"Автоном" - самый многотиражный анархо-журнал на территории бСССР. Родился в 1995 году в образе анархо-панк-зина в Краснодаре. В 2005-м сбежал в Москву из-за репрессий членов редакции. Подрос и возмужал. Продолжал выходить вплоть до 2021 года, несмотря на происки врагов и критику злопыхателей (в марте 2021 вышел 39-й номер [2]). После начала войны выпуск журнала в бумажной версии прекращён.
Мы также регулярно проводили в Москве Лекторий "Автонома" [3].
Три старых выпуска журнала — номера 29, 32 и 33 — внезапно были признаны экстремистскими и попали под запрет. Подробнее о запрете можно прочесть здесь [4]. Редакция не рекомендует вам распространять эти три номера, но напоминает, что все остальные "Автономы" абсолютно легальны!
Для заказа на бумаге доступны номера 26 и 34-39. Заказывать через avtonomjournal@gmail.com [5] или в Телеграме [6]
Мы благодарны сообществу "Вольные архивы" [7] за сканирование большого количества номеров журнала.
Тираж нового номера нашего журнала «Автоном» [47] приехал из типографии. 39 номер – это 116 страниц текстов в черно-белой верстке и цветных фотографий. В свежем «Автономе» вы прочтете:
о добровольцах в Сирийском Курдистане,
о том, как попасть к сапатистам,
что нужно посмотреть в Барселоне,
о революционерах Сиэтла, Хабаровска и Минска,
о либертарном взгляде на борьбу с ковидом,
о том, зачем при капитализме уничтожают хлеб,
о либертарных коммунитарных проектах и трудовых инициативах в России,
о феминизме в Башкортостане,
и о многом другом.
Журнал стоит 300 рублей, при заказе от 10 экземпляров – 250. Заказы принимаются в телеге @AvtonomBot и на avtonomjournal@gmail.com [5]
Тем, кто сделал предзаказ журнала, постараемся выслать или отдать как можно раньше.
Нас обрадовала география предзаказа: Москва, Санкт-Петербург, Лобня, Некрасовский, Красное-на-Волге, Казань, Липецк, Саратов, Екатеринбург, Уссурийск, Барнаул, Озерск, Ижевск, Тула, Хабаровск, Путилково, Иркутск, Ростов-на-Дону, Самара, Челябинск, Уфа, Комсомольск-на-Амуре.
Анархистов много, даже если они не всегда заметны.
От редакции: автор посетил два анархистских сельских проекта в России и решил, что они ему не подходят. В данном тексте критика выглядит вполне конструктивной, но любая оценка - это всегда личная оценка. "Автоном" приветствует практически любые либертарные начинания, и уж тем более такие серьезные, как попытки основать сельские поселения в России, руководствуясь анархистскими принципами.
Я уволился весной 2019 года. Я не смог пойти на еще один компромисс и устроиться на новую работу, потому что страдал от эмоционального выгорания (burnout). Это главный диагноз современности, который сводится к простой формуле — слишком много работы и слишком много стресса. Радикальным ответом на нездоровую обстановку стало решение о переезде в деревню, которая еще у эллинов считалась местом для отдыха (otium), в отличие от города, где делают бизнес (negotium). Я люблю природу и походную романтику, а экологические лагеря в лесах Европы сформировали меня как анархиста. Жена питает теплые чувства к деревне, потому что там о ней заботились бабушки и дедушки. Кроме того, нужно было как-то решать жилищный вопрос, так как у нас родился ребенок.
В политическом понимании переезд в деревню означал возврат к сельскохозяйственной общине, основанной на самоуправлении — то есть к старому анархическому идеалу, или даже в некотором смысле одичание (rewilding) — остроумный неологизм из словаря анархо-примитивистов. И хотя я никогда не жил в деревне, мне хотелось заново восстановить связь с ней, которая, как мне казалось, всегда была сильной у наших предшественников. Недаром Махно строил свою вольницу в деревне и ненавидел город.
После поражения в крысиных гонках мне хотелось анархии здесь и сейчас. Поэтому первым делом я отправился в Сквошино. Потом мы всей семьей поехали в Краснодарский край, где провели несколько месяцев. Я дам этому месту условное название Восторг, так как товарищи просили не раскрывать топонимов. Эти поездки мы совершили с разницей в месяц, поэтому я буду рассказывать сразу об обоих коллективах.
После кампании в защиту студента Всеволода Остапова (прошла в Москве в конце 2000-х: менты избили нескольких анархистов и попытались, как обычно, представить дело так, будто бы наоборот, люди напали на ментов - прим. "Автонома") группа анархистов разочаровалась в городском активизме и пришла к идее о том, что «если общество остается прежним, то нужно предложить реально функционирующую прогрессивную модель иной общественной ячейки». Была череда неудачных попыток с основанием автономных зон по Хаким Бею в Москве и Петербурге – активисты сквотировали дома под снос и образовывали коммуны, однако коллективы выселялись или разваливались под давлением внешних обстоятельств. Тогда группа решила «воспроизвести модель идеального неиерархического малого сообщества в сельской местности», где власть государства и бизнеса не так сильна.
Триггером для переезда в деревню стало взросление активистов и рождение детей. Последнему фактору редко уделяется должное внимание в анархистской литературе, хотя это одна из важнейших причин, по которой люди покидают движение. Дети и активизм плохо совмещаются – родители не могут больше рисковать попасть за решетку или получить ранение, поэтому все свободное время посвящают домашним заботам.
В городе дети растут внутри нуклеарной семьи, границы которой очерчены стенами квартиры. В деревне же намного больше возможностей для либертарных воспитательных инициатив, когда детьми занимаются не родители, а весь коллектив. Однако попытка образования коммуны в Сквошино с общей собственностью и общими детьми провалилась.
Выбор места для поселения – важнейший фактор успеха, однако Сквошино было основано случайно. В 2008 году в Псковской области анархисты обнаружили пустой дом на границе с Эстонией и захватили его. Пришла волна переселенцев, единицы остались, остальные вернулись в города. Сквошино стартовал именно как сквот – в Псковской области множество заброшенных хуторов, владельцы которых давно уехали за границу и бросили свои дома. Это легкие цели для захвата, но трудные для легализации и подведения коммуникаций – попытки подключиться к электросети пресекались властями, поэтому в одном из домов пришлось установить солнечные панели. За несколько лет количество участников коллектива выросло, в одном доме стало тесно, поэтому активисты заняли ближайшие участки и постепенно выкупили их.
Сейчас Сквошино – это целая система хуторов, где постоянно проживает несколько десятков человек, и временно – еще столько же. Для гостей выделено два дома, причем один был возведен с нуля силами коллектива. Несмотря на хуторскую разрозненность, в Сквошино ярко выражен коллективный дух и потребность в самоопределении – коммунары даже вели журналы, куда записывали результаты встреч, проводимых по всем анархистским правилам. Впрочем, это не уберегло коллектив от внутренних конфликтов.
Один из основателей Сквошино уехал в Краснодарский край, где уже в 2014 году поселились анархисты из Москвы. Образовался Восторг, который стал результатом сознательного поиска – здесь условия для ведения хозяйства намного лучше. Однако Восторг не позиционирует себя как анархистский проект. Он вообще в коллективном представлении определен слабо – сейчас это просто несколько семей, которые переехали из разных российских городов и купили в одной деревне дома.
Восторг создали товарищи, участвовавшие в развитии российского движения в нулевых. Это был период расцвета, после которого настал кризис. Отъезд в деревню стал экзистенциальным ответом на образовавшуюся пустоту и точкой приложения сил. Проблема в том, что под давлением капитализма и времени политические взгляды леваков начинают дрейфовать, и они географически и идеологически больше не ассоциируют себя с движением, частью которого когда-то были.
В сообществе представлены анархисты, отношения строятся на эгалитарных принципах, но никакой идеологии нет, так как здесь она потерялась на фоне деревенского нью-эйджа. Веганизм, йога, медитации, китайский чай, магия, язычество, индуизм, астрология, приметы, народная медицина – самые разные направления мистики и эзотерики в деревне только расцветают. Бывшие городские жители пытаются сконструировать для себя новую реальность и наполнить ее мифами в противовес излишне рациональной жизни в мегаполисах. Только если нью-эйдж в городе воспринимается нормально за счет общего безумия – то в деревне он становится общим безумием. Примечательно, что соседями Восторга стали кришнаиты, а Сквошино – анастасиевцы.
С местными в обоих случаях удалось выстроить отличные отношения. За счет более активной жизненной позиции переселенцы удачно встроились в существующий деревенский уклад и даже заняли центральное положение в сложившихся сообществах. В округе все знают, что к пришельцам из города можно всегда обратиться за помощью – никогда не откажут. Переселенцы в свою очередь обращаются к коренным за советами о ведении хозяйства и информацией об окружающей природе – то, что не найти в интернете и книгах. В Сквошино из этого общения вырос неожиданный союз с представителями народа сето. Восторг проводит в деревне общие детские мероприятия – праздники, ярмарки, летние лагеря – с использованием элементов системы Монтессори и Вальдорфской школы.
Совместная производственная деятельность является важнейшим показателем жизнеспособности либертарных проектов. Оба коллектива воплотили уже немало идей – коллективно и на эгалитарных принципах – прежде всего, речь идет о малоэтажном строительстве. При этом члены коллективов экономически не зависят друг от друга и по-прежнему ведут частное хозяйство, то есть в деревне каждый зарабатывает, как может. Обычно переселенцы превращаются в рантье и сдают недвижимость в городе, фрилансят или возят деревенские товары в город. Общей собственности мало – ею условно считается засквотированная недвижимость и несколько единиц сельскохозяйственной техники и станков.
Другими словами, до сельского коммунизма еще очень далеко. Сейчас оба коллектива пытаются заработать денег для всех участников и при этом не скатиться в обычный бизнес: то есть организовать дело без боссов, эксплуатации, 8-часового рабочего дня и других городских радостей.
В Сквошино – это Содружество Изборских Мастеров, в рамках которого в город кооперативно реализуются фермерские товары – сыры, хлеб, конопляное масло – и предметы народного промысла – деревянные игрушки, керамическая посуда. До недавнего времени важным товаром было прекрасное пиво «Криве», однако осенью 2019 года пивоварня сгорела. Сейчас участники коллектива перестраивают здание общими усилиями. Так как Сквошино – это система удаленных друг от друга хуторов, производственная база распределена по разным землям, то есть в одном месте пекут хлеб, а в другом – варят пиво. Это мелкосерийное производство с большой долей ручного труда, поэтому в целом проект приносит небольшую прибыль участникам кооператива. В планах – расширение ассортимента зонтичного бренда и рост продаж на тематических ярмарках и через соцсети.
Летом 2019 года Восторг запустил большой строительный проект, в рамках которого был успешно выполнен первый заказ. Мне удалось присутствовать на встрече его участников, где обсуждалось, как будут распределяться заработанные деньги в зависимости от количества внесенного труда. Проблема заключается в том, чтобы вычислить справедливую стоимость строительных работ, которые отличаются по характеру труда – физической сложности, требованиям к квалификации работника, креативности. Это начальный этап, через который проходят все группы, пытающиеся организовать «левацкий бизнес». На мой взгляд, у Восторга есть отличные шансы стать новой фабрикой Zanon.
Я провел пару недель в Сквошино и пару месяцев в Восторге. Это был очень интересный опыт, который я до сих пор осмысляю – все эти странные люди, их истории и обычаи. Здесь живут ребята, которые оказались слишком круты для города или достаточно сошли с ума, чтобы свалить в деревню. Тут собрались те, кто может позволить себе окончательно выпасть из социальной иерархии.
Сквошино – это сквоты на хуторах из камней, пиво и старые товарищи, мрачный прибалтийский флер и погода хуже, чем в Москве. Тут больше коллективизма. Подходит для уставших питерских панков, которые готовы топить печь чаще, чем семь месяцев в году. Восторг – это турлучные дома из грязи и палок, фрукты и орехи, укромный уголок солнечного Краснодарского края. Тут больше индивидуализма. Подходит для хиппи со всех уголков России.
Но я обычный горожанин, который хотел сбежать в деревню от капитализма и спрятать там свою семью. Я надеялся встретить там коллектив единомышленников – нечто такое, что я читал про европейскую коммуну Нидеркауфунген, где ты передаешь свою собственность в обмен на групповую защиту. Однако переселенцы продолжают воспроизводить городскую повседневную жизнь с четким разделением домохозяйств. Конечно, в деревне качественно больше горизонтальных связей, бескорыстной взаимопомощи, в целом больше анархии, однако экономическая система остается прежней. Такой вот сельский капитализм с джипами и мобильным интернетом.
У либертарных сообществ в деревне намного больше перспектив, чем в городе. Анархистская рурализация может развиться в полноценные автономные зоны, как Вольная территория Махно. Сеть деревенских коммун – это решение жилищных проблем активистов, материально-производственная база, воспитание нового поколения либертариев, экологический заслон на разрушительном пути капитализма. Но если активисты теряют идейное обоснование своей деятельности, то переезд в деревню теряет всякий смысл – страдать от капитализма можно и в городской квартире с отоплением.
Тов. Груша
Текст подготовлен для 39 номера журнала "Автоном" [47].
От редакции: в 1994 году на юге Мексики Сапатистская армия национального освобождения (САНО) попыталась организовать социалистическую революцию. На всю страну революция не распространилась, но часть территории мексиканского штата Чьяпас до сих пор фактически управляется повстанцами. В повседневной жизни на территории САНО реализуются многие начинания, близкие анархистам. Автор этой колонки более года прожила среди сапатистов, сейчас координирует в России продажу кофе, выращенного в повстанческих кооперативах.
Мне часто задают вопрос: можно ли приехать жить к сапатистам? Нет, жить с сапатистам нельзя, потому что они не видят в этом практической пользы ни для себя, ни для вас. Длительное совместное сожительство неуместно, если человек разделяет их идеал борьбы: каждый должен бороться за свободу и справедливость на своем месте. И правда, зачем русскому активисту переезжать в Мексику? Это никак не поможет бороться с политическими репрессиями или строить сети солидарности в России.
Тем не менее, сапатисты - открытое сообщество, они рады гостям, которые проявляют искренний интерес и поддерживают повстанцев. Если вы из таких и можете добраться до Мексики, то остается только подучить испанский (хотя бы до базового уровня) и все, можете приехать и пожить с сапатистами пару недель.
Конечно, перед поездкой также не помешает обновить знание их истории (почитать Олега Ясинского), изучить структуру самоуправления [63] и текущее положение дел в регионе. В последнем поможет официальный сайт, блог САНО [64], наиболее важные публикации на нем переведены на несколько европейских языков, включая английский.
В частности, важно знать, что "воротами" в мир сапатистов являются "улитки" - так они называют административные центры гражданского движения за автономию. "Улитка" представляет собой территорию с постройками, идентичными тем, что можно увидеть в соседних деревнях Чьяпаса. Это маленькая деревня без постоянных жителей. В "улитке" базируется Хунта Хорошего правительства. Она объединяет автономные повстанческие муниципалитеты, в которые входят представители от поселений района, обычно одной языковой группы. Но не только она. Там же может находиться районная больница, средняя школа, радио, склад и другие стратегически важные объекты. Важной задачей "улиток" является и прием гостей*.
Можно на удачу попробовать посетить улитку как турист в любой день. Но вам могут отказать, если все внутри заняты и некому вас сопроводить, или могут попросту не открыть ворота, потому что все спят. Поэтому дальше перечислены только верные способы попадания на территорию сапатистов.
У сапатистов два главных повода для праздника: годовщина восстания и годовщина самоуправления.
Восстание произошло в ночь с 31 декабря на 1 января 1994 года, поэтому его отмечают каждую новогоднюю ночь. Это ночь песен, плясок и ободряющих речей со сцены. Празднование проходит во всех "улитках", но больше всего гостей и, соответственно, самая разнообразная программа - в Овентике и Ля Реалидад. Овентик располагается всего в часе комфортной езды от Сан-Кристобаль де лас Касас (в миру Сан Крис), самого туристического города штата Чьяпас, а Ля Реалидад, наоборот, находится дальше всего от Сан Криса, но ближе всего к командованию САНО и очагу восстания, соответственно.
Если вы смогли добраться только до Сан Криса, не отчаивайтесь, празднуют и там, в Университете Земли, CIDECI.
Обычно к годовщине восстания приурочивают серьезные мероприятия. В последние недели года часто проходят открытые сапатисткие конференции, конгрессы, школы. На них обычно нужно зарегистрироваться, отправив им письмо. Такие события не включают проживание в "улитках" или поселениях, но бывали и исключения, вроде школы "Свобода по-сапатистски".
Официальная дата открытия Хунт Хорошего правительства - 6 августа 2003 года. Каждый год сапатисты придумывают к этой дате что-нибудь новенькое. Но то, что вы наверняка увидите каждый раз, - это долгие (и нудные) отчеты Хунты, муниципалитетов и деревень в течение дня и потом танцы ночь напролет. Так может продолжаться несколько дней. Местные жители удивительно легко переживают такой марафон без каких-либо стимуляторов и алкоголя - все это запрещено на сапатистской территории. Вы так точно не сможете. Поэтому часто организация мероприятия включает возможность переночевать - кинуть пенку в одном из зданий или поставить палатку на специально выделенной земле. Если ночевка предусмотрена, то вас и накормят заодно с местными жителями: два раза в день, бесплатно, просто и вкусно.
Сапатисты могут проводить публичные мероприятия и в другие даты. Все планы и подробности событий всегда анонсируются на сайте [64].
Ещё одна возможность пожить у сапатистов недельку - языковые курсы испанского или цоциля (майянский язык).
У курсов интересная система оплаты: неделя обучения стоит три дня минимальной зарплаты страны, из которой приехал ученик. В стоимость входит три часа занятий пять дней в неделю, трехразовое питание и проживание в течение этих пяти дней.
Пройти курс может любой, кто поддерживает сапатистские идеалы свободы, равенства и справедливости. Нужна только рекомендация от социальной, образовательной, культурной, политической или религиозной организации (группы). Самые базовые знания испанского и английского, наверняка, тоже не помешают.
Подробнее на сайте курсов [65] (на английском).
Местная НКО FrayBa ("Фрайба"), базирующаяся в Сан Крисе, каждую неделю отправляет в сапатистские поселения новых волонтеров. Наблюдателей приглашают сами повстанцы в качестве самозащиты. Одно время мексиканское правительство даже депортировало наблюдателей под предлогом сотрудничества с экстремистами. И сейчас формально Мексика требует, чтобы наблюдатель получил государственное разрешение на пребывание в "зоне конфликта", но организации игнорируют это требование.
В некоторых деревнях уже встречаются волонтеры из разных организаций, не только из "Фрайбы", но она остается самой крупной. Для того, чтобы поехать от "Фрайбы", понадобится рекомендательное письмо из отправляющей организации, имеющей контакты с "Фрайба". Это необходимо для делегирования ответственности за вас, если что-то случиться. К тому же предполагается, что в своей организации волонтер проходит курс подготовки и понимает, что такое права человека, нарушения которых и нужно фиксировать. С российскими организациями у "Фрайбы" нет контактов, поэтому подойдет письмо от любой организации, подтверждающее, что они сами будут звонить родственникам, "если что", и что волонтер подготовлен. Без рекомендательного письма прорваться также сложно, как и без испанского.
Во "Фрайбе" волонтер выполняет свои задачи во время двухнедельного непрерывного проживания в общине. Проживание бесплатно, нередко в общине строят специальный домик для волонтеров и гостей, а вот питаться придется самостоятельно.
У других организаций могут быть свои условия и задачи. Например, есть агроэкологические организации, отправляющие волонтеров для помощи в уходе за посевами.
Подробнее тут [66]
Придумывайте и езжайте в выбранную "улитку" с презентацией.
Вероятно, больше всего шансов у творческих проектов. Так например аргентинская художница пожила с сапатистами в "улитке" четыре дня, пока рисовала мурал [67](настенный рисунок - "Автоном"). И многие другие муралы в "улитках" нарисованы приезжими.
Можно приезжать с проектами любой сложности. Главное, чтобы они были нужны и полезны для сапатистов. Когда-то к ним приезжали европейские промоутеры альтернативного образования и из смешения школ возникло свое, сапатистское, школьное образование. Европейцы, естественно, жили на территории сапатистов, пока делились знаниями. Также известно, что сапатисты приглашают врачей-специалистов, которых сложно найти в сельве. Тут важно, чтобы вы не только знали, что делаете, но и могли бы поделиться опытом, чтобы знание осталось с сапатистами после вашего отъезда.
В качестве завершения хотелось бы подчеркнуть необходимость подготовки к поездке. Учите испанский, ищите на нем и на английском информацию о текущем состоянии движения, попробуйте разобраться в том, что сапатисты публикуют у себя на сайте (это непросто!). В Мексике, если вы говорите на английском, то вы гринго. Лучше знать пять слов на испанском и с их помощью пытаться все объяснить, чем использовать английский. Проведите некоторое время в Сан Крисе и окрестностях: познакомьтесь с приезжими, которые там осели, поговорите с коренными жителями на рынке, посетите хотя бы известные туристические деревни Чьяпаса, чтобы представлять, что вас ждет. Будьте скромны и тверды в своем намерении и у вас обязательно все получится.
* До недавнего времени "улиток" было 5, все они принимали гостей. Теперь их стало 12 и неизвестно, готовы ли к гостям во всех новых центрах.
Елена Корыхалова, кооператив "Молотов" [68]
Текст подготовлен для 39-го номера журнала "Автоном" [47]
Александр Кольченко - крымский анархист, был арестован в 2014 году по так называемому "делу крымских террористов", которыми якобы руководил кинорежиссер Олег Сенцов. Кольченко получил десять лет лишения свободы, отбыл половину срока и был отпущен в рамках операции по обмену военнопленными и политзаключенными с Украиной. Кольченко рассказал "Автоному", как его арестовывали и чем он намерен заниматься сейчас.
Как ты стал анархистом?
- Я стал анархистом лет в 16. Сначала на уроках истории Украины в старших классах мне стало интересно, почему при рассмотрении Гражданской войны столько внимания уделяется различным силам (большевикам, белым, УНР, Директории и т.д.) и так мало - махновцам. Начал читать рефераты и статьи о Махно и РПАУ (Революционной повстанческой армии Украины). Потом понеслась субкультурная жизнь, побоища с ультраправыми (хотя я до сих пор не умею драться). Но вскоре и антифашизм, и анархизм стали для меня по важности намного большим, чем чисто субкультурным явлением. Году примерно в 2008 мы создали Крымскую Федерацию Анархо-Коммунистов с намерением в дальнейшем присоединиться к "Автономному Действию", так как на тот момент это объединение нам казалось наиболее подходящим и наиболее близким. В 2009 году во время эколагеря в Севастополе КФАК была принята в АД как коллективный участник, региональная группа. С годами я видел, как некоторые товарищи "взрослели", для кого-то это всё было "юношеским максимализмом". Меня мама-тюрьма, а также большой объем прочитанной там литературы только укрепили в моих убеждениях.
Чем ты занимался, когда произошла аннексия Крыма?
- На момент аннексии Крыма я учился на заочной форме обучения и параллельно работал в полиграфии оператором послепечатной обработки. Сразу после аннексии из-за проблем с транспортировкой через административную границу с Крымом расходных материалов, а также из-за проблем с банковскими переводами, основные производственные мощности были эвакуированы в Киев, а меня уволили по сокращению. Что же касается активизма, то с начала Майдана мы некоторое время не могли определиться с нашим отношением к этим событиям из-за того, что так называемые "лидеры Майдана" (которых впоследствии называли с сарказмом "актерской сотней") пытались узурпировать широкое народное движение. С началом аннексии мы с товарищами по антифашистскому движению ходили на антивоенные акции против ввода российских войск в Украину, но, к сожалению, не смогли выступить как организованная сила, предъявить свою позицию. Мы обеспечивали безопасность этих мероприятий.
Была ли какая-то группа, пытавшаяся организовать силовое сопротивление оккупации? Знал ли ты до ареста Геннадия Афанасьева, Алексея Чирния и Олега Сенцова?
- Всё, что тогда происходило в Крыму, наводило на мысль, что легальные методы борьбы себя исчерпали: срыв акций титушками (провокаторами), разгон митингующих работников "Крымтроллейбуса" так называемыми "вежливыми людьми" с направленными в сторону работников автоматами, похищения людей и т.д. Многие в то время эмигрировали. Некоторые - ещё до референдума. Так что когда Никита Боркин предложил мне поучаствовать в той акции - поджоге офиса "Партии Регионов" (где также была расположена пыточная так называемой "Самообороны Крыма") - я согласился. С Чирнием я увиделся непосредственно во время этой акции. Я с ним за пару лет до этих событий пересекался на работе на археологических раскопках на Неаполе Скифском в Симферополе. Он был не очень общительным, держался в стороне от коллектива. С Афанасьевым я познакомился через Никиту и до самой акции виделся с ним пару раз. Какой-то устойчивой группы не существовало. Я к этой акции присоединился ситуативно. С Олегом я познакомился ещё в начале Майдана через нашу общую подругу. Он в начале февраля возил нас на Майдан. После этого мы виделись с ним на паре встреч, и несколько раз я его видел издалека. Можно сказать, что мы были знакомы поверхностно. И Олег никакого участия в той акции не принимал.
Поджог изначально был символическим, или он задумывался как более разрушительный?
- Большой разницы не было. Даже если б этот офис «Партии Регионов», где была пыточная так называемой «Самообороны Крыма» был полностью разрушен огнем и стал непригоден для использования, это не изменило бы ситуацию. Мой расчет был скорее на распространение таких методов борьбы. Я надеялся, что нашему примеру последуют другие.
Что происходило потом? Как вас вычислили? Почему Сенцова назначили «главным террористом»?
- Я узнал о задержании Геннадия Афанасьева, когда был на отдыхе в Ялте от своего друга из Симферополя: он стал случайным очевидцем. Афанасьева посреди центральной улицы 9 мая скрутили неизвестные в гражданском и кинули в авто. Я позвонил человеку, который мне и предложил поучаствовать в этой акции и предупредил его о возможной опасности, благодаря чему он сумел выехать из Крыма. Также я позвонил Олегу на всякий случай: он был публичным человеком и более легкой мишенью для репрессий, он тоже был поверхностно знаком с Геннадием, и он мог узнать, что произошло и как можно помочь. Он мне звонил через некоторое время и говорил, что Гена ему звонил и загробным голосом предлагал встретиться, от чего он, естественно, отказался. 10 мая я вернулся в Симферополь, встретился с другом, узнал у него все, что он успел увидеть. Созвонился с Олегом и договорился встретиться вечером, но на встречу Олег уже не пришел. Тем же вечером я поехал в Ялту - на всякий случай. Денег и терпения мне хватило на несколько дней, и 16 мая я вернулся в Симферополь с мыслью: если бы меня действительно искали ФСБ-шники, то уже давно бы нашли, да и зачем я им нужен - неужели это все лишь из-за сгоревшего окна? (Очень глупо.) Меня задержали недалеко от бывшего офиса СБУ (пока это офис ФСБ) (глупо вдвойне) 16 мая.
Как я узнал уже на следствии и на суде, нас вычислили — согласно показаний свидетелей обвинения, знавших Алексея Чирния — из-за того, что Чирний предлагал осуществлять взрывы ЛЭП и мостов каждому второму, а когда был пьян — каждому первому. Дальше точно не знаю, но мы с Олегом так видели развитие событий: Чирний вспомнил своего знакомого по реконструкторским фестивалям химика и не нашел ничего лучше, как позвонить их общему знакомому из этой среды (который был в «самообороне») и спросить номер телефона химика — с целью изготовить энергетический эликсир. Знакомый, естественно, не поверил, доложил командиру. Командир позвонил этому химику, сказал, что его ищет Чирний, знает, что Чирний немного не в себе, и знает, с какой целью он его ищет. Поэтому тот должен явиться в офис ФСБ, где ему дадут все инструкции. Там химику выдали съёмочное оборудование, на которое он примерно в течение месяца снимал безумные откровения Чирния. После задержания Чирния был задержан Афанасьев, на следующий день — Сенцов.
Когда нас задержали, по всем федеральным каналам крутили сюжет, в котором Чирний пришел на место схрона забирать макет СВУ - который был оставлен его другом-химиком, получившим инструкции от ФСБ - где и был задержан ФСБ-шниками. Но когда один журналист году в 2017 или 2018 брал интервью у матери Чирния, случайным образом всплыла деталь — выяснилось, что Чирний был задержан не на месте схрона, а дома. Это обстоятельство поставило ещё больше вопросов, чем было ранее. Олег уже не раз рассказывал, почему — по его мнению — его сделали главным. Во-первых, он был публичной фигурой и в Крыму с началом аннексии занимался многими вещами — от участия в автопробегах до организации эвакуации военнослужащих и их семей на континент, во-вторых - у него были связи с Майданом в Киеве. И, наконец, при личном досмотре у него нашли разные визитки, в том числе визитку Кличко. Для ФСБшников это был джекпот — можно было связать поджог подоконника с политическим руководством Украины. Сенцову сделали предложение — признаться в том, в чем его обвиняли и сказать, что задания поступали от руководства Украину. За это ему обещали максимум 7 лет. Он от дачи показаний отказался и выдал весь расклад уже в суде — где и рассказал, чем занимался в Крыму, как его пытали, какие предложения ему поступали.
Как изменилась Украина после Майдана?
- Хотя и после моего освобождения прошло уже полгода, до сих пор трудно оценить произошедшие изменения в Украине, к тому же значительную часть этого времени я ездил по другим странам. Мне кажется, Майдан мобилизовал многих людей, которые ранее были далеки от политики и гражданской активности. Майдан убил покорность людей. Но в то же время российская агрессия послужила причиной роста шовинистических настроений не только в отношении России как имперского проекта, но и в отношении всех россиян вообще, которые, как принято считать, поддержали и поддерживают этот имперский курс (те самые "86% Крым наш"). Участие ультраправых в боевых действиях в зоне АТО (антитеррористической операции) легитимизировало их и повысило их влияние в обществе. Но с другой стороны, если на волне Майдана и самого начала российской агрессии лидер «Правого Сектора» набрал меньше 1% на президентских выборах, а на президентских выборах 2019 года Руслан Кошулинский (националистическая партия ВО «Свобода»), поддержанный несколькими националистическими организациями, набрал чуть более, чем 1,5%. Это мне вселяет надежду, что у ультраправых нет масштабного политического будущего в Украине. Сейчас в Верховной Раде принимают проект нового Кодекса законов о труде, но я так и не успел ознакомиться с его угрозами.
Чем сейчас занимаешься, в каких начинаниях участвуешь?
- Из-за очень плотного графика я еще не успел наладить постоянные контакты с анархистскими коллективами и инициативами Киева. Кроме поездок и интервью добавляются ещё бытовые заботы по обустройству жилья (у себя и у матери с сестрой) и необходимость уделить хотя бы некоторое внимание самым близким друзьям и подругам. Несмотря на то, что сессия у меня была в октябре (я в тогда был в Чехии), а следующая начинается уже в начале марта, я еще не приступал к учебе. Это будет очень сложно. Сейчас, покуда мой голос еще хоть как-то слышно, хочу способствовать освобождению по обмену своих соотечественников, в том числе Евгения Каракашева, с которым я был знаком лично и который зарекомендовал себя как серьёзный и ответственный товарищ. А также настаивать на необходимости поддержки российских политзаключенных.
Беседовал Валерий Листьев
Текст подготовлен для 39 номера журнала "Автоном" [47]
Вторжение турецкого государства в Рожаву (север Сирии, запад Курдистана) вызвало гнев, тревогу и обострение чувства солидарности в левых и анархистских кругах всего мира. Хорошо помнятся те дни, когда после заявлений Трампа и Эрдогана мы сидели у мониторов и ждали новостей: не окажутся ли угрозы нападения очередным политическим блефом? Начались авиаудары, но будет ли наземная операция?
Будет, началась…
Главный предмет переживаний: устоит ли революционная автономия перед лицом агрессии? Однако для множества людей из разных стран, друзей и родственников волонтёров, удар Турции стал ещё и личной болью и страхом: десятки или сотни участников анархистского движения встретили опасность лицом к лицу, находясь в этот момент в сирийском Курдистане.
Новости о людях, оставивших комфорт привычной жизни и отправившихся в Рожаву, чтобы принять участие в революции, стали привычными с 2014 года, когда интерес к построению безгосударственной конфедерации в Курдистане овладел множеством умов. Впрочем, поток волонтёров в курдское революционное движение, пусть и далеко не столь бурный, существовал и до этого.
За 5 лет паломничество в Рожаву стало фактором политики, сформировало вокруг себя социальные структуры, а также обрело собственную культуру и фольклор. Меняется сам характер этого явления. Его динамика сочетает в себе как позитивные, так и негативные черты.
Рожавская одиссея анархистов — это история, заслуживающая быть поведанной. Свой рассказ я основываю на опыте многих встреч и бесед с волонтёрами в Европе, а также в Южном (Иракском) Курдистане, который я посетил дважды.
Мотивы, подвигающие людей к трудному странствию в Курдистан, казалось бы, «и так ясны». На поверку же на них стоит остановиться подробнее.
Самые очевидные желания, лежащие «на поверхности»: увидеть революцию и поучаствовать в ней. За этими формулировками зачастую кроется глубокая неудовлетворённость ситуацией в современном анархистском (шире — левом) движении. Многие из тех, кто стремится в Рожаву, понимают, что дома «всё не так». Они надеются, получив опыт участия в серьёзном революционном движении, найти ответ на вопрос, как организовывать борьбу в своих странах.
Некоторым удаётся, хотя ответ всегда комплексный и сложный. Простого «рецепта революции» не открыл ещё никто. Вот что пишут о своих выводах участники «Анархистской борьбы» (одного из подразделений Международного батальона свободы). Позволим себе пространную цитату:
«Здесь, в Рожаве, мы научились использовать формализованный инструмент для донесения друг до друга взаимной критики и самокритики в антиавторитарном, конструктивном и неирархическом, горизонтальном ключе. Мы называем это такмиль… Критика может быть даром, подразумевающим веру в своих товарищей, в их способность становиться лучше, возникающим не из агрессии, а из рефлексии и постоянного развития. Именно поэтому необходимо развивать новую революционную культуру критики и самокритики.
Затем неизбежно возникает размышление о личности борца и приверженности революционной организации. Недостаток приверженности – большая проблема для анархистского движения…
Наконец, нам не хватает серьёзного и всеобъемлющего политологического анализа, который мог бы заменить постоянное реагирование на ежедневно происходящие события. Конечно, оставлять их без освещения тоже нельзя, но как не позволить им отвлечь нас от выстраивания собственной сильной позиции, разработки стратегии и углубления понимания тактики?»
Другие смотрят на участие в курдской революции не как на «стажировку», а как на главный способ самореализации. Нет точных цифр, но можно с уверенностью сказать, что счёт идёт на десятки европейцев, которые в последние годы вступили в ряды Рабочей партии Курдистана и остались в Курдистане на неопределённое время. Весьма вероятно — навсегда. «У нас нет обратного пути», - лаконично ответил на вопрос о сроках возвращения белокурый и голубоглазый товарищ Реван (все помощники и участники курдской революции получают кодовое курдское имя).
Добавим сюда, что некоторые уезжают в Рожаву, ведомые стремлением полностью порвать со своей прежней жизнью. «Меня ничто не связывает с прежним местом жительства. У меня нет планов по возвращению», - почти слово в слово повторили друг друга двое будущих бойцов Отрядов народной самообороны из Европы, которых я встретил в южнокурдской Сулеймании.
Откровенно говоря, то, что многие из людей, способных к систематической, дисциплинированной и рискованной революционной работе, оседают в Курдистане и не возвращаются вести её в свои страны, едва ли идёт на пользу их «домашним» левым движениям. Впрочем, пять лет, что минули с начала активного притока волонтёров — слишком маленький срок, чтобы делать выводы о последствиях этого тренда.
Нужно отметить, что первоначальные мотивы приезжающих нередко меняются уже в Курдистане. Тем более, что курдское движение ведёт сознательную политику идеологической индоктринации зарубежных симпатизантов и их плотного вовлечения в свою деятельность. Я встречал людей, не интересовавшихся политикой до поездки в Курдистан. Они хотели «просто воевать с ИГИЛ», а в итоге вступили в Рабочую партию Курдистана. «Я нигде не видел такой самоотверженности, товарищества и убеждённости», - рассказывал мне один из таких людей, Кахраман, в прошлом житель Северной Европы.
Чтобы увидеть ситуацию во всём объёме необходимо коснуться и мотивов принимающей стороны. Какими смыслами курдские революционеры наделяют приток волонтёров из-за рубежа?
В первом приближении можно сказать, что прибытие сторонников и помощников благоприятно для любого движения. Кроме того, от курдских революционеров порой можно слышать, что они рады разделить свой опыт с товарищами со всего мира. При этом нельзя не отметить, что участников курдского движения отличает сильная, в том числе и идеологическая, сосредоточенность именно на борьбе в Курдистане. Принятие иностранных волонтёров в Рожаве — это не «просто» проявление международной солидарности. Здесь есть значительный прагматический компонент.
Сразу оговоримся, что доставка иностранцев окольными путями в осаждённый регион, их содержание и затем отправка назад — дело весьма обременительное. За редким исключением, если Вы — не учёный или журналист-международник, в Рожаву нельзя «просто приехать», все её границы официально закрыты или имеют крайне затруднённый пропускной режим, и большинство соседей в той или иной степени враждебны к автономии.
«Когда вы вернётесь в свои страны, расскажите своим людям о том, что видели здесь, и убедите свои правительства отказать Турции в поддержке», - можно слышать в Курдистане как постоянный рефрен из множества уст. В лице волонтёров местное конфедералистское движение обретает лояльных агентов распространения информации и активистов солидарности в тех странах, куда они возвращаются. Участие множества иностранных волонтёров привлекает к событиям в Рожаве дополнительный широкий интерес.
Тех же, кто в наибольшей степени проникся духом и практикой движения, РПК интегрирует в себя в качестве новых кадров. В ряде случаев новоиспечённые партийцы также отправляются в свои страны для ведения там политической работы.
Курдское движение располагает десятками тысяч бойцов под ружьём и значительным кадровым резервом специалистов в сфере партизанской войны. Это делает участие нескольких сотен интернационалистов в боевых действиях мало значимым с чисто военной точки зрения. Однако символический эффект весьма велик. На сегодняшний день несколько десятков зарубежных волонтёров пали в боях с Исламским и турецким государствами. В политической культуре Ближнего Востока этих людей называют «мучениками». Кровь мучеников-иностранцев придаёт особое значение событиям в Рожаве как в глазах жителей региона, так и в международном контексте.
Есть и сферы деятельности, в которых местное движение испытывает явный кадровый голод. Квалифицированные волонтёры важны для Рожавы в таких сферах, как медицина, журналистика, инженерия и ряде других. На этом мы чуть подробнее остановимся ниже.
Ветераны волонтёрского движения с ностальгией вспоминают 2014-2015 годы, когда в вопросе приёма волонтёров в Рожаве царил продуктивный хаос. Тогда существовали разные опции доставки желающих поучаствовать в революции в Рожаве, а за их работой в автономии не было столь пристального надзора со стороны движения.
Со временем взаимоотношения РПК и волонтёров пошли по пути институционализации и бюрократизации. Был определён минимальный срок, полгода, который каждый прибывающий волонтёр обязуется пробыть в автономии. Организационный процесс отбора, доставки и курирования иностранных помощников был сосредоточен в руках нескольких структур, входящих в «координацию интернационалистов»: Коммуны интернационалистов для гражданских волонтёров, YPG/YPJ-International — для военных добровольцев и Жинеологии для женщин, приезжающих в регион изучать и практиковать «женское знание».
У этой относительной централизации в сфере приёма зарубежных друзей есть ряд причин. Во-первых, стремление избежать безответственного поведения со стороны некоторых волонтёров, приезжавших в Рожаву скорее в качестве туристов на короткий срок и злоупотреблявших ресурсами движения. В кулуарах курдские товарищи также выражали озабоченность тем, что «партнёры» по международной коалиции против ИГИЛ обеспокоены возможностью приобретения боевых навыков левыми радикалами из Европы. Эту тему в своей пропаганде активно эксплуатирует Турция и её лоббисты.
Сыграла свою роль и борьба за влияние внутри самого движения. В частности, среди зарубежных волонтёров, пополнивших ряды РПК, выделилась группа людей, стремящихся сосредоточить в своих руках контроль над всей деятельностью интернационалистов в Рожаве.
Негативным последствием бюрократизации волонтёрства стало заметное сужение пространства для творческой инициативы визитёров в рамках их деятельности в автономии.
Впрочем, «координация интернационалистов» по-прежнему не является монополистом в своей сфере. Ряд волонтёров попадает в Рожаву через другие структуры. Одной из самых заметных альтернатив до недавнего времени выступал Международный батальон свободы. Это военное подразделение, сформированное, в основном, турецкими левыми организациями, союзными РПК. Батальон обладает определённой организационной автономией, в том числе правом привозить добровольцев по своим каналам.
В целом, на уровне институтов и правил посещения Рожавы для желающих присоединиться из-за границы всё постоянно меняется по малопонятной траектории, как и многое в сирийском Курдистане...
Анархисты в Рожаве действуют в самых разных сферах. Наибольшую известность получило участие в вооружённой борьбе. Началось с разрозненного, по большей части индивидуального, участия в Отрядах народной самообороны (YPG/J). Затем часть либертариев создала в рамках Международного батальона свободы отдельные анархистские формации: Международные революционные народные партизанские силы (IRPGF), которые позже эволюционировали в подразделение «Анархистская борьба» (Tekoşîna Anarşîst), а также менее публичный Революционный союз интернационалистской солидарности (RUIS), у истоков которого стоят анархисты из Греции. Анархисты также составляют немалую «фракцию» в рядах YPG-International и некоторых других военных структурах.
Либертарии сражались с ИГИЛ, в том числе в таких легендарных операциях, как битвы за Кобани, Шенгал и Ракку. Наши единомышленники бились и с турецкой армией в Африне, где интернационалистский корпус понёс чувствительные потери. Участие анархистов в революции в Рожаве скреплено кровью многих отважных товарищей. На сегодняшний день этот печальный, но героический ряд венчает итальянский революционер Лоренцо Орсетти, боец «Анархистской борьбы». Он погиб в бою с джихадистами 18 марта 2019 года, участвуя в штурме последнего оплота ИГ — крупной деревни Багуз на Евфрате.
Однако воинская стезя — лишь один из сегментов анархистского участия. Либертарии в Рожаве активно вовлечены в медицинскую работу. Например, «Анархистская борьба» и Жинеология готовят и посылают на фронт пара-медиков, специалистов по первой помощи в боевых условиях. Также известно о нескольких европейских анархистах с медицинским образованием, работавших в рожавских больницах и военных госпиталях.
Либертарии участвуют также в культурной, образовательной и пропагандистской сферах. Ряд анархистов работает в автономии в качестве журналистов. Наших единомышленников также можно встретить в таких инициативах как «Коммуна Фильм» (рожавское кинематографическое объединение), академия «Месопотамия» (один из первых экспериментов в сфере высшего образования в Рожаве) и ряде других.
Масштабную гражданскую волонтёрскую работу организует «Коммуна интернационалистов», принимающая многих либертариев, приезжающих в регион. Одна из их самых известных акций — кампания по высадке оливковых деревьев в Рожаве, которая подверглась в последние столетия почти полному обезлесиванию.
Жинеология, помимо изучения «женского знания», ведёт социальную работу. Участницы проекта из разных стран проводят много времени в курдских семьях, живут бок-о-бок с курдскими женщинами. «Мы сознательно селим наших товарищей женщин в курдские семьи. Одно дело иметь абстрактную теорию в голове. Совсем другое — примерить её на реальные проблемы людей, соотнести с их реальной жизнью. Без такой повседневной «низовой» работы РПК не сформировалась бы в массовое движение. Это урок, который нам надо усвоить», - делилась своими мыслями Виян, координатор Жинеологии из Германии.
Как видно даже из краткого обзора, палитра анархистского участия в революционном процессе в Рожаве весьма разнообразна и пестра.
Не секрет, что многие анархисты и левые, в том числе и в нашей стране, ищут возможности отправиться в Рожаву. Они должны быть готовы к тому, что эта поездка будет весьма трудной как в бытовом, так и в моральном смысле. Среди главных тягот называют необходимость соблюдать правила принимающей стороны и дисциплину. Для европейца, как и для жителя постсоветского пространства, как правило, крайне непривычна ситуация, когда, грубо говоря, нельзя пойти, куда хочешь и когда хочешь.
Можно сказать точно, что «паломничество в революцию» становится очень важной жизненной вехой для множества наших товарищей. Я глубоко убеждён, что в равной степени не правы те, кто возвращается из Курдистана с горьким чувством разочарования или с ничем не омрачённым наивным восторгом. Истина лежит в сложном анализе негативных и позитивных черт и их причин, в попытке интегрального понимания революционных реалий. За пределами мифологизации и романтизации реальность (и отнюдь не только курдская!) очень противоречива, и её непросто переварить. Тот, кто прочувствовав это, не утратит стремления вести активную борьбу — станет революционером.
Ландшафт мирового либертарного движения уже зримо меняется под влиянием революции в Курдистане. Одним из аспектов этих изменений выступает распространение влияния РПК через свои зарубежные представительства и сторонников из числа активистов местных движений. Растёт интерес к теоретическим наработкам РПК, таким как конфедерализм, понятие «демократической автономии», и более специализированным, как жинеология («женское знание»).
Более важным представляется то, что под влиянием Рожавы среди анархистов и левых распространяется образ организованной и радикальной революционной борьбы как модель для осмысления и адаптации к местным реалиям. Такие важнейшие феномены курдского революционного движения, как революционный кадр, организованная самооборона, создание неподконтрольных государствам автономных зон, занимают умы тех, кто всерьёз намерен дать анархизму практическое воплощение в современную эпоху.
Д.Ч., ноябрь 2019
Текст подготовлен для 39 номера журнала "Автоном" [47].
Это первая часть серии ”Интерсекциональный феминизм и антикапитализм”, вторая часть [89] , третья часть [90]
.У слова «intersectionality» нет очевидного эквивалента на русском языке. Его так и переводят — «интерсекциональность». Это слово намекает на пересечения. Оно означает пересечение различных форм угнетения, например, расизма и сексизма. При этом важно, что совокупность угнетения не всегда равна его сумме. То есть люди при «пересечении угнетений» могут сталкиваться с такими проблемами, с которыми не сталкиваются, например, при расизме и сексизме по отдельности.
Корни интерсекциональности — в феминизме. Если говорить об интерсекционализме как об отдельной от феминизма идее, то её цель — подчеркивать более широкий подход к угнетению. В этом тексте термины «интерсекциональность» и «интерсекциональный феминизм» используются как синонимы.
Когда Кимберли Уильямс Креншоу (англ. Kimberlé Williams Crenshaw) описал понятие интерсекциональности в конце 80-х годов, это было уже четвертое обновление одной и той же идеи.
Пятнадцатью годами ранее в «Коллективе Реки Комбахе» (англ. Combahee River collective) чернокожие лесбо-феминистки использовали понятие «simultaneous oppressions»1. На русский его примерно можно перевести как «одновременные угнетения». Отсюда понятие simultaneity (одновременность). Термин показывает, как различные формы угнетения действуют одновременно.
Еще за 40 лет до этого, в 1930-х годах, чернокожая активистка американской компартии Луиза Томпсон Патерсон (англ. Louise Thompson Patterson) сформулировала понятие «тройной эксплуатации» (англ. triple exploitation). С помощью него она описывала одновременный расизм, сексизм и классовую дискриминацию2. В это понятие не входила дискриминация сексуальных меньшинств. Хотя среди известных чернокожих коммунистов тех времен были не только гетеросексуальные люди. Например, Клод МакКей (англ. Claude McKay) и Беярд Рустин (англ. Bayard Rustin).
Если обратиться еще дальше к прошлому, то мы увидим, что до понятия тройной эксплуатации существовало понятие «тройного угнетения» (англ. triple oppression), которое использовали многие феминистки. В 1860-х годах Жули-Виктория Добие (англ. Julie-Victorie Daubié) перечисляла среди форм угнетения законодательное, вызванное обычаями и институциями3.
Для организации анархисток «Мухерес Либрес» (с исп. свободные женщины), которая действовала в 1930-х годах во времени Испанской революции, тройное угнетение состояло из невежества, угнетения женщин и угнетения рабочих4 [91]. Возможно, чернокожие активистки компартии США 30-х годов заимствовали понятие тройной эксплуатации от более ранних феминисток, но именно они первыми дали ему определение, близкое к интерсекциональности.
Социалисты выступали против различных форм угнетения еще до того, как на рубеже 1890-х годов термин феминизм стал использоваться для обозначения общественных движений. Маркс и Энгельс были антиколониалистами. Так, они поддерживали восстание 1857 года в Индии, несмотря на то, что в нем не было ничего «пролетарского».
Многие из социалистов были анархистами и считали, что анархизм в равной степени выступает против различных форм угнетения — например, Эмма Гольдман, Александр Беркман, Оскар Уайльд и Мадлен Пелетье (Madeleine Pelletier). Но отношения между анархистами, социалистами и феминистками были сложными.
Многие были убеждены, что невозможно улучшить положение женщин без антикапиталистического восстания. Они выступали резко против феминизма своего времени. Примерами подобных социалисток были Клара Цеткин и Александра Коллонтай. По этим же причинам Эмма Гольдман и «Мухерес Либрес» дистанцировались от феминисток своего времени.
Среди известных анархических деятельниц исключениями были Мадлен Пелетье5, и еще Вирджиния Болтен, которая действовала в Аргентине и Уругвае6.
Положение женщин резко улучшилось благодаря революциям, и поэтому позиция женщин-социалисток, которые выступали против феминизма, получила определенное обоснование. После Октябрьской революции Александра Коллонтай стала первой женщиной-министром, а позже — первой женщиной-дипломатом. Вследствие революции аборты стали легальными (во времена Сталина их снова запретили), и также они стали легальными в Каталонии во время Испанской революции. Но это были последние антикапиталистические революции в Европе, с тех пор своё положение женщины улучшали другим путем.
Из-за раскола между социалистами и ранними феминистками нельзя считать вышеперечисленных европейских анархистов и социалистов предшественниками интерсекционалистов. То есть самыми ранними предшественниками интерсекционализма следует считать чернокожих активисток компартии США 1930-х годов, и, возможно, Мадлен Пелетье.
В 60-х и 70-х годах ХХ века отношение социалистов к феминизму поменялось. Вторая волна феминизма возникла на рубеже 70-х годов как реакция против мужского доминирования в социалистических и освободительных движениях 60-х.
Феминистки организовались в децентрализованные «группы роста самосознания» (consciousness raising groups). Форма организации также была выбрана в противовес партийным структурам или устройству левацких группировок, где власть была сосредоточена в основном в руках у мужчин.
Но феминистки второй волны часто воспринимали себя левыми. Например, в Швеции в феминистских изданиях и на акциях можно было видеть красные флаги.
В США анархо-феминизм (первоначально он назывался «анархистский феминизм» (anarchist feminism), позже также «анарха-феминизм» играл большую роль в феминизме 70-х годов. Когда часть феминисток эволюционировали в направлении институционального феминизма, вокруг анархо-феминизма группировались те, кто придерживался первоначальной, децентрализованной формы организации. То есть, анархо-феминизм 70-х годов был более «ортодоксальным» феминизмом второй волны, он пытался сохранить изначальные принципы движения.
Анархо-феминистки искали вдохновение в работах более ранних анархисток, например, Эммы Гольдман. Но прямой исторической преемственности от анархизма начала ХХ века к анархо-феминизму 80-х тем не менее нет.
Так же, как и интерсекциональность 20 лет спустя, анархо-феминизм возник не внутри анархического движения, а внутри феминистского движения. С другой стороны, анархо-феминизм 70-х годов последовательно придерживался организационной модели более ранних анархо-индивидуалистов, и, вероятно, волна анархо-феминизма была наиболее политически значимой волной анархизма после Второй мировой войны7.
«Группы ближайших товарищей» (или аффинити-группы, англ. affinity groups) были традиционной формой организации испанских анархистов, их вдохновлял пример подпольных «троек» российских народников.
В Нью-Йорке 1960-х годов Бен Мореа создал группу «Черная маска», которая снова вернулась к этой модели организации. Но сложно сказать, когда анархо-феминистки объединили две традиции и создали синтез между группами ближайших и группами сознания.
В феминизме 70-х годов нередко можно было встретить враждебное отношение к транс-активистам. Отношение анархо-феминисток к трансактивизму было более дружественным, чем среди остальных феминисток, но анархо-феминизм тех времен также не был свободен от трансфобии8.
Анархо-феминистки заявили о своем антирасизме, но, согласно Юлии Таненбаум, тема взаимоотношений между анархо-феминистками и черными феминистками стала актуальной лишь пару лет спустя, и пока этот вопрос до сих пор не исследован.
В своей книге «Feminist Theory: From Margin to Center» бел хукс (bell hooks) ссылается на анархистских феминисток только один раз — при перечислении группировок, которые она считает мелкими и сектантскими9. Но ее книгу опубликовали только в 1984 году, и к тому времени подъем анархо-феминизма в США уже прошел. Было бы интересно исследовать дебаты между этими двумя движениями.
Несмотря на то, что в теории американского анархо-феминизма 70-х годов имела место широкая борьба за свободу и против всех видов угнетения и дискриминации, на практике движение было во многом белым, городским и субкультурным, возможно также — движением преимущественно среднего класса. Отличия интерсекционализма от предшествующих движений Таким образом, в хронологическом порядке тремя идейными предшественницами интерсекционалистов были чернокожие коммунистки 30-х годов, анархо- и социалистические феминистки 70-х и черные феминисты 70-х. Но интерсекциональность отличается от этих теорий в трех аспектах.
Во-первых, у неё более широкий понятийный и теоретический аппарат. Между современной интерсекциональностью и ее предшественницами — десятки лет развития феминистской и квир-теории. Интерсекциональность исследует такие формы угнетения, которыми её предшественницы занимались редко (например, трансфобией) или вообще никогда (например, эйблизмом).
Во-вторых, интерсекциональность стала более масштабным направлением, чем ее предшественницы.
И в-третьих, интерсекционализм обычно не поднимает тему существования капитализма, но вместо этого выступает против «классизма», то есть угнетения по классовому признаку.
Марксисты очень любят спорить на тему точного определения классов, но обычно это сводится к крючкотворству. Точное определение можно сформулировать в зависимости от контекста обсуждения, и споры по поводу универсальных определений скорее всего являются схоластикой. Тем не менее нам, чтобы определить понятие классизма, требуется рабочий вариант определения классов.
Один из вариантов определения классов — разделение общества на класс капиталистов и класс трудящихся. Капиталисты — это люди, которые получает столько доходов от капиталовложений, что у них нет необходимости работать (многие капиталисты работают, но добровольно). Все остальные относятся к классу трудящихся.
Класс трудящихся можно разделить на три группы. Средний класс — так или иначе привилегированные работники. Например, они могут быть начальниками, или высококвалифицированными специалистами с приличным заработком или происходить из подобных семей. Средний класс — «в середине» между капиталистами и остальными трудящимися.
Было бы логично назвать трудящихся, которые не относятся к среднему классу, «низшим классом», но этот термин обычно ассоциируется с теми, кого Маркс назвал люмпенами, то есть с длительно безработными людьми, больными или занимающимися мелким криминалом. У слоя, который находится между люмпенами и средним классом, нет подходящего названия в русском языке, так как термины «рабочие» и «пролетариат» ассоциируются с трудящимися на заводах. Однако в современном мире этот слой намного более разнообразен. Крестьянство потеряло значимость в качестве отдельного класса в развитом мире, и положение «мелкой буржуазии» часто ничем не отличается от положения остальных трудящихся.
Классовое положение иждивенцев можно определить исходя из классового положения тех членов семьи, которые их обеспечивают, а если в семье никто не получает достаточный доход от капиталовложений или работы, то члены семьи называются люмпенами.
Поэтому системная иерархия в обществе состоит из четырех классов: капиталистов, среднего класса, «современного пролетариата» и люмпенов. Но это только примерное разделение.
Можно исследовать и другие варианты разделения по классам, например, субъективное разделение, при котором людей определяют на основе их собственной идентичности. В интерсекционализме и феминизме личный опыт часто играет большую роль, и поэтому точные и «объективные» классовые определения интересовали интерсекционалистов гораздо меньше, нежели марксистов.
Классизм можно определить как дискриминацию представителей низших классов, или же привилегированное положение высших. Классовая дискриминация или привилегия может быть следствием чьих-то поступков, или они существуют в рамках институций. Интерсекционализм обсуждал множество случаев, в которых классизм имел место.
Так, для ХХ века типична ситуация, когда феминистки среднего класса отстаивают интересы домохозяек, игнорируя интересы работающих матерей. И второй пример — конфликты в университетах, где правила определяли представители среднего класса, не считаясь с интересами студентов из более бедных семей.
Для таких ситуаций характерны несправедливые действия представителей среднего класса по отношению к представителям низших, или когда какая-то институция предоставляет привилегированное обращение представителям среднего класса. То есть классизм, как правило, является конфликтом представителей среднего класса или его структур с представителями более низших классов.
В отличие от классизма, капитализм не разделяет средний класс и «современный пролетариат», а объединяет их. Обе прослойки сталкиваются с реалиями наемного труда. Да, наемный труд среднего класса может быть более «чистым», осмысленным и превосходно оплачиваться, но, в конце концов, представители среднего класса тоже вынуждены работать.
Положение люмпенов, которые часто зависят от милости государства или богачей, ещё хуже. Где-то есть капиталист, который получает прибавочную стоимость от усилий всех остальных. Но большинство из нас никогда их не встречали, и еще реже сталкивались с личными оскорблениями капиталистов в сторону своего происхождения. То есть капиталисты, как правило, лично не проявляют конкретный классизм: не ходят по улицам, оскорбляя представителей других классов, и даже на работе часто угнетают их лишь опосредованно. Как правило, вместо капиталистов угнетение непосредственно проводят в жизнь менеджеры из среднего класса.
В настоящее время финансовые потоки трудно отследить, они имеют тенденцию исчезать в офшорах. Все сложнее понять, кто именно в итоге получает прибавочную стоимость от нашего труда. Эта безликость капитала не придает смысл нашему труду, скорее наоборот.
Капитализм является полностью безликой и абстрактной формой угнетения, и это не разновидность дискриминации, а отношения производства. Классизм может быть транзитивным (когда и угнетатель, и жертва являются конкретными людьми), или интразитивным (то есть структуральным, когда только жертвы — реальные люди). Но при капитализме власть есть только у капитала, а жертва всегда личность, то есть капитализм может быть только интранзитивным, структуральным.
Капитализм также не привязан к определенному классовому устройству. Средний класс или люмпены могут быть большинством, или могут полностью отсутствовать. Капитализм может существовать даже без класса капиталистов. В странах бывшего восточного блока средствами производства владела бюрократическая номенклатура, которая распоряжалась также прибавочной стоимостью. Если определять капитализм как производственные отношения, при которых извлекается прибавочная стоимость и накапливается капитал, страны бывшего восточного блока были ровно настолько же капиталистическими, насколько западные страны во времена холодной войны. В принципе, капиталами может управлять даже искусственный интеллект10.
Таким образом, те марксисты, для которых главным является определение классовой структуры, игнорируют основное, что интересовало Маркса, — сам капитализм.
Фуко старался доказать, что современное национальное государство включает в себя огромное количество власти над телом, биовласти. Теория Фуко открывает возможности для исследования сексизма, расизма и классизма как структурных явлений. Таким образом, можно рассматривать расизм или сексизм как сравнимые с капитализмом явления, и создавать аналогии между ними.
По некоторым оценкам, Фуко является самым цитируемым автором в мире11. Однако анализ Фуко не смог помочь интерсекционализму избавиться от сосредоточения только на транзитивном угнетении, и не смог предотвратить маргинализацию критики капитализма внутри интерсекционализма.
Как избавиться от капитализма и классизма? Решения проблем классизма и капитализма отличаются. Чтобы избавиться от классизма, достаточно установить «равенство возможностей», то есть провести социал-либеральные реформы, гарантирующие всем одинаковый доступ к образованию и рабочим местам.
Теоретически, от классовой дискриминации можно избавиться без избавления от классового разделения. Достаточно того, чтобы представители различных классов были более дружелюбными и вежливыми друг с другом, слушали друг друга и обращали больше внимания на то, что у всех людей разный жизненный опыт, происхождение и возможности. Возможно ли это на практике в рамках капитализма — другой вопрос.
В отличие от классизма, от капитализма невозможно избавиться путем более доброго обращения, так как капитализм — не вопрос обращения, а вопрос производственных отношений. От капитализма можно избавиться только путем передачи средств производства от частных владельцев — обществу.
Этим, естественно, можно избавиться и от классизма. По крайнее мере если власть принятия решений об общественном производстве не сосредоточится в руках бюрократической элиты. То есть, от капитализма может избавить только антиавторитарный социализм, а от классизма — теоретически даже социал-либеральный реформизм.
Антти Раутиайнен
Текст подготовлен для 39 номера журнала "Автоном" [47]
Подкаст-версия [92]
Karen Offen [95], European Feminisms 1700-1950. A political history. стр. 137.
Karen Offen [95], European Feminisms 1700-1950. A political history. стр. 325.
Karen Offen [95], European Feminisms 1700-1950. A political history. стр. 207.
No God, no boss, no husband: The world’s first anarcha-feminist group [96]
To Destroy Domination in All Its Forms: Anarcha-Feminist Theory, Organization and Action 1970-1978 [97], by Julia Tanenbaum
Там же [98].
bell hooks [99], Feminist Theory: From Margin to Center, стр. 46
Antti Rautiainen, Tekoäly on pian yksi pomoistasi [100]
Это вторая часть серии ”Интерсекциональный феминизм и антикапитализм”, первая часть [116] , третья часть [90]
Подкаст-версия: Soundcloud [117], Spotify [118].
В 2016-м году в серии «Key concepts» издательства «Polity» вышла книга «Intersectionality» («Интерсекциональность»), авторы которой - Патрисия Хил Колинс (Patricia Hill Collins) и Сирма Билген (Sirma Bilgen). Согласно книге, интерсекциональный феминизм - это продолжение традиции, которая начинается с движения 60-х годов, «Коллектива реки Комбахи» и Анжелы Дэвис, но она не рассматривает чёрных коммунисток 30-х годов. Книга полностью игнорирует анархизм и анархо-феминизм. На марксизм в основном ссылаются как на полностью отдельную традицию. Авторы не учитывают, что Анжела Дэвис была членом компартии США, и корни «Коллектива реки Комбахи» были в марксизме, хотя последний, возможно, был уже в процессе ухода от марксистской школы.
Согласно авторам, марксисты только критикуют политику идентичности1. Этим, разумеется, занимаются многие марксисты, но возникает вопрос: насколько хорошо эти марксисты знакомы с текстами Маркса. Для Маркса была крайне важна дихотомия Гегеля «класс в себе – класс для себя». Первый – классовая принадлежность без самосознания, при этом, на языке Маркса класс – любая группа людей, в том числе женский пол. Второй – класс, который осознает свое положение и интересы, класс для себя. То есть, класс для себя – это идентичность, и занимается политикой идентичности. Для Маркса политика идентичности является необходимым условием успеха борьбы. Когда «Коллектив реки Комбахи» в своем заявлении2 определил политику идентичности, в этом манифесте политика идентичности тождественна сознанию собственного положения и интересов.
В своей книге Колинс и Билге говорят о капитализме, но нигде его не определяют. Судя по некоторым местам книги, капитализм для них, по сути, — синоним неолиберализма. Но вполне возможно выступать против неолиберализма, не выступая против капитализма как такового, например, поддерживая кейнсианское урегулирование экономики и финансовой политики. Порой капитализм выступает в книге как синоним разрыва в доходах или иных проявлений социальной несправедливости, но их тоже можно стремиться уменьшать в рамках капитализма. В одном параграфе авторы намекают, что классовая дискриминация и капитализм не являются синонимами:
«Если редуцировать сложные экономические взаимоотношения капитализма к классу, сложность и изощренность марксистской социальной мысли и других серьезных анализов капитализма будут минимизированы» 3
Тут можно было привести и новые точки зрения, но тема не получает продолжения, и авторы не раскрывают, чем же является капитализм кроме как классовой дискриминацией.
Белл Хукс в своей книге «Where We Stand: Class Matters» («Наша позиция: Класс имеет значение») обсуждает антикапитализм только в последней главе4, в которой она принимает сторону демократического социализма. В основном, книга рассматривает вопросы классовой дискриминации. Антикапиталистический посыл как будто спрятан в конце книги, и Белл Хукс не переходит к подробностям о том, что для неё означает социализм. Тем не менее, социалистическое самоопределение Белл Хукс нехарактерно для интерсекциональной среды. Белл Хукс — одна из самых известных и читаемых авторов интерсекционального феминизма, но она — скорее представительница предыдущего поколения, то есть, феминисток-социалисток 70-х годов. Такое ощущение, что в США до сих пор боятся дискуссии о капитализме, и в книгах об интерсекционализме его пытаются обойти как опасный злободневный вопрос.
Маргинализация антикапиталистической критики отчасти является последствием распада Восточного блока. Период с 90-х годов ХХ века до кризиса 2008 года был временем «конца истории» как это определил Фрэнсис Фукуяма, казалось что западная общественная модель являлась единственно возможной.
Вторая вероятная причина кроется во внутренней политике США. Интерсекциональность появилась в США, но в США социалистическое движение всегда была более слабым, чем в других западных странах. С 20-х до 40-х годов компартия США была одним из главных деятелей движения за гражданские права чёрных, но московские указания часто шли вразрез с местными реалиями. В 20-х годах компартия по указу Москвы резко критиковала умеренные организации чёрных, что не добавило ей популярности. Пакт Молотова-Риббентропа также дискредитировал компартию в глазах чёрных, по понятным причинам. В 1950-х годах антикоммунистическая кампания сенатора Маккарти окончательно маргинализировала компартию, но как ни странно, десталинизация тоже уменьшала популярность партии среди чёрных. Многие чёрные активисты компартии не воспринимали критику против Сталина. Они ушли из партии начиная с 1950-х годов и создали группы, на основе которых позже сформировалось маоистское движение, которое стало относительно сильным в США5. Видимо, у чёрных американских коммунистов, которые путешествовали в СССР, возникло явное ощущение, что советское общество свободно от расизма, и в каком-то смысле они были правы. Дискриминационные практики в СССР при Сталине были основаны не на расовой, а на национальной принадлежности. Поэтому неудивительно, что чёрные активисты, которые приехали из США, их не заметили. Гости рассказывали о своём опыте в США, следовательно, чёрные коммунисты США относились к Сталину с большой лояльностью.
Анжела Дэвис попала в последнюю волну чёрных активистов, которые присоединились к компартии в начале 1960-х годов. Её семья – южные чёрные активисты, близкие к компартии, и она стала коммунисткой, когда это уже не было модным. Но её известность в 70-х годах не способствовала популярности компартии среди чёрных. По сути, марксистская Партия чёрных пантер возникла в чёрном обществе после того, как исчезновение компартии оставило в нем вакуум. Но Чёрные пантеры исчезли в 70-х годах (последние группы в начале 80-х), в результате репрессий и внутренних конфликтов.
Третьей возможной причиной маргинализации антикапитализма внутри интерсекционализма может быть то, что Кимберли Креншоу, изобретательница термина, является юристом. Согласно Гегелю, частная собственность зиждется на основе судебной системы. Довольно сложно создать философию права, которая является антикапиталистической, поскольку это полностью отрицало бы базу юридической науки. Зато дискриминация является установленным понятием в юридической науке, следовательно вполне возможно развивать философию права вокруг понятия дискриминации.
Четвёртая возможная причина состоит в дискурсе, который популярен в феминизме. Феминизм принёс собственный опыт и собственные чувства в поле зрения политики. Женское движение возникло в XIX веке, когда Жорж Санд и другие писатели начали писать о женском опыте в обществе. Личный опыт также находится в поле внимания, когда рабочий или малообеспеченный человек сталкивается с отношениями, культурой или ценностями среднего класса, и возникают конфликты. Но какими являются личный опыт и личное ощущение капитализма? Можно ли испытывать или ощущать отношение производства?
Ежедневная тяжесть и скука наёмного труда является универсальным и банальным опытом. Естественно, существует множество художественной литературы и кинофильмов о тоскливых тяготах наёмной работы, но обычно она вынуждена опираться на гиперболы, преувеличения, или поднимать какие-то исключительно вопиющие случаи. Но даже если любые вопиющие случаи исчерпаны, наёмная работа всегда является болезненной и отчуждённой, и наш опыт не позволяет вообразить мир вне капитализма. Конечно, можно поселиться в лесу и жить автономно, но это означает ещё более упорный труд, чем жизнь на беговой дорожке города.
Йозеф Шумпетер заметил ещё в прошлом столетии, что капитализм невозможен без предпринимателей, которые время от времени превращают в источники прибыли те инновации, которые подрывают системы производства. Чаще всего эти нововведения являются не научными открытиями, а новыми способами организации труда. На практике суть дела зачастую сводится к урезанию определённых прав, которых рабочие добивались в прошлом. Например, Uber, Яндекс Еда и подобные компании платформенной экономики преобразуют отношения работодателя и рабочего формально к отношению заказчика и субподрядчика, и впоследствии последние должны будут брать все риски на себя. Капитализм – это не просто отношения производства, он также нуждается в постоянном преобразовании. Никакое устранение отдельных негативных явлений не позволяет избавиться от системы целиком, поскольку капитализм нуждается в создании новых проблем через подрыв тех решений, которые были призваны исправить прежние недостатки.
В феминисткой художественной литературе бытуют сюжеты, когда патриархальные структуры ломают героинь, но иногда героиня преодолевает по крайней мере некоторые патриархальные препятствия путем собственных или коллективных усилий. Однако попытки преодолеть капитализм своими силами скорее всего завершатся судьбой Кристофера Маккэндлесса в фильме «В диких условиях», то есть, голодной смертью. Жизнь без капитализма вполне уместно изображать в утопической литературе, но его нельзя изобразить в биографиях или в художественной литературе, в которой главной герой находится в нашей реальности. То есть, одной из причин маргинализации критики капитализма внутри феминизма может быть то, что альтернативы капитализму почти невозможно представить в рамках дискурса личного опыта, который типичен для феминизма.
Продолжение следует.
Антти Раутиайнен
Patricia Hill Collins & Sirma Bilge, Intersectionality [119], стр. 128, 131
Patricia Hill Collins & Sirma Bilge, Intersectionality [119], стр 201
bell hooks, Where We Stand : Class Matters [120], стр 156
Paul Elitzik, The CPUSA and Black Workers in the 1950s [121]
Это третья часть серии ”Интерсекциональный феминизм и антикапитализм”, первая часть [116] и вторая часть [89] которой были опубликованы ранее.
Подкаст-версия: Soundcloud [135], Spotify. [136]
У капитализма нет единой идеологии, в рамках капитализма их можно выделить две: либерализм и консерватизм. Внутри обеих – множество школ, которые конфликтуют между собой. Общая линия либерализма – избавление от всех наследственных иерархий и прочих препятствий свободному рынку, и создание ”равенства возможностей”. У консерваторов нет никакой общей линии, они – сборная солянка различных действующих лиц, которые стараются либо препятствовать развитию общества, или вообще вернуться в прошлое. В период экономического подъёма капитализм является либеральным, поскольку он пытается вовлечь в рабочее движение всё больше людей. Во времена кризиса капитализм опирается на консерватизм – внезапно вспоминает, как хорошо быть домохозяйкой, депортирует мигрантов и останавливает миграцию рабочей силы, таким образом уменьшая общее количество работников.
В течение последних 200 лет было намного больше экономического роста чем спада, поэтому либерализм преобладал над консерватизмом. Изначально консерватизм был движением, которое стремилось спасти остатки феодализма, насколько это вообще было возможно. Но цели консерватизма постоянно меняются по мере того как либеральные или социальные требования прошлого (как, например, избирательные права женщин или 8-часовой рабочий день) становятся упрямыми фактами, с которыми консерваторы уже не могут спорить или отрицать их. Тогда проект упразднения консервативных пережитков вчерашнего дня (например, брака как "союза мужчины и женщины") становится частью либеральной повестки дня сегодняшнего.
Сексизм и расизм – формы дискриминации на основе врожденных признаков. Современные формы расизма и сексизма возникли относительно недавно, но, само собой, их логика ближе к феодализму, чем к капитализму (или к тем формам производства, которые были ещё примитивнее феодализма, как, например, рабство в США). Историческое развитие капитализма сократило пространство расизма и сексизма. Антикапиталистический феминизм не сможет ужиться с капитализмом, но интерсекциональный феминизм, в котором критика классовой дискриминации заменила критику капитализма, не только сможет выжить в условиях капитализма, ему даже выгоден триумф капитализма.
Первые феминистские и женские партии возникли уже в 1920-х годах, но большинство феминисток всегда оставалось вне их. Партия – способ организации ХХ века, а неформальные феминистские сети – способ организации XXI-го века. В 2010-х годах феминистское движение и дискуссии распространились подобно взрыву, во многом благодаря интернету. Сетевая форма самоорганизации феминисток существовала уже с 60-х годов, но интернет и формы производства XXI века реализовали потенциал этого способа организации движения совершенно новым образом.
То есть, интерсекциональность и феминистский способ организации сопоставимы с современной системой производства. Интерсекциональность осуждает жестокость, которая связана с устаревшими формами производства, например расизм и сексизм, которые прежние формы производства поощряли. Современным формам производства присущи свои формы жестокости, но всегда проще выступать против уже устаревшего.
Маргинализация критики капитализма внутри феминизма не означает, что феминизм не занимается вопросами материального производства. Движение #МеТoo, и его российский эквивалент #яНеБоюсьСказать против сексуальных домогательств – сугубо материалистические движения, поскольку одна из целей сексуальных домогательств – лишить женщин (и вообще всех не-мужчин) части плодов производства, исключить их из множества отраслей, не давая занимать целый ряд позиций. Феминистская борьба всегда была материалистической.
В прошлом феминизм был вынужден бороться, чтобы не стать маргинализированным внутри социализма. Теперь антикапитализм вынужден бороться, чтобы не стать маргинализированным внутри феминизма. Нельзя сказать, что это перемена к худшему или к лучшему, это просто результат современных реалий в производстве. Антикапиталисты должны адаптироваться к новой ситуации, которая определена развитием средств производства, и общества в целиком.
Главное понятие марксисткой теории власти – эксплуатация. Главные понятия интерсекциональной теории власти – дискриминация, привилегии, неравенства и угнетение. Главные понятия анархической теории власти – угнетение, иерархии, авторитет и господство.
Центральность понятия угнетения объединяет анархизм и интерсекциональность, по набору понятий они ближе к друг другу чем к марксизму. Освоение антикапитализма анархистами не было очевидным, и действительно, исторически многие анархо-индивидуалисты боролись больше против ”буржуев и буржуазии” чем против капитализма. Антикапитализм стал центральным аспектом анархизма после того, как Кропоткин и другие ранние анархо-коммунисты освоили анализ Маркса об капитализме, и интегрировали его в анархизм. Если бы анархизм возник не в 1840-х годах, а в 1980-х годах, то, возможно, он, наоборот, развивался бы в том же направлении, в котором в итоге развивался интерсекционализм.
Вряд ли у интерсекциональности будет свой Кропоткин, который сформировал бы новый синтез. Различные марксистские и анархические группы время от времени вспоминают о текстах коллектива реки Комбахи (CRC), белл хукс и других феминисток-социалисток, и высказываются за интерсекциональность и против капитализма [137]. Но я сомневаюсь, что эти тексты распространяются за пределами марксистских и анархических кругов. Аудитория интерсекционалистов в 100 раз больше, чем аудитория анархистов или марксистов, и им неинтересно что феминисты 70-х годов думали о капитализме.
Судя по всему, обещая универсальную теорию угнетения и противодействия угнетению, ошибались все - и марксизм, и анархизм, и интерсекционализм. Разные виды угнетения настолько отличаются друг от друга, что их невозможно осмыслять через общие понятия, и следствием подобных попыток является искаженное зеркало. Даже Фуко не смог создать ”теорию всеобщего угнетения”. Лучшая теория капитализма – у марксистов, лучшая теория дискриминации – у феминисток, лучшая теория взаимоотношений между индивидом и обществом - у анархистов. Любые попытки применить один из этих аппаратов ко всем этим областям, скорее всего, будут таким же провалом, как маргинализация критики капитализма внутри интерсекционального феминизма.
Антти Раутиайнен
Белорусская панк-группа Deviation существовала с 1993 по 2009 годы, но до сих пор занимает важное место среди постсоветских анархистских творческих проектов. Представляем интервью с солистом Deviation Стасом Почобутом. Интервью взял А. для проекта Social Music. Текст выйдет в 39 номере журнала "Автоном" [47].
Как ты пришёл в музыку?
Мне местами кажется, что я до неё и не доходил :) Не знаю названий большинства аккордов, из 7 нот представляю как звучит ми, потому что так гитару настраиваю.
Для меня музыка изначально была частью чего-то большего. Была чёткая линия, где с одной стороны — государство с его постсоветским гноем в головах целого поколения. А с другой стороны — сопротивление, контркультура, другая музыка.
Моя дорога в «музыку» была через длинные волосы, ментовки и гопоту на вечерних улицах. Да и кто не мечтал играть в группе в 16? :)
Почему связал своё творчество с остросоциальной, протестной тематикой? Что для тебя музыка — протест или способ излить душу?
Каждая песня это творческий процесс. Никто не приходит на репу, говоря: «давайте что-нибудь остросоциальненькое!» Песни Deviation — это коллаж, сделанный из реальности сквозь призму ощущений группы. Если ты находишься в объятиях тоталитарной системы, любая песня может стать протестом, даже та, где ты «изливаешь душу».
Оказывалось ли на тебя лично давление за остросоциальные песни?
После первого концерта — 10 суток. Ещё до прихода Луки [Лукашенко — прим. «Автонома»], в разгул демократии в столице :)
А с приходом Луки давление на свободу творчества приобрело систематический характер. Я не вёл подсчётов, но с перспективы времени кажется, что прерванных концертов на порядок больше, чем прошедших с начала до конца.
Есть ли сейчас в регионе исполнители и коллективы, способные сильно влиять на молодёжь и продвигать протест?
На молодёжь влиять не нужно, от неё нужно отъебаться! :)
Конкретно беларуская панк-хардкор сцена. Что скажешь о ней?
Мне нравится гродненская сцена. И старая, и новая. У нас самый лучший панк :)
Расскажи про самые запоминающиеся случаи преследования, накрывов концертов (если были), арестов друзей и товарищей?
Когда-то давно я видел людей с «коктейлями Молотова» на крыше гаража, где проходил концерт. Все ждали бонов. Эта картинка всплывает у меня в голове в минуты томных ожиданий и вызывает улыбку умиления.
Как ты оцениваешь сегодняшнее положение анархического движения в Беларуси?
Оно есть. Оно сталкивается с серьёзными репрессиями. Уверен, выстоим и победим.
С чем связаны в последнее время активные репрессии в отношении анархистов?
Власти действуют по схеме. Идёт зачистка неподконтрольных, низовых, а от того и тяжёлых для разработки движений, которые психологически готовы к силовому сопротивлению. И при этом могут стать двигателем протестов. Как анархисты на протестах против закона «о тунеядцах» в Бресте. Именно исходя из этой же парадигмы действий, активно давят футбольных хулиганов.
В какой момент ты решил уехать и почему?
У меня около трех месяцев не было работы. Группа загибалась: кто то торчал, кто-то бухал. Репетиции проходили всё реже и реже. Последнюю неделю я жил с собакой в гараже. И тут предложили вакансию кузнеца в Познани.
Так я уехал и жил полтора года на самом старом сквоте в Польше, Розбрат. Потом съездил в гости к подруге в Питер и она родила мне близнецов. Так я оказался в СПб.
Сейчас очень тяжёлый и важный исторически момент для Беларуси, не считаешь? Вопрос про интеграцию с Россией, выборы, парламентские и президентские. Мы справимся, твоё мнение?
Я не знаю о каких выборах в РБ лукашенки [Республика Беларусь при Лукашенко — прим. «Автонома»] может идти речь. Выборы, верящие в них, проебали ещё в 90-х. Остальное это цирк. Убогий, повторяющийся от «выборов» к «выборам». А интеграция, как и Крым и Донбасс — это последние конвульсии империи. Падёт и рассыпется.
Позитивно или негативно оцениваешь возможное будущее для стран СНГ, в том числе Беларуси?
Всё слишком неоднородно в этом сегменте. Но их ждёт конкретный рывок, когда империя рухнет.
Твой личный рецепт для позитивных сдвигов?
В жизни не так много позитивного и оно скорее происходит вопреки всяким рецептам.
Беседовал А.
Столица Каталонии полна не только славным анархическим прошлым и памятью о борьбе с фашизмом и капитализмом, но и не менее интересным настоящим. Специально для «Автонома» Нина Тян написала краткий гид по части современной анархистской Барселоны.
Даже те, кто никогда не бывал в Барселоне, слышали о её самой знаменитой улице — Ла Рамбла. И мы с Любавой Малышевой, моим гидом по анархистской Барселоне, первым делом отправились туда. Пришлось принять меры предосторожности насчёт своих рюкзаков — много карманников. К туристам у барселонцев отношение сложное. Люди стали замечать, что из-за туристов растут цены и жизнь становится дороже. Там, где вчера было маленькое кафе или магазинчик, где все друг друга знали и могли поболтать о семье, футболе и политике, появляются дорогие рестораны и магазины с высокими ценами, а аренда жилья становится неподъемной. Так что настоящий враг барселонцев — не туристы, а капитализм.
Когда мы повернули в сторону квартала Раваль, среди множества протестных листовок с грифом-стервятником, символом джентрификации, мы нашли и такую, где во фразе «туристы убивают квартал», слово «туристы» была зачеркнуто и написано «политики».
Мы дошли до здания старого госпиталя, где располагаются каталонские архивы и библиотека, а также регулярно проходят женские мероприятия. В хорошую погоду собрания могут проходить в просторном внутреннем дворе, с апельсиновыми деревьями. По дороге нам встретилось немало веганских кафе и магазинов. Говорят, что здесь эти кафе не самого хорошего уровня. Те, кто в них работает, не заботятся ни о качестве еды, ни о чистоте и комфорте посетителей. Возможно, им стоит поучиться у московских анархистов-веганов.
Хотя, конечно, и в самой Каталонии есть, с кого брать пример. Мне очень понравилось в кафе у анархистов из CNT «Cafè de Mar» в пригороде Барселоны — Матаро. Это кафе расположено в здании, которое исторически принадлежало анархистам и в которое они вернулись после смерти генерала Франко. Оно существует на кооперативных началах и пользуется популярностью у местных жителей. Там прекрасно готовят, а еще есть детский уголок, библиотека, сцена для концертов. И, как всегда в таких пространствах — всевозможные газеты и листовки. Так что каталонские кафе бывают самые разные, и всё зависит от ответственности людей, которые там работают.
В квартале Раваль есть Агора Бенитеса (Ágora Juan Andrés Benítez, Carrer de l'Aurora, 13) — это бывший пустырь, ставший общественным пространством. Соседи могут встретиться здесь и обсудить, например, как устроить общий праздник или митинг. Агора носит имя человека, который жил рядом. Звали его Хуан Андрес Бенитес, он был одним из основателей каталонской бизнес-ассоциации лесбиянок и геев ACEGAL. 5 октября 2013-го полицейские на улице Аурора забили его до смерти.
Стремление властей замять дело и попытки свалить вину на самого Бенитеса привели в ярость жителей квартала. Собрался народный сход, начались протесты, к которым постоянно присоединялись всё новые группы со всего города. 14 декабря 2013 года люди сначала разрисовали забор вокруг уличного пустыря, а позже захватили и землю за этим забором. Здесь разбит огород, растут цветы, проводятся местные концерты и собрания, а все стены расписаны рисунками о полицейском произволе.
Есть граффити, выражающее солидарность с мексиканскими студентами, похищенными и убитыми полицией в 2014 году. Между лицами молодых людей — девушки с завязанным ртом и парнем с завязанными глазами — цифра «43» и лента со словами: «Нас хотели закопать, но не знали, что мы — семена».
Следующая остановка — Фабрика Канадьенсе. Три трубы высятся над площадью, на которой в 1919 году анархо-синдикалистская CNT начала стачку. Позже к забастовке присоединились текстильщики и энергетики всей Каталонии. Ни военное положение, ни попытки заменить рабочих на электростанции военными специалистами не смогли её прекратить. Репрессии увеличили не только количество уволенных и заключенных, но и количество новых бастующих. Результатом такой рабочей солидарности стало введение восьмичасового рабочего дня по всей стране, появление новых норм зарплат и социальных выплат. Забастовка, вошедшая в историю города, длилась 44 дня.
Теперь пространство рядом с тремя трубами, Jardines de las Tres Xemeneies — площадка для различных социальных мероприятий. Отсюда начинаются первомайские демонстрации. В июле 2017 года здесь проходила Первая феминистская Олимпиада. Собралось много активисток. Они устроили ярмарку, собирали деньги в поддержку заключенных и, конечно же, участвовали в «соревнованиях». Метание швабр, бег за прокладками, обстрел тампонами с краской портретов мачистов, пирамиды, танцы: «Если я не могу танцевать, то это не моя революция!».
Морской музей Барселоны (Museu Marítim de Barcelona) расположен недалеко от Канадьенсе, в бывших доках верфи 13-го века. Главный экспонат — копию королевской галеры — видно даже с улицы. Аудиогид расскажет вам не только о морских сражениях, но и о тяжелой жизни галерных гребцов. Кочующая по каталонским городам выставка-история «Море будет…» рассказывает об убитом испанскими фашистами учителе Антони Бенайжесе.
Этот молодой и полный энтузиазма каталонский учитель прибыл в деревенскую школу в Баньюэлос-де-Буреба в 1934 году. Он был вдохновлён идеями французского педагога-новатора Селестена Френе. Последний поддерживал практическое мышление, стремление к самостоятельным исследованиям, самоуправление и взаимопомощь. Репрессивные методы воспитания отсутствовали как таковые. Ключевым считался естественный интерес ребенка к открытию мира, а не принуждение и запугивание. Не зубрёжка, но познание мира на практике. Основное время в школе Антони Бенайжеса уделялось производству маленьких книжечек-тетрадок в собственной школьной типографии. Дети печатали самих себя. Свои идеи, свои сочинения и рисунки. И среди этих книг они создали одну, которая начиналась словами «Море будет…» Деревенские дети, никогда не видевшие моря, пытались представить себе, каким оно будет, когда они отправятся увидеть его.
Учитель, сам выросший у побережья, пригласил учеников в дом своих родителей. Пока он и дети готовились к путешествию, в Испании началась гражданская война. Антони Бенайджеса арестовали в день военного переворота, а 20 июля фалангисты приехали в Баньюэлос-де-Буреба, чтобы допросить жителей и уничтожить все, что было связано с Антони — книги, записи, коллекции, архивы. Всё, что им удалось найти они сожгли. 25 июля 1936 года после пыток и издевательств, учителя, обещавшего детям море, расстреляли и закопали в общей могиле в Ла Педраха.
Мы садились за парты воссозданного деревенского класса. Рассматривали книжки, созданные детскими руками. Слушали их рассказы из морских раковин. Стояли на краю раскопа безымянной могилы с останками расстрелянных фашистами.
Справа от Морского музея — гора Монжуик с крепостью-тюрьмой. Там было расстреляно немало анархистов — в числе убитых был знаменитый педагог Франсиско Феррер. На горе есть кладбище, где уже в наше время появился памятник погибшим членам CNT. Слева от музея возвышается монумент имперского величия, символ колониального угнетения — памятник Колумбу, который периодически обливают красной краской или кровью. Пространство перед ним — еще одна традиционная площадка протеста. И если с насильником и убийцей Колумбом всё ясно, остаётся загадкой, почему барселонских анархистов не привлекает причал с роскошными яхтами олигархов, а вместо этого они предпочитают выливать вино на головы сидящих в кафе на Ла Рамбла.
За причалами с яхтами начинается квартал Барселонета. Люди здесь живут очень скромно. Фасады домов, что построены на месте бывшего рыбацкого поселка, покрыты плесенью. Повсюду верёвки с бельём, которое не столько сушится, сколько мокнет на влажном воздухе. Мухи и комары кружат над лужами. Внутри самих домов нет ни лифтов, ни многих других привычных современному человеку удобств. Когда мы прошли квартал насквозь и снова вышли к морю, собрались тучи, начался сильный дождь. На этом фоне установленные у набережной памятники, напоминающие о ужасающей нищете прошлого и о погибших в средиземном море беженцах, смотрелись особенно печально.
Мы сели на метро и направились в Ла Бонне — старейший европейский светский образовательный женский центр. В 1909 году при школе педагога Франчески Боннемасон де Вердагер была открыта женская библиотека. Год спустя был основан Институт Народной Культуры. А с 1922 года началось сотрудничество Управления по вопросам равноправия и гражданских прав с библиотекой Франчески Боннемасон и Школой женщин. После захвата Каталонии франкистами от учреждения потребовали замены преподавательского состава членами фаланги. Женщины, работавшие в библиотеке, отказались иметь какое бы то ни было отношение к фашистам.
В демократические времена центр женской культуры снова заработал. Здесь проходят фестивали, пресс-конференции и выставки, посвященные культурным и правозащитным женским проектам. Например, #visibLES. Мы осмотрели выставку «Defensoras» — «Защитницы», посвященную женщинам Латинской Америки. Фотографии назывались «Достоинство», «Крепость», «Сопротивление», «Организация». К ним прилагался рассказ о каждой из этих женщин. А дальше мы ходили по этажам с расположенными в них мастерскими, курсами, кружками по интересам и аудиториями, где женщины могут получить различную помощь.
Небольшой женский книжный магазин Llibreria Pròleg расположен совсем недалеко от Ла Бонне, на Carrer de Sant Pere Més Alt, 46. Здесь — книги, написанные женщинами, для женщин и о женщинах. Тут проходят выставки, презентации и обсуждения. Меня особенно заинтересовали книги о женской истории для детей. И кукла работы мастерской Эстер Прим, благодаря которой дети могут понять, как происходят роды и кормление ребенка. Когда мы зашли в магазин, во втором зале как раз заканчивалась презентация новой книжки.
Проходим насквозь квартал Борн — и вот мы в Парке Сьютаделья. Когда-то здесь стояла крепость, пушки которой были нацелены на бедные кварталы непокорного города. В 19 веке крепость разобрали. Затем здесь проводили Всемирную выставку, построили павильоны и разбили сады. Теперь парк Сьютаделья — место отдыха горожан. Одним из новейших монументов парка стал открытый 20 марта 2011 года памятник квир, подвергавшимся преследованиям и репрессиям. Треугольник из камня сделан в виде нашивки для гомосексуальных людей в нацистских лагерях.
В другой части парка, недалеко от фонтана — мемориальный стенд. Это Глориета Сони — первое городское пространство в Европе, названное в честь транссексуального человека. Трагичная история Сони — проститутки, вынужденной ночевать на улице и жестоко убитой бандой нацистов — стала одной из причин возникновения правозащитной организации транссексуалов Colôlectiu de Transsexuals de Catalunya. Когда 6 октября 1991 года тело Сони было найдено полицией, оно так почернело от кровоподтёков, что СМИ сначала написали об убийстве чернокожего человека. В 1993 году Фронт освобождения геев установил мемориальную доску у места убийства. В 2011 на этом месте появился стенд, установленный мэрией от имени всего города.
Следующая остановка нашего маршрута была на Carrer de Tapioles, 47. Здесь находится La Raposa — кооператив, созданный тремя единомышленницами. Это веган-феминистское кафе с книжным магазином и библиотекой задумывалось как пространство, свободное от гендерной дискриминации. Оно дружественно к матерям с детьми, это важно. Большинство матерей проходит через социальную изоляцию, они становятся неудобны для старых друзей. К сожалению, люди, говорящие о том, как им изменить будущее, зачастую забывают о том, что детям и предстоит в нём жить. Несколько часов в день Ла Рапоса — настоящий детский сад.
Потом наступает время общественно-политических и культурных мероприятий. В октябре прошлого года меня пригласили на собрание соседей в другом районе Барселоны. Там были самые разные люди и матери с детьми в том числе. Мне запомнилась молодая женщина, одновременно кормящая ребенка грудью и произносящая речь.
Феминистская активность хорошо заметна не только в Барселоне. Во время путешествий на север от столицы в каждом городе и на каждом углу я встречала плакаты, предупреждающие о том, что скоро 25 ноября — День борьбы против мачистского насилия в отношении женщин. И на каждом здании мэрии были оповещающие об этом транспаранты. А ещё больше было самодельных плакатов, инсталляций и листовок от разных самостоятельных феминистских групп на центральных площадях и улицах.
Этот день отмечается по всему миру, в России в том числе. Радикальные феминистки Барселоны провели свои акции ещё накануне вечером. Можно было рисовать мураль на Carrer Gran de Gràcia, или принять участие в ночном райоте в центре города. На следующий день массовые манифестации прошли по всей Испании. Когда мы говорим о жертвах мачистского насилия, то важно обсуждать вершину айсберга насилия, проблему фемицида.
В России нет официальной статистики фемицида, редко кто вообще знает слово фемицид. Впечатление такое, что убийства на гендерной почве видят только некоторые феминистки. Трудно бороться с тем, существование чего боятся даже признать. 8 марта в Москве и Петербурге после зачитывания списка убитых в 2019 году женщин была минута крика. Этот крик мы впервые услышали у барселонских феминисток.
«Ni una mujer menos» — испанский лозунг антифемицидного движения — родился из фразы, которую приписывают мексиканской журналистке, поэтессе и активистке борьбы за права женщин Сусанне Чавес. «Ni una mujer menos, ni una muerte más» — «Ни одной женщиной меньше, ни одной смертью больше». Сейчас его пишут на транспарантах, скандируют, выносят в заголовки статей во всех испаноязычных странах.
Конечно, трудно охватить в одной статье все местные инициативы, в Барселоне постоянно что-то происходит. Для меня было важным увидеть и узнать больше о женских политических практиках. О том, как каталонкам удаётся менять общество. Какие у них есть идеи и возможности для их реализации. И что из этого опыта можно перенять уже сейчас.
У меня растёт дочь, и мне хочется, чтобы мир, в который она входит, был открытым и поддерживающим. Когда мы приехали домой к Любаве, самый живой интерес у моей школьницы вызвала библиотека. Там была и «Женская история для детей» на русском, первые две книги которой, про Керсновскую и Горбаневскую, уже вышли. Работа о Евфросинии Керсновской получила «Приз книжного сообщества» на ярмарке non/fiction 2018, но авторы отказались, от премии, прочитав со сцены свой манифест о том, что феминистская революция не продается и не собирается закрывать глаза на системное цензурирование феминистских книг в России.
Конечно, у нас не Каталония, у нас есть своя история и везде и всегда есть возможность учиться. Во франкистский период женщинам отводилась исключительно роль матери, хозяйки, хранительницы очага, и уж никак не бунтарки против патриархальных устоев. Борьба с наследием Франко не окончена. Но нам важно изучать успехи каталонских анархистов, потому что нам тоже скоро предстоит изживать последствия диктатуры.
Нина Тян
В 38-м номере «Автонома» 144 страницы, печать черно-белая, но есть цветная вкладка.
В номере вы прочтете о самоуправлении в одной из «Пятерочек», обманутых дольщиков, «китайском Махно», российском антифа-шутере, уничтожении уличных камер в американской глубинке, норвежских либертариях, «антитеррористических» уголовных делах в Евросоюзе и многом другом.
«Автоном» – один из старейших в современной России и самый «глянцевый» анархистский журнал. Выпускать «бумагу» у нас сейчас получается редко, но тексты мы публикуем онлайн, а также каждый месяц проводим лекторий в Москве.
Для заказавших до 15 июня — 200 рублей за экземпляр, после — 250 рублей — при заказе от 10 штук и 300 рублей — за меньшее количество.
Заказать журнал можно через:
Петр Рябов о значении русской революции 1917 года и о том, как его искажает власть и капитал.
Что менялось?
Знаки и возглавья.
Тот же ураган на всех путях.
В комиссарах — дурь самодержавья,
Взрывы революции в царях.
Максимилиан Волошин,
"Письма счастья из несчастного вчера в бессмысленное сегодня"
Есть в наших днях такая точность,
Что мальчики иных веков
Наверно, будут плакать ночью
О времени большевиков.
Павел Коган
Как каменный лес, онемело,
Стоим мы на том рубеже,
Где тело — как будто не тело,
Где слово — не только не дело,
Но даже не слово уже.
Идут мимо нас поколенья,
Проходят и машут рукой.
Презренье, презренье, презренье,
Дано нам, как новое зренье
И пропуск в грядущий покой!
Александр Галич
Полвека назад в Советском Союзе повсюду лихорадочно и помпезно закапывали письма. Нарядные капсулы с посланиями потомкам в грядущее от октябрят, пионеров, колхозников, комсомольцев, космонавтов, шахтёров, академиков под надзором начальства тщательно и торжественно замуровывали в бетон и опускали на дно морей и рек, закладывали в фундамент новостроек. В этих письмах представители всех советских поколений и профессий официально, пламенно и торжественно клялись быть достойными своих великих потомков из 2017 года и не опозорить себя, принося свои жизни на алтарь их грядущего рая. Зачем закапывались эти письма? Затем, чтобы счастливые потомки в священную годовщину светоносного столетия Великого Октября, наслаждаясь райской, чудесной, одухотворённой, изобильной и свободной коммунистической жизнью могли достойно помянуть из своего прекрасного и совершенного далёко своих предков — несовершенных, несчастных, тяжело живущих в неустанной борьбе с умножающимися временными трудностями, недобитыми врагами и отдельными пережитками прошлого, но свято и по-партийному непреклонно верящих в неумолимое счастливое будущее.
А четырьмя десятилетиями ранее наступивший на горло собственной песне верный поэт партии Маяковский в пьесе «Клоп» также проделал подобную процедуру: отправив жалкого обывателя двадцатых годов ХХ века в лучезарные двадцатые века XXI, чьи совершенные и счастливые обитатели не могли понять глупости и мещанства своих несознательных предков. По той же причине мумифицировали тело Ленина: через сто лет люди непременно обретут бессмертие, воскресят вождя и он, выйдя из Мавзолея, отряхнувшись и протерев очи, увидит то невероятно прекрасное коммунистическое будущее, которое он подарил своему облагодетельствованному народу и всему благодарному человечеству.
Ныне это будущее наступило. Мы — те счастливцы из будущего, обязанные быть совершенными и обречённые жить радостно. Но читать послания, адресованные нам, почему-то не хочется. (А вождя хочется не воскрешать, а поскорее поглубже окончательно закопать, на случай, если транс-гуманистам удастся осуществить свои жутковатые и отвратительные мечты о зомби-криогенном бессмертии!)
Едва ли наши оболваненные, доверчивые и наивные бабушки и дедушки могли представить в 1967-м, — как будет проходить юбилей Революции в 2017-м. (Лишь один диссидент Андрей Амальрик в те годы мудро предрекал Советской Империи гибель не позднее 1984 года; остальным казалось, что этот унылый и безысходный кошмар — ещё на века). «Десять лет упорного труда — тысяча лет счастливой жизни!» — уверенно сулил людям товарищ Мао, как и его так много обещавшие наставники-большевики. На деле «упорный труд» всегда затягивается на каторжные и тюремно-лагерные тысячелетия и требует всё новых гекатомб и поколений, а «счастливая жизнь» отдаляется на ту же дистанцию. (Не случайно, всего через год после торжественного закапывания капсул с письмами счастья в СССР, «новые левые», наконец осознавшие банкротство «старых левых» и понявшие, что «Социализм без свободы — это барак!», дерзко писали на стенах восставшего на очередную Революцию Парижа противоположный лозунг: «Всё и немедленно!»)
Многое ли изменилось за полвека? Всё — и ничего. Да, вместо поголовно-принудительного научного коммунизма и не менее научного атеизма мы сегодня обречены на принудительное и поголовное воцерковление под страхом оскорбления религиозных чувств начальства; вместо злобного и бесчеловечного публициста-эмигранта Ульянова, писавшего часто под псевдонимом «Ильин», ныне нас заставляют чтить злобного и бесчеловечного философа-эмигранта Ильина без псевдонима; а главным союзником Кремля вместо «Варшавского договора» стала гордая и неведомая республика Науру. Однако в главном всё по-прежнему: от людей в их тотально отчуждённой жизни почти ничего не зависит; чиновники размножаются в геометрической прогрессии; общественная ткань разорвана на миллионы человеческих атомов, стёртых в пыль за ненадобностью — при наличии природного газа; и уже не грядущие «зияющие высоты» 2017-го года, но минувшее величие Державы должно галлюцинаторно компенсировать наше сегодняшнее личное прозябание и вырождение. Вот что бывает со страной, катастрофически проигравшей Великую Революцию. Проигравшей век. Проигравшей своё будущее навеки.
Прекрасное далёко!
Не будь ко мне жестоко!
Не будь ко мне жестоко!
Жестоко не будь!
Песня из фильма начала 1980-х «Гостья из будущего»
Зачинайся, русский бред...
Александр Блок
Представления о том, что такое революция, в наступившем тысячелетии одинаково дикие и странные — что у нынешней власти, что у нынешней оппозиции. Некий оппозиционер назначил Революцию на некий день (5 ноября 2017 года) и стал уверенно ждать прихода этого дня, как приверженцы Белого Братства некогда ждали назначенного их пророками на определённую дату Судного Дня. Власть, вероятно, вконец оболванившая не только публику, но и саму себя потоками конспирологического бреда, отождествляющая революцию с политтехнологией и спецоперацией, осознающая свою гнилость и бессилие, ждущая праведной расплаты, и поверившая, что революцию кто-то может «назначить» на определённый день и «провести» как очередное запланированное мероприятие, в священном трепете также обречённо ждала своей предначертанной и неизбежной кончины. Всё, как в талантливой пародии на бездарное революционное стихотворение Огарёва из «Бесов» Достоевского — главной книги, в которой нынешний режим давно ищет всех ответов на все главные вопросы:
И народ, восстать готовый
Из-под участи суровой
От Смоленска до Ташкента
Повсеместно ждал студента.
Ждал его он поголовно,
Чтоб восстать беспрекословно.
Чтобы порешить боярство,
Порешить вконец и царство,
Церковь, тюрьмы и семейства —
Мира старого злодейства.
Всё и случилось, как в скверной пародии на Революцию. «Студент», однако, не пришёл, благоразумно оставшись за кордоном, народ и не подумал «восстать беспрекословно» и даже не узнал о порученной ему революции. А центральные улицы обеих столиц в День Икс вместо победоносных революционеров, отряхивающих с ног оковы старого мира, наводнили главные защитники этого старого мира — удалые отважные молодцы с щитами, шлемами и дубинками, ритуально хватающие всех подряд (я здесь исхожу не из версии обоюдной провокации, а из версии обоюдного идиотизма власти и оппозиции, которая мне кажется несколько правдоподобнее).
На первой из регулярно потом повторяющихся демонстраций диссидентов 5 декабря 1965 года (день сталинско-бухаринской конституции) на Пушкинской площади к памятнику поэту вышел известный диссидент и, начиная митинг, гордо провозгласил: «Граждане свободной России, подойдите ко мне!». К нему тут же охотно кинулись десятки граждан свободной России — в штатском и в форме — и поволокли его и других в застенки. Нечто подобное, только ещё нелепее, случилось сейчас, фарсом ознаменовав столетний юбилей. Торжественный хор омоновцев, статисты из оперов и назначенные безгласные жертвы, актёры без арий, бессмысленно влекомые на заклание во славу поднимающегося с колен государства, мучимого фантомными кошмарами вековой давности, — эта опера подоспела аккурат ко «красному дню календаря».
Поэт Саша Чёрный, описывая годы реакции, предшествующие Семнадцатому, констатировал: «Единственные новости: парад и мордобой». У нас «мордобой» случился точно по расписанию — аккурат между двумя ржавыми духовными скрепами: седьмым и четвёртым ноября, — то есть пятого. А в роли «парада» выступили десятки более или менее научных конференций, посвящённых дате и так и оставшихся неведомыми широким массам.
Впрочем, для широких масс были ещё и бесконечные сериалы и фильмы о революции по телевизору — неважно: «художественные» или «научно-документальные» (ибо их «художественность» столь же высока, как и их «документальность» и «научность») — в равной мере бездарные по форме и фантастические по сути. Целью их было не объяснить случившееся век назад средствами наук и искусств, а, напротив, заболтать, развлечь и напугать, симулируя жирную юбилейную галочку на телеэкране. Злодеи, «демоны революции», Парвус и Троцкий, на деньги немецкого генштаба и мирового еврейства и в угоду своему сатанинскому тщеславию и прирождённой вредности злонамеренно подкапывающие основы цветущей самодержавной России и обрекающие её на бунт, «бессмысленный и беспощадный», выглядели столь же жизненно и правдиво, сколь события пятого ноября походили на колоссальную драму столетней давности.
Впрочем, военный парад тоже, как ни странно, привычно-рефлекторно состоялся седьмого ноября на Красной площади. Без этого уж никак, если ритуалы и безусловные рефлексы заменяют нам голову! Парад, посвящённый, — вы только подумайте! — семьдесят шестой годовщине парада 1941 года, посвящённого... двадцать четвёртой годовщине Октября! Парад — столь же лицемерный, никчёмный, вторичный, симулятивный, шизофренический, пустой и нелепый, как и вся наша юбилейная эпоха, запутавшаяся во лжи, самопародиях и ничтожестве. Власти не одобряют Революцию, но вполне одобряют вышедшую из неё «советскую» Империю, черпавшую в Революции свою легитимность и смысл. Точно так же церковное начальство резко и гневно осуждает Революцию, как «сатанинское действо», но... радостно и помпезно отмечает столетие возрождения патриаршества, которого не было бы без этой Революции, ненадолго освободившей христиан из-под гнёта царской державы и опеки и позволившей им собрать поместный съезд, патриаршество вновь учредивший. А Госдума, тоже, вслед за старшими, ясное дело, безоглядно и категорично осуждающая все революции скопом, в 2005 году не отказала себе в милом удовольствии отметить «столетие российского парламентаризма», также явившегося лишь побочным продуктом предшествующей Революции.
Повесть наших отцов —
Точно повесть из века Стюартов,
Отдалённей, чем Пушкин,
И видится, точно во сне.
Борис Пастернак
Прежде, чем размышлять сейчас о Революции 1917-1921 годов, следует попытаться понять, почему мы почти фатально не можем её понять. Многое этому препятствует. Но понимание причин невозможности своего понимания Революции — первый и необходимый шаг к честному пониманию самих себя.
Как ни странно, возможно, сто лет — недостаточная дистанция для осознания такого, веками вынашиваемого, выстраданного, и на века повлиявшего всемирного события, как Российская Революция и — её катастрофическое поражение. Невольно вспоминается смиренно-лукавый ответ искушённого Дэн Сяопина на вопрос о том, как в Китае оценивают итоги Великой Французской Революции: «Всего лишь два века прошло. Рано ещё об этом судить». Мы — словно путники, из своего глубокого ущелья, из провальной бездны современности, пытающиеся разглядеть вершину Эвереста. И за невозможностью этого подменяющие сказочную и недоступную нам реальность Революции жалкими мифами, убогими сплетнями и худосочными схемами. Ведь куда легче признать глупостью, недоразумением, наваждением и мороком Революцию, чем... самих себя, не только не способных на такое «безумие», но даже неспособных понять «безумцев».
Кроме того, чтобы понять нечто, надо, хотя бы отчасти, это нечто иметь в себе. Чтобы понять свободу, надо уже немного быть свободными, как «вольный баран» в сказке Щедрина, тосковать по свободе среди стада нормальных, довольных всем баранов. Чтобы понять утопию, подвиг и мечту, надо самим хоть как-то уметь мечтать и быть не чуждыми героизма. Чтобы понять великое, надо нести в себе нечто от величия. Иначе, по словам Герцена: для лакеев не существует великих людей, ибо они всегда видят их лишь со стороны грязных подмёток их сапог.
А ведь мы и те, кто жили сто лет назад и поднялся на Революцию — жители разных планет, люди несоизмеримо разных пород. Наши симулятивные «эсеры» («Справедливая Россия») и «парнасы» (касьяновцы) имеют со своими тёзками вековой давности — партиями Социалистов-революционеров и Народной Свободы (кадетами) не больше общего, чем самодовольный телепропагандист Владимир Соловьёв (скромно написавший даже «евангелие» от себя) имеет общего с великим поэтом и философом Владимиром Соловьёвым, а опереточный депутат Пётр Толстой и писательница Татьяна Толстая — с настоящим Толстым.
Представим себе, что сто лет назад мы стартовали к звёздам на ракете и вот, как в романе Лема, вернувшись со звёзд через век, не узнаём своего мира. Кое-что осталось прежнее: тот же рельеф местности, те же черви, тараканы и пресмыкающиеся. Всё те же — со слегка перелицованными вывесками: самодержавие, православие и народность, те же держиморды городовые-полицейские (недавно снова переставшие маскироваться под «милицейских»), те же казаки с нагайками, пересевшие с коней в автобусы со шторками и заменившие нагайки на дубинки а папахи на шлемы, то же бесправие, патриотизм, черносотенство, пьянство... Любимая российская игра — бег на месте на граблях. Но вот куда делись люди? Где нам, подобно Диогену, разыскивать их? Где то, что определяло духовную и общественную жизнь России начала ХХ века: крестьянская община, восставшая за землю и волю, самоотверженная интеллигенция, бросающая вызов власти и жертвенно страдающая за народ? Где страна Блока, Толстого, Вернадского, Фигнер, Каляева, Цветаевой, Бердяева, Спиридоновой, Махно, Рахманинова? Ныне — лишь ветер шумит над выжженной человеческой пустыней, замогильно пробегает среди заброшенных деревень, ржавеющих громад первых пятилеток и ржавеющих ракетных боеголовок. Поголовная трусость, эскапизм, мелочность, бесплодие, малокровие, похмельная усталость, суицидальность, бескрылость, распад и кладбищенская стабильность, — да приятные сны о былом величии Державы. Человечки вместо человеков — выродившиеся потомки творцов Революции, неспособные дотянуться чувством и мыслью до своих отцов и матерей, — вот все мы. Попытки понять Революцию и полное непонимание её помогают лучше и трезвее понять самих себя, неспособных более ни к мечте, ни к бунту, ни к свободе.
Бродит Кривда с полосы на полосу
Делится с соседской Кривдой опытом...
Александр Галич
Века, века — вас будет проклинать
Больное позднее потомство!
Александр Блок
Ещё одна важная помеха на пути к восприятию подлинной Революции — наш предательски неадекватный язык. Целенаправленно сконструированный за этот век партийный новояз не даёт описать случившееся тогда, а лишь порождает зазеркалье фантомов. В них, по Оруэллу, «свобода — это рабство», «война — это мир», а величайшая гордость и всемирное достижение и оправдание тысячелетней России — Революция — понимается как постыдная случайность и нелепость, причём её катастрофическое поражение выдаётся за триумфальную победу. Такой новояз обрекает нас на бессловесность и безмыслие. Он приучает нас стыдиться великого и гордиться позорным.
«Великая Октябрьская Социалистическая Революция», — о которой не ведали сами её участники, предпочитавшие говорить лишь об «октябрьском перевороте», как об одном из важных эпизодов единого революционного процесса. «Советская власть» — как название для режима, уничтожившего к весне 1918 года Советы, превратившего их в никчёмные фасады для партократии, чекистов и комиссаров из центра. И, напротив, постыдный ярлычок: «антисоветская контрреволюция», часто применяемый как раз к народным повстанцам, боровшимся за вольные Советы (а не власть партии) и за подлинные лозунги Октября. «Мелкая буржуазия» — марксистский презрительный штамп в отношении столь ненавистного «научным социалистам» крестьянства, подлежащего ликвидации-расчленению и составляющего колоссальное большинство населения страны и главную опору Революции (почему тогда уж хотя бы не «крупный пролетариат»?). «Союз Советских Социалистических Республик» — название для страны, не имевшей ничего общего, ни с «союзным», ни с «советским», ни с «социалистическим», ни, тем более, с «республиканским» началами, и бывшей централизованной тоталитарной бюрократически-партийной империей, органично встроенной в мировую систему индустриально-государственного империализма. «Диктатура пролетариата» — как обозначение для режима страны, в годы Революции стремительно депролетаризировавшейся: пролетарии, в ходе установления этой «диктатуры пролетариата», либо бежали из городов в деревню, спасаясь от голода, либо становились партчиновниками, у которых от рабочих оставалось лишь «правильное» социальное происхождение, либо с оружием в руках противостояли этой самоназванной диктатуре (как восставшие героические рабочие Ижевска и Воткинска), либо создавали «рабочую оппозицию» в партии, называвшей себя «рабочей». Пока мы будем использовать как инструментарий кривое зеркало этого насквозь лживого и подлого языка угнетателей, мародёров и узурпаторов, мы не сможем приблизиться к пониманию Революции.
Нынешний мутный официальный язык, сочетающий ветхие большевистские штампы с пронафталиненным языком черносотенцев и реакционеров, лишь наводит тень на плетень, именуя «заговором», «бунтом», «крамолой» и «смутой» величайшее и стихийнейшее из событий нашей истории, наклеивая ярлычок «бесов» на всех революционеров, заставляя нас всех смотреть на революцию из окошка царского дворца и привычно видя лишь «подстрекательство, демагогию и манипуляцию» в попытке народа стать эмансипировавшимся субъектом собственной судьбы и прорваться в иное измерение бытия. Нас заставляют отождествить себя с господами, тиранами, жандармами, генералами и банкирами прошлого и настоящего и ужаснуться зверскому разгулу этой «распоясавшейся сволочи», вырвавшейся из привычных клеток и начавшей крушить сковывавшие их скрепы. «Смута» — это воистину жуткое для правителей зрелище: солдаты, вдруг почему-то отказавшиеся умирать и убивать по приказу непонятно зачем и посмевшие рассуждать, спорить с офицерами и брататься с неприятелем; рабочие, пожелавшие контролировать свои заводы; женщины, отринувшие рабские рамки патриархата и вливающиеся в общественную жизнь из своего домашнего семейного рабства. «Крамола» — это всякая попытка изменить мир, пересмотреть порядок вещей и правила игры в процессе Революции. «Бесы» и «смутьяны» — все те, кто смеет мечтать, не желает повиноваться и приспосабливаться, угрожая основам Державы. «Катастрофа» — распад Империи-тюрьмы, а «умиротворение» — её восстановление в ухудшенном виде ценой миллионов жертв. Такой язык описания событий лишь немногим лучше большевистского новояза и скорее утаивает и морочит, чем раскрывает истину.
Под стать этому языку и все предлагаемые концептуальные подходы к Революции, основанные на множестве сконструированных мифов, упрятанных вглубь несостыковок и противоречий и ложных аксиом. У любого державника и государственника, у всех власть имущих реакция на Революцию одинакова — как у той знаменитой старушки из анекдота, которая, увидев однажды верблюда, категорически заявила, что такого зверя просто не может быть. Власти умеют славно отмечать годовщины войн, как и развязывать сами войны,— но не юбилеи революций, ибо революции всегда ставят под вопрос саму власть. Нам говорят: народ не может быть творцом истории, он всегда орудие — либо добрых и светлых сил («своего» Дракона-Государства), когда он строем марширует по приказу на войну или погром, либо — злых и тёмных сил «заговорщиков», «закулисы» и «иноземцев-инородцев» (когда он перестаёт повиноваться — явно по приказу Дракона вражеского). В Революции же народ опровергает эту аксиому, как и аксиому о нужности самого Дракона-Государства, меняет основания игры. Оттого-то наши начальники так жаждут поскорее забыть о кошмаре Революции, пересидеть эти юбилейные годы, заболтать эту память всяким бредом.
Вот основные мифы, предлагаемые нам о Революции, один другого никчёмнее и лживее. Миф официально-самодержавный, ныне вполне восстановленный в правах (отчасти в своей сменовеховской и евразийской версиях, призванных как-то примирить его с большевизмом). Императорская Россия гармонично процветала и побеждала в борьбе с германцами — и вдруг, откуда ни возьмись, объявились иностранные агенты, работавшие сразу на все разведки — от Антанты до кайзера — и начали сеять смуту, разжигать классовую рознь, и наивный и кроткий народ-богоносец вдруг озверел, показал свою бесовскую природу (а куда делась его богоносность?!), забыл о присяге и вере, обезумел и поддался демагогам и иноземным шпионам, пока его не привели в чувство и не вернули в стойло новые правители Державы (вчерашние «бесы» и «смутьяны»!), заново отстроившие и собравшие рассыпавшуюся на кусочки страну и заботливо восстановившие вертикаль власти — главную и сакральную скрепу. При этом Ленин, священный доселе для многих соотечественников, мягко выводится из-под острия разоблачающей критики, Сталин и вовсе знаменует благую и спасительную мощь возрождаемой отеческой власти и наведение порядка, а за все революционные эксцессы отдуваться приходиться, как и три четверти века назад, злодеям Троцкому и Парвусу (как создателям теории «перманентной революции»... да и национальность у обоих уж очень подходящая). Вывод: дети (подданные)! Слушайтесь родителей, а то хуже будет! До какой степени такое видение событий Революции беспомощно, противоречиво и ничего не объясняет — думаю, читателю не нужно доказывать.
Миф большевистский, от которого, впрочем, частично отошли наследники большевизма из КПРФ (осуществляющие творческий и плодотворный постмодернистский синтез Ленина с Пуришкевичем и Победоносцевым), но который до сих пор инерционно и рефлекторно силён в сознании многих жителей России. По этому мифу, русский народ, прозябавший под гнётом царизма, помещиков и капиталистов, возглавила и повела стройными рядами и организованными колоннами к высотам коммунизма могучая партия мудрого Ленина. Выстрелила «Аврора», занялась заря новой эры, и Ленин великий наш путь озарил... и так далее. До высот мы, правда, немного не дошли, но ведь, как говорится, можем и повторить. Вывод: дело лишь за новой партией нового типа и новыми мудрыми вождями. Надо лишь их дождаться. Такое понимание приводит... к пятому ноября, отнюдь не к седьмому.
Миф либеральный. Ах, как прекрасен и светел был Февраль, празднично избавивший нас от пут деспотизма, подаривший нам Временное правительство, прогресс в рамках законности и обещание всяческих прав! И как же ужасен и внезапен был Октябрь, когда подлые узурпаторы, словно Гаммельнский крысолов, обманули массы и увели их за собой, наобещав с три короба! И всего-то надо было восставшему революционному народу потерпеть годик и погодить — с Учредительным собранием и помещичьей землёй — до победоносного конца войны! Этот подход, подобно большевистскому, разрывает искусственно единый процесс Революции, противопоставляя Февраль Октябрю (только с обратным знаком), но столь же авангардистски-элитарен и высокомерно-схематичен. Если большевики ликуют, что нашему народу так несказанно повезло с прекрасными партийными вождями, сумевшими вытащить массы из буржуазного февральского болота на сияющую вершину Октября, то либералы горько сетуют — как не повезло демократическим вождям России с неблагодарным и нетерпеливым народом, соблазнённым большевиками, сманившими массы с февральских вершин в октябрьские мрачные бездны. И вывод: в революциях следует держаться «золотой середины» между свободой и деспотизмом, соблюдать умеренность и аккуратность и не давать несознательному народу слишком много воли, дабы он не впал в пагубную анархию!
Наконец, все существующие интерпретации Революции грешат одним общим принципиальным изъяном: это всегда взгляд на события «из города» (и неважно, считаем мы главным действующим лицом партийное и государственное чиновничество, партийных интеллигентов, рабочих или буржуазию). Всё же подавляющая часть жителей России жила тогда в деревне, и Великая Российская Революция была, прежде всего, революцией общинного крестьянства, поднявшегося против самодержавного государства (царского, а потом большевистского) за землю и волю, за «чёрный передел» и самоуправление. Такова концепция одного из крупнейших знатоков социальной истории Теодора Шанина, и с ней трудно не согласиться.
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир.
Фёдор Тютчев
Испепеляющие годы!
Безумья ль в вас, надежды ль весть?
От дней войны, от дней свободы —
Кровавый отсвет в лицах есть...
Александр Блок
Великая Российская Революция 1917-1921 годов — ключ ко всему ХХ веку (как Великая Французская Революция 1789-1799 годов была ключом к веку девятнадцатому), к современности, к нам самим. Не добыв этого ключа и не отперев им дверь, как последняя жена Синей Бороды, мы не сможем ничего понять — оттого-то заботливые опекуны от нас его и прячут столь старательно.
Революция — не дворцовые перевороты, не парламентские дрязги, не партийные интриги, не уличные бои, не сочинённые кем-то зачем-то законы, не вожди, выступающие с броневиков и не застенки ревтрибуналов. Революция — это даже не просто смена начальства и перераспределение собственности (по ехидному наблюдению Виктора Пелевина: вся мировая история есть не что иное, как «пересмотр итогов приватизации»). Для свершения революции не только недостаточно интриг заговорщиков или усилий партий и разведок; для неё мало дворцовых заговоров или экономических неурядиц или военных поражений или даже осознания людьми, что им нечего терять и иной мир возможен, и он вряд ли будет хуже нынешнего.
Революции редки и бесценны, как драгоценнейшие сокровища, и ими свершается история, ими живут и гордятся столетия. Революция — это, пусть кратковременный и обречённый на срыв, коллективный и индивидуальный опыт праздничного прорыва людей к иному, свободному бытию во всех сферах жизни. Это — павшие цепи и оковы. Это — пересмотр фундаментальных правил игры в жизнь. Это — преображение мира, когда всё становится возможным и ничто не запрещено (кошмар педагогов и генералов). Это — самоопределение и творчество во всех сферах жизни: от искусства и религии до социальной самоорганизации помимо и вопреки всем авторитетам, правилам и властным инстанциям. Это — колоссальный выброс творческой энергии целых народов и непобедимый соблазн для иных народов, ещё не охваченных этим освобождающим безумием. Это — ночной ужас всех правителей, независимо от взглядов и названий. Это — момент истины, момент выбора, личная и коллективная пограничная ситуация, бесконечно рискованная и бесконечно плодотворная. На кону стоит всё, и, пусть — как в случае с этой нашей Революцией — буквально всё и до конца было проиграно, но это ни в коей мере не отменяет ценность игры и не означает изначальную фатальность такого исхода. Революция не «назначается» никем, властью или оппозицией, не готовится никем в эмиграции или в подполье, но вызревает веками и определяет века. Она всех застигает врасплох, даёт шанс и требует выбора. Она позволяет каждому человеку бросать свои гирьки на колеблющиеся весы истории и вносить свою сокровенную свободу в свершающуюся общую Судьбу. Это та «роковая минута» истории, по которой можно узнавать себя (хоть стыдно, больно и страшно), и в которой, как во всякой пограничной ситуации, можно выбирать себя, можно себя найти и потерять.
Суть Революции, со всей её фантастической и роковой мощью, стихийностью, масштабами и глубиной, оправданностью, смертельными угрозами и фантастическими возможностями, — прочувствовали поэты. Перечитайте «Скифов» Блока или стихи о Революции Волошина: там сказано всё. «Физика» и «метафизика», драматургия и поэзия истории, Судьба и Свобода, вековая предопределённость и тысячи случайностей — всё здесь спрессовано в дни, равные векам. Революция, как сама Жизнь, чьи сокровенные тайны она приоткрыла, в ней воплощены полной мерой жестокая ирония, невероятный трагизм и бесчеловечная справедливость, не знающая пощады и снисхождения. В Революции исполнилась судьба Романовых (на пороге ХХ века предрекал им другой поэт — Бальмонт: «Кто начал царствовать Ходынкой, тот кончит — встав на эшафот») и они сполна ответили за века чудовищных насилий и грабежей; в Революции сбылись вековые чаяния Радищева и декабристов; Революция породила — а потом сожрала новых палачей из «ленинской гвардии», могильщиков миллионов, убийц свободы, мародёров бунта, сжигавших деревни и отравлявших крестьян ядовитыми газами и, в свой черёд, получивших в тридцатые годы от своих однопартийцев пулю в висок или ледоруб в затылок.
Это дом и не дом. Это дым без огня.
Это пыльный мираж или Фата-Моргана.
Здесь Добро в сапогах рукояткой нагана
В дверь стучало мою, надзирая меня...
Но Добро, как известно, на то и Добро,
Чтоб уметь притвориться — и добрым, и смелым,
И назначить, при случае — чёрное — белым.
И весёлую ртуть превращать в серебро.
Александр Галич
Что же нужно нам совершить, чтобы приблизиться к пониманию Революции — и через неё — всего и себя? Прежде всего: необходимо раз и навсегда категорически и бесповоротно, решительно и однозначно, раз-отождествить, разделить и противопоставить: Революцию и — большевизм, Ленина, СССР. Если этого не сделать, мы навсегда останемся в ловушке, в тупике, и будем вечно стоять перед ложным и фальшивым выбором. Якобы, если ты «за Революцию» — то и за ГУЛАГ, ЧК, концлагеря, невиданное в истории порабощение и уничтожение всего человеческого в человеке. Если же ты «против большевизма», то ты, якобы, и «против Революции», против народного восстания, за самодержавный гнёт, за рабскую покорность. Нет, надо понять раз и навсегда, что большевики, Ленин, СССР — это полная, тотальная и абсолютная контрреволюция в одеянии Революции, новый чудовищный лик и новый виток самодержавного деспотизма под риторикой и фразеологией Революции. Некогда Герцен называл российское самодержавие Чингисханом, вооружённым телеграфом и железными дорогами. Большевизм и Третий Интернационал — это тот же Третий Рим, тот же Чингисхан, вооружённый марксистской фразой, трудовыми армиями, колхозами, аэропланами, оболванивающими ликбезами и газетой «Правда». В ином виде контрреволюция и не могла победить в России: белое дело было обречено самим безоглядным размахом революционного взрыва, полным разрывом со старым сгнившим до костей миром, полной исчерпанностью старых путей и дискредитированностью старых элит, слов и партий. По иронии истории (которую вполне понимали и евразийцы, и сменовеховцы, опознавшие в большевизме «своё» — родное, державное, имперски-деспотическое; понимали это и восставшие массы, сопротивлявшиеся «комиссародержавию» и расшифровывавшие ВКП(б) как «второе крепостное право (большевиков)») дело Ивана Третьего и Петра Первого по закабалению народа во имя Государства и создания индустриально-милитаристской империи (с которым не справились ни Витте, ни Столыпин) продолжили «революционеры» Ленин, Троцкий и Сталин, совершив на костях миллионов военную «индустриализацию», уничтожив, под лозунгами «социализма», все побеги свободы в обществе, стерев в порошок человеческую личность и завоевав полмира. Что не смогли сделать «столыпинские галстуки», столыпинские вагоны и столыпинские военно-полевые суды — уничтожить общину и спасти, обновить деспотизм, придав старому ордынско-московскому монстру новое дыхание и обличье, то смогли сделать ленинские и сталинские чрезвычайки, Голодомор и ГУЛАГ, поведя счёт убитым уже не на тысячи, а на миллионы.
Если мы до конца осознаем суть и масштабы совершённой большевиками подмены и узурпации освободительного движения, то многое встанет на свои места. И станет ясно: катастрофа — вовсе не Революция. Катастрофа России и мира — чудовищное и сокрушительное поражение Революции под видом её «победы».
Результатом этой Катастрофы и этой подмены стал весь катастрофический ХХ век: с его отсутствием либертарного выбора для человечества и борьбой различных Монстров (как во Второй мировой войне, в отличие от Первой, не знавшей братаний и восстаний рабов, гонимых на убой и убийство, или в последующей войне — «холодной»), в которой человеку лишь предоставлялся выбор — с каким из монстров сотрудничать, кто ему менее противен: Гитлер или Сталин, гестапо или НКВД, ЦРУ или КГБ, империалисты западные или восточные.
В 1917 году большевики оседлали анархическую революционную стихию, освоили анархическую риторику масс (например, в «Государстве и революции» Ленина), а через полгода сами стали партией власти, то есть партией порядка, то есть партией контрреволюции, растоптав все свои октябрьские лозунги и обещания и вобрав в себя значительную часть старых черносотенцев, офицеров и чиновников, напуганных революционной стихией и почувствовавших в большевиках нечто близкое, родное и спасительное. Пообещав расцвет системы Советов, большевики их уничтожили, подменив диктатом чиновников из Совнаркома и партийной олигархией. (Не зря популярными лозунгами народных восстаний были: «Власть Советам, а не партиям!» и «Советы без Совнаркома!»). Пообещав всеобщее вооружение народа, большевики восстановили ухудшенную версию старой принудительной армейской повинности (с комиссарами в роли политнадзирателей, «военспецами» из царских офицеров и децимациями — расстрелами каждого десятого из солдат бежавших частей). Пообещав в «Декрете о земле» (позаимствованным у эсеров) помещичью землю крестьянской общине, большевики через полгода ввели продовольственную диктатуру и развязали войну города против деревни, призвав к крестовому походу «с пулемётами за хлебом» и натравливая через комбеды беднейшую часть крестьянства на его основные категории, а также создавая из больших хозяйств госхозы во главе с прежними помещиками. Пообещав расцвет низового самоуправления, социальное равенство и всеобщую выборность чиновников с зарплатой, равной зарплате рабочих, большевики быстро создали чудовищную номенклатуру и новую бюрократию, далеко превзошедшую царскую по всевластию, размаху и привилегиям. Пообещав невиданные ранее свободы, они создали концлагеря и ЧК (дав вдохновляющий образец для Муссолини и Гитлера), ввели невиданную цензуру и занялись созданием в государственной идеологической пробирке «нового человека» — не рефлексирующего, не сомневающегося фанатичного раба партии, всегда готового предать друзей и родных, говорящего на новоязе, полного диалектического «двоемыслия» и колеблющегося вместе с «генеральной линией». Пообещав самоопределение народов, большевики огнём, мечом и демагогией воссоздали Империю. Пообещав рабочее самоуправление, они создали трудовые армии по военному образцу, закрепостили рабочих на заводах, превратили профсоюзы из орудий самозащиты трудящихся в государственно-партийные «приводные ремни» по усилению их эксплуатации. Посулив всеобщий мир без аннексий и контрибуций, они подписали «похабный мир» (по определению самого Ленина) с немцами в Бресте, предав мировую революцию, продлив агонию германской Империи и торгуя ради сохранения власти миллионами жизней украинцев и белорусов. А когда разъярённый народ потребовал от диктаторов платить по октябрьским счетам или убираться к чёрту, Ленин и его соратники предпочли избавиться от попутчиков (в апреле 1918 — от анархистов, в июле — от левых эсеров), развязать гражданскую войну и создать внутри и против собственного и чужих народов «осаждённую крепость», которую они отстаивали десятилетиями, предав все собственные былые принципы и не считаясь с десятками миллионов жизней. И вот это — Революция?!
За революцию, за октябрьские лозунги, сразу же отброшенные и втоптанные в грязь большевистскими правителями, бились народные движения: рабочие (движение заводских уполномоченных, пролетарии Ижевска и Воткинска, восставшие против диктаторов и вынужденные, выбирая меньшее зло, уйти с красными флагами и пением «Интернационала»... к Колчаку), крестьяне на Тамбовщине и в Сибири, повстанцы Махно и кронштадтские матросы... Верно писали сменовеховцы: большевики, победив в войне «белых», тотчас последовательно воплотили в жизнь их лозунги: воссоздав великую Империю, усмирив чернь, восстановив тотальное государство. Не зря же лишь меньшая часть царских офицеров пошла к «белым»: большая же их часть верно служила новым господам России (вспомним хотя бы Брусилова или Тухачевского), видя в них подлинных восстановителей государственного «порядка» и борцов с «анархией». (Конечно, и эти военные спецы потом пошли в распыл, но такова уж диалектика победившей контрреволюции!).
Огромный прорыв к свободе во всех сферах личного и социального бытия обернулся после победы большевиков чудовищной реакцией и невиданным рабством. Освобождение женщин от уз прогнившей патриархальной семьи (с гражданским браком, общественным воспитанием детей, свободой разводов и экспериментами по созданию новых форм общежития и свободной любви) обернулось вскоре пуритански-ханжеской моралью, любовью к Старшему Брату и запретом абортов. Колоссальный прорыв творческой энергии и экспериментирование в сфере искусства и литературы — насаждением унылого и лживого унифицированно-пропагандистского «соцреализма». Вспомним жуткий мартиролог замученных и убитых, вспомним расстрелянного Гумилёва, сгинувшего в зоне Мандельштама, умерших от голода Розанова и Лопатина, покончивших с собой Есенина, Маяковского и Цветаеву, угасшего от удушья Блока, затравленных Зощенко, Пастернака и Ахматову, сломленных в лагерях Лосева, Лихачёва и Заболоцкого, убитых Бабеля, Хармса, Мейерхольда, Михоэлса, Шпета, Вавилова, Карсавина, Флоренского, вспомним «философский пароход»... Всё, что было в России живого, вольного, творческого и разнообразного, было сожжено калёным железом. Или начавшаяся в 1917 году грандиозная освобождающая революция в церкви, так и не завершённая очистительная Реформация христианства, выходящего из паралича петровской синодальной эпохи — с движением к самоуправлению, оживлением приходской жизни, обновлением литургии, расширением прав женщин и мирян за счёт иерархов, с децентрализацией церкви и взлётом вольной религиозной мысли, подвижничества и проповедничества, с развитием христианского социализма и преодолением векового догматизма, авторитаризма, сексизма и ксенофобии. И всё это было абортировано большевизмом в Троянского коня «обновленчества», пошедшего на прислужничество к диктатуре, выродилось под гнётом репрессий в восстановление патриаршего «самодержавия» в церкви, и началось чудовищное гонение на верующих и свободу веры, завершившееся... воссозданием симулякра церкви на основе спецслужб как мёртвого, имитационного и покорного орудия режима, который создавал собственную марксистскую пародию на церковь с мумией вождя, истреблением ересей и священным писанием «научного социализма». И всё вот это — Революция?!
Понадобилось два десятилетия массового террора и тотальной пропаганды, чтобы уничтожить целое поколение участников, современников и свидетелей Революции, дышавших живительным воздухом свободы, и выдать её сфабрикованный убийцами труп за её торжество. Так не будем же продолжать соучаствовать в этой круговой поруке лжи и именования чёрного белым! Вспомним заповедь «коммуниста рабочих Советов» Отто Рюле: «Борьба против фашизма начинается с борьбы против большевизма!» Вспомним и мудрого анархиста Всеволода Волина, ещё в середине двадцатых годов, назвавшего большевизм «красным фашизмом» (хотя вернее и точнее было бы назвать Муссолини и Гитлера, учившихся у Ленина, Троцкого и Сталина, «коричневыми большевиками»).
«Ах, как славно, как хорошо будут жить наши потомки через сто лет!»
Слова, приписываемые Виссариону Белинскому
и сказанные им в 1837 году
Для того, чтобы понять, что с нами всеми случилось, надо сначала понять, что не случилось, но могло и должно было случиться. Если бы Революция 1917-1921 годов завершилась иным, либертарным исходом (к чему она была близка в октябре 1917, и весной 1918, и весной 1921, и именно такой исход был наиболее вероятен, а сохранение у власти большевистской диктатуры было обусловлено чередой невероятных и почти невозможных случайностей, равных исчезающе малой величине), какой стала бы Россия и каким стало бы человечество ХХ века? Если бы победила «Третья Революция» (концепция которой была разработана анархистами и поддерживалась максималистами и левыми эсерами, и за которую, что намного важнее, сражались миллионные народные движения: махновские повстанцы Украины, кронштадтские матросы, западносибирские революционеры, забастовщики Петрограда и партизаны Алтая и Дальнего Востока), в России была бы создана кооперативно-трудовая республика Советов. Общество без сильной государственной власти и капиталистической эксплуатации. Общество сильных профсоюзов, кооперативов, вольных крестьянских и рабочих Советов, общинного землевладения и самоуправления во всех сферах. Полуанархическое общество свободных людей. Этот пример вдохновил бы другие народы на аналогичные революционные прорывы, породил бы всемирный Интернационал, предотвратил новые мировые войны и фашистские режимы, широко раздвинул бы горизонты свободы и творчества, остановил каток индустриально-фордистской цивилизации... Если даже уродливая и обезображенная большевистская версия «революции» соблазнила миллионы, породила Советские республики в Баварии и Венгрии, потрясла мир чередой взрывов и подражаний, наплодила выводок компартий во всех уголках света, то что было бы в случае победы в России изначальных идеалов Октября? У меня не хватает фантазии представить этот мир, этот ХХ век, эту Россию и это человечество!
Этого, однако, не случилось. Случились Ленин, Гитлер и Муссолини, ГУЛАГ и Освенцим, кукла Барби и виртуальный мир Интернета, Пол Пот и Мао Цзэдун, «Макдональдс» и газета «Правда», Нанкин и Хиросима, Чернобыль и Катынь, Дрезденская бомбёжка и Новочеркасский расстрел, Герника и Фукусима, танки в Праге и танки на Тяньанмэнь... Для России провал Революции означал новый краткий виток деспотизма и начало конца её тысячелетней истории, начало тотального распада. Страна захлебнулась кровью: три-четыре миллиона убитых и раненых в Первой мировой, два миллиона погибших в Гражданской, два миллиона бежавших в эмиграцию, десять миллионов жертв двух великих Голодоморов (1921-22 и 1931-1934 годов), организованных режимом чтобы сломить сопротивление, пять-шесть миллионов жертв Гулага и Большого Террора, тридцать миллионов жертв раскрестьянивания и Второй мировой... Неизбежным итогом этого стала антропологическая катастрофа (по выражению Мамардашвили): вырождение народа, погибшая деревня, распад личности и социума (большевистскую Россию тридцатых называют «обществом зыбучих песков»), коллективный Танатос (в виде пьянства, суицида и стокгольмского синдрома любви к Большому Брату), бегство выживших, депопуляция, утрата людьми человеческого достоинства и навыков коллективного сопротивления и экологический Апокалипсис.
Почему же не вышло? Нередко современные историки называют Великую Российскую Революцию «анархической революцией» и «революцией самоуправления». И в самом деле. Стремление к свободе и самоуправлению во всех сферах жизни (от семьи до церкви), перестройка всего общества на либертарно-социалистических началах, отказ народа от поддержки всех форм государственной власти (от самодержавной монархии до представительной демократии, от «Учредиловки» до «диктатуры пролетариата»), отрицание народом частной собственности и эксплуатации, восстание крестьянской общины за землю, волю и свободные Советы, борьба рабочих за установление контроля над производством, создание множества форм самоорганизованных низовых органов трудящихся: Советов, фабзавкомов, кооперативов, отрядов рабочей и крестьянской самообороны, повсеместные акции прямого действия (захват рабочими заводов, захват крестьянами помещичьей земли, создание солдатских комитетов, братание и отказ подчиняться приказам офицеров, освобождение заключённых, явочный порядок осуществления свободы слова и свободы собраний), лозунги: вольных Советов, децентрализации управления, социализации производства, социального равенства, дебюрократизации, всемерной эмансипации личности — всё это и в самом деле заставляет говорить о Великой Российской Анархической Революции...
Отчего же все эти могучие проявления народного и индивидуального раскрепощения и творчества оказались растоптаны и забетонированы диктатурой большевиков, выжжены до корней? Причин много. Вот лишь некоторые, наиболее очевидные. Здесь, во-первых, и чудовищный фон Первой мировой войны — с её жестокостью, озлоблением, тотальным огосударствлением и милитаризацией всех сфер жизни. Он порождал культ насилия и тягу к лёгкому решению всех проблем через власть и чрезвычайщину. «Винтовка рождает власть», как говорил Мао. Здесь, во-вторых, и дьявольское коварство и одержимость волей-к-власти большевистского «ордена меченосцев», руководимого Лениным, — постоянно меняющего свои лозунги на противоположные, целенаправленно идущего к захвату власти и её удержанию («Цель власти — власть») любой ценой и беспощадного ко всем несогласным. Большевики то сулили немедленный созыв Учредительного собрания, то разгоняли его, то вводили «военный коммунизм», то под нажимом масс заменяли его НЭПом. Здесь, в-третьих, и полное ничтожество умеренных социалистов, потерявших выпавший им шанс на осуществление собственных же социалистических и революционных программ и, в разгар революции, предававшихся политиканским интригам, иллюзиям, болтовне и безволию и мечущимся между угрозами «справа» и «слева». В результате они потеряли всё: время (бесценные полгода!), власть, авторитет, инициативу, честь и привели к Октябрьскому перевороту. Здесь, в-четвёртых, и фатальный локализм народного сознания и народных движений, легко способных создавать Советы и решать вопросы на уровне какого-нибудь предприятия или волости, но наивно и слепо доверяющих по инерции — уже не царю (с царём в головах было покончено после Девятого Января), но партийным бюрократам, своекорыстным кликам и новым вождям (Керенскому, Ленину) — судьбу всей страны в целом и очень медленно способных учиться отличать «революционную» демагогию большевиков от подлинной революционности. На смену низвергнутому культу царей пришёл культ вождей и партий — сначала Керенского и эсеров, потом Ленина, Троцкого и большевиков — а Советы, в отличие от славного 1905 года, довольно быстро из беспартийных органов классового самоуправления превратились в «парламенты», управляемые партийными политиками, манипулирующими ими и кооптирующими в них своих однопартийцев. Здесь, в-пятых, и разрыв между стихийным, но мало осознанным и непоследовательным анархизмом массовых движений (с вкраплениями авторитарных тенденций) и незрелым, малочисленным, отстающим от событий и часто индоктринированным большевистскими иллюзиями анархическим движением, неспособным идти впереди Революции, но лишь либо порой радикализирующим массовые выступления (как в июне-июле 1917), либо создающим островки анархии (махновцы, сибирские и кронштадтские анархисты), либо наивно сотрудничающим с убийцами революции большевиками, как якобы «меньшим злом», по сравнению с белыми генералами.
Отброшенные большевиками, как опасные «попутчики», в апреле 1918 года, анархисты раскололись на ряд течений, причём слишком многие из них (от Карелина, Ге, Гроссман-Рощина, Гординых и Новомирского — до Фурманова, Железнякова и Котовского) предпочли «эффективность» большевиков либертарным ценностям. Хотя были и другие, подобно Анархистам Подполья, начавшие с новыми тиранами героическую борьбу. Революция всех и всегда проверяла и проверяет на подлинность и прочность. Если социалисты-революционеры в 1917 году в большинстве своём вели себя отнюдь не как социалисты и не как революционеры, но лишь как «реальные политики» (то есть утописты, ибо Революция переворачивает понятия о границах «реального»!), торгующиеся с либералами и боящиеся восставшего народа, то слишком многие анархисты в 1917 году повели себя не как анархисты, но как предавшее свободу охвостье большевиков.
Но можем ли мы сегодня кинуть в них камнем? Да, люди 1917 года кажутся нам с нашего дна какими-то инопланетянами — пусть часто простыми, необразованными, наивными, дикими, жестокими. Но они были полны энергии, жизни, готовы были к солидарности и жертве, к выбору и борьбе за свои убеждения. Этот человеческий тип вымер сегодня, как неандертальцы.
И вот — каковы же «уроки революции»? Власть хотела бы забыть революцию, полностью вырезать её из народной памяти, заболтать конспирологическими страшилками, запугать обывателя её кровавой и страшной стороной: нельзя стремиться к иному; иного, чем есть сейчас, и быть не может; мечтать вредно, действовать нелепо. Революция — это нечто вроде «дурной болезни», коллективного безумия, ею хотят заразить нас враждебные державы. Мечты её — несбыточны, самоорганизация — иллюзия, свобода — непосильная ноша, протест — глупость и ошибка. Плавали, летали, — знаем! И будем жить так, как живём, и там, где живём. Не так ли? Но можно почувствовать иное: дерзновение, возмущение, бунт, мечта — никогда не зря и не напрасно. Борьба за свободу — не бессмысленна. И можно попытаться стать творцом и субъектом своей жизни: коллективной и индивидуальной... Может, стоит рискнуть?
Пётр Рябов
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Совсем неподалёку, в одной европейской стране, так называемой Чехии, уже третий год анархистское движение переживает очень специфические для местного контекста репрессии. Полицейская операция «Феникс» заключалась во внедрении двух полицейских агентов в анархистскую группу, которое привело к провокации планирования атак на поезд с военной техникой NATO и полицейских при выселении пражского сквота "Cibulka". Ни одной из атак не суждено было случиться – постепенно анархисты начали подозревать неладное, и задумали отказаться от запланированных акций. Однако агенты записывали все разговоры, место встреч прослушивалось, однако без анархистов бы не было обвинений, а значит, премий, звёздочек на погонах, расширения полицейского бюджета и признания общественности. А все эти деньги, потраченные на операцию...
Ловушка захлопнулась, и операция началась. В ночь с 27 на 28 апреля 2015 года в по меньшей мере пяти городах Чехии было задержано около двух десятков людей, близких анархизму, и допрошено по подозрению в терроризме. Часть из них отпустили после допросов и обысков. Были захвачены сервера, и большинство местных анархо-сайтов не работало долгое время.
Почему "Феникс"? Может быть, это отсылка к одноименной противопартизанской операции времен войны во Вьетнаме, а чешская полиция решила примерить на себя образ доблестных «янкиз» и словить местных партизан. А может, название акции берёт своё начало в одноимённом анархистском повстанческом манифесте, появившемся несколько лет назад.
О подробностях мы поговорим с Игорем Шевцовым, анархистом из Иркутска, который на данный момент живёт в Чехии. Он не понаслышке знает о репрессиях и прошёл через заключение под стражу в чешской тюрьме по подозрению в атаке коктейлями Молотова на дом министра обороны Чехии, и испытал на себе судебный запрет посещения анархистских мероприятий за участие в нанесении ущерба собственности пражской тюрьмы «Ruzyně».
- Как обстоят дела с операцией «Феникс»?
Официально, операция «Феникс» сейчас как бы переживает свою заключительную стадию. После всех арестов, похищений людей, рейдов в домах и анархистских центрах, внедрения полицейских агентов и освобождения троих заключенных в 2016 году начались суды. Мы до сих пор находимся под плотным мониторингом полиции, административным надзором и медиа-травлей. В августе состоялись последние слушания, и 22 сентября всех пятерых обвинённых оправдали. Прокурор подал аппеляцию, так что предстоит ещё процесс в Верховном суде.
Если мы посмотрим на операцию «Феникс» как на некую специфическую серию репрессий, то можно сказать, что она почти подошла к своему концу, но я вижу это по-другому: «Феникс» является родственной частью всех полицейских репрессий в Чехии и в мире вообще. С «Фениксом» связано моё дело об атаке на дом министра обороны Чехии, дело Лукаша Борла, обвинённого в основании «Сети революционных ячеек» (далее SRB), а также дело пяти анархистов, недавно обвинённых в распространении заявлений SRB о саботажах. Собственно, официальной целью операции «Феникс» было раскрытие группировки SRB и поимка её членов. Позже оказалось, что арестованная троица анархистов обвинены в чём-то совершенно другом – подготовке террористической атаке на поезд с военной техникой NАТО, на что их должны были спровоцировать двое полицейских агентов.
Я думаю, что можно говорить о «Фениксе» 2.0 или даже 3.0. Полиция имеет чётко определённую группу анархистов, которую пытается контролировать, засудить, разобщить и демонизировать – даже с учётом того, что люди в этой «целевой группе» не обязательно друг с другом связаны.
- Теперь, когда прошёл суд, и подсудимых оправдали, у них есть хорошие шансы выиграть дело и в Верховном суде. "Фениксу" пришёл конец?
Лично я сомневаюсь. Я считаю эту операцию продолжением всех репрессий: и больших, известных всем, о которых напишут даже в газетах, и тех меньших, которые мы проживаем каждый день, и которые становятся нормальными деталями нашей повседневности. У чешского «Феникса»; есть много общего с остальными «монстр-процессами» против анархистов по всему миру. Операция «Tarnac» во Франции, репрессии против анархистов и коренных жителей Новой Зеландии, испанская полицейская операция «Pandora», операция ФБР «Blackfire» в США... Все они начинаются быстро, с максимальным привлечением медиа, демонизацией задержанных, громкими обвинениями, и заключениями под стражу и, самое главное, почти полным отсутствием доказательств. В последствии, люди сидят три месяца, года, два года... Обычно позже их отпускают, а потом суды их оправдывают, либо судят за какую-нибудь фигню, вообще не связанную с заявленной полицией целью репрессий.
- А что происходит сейчас с теми, кто был арестован и задержан в рамках операции?
Алеш Кочи, анархист из Брно, был обвинён в хранении взрывных устройств, и провёл три месяца под стражей. Позже выяснилось, что заявление полиции о взрывном устройстве было медиа-приёмом – Алеш имел дома всего лишь чуть больше пороха, чем разрешено чешским законом о ношении огнестрельного оружия. Алеш был лишён права на ношение оружия, получил условное и исключён из группы обвинённых в рамках «Феникса», так как между ним и остальными не было никакой связи. Пётр Сова после шести месяцев тюрьмы был освобождён из-под стражи из-за ошибки прокурора, который вовремя не подал нужные документы для продолжения заключения. Мартин Игначак провёл под стражей дольше всех, и был освобождён после 17 месяцев усиленного режима. Он находится под административным надзором. Прокурор требовал у суда назначить ему и Сове по 12 лет.
Катарине Зезуловой также грозит тюрьма, кроме стандартного обвинения в планировании атаки на поезд, она обвиняется в подготовке нападения на представителя закона. Здесь имеется в виду эпизод, в котором та же самая группа обвиняется в планировании обороны уже выселенного сквота «Cibulka» с помощью Молотовых. Кстати, интересен тот факт, что материалы для Молотовых приготовили именно внедренные агенты, и даже выбрали место, где их спрятать. Именно они брали на себя роль и в планировании атаки на военный поезд – они всегда покупали необходимый материал, возили всё на машине, у них всегда были деньги, время и желание что-либо делать.
Тюрьма грозит и Саше Шчамбовой, которая тоже обвиняется в подготовке нападения на поезд.
Радке Павловской прокурор требует назначить три года условно, за то, что знала о планировке, но не сообщила о ней в правоохранительные органы. Радка, Катарина и Саша не были взяты под стражу.
В итоге, на скамейке подсудимых сидят два анархиста и три анархистки. Я специально говорю так, как будто дело не закончено, потому что так и есть – в Верховном суде им всё ещё могут влепить сроки.
- Ты отметил связанность "Феникса" с другими репрессиями против анархистов в Чехии. Что ты имел ввиду?
Да, это как раз то, что я назвал "Фениксом" 2.0 и 3.0. Во-первых, суда ждёт Лукаш Борл, анархист и активист уже не существующей «Сети солидарности» города Мост. После ареста обвинённых по делу «Феникса», Лукаш непрестанно замечал за собой полицейскую слежку и их усиленный мониторинг. Примерно осенью 2015 года Лукаш решил уйти в подполье, в котором успешно пребывал до сентября 2016 года, и оказалось, что не зря – вскоре после его исчезновения, полиция объявила его в розыск. В сентябре 2016 Лукаш был задержан полицией в своём родном городе Мост. Лукаш обвиняется в основании, поддержке и пропаганде движения, направленного на подавления человеческих прав и свобод. Здесь имеется ввиду «Сеть революционных ячеек» – группировка, которая взяла на себя ответственность за множество саботажей полицейских машин, атаки на машины особо злобных капиталистов, саботаж стройки роскошной резиденции и другие акции с весны 2014 года. Также, Лукаш обвиняется в хранении подделанных документов – при задержании у него нашли польское удостоверение личности, сейчас он находится под административным надзором и ожидает суда. Во-вторых, уголовное преследование по делу «пропаганды движения, стремящегося подавлять человеческие права и свободы», то есть «Сети революционных ячеек». По сути, пять анархистов обвиняются в том, что имели дома анархистские брошюры и размещали на сайтах заявления о саботажах от SRB.
- Есть догадки, каковы были ожидания полиции касательно итогов операции?
По моему мнению, может быть много догадок, какая цель была у операции на самом деле, и почему она произошла. Например, полиции было нужно громкое дело, чтобы не потерять впечатление легитимности у населения, ну или чтобы полиции не снизили бюджет на следующий год. Как минимум, точно можно сказать, что полиция с помощью таких массивных арестов, обысков и в целом репрессий обновила свои знания о местном анархистском движении и о людях в нём. На примере «Феникса» очень хорошо объясняется тактика «разделяй и властвуй». Полиция специально использовала обвинения в терроризме, потому что терроризм – это самое страшное чучело нашего времени. Обвинив кого-либо в терроризме, полиция кладёт очень серьёзное клеймо на обвиняемых, и дискредитируют их политические убеждения, особенно в свете того, что каждый день по телевизору рассказывается о каком-нибудь терроризме. Проще говоря, словом «терроризм» можно обесценить политические мотивы разнообразных действий и людей, у которых нет ничего общего. Террористами всех этих разных людей называет государство, аргументируя тем, что они находятся в конфликте с заведённым порядком вещей, подводя знак равенства, к примеру, между анархистами и ИГ.
- Медиа раздули огромный пузырь, который поддерживали устрашающими заголовками об анархистах, которые хотели устроить террористическую атаку на поезд, а также называли их "первыми чешскими террористами". Удалась ли полиции демонизация арестованных в связи с обвинениями в терроризме и экстремизму?
Когда полиция заявила об обвинениях в терроризме, настала очень нездоровая ситуация. Множество людей отступились от поддержки арестованных товарищей, объяснив это опасностью и непродуманностью поддержки при таких обвинениях. Это создало опасную пропасть между множеством анархистов и леваков, и теми, кто решил открыто поддержать арестованных. Такая ситуация ведёт к маргинализации обвинённых. Это показало полиции, что их тактика работает – стоит обвинить кого-нибудь в терроризме, и никто за такого человека не вступится. Это и есть результат тактики "разделяй и властвуй" в нашем случае. Эта ситуация подсунула нам, анархистам и анархисткам, ложный язык, которым мы должны защищаться от нападок медиа и полиции, и ложные цели, которые нам якобы нужно себе поставить. Язык, о котором я сейчас говорю, это язык таких терминов, как насилие-ненасилие, легальность-нелегальность, терроризм, экстремизм. Все эти понятия не были изобретены нами, мы ими не думаем.
Когда мы хотим действовать и менять мир, мы не должны думать о том терроризм ли это, легально ли это, а не экстремизм ли это. На первом месте, на примере «Феникса» стоит спросить: чему служит военная техника? Кто обычно гибнет в военных конфликтах больше всего? И сколько таких людей не погибнет, если этот поезд с военной техникой не попадёт на место назначения? Когда я отвечу сам себе на эти вопросы, дилемма «а не насилие ли это?» лично у меня отпадает. Если буду думать о том, поддержать ли наших товарищей, обвинённых в терроризме, я прежде всего спрошу сам себя, а также людей вокруг: кому будет выгодна наша поддержка или демонизация? И кого это сделает сильнее?
- Какие ложные цели были, как ты сказал, подсунуты анархистскому движению репрессиями?
Я имел в виду страх некоторых организаций, которые представляют анархистское движение, перед потерей мнимой популярности и общественного статуса. Уже до «Феникса» многие из них отказывались публиковать заявления SRB о саботажах, потому что опасались, что «люди не поймут» и что этим они привлекут лишнее внимание полиции. Я, например, считаю, что можно сколько угодно не соглашаться с SRB, но при этом публиковать их заявления, пусть и со своим критическим комментарием. Такие события, как саботажи SRB, очень важны для анархистского движения, особенно для Чехии это был в чём-то переломный момент. Думаю, что нельзя создавать цензуру других анархистских тактик, даже если мы с ними не совсем согласны. У меня встаёт вопрос, к чему вообще готовы все эти люди, делающие публичные акции, пишущие статьи в интернете, но боящиеся повесить на сайт сообщение о поджоге полицейской машины, потому что это может привлечь внимание полиции?
Я вообще считаю, что иногда позитивная медиальная оценка может быть краткосрочной целью, которую нам надо достигнуть, или она может быть позитивным фактором, который нам поможет при случае, например при выселении сквота, или конфликта с капиталистами. Но это не важнее, чем поддержка заключённых товарищей, и определённо это не должно вести к замене нашего дискурса и нашей риторики на отмалчивание, или на «отзеркаливание» мнений, популярных в обществе.
- Изменился ли у вас подход к противодействию репрессиям?
Ну, в Чехии таких репрессий ещё не было, многие вещи были для всех в новинку. Я тут три года живу, так что трудно сказать, как скорректировался подход к репрессиям. Для меня вот в новинку была прямая поддержка обвинённых и заключённых, их семей и близких, вокруг чего большинство анти-репрессивной деятельности и строится. Эта часть очень важна, как и публичные акции на поддержку заключённых, и бенефит-мероприятия, которые позволяют собрать все эти космические суммы на оплату адвокатов.
- А что ты лично вынес из репрессий последних трёх лет?
Я считаю, что очень важно поддерживать всех, на чьи плечи свалились тюремные сроки. Нужно заботиться друг о друге. Встречи с адвокатами, повестки на допросы, обыски, журналисты, суды... Всё это может быть очень нелегко для тех, кому приходится это переживать. Думаю, это и есть одно из самых ярких впечатлений, которые мне оставили последние три года репрессий – эмоциональная тяжесть, связанная с похождением всех этих кругов ада правосудия, а также полной потерей анонимности, а зачастую и личного пространства.
Я слышал мнение одной анархистки, которая сказала, что в анархистской среде часто возникает нечто вроде мачо-позиции по отношению к собственным эмоциям или к тому, как мы переживаем репрессии и боремся против них. Я думаю, что она имела ввиду это отношение в стиле «ха, да что они могут, я ничего не боюсь, мне всё по плечу». Такое отношение иногда возникает под давлением внешнего окружения, по отношению к которому мы можем чувствовать необходимость так себя вести и так говорить. Это может вести к абсолютному разочарованию и выгоранию. Неспособность признаться самому себе или своим товарищам, что ты чувствуешь себя очень плохо, что печаль одолевает и всё задолбало, что не хочется выходить из дома, и что ты боишься, может очень сильно навредить и ослабить целый коллектив и движение, в частности.
Когда репрессии не имеют конца, менты дышат тебе в затылок, и ты осознаешь, что завтра тебя могут арестовать и посадить в тюрьму, но сохраняешь бодрость духа, продолжаешь борьбу и не унываешь - это просто отлично, и ты можешь быть вдохновением и примером остальным. Но помни, что другие люди, с которыми ты стоишь на одной стороне баррикад, могут чувствовать себя по-другому, и могут ощущать давление репрессий намного сильнее. Я думаю, что самое лучшее, что мы можем делать друг для друга во времена репрессий (и всегда), это иметь такие вещи ввиду, проявлять взаимную заботу, и не ждать, что другие выдержат всё так же стойко, как и ты, а вместо этого оказать поддержку тем, кому тяжелее. Я думаю, это был мой урок, который я вынес из репрессий.
- Раз уж говорим о твоём личном опыте: в апреле 2016 года тебя судили за атаку на дом министра обороны Чехии Мартина Стропницкого, которую районный суд Праги №6 классифицировал, как террористическую. Оказалось, что единственные доказательства полиции были десятки страниц протоколов с описанием в стиле "Кто здесь самый главный анархист". Позже, тебя осудили за съёмку нанесения граффити на стену тюрьмы, в которой сидели наши анархистские товарищи и в которую попал в последствии и ты. Недавно вышли новости о том, что ты получил компенсацию, извинения, и что с тебя сняли обвинения в граффити. Как твои ощущения от этих решений?
Высший суд Чехии и правда снял с меня судимость за съёмку нанесения граффити на стену Рузинской тюрьмы в Праге, что произошло во время солидарной шумовой демонстрации за наших товарищей, в то время находившихся в той тюрьме. Высший суд постановил, что мои действия могут быть расценены как административное правонарушение. С того момента этим должна была заниматься администрация района Прага 6. Там чиновники решили, что мои действия не являются правонарушением. После двух лет уголовного дела, и медиа-шума об анархисте, который хотел спалить министра обороны, меня полностью освободили и дело окончательно закрыли. Вот так вот, вроде был террористом, а в конце концов не судили даже за граффити.
Вскоре уполномоченное чешское министерство выплатило мне компенсацию в размере 360 тысяч крон и принесло официальные извинения за неправомерное уголовное преследование. Либералы и некоторые леваки, само собой, ссали в штаны от восторга – мол, наконец-то восторжествовала справедливость. Дескать, вот видите, государство-то не такое уж и плохое, если немного запротестовать, то всё будет пучком. Я на это смотрел, и мне было очень печально наблюдать это по нескольким причинам.
Во-первых, я считаю, что большинство местных леваков и борцов за права человека – весьма привилегированные люди, для которых все эти суды, демонстрации и этот активизм не является жизненной необходимостью. Я не упрекаю их в этом, это просто факт, из которого вытекает другое обстоятельство: когда одни выигрывают суд, но видят, что в долговременной перспективе их бой станет лишь тяжелее, остальные хлопают друг друга по плечам и говорят, как хорошо они со всем справились, и какие они молодцы. В то время как я осознаю, что нас, как анархистов и анархисток, в тюрьму будут садить и при более либеральных правительствах, и при откровенной диктатуре, они отчаянно цепляются за места в парламенте или за реформу законов, ради того, чтобы правые имели меньше влияния. Тем временем, мы как были на улицах и в тюрьмах, так и будем.
Во-вторых, каждый раз, когда получается добиться изменения закона, запрета чего-либо или выиграть судебное дело, эти люди воспринимают это, как реальную победу. Если я спрошу, изменилось ли что-то на самом деле, и они ответят, что множеством этих маленьких побед они изменят государство и политику к лучшему. Но потом на моих глазах правительство и политики каждый раз получают с этих маленьких побед больше политических очков и легитимности, чем мы пользы и долговременных результатов нашей борьбы. Эти люди продолжают бороться за законы, за ту или иную партию, за благотворительность и так далее, а критику потом воспринимают как личное оскорбление всей их многолетней борьбы и писания петиций за какую-нибудь реформу. По их мнению, это деструктивное отношение к «позитивным политическим достижениям», либо несерьёзный анархистский подход – «эти неразумные, но интеллигентные молодые люди хотят лишь бунта», скажут они. И последнее: никакого удовлетворения от оправдания и компенсации я не почувствовал. Я думаю, это чувство знают все, кто прошёл через долгие суды, приговоры и наказания. Я не могу чувствовать удовлетворения после того, как осознал, сколько других людей проходит через этот лабиринт законов и наказаний, и не за так называемую «политику», а за «бытовуху»: этим людям не достанется всё внимание медиа, у этих людей нет пресловутого «движения», которое им скинется на адвокатов, организует публичную поддержку и будет писать письма в тюрьму. У многих людей, попадающих под лопасти репрессивной системы, просто никого нет, а если кто-то есть, то тюрьма и суды могут разделить их.
Когда я вижу всё эту широкую поддержку и внимание, я чувствую растерянность и злость от того, что я не имею малейшего понятия, как всё это использовать в направлении подрыва «религии Государства» и его институтов, кроме того, как принять приглашение в телевизор и сказать там, что менты – сволочи, что я и сделал. Я не знаю, как быть с тем, что сотни тысяч людей проходят через худшие процессы и никогда не будут в позиции, в которой нахожусь сейчас я – с полным оправданием, компенсацией и извинениями, в то время как леваки и либералы удовлетворённо кивают, хлопают в ладоши и пишут мне поздравления. Была и дискуссия насчёт того, положено ли анархисту вот так принять компенсацию от государства. К счастью, среди анархистов нет никого, кто бы пришёл и сказал: "Если ты примешь её, то всё, ты, короче, не анархист уже." Это и есть одна из самых важных вещей в анархизме - прежде всего я несу ответственность за свои решения и принимаю их. Кроме того, анархистское движение и мои близкие вложили намного больше, чем 360 тысяч крон, чтобы вытащить меня из-под стражи и заплатить адвокатов - эти деньги не покроют всех расходов. Однако, я допускаю, что другие люди могут занять политическую позицию не принять компенсацию, и такую позицию я уважаю так же.
Кроме того, если есть шанс засудить ментов и государство и получить с этого деньги, при этом не особо затрачивая силы, которые можно использовать для реализации интересных идей, то такой шанс заслуживает раздумий. Наверное, стоит также упомянуть, что со времени, как меня взяли под стражу, менты всячески препятствуют мне в том, чтобы я получил какую-нибудь визу на пребывание в Чехии. Я вынужден быть здесь на основании временных разрешений, в постоянном ожидании решения чешского МВД. Видать, не светит мне здесь задержаться. Думаю, что из этого, как и из остального негативного опыта, нужно делать обстоятельные выводы и искать способы, как использовать такую ситуацию во благо.
- В России ты также испытал гостеприимство полицейских отделений, как по-твоему, отличается ли российские реалии от чешских?
Ну, смотря где, конечно. В целом, я считаю, чешская полиция более активно стремится к позитивной презентации своего образа населению. Полицейские отделения снаружи и в приёмной часто выглядят чище и опрятнее... Ну это так, штукатурка.
Если попадёте на допрос, бутылкой вас вряд ли изнасилуют, но вот люди из анархистской среды сталкивались с хорошо знакомыми анархистам и анархисткам в России явлениями: похищения, психологическое давление, так называемое превышение полномочий, рейды, маски-шоу с автоматами в шесть утра и так далее. Само собой, никаких иллюзий насчёт европейских полицаев питать не стоит.
Думаю, интересно отметить одну деталь: ранее, как и российские полицейские, чешские копы не особо понимали, что происходит, когда кто-то освобождал животных из ферм, когда случались частые столкновение между антифашистами и ультраправыми, и не обращали внимание, когда в девяностых в Чехии номера одного из самых старых анархистских журналов «A-kontra» продавались в обычных газетных киосках. Проще говоря, копам бы туго пришлось с распознанием «экстремистской угрозы». И если бы конкретные люди из академической социологической и юридической среды не построили карьеру на определении, описании, категоризации и систематизировании акций, явлений и организаций анархистского движения, как местного, так и международного, то полиция так бы и осталась в неведении. На практике это проявляется так, что, например, людей, проходящих по делу «Феникса», копы связывают с такими организациями, как «Заговор огненных ячеек» и F.A.I., на основе анализа и сравнения заявлений, акций, идеологических и теоретических текстов. Всё это они бы вряд ли сделали без помощи ученых.
Ещё один интересный пример: когда мне Верховный суд запретил анархистские акции, никто не знал, что это значит, и как такие акции определить. Служба административного надзора была в растерянности. Но, конечно же, ответственность за определение «анархистскости» мероприятий с радостью на себя взяла полиция, конкретно департамент борьбы с организованной преступностью, секция терроризма и экстремизма. Один особо "умный" капитан каждый месяц открывал сайт radar.squat.net, откуда выписывал почти все антиавторитарные мероприятия в Чехии на месяц вперёд, составлял табличку, посылал службе административного надзора, и указывал, что данные акции являются анархистскими. Вуаля, запрещено: полиция, конечно же, не может запретить посещение каких-либо акций, но это может сделать служба административного надзора. Таким образом, в течении нескольких месяцев мне запретили примерно 123 мероприятия, я посчитал. Концерты, FNB, демонстрации, фестивали, дискуссии, кинопоказы, всё. Я, конечно же, нарушал и ходил, потому что менты хоть и контролируют, но сидеть дома под угрозой уголовного преследования и депортации хуже, чем под этой угрозой пытаться делать то, что хочешь. Ходил почти везде, куда хотел. Позже, мне приходилось иногда ходить отмечаться в полицию, когда проходили так называемые "рисковые" мероприятия, то есть акции, на которые я скорее всего пойду, по мнению полиции. За четыре зарегистрированных случая нарушения на меня почти было заведено уголовное дело.
В общем, отличия есть, но скорее декоративные, плюс взаимодействие академических кругов с полицией гораздо более налажено.
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Повесть о личной войне против государства-надзирателя, безусловно выдуманная, предложенная анонимом /CrimethInc. ex-Workers’ Collective/ за авторством Seldom Seem Simpson (Редко Видимая Симпсон)
С тех пор как камеры стали достаточно мобильными, чтобы можно было снимать людей без их согласия, избиение фотографов стало у американцев замечательным развлечением. Известные люди, преследуемые папарацци; обычные граждане, возмущенных новыми ордами, вторгающимися в их частную жизнь , и демонстранты, не желающие попасть на карандаш - все любят навешать человеку, который тычет камерой им в лицо.
Но что делать, если человека, которой тычет тебе камерой в лицо нет, а есть только камеры и ты сам? Всякий раз, когда я заворачиваю за угол и вижу камеру, наставленную на меня, я нет-нет, да и услышу в голове «Попалась!». Даже самым невинным из нас трудно не чувствовать себя подозреваемыми. Еще бы, для спецов по безопасности, наблюдающих за всем через камеру слежения, все - подозреваемые.
Эти мысли крутились у меня в голове с того дня, когда я наткнулась на Youtube на видео под названием «Camover 2013». Я смотрела, как немцы носятся по всему городу, срывая, разбивая и закрашивая камеры слежения. Они говорили, что это новая игра и бросали вызов другим. «Я рада, что кто-то это делает», - подумала я и пошла спать.
Несколько недель спустя я была на улице с другом – искали точки для вывешивания баннеров и вообще исследовали редко посещаемые высокие точки Спрингфилда. Когда мы добрались до самого края крыши, поглядывая через край на основную улицу центра города, то обнаружили, что мы не одни. Так же через край здания глядела камера слежения, провода от которой уходили через дыру в стене бог знает куда. Мой друг прокомментировал это, но я проигнорировала и сменила тему, решив, что если собираюсь сюда вернуться, то мне лучше не продолжать.
Каждое воскресенье мои друзья собираются, чтобы посмотреть «Шоу Щекотки и Царапки». Мне вообще наплевать на него, так что когда пришло воскресенье, я сказала, что мне надо убрать мою комнату, украдкой выскользнула и вернулась домой. Там я надела старую ветровку, которую кто-то оставил давным-давно, черные хлопчатобумажные перчатки, бейсболку и какие-то темно-синие джинсы. Я захватила холщовую сумку для покупок и положила туда кусачки, которые я взяла из кладовки на работе ранее на той неделе. Я доехала на велике до точки в паре домов от цели, припарковала его там и дальше двинулась пешком, надев капюшон и натянув кепку пониже, чтобы не попасться другими камерам слежения.
Я залезла по пожарной лестнице на кондиционер и, наконец, на крышу. Подкралась сзади камеры, схватила её обеими руками, свернула её с кронштейна и перекусила провод с помощью кусачек. Поскольку я никогда так раньше не делала, я не знала, не сработала ли какая-то тихая сигнализация или не прервался ли вдруг «ужастик» у кого-то, кто наблюдал за экраном, так что я запихала камеру и кусачки в сумку и ретировалась к своему велику.
Когда я вернулась домой, я была как будто наэлектризована адреналином. Я знала, что собираюсь сделать это еще раз в следующие выходные, и я точно знала, что за камера это будет.
Моя работа находится по соседству с «зеленым» яппи-кафе, которое делает деньги на моде нескольких последних лет на местную еду. Дела владельцев идут для них достаточно успешно, но есть одна вещь, которая возвращает их назад из их «экотопии». Она заключается в том, что кафе расположено рядом с «Красти Бургером», где тусит куча чёрной молодежи, так что владельцы кафе понатыкали снаружи камеры слежения. Одна из этих камер смотрела как раз на то место, где я устраивала перекур по дороге обратно домой. Каждый день камера пялилась на меня, пока я курила и старалась не пялиться в ответ.
Единственной загвоздкой в моем плане было то, что камера была установлена рядом с другими и, естественно, они попадали в поле зрения друг друга. Необходимо было попасть на крышу, но единственное место, с которого я могла это сделать, находилось прямо под той камерой, которую я хотела убрать. Всю неделю я провела, прокручивая в голове возможные сценарии. К тому моменту как начались «Щекотка и Царапка», я чувствовала себя так, как будто делала это уже много раз. Я извинилась, забралась на велик, припарковалась за один дом до и добралась уже пешком.
Прежде чем я дошла до места, я спряталась за забором и повязала на лицо бандану. Даже в капюшоне и кепке в прошлый раз я чувствовала себя неуверенно. Свернуть и выломать камеру – все произошло так быстро, что размышляя об это потом, я не могла быть уверена, что я не направила её на свое лицо, прежде чем перекусить провода. Что если последнее, что увидел человек, просматривавший запись, было мое глупое лицо? Возможно, это и не случилось, но штука была в том, что любая моя ошибка будет записана.
Замаскировавшись, я быстро приблизилась, придвинула стопку стульев позади кафе к стене и забралась за камеру. Как только я оказалась на крыше, я сделала короткий крюк к другой камере, которая смотрела на ту же аллею, перекусила провод и крутила ее, пока не сломался кронштейн, а потом повторила все тоже самое с первой камерой. Затем я слезла и зачем-то вернула стулья туда, где нашла их.
Я уехала на велике, убрала камеры и переоделась. После этого я пошла в бар напротив и стала там ждать, чтобы увидеть, не приедут ли копы. Я хотела узнать, не соединены ли камеры с какой-то сигнализацией. Никто не приехал.
У меня поехала крыша. Всю неделю я проводила строя планы и мысленно репетируя ко времени начала «Щекотки и Царапки». К этому моменту проявились 2 изменения в моем образе мышления.
Во-первых, изменились мои взаимодействия с камерами слежения. Раньше, если я заворачивала за угол и видела красный круг светодиодов, который присутствует спереди большинства современных камер, я могла поразмышлять о том, насколько это выглядит похоже на HAL из «2001 год: Космическая Одиссея» и пошла бы дальше, ворча о все увеличивающемся вторжении индустриального капитализма в мою частную жизнь, чувствуя себя оскорбленной. Теперь, если я видела камеру, я немедленно начинала придумывать лучший способ, как убрать её.
Второй сдвиг - как это все поменяло то, как я проводила время, когда мои мысли не были заняты чем-то. Это давало всей неделе перспективу. Всякий раз, когда я занималась на работе каким-то заданием, не требующим шевеления мозгами, мои мысли перемещались на цель этой недели. Это делало последующие задания, которые требовали всего моего внимания, чем-то раздражающим. Но, с другой стороны, штуки, которые раньше бесили меня, такие как плохие водители, тупые клиенты, ломающиеся или теряющиеся вещи, в моих мыслях больше не задерживались. У меня была миссия.
Началась зима, загнавшая меня домой. Как и во многих других частях страны, у нас была «экстремальная» зима. Я смотрела в окно, слушая радио, которое заклинало людей идти домой и не уезжать никуда. Я ждала с нетерпением, когда вернется теплая погода, чтобы я смогла выйти и снова играть. Смотрел видео с восстающей Украины. Люди на улице, дерущиеся с полицией, использующие самодельные катапульты для того, чтобы перебрасывать коктейли молотова через баррикады. Баррикады сделанные из… снега. На видео было показано, как они набивали мешки снегом, и я поняла очевидное. Эти люди сражались день и ночь в разгар русской зимы. Как комфортно я себя внезапно почувствовала – слишком комфортно! Мне надо было подтолкнуть себя. Меня осенило: пока население смотрит Netflix, включив отопление на полную, а полиция занимается ДТП и прочими вызовами по 911, связанными с погодой, любой, у кого хватит духа ринуться навстречу стихии, получит весь город в свое распоряжение.
В тот вечер я надела на себя все свое термобелье, шарф, большие перчатки и большую ветровку поверх зимней куртки и направился проверять свою гипотезу. Две камеры, которые я искала, были не на главной улице, но на сильно загруженной транспортом парковочной зоне возле нескольких баров, обычно наполненной людьми и совсем открытой. Они были на подоконнике – так не дотянуться, но не то чтобы совсем. Я припарковала свой велик за рестораном, замаскировалась и взяла контейнер для молока, который, как я думала, позволит мне дотянуться до цели. На месте точно никого не было. Я забралась на контейнер и не смогла дотянуться. Фак.
Методичное планирование в течение недели позволяло мне избегать стресса импровизации в компрометирующих обстоятельствах. Там была третья, гораздо большая камера для другого дела, на которую у меня были планы, но на день попозже. Если бы кто-то посмотрел запись с этой камеры тем вечером, он бы увидел следующее: черная зефирка с банданой на лице приближается к паре камер, ставит контейнер на землю под ними, достает кусачки, тянется к камерами, не может их достать, спрыгивает и лихорадочно озирается. Затем названная зефирка принимается бегать вокруг каждого из ресторанов и баров в переулке и наконец вытаскивает деревянную паллету из-за одного из них, прислоняет к стене, взбирается к камерам, перекусывает провода и пытается свернуть кронштейн первой камеры. Камера остается по-прежнему крепко прикреплена к оконному подоконнику; зефирка упирается обеими ногами в стену ниже камеры и дергает камеру туда-сюда, прикладывая силу всей верхней половины тела, пока камера не поддается, отравив зефирку в полет спиной вперед, так что она практически приземлилась на задницу. Она встает на ноги, лихорадочно озирается и направляется попробовать проделать тот же самый маневр с другой камерой.
В такие моменты тяжело оценивать время, но я достаточно уверена в том, что это дело заняло несколько минут, в отличие от прошлых акций, на которые точно уходило несколько секунд. Пока я упиралась обеими ногами в стену и тянула обеими руками, мой взгляд упал на небольшой винт в месте, где камера соединялась с опорой. Ах вот чё.
Возвращаясь к виду с третьей камеры: зефирка перестает тянуть туда-сюда, ставит ноги обратно на паллету, спокойной откручивает камеру, слезает, возвращает деревянную паллету и уходит.
Несколько дней спустя, в разгар снежного бурана, парализовавшего город, я вернулась, на этот раз на хорошо обозреваемую крышу во время, которое должно было быть часом пик, но вместо этого всюду, куда хватило глаз, был только пустынный город под снежным покровом. Да, я была там; держась за спутниковую тарелку для равновесия, я скинула пинком камеру сверху. Я с нетерпением ждала сезона наводнений.
После легкой расправы с первыми камерами, которые были просто расположены, решение, какие камеры убрать, должно было быть подкреплено планом. Я решила, что должна избегать появления на камерах во время моих маленьких прогулок просто в силу характера преступления. Определить время его совершения по просмотру видео было просто, а владельцы других камер вполне могут сочувствовать и скооперироваться, чтобы проследить, кто находился поблизости в то время. Кроме того, если такие действия по какой-либо причине будут названы политическими – появится ли коммюнике или в результате работы хитроумной полиции – для дальнейшего расследования станут доступны деньги федерального бюджета. Это серьезно ограничивало мои возможности по перемещению и список возможных целей.
Я сразу же припомнила одно из правил городской герильи: любое действие должно давать возможность делать что-то, что раньше было тебе недоступно. Держа это в уме, я решила создать «коридоры приватности» в моем городе: дорожки, по которым можно будет ходить, не попадая на камеры.
(прим. переводчика: здесь отсылка к названию сборнику фантастических экотопий)
Я бродила будто в другом мире. Секрет бойца-одиночки, который я хранила, заставлял меня чувствовать себя, как будто я была супергероем или злодеем. Когда теперь я видела пялящиеся на меня камеры, я все еще чувствовала то изначальное беспокойство. Исследования показали, что люди ведут себя совсем по-другому, когда они знают, что за ними наблюдают: они больше стараются соответствовать социальным нормам, не выделяться. Они становятся беспокойными и раздражительными, принимая, однако, в конечном счете слежку и беспокойство как норму. Я сам вела себя также: смотреть вперед, продолжать идти, неосознанно оценивая, как мои движения могут быть интерпретированы. Теперь все по-другому: после первого шевеления беспокойства я вспоминаю, что я - секретный агент, и оглядываюсь, уже замышляя.
Во все усложняющемся обществе пространства для индивидуальных девиаций становится все меньше и меньше, от нас требуют все больше конформности. Я имею в виду не такие поверхностные формы самовыражения, как стиль одежды, музыкальный вкус, рекреационное использование наркотиков или даже религиозные и сексуальные предпочтения – это все принимается в той мере, в какой это не разрушает производство, потребление или социальный контроль. Я имею в виду в большей степени нашу свободу передвижений, нашу свободу выражать себя, предпринимать действия по всему миру, саму нашу автономность – вот это все обычно урезается. Наш разум приспособляется к этим ограниченным наборам опций: служба, благотворительность, голод или купить, снять, быть бездомным или быть под наблюдением, прятаться, подчиняться или быть игнорируемым.
Но иногда наш разум и тело вспоминают, что однажды был другой набор возможностей: самозащита, атака, разрушение. И это были те возможности, которые я считаю достойными. Когда сейчас я играю на камеру, моя улыбка искренна, а не вымучена. Я знаю, что я вернусь, чтобы уничтожить её.
(*прим.переводчика: в заголовке имеет место игра слов: double down – это и удвоение ставок, и вовлечение человека в какую-то рискованную деятельность. Мне подобрать аналог в русском не удалось. Можно еще «Играем по-крупному», так часто переводят)
Мне нравилось работать в одиночку. Так я чувствовала себя в безопасности и в то же время сильной, придумывая как все провернуть и исполняя планы, которые требовали серьезных решений с реальными последствиями без того, чтобы обсуждать с кем-то еще, доверяя только себе самой.
Поэтому мне трудно сказать вам, почему я решила втянуть в это еще одного человека. Может быть, я думала, что мне нужен будет кто-то на шухере для более дерзких акций, которые я надеялась провести. Может быть, просто нужно было идею, находившуюся внутри одной моей головы, вынуть из нее и увидеть перспективу. В любом случае, я решила сблизиться с Бартом. Я доверяла ему, а он как-то сделал пару замечаний на тему того, что ему хотелось бы поступать схожим образом. Я поначалу симулировала безразличие, как делала всегда, когда всплывала тема камер.
Мое приглашение привело его в восторг. Для того, чтобы попрактиковаться, я отвела его к заброшенному торговому центру, где камеры еще были целы и, возможно, работали. Я хотела, чтобы он научился движениям в нестрессовой обстановке, чтобы он мог фокусироваться на окружающей обстановке во время миссий, чтобы избежать такой неловкой ситуации, как приключилась со мной на прошлом выходе.
Мы спрятались в кусках, замаскировались и быстро приблизились к первой камере сзади. Барт поставил ногу на замок из моих рук, и я подтолкнула его вверх. Он положил руки на стену, чтобы придать себе устойчивости.
- Теперь используй кусачки, чтобы перекусить провод, а затем просто тяни камеру, и ты увидишь, когда она сломается.
- Не ломается.
- ОК, возможно, там есть ручной винт на шарнире, который можно просто раскрутить?
Тишина.
- Получилось!
Он спрыгнул на землю. Мы проделали тоже самое со второй и пошли домой.
Несколько дней спустя я взяла Барта на простую миссию, которую и так планировала, но мне пришлось ее отложить, поскольку бар продержался до более позднего часа, чем я. Я наконец-то нашла ночь, когда он был закрыт, и тогда остальное было раз плюнуть. Мы подняли капюшоны и натянули пониже шапки, когда подходили к зданию, затем забрались по забору из рабицы сзади него на крышу. Мы покружили за камерой, замаскировались и произвели еще одно «анатомирование камеры», обрезали провода, запихали это все в карман моей куртки, слезли и покинули зону до того, как сняли перчатки и капюшоны.
Мы пробирались задними дворами по направлению к моему дому. «Хочешь, попробуем ее одну? Как эксперимент?» - спросила я. «Даа, звучит отлично». Я нацелилась на камеру, которая была на въезде на стоянку, на уровне лица; она снимала вид на то, куда заезжают машины, а также на тротуар. Камера была закрыта стеклянным колпаком, для того чтобы скрыть направление, куда она смотрит.
Я достала молоток из кармана куртки.
- Давай согласуем план: мы тут покружим, замаскируемся в дальнем углу, подберемся с сзади. Ты смотри в оба, потому что движение тут достаточно интенсивное. Я ударю колпак молотком, он расколется, я постараюсь выдрать камеру, а если это не сработает, я шандарахну еще пару раз молотком по ней. Потом смоемся вдоль улицы во дворы. Возражения, пожелания?
- Идет.
Сообщать, что я собираюсь делать, и выносить это на обсуждение – это вызывало странные эмоции. Мне казалось, что это мой проект, и когда столько стоит на карте – готова ли я принять чей-то еще вклад? Я полагаю, что если бы он сказал «нет» или мы бы не смогли договориться о каком-то одном плане, я могла бы вернуться другой ночью и сделать это самостоятельно. Мы поэтапно следовали плану, но когда я замахнулась молотком, он только слегка задел колпак. Замахнулась снова и результат тот же. Я отступила в сторону, чтобы удар получился прямым и обрушила молоток прямо на колпак. Он отскочил обратно на меня, как будто я ударила по резине. Мы остановились, пожали плечами и постарались как можно лучше стереть отметины, рекламирующие нашу неудачную попытку, а потом потрусили прочь, размаскировавшись за зданием.
(прим.переводчика: не перевожу, т.к. это отсылка к видео на ютубе)
Мы обсудили варианты, как нам разделаться с колпаком. Мы исключили огонь из-за непропорционально высокого наказания за поджог в США. Мы также исключили вариант закрасить купол, поскольку он был бы временным, а нашей целью было полное уничтожение камер. В отличие от некоторых текстов на эту тему, в которых утверждается, что защитная краска, перекусывание проводов или даже просто наклеивание пластиковых пакетов на линзы – это достаточно, я считаю необходимым максимальное повреждение. Если мы временно выводим из строя камеру, ее быстро починят и нам придется возвращаться снова и снова. Это определенный паттерн поведения: он дает врагу шанс адаптироваться, и так ты попадаешься.
Когда однажды вечером мы прогуливались, Барт поделился со мной своими новыми изысканиями: «Я поискал информацию о колпаках, они рекламируются как антивандальные. В рекламном ролике их переезжают на машине и поджигают. Чтобы раскрутить винты требуются собственные ключи. Но есть инструмент, который может справиться с материалом, из которого сделан колпак. Такой длинный, тонкий и острый, можно заказать в интернете, так что мы можем купить его анонимно с помощью подарочной карты Visa… Я только все равно не знаю, на какой адрес заказать».
Мы решили пока что отложить эту тему. Тем временем, я разрабатывала свой собственный особый инструмент и с нетерпением ждала возможности опробовать его в полевых условиях. Я была в туристическом отделе Congolomo-Mart, когда наткнулась на на небольшой девайс, называвшийся «пила диверсанта». Это было несколько черных проволок, переплетенных между собой с тканевой петлей на каждом конце. Я засунула ее в штаны, положила в карман паракордовый шнур в 50 футов*(прим.перевод: 15 метров) и ушла.
Когда я пришла домой, я отрезала два куска по 20 футов*( прим.перевод: 6 метров) от паракордового шнура и привязала их на оба конца «пилы диверсанта», добавив тяжелое стальное звено от цепи на один из концов. Я воображала себе, как бросаю это звено через камеру, направляя так, чтобы проволока была строго наверху, а затем двигаю туда-сюда, чтобы пропилить пластиковый кронштейн.
Я объяснила Барту про инструмент и он пришел в восторг: «Отлично! Я наблюдал за точкой, которую ты упомянула на прошлой неделе, и пешеходы там исчезают вскоре после того, как закрывается торговый центр. Камеры там вне досягаемости, но это новое приспособление – самое то».
Мы добрались до торгового центра сильно позже закрытия, но достаточно рано, чтобы шоу в соседнем баре заглушило любой подозрительный шум, который мы могли бы производить. Мы стояли по бокам от первой камеры. Я высвободила короткую веревку и перебросила через камеру стальное звено. Угол был неправильный и оно отскочило от стены, но Барт поймал его прежде, чем оно бы ударилось о металлическую решетку под нами.
- Слава богу! Приготовишься сделать так снова, если что?
Мы повторили это еще пару раз, пока наконец я не попала звеном через камеру. Я протянула веревку еще немного, пока пила не оказалась прямо на металлическом кронштейне, но тут я решила поменять план.
- Давай посмотрим, что произойдет, если мы просто потянем.
- Ок, раз, два, три!
Мы оба дернули как следует, и проволочная пила развалилась пополам, при этом направив камеру кверху.
Фак. Я сломала мою новую игрушку, используя ее неправильно, а никакого запасного плана у меня не было. Я задумалась: «Давай посмотрим, достаточно ли длинна оставшаяся веревка, чтобы просто перебросить ее и потянуть вниз, поскольку паракорд более прочный». Ранее я убедилась, что кронштейны недостаточно хрупки для того, чтобы их можно было сдернуть тонкой нестатичной веревкой, поэтому я и решила смастерить приспособление по типу пилы.
Но я ошибалась. Эту камеру мы, потянув, убрали легко. Барт схватил камеру и перерезал провода, которые были прикреплены к зданию.
- Хочешь, разделаемся с еще одной или на сегодня все? – спросила я.
- Давай еще!
Теперь, приспособившись к веревке со звеном, я с легкостью перекинула ее через вторую камеру, которая поддалась так же просто, как первая.
Обычно, на это месте я бы пошла домой. Выбраться, обработать точку, вернуться домой – таков был мой стиль, он был консервативен, но безопасен. Но тут я поняла ценность совместной работы: вам весело и вы подталкиваете друг друга на большее. Если какие-то задания и кажутся работой для одного человека, двум людям достает смелости и дерзости, чтобы сделать это побыстрее. Вместо того, чтобы пойти домой, мы пошли и сняли еще две камеры с крыши, и я заснула, чувствуя себя превосходно.
Как мы позже узнали из неофициальных источников, работавшие в торговом центре люди сплетничали и строили версии по поводу того, что случилось с камерами. Тут мне пришло в голову, что у любого бизнеса, камеры которого мы уничтожали, есть хозяин, который должен был злиться или даже испытывать страх, но у которого есть и работники, которые точно замечали, что камеры исчезли и или не придавали этому значения, или считали, что это забавно. Без сомнения, когда боссы вызывали полицию, те отвечали: «Да, у нас серия подобных случаев за последнее время..»; так и распространялись слухи…
Это было иррационально, но я иногда сочувствовала тем людям, чьи камеры мы ломали. Некоторые из них были владельцами маленького бизнеса, которые, возможно, воображали, что кто бы не сломал камеру, он придет затем, чтобы ограбить их или что-нибудь такое. Важно помнить, что отдельные люди не обязательно действуют целенаправленно, со злым умыслом, чтобы построить целую тоталитарную систему, да она фактически никогда так не строится. Если каждая камера является частью большей системы камер, которые успешно следят за нами каждый раз, когда мы выходим из дома, имеет ли значение, кто поставил ее? Разве кто-то из этих людей будет сопротивляться, если полицейское государство затребует пленку для приобщения к делу? Потребуется ли вызывать их в суд или они просто передадут ее как добропорядочные граждане? Да какое это вообще имеет значение, с тех пор как большинство камер наблюдения подключено к интернету, и мы знаем, что АНБ (Агенство национальной безопасности), да и вообще любая другая государственная организация имеет доступ практически ко всему, что находится в интернете; так что это фактически камеры АНБ? Каждый владелец просто играет свою небольшую роль в этой системе надзирательского феодализма.
Все опасения по поводу привлечения второго человека, которые у меня были, исчезли. Барт с ходу взялся за дело, исследовал, проводил разведку и, заставив меня понервничать, самостоятельно снес пять камер на той же неделе, когда мы убрали четыре.
- Я никогда бы не сказала, что ты не должен разбираться с камерами в одиночку, но подумай о том, чтобы немного сбавить темп; мы же хотим иметь возможность делать это и дальше. Конечно, нам придется изрядно потрудиться, чтобы серьезно сократить их количество, но если мы будем сохранять нерегулярные перерывы между вылазками, у нас будет больше шансов не быть пойманными. Я не хочу удерживать кого бы то ни было от того, чтобы уничтожить все камеры в мире, но если ты сбавишь темп, мы будем дольше в игре.
Я поговорила с ним о моей личной политике не бродить особо в тот вечер, когда я собираюсь атаковать камеры, так чтобы не попасть на запись в том районе.
- Я понимаю, что это выглядит избыточной предосторожностью для каждого случая мелкого вандализма, но если каким-либо образом они поймут принцип и решат обозначить это как какой-то вид активизма, то на дело пойдут деньги федерального расследования, и мы не пожалеем, что позаботились о безопасности.
Решившись продолжать работу над так называемыми антивандальными камерами, я пошла в Lowe’s и взяла молоток и самое большое долото, какое смогла найти.
Мы пригнулись к земле и замаскировались за закрытым офисом через улицу, дважды проверили инструменты и надели перчатки. То, что казалось обычным зимой, выглядело криминально-абсурдным жарким и влажным летним вечером. Мы ждали перерыва в неплотном потоке забулдыг, все еще пытающихся найти дорогу от закрывшихся баров до дома. На улице в тот час были только пьяные, таксисты, копы и преступники.
Мы быстро перебежали улицу, направляясь к цели. Я приставила режущий конец долота к колпаку и начала методично бить по рукоятке молотком. Замахивалась и замахивалась, дюжину раз как минимум. Электрическая коробка, к которой был прикреплен колпак, издавала громкий низкий «бум» при каждом ударе. На поверхности купола появилась россыпь глубоких отметин, но долото не продвигалось вглубь до самой камеры.
- Машины! – театрально прошептал Барт , и мы не слишком торопясь отбежали вглубь, на безопасную дистанцию. - Не пойдет, время для плана Б, - сказала я и вынула из сумки баллончик с черной матовой краской и потрусила обратно к камере. - Все чисто, - сказал Барт, просматривая улицу в обе стороны. Я покрыла колпак толстым слоем краски и распылила ее еще и вокруг, позволив краске стекать, так чтобы любой прохожий мог издалека сказать, что этот узел паноптикума выведен из строя. Мы пошли и закрасили другую камеру под колпаком в другой части города. - Будем за ними смотреть, чтобы узнать, сколько им потребуется времени, чтобы очистить их и узнать, не остаются ли в результате этого процесса царапины или помутнение на куполе. Такую штуку мы могли бы делать под какие-то временные события, типа марша или чего-то в этом духе, но в качестве постоянного метода это, конечно, не годится.
Мы снова были разогреты адреналином и не готовы успокаиваться, так что мы подобрались к ресторану, на котором были две камеры, направленные на тротуар, который они считали границей своей собственности. Мы взаимодействовали уже более естественно. Мы приблизились, практически не разговаривая, я посмотрела в обе стороны – «Чисто!» - и мы оба прыгнули, схватили камеры и крутанули их. Они остались у нас в руках, и мы убежали тем же путем, что и пришли, в жилой квартал, где мы размаскировались, сняли наши яппи-наряды и ушли в ночь.
С тех пор как Барт указал на две камеры снаружи торгового центра, я не могла перестать думать о них. Всякий раз, когда я проходила мимо, я смотрела не только, чтобы придумать, как их снять, но чтобы увидеть, как передвигается там народ. Когда в этом районе куча людей? Когда никого?
Как-то вечером у меня было немножко свободного времени и я решила, то могу его потратить, сидя снаружи торгового центра. Большую часть времени я сидела далеко на скамейке, но я ожидала, момента как подберусь к камере поближе, чтобы проверить проход, который не было видно со скамейки, так что я была одета в неприметную одежду и яркую желтую куртку. Яркая желтая куртка – это уловка, которую я взяла из изучения психологии опознания: люди запоминают только самую заметную деталь в тебе, такую как яркую майку или кричащие ботинки и на этом успокаиваются. Позже я стала использовать этот трюк, передвигаясь во время разведки иначе, чем обычно, перед камерами, которые я планировала убрать сама.
Я сидела снаружи торгового центра и наблюдала. За полчаса никто и рядом с камерами не прошел. Я поменяла точку наблюдения и проверила проход. Никого. Странно. Я посидела еще немного на скамейке и пошла домой. Если бы вечер, в который я проводила разведку, был исключением, я бы вернулась на следующий вечер. Была пятница, а камеры были прямо рядом с баром, так что я была уверена, что если никто там не прошел это время, это не случайность. Я подошла за час до того, как бары закрываются. И опять никто не прошел. Я понаблюдала двадцать минут, достаточно долго, чтобы убедиться, что работать на этом месте будет просто. Очень просто. Но и чертовски весело.
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
"Автоном" публикует рассказ бывшего сотрудника известной сети супермаркетов "Пятерочка". Он рассказывает, как выжимают соки из работников "Пятерочки", а также что получилось из его попытки ввести самоуправление в магазине, директором которого он стал.
В 2013 году я попал в пасть капиталистического чудовища под названием X5 Retail Group. Прошел все круги ада от грузчика до директора. Люди идут работать в "пятерочку" не от хорошей жизни, а потому что государство не может предоставить своим гражданам более достойную работу,с более достойной зарплатой. В небольших провинциальных городах, где средняя зарплата 7-8 тысяч рублей, грузчикам в "Пятерочке" платили десятку и это были относительно неплохие деньги. Делается это так: берется средняя зарплата по региону в области торговли, к ней прибавляется премия (обычно около 1/3 от зарплаты) и от кандидатов нет отбоя. Но только эту премию вам заработать не дадут. Работа в "Пятерочке" это рабство в чистом виде - кассиры и грузчики весь день работают как стахановцы, выполняя приказы директоров, задерживаясь на работе, приходя раньше времени, выходя на неоплачиваемые подработки, товароведы безвылазно принимают товар и составляют акты, заместители и директора работают по 15-16 часов в сутки, выполняя требования высшего руководства.
Система такая-происходит давление на супервайзера, супервайзер лично раздает планы и указания каждому директору, директор в свою очередь относится по-эксплуататорски к своим подчиненным, то есть в компании выходит так, что каждый сотрудник и раб, и надсмотрщик одновременно, и чем ты выше по карьерной лестнице, тем больше у тебя рабов и тем ты виднее руководству и тем меньше у тебя личной жизни. Х5 выжимает человека как лимон, давая в замен гроши. Еще одна проблема компании - это коррупция, которая сказывается на работе магазинов, приводит к перезатарке, большинство магазинов "пятерочка" перезатарены товаром, причем так, что товар паллетами приходится вывозить в торговый зал, потому что хранить его негде и в торговом зале покупателям становится тяжело пройти. Происходит это так: поставщик того или иного товара дает взятку менеджерам из отдела закупок, а тот в свою очередь закупает как можно больше товаров данного поставщика, этот товар в невероятном количестве и распределяется по магазинам.
В компании экономят на всем, а в первую очередь на зарплатах персонала. Что бы заработать, премию надо было выполнять нереально завышенный план продаж, вкладываться в мизерный процент потерь и еще выполнять в кучу показателей и требований компании. Компании не выгодно, чтобы магазины выполнял эти показатели, потому что тогда надо будет всем сотрудникам начислять премии. Невыполнение показателей ведет к давлению на директора и на весь персонал, их обвиняют в том, что они сами не справляются и не получают тех денег, которые могли бы заработать. По моим подсчетам, в кусте из 100 магазинов только 20-30 супермаркетов справляются с планом, это при том, что в новостях отмечается рост доходов компании. За четыре года работы,я наблюдал как с каждым годом уменьшается оклад и как увеличивается премиальная часть зарплаты. С 2016 года "Пятерочка" перестала работать с охранными агентствами. Это был гениальный ход со стороны руководства - не надо платить охранникам, в магазинах участились случаи воровства, увеличились потери, а значит и премий за процент потерь работникам платить не надо.
На собрании руководство службы безопасности заявило,что деньги на охрану равны потерям без нее, а 80% потерь - это хищение самим персоналом, так что охраны не будет, следите лучше за своим персоналом. Работа в компании устроена так, чтобы человека было легко принять на работу и легко уволить. На каждого работника повешено столько обязанностей, что за смену физически не успеешь все выполнить, как бы ни старался, нагрузка колоссальная, ответственность тоже. В компании нет продавцов и кассиров, там все универсалы и даже грузчики обязаны уметь сидеть за кассой. Эти продавцы-кассиры всю смену бегают от кассы к отделу,от отдела к кассе, иногда без обеда, а иногда сидят по 5-6 часов безвылазно за кассой. Про Трудовой кодекс лучше не заикаться, станешь кандидатом на увольнение, а уволить всегда найдут за что. На протяжении четырех лет работы в компании я часто слышал фразы "не нравится - увольняйся" и "если не будешь делать все, что я скажу - уволю". Перечень обязанностей у сотрудника компании большой, но размытый, первый пункт, он же главный - "выполнять задания вышестоящего руководства".
Так что Трудовой кодекс - Трудовым кодексом, а тебя в любой момент могут уволить за "несоответствие стандартам компании" или "невыполнение поручения руководителя". Так что получается что эти стандарты выше Трудового кодекса РФ. Смена у продавцов-кассиров и грузчиков длиться по 12 часов,по факту необходимо прийти раньше на пол-часа и частенько задерживаться на работе, а в табеле закрывается 10,5 часов, это при том, что из положенных 1,5 часов отдыха, сотрудник быстро обедает за 15 минут и бежит снова работать. Также 10,5 часов в табеле закрываются и заместителям директоров, а по факту они работают по 15-16 часов за смену. Напряженная работа, моральное давление и недосып часто сказываются на психическом состоянии людей, работающих в "Пятерочках". Когда один из коллектива болеет или в отпуске, его работа ложиться на плечи остального коллектива, это еще при том, что каждый год урезают штатные единицы и там, где должны работать десять человек, работают пять. Должность директора в этой компании потеряла престиж, "директор" в X5 вовсе не директор, а скорее козел отпущения и прокладка между руководством компании и продавцами-кассирами.
Директор практически ничего не решает в магазине, решает высшее руководство, а свое решение передает директорам на исполнение. Обязанностей у директоров прибавляется с каждым годом, ответственность огромная, все штрафы госорганам платятся из кармана директора, а зарплата, как и у всех, с каждым годом все меньше. В 2016 году урезали персонал отдела кадров, часть работы отдела кадров перевесили на директоров. Теперь директора занимаются оформлением приемов, увольнений, больничных и отпусков. Быть директором - это значит всегда быть под контролем, даже на выходных. У директоров и заместителей в обязанности входит установить на телефон WHATSAPP и выполнять распоряжения, которые сыпятся десятками в рабочую группу и в личку. Чувствуешь себя будто на поводке или прислугой при больном, который звонит в колокольчик и ты бежишь по его звонку выполнять приказы.
Мой опыт работы директора был недолгим, всего полгода. Так как сеть быстро расширяется, все больше строится новых магазинов в области, образовалась нехватка административного персонала. Людей набирают неопытных, чуть ли не с улицы, так что для меня это был шанс, которого я долго ждал. Меня без стажировки, без какого либо обучения поставили директором в один из таких магазинов, а до этого я проработал год грузчиком и два года заместителем директора. В подчинении у меня было 10 человек. Я решил поэкспериментировать и с первого дня провел собрание всех работников. На собрании я сказал, что это теперь наш магазин и мы все за него отвечаем и все мы теперь будем делать вместе, все вопросы, касающиеся работы в магазине, мы будем решать раз в неделю на таких собраниях коллективно, то есть вместо деспотичного "как я сказал, так и будет"(как обычно руководят директора сети), мы сами будем решать, как работать. Работники и работницы сами выбрали себе зоны ответственности по возможностям и предпочтениям, кто-то более активный и подвижный взял на себя больше отделов в зале, кто-то более усидчивый и внимательный работал больше за кассой, даже у меня и моего заместителя были в зале отделы.
Когда ко мне подходили с больничным, я никогда не отказывал, а порой и сам отправлял к врачу тех, кто придет с соплями на работу, я думаю, что лучше пусть в смене работают три человека, но здоровых, чем четыре больных. Я им дал больше свободы чем дают другие директора, и дело потихоньку пошло. В первое время было, конечно, тяжело, но, главное, все работали, старались. С каждым собранием коллектив становился все дружней. Вскоре я перестал чувствовать себя руководителем, но чувствовал себя частью большой семьи. Конечно, в семье было не без уродов. Работницы сами вычислили воровку среди коллектива, которая продавала товар мимо кассы. На собрании все единогласно высказались за её увольнение. Первый месяц мы не сделали план по товарообороту. Но потом все остальное время, которое я там проработал, мы перевыполняли поставленные нам планы. Мы придумали идею, как бороться с потерями, в частности, с большим количеством просроченного товара (это еще одна проблема "Пятерочек", так как большинство товара заказывается автозаказом, то много уходит в просрок). Часть просроченной продукции мы покупали сами за треть стоимости, а часть продавали скупщикам по дешевке, остальное отдавали бомжам.
Скупщиков искали сами, например: с лошадиной фермы у нас покупали по дешевке просроченный хлеб лошадям, собаководы покупали просроченное мясо для собак. На вырученные деньги мы пробивали через кассу часть просроченной продукции. В других магазинах вся эта продукция безжалостно выкидывалась в мусор. Так как внешнего воровства почти не было, а внутреннее воровство отсутствовало, мы уложились в процент потерь в первом переучете. С этого первого переучета начался ад. Мы все стали получать хорошие зарплаты относительно других магазинов, но теперь к нам были еще более жесткие требования. У нас начались частые проверки, было сильное давление со стороны высшего руководства.
Вот пример одной из проверок. В середине недели без предупреждения в магазин приехал с проверкой директор кластера. Чехвостил за каждую мелочь. Я ему говорил, что физически мы не успеваем сделать всю работу, которая от нас требовалась, что не хватает людей, нам бы пришлось сутками работать, что бы все успеть. В ответ он начал грубить и сказал, что людей у нас хватает, но они плохо работают. А потом на выходе из магазина был такой диалог, который я запомню дословно на всю жизнь.
- Что это такое? - спросил он.
- Урна.
- Вижу что урна, но почему она здесь???!!!!
- Чтобы покупателям было удобно чеки выбрасывать.
- По стандартам компании урны здесь быть не должно!!!!!
- Я понимаю, но один из покупателей оставил отзыв в жалобной книге, он хотел бы, что бы здесь была урна.
- Мне плевать на покупателей, стандарты компании надо соблюдать! Это не твой магазин, а магазин компании. Вот откроешь свой магазин, ставь урны где хочешь.
Вот такой вот яркий пример всех диалогов с руководством. Торговые сети всячески пытаются подавить любую индивидуальность, заменив её стандартами компании.
Вскоре ко мне пришел супервайзер и сказал- "за несоответствие требованиям компании и за невыполнение моих распоряжений, я имею право тебя уволить или понизить". Я выбрал понижение и у меня как гора с плеч. Сейчас работаю в свое удовольствие ночным товароведом и не вижусь с высшим руководством вообще и ни капли не жалею о понижении.
Государство само создает все предпосылки к рабству. Люди, чтобы хоть как то продолжать существовать, готовы идти работать куда угодно, лишь бы платили, тут их и встречают такие корпорации как Х5, ЗАО "Тандер" и прочие чудовища современного мира. Пока государство не сможет предложить людям достойную работу, не сможет защитить права работника должным образом, рабство в торговых сетях будет только развиваться.
Максим Тройкин
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Чэнь Цзюнмин российскими историками характеризовался как генерал-милитарист, предавший первого президента республики Сунь Ятсена и изгнавший его из Кантона. Например, в книге И. Ермашева «Сунь Ятсен» Чэнь Цзюнмин назван исключительно «типичным милитаристом» и «предателем», подсылавшим к Сунь Ятсену убийц. Ермашев пишет, что Чэнь вел тайные переговоры с южными генералами о создании «Федеративного правительства автономных провинций», а когда эти переговоры провалились, вступил в сговор с главой северной клики У Пэйфу и устроил мятеж. При этом остается совершенно непонятной причина расхождений между Сунь Ятсеном и его соратником с дореволюционных времен Чэнь Цзюнмином. Попытку реабилитации предпринял сын генерала Лесли Чэнь, выпустивший ряд работ на эту тему. По мнению Лесли Чэня, биографию его отца извратили как коммунисты, с одной стороны, так и националисты, с другой. Истинная биография Чэнь Цзюнмина в пересказе Лесли Чэня выглядит примерно так.
В первой половине XX века Китай, мучительно искавший модель модернизации, сотрясли несколько крупных движений:
Новая политика реформ и конституционное движение позднего периода династии Цин, 1898-1911;
Республиканская революция 1911;
Движение за новую культуру периода «4 мая» 1919 года;
Федералистское движение в 1920-1926 гг;
Националистическая (Гоминьдановская) Революция 1926-1949 и
Коммунистическая революция 1949 года.
Чэнь Цзюнмин (1878-1933) сыграл важную роль в первых четырех из этих движений. По образованию он был юристом и стал цинским законодателем, республиканским революционером, военным лидером, гражданским администратором и федералистом, который стремился преобразовать Китай в демократическую республику.
Однако Чэнь канул в безвестность из-за своего несогласия с Сунь Ятсеном о направлении, которое должны принять реформы. Сунь хотел объединить страну силой и изменить институт власти путем централизованного управления, основанного на однопартийной системе. Чэнь выступал за многопартийный федерализм и мирное объединение Китая. После восстания войск Чэня в 1922 году, которое заставило Суня бежать из Кантона (Гуанчжоу) и отсрочить его северную экспедицию, Сунь ополчился на Чэня. Националистическая партия Суня (Гоминьдан) быстро начала публиковать клеветнические материалы о Чэне, чтобы дискредитировать его. Коммунисты, которые вступили в союз с Сунем и которые до сих пор считают его отцом китайской революции, продолжают характеризовать Чэня как предателя и реакционного военачальника.
Конфликт между Сунем и Чэнем был конфликтом двух различных концепций национального строительства – централизма и федерализма. Четыре года спустя, в 1926 году, когда Северная экспедиция националистически-коммунистического союза прокатилась через южные и центральные провинции, все провинциальные учреждения, провинциальные и местные собрания, а также местные самоуправляемые общины, ассоциируемые с представлением о федеративном государстве, перестали существовать. История Чэнь Цзюнмина и федерализма с тех пор оставалась скрытой за националистическими и коммунистическими оценками современной китайской истории.
Доклад Уинстона Се, опубликованный в 1962 году, стал первой западной научной работой, которая дает сочувственный анализ политической карьеры Чэня с акцентом на его идеи и идеалы. Се отмечает, что Чэнь имел сильную интеллектуальную близость и политические связи со многими китайскими анархистами и что он становился большим покровителем анархистского движения всякий раз, когда оказывался у власти. Три десятилетия спустя, в 1990-е годы, аналогичные замечания были сделаны в трех подробных работах, написанных о китайском анархизме, соответственно Зарроу (1990), Дирликом (1991) и Кребсом (1998).
В статье Се была описана политическая деятельность Чэнь Цзюнмина, в том числе его сочинения в Чжанчжоу в период Четвертого мая и в Гонконге в последние годы его жизни. Чэнь был одним из основателей и покровителей анархистской террористической группы во время республиканского революционного движения 1910-1911. Группа была самой идеалистической и морально сознательной среди всех радикальных организаций в движении. После успешного свержения династии Цин группа распалась; Чэнь продолжал быть покровителем и защитником своих анархистских друзей и товарищей, которые оказались вовлечены в социальное и культурное реформаторское движение в Кантоне. В период Четвертого мая Чэнь создал с помощью анархистских интеллектуалов «идеальный» город Новой Культуры в Чжанчжоу, Фуцзянь, который получил признание критиков как в Китае, так и за рубежом. Вернувшись в провинцию Гуандун в 1920-е годы, Чэнь активно способствовал мирному объединению страны через «китайский федерализм» – продвигая объединение «снизу-вверх», что, очевидно, имеет анархическое происхождение.
Философ Джон П. Кларк определяет анархизм как политическую теорию, которая должна содержать:
видение идеального, не принудительного, не авторитарного общества;
критику существующего общества и его институтов, на основе этого антиавторитарного идеала;
представление, что человеческая природа может значительно прогрессировать по направлению к идеалу; и
стратегию изменения, включающую неотложный набор не принудительных, не авторитарных и децентралистских альтернатив.
Ссылаясь на это определение Кларка, Зарроу приходит к выводу, что ранние китайские анархисты удовлетворяли всем этим четырем предпосылкам, «по крайней мере, до некоторой степени».
Китайские анархисты распространяли свои идеи, публикуя журналы, книги и памфлеты в Париже, Кантоне, Чжанчжоу и Шанхае. Один из теоретиков китайского анархизма Лян Бинсянь так резюмировал их действия в тот период:
Интерпретировали и пропагандировали теории социальной революции и частной собственности Прудона; коммунизм и теорию взаимопомощи Кропоткина в дополнение к социальному дарвинизму; и философию жизни Кропоткина.
Противостояли расизму, национализму и милитаризму.
Выступали против договорного брака и брака ради прибыли и за свободу любви.
Боролись за свободу личности, социальное равенство и бесклассовое, но организованное общество.
Выступали против империализма и национальных границ; продвигали мир Великой гармонии.
Противостояли религии, одурманивающей сознание людей; выступали за мобилизацию человеческой мудрости, чтобы улучшить физический мир.
Китайские анархисты были в числе первых, кто осуждал конфуцианство, обсуждал феминизм, содействовал реформе языка, а также организовывал профсоюзы. Они унаследовали конфуцианскую философию человеческой благости и они считали, что у человеческих существ есть качества, которые позволяют им жить вместе в мире Великой гармонии. Таким образом, они отвергли идею Утопии, которая якобы существует за пределами нашего мира, и утверждали, что Великая гармония достижима посредством начала реформ в каждой общине.
Для анархиста не может быть никакого разделения между революционным процессом и революционной целью. Именно на этом вопросе о целях базировалось расхождение во взглядах между анархистами и марксистами, а не на их видении идеального общества. Китайские анархисты стояли против классовой борьбы для достижения бесклассового общества. Они критиковали марксизм за создание центра власти либо в пролетариате либо в «представляющей» его коммунистической партии, которые воспроизводили те самые властные структуры, отвергаемые им в теории.
Чэнь Цзюнмин родился в 1878 году в Хайфэне, Гуандун, в помещичьей семье, которая обладала определенным богатством и славилась ученой репутацией. Он начал изучать конфуцианскую классику в возрасте пяти лет и получил степень сюцая, когда ему было двадцать два. В 1906 году он поступил в Академию права и политологии в Кантоне и закончил ее два года спустя лучшим в классе. Только что созданная академия предназначалась правительством Цин для подготовки будущих чиновников, особенно парламентариев. Учреждена она была в рамках программы реформ, предназначенных подготовить Китай к конституционной монархии – усилия эти напоминали происходящее в Японии после реставрации Мэйдзи 1868 года. Академия пригласила японцев и китайцев, обучавшихся в Японии, давать курсы японского конституционного движения и западного образования.
Два события характеризуют раннюю приверженность Чэнь Цзюнмина к участию в местных и национальных делах. Первое привело к успешному импичменту окружного судьи за жестокое и неподобающее поведение. В итоге незаметный студент юридического факультета из удаленного городка в Восточном Гуандуне приобрел в провинциальной столице репутацию лидера, готового рисковать своей жизнью ради борьбы с несправедливостью. Добавило Чэню популярности и то, что он отказался получить финансовое вознаграждение за свои усилия.
Второе событие произошло во время отпуска Чэня из академии в феврале 1908. У исторического святилища поэта, педагога и полководца Вэнь Тяньсяна в Хайфэне Чэнь уговорил более тридцати молодых людей из деревни присягнуть тайной поддержке национальной революции. Группа Чэня была составлена из доморощенных деревенских интеллигентов из антиманьчжурского движения, не получивших ни иностранного образования, ни бывших членами одного из традиционных тайных обществ. В то время как в Китае многие революционные группы разделяли сильные националистические и антидинастические взгляды, хайфэнская группа отличалась от своих зарубежных соотечественников, вроде Сунь Ятсена, которые призывали к падению маньчжурского режима, сидя в тихих гаванях зарубежных стран. Для этих сельских интеллигентов революция была средством к ближайшей цели, искоренением страданий и социальной несправедливости, которые окружали их каждый день. Они уделяли особое внимание проблеме местной реорганизации и социальным реформам. Как и анархисты, они хотели, чтобы социальная революция немедленно последовала за успешной национальной революцией.
После окончания Академии в 1908 году, Чэнь вернулся домой, где в 1909 году основал «Хайфэн цзычжи бао» («Газета хайфэнского самоуправления»). Чэнь был главным редактором, а несколько других его деревенских товарищей редакторами. Они, не колеблясь, обличали социальные недуги, постоянно добавляя, например, заголовок «зло неравенства» к сообщениям о кражах или грабежах. В октябре, всего через год после достижения минимально положенного тридцатилетнего возраста, Чэнь был избран в первое Собрание провинции Гуандун в Кантоне. Там он участвовал в разработке практической политики одновременно с тайной работой по свержению династии Цин.
До успешного восстания в Учане, которое привело к революции 1911 года, Чэнь участвовал в двух неудачных восстаниях в Кантоне: восстании новой армии 12 февраля 1910 года и восстании 27 апреля 1911 г. Неудачи заставили Чэня изменить стратегию – он решил переключить внимание с вооруженной до зубов и находящейся в полной боевой готовности столицы провинции. Когда весть об учанском восстании 10 октября 1911 года достигла Кантона, Чэнь тайно уехал в свои родные районы в Восточном Гуандуне, чтобы поднять революционную армию. Крестьяне составляли основную часть этой армии; ими руководила смешанная группа бывших военнослужащих, членов тайных обществ, местных интеллигентов и китайцев-эмигрантов из Юго-Восточной Азии. Чэнь Цзюнмин, в первый раз в своей политической карьере, оказался верховным главнокомандующим армии, которую с полным правом можно было бы назвать «народная революционная армия». Для флага своей армии Чэнь принял древний знак системы одинаковых земельных участков «колодец-поле», подписав его старой китайской поговоркой «земля – земледельцу».
Армия Чэня захватила Хойчжоу, столицу Восточного Гуандуна 8 ноября 1911 года, что привело к декларации независимости провинции на следующий день без дальнейших боевых действий. Чэнь впоследствии стал генерал-губернатором нового республиканского правительства провинции. В критический период после бурной революции его администрация предоставила Гуандуну сильное и стабильное правительство. Его достижения были, по описанию американского генерального консула, Лео Берггольца, «не меньше, чем чудо».
После провала восстания Новой армии в феврале 1910 года Чэнь Цзюнмин уехал в Гонконг, где он и десять других товарищей вместе с Лю Шифу организовали тайное революционное общество под названием «Китайский террористический союз».
Неофициальным, но безусловным лидером союза был Лю Шифу, который впоследствии стал идеологом китайского анархизма. Шесть лет спустя в Чжанчжоу, Чэнь Цзюнмин признался одному из последователей Лю: «Трудно низвергнуть бремя зла. Это еще более трудно для кого-то, кто готов взять это бремя на себя. Шифу учит людей низвергнуть его. Позвольте мне взвалить его на свои плечи на всю оставшуюся жизнь!» Чэнь решил выбрать другой подход для достижения той же цели, что и Лю. Но было между ними и общее. Шифу был широко уважаем за серьезность намерений и последовательность в воплощении в жизнь того, что проповедовал – черты, которые разделял Чэнь Цзюнмин на протяжении всей политической карьеры.
Чэнь также оказывал поддержку У Чжихуэю (1864-1953), еще одному столпу китайского анархизма. У, организатор популярного движения «прилежной работы, экономной учебы» в начале 1920-х, приехал на юг, чтобы заручиться поддержкой Чэня. С помощью Чэня ему удалось получить пожертвование в размере $ 100,000 на фонд Франко-китайского института в Лионе. В итоге институт, в котором смогли обучаться китайские рабочие, был открыт. У позже стал видным государственным деятелем националистической партии Сунь Ятсена и предал идеалы анархизма.
Два года (август 1918 - ноябрь 1920), что Чэнь Цзюнмин провел в Чжанчжоу, впервые предоставили ему шанс воплотить в жизнь его реформаторские идеи. Его ученичество в качестве члена Собрания провинции Гуандун и его опыт генерал-губернаторства в 1912 году теперь принесли свои плоды. Он знал, что работе по строительству сильных гражданских институтов нужно оказывать военную поддержку. В своих действиях он руководился принципами Движения за новую культуру. Идею этого движения породило возмущение, вызванное «Двадцать одним требованием» Японии и событиями 4 мая 1919 года.
Армия Чэня, которая теперь называлась Гуандунская армия, возглавлялась людьми, которые сражались вместе с ним во время революции 1911-го. Чэнь проявил себя высокоморальным главнокомандующим; его армия была самой дисциплинированной в ту эпоху.
Чэнь приступил к осуществлению программы социальных реформ и экономического развития в находящихся под его контролем двадцати шести округах южной Фуцзянь. Размах реформ был таким впечатляющим, что они вскоре привлекли внимание за рубежом. Немецкая газета, например, назвала Чжанчжоу «яркой звездой на Востоке». Некоторые студенты Пекинского университета, идеализирующие новый коммунистический режим в России, были настолько впечатлены после посещения Чжанчжоу, что откликнулись в своей студенческой публикации: «Чэнь – человек, посвятивший себя революции... Практика в эпоху коммунизма не может быть лучше той, что Чэнь осуществил в Чжанчжоу... Чжанчжоу – это Москва южной Фуцзяни». Американский консул в Сямыне прокомментировал: «Китайцы увидели, что может быть сделано без чрезмерных лишений и тяжелых налогов». Действительно, некоторые современники называли Чжанчжоу «маленькой моделью Китая».
В плане культуры Чэню помогала группа «свободных социалистов», в основном последователей Лю Шифу, которые приехали в Чжанчжоу «реформировать образование, издавать книги и газеты, изменить отношение общества, поднять уровень знаний народа и трансформировать двадцать шесть округов южной Фуцзяни в здоровую и автономную область». Они верили, что этот кусок чистой и здоровой земли может служить ярким примером для остального Китая, тем самым вызвав реформу всей страны. Среди них был и Лян Бинсянь, игравший при Чэне роль эдакого Волина при Махно.
У самого Чэнь Цзюнмина было слишком мало времени, чтобы писать во время своей активной политической карьеры. Тем не менее, в Чжанчжоу ему удалось создать несколько статей и стихотворений. В его трудах отражено глубокое влияние анархических идей абсолютного равенства, моральной чистоты, демократии, взаимной помощи и освобождения от институционального ярма.
В центре первого общественного парка Чжанчжоу, который создал Чэнь как символ новой эпохи, он возвел башню. На ее четырех сторонах были написаны большими буквами четыре центральных понятия Движения за новую культуру: 自由 zìyóu (свобода),平等píngděng (равенство), 博爱bó'ài (братская любовь) и互助hùzhù(взаимопомощь). В своей передовице в газете «Миньсин Бао» Чэнь исследовал значение этих слов и философии, лежащей в основе нового движения. Он утверждал, что Движение за новую культуру обязательно должно включать в себя реформу человеческой мысли, но он предостерегал от применения силы или чего-нибудь, что можно назвать промыванием мозгов, в процессе реформирования человеческой мысли. Он считал, что Китай должен следовать эволюционным процессом, основанном на братской любви и принципе взаимопомощи. В конце концов, по его мнению, человеческое общество разовьется до стадии, когда люди обретут счастье полного равенства и не будут страдать под рабством государств, наций или отдельных лиц. Чэнь утверждал, что необходимо великое пробуждение всякого ума, чтобы все освободились от преобладающего ошибочного мнения, что «каждый должен бороться за свое существование, не заботясь о жизни и смерти других».
В бытность студентом Академии права и политологии в Кантоне Чэнь выражал энтузиазм по поводу социального дарвинизма и даже взял себе имя Цзинчунь (борьба за существование). Теперь однако он явно отклонился от доктрины социальной эволюции, считая жестокую борьбу за существование морально неадекватной.
В то время растущего национализма Чэнь считал, что национализм уводит далеко в сторону от представления о духовном и совершенном человеческом обществе. Он энергично выступал против его догматов в качестве категорического императива. Вместо этого он верил в искренние и более прочные принципы братской любви и взаимопомощи: «Люди имеют естественную способность к братству и братской любви. Если кто знает, как любить свою страну, то почему бы не научить его полностью раскрыть свои способности и любить все человеческое общество? Быть способным любить все человечество означает, что никто не может отказаться от сочувствия к другим, так как в историческом прошлом он связан, по меньшей мере частично, со всем человечеством... Если какую-нибудь нацию угнетают сегодня, мы можем броситься ей на помощь, не ощущая никакого противоречия с состраданием, которое мы испытываем к другим народам... Разве понятие «социализма всего человечества» (全人类社会主义quán rénlèi shèhuì zhǔyì ) не лучшая доктрина?»
В другой публикации, в «Миньсин жибао», Чэнь написал манифест с изложением миссии газеты. Он повторил темы построения нового общества путем сбрасывания ярма старого общества ради свободы, путем уничтожения классовых различий ради равенства, и отказа от конкуренции ради взаимной помощи.
Вопреки классическому анархистскому учению Чэнь был не против религии. Когда его друг Сюй Цянь, известный правовед, решил «уйти от конфуцианства, чтобы обратиться в христианство», Чэнь вдохновился написать статью во славу христианства под названием «Не быть рабом зла». В отличие от традиционных китайских учений, в глазах Чэня западная христианская религия несла реформаторский заряд. Недаром за полвека до того восставшие бедняки-тайпины вдохновлялись христианскими идеями. Чэнь отмечает, что Иисус из Назарета был человеком, который проповедовал равенство, свободу, братскую любовь и самопожертвование, и кто был готов нести бремя мучений, чтобы спасти мир. Чэнь считал христианство основной движущей силой свободы и равенства, которой наделены люди в западных странах.
Как англичане, так и американцы, не делавшие разницы между последователями левых движений, в своих дипломатических отчетах иногда называли Чэнь Цзюнминя «Генерал-большевик». Но в докладе американского миссионера в Чжанчжоу консулу в Сямыне предложена более мягкая оценка: «На большом спортивном мероприятии, проводившемся здесь на прошлой неделе, распространялась большевистская литература и прозвучали несколько речей. Генерал Чэнь – сам социалист (но я не могу поверить, что самого радикального типа), по-видимому, он помогал этому движению».
У Чжихуэй посетил Чжанчжоу в 1919-1920 гг. Его замечания отражают позицию, превалирующую в то время среди большинства китайских интеллектуалов (разделял ее, в том числе, и Чэнь Цзюнминь): «Что касается марксизма, мы изучали и обсуждали его много раз в нашем издании The New Century в Париже более десяти лет назад. В конце концов, мы отвергли его [как неприменимый в Китае] ... В действительности, у каждой страны свой путь и свои условия, которые приводят к началу социальной революции. Мы понятия не имели, что там Ленин прячет у себя за пазухой».
Несмотря на то, что китайцы не были уверены, «что Ленин прятал за пазухой», они не боялись нового советского государства и не испытывали к нему неприязни. Они относились к нему с любопытством и искренне восхищались руководством Ленина в борьбе угнетенного русского народа против царского империализма. Советский Союз находился в младенчестве, а Коммунистическая партия Китая еще не родилась. Это было еще время, когда все с жаром погружались во все разнообразие новых социальных идей.
После возвращения из провинции Фуцзянь с Гуандунской армией в ноябре 1920 года Чэнь Цзюнмин немедленно приступил к осуществлению пламенной программы по превращению Гуандуна в идеальную провинцию с тем, чтобы «завоевать доверие нации». В интервью Родни Гилберту, американскому корреспонденту шанхайской газеты North China Daily News, через два месяца после возвращения в Гуандун Чэнь описал основную философию и конечную цель программы реформ Гуандуна. Он объяснил, зачем на данном этапе нужно его правительство: «Жители Китая не достаточно организованы, чтобы выразить себя или сделать ощутимой свою коллективную волю. Однако они привыкли к самоуправлению в своих деревенских общинах, и если есть демократия в Китае, она должна будет развиться из этих общин и их традиции самоуправления. Мы должны работать снизу вверх, а не сверху вниз, как мы и пытались сделать уже столько лет…
Мы считаем, что если мы начнем применять наши идеи в Гуандуне, и, в конце концов, добьемся успеха, наш пример побудит жителей провинций вокруг нас настаивать на аналогичной системе, и это движение распространится по всему Китаю … Если мы получим несколько провинций, мы сможем объединить их и прибавлять другие, одну за другой, пока не преобразуемся в правительство Соединенных провинций».
В двухлетний период 1921-1922 гг, значительные и беспрецедентные результаты были достигнуты в преобразовании Гуандуна по всем направлениям – в создании современных муниципалитетов, выборах окружных судей и членов собраний, реформе образования, развитии промышленности, судебной реформе, рабочем движении, торговле и транспорте. Выборы окружных судей и членов собраний были беспрецедентными в истории Китая. Правительство Гуандуна способствовало организации профсоюзов, но «сурово предостерегало» их от забастовок в качестве средства для урегулирования трудовых жалоб. В то же время, правительство запустило кампанию по ликвидации неграмотности среди рабочей силы путем создания вечерних школ на заводах. К началу 1922 г. насчитывалось более 130 союзов, зарегистрированных провинциальным правительством, представляющих более 300 000 членов. Союз механиков был одним из самых сильных, а его лидерами были видные анархисты.
Без письменных законов и с небольшим опытом, губернатор Чэнь взял на себя претворение в жизнь того, что работники передовых промышленно развитых стран получили только десять лет спустя, – права работников на ведение коллективного трудового спора через их собственное представительство без вмешательства, ограничения или принуждения со стороны работодателей. Используя этот подход, он помог урегулировать крупную забастовку гонконгских моряков 1922 г. У Чэня была похожая идея по организации крестьянских союзов в качестве средства для аграрных реформ; он применил ее на практике в Восточном Гуандуне в 1923-1925.
Идея Чэнь Цзюнмина о построении демократии снизу вверх очевидно имела анархическое происхождение. Известный американский педагог и философ Джон Дьюи, который посетил Китай с двухлетним курсом лекций в 1919-1921, высоко оценил Чэня и федералистскую программу в Гуандуне. Дьюи посетил Гуандун весной 1921 г. В июле он написал в The New Republic о взглядах Чэня на объединение Китая «самими людьми, используя не силу, но методы нормальной политической эволюции».
В то время как в начале 1921 года Собрание провинции Гуандун работало над провинциальной конституцией, Чэнь Цзюнмин разрабатывал «план преобразования» – предложение по национальной конституции. План был, по сути, политической инициативой гуандунских федералистов, которые стремились к незамедлительным мерам, чтобы достичь объединения страны. На севере Ху Ши и ряд видных ученых, писавших для пекинского периодического «Нули чжоубао», советовали как Сунь Ятсену, так и У Пэйфу, что только принятие федеральной системы власти может спасти страну от расчленения военачальниками. Раскол внес Чэнь Дусю, впоследствии ставший основателем Коммунистической партии Китая. Чэнь Дусю подверг федералистов яростным нападкам: «Те, кто выступает за «федерацию провинций», просто используют «федерацию самоуправляющихся провинций» как предлог, чтобы осуществить захват территорий военными губернаторами».
После заключения союза с Коммунистической партией Китая в 1924 году Сунь Ятсен выбрал ту же линию нападения, что и Чэнь Дусю: «Если мы должны будем подражать американской федеральной системе и преобразуем Китай в Соединенные провинции, для каждой провинции будет необходимо иметь свою конституцию и управлять собой. После того, как провинциальные конституции будут воплощены в жизнь, можно будет создать федеральную конституцию.
Но в реальности это преобразует единый Китай в двадцать независимых частей, а затем их нужно будет воссоединить, так же, как десять старых независимых штатов Америки сто лет назад. Это решение ... абсолютно неправильно».
Сунь никогда не обсуждал плюсы и минусы федеральной системы власти в Китае. Вместо этого, для того, чтобы развить свои доводы, он играл с двумя парами антонимов, – «объединенный» (统一 tǒngyī) против «раздельный» или «разъединенный» (分裂fēnliè), и «централизованное правительство» (集权 jíquán) против «децентрализованного или федерального правительства» (分治 fēnzhì). Сунь вел своих слушателей к мысли, что единая система провинций, в которой власть разделена между центральными и местными органами власти (fēnzhì), была на самом деле разъединенной или раздробленной (fēnliè) структурой. Сунь также ошибочно использовал термин «объединение» (tǒngyī), как синоним сосредоточения всей власти в центральном правительстве (jíquán). Следуя советскому примеру, объединение силой в высоко централизованный режим, функционирующий в соответствии с пожеланиями партийного лидера, стало единственной и безальтернативной программой реорганизованной партии Суня в 1924 году.
Такое слияние слов – tǒngyī и jíquán – имело большую привлекательность для разделенной нации. С помощью советских методов массовой пропаганды и политических действий Суню удалось дискредитировать федералистский принцип построения демократии снизу вверх, доктрину, которая была необычайно популярна в Китае на протяжении более десяти лет.
Для того, чтобы развеять опасения китайского народа о создании тоталитарного государства в советском стиле, Сунь окутал свою программу двумя новыми принципами. В Декларации националистической партии на ее первой национальной конвенции в январе 1924 года Сунь объявил о принятии принципа равенства власти (均权主义 jūnquán zhǔyì) и о введении уездного (县 xiàn) самоуправления. По его модели, разделение власти между центральными и местными органами «не будет походить ни на централизованную (中央集权zhōngyāng jíquán), ни на децентрализованную (地方分权 dìfāng fēnquán ) систему управления». Губернатор провинции должен быть избран народом, но он «получает приказы по исполнению своих обязанностей от центрального правительства». Уезд считается основной единицей местного самоуправления. В сущности, то, что предложил Сунь, было советского типа федерацией «самоуправляющихся» уездов.
После поражения Гуандунской армии в 1925 году от обученных и снаряженных Советским Союзом сил Суня, Чэнь Цзюнмин переехал в Гонконг, где продолжал искать объединения Китая политическими средствами. В своей книге «Предложение по объединению» Китая, опубликованной в 1927 году, Чэнь видит китайский федерализм координирующим четыре уровня географического разделения – село, район, уезд или город, и провинцию – с двумя типами организации, традиционной географической и профессиональной или торговой. Здесь отражена анархическая система «крайней» децентрализации, при которой власть делегирована вверх от самой маленькой единицы – поселка или села. Новое участие профессиональных или торговых организаций напоминает о бакунинской свободной федерации рабочих союзов, как индустриальных, так и земледельческих, научных и литературных.
В последние годы в Гонконге Чэнь выступает за расширение федералистского принципа на преобразование Азии, Европы и Америки, ведущее, в конечном счете, к всемирной федерации:
Строительство Китая на принципах равенства благосостояния, равенства прав и равенства возможностей.
Преобразование Азии в организованную единицу является краеугольным камнем всемирной организации. Для того, чтобы достичь мировой гармонии, Азия, Европа и Америка должны быть отдельно организованы в федерации.
Организация мира в федерацию на основе принципа равенства и мирного сосуществования. Упразднение военных организаций в каждой стране. Китай должен играть роль члена-основателя в этой всемирной федерации.
В следующие после 1920 годы многие люди во всем мире поддерживали идею мирового федерализма, устав от бессмысленной бойни и разрушений во имя национализма во время Первой мировой войны. Была создана Лига Наций, но это болезненно слабое учреждение не могло противостоять силам фашизма и нацизма. Многие китайские интеллектуалы надеялись на Лигу Наций; в частности, среди них был марксист Ли Дачжао. Ли видел исторический прогресс в более высоких уровнях организации: «Южная Америка, Европа и Азия – каждая объединится. В конце концов, они объединятся друг с другом и упразднят все расовые и национальные границы».
Кажется, нет существенной разницы между тем, за что выступал Чэнь Цзюнмин, и что предсказывал Ли Дачжао, при продвижении к миру Великой гармонии. Важное отличие заключается в стратегии, которая выбирается для достижения целей. Федералист Чэнь Цзюнмин применял концепцию федерации каждого уровня организации, построения демократии снизу вверх – стратегии анархистской, цели которой не должны быть отделены от средств в процессе изменений. Ли Дачжао применял марксистский подход. Для анархистов цель марксистов не обязательно неправильна, но «учитывая методы, которые они защищают, можно быть уверенным, что они никогда не достигнут ее».
Темы национализма, революции и коммунизма доминировали в изучении современной китайской истории с конца периода Цин до настоящего времени. Анархизм и федерализм уже давно игнорируются теми, кто смотрит на историю глазами победителей. Как отмечает историк Джеймс Джолл, «убеждение, что только триумфатор должен вызывать интерес историка, приводит к игнорированию многого в прошлом, что является ценным и любопытным, и сужает наш взгляд на мир».
Первая четверть двадцатого века был золотым веком для китайских интеллектуалов. В конце движения цинских реформ издавалось около ста журналов, содержавших многочисленные очерки западной мысли и практики. В течение шести месяцев студенческого движения Четвертого мая в 1919 г. в газетных киосках появилось более четырехсот новых периодических изданий. Известный педагог Цай Юаньпэй позже с ностальгией вспоминал ситуацию 1910-х и 1920-е годов: «В то время свобода мысли и слова были практически безграничны».
Кардинальный поворот произошел в 1924 году, когда Сунь Ятсен реорганизовал националистическую партию по образцу Советской России и осуществил «партификацию» (党化 dǎnghuà) образования, государственной службы, судебной системы и вооруженных сил. Через четыре года после смерти Суня, в 1929 году, Ху Ши, в то время бывший ректором частного университета в Шанхае, писал: «[В настоящее время] отрицание существования Бога является приемлемым, но критика Сунь Ятсена запрещена... запрещено не читать «Завещание» Суня или не соблюдать еженедельную памятную церемонию». С этого времени самой влиятельной теорией всегда считались речи и статьи правителя.
Приверженность Чэнь Цзюнмина федерализму был естественным продолжением его опыта и философии. Он верил в реформы снизу вверх. Он считал, что страна должна опираться на свои исторически сильные стороны, особенно на многолетний опыт самоуправления на местном уровне. Чэнь думал, что, укрепляя этот потенциал, его товарищи китайцы научатся успешно управлять собой на региональном и в конечном счете на национальном уровне. Джон Дьюи писал в The New Republic, что он жил «почти спартанской жизнью в стране, где официальная должность в значительной степени ценится за роскошь, которую она сулит».
Чэнь Цзюнмин пытался применять анархистские идеи к той реальной ситуации, в которой он существовал. Иногда ему приходилось отходить от идеального анархизма, иногда удавалось приближаться к нему. Но прежде всего он был человеком, полностью преданным воплощению в жизнь того, за что выступал.
Ильяс Фалькаев
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Из номера в номер мы освещаем на страницах «Автонома» безумие массового истребления биологической человеческой жизни последних двух декад, порождённое борьбой нескольких международных групп за контроль над энергетическими ресурсами Ближнего Востока. К сожалению, конца-края этим убийственным процессам до сих пор не видно.
Сегодня к очередной войне за нефть вплотную приблизились две самые успешные стороны сирийской гражданской войны – Сирийская арабская армия (далее САА) и курдские Отряды народной самообороны (далее ОНС). Нефтяные месторождения, расположенные вокруг Дейр-эз-Зора в юго-восточной части Сирии, пусть относительно небольшие по запасам и объёмам добычи, служили, тем не менее, основным источником финансирования ИГ, принося до полутора миллионов долларов в сутки (ср. Financial Times от 29 февраля 2016 г.). Сегодня главный вопрос заключается в том, будут ли эти деньги использоваться в дальнейшем для нужд восстановления САР или для развития «либертарно-муниципальной» конфедерации сирийских курдов. Полная военная победа над ИГ отодвигается на второй план.
По состоянию на сегодняшний день (23/09/2017) силы ОНС захватили крупнейший газоперерабатывающий завод восточной Сирии, построенный в своё время американской корпорацией Conoco и прорываются к месторождению аль-Джафра. Ранее это месторождение, так же как и газоперерабатывающий завод Conoco, контролировал Т. Батирашвили («аш-Шишани»), военный министр ИГ. На нем производился сжиженный газ для бытовых нужд местного населения и значительные объёмы сухого газа, использовавшегося для выработки электроэнергии как для регионов, оккупированных ИГ, так и для территорий, находившихся под правительственным контролем. Линия соприкосновения САА и ОНС в настоящий момент проходит на восточном берегу Евфрата в нескольких десятках километров к северу от Дейр-эз-Зора, вблизи от месторождения Дейро, приносившего в казну ИГ свыше девятисот тысяч долларов в месяц согласно Financial Times (ibidem). По некоторым неподтверждённым сообщениям само месторождение уже находится в руках ОНС. Впрочем, это был бы лишь очередной актив средней ценности на балансе ОНС. Эти либертарные войска, уже совершившие внушительные территориальные захваты при мощной и беспорядочной огневой поддержке стран НАТО, записали себе в актив своё первое нефтяное месторождение, аль-Джабса, ещё 9 января 2016 года. Аль-Джабса должна была генерировать до 2,7 миллионов долларов в месяц для ИГ. Учитывая аппетиты ОНС, можно предвидеть в ближайшем будущем кровопролитные столкновения к югу от Дейр-эз-Зора, на иракской границе, где расположены крупнейшие месторождения региона аль-Омар и аль-Танак, на которых добывается самая высококачественная и дорогая нефть. Исходя из конъюнктуры момента, видимо совсем неслучайно публичные заявления отдельных представителей ОНС всё больше начинают походить на вызубренные наизусть методички, полученные прямиком из Лэнгли. Так, главнокомандующий сил безопасности ОНС Дживан Ибрагим в июле заявил, что «Иран представляет гораздо бо́льшую опасность, чем ИГ».
Чем же так опасен этот Иран? Согласно аналитикам из инвестиционного банка Goldman Sachs, Иран (как и Турция) относится к разряду «новейших индустриализированных стран», и, соответственно, нуждается в доступе к новым рынкам сбыта и закреплении старых. Благодаря комбинации нескольких важных факторов – от фактических итогов войны Буша-младшего в Ираке до соглашения о ядерной программе с «шестёркой» при Обаме и военных успехов в альянсе с Россией – эта страна добилась целого ряда стратегических преимуществ и значительно усилила своё региональное и международное влияние. Например, в результате активного вмешательства в сирийскую гражданскую войну и действий своих союзников из «Хезболлы», Иран смог сохранить сирийско-ливанский коридор с прямым выходом к Средиземному морю, который на начальном этапе войны угрожали перерезать мириады отлично вооружённых и щедро оплачиваемых групп. Отбив их, тем самым, Иран завершил фактическое окружение своих региональных соперников с Аравийского полуострова. Хуситы, иранские союзники из Йемена, уже действуют фактически на территории королевства Саудовской Аравии (далее КСА), в провинции Наджран. По сути, это первый со времён Саддама случай вооружённого вторжения в пределы КСА, чьим гарантом территориальной целостности, напомним, согласно дополнению Рейгана к доктрине Картера, являются США. Хуситы пользуются широкой поддержкой местного населения в Наджране, где уже сформировано сепаратистское движение.
Сам по себе не богатый природными ресурсами регион преимущественно заселённый шиитами в этом смысле можно сравнить, если это уместно, с «саудовской Чечнёй», в том смысле, что его отделение от КСА способно стать катализатором эффекта домино с полным развалом страны и выходом из её состава, в первую очередь, преимущественно шиитской Восточной провинции, где сконцентрированы основные нефтяные богатства Ближнего Востока. Баллистические ракеты хуситов в последнее время падают всё ближе к столице КСА, а на днях их лидер Абдул-Малик Аль-Хуси в своём телевизионном выступлении официально предупредил международный офисный планктон из Абу-Даби и Дубая о том, что его движение теперь способно нанести ракетные удары по ОАЭ и рассматривает такую возможность. По его словам, такие удары могли бы стать ответом на массированные бомбардировки гражданского населения Йемена со стороны ВВС КСА и ОАЭ.
Раскол суннитской оси, изначально поддержавшей ИГ, о котором мы писали в 37-м номере «Автонома», начавшись из-за событий в Египте, теперь усугубляется опять же из-за иранского фактора. Турция уже заключила с Ираном фактический военный пакт, условно направленный на противодействие «курдскому сепаратизму». Катар, в котором уже расквартированы турецкие солдаты, неожиданно призвал арабов к сотрудничеству с Ираном, вызвав целую дипломатическую бурю в ближневосточном стакане. Разумеется, таким мелким и амбициозным государствам просто положено держать нос по ветру, к тому же Катар делит с Ираном крупнейшее в мире газовое месторождение. В целом, в нынешней пластичности и текучести тактических альянсов нет ничего удивительного, для нашего анализа эти факты важны лишь тем, что подчёркивают изменение регионального баланса сил и смещение центра тяжести. Ведь в начале своей прокси-войны в Сирии против усиливающегося Ирана пресловутая «суннитская ось» во главе с КСА действовала крайне решительно, даже безоглядно, очевидно полагая, что имеет некий «карт-бланш» от лидеров мирового сообщества. Факты на земле, с полей битв, переломили повальную тенденцию и теперь власть имущие с поразительной гибкостью демонстрируют готовность «переобуться», что не только не составляет для них никакого труда, но и не доставляет им таких же неприятностей как брошенному ими в пекло вечно близорукому «пушечному мясу». Ещё одним региональным игроком, постепенно выходящим из саудовской орбиты, становится Пакистан, который, благодаря многомиллиардному проекту экономического коридора CPEC, призванного обеспечить наиболее скорый доступ к Индийскому океану массовым потокам китайской товарной продукции, готов сменить приоритеты в соответствии с интересами своего нового основного инвестора. Эта страна, играющая ключевую роль в управлении ситуацией с афганским филиалом ИГ и с Талибаном, недавно получила предупреждение от Трампа о том, что может лишиться статуса стратегического союзника США. В свою очередь это может подтолкнуть Пакистан к расширению военного сотрудничества с тактическим иранско-турецким альянсом – помимо прочего, все три страны коренным образом отличаются от аравийских монархий формой правления, основанной на участии гражданского большинства в избирательных процессах, отлаженным механизмом представительной демократии.
В самом Иране у власти в последнее время находятся достаточно умеренные силы, отказавшиеся от экстремистской риторики Ахмадинеджада, считавшего, что Израиля не должно быть на карте и отрицавшего Холокост (благодаря чему он стал кумиром печально известной части бывших «ультралевых» из Франции). Вооружённый конфликт Ирана с Израилем, как с ядерной державой, обладал бы глобальным измерением с губительными для всех сторон последствиями, в чём не могут не отдавать себе отчёта прагматики из руководства нынешнего Ирана, заключившего сделку с «шестёркой». Радикальное крыло иранских политиков, скорее всего, будет и дальше подталкивать руководство страны к поддержке вооружённой борьбы палестинцев, хотя бы ради легитимации потенциального иранского лидерства в исламском мире, но маловероятно, чтобы текущее региональное усиление Ирана существенно изменило динамику управления затяжным палестинско-израильским конфликтом, в который вовлечены все крупнейшие глобальные игроки. Сегодняшний Иран, несмотря на свою мессианскую идеологическую доктрину и теократическое устройство государства, не демонстрирует в своей внешней политике какого-либо агрессивного узкоконфессионального или националистического фанатизма. Об этом говорит хотя бы выбор союзников – от Венесуэлы до России, правопреемницы «малого Сатаны» по Хомейни.
Исходя из вышесказанного можно предположить, что Иран – на месте которого могла оказаться любая другая «новейшая» экономическая сила – если и представляет собой угрозу существующему мировому порядку, то всё-таки пока только как вызов устоявшейся доминирующей роли КСА, и, соответственно, в какой-то мере контролю заокеанских партнёров КСА над глобальным циклом накопления капитала. Собственно основной целью прокси-войны, развязанной нефтедолларовыми монархиями в Сирии было как раз ограничение роста влияния Ирана, который, судя по всему, выходит из неё победителем. Даже американцы и англичане закрывают свои тренировочные лагеря на иорданской границе и потихоньку покидают южную Сирию. В самом деле, мало кто теперь, кроме Дживана Ибрагима, готов на противостояние «иранской угрозе». Мы в свою очередь попробовали непредвзято разобраться, в чём же она может реально заключаться, не упуская впрочем, ни на минуту из вида тот факт, что ИГ, для сравнения, много раз брало и продолжает брать на себя ответственность за истребление тысяч гражданских лиц во всех пяти частях света, как правило, не имеющих никакого отношения ни к несправедливому мировому устройству в целом, ни к дискриминации мусульман в частности. В принципе, если бы Ибрагим обошёлся без сравнений Ирана с ИГ и ограничился бы констатацией столкновения интересов ОНС с иранским проектом, или поддержки ОНС стремления иранских курдов присоединиться к Большому Курдистану, ничего скандального в этом бы не было. Но война, как весьма дорогостоящее удовольствие, цинично диктует свои правила поведения всем участникам в зависимости от того положения, из которого они вынуждены вести свой торг. Своё заявление Ибрагим сделал в интервью саудовской газете «Оказ», словно бы приглашая «частные источники» из ваххабитского королевства перенаправить спонсорские потоки с ИГ на более успешные силы ОНС, которые, судя по заявлению Ибрагима, готовы помимо строительства «либертарно-муниципальной» модели общества в одной отдельно взятой стране выполнять и более важные геополитические задачи. В этом случае, вероятно, ОНС даже оставили бы в покое ИГ, как «менее опасный» или «неопасный» фактор. Возможность нейтралитета между ОНС и ИГ в обмен на финансирование вооружённой борьбы против Ирана и Сирии логически вытекает из заявления Дживана Ибрагима газете «Оказ». Схожий нейтралитет фактически соблюдается между Израилем и анклавом ИГ на сирийско-израильской линии соприкосновения. Очевидно, это связано как раз с тем, что Израиль гораздо более опасен для ИГ, чем ИГ для Израиля. Не исключено, что некая договорённость о таком нейтралитете между ОНС и ИГ уже достигнута – это объяснило бы стремительность и лёгкость, с которыми ОНС продвигаются к нефтегазовым месторождениям Дейр-эз-Зора через территории, оккупированные ИГ, в последние дни, в отличие от формирований САА, действующих в том же регионе. Недавно курды объявили, что заняли аль-Омар - крупнейшее нефтяное месторождение Сирии. ИГИЛ отступил в этот раз без какого-либо сопротивления, даже не подожгли инфраструктуру как обычно. В любом случае, у ОНС (или у будущего курдского государства) на данный момент намного больше шансов закрепиться в роли главных защитников Pax Americana от новых угроз, чем в своё время было у ИГ.
Россия, вступившая в сирийский конфликт в военном альянсе с Ираном, в то же время не связана с ним какими-либо формальными союзническими обязательствами и обладает полной свободой действия, постоянно наращивая своё собственное глобальное и региональное влияние во всех без исключения странах Ближнего Востока. В этих целях используются все средства - от военных операций ВКС и спецназа до дипломатических инициатив и экономического сотрудничества. КСА отказалось от языка ультиматумов и откровенных угроз в адрес России и теперь стремится к поиску компромиссов и налаживанию прямого диалога с Москвой. В рамках этого процесса, в частности, была оформлена беспрецедентная сделка «ОПЕК плюс», которая в иные времена, то есть до технологических прорывов последней пары декад в области добычи трудноизвлекаемой сланцевой нефти в США, могла бы стать монопольным механизмом мирового ценообразования. Напомним, в начале 2016-го года цена на справочный сорт нефти Брент начала проваливаться ниже 40 долларов за баррель. Это критический порог для российской экономики, так как монетарная и фискальная политика государства рассчитана именно на основе цены 40 долларов за баррель. В ноябре 2016-го между ОПЕК и Россией была заключена историческая сделка об ограничении добычи и поставок продукции на рынки, причём к России присоединился десяток других крупных производителей, не входящих в ОПЕК: Азербайджан, Казахстан, Мексика, Бруней, Малайзия, Бахрейн, Оман, Судан и Южный Судан. Это позволило поднять цены до нынешних 56-57 долларов за бочку. Парадоксальная ситуация на мировом энергетическом рынке заключается в том, что при достижении порога в 50 долларов за бочку вновь становится рентабельной добыча сланцевой нефти в США. Американские производители сланцевой нефти при достижении этого порога начинают срочно заключать фьючерсные сделки по текущим ценам. Число буровых станков на техасских месторождениях и запасов в резервуарных парках стремительно растёт, на что рынок реагирует новым падением цен, но американцы при этом продолжают спокойно качать благодаря хеджированию рисков. Вообще, запасы трудноизвлекаемой сланцевой нефти в России не уступают американским, и даже превышают их, но Россия отстаёт в области технологий их извлечения. Санкции США против РФ были направлены в первую очередь на ограничение доступа российских нефтедобывающих компаний к западным технологиям извлечения нефти из низкопроницаемых коллекторов. Поэтому сегодня технологический «спор через океан», выражаясь словами Д.Гранина, ведётся как раз в области многостадийного гидроразрыва пласта и горизонтально-направленного бурения, как нигде в других сферах НТР – здесь Россия, по мере своих ограниченных финансовых возможностей, вновь пытается «догнать и перегнать» Запад.
Впрочем, несмотря на всё это, летом семнадцатого года наглядно проявился тренд «отвязки» рубля от цен на нефть. Если ранее обменный курс российского рубля, отпущенного в свободное плавание, падал и поднимался параллельно цене за бочку Брента, то этим летом рубль продолжал слабеть вопреки положительной динамике цен на нефть. Это было связано с новым раундом антироссийских санкций, принятых из-за предполагаемого вмешательства РФ в президентские выборы 2016 года в США. Случай крайне любопытен хотя бы тем, что в теории должен бы окончательно развеять иллюзии любого мыслящего существа по поводу фундаментальной необходимости механизмов представительный демократии для жизни человеческого общества. Конечно, до этого были прецеденты в Египте и на Украине, где высшая исполнительная власть досталась кандидатам, набравшим меньшинство голосов избирателей собственных стран. Теперь, если допустить, что в Белый дом действительно заехал проигравший кандидат, причём исключительно благодаря стараниям силовиков из РФ, в чём абсолютно уверено большинство просвещённой либеральной общественности, от Капитолия до Голливуда, то по идее это должно бы ставить жирный крест на самой идее непреложности распределения властных полномочий через подсчёт голосов, собранных у массы избирателей. Разумеется, на самом деле в этом нет ничего нового. Брошюра испанского анархиста Риккардо Мельи «Закон количества», в которой он камня на камне не оставил от фикции справедливого подсчёта голосов, вышла в Барселоне ещё в 1895-м году, задолго до появления информационных технологий и кибернетических атак.
A.S.
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
«Автоном» поговорил со студией «Headhunters Games», готовящей к выпуску видеоигру «Sharp Shooter» [179]. Это типичный компьютерный «шутер», в котором можно стрелять из «Осы», кидать коктейли Молотова, драться розочкой от пива «Охота» и так далее. Вместо монстров — нацисты и менты. Анонимная группа разработчиков игры рассказала нам подробности проекта.
— Расскажите, как родилась идея сделать игру?
Мы с детства увлекались видео и компьютерными играми (да-да, полные задроты) и программированием. Первую игру мы сделали еще лет 10 назад, в нее мы давали поиграть одноклассникам после школы. Но кроме разработки нам были интересны и сами создатели игр. Оказалась, что большинство сегодняшних студией-разработчиков были основаны парой-тройкой студентов. А с развитием технологий независимые студии из десяти человек сегодня неплохо себя чувствуют на одной сцене с крупными компаниями-корпорациями с несколькими тысячами сотрудников. Ну мы и подумали: «Мы-то чем хуже? Пора делать гаму». С сеттингом игры мы определились почти сразу. В игровой индустрии, как и в случае со СМИ, фильмами, книгами и т.д., существует знаменитая практика манипуляции образами панков, скинхедов, анархистов и прочих, да к тому же без малейшего знания дела. Нас это всегда бесило, и мы решили сделать игру про то, с чем хорошо знакомы.
— В каких проектах участвовали/участвуете?
Пока большая часть нашей команды участвует в постоянных работах (что немного замедляет разработку, работа — отстой) или заняты семьей. Некоторые в свободное время помогают друзьям с рисунками и дизайном.
— Как игру делали?
Некоторое время мы работали вдвоём, как программист+художник (обязательное сочетание для начала разработки, ну, если кто захочет составить нам конкуренцию;)), экспериментировали с движком, дизайном и т.д. Через некоторое время показывали наработки друзьям, которые стали требовать место в компании. С тех пор постоянно над игрой трудится до семи человек. Переломным моментом стал выпуск нашего трейлера. Тогда за несколько дней мы получили свыше двух сотен сообщений со всего мира. Люди подбадривали, давали советы, предлагали помощь, донатили деньги. (Спасибо, Друзья!) В тот момент мы поняли что назад дороги нет, и что мы просто обязаны сделать хорошую вещь. С тех пор в «Headhunters Games» официально отменены выходные и отпуска, но процветает почти рабский труд. Работаем не покладая сил.
— На какие игры вы ориентируетесь? (Я ничего не понимаю в компьютерных играх, но это похоже на Wolf и Duke Nukem из моего детства).
Да, именно DukeNukem3D, наряду с Doom, является для нас эталоном шутера от первого лица. Долгое время мы как раз вели разработку на открытом движке «Дюка». Недавно, кстати, вышел его ремейк с минимальными изменениями и с дополнительными уровнями, и в итоге оказался очень популярен. Так сказать, игра прошла проверку временем. Лучший FPS в мире вышел 20 лет назад, а они продолжают ежегодно клепать дорогущие однотипные игры, да ещё заставляя нас постоянно покупать новое железо или видеоприставки. Заговор, не иначе!
— Чего вы хотите добиться, сделав эту игру?
В первую очередь, конечно, мы планируем создать качественную игру. Но есть ещё нюанс, который нельзя не упомянуть. В 2002 году вышла нацистская игра «Ethnic Cleansing». Она была невероятно убого сделана, но попала в список самых скандальных игр, а значит, стала довольно популярна. Также американское правительство профинансировало успешную игру «American Army», официальной целью которой было привлечь людей в армию (и вроде как успешно). Другие про-милитаристские и религиозные игры выходят уже со времен изобретения самих видеоигр. Компьютерные и видеоигры давно превратились как в средство донести свою позицию, так и стали обычным оружием пропаганды, наряду с теми же СМИ, фильмами и т.д. Так что если мы донесём своё мнение хоть до одного человека, и он встанет на сторону добра, это уже будет маленькой победой для нас.
— Имеет ли она какой-то резонанс за пределами анархо-среды?
Ну кроме популярности у известной группы граждан, которые сыплют нам угрозы, но которым хватило сил пока только нажаловаться и заблокировать на один день наш Google-аккаунт (радикальненько), мы пользуемся некоторой популярностью у самых разных людей. Многие пока ещё не понимают нашу фишку. Ещё бы, когда с детства в играх ты убиваешь злых панков, а игры, типа «Anarchy Online» и «Anarchy reigns» не выдерживают вообще никакой критики. Но просветительную работу ведём. В чём частично и будет заключаться смысл нашей нашей игры.
— Из активистских проектов в чем вы участвовали?
Участвовали и стараемся участвовать в протестных и других акциях. Да, государство почти закрутило гайки и раньше (до «Химкинского дела» особенно) было лучше, но социальная активность последних месяцев вселяет оптимизм. Не отчаиваемся, чего и всем желаем. Избитая фраза, конечно, но «после самой темной ночи всегда наступает рассвет». Так же считаем финансовую помощь попавшим в беду активистам не менее важной, чем ту же уличную активность. Особенно на фоне всех этих массовых невменяемых посадок. Посильно помогаем, чего опять же, всем советуем.
— Когда выйдет игра?
Планируем выйти в ноябре этого года на ПК. Далее, с небольшой задержкой, появятся мобильные android- и iOS-версии.
— Есть ли планы на будущее?
В планах получить на выходе игры некоторую прибыль, которая поможет заняться игроделанием уже на профессиональном уровне. Так что, панки и скины, панкухи и скинухи, начинайте учиться программированию — скоро у нас откроются вакансии!;) Напоследок хотим процитировать одного знаменитого политика: «Не играйте в видеоигры, создавайте их». А это можно отнести и ко многим другим вещам. Всё в ваших руках!
Беседовал Валерий Листьев
Материал подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Публикуем тексты, написанные для готовящегося 38 номера журнала "Автоном [47]".
Гуляя по так называемому «биологическому острову» в центре Гуанчжоу, я наткнулся на заброшенную деревню. Экскаватор пыхтел, методично делая свою работу. Заносил ковш и вгрызался в стену дома. Кирпичи сыпались вниз. Я бродил по камням, рискуя поломать ноги. Среди зарослей тропических лопухов неожиданно обнаружил уцелевший храм. Его стены были испещрены граффити, а сам он был превращен в общественный туалет. Тут я встретил опиравшегося на палку старика. Старик ругал почем зря местных партийных чиновников. Он поведал, что они продали деревенскую землю строительной корпорации. А жителей выселили, предложив им мизерную компенсацию. Многие отказались уезжать. Теперь их дома сносят бульдозерами. Но они все равно продолжают жить на развалинах.
– Предложили нам 2100 юаней за метр, разве ж это деньги? – ворчал старик. – Лучше вообще не взять. Выставили нашу землю на аукционе по 30 юаней. Хотели показать нам, что она ничего не стоит, – усмехнулся он. – А сами продали по 90000.
– Вы не пробовали писать наверх и жаловаться? – спросил я. – Например, самому Синь Цзиньпину. Многие его хвалят.
– Если все вороны черные, разве может быть одна белая? – сказал старик. – Пока существует партия, не будет нового Китая.
Старик отличался от остальных встреченных мной его соотечественников тем, что открыто осмелился ругать власти. Но беда всех подобных протестов в том, что они локальны. Люди требуют компенсации, но стоит только им ее получить, как протест затухает. Это же касается и забастовок на предприятиях, не переходящих в широкие движения. Одно из основных требований – повышение зарплаты. Если удается добиться его выполнения, то все успокаивается. Людям куда дороже личные интересы, чем интересы других. Я никого не обвиняю в эгоцентризме, просто так устроена жизнь в отсутствии внятных политических идей и свободы мнений.
В свое время Мао пытался применить в Китае марксистскую теорию. За неимением в стране рабочего класса, он попытался опереться на крестьянство. Но классическое разделение на помещиков и крестьян в Китае не работало. Те, кого обозвали помещиками «дичжу», на самом деле таковыми не являлись. В Китае, особенно на юге, до сих пор сохранилось родовое общественное устройство. Жители одной деревни оказывались членами одного рода, происходящими от одного предка. Кто-то из них мог разбогатеть и выйти в люди, но остальные сельчане продолжали ощущать с ним кровное родство. Поэтому когда коммунисты приходили в деревню с целью ликвидировать помещика, на его защиту поднимались все члены семьи, то есть вся деревня. В итоге Мао пришлось опереться на безземельных мигрантов – переселенцев «хакка». Эти люмпенизированные слои стали ярыми приверженцами нового строя, впервые наделившего их землей.
Чтобы случилась социальная революция, нужен социальный взрыв. Но к нему ведет сильное социальное расслоение. Когда единственный способ подняться из низов – это передел земли и другой собственности. В нынешнем обществе такого расслоения нет. Проще заработать копейку на хлеб, чем, грубо говоря, пойти и отнять ее у богача. В стране развивается средний и малый бизнес, кругом полно магазинчиков, ларьков, кафе и забегаловок. Растет и средняя зарплата рабочего – сейчас она выше, чем в России и достигает 3,6 доллара в час.
Давно прошли те времена, когда жители деревень довольствовались плошкой риса в день. Мой знакомый профессор-филолог Тан рассказал мне, что государство организовало госхозы – государственные хозяйства. Оно арендует у крестьян землю и дает им работу. Так что они теперь не крестьяне, а госслужащие. Им не нужно платить налог на землю. Они получают зарплату. Покупают современные уборочные машины, государство выдает им компенсацию. Они даже могут вкладывать инвестиции в эти хозяйства. Теперь они собирают большой урожай. Риса так много, что каждый человек в Китае смог бы съесть два с половиной цзиня в день.
– Эффективность сельского хозяйства очень высока, – сказал профессор. – Но понятно, что так много никто не сможет съесть. Так что государство продает рис. А в деревне оседает столько средств, что там строят библиотеки. Жители могут поехать куда угодно. Моя младшая сестра – крестьянка. Она поехала в путешествие в Гонконг, Сингапур, Корею.
Тот же профессор Тан рассказал, что начал изучать русский язык в 1940-е годы. Тогда Китай шел путем Советского Союза. По словам профессора, китайцы считали путь Советского Союза правильным и полезным для своего народа. Они хотели учиться у Советского Союза.
– Русский народ создал первое в истории всего мира социалистическое государство. Хотя оно уже распалось, но его опыт, его ошибки стали мировым наследством. Если Китай хочет построить в своей стране социализм, мы и теперь должны учиться у русских, извлекать их опыт и избегать их ошибок, – подытожил профессор.
Это показалось мне удивительным. О каком, черт побери, социализме идет речь? Но оказалось, его слова выдержаны вполне в русле риторики правящей партии. Китайский лидер Си Цзиньпин выдвинул новый лозунг – «китайской мечты». По его мнению, великое возрождение китайской нации – это и есть китайская мечта. Три составляющих «китайской мечты» – сильное и богатое государство, национальный подъем и народное счастье. Чтобы добиться осуществления мечты, нужно идти китайским путем, то есть по пути социализма с китайской спецификой. «Китайская мечта» – это идеал, однако у коммунистов есть еще более высокий идеал – коммунизм. В него не верят те, у кого нет твердых идейных позиций и кто подвержен влиянию утилитаризма. Такие люди не смогут ничем пожертвовать ради партии, государства и народа. Революционные идеалы выше неба. Без далекого идеала не может быть соответствующего коммунистическим требованиям члена партии. Однако если он оторвался от реальной работы и впустую говорит о далеких идеалах, этот коммунист тоже не соответствует требованиям.
Развивая социализм, можно приблизиться к далекому идеалу – коммунизму. Но коммунизма не достичь без марксистских принципов. В ответ на высказывания об ограниченной ценности марксизма-ленинизма Си Цзиньпин заметил [181]: «Социализм с китайской спецификой – это социализм, а не какой-то другой «-изм», фундаментальные принципы научного социализма нельзя терять, если их потерять, это уже не социализм».
Чтобы оправдать в глазах народа собственное существование, правящей элите нужна идеологическая опора. И она выбрала в качестве опоры старые и проверенные ценности. Напрасно некоторые западные аналитики полагали, что вслед за рыночным капитализмом в Китай придут и демократические свободы. Элита прекрасно понимает, что в случае введения этих свобод она рискует потерять свое кресло. Поэтому твердится, что только компартия знает, как осуществить китайскую мечту. А раз она обладает этим уникальным знанием, то и исполниться мечта может лишь под ее руководством.
Поскольку слова не должны падать в пустоту, компартия применила излюбленное средство – запустила мощную пропагандистскую кампанию. Чиновникам было предписано опроститься и укрепить связи с народом. Вначале вспомнили лозунг Мао Цзэдуна «Взгляни в зеркало, поправь платье, прими ванну и поищи средство для лечения». После чего Си Цзиньпин выдвинул концепцию «Три вида строгости и три вида правдивости [182]». Чиновнику необходимо быть строгим в морали, применении власти и соблюдении дисциплины, необходимо быть честным в принятии решений, ведении дел и поведении. Вслед за этим партийные комитеты всех уровней организовали курсы нравственности и провели инспекцию их результатов.
Но что касается народа, то кому-то вообще наплевать на лозунги. Кто-то думает только о том, чтобы заработать ежедневный юань. Есть и те, кто спит сладким сном, пребывая в уверенности, что движется к светлому коммунистическому будущему. А в это время вокруг бурными темпами продолжает строиться общество авторитарного капитализма.
Ильяс Фалькаев
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Постоянный автор "Автонома" Дмитрий Чащин рассказывает о том, что анархизм значит для него.
Можно сказать с уверенностью, что каждый из нас несчастлив, оказываясь в положении человека, подчинённого чьей-либо власти. Подчинение противно глубинному чувству человеческого достоинства, которое нельзя выхолостить полностью никакой пропагандой, отвлекающим шумом и упорным самообманом. Стоит каждому из нас на минуту остановиться и подумать о своей жизни и нашем положении в обществе, как станет очевидно, что львиную долю нашей повседневной активности определяет власть ряда социальных институтов или конкретных людей. Власть очень разнообразна, она давит на каждого из нас множеством граней принуждения и манипуляций, унижая и доставляя страдания.
Интересно, что похожим образом обстоят дела в ситуациях, когда власть оказывается в наших руках. Любая власть – лишь умеренная форма садизма, а всякий садист – человек глубоко несчастный. Мгновения упоения лишь оттеняют гигантскую внутреннюю катастрофу садиста. Таково свойство человеческой души – когда мы помыкаем другим, нам всегда где-то стыдно и плохо. В глубине души мы знаем, что ведём себя недостойно и неправильно. Совесть строго судит нас, как бы активно и громко мы ни пытались заглушить её голос.
Итак, мы видим, что власть чужда добру в человеке. Однако одной свободы от власти нам недостаточно. Человек нуждается в коллективе, в связях с другими людьми – экономических, социальных, культурных и душевных. Всё, что есть в нас хорошего, стремится к тому, чтобы формами этих связей были: братство, равноправное единство, дружба и любовь.
Значит, в социальной структуре общества, в котором совместно живут люди, должны быть сведены к минимуму конкуренция, эгоизм, жадность, потребительское отношение к миру и человеку – словом всё то, что прямо противоречит очерченным выше благородным формам взаимодействия в человеческом сообществе. Однако, как мы видим, все жестокие и малодушные модели взаимоотношений между людьми составляют самый дух капиталистического общества, культивируемый его институтами.
Таким образом, врагом человека и человечества выступает государство как организованная система власти, принуждения и иерархии и капитализм как система, поощряющая в людях гнусность, отчуждающая их друг от друга и выстраивающая между ними экономическую иерархию.
О современных государстве и капитализме часто говорят как о машине, механизме, системе, где человеку отведена роль шестерёнки или винтика. На самом деле положение современных людей скорее иное. Мы больше похожи на сырьё или топливо, необходимое государственному и капиталистическому механизму для работы. Мы похожи на капли в море или на песчинки в карьере: затерянные в толпе и безгласные, бессильные как-либо повлиять на социальные и экономические процессы, затягивающие нас в свой могучий поток. Парадоксальным образом мы чувствуем себя используемыми и в то же время выброшенными, потерянными.
Справедливое и свободное общество призвано в корне изменить эти роли человека. Отныне каждому предстоит стать равноправным участником общественной жизни. Это, безусловно, потребует усилий: ответственности, активности, преодоления равнодушия и эгоизма. Возможно, кому-то новые обязательства покажутся чересчур обременительными. Однако, только взяв на себя такой труд, человек может начать жить достойно и в полной мере осмысленно. Отказ же от этого труда неизменно оборачивается куда более тяжкой ношей – ярмом эксплуатации и унижения.
Задачей, не менее важной, чем возвращение человека к социальному творчеству, является преодоление отчуждения. Это касается как отчуждения людей друг от друга, так и отчуждения людей от природы.
Точные формы организации справедливого общества будут определены самим революционным народом. Сейчас же мы можем обозначить лишь его общие контуры.
Во-первых, переформатирования требует само пространство жизни. Скученность в постылых и безобразных мегаполисах – это зеркало нашей обезличенности и бесправия в современном обществе. Когда ты песчинка в карьере – ты бессилен. В то же время сгущение населения, безумное наращивание скорости жизни, массовое производство и запланированное устаревание продукции – результат экономической централизации и стремления капиталистов к максимизации прибыли.
Людские поселения должны обрести размер и вид, радующий глаз и позволяющий человеку перестать чувствовать себя жителем муравейника. Политическая и экономическая децентрализация создадут благоприятную ситуацию для таких перемен. Также важно вернуть в жизнь человека природные пейзажи, ныне отрезанные от миллионов людей бесконечными промзонами, автострадами и бетонно-асфальтовым морем. Технологии отныне также должны будут служить подлинному комфорту человека и сбережению природы, вместо поощрения потребительской истерии и прочих деструктивных проявлений.
Социальное творчество и самоуправление будут организованы посредством системы советов, в которых каждый участник сообщества будет иметь равный с другими голос и равное право участия в выработке и принятии решений. Советы будут выдвигать из своей среды рабочие группы и комитеты для исполнения конкретных задач, требующих специализации. Координировать свою деятельность и взаимодействовать советы будут через делегатов, имеющих наказ от направившего их коллектива. Коллектив, в свою очередь, обладает всеми возможностями прямого контроля и отзыва своих делегатов.
Аналогичным образом будет организовано управление средствами производства и процессами производства и распределения. Дополнением здесь станет прямая координация производства с запросами потребителя, что станет альтернативой рынку, создающему на одном полюсе дефицит и нужду, а на другом – перепроизводство и манипуляцию спросом.
Как видно, путь из неприемлемой современности к достойной жизни требует глубоких, кардинальных перемен. Человеку нужно менять своё мировоззрение и свою жизнь, людям необходимо изменить общество так, чтобы оно поощряло человечность и справедливость, а не подавляло и изживало их. Путь радикальных изменений – это путь революции, путь восстания против сил, заинтересованных в том, чтобы оставить всё как есть и продлить торжество садизма, эгоизма и жадности.
Великие потрясения случаются потому, что живому организму человечества нужно отряхивать с себя пыль, коросту и коррозию, коими являются власть, иерархия, любая социальная вертикаль – и всё прочее, что противно чувству справедливости и братства. Человеку как личности и человеческому обществу как миру взаимодействующих личностей и коллективов просто необходимо вырываться из этого прокрустова ложа, сбивать оковы всякий раз, когда они становятся непосильно обременительными.
Необходимость стремления к свободе и справедливости и борьбы за них, пожалуй, невозможно полностью схватить, описать и обосновать словами, потому что восстание против зла и воплощение в жизнь благородных ценностей есть фундаментальная и глубочайшая потребность человека. Можно сказать с уверенностью лишь то, что переход из одного состояние в другое – это решительный разрыв с обществом угнетения, его радикальное, ценностное и практическое отвержение. Процесс резкого перехода от старого порядка к новому будет иметь смысл, как минимум, не меньший, чем поступательная эволюция социальных институтов и взаимоотношений между людьми.
Таково для меня обоснование анархизма как потребности человека и общества и контурный набросок путей его воплощения в жизнь.
Дмитрий Чащин
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Вдохновившись идеями Владимира Мегре об общинной жизни в родовых поместьях, некоторые семьи стали уезжать из города и строить свои экопопоселения — себя они называют «анастасиевцами», по имени героини одной из книг Мегре. Специально для «Автонома» Ильяс Фалькаев побывал в одном из их поселений и с удивлением обнаружил там «неявно анархистское» сообщество, которые не принимает начальников и лидеров и все важные вопросы решают консенсусом или тремя четвертями голосов.
Уходящая к горизонту ровная земля, бескрайние поля, высокие берега бурной Угры. Русская ширь. Здесь в лесной дубраве стучат молотки и визжат пилы. Строятся анастасиевцы, возводят все новые и новые дома.
Я еду в поселение уже второй раз. Еду, чтобы просто поговорить. Первый раз я приезжал сюда прошлым летом с друзьями за медом. Ехал, думая, что увижу зомбированных сектантов. Ан нет. Травница Маша — молодая женщина, вменяемая, трезвая, рассудительная. Продает чай собственного производства, мыло. За долгую беседу — ни слова пропаганды их идей. Но не скрытничает, на любые расспросы отвечает с готовностью. Я с удивлением узнал, что в поселении нет лидера, все вопросы решают консенсусом или тремя четвертями голосов. Работают инициативные группы. Жизненный уклад поселенцев — вполне себе анархистский, хотя они об этом и не подозревают. Слыхом не слыхивали об анархистской идеологии. Это одно из тех «неявно анархистских» сообществ, которые, по мнению философа Саймона Кричли, представляют несомненный интерес. Самим примером своего существования они на практике доказывают правдоподобность анархистского учения.
Маша поит меня чаем с пряниками. Я достаю диктофон и начинаю задавать вопросы.
— Что у вас тут за чаи выставлены на полке?
— Разные. Кроме иван-чая, вишни, еще смородина, яблочко. Вот этот называется «порох-микс». Порох — это мелкий гранулированный иван-чай. Но к нему еще малина, яблоня, черемуха, вишня, они дают такой аромат.
— Как это все упаковывается?
— На коленке. Этикетки печатаем на принтере. А пакеты делают в Кондрово. Далеко ездить не надо.
— А где продаете?
— В Москве. В магазинах натуральных продуктов и на ярмарках.
— Здесь только вы занимаетесь чаем?
— В основном, да.
— А кто еще чего делает?
— Есть кузнец. Уникальный человек. С ребятишками занимается. Ребятишки у него там гвозди куют. Редкий человек. Умелец. Его приглашают в Москву на разные специализированные праздники, он всякие кольчуги делает. То для какого-то художественного фильма заказывали сотню, нет, тысячу стрел, колчанов, светильников, прочего реквизита. И он даже рассылку давал: «Ребята, помогайте, кому нужна работа, сейчас покажу-научу».
Мыло делают аж три девушки. Я начинала, потом уже не успевала, и девчонки тоже стали делать разные мыла. Мыло делается из NaOH — это такая едкая щелочь, покупается в магазинах химического оборудования. И отдельно покупаются хорошие масла, растительные: пальмовое, кокосовое, касторовое, оливковое, из ростков пшеницы. Из них подбираются разные рецепты. Щелочь с водой выливается в теплое масло, перемешивается активно блендером и быстренько разливается, потому что желе сразу застывает. Месяц оно выстаивается, зреет и становится мылом.
Есть огородник. Сейчас тоже стал проводить семинары по всяким грядкам, как создать огород, хорошую теплицу. Сам он сыроед. Мед производим. В этом году немного меда. Такой год, пчелы бы сами выжили. У одного соседа двадцать ульев, у кого-то есть пятьдесят.
Одежду делаем ручной работы. Мужскую, женскую, нарядную, парадную, с ручной набойкой. Есть изделия из крапивы. У нас тут своя крапивница. Носки даже вяжет из крапивы. Есть те, кто ткать умеет. Вышивальщица крестиком. Разные есть мастера. Мастер энергодыхания. У него свой йога-центр в Москве на Арбате. Он там проводит свой курс, а с нами этим тоже делится. Есть мастер-пекарь. Тоже семинары проводит.
А так много мужчин, которые умеют строить. Себе строят, соседям строят. Рабочих рук не хватает.
— Многие сдают свои бывшие квартиры?
— Мало у кого остались квартиры, все продали. У нас есть переселенцы из Германии, Греции, Америки, Казахстана, Узбекистана. Наши все соотечественники. Москвичей меньше трети, наверное.
— Получается, на жизнь можно здесь самим себе заработать?
— Есть и те, кто удаленно работает. Компьютерщики, программисты, айтишники. Мультики кто-то рисует, уроки по скайпу дает. Достаточно большое разнообразие. Кто-то хлебцы делает, кто-то мебель резную. Мишка «грек», он и павлинов вырезает на ворота. У нас все это есть на сайте. Олежка за сайт отвечает, Мишка за бухгалтерию, Инка за первичную бухгалтерию, Юрка гостей встречает, я за связи с администрацией районной или общественностью.
— Нагрузку они сами выбирали или за них кто-то решает?
— Люди сами на себя это взяли. А так у нас общее собрание все решает. Есть еще несколько мужчин, которые организовались в совет для решения оперативных вопросов. Купить замок, что-то срочно сделать. Они собираются раз в неделю. У нас много вопросов. То межевание, а то нам кадастровый налог выписали, безумных денег запросили. Судились мы, удалось снизить. Теперь, наверное, нам должны вернуть сколько-то денег. Я уже перестала следить, не на все собрания хожу, так, повестку дня читаю. «Общий дом построили?» — «Нееет...»
— А что такое общий дом?
— Это дом, в котором собираются на всякие праздники. У нас был когда-то. Напротив меня как раз общая территория, футбольное поле, волейбольное, между ними был большой общий дом. Как только мы его достроили, наличники приколотили, и вот он в масленицу сгорел. Крыша была соломой утеплена, но труба была плохо заизолирована. И подтопили как-то волшебненько, администрация подъезжает, а у нас там — костер девять на двенадцать!
— Общее собрание решает вопросы каким количеством голосов?
— Семьдесят пять процентов по всем вопросам. По приему новых людей — сто процентов.
— Кого не принимают?
— Ну, вот как-то одну девушку-хиппи не приняли. Показалось, что она хочет быть лидером. Такая сильная очень женщина. У нее было свое видение, каким должно быть поселение. Она, кстати, недавно звонила. Они из Америки вначале приехали в свою родную деревню под Смоленском. Потом к нам. Теперь свое поселение организуют. Ей кто-то из наших так и сказал прямым текстом: «Ребята, вам надо свое организовывать». Такая она была прямолинейная, в лоб. Кому-то показалось, что ей здесь как-то негармонично будет. Один или два человека были против. Муж у нее какой-то научный американец, какой-то продвинутый, что-то он там в биотехнологиях, рассказывал, как из ничего электричество вырабатывать, такой дельный дядечка. Недавно еще одну женщину не приняли — может быть, недостаточно рассказала, что хочет делать, чем заниматься.
— Вообще присутствует идея, что начальников не должно быть?
— Никто не испугался, что она будет начальником. Начальников тут и так нет, все решает общее собрание. Но ее мировоззрение конфликтовало уже на этапе знакомства.
— Сколько у вас здесь человек живут?
— Больше шестидесяти семей постоянно зимуют. Еще не все принятые переехали, есть те, кто строится. Есть те, кто не переехал, и я думаю, уже и не переедет.
— У вас здесь люди разных религиозных взглядов?
— Да, есть мусульмане, кришнаиты.
— То есть религии ваше мировоззрение не касается?
— Нет, не касается.
— А чего касается?
— У нас общая идея — жить в родовом поместье. Нужно познакомиться и понять, что вам близка идея, изложенная в книгах «Звенящий кедр» (книги идеолога анастасиевцев В. Н. Мегре — прим. «Автоном»). Родовое поместье — это участок земли не менее гектара, который обустраивается для того, чтобы на нем продолжался род. Теоретически оно является неделимым, не должно облагаться налогами. Подразумевается здоровый образ жизни. У экопоселений в других странах была идея общего, но не было идеи родового поместья, чтобы кроме общей территории, существовали и личные участки. Они входили в коммуну, выходили из коммуны. То есть ты жил, трудился, но личного у тебя ничего не было.
— Ну, так этой девушке, наверное, близка была анастасиевская идея?
— Конечно, близка. Она вот ближе всех. Она хотела прям по книжке жить. Чтобы все было идеально. Но мы десять лет здесь живем и знаем, что как правильно — это одно, а как в жизни получается — совсем другое. Может еще были какие-то причины. Она же общалась с сорока семьями.
— А книжки нужно обязательно прочитать?
— Если хотите, вам просто нужно самим для себя решить, вам вообще в эту компанию? Потому что здесь люди мало того что не курящие, не пьющие, они еще создают пространство для того, чтобы род продолжался, деревья сажаются, чтобы все кормило тебя и твоих родных.
— Какие правила поведения для гостей?
— Если к тебе приехали гости, которые жарят шашлык или пьют вино у тебя на участке, то можно. У себя в поместье вы отвечаете за своих гостей. А в общем на территории это запрещено правилами проживания. Мы сами правила создали и обязаны их соблюдать.
— Бывает, что кого-то исключают?
— Был один человечек, которому сложно было справиться со своими прежними привычками. Но вопрос вынесли на собрание, и решился положительно. Он сказал: «Ребята, простите, больше не буду».
— Вообще много было желающих, кого не приняли?
— У нас непринятых семей за двадцать, может, даже больше. Кто-то из наших говорил: «Я с ним общался, я его спрашивал, и я понял, что он здесь жить не будет». Либо он не понимает, куда едет, либо у него другие цели — сбежать из города в хорошую компанию тепленькую, чтобы здесь мирненько посидеть, а сам он либо не обустроится, либо дачником будет. У нас правило — в течение двух лет после переезда поселиться безвыездно. Не все выполнили это правило — есть такие пара семей. Но я вас уверяю, как закончатся свободные участки, первым пунктом будет исключение этих людей.
— А есть те, кто не принят, но поселился рядом?
— Да. Вся улица Счастливая. Вы когда ехали, видели указатель. Половина там тех, кто не принят, а половина даже приниматься не стали. Теперь они наши поселенцы. Участвуют во всем. Тот же кузнец. Кого-то не приняли по ошибке. А потом они прижились, и участвуют еще более активно, чем те поселенцы, которые их не приняли.
— Какие есть общие обязанности?
— Субботники и дорожные субботники и еще всякие. Есть инициативные группы. Например, по проведению праздников. Недавно был большой праздник День земли. Целый день праздновали — хороводы, пляски, песни у костра. Есть дорожная группа, которая следит за состоянием дорог, собирает дорожные денежки, формирует поездки, заказывает машины, это тоже куча работы. Организовать, например, отсыпку вон той дороги в прошлом году. Раскатали тонким слоем, и теперь опять в дырочках, постоянно надо чего-то еще добавлять. Есть у нас электрическая группа, хотят, чтобы поставили нам трансформаторы, а мы бы потом подземным способом протягивали к ним кабель. Раньше использовали только солнечные батареи. Солнца по минимуму, но как-то мы здесь выжили. К колодцу бегали по десять раз в день, чтобы поставить молоко, сметану, масло. А сейчас открыл холодильник, плюх туда, и хотя бы на это не напрягаться.
— А холодильник от чего работает, от солнечных батарей?
— Нет, теперь на участке у нас есть электричество. Нам же недалеко до последнего столба. Возле столба как раз последний участок в собственности. Это пятьсот рублей у государства. За пятьсот рублей они нам подвели туда электричество. А теперь добрый сосед, у которого пятнадцать киловатт — ему столько не надо — он с нами поделился пятью. А мы их еще раскидали на десять человек. Им теперь хотя бы на освещение хватает.
— Юридически как у вас здесь оформлено?
— У нас некоммерческое партнерство, все в долевой собственности. Человека можно исключить за невыполнение чего-нибудь, и тогда его участок возвращается в партнерство, а не перепродается кому попало. А он получает компенсацию согласно вступительному взносу. У нас есть люди, которые по-честному не смогли переехать и сказали, что будут выходить из партнерства. Их немного — раз, два, три. Тех, которые не обустраивают поместье, тоже пока человек десять. Но это не так много. Когда нас уже шестьдесят, то не важно, что какой-то Володя не приезжает. Нам и так достаточно компании. Тут бы еще успеть свои праздники, творческие посиделки. У нас тут и женский клуб, и мужской клуб здоровья, и детский сад, все что хочешь...
— Что у вас с детским образованием?
— Кто-то в деревенской школе учится. У нас там сорок детишек приписано. И своя тоже школа есть. Ребятишек двенадцать там. В основном упор на творческое образование. Можно быть никуда не приписанным, а потом пойти и сразу сдать экзамен за девятый класс.
— А взрослые дети, лет шестнадцати-семнадцати уже, продолжают здесь жить или сваливают?
— Ну, такой взрослый здесь у нас один, Федя. Он земляной человек, строит дом, работы у него вагон здесь. Ему неинтересно уезжать куда-то и учиться. Остальные помладше. Вот мой Ванька, например. Девятый класс, колледж. Поступил уже в Королев на конструктора-техника по производству летательных комических аппаратов. Будет жить в общежитии. Есть еще Сашка, возраста Ивана, тот на компьютерные технологии хочет. Кстати, Сашка вообще не ходил ни в какие школы. Сам учил, что ему интересно. Пришел в девятый класс, сдал, и нормально, средний балл у него 4,2. Ванька упирался, у него 4,7. Практически в любой колледж может поступить. Всего четыре четверки, остальные пятерки.
— Какие праздники вы отмечаете?
— Связанные с солнцем. Зимой — Коляду, летом — Купалу. Орггруппа пишет нам либо что нужно подготовить к празднику, либо что уже приглашает на праздник. Одна часть праздника здесь — хороводы, другая часть — на реке. Василиса у меня каждый год ждет, когда же будут колесо в воду кидать и плотики пускать. 23 июля — день земли, а 22 сентября — осеннее равноденствие, праздник урожая. Расставляем большой стол, накрываем, плоды-ягоды, много всяких вкусняшек. За этим же столом летом проводим мастер-классы на веранде. А зимой... как раз есть семья на улице Счастливой. Они построила большой дом шесть на девять, утром там детский садик, а по вечерам собираемся, проводим мастер-классы, посиделки по обмену опытом, а то соберемся на женский понедельник, танцуем-рисуем, обсуждаем разные темы. Весь прошлый год женская йога была.
— Общее собрание как часто проходит?
— Раз в месяц.
— А инициативные группы работают постоянно?
— В то время, когда им нужно. Когда праздник, они, например, его готовят. Или у нас есть инициативная группа по здоровью, которая следит за своевременной вакцинацией животных и пишет, почему это надо или «старайтесь не собираться, по поселению пошел ротовирус». Школьная группа разные занятия проводит. Сейчас я в декрете, а еще когда могла, проводила погружение в живопись. Дети картины рисовали. Один из папочек недавно проводил сплав на байдарках, другой проводит детский футбольный лагерь. Кто-то интересные уроки придумывает — виртуальные путешествия по странам, или математика и русский, но не по программе. Методом погружения начальную математику можно пройти за неделю.
— Если ваш сын, отучившись в Королеве, не захочет сюда возвращаться, это нормально?
— Конечно, мы же приехали сюда, получив два образования. Америка, поездки, работа. У меня иняз и экономика, финансовый кредит. Я работала помощником финансового директора в «Акадо». Я в Москву и приехала, потому что у меня участок был в Тульской области. Мы встретились с Виталиком, потому что он поехал в поселении каком-то участки смотреть, и я тоже, и мы случайно попали в одну поездку. А потом он меня привез сюда. Мы тогда еще не думали, что жить будем вместе. А тут так волшебно. Сосенки стояли такие маленькие, с наш рост, и все было усыпано маслятами, как ковром. Ах, счастье какое! Очень мне понравились ребята здесь. Потом Виталик мне сделал предложение. Я говорю: «У нас там уже участок есть». А он: «Мне там не нравится, давай лучше сюда». Мы были шестой парой, которая вступила в поселение. Первые еще только фундамент строили. Это был 2006 год. А сейчас уже сто двадцать взрослых и сто тридцать детей. Когда на праздник собираемся, столов уже не хватает.
А вот если сын захочет завести семью или подумает, где хочет, чтобы у него дети завелись, он, наверное, вспомнит, где сам рос и что любил, какие ценности у него были тогда, и, может, приедет. А может, в другом месте осядет. В этом отношении у нас нет фанатиков. Старших детей мы привезли из города, и для них он еще имеет привлекательность, но для младших этот уклад более вкусный. Моя Василиса, когда приезжает в город, разве что: «Мам, мне бы ванну». Я: «Василиса, сейчас будет лето, речка, купайся там, сколько влезет. И вообще баня лучше. Из сугроба в баню, из бани в сугроб. В ванной бы ты смогла так?». Душ у нас и так есть с нагревателем воды, совсем как городской. Воды только надо принести.
У ребенка есть энергетическая связь со своим поместьем. Плаценту под деревья родовые закапываем. Младший сын Радомир здесь родился десять лет назад. Сам к своему дереву ходит, с ним общается. У него есть родовой дуб, перед ним ягоды, он приходит, ягоды поест, там слива растет, поменьше кустарники. В этом году расчистку проводили, он дуб камушками обложил. Песком цветочки присыпал вокруг. Он его ходит обустраивать. Виталькина здесь плацента не закопана, но у него тоже есть свое дерево, кедр. Приходит к нему, садится, общается. Деревья, в отличие от всего остального, накапливают энергию. Если вдруг заболеешь, можно пойти к кедру. Если что-то вдруг беспокоит, можно пойти к своему дереву. У меня тоже есть свое дерево.
— Как вообще знакомятся?
— На слетах половинок. У нас в поселении не проводятся, а в других поселениях проводятся. У них есть традиция, ежегодный слет половинок. В рассылках дается, где в каком поселении будет такой праздник. Искать пару в той среде, где есть общие взгляды и интересы, гораздо проще. Я когда в офисе работала, про это бы даже заикаться не стала. Есть общий ресурс «Кедровка», там списком идут будущие мероприятия — слеты, фестивали. В ближайшее время будет Здравфест — крупнейший фестиваль, там и анастасиевцы участвуют, и «Доброздравие» из Москвы, они по части сыроедения и вегетарианства.
— А как чиновники относятся к поселенцам?
— Дружим. В школе есть разные комиссии. К нам приезжали. И с местной администрацией мы общаемся. Земля у нас в собственности, все юридически грамотно. Мы, конечно, здесь не зарегистрированы, прописки нету, но в России не везде можно прописаться. У нас в Сенях есть дом для прописки. Тут я как-то иностранцев зарегистрировала. А по иностранным гражданам стали шерстить, «резиновые» адреса и все такое. Участковый мне позвонил: «К вам приехали восемь иностранных граждан?» — «Да, конечно, это волонтеры» — «Понимаю, понимаю, мне просто надо для отчета. Не могли бы вы привезти их в администрацию, мы бы сфотографировали, что они тут находятся, и поставили бы галочку». Собрались, сели в машину и приехали. Объяснялся, расшаркивался: «Я понимаю, что это иностранцы из Финляндии, Испании, а не таджики».
— А они тоже анастасиевцы?
— Не знаю насчет анастасиевских идей, но Дашка послала их собирать веники. В рамках обмена опытом.
— У вас тут есть запреты насчет еды?
— Правил насчет еды нету. Но сам по себе здоровый образ жизни подразумевает вегетарианство. То есть сюда приезжают те, кто еще в городе отказался от мяса. Едим сухофрукты, овощи, фрукты. Сейчас летом больше своего, а зимой крупы. Супы, каши. Хлеб печем сами.
— То есть вообще никакого фанатизма нет?
— Нет никакого. Даже про книги нет. Есть те, кто не все прочитал. Или, скажем, муж прочитал, жена сказала: «Муж прочитал, там то-то, то-то». Просто прочитать книгу важно для самого человека, чтобы понимать, близко это ему или нет. В основном, все сказано в первой книге. Воспитание детей — ключевой момент. Все здесь хотят, чтобы поколения следующие были лучше, чем предыдущие.
— Национальный момент есть? Чтобы не приняли бурята, калмыка или татарина?
— Национального нет. Но к нам они не приходили ни разу. Просто у татар, например, свои родовые поместья есть. В Башкирии очень много поселений.
— А если какой-нибудь иностранец прочитает переведенную книгу и окажется, например, чернокожим или китайцем, его могут принять теоретически?
— Теоретически-то могут. Может, он жену русскую найдет. Вы к чему это спрашиваете? Расисты ли тут? Я не расистка. А всех остальных нужно спрашивать. Тут сто с лишним человек по списку.
— Сколько всего поселений в России, около трехсот?
— Да. Уже больше даже. На юге много, некоторые там быстро растут. Туда первые семьи заезжали предприниматели, то есть люди предприимчивые, а у нас тут все больше люди духовные.
— А почему все-таки не просто поселение, а экопоселение?
— Экологический образ жизни — это бережное отношение к растениям, животным, окружающей среде. Вы зайдите в обычную деревню.
— Тут рядом есть кришнаитская молочная ферма. Я так понял, эти кришнаиты тоже здесь изначально жили?
— Макс вроде здесь так и живет. Сына я его часто вижу, он с моим тусуется. Он вначале был поселенцем, а потом стал кришнаитом. Что с ним делать-то.
— Здесь остался жить и его не выгнали?
— Нет, не выгнали. А что его выгонять, он нам не мешает.
— Вы еще говорили, мусульманин есть, он тоже здесь стал мусульманином?
— Нет, он всегда был.
— А почему он был мусульманином?
— Потому что он татарин.
— Вы же говорили, нет татар.
— Я к тому, что из Казани нет, а он из Москвы приехал. Я не знала, что он мусульманин. Валерка да Валерка. А потом оказалось, он намазы делает.
— А как же намазы сочетаются с анастасиевским учением?
— Идея родового поместья не зависит от религии, может и китаец себе родовое поместье создавать. Любой человек может обустраивать свой участок земли.
Беседовал Ильяс Фалькаев
Текст подготовлен для журнала "Автоном" [47]
В результате последних изменений в законах торговые сети в России перестали перерабатывать залежавшийся хлеб и другие продукты — теперь они их безжалостно утилизируют. Максим Тройкин задумался о нашем отношении к хлебу и другой повседневной пище, а приходит к неутешительным выводам о маленьких, красных, пузатых человечках.
«Нет хлеба — клади зубы на полку»
(пословица)
В блокадном Ленинграде установленная норма хлеба для служащих, иждивенцев и детей была 125 г, для рабочих — 250 г, для фронтовиков — 500 г.
Война и тяжелые послевоенные годы научили советских людей ценить хлеб. Я убежден, что ни один грамм муки, ни одно зерно пшеницы не пропали зря. Сейчас война далеко позади, послевоенные годы пережиты и полки магазинов ломятся от всевозможных продуктов. Хлеб присутствует круглосуточно на витринах магазинов, а задумывались ли вы о цене такого изобилия? И речь не совсем о деньгах.
«Хлеб — кормилец», «Хлеб — всему голова«, «Без ума проколотишься, а без хлеба не проживешь», «Нет хлеба — клади зубы на полку» — вот так издавна русский народ отзывается о хлебе. Сейчас мало кто об этом задумывается о том, каким трудным путем попадает к нам на стол такой простой и в то же время необходимый продукт. Одни лишь комбайнеры (люди, которые убирают зерно) в сезон работают по 14-16 часов в сутки, а люди, которые это зерно сеют, обрабатывают удобрениями почву, доставляют зерно на заводы, мелют, пекут, развозят. Задумайтесь, сколько труда в этой буханке простого хлеба, сколько сил. В среднем на одну буханку хлеба (750 г) требуется 500 грамм муки, а для этого нужно от 300 до 400 грамм пшеницы.
Немного статистики [188]: в 2016 году в России собрали рекордный урожай зерна — 119 млн тонн зерновых, из них 73,3 млн тонн пшеницы. В 2017 году — 134 млн тонн зерновых, из них 85 млн тонн пшеницы. В 2018 году прогнозируется сбор урожая зерновых около 100 млн тонн, из них 64,4 млн тонн пшеницы. Но вместе с такими рекордными показателями по сбору Россия показывает и рекордные показатели по экспорту пшеницы, занимая первые места в мире. 2016 год — 4 место в мире по экспорту зерновых, 2017-2018 годы — 2 место в мире по экспорту зерновых и 1 место по экспорту пшеницы.
...И тут я натыкаюсь на новость о росте цен на хлеб... О необоснованном росте цен на хлеб. Но как же так!? В новостях ссылаются на курс рубля по отношению к доллару, ссылаются на неурожаи. Давайте разберемся.
Так как экспортируют наше зерно заграницу за доллары, а курс доллара растет, то, следовательно, растет и цена на зерно и на муку, и на хлеб и эта цена растет не только заграницей. Из-за неблагоприятных условий, потери зерна в 2018 году составили около 30 млн тонн, но, как заявил [189] руководитель центра АО «Русагротранс» Игорь Павенский, «данный уровень валового сбора зерна ниже чем в последние два года, но существенно выше урожаев, полученных на протяжении всех предыдущих лет в постсоветской Россиии».
Получается, что мы возвращаемся в царскую Россию, которая кормила весь мир, но не могла прокормить собственных крестьян, и они умирали с голоду.
А теперь немного об отношении к хлебу в современной России. Я приведу пример магазинов, ритейлов. Зайдя в любое время в супермаркет, вы всегда найдете забитые хлебом полки. Один из законов успешной торговли гласит: «В магазине пустых мест быть не должно, каждое место должно или продавать или рекламировать». До 2018 года торговые сети закупали хлеб в огромных объемах, большую часть нераспроданного (просроченного) хлеба магазины возвращали поставщику, поставщики, в свою очередь, хлеб отправляли на переработку или просто продавали за копейки сельским хозяйствам для корма животным.
В начале 2018 года вступил в силу закон «О невозврате продуктов питания», тут не обошлось [190] без участия знаменитой Ирины Яровой. После вступления в силу этого закона весь нераспроданный хлеб, как и прочие товары, нераспроданные в пределах срока годности, безжалостно утилизируют в магазинах. В «Ашанах», например, сбрасывают его в утилизатор (большую яму, напоминающую мясорубку), в «Пятерочках», согласно инструкции, режут упаковки, заливают хлоркой и выбрасывают в мусорные баки. Обратите внимание, заливают ХЛОРКОЙ, чтобы из мусорного бака его не смогли употребить в пищу те же бездомные, а если и употребят, то... сами понимаете, что будет.
И так происходит со всеми продуктами без исключения, в том числе и с теми, которые вполне можно перерабатывать. Утилизируются и чуть черствые булочки, и потерявшие товарный вид фрукты, и все абсолютно молочные продукты. Сразу вспомнилась одна бабушка, приходившая каждый день к магазину во время списания просроченного товара, она стояла около помойки и дожидалась, когда выкинут просрочку. К сожалению, в нашей стране слишком много людей, которые еле сводят концы с концами, и та самая буханка хлеба, стоимостью в среднем пятьдесят рублей, некоторым людям просто не по карману. Отдельный пласт — пенсионеры. Да и в обычной семье среднестатистического россиянина большая часть средств уходит на жилье и питание. Я говорю о людях с зарплатой в 10-15 тысяч рублей, а таких значительное число.
В магазинах крупных ритейлеров отношение к закупкам и продажам хлеба крайне хамское — нет тщательного планирования заказов хлеба у поставщиков, нет изучения потребностей населения. Вот пример: раньше в известной в России торговой сети магазинов продавался хлеб [191] завода «Арнаут» под названием «Здоровая семья». Хлеб недешевый: пять ломтиков весом около 300 грамм по цене около 100 рублей. Такой хлеб почти никто не покупал, продажи были крайне низкими, его привозили, выкладывали на витрину, а через 5 дней, когда заканчивался срок годности, всю партию снимали и списывали. И таких примеров много.
В среднем в одном магазине этой известной в России продуктовой сети каждый день списывается и утилизируется хлеб на сумму от 3 до 7 тысяч рублей, а таких магазинов по России около 11,5 тысяч. А теперь посчитайте: это пример только одной сети, а у нас в стране множество продуктовых ритейлеров (и у каждого из них сотни и тысячи магазинов). И у всех одинаковое отношение к хлебу. Страшно подумать, сколько тонн хлеба беспощадно уничтожается каждый день, как будто у нас нет безработицы, маленьких зарплат, семей, которые живут за чертой бедности, пенсионеров, которые с утра до ночи копаются в мусорных контейнерах в надежде найти невредимую палку просроченной колбасы или буханку черствого хлеба.
Получается, что часть своей работы комбайнеры, пекари, развозчики и продавцы делают зря, раз немалая часть их трудов выбрасывается на помойку. А ведь эти люди работают [192] по 12-16 часов в сутки, и труд этот не из легких.
Конечно, опытный торгаш скажет: «Это торговля, в ней не обойтись без потерь и списаний, а повышение цен всегда было, и это только на пользу, потому что в цену продукта уже включен процент от предполагаемой цены нераспроданного товара». Но на фоне неблагоприятной обстановки в стране, высокого уровня безработицы, низких зарплат, снижения уровня жизни, потери эти ничем не оправданы, не оправдано и повышение цен (тем более, что зарплаты комбайнеров, пекарей и работников торговли не повышаются и оставляют желать лучшего).
Низкий показатель сбора урожая в 2018 году по сравнению с предыдущими годами говорит о том, что дело не только в погоде, но и в усталости почвы. К зерновым ресурсам (и не только к зерновым) планеты необходимо относится бережно.
Итак, владельцы агрокомпаний и ритейлов беспощадно грабят не только нас с вами, завышая цены на хлеб, но они грабят и ресурсы нашей планеты варварскими способами бездумно собирая рекордные урожаи и в то же время тоннами выбрасывая хлеб на помойку.
Они грабят людей и землю вместо того, чтобы развивать отрасли выращивания, сбора зерна и производства хлеба.
Решение этой проблемы есть — я считаю целесообразным вырвать агрокомбинаты и ритейлы из цепких клешней частной собственности и передать их в руки народа, сделать производство и продажу хлеба ориентированными на население, а не на извлечение прибыли агрокомпаниями и ритейлами, сделать доступными цены для увеличения покупательского спроса, улучшить качество, жестко контролировать все стадии производства хлеба (от зерна и до буханки), чтобы ни один грамм зерна не пропал зря, тщательно планировать закупки хлеба магазинами, чтобы не выбрасывать хлеб почем зря.
Моя небольшая статья не только про хлеб. Хлеб я взял для примера. Вместо слова «хлеб» можно подставить слова «молоко», «мясо», «рыба», «металл», «нефть» — картина практически не изменится (например: кладбища автомобилей, поездов, самолетов и кораблей, огромные продуктовые свалки и в тоже время голод и низкий уровень жизни). Эта статья о маленьких, красных, пузатых человечках, описанных Максимом Горьким в романе «Мать», и об их отношении к хлебу, к продуктам, к ресурсам планеты к людям и людскому труду.
Текст подготовлен для журнала "Автоном" [47]
"Автоном" публикует текст выступления немки Майке Нак, ставшей активнейшей участницей курдской революции и одним из лиц её женского крыла. В Москве Майке выступала в 2016 году как спикер "Фонда свободных женщин Рожавы". В силу вовлечённости, её мнение о происходящем в Рожаве нельзя назвать беспристрастным.
Сегодня в Западном Курдистане (Рожава) местные жители пытаются построить систему народных ассамблей, добиться социальной справедливости и гендерного равноправия, установить подотчетность и выборность военных командиров. Это напоминает лучшие порывы анархистов времен Гражданской войны в Испании или кооператоров после Русской революции, когда люди пытались построить свою жизнь по-новому. «Hevale: революция в Курдистане» — это исследовательский медиапроект о Ближнем Востоке. Он рассказывает читателям о прямой демократии, гендерных проблемах и кооперативной экономике в регионе. «Автоном» и Hevale представляют рассказ Майке Нак из «Фонда свободных женщин Рожавы», которая выступила перед москвичами о ситуации на Ближнем Востоке.
Революция в Рожаве началась на общей волне Арабской весны, в ходе которой курды решили претворить в жизнь свою социальную модель, вдохновленную идеологией демократического конфедерализма. Эту идею разработал Абдулла Оджалан, лидер Рабочей партии Курдистана (РПК). С самого начала Рожава подверглась большому количеству нападений исламистских групп, таких как «Фронт Аль-Нусра» и «Исламское государство» (ИГ).
Есть три типа вооруженных сил: YPG\YPJ — для всей Рожавы, Asayiş — силы поддержания безопасности внутри городов. HPC — дружинники, охраняющие свои районы. Для каждой из трех сил есть исключительно женское подразделение, что, безусловно, переворачивает ближневосточное сознание. Люди, встающие в ряды самообороны, делают это не просто для того, чтобы пойти в армию — они формируют новый образ жизни. Во время службы они проходят еженедельное образование: люди дискутируют о роли женщин, обсуждают все социальные и политические вопросы.
После начала Арабской весны с севера Ирака и Сирии сразу в нескольких местах ИГ нанесли удар по курдскому народу. На севере Сирии в ответ на эти атаки были созданы отряды народной самообороны YPG\YPJ. Но на севере Ирака ситуация отличается своей спецификой. В горах Шенгала проживает много представителей этноконфессиональной группы курдов-езидов, не имевших на тот момент отрядов народной самообороны. Именно поэтому YPG\YPJ создали коридор безопасности, по которому люди из Шенгала смогли уйти в Рожаву. На помощь езидскому населению также пришли иракские сторонники РПК, которые занимают часть горных районов на севере Ирака. YPG\YPJ при необходимости всегда помогают людям выехать из мест проживания до совершения нападения со стороны ИГ. В Шенгале множество домов были заминированы или сожжены. На освобожденных территориях обнаруживаются доказательства поставкой Саудовской Аравией и Турцией оружия для ИГ.
В 2012 году практически без кровопролития отряды самообороны взяли курдские города и деревни на севере Сирии. Идея этих народных отрядов заключается не в милитаристском менталитете, а в менталитете защиты. Рожава зиждется на крови освобождения народа, и культура воспоминаний держится на борцах, погибших в этой борьбе. Это служит своего рода примером для того, что делать дальше. К середине 2016 года как минимум 3000 человек с курдской стороны погибли в этой войне.
Из них как минимум 500 женщин отдали жизни, защищая свои земли.
В ряды YPG вливаются многие арабы, для которых культура памяти, которая есть у курдов, очень важна и показывает свой истинный гуманизм и уважение к павшим в боях. Да, в некоторых арабских деревнях люди к Рожаве не лояльны. Соответственно, есть опасения добровольной или насильственной вербовки в ИГ. В таких случаях YPG\YPJ настаивают на том, чтобы людей из деревни переместили в другое место. YPG показывает путь нового взаимоотношения с людьми, и это меняет их отношение к курдскому движению в лучшую сторону. Если вам нечего есть или есть постоянная угроза для вашей жизни, то у вас может не оставаться времени для радикального мышления поверх основных инстинктов выживания.
Сирийский Курдистан очень богат разнообразием культур, народов и религиозных идентичностей — здесь есть езиды, мусульмане-сунниты, алавиты, арабы, ассирийцы, курды, армяне. Исламисты с особой яростью нападают на довольно старые культуры и религиозные общины, имеющие в регионе долгую историю. Например, они с большой ненавистью нападали на ассирийскую общину, уничтожая ее церкви.
Представители всех народов могут собираться в Народном доме — это основа социальной организации Рожавы. Появилось пространство для собраний и обсуждений всех своих проблем, решений вопросов на основах ассамблеи, конструктивного высказывания и нахождения выхода из сложившихся ситуаций.
Люди в Сирии живут очень бедно, особенно в деревнях. Режим сирийской националистической партии БААС создал сильную иерархическую систему. В этой системе лишь немногим людям позволялось иметь богатства и лишь немногие могли принять участие в процессе принятия решений. Это одна из причин распространения радикализма в регионе. Особенно в мышлении арабов, которые живут в беспросветной нищете и не знают пути, как выбраться из этой нищеты. Но при этом сегодня арабы понимают, что они могут выразить свою волю и выразить свое мышление посредством создаваемой в Рожаве системы демократического конфедерализма. Здесь есть также советы, организованные по этническому признаку: например, арабские и ассирийские советы. А также отдельно советы для арабских и ассирийских женщин.
Мы строим новый демократический конфедерализм, поэтому сам принцип наказания или штрафа в Рожаве отличается от общепринятого. Шаг за шагом эта система меняется: если в 2011 году у нас были обычные старомодные суды, то сейчас главное внимание уделяется низовым комиссиям в коммунах. Они занимаются модерацией и разрешением возникающих конфликтов. Система направлена на то, чтобы дать людям осмыслить происходящее и понять, что сделанное ими неэтично. Это касается всех видов преступлений, в том числе военных и социальных. Однако о военных преступлениях еще пока не думали и, соответственно, не выработали единой правовой позиции.
Приведу пример. По традиции, если женщина влюбилась и хочет выйти замуж, то мужчина просит ее спросить у отца о деньгах на свадьбу. Эти деньги являются ее собственностью — это как приданое в России, идущее с женщиной в ее новую семью, и в этом смысле охраняющее жизнь. Затем мужчина нередко забирает эти деньги и уматывает. В прошлом за это наказывали женщину, потому что считалось, что она начала взаимоотношения до брака и, значит, украла деньги у своей семьи. По новым правилам нужно найти и наказать мужчину, потому что он совершил акт двойной эксплуатации. С одной стороны, он подверг эксплуатации эмоции и чувства этой женщины, а с другой стороны — украл деньги у ее семьи.
После поимки его отправляют на образовательные курсы, где он может подумать о своем неэтичном поведении. Все может зависеть от того, что он натворил. Он может быть даже заключен в тюрьму, но это не самый подходящий термин. Это скорее изолированное место для получения образования, где вы будете принудительно учиться вести себя этично. Дальнейшие решения происходят в зависимости от желания девушки.
Другой пример. В структурах ИГ есть женщины на высоких положениях, которые даже рекрутируют других женщин в организацию. Если такую женщину удается захватить отрядам народной самообороны, то ее изолируют в эту как бы тюрьму и следят за ней. С ней ведется дискуссия о том, что она думает о себе. Нужно дать возможность изменить свои взгляды и воззрения, которые привели ее в такую фашистскую организацию, как ИГ. Мы это понимаем, поэтому особое внимание фокусируем на гендерных вопросах.
Очень много женщин взяли в руки оружие, чтобы бороться против ИГ. Разумеется, было очень много страха, связанного с этой войной, однако мы сумели мотивировать женщин взять революционный процесс в свои руки. Цель нашего женского движения — это преодоление патриархального способа мышления. Движение понимает патриархат, как систему легитимации эксплуатации, подчинения, порабощения и насилия, в том числе – войны. Решение курдов заключается в построении общества, основанного на непатриархальных ценностях. Мы делаем другой фундамент — общинность, экологичность, низовая демократия и равные права для всех полов, религиозных и этнических групп.
Мы имеем систему со-председательства в любой организованной форме общественной деятельности. У каждой организации есть женская параллель, и из этой параллели вырастает общая организация. Поэтому ни одно решение не принимается без согласия женского движения. Для большей эффективности построены специальные женские центры.
1 сентября 2014 года была создана организация «Феминистского фонда на Ближнем Востоке». В учредительной группе были курдские и арабские женщины. Наша работа началась с того, что мы ходили от порога к порогу с вопросами о том, в чем нуждаются женщины. Первое небольшое денежное пожертвование мы получили только спустя полгода нашей работы, однако за счет нашей энергии нам удалось открыть четыре детских сада и женский центр. Наш главный капитал не деньги, а участие женщин в социальной деятельности.
И сегодня женщины ведут очень традиционный образ жизни, одной из главных потребностей, высказанной ими во время опросов было то, что женщины нуждаются в образовании. Приведу цифры: 92% респондентов указали это своей главной темой, 71% заявил о необходимости найти работу и желании принимать участие в революционном движении, 60% сказали о необходимости улучшения организации ухода за детьми. Они говорят, что в основном дети сейчас на улицах, а потому семьям нужны детские сады. Более 50% заявили, что необходима новая система здравоохранения.
Мы организовали работу нашего фонда по шести направлениям: здравоохранение, образование, исследование, экономика, проектные инициативы и кооперация. Первое, что мы сделали — открыли центры дошкольной подготовки. Существовавшие ранее центры мы преобразовали в детские сады и впервые дети получили возможность пойти в детский сад, где общение и образование ведется на их родном языке. Раньше в таких учреждениях воспитатели говорили только на арабском.
В Рожаве действует система коммун и советов — к нам обращаются люди, желающие открыть у себя детский сад. Мы не можем особенно помочь им деньгами, но мы можем рассказать, как это организовать, чтобы они начали свою работу. Мы уже открыли семь детских садов. В Рожаве на сегодня 2000 женских коммун, так что впереди очень много работы, чтобы сделать детский сад в каждой из этих коммун.
Также мы занимаемся культурным досугом. Помимо детей мы работаем с родителями на родительских собраниях, чтобы помочь им организовать образование своих детей как воспитание сильных личностей. Нам помогают доктора из Германии, Голландии и Турции. Но самое вдохновляющее в этой революции то, что ни одно государство на данный момент не дало ни копейки для ее поддержки. Но люди со всего мира собирают средства и сами принимают участие, приезжая сюда. Мир находится в кризисе, поэтому миру нужна революционная перспектива. Люди едут сюда, поскольку государства и нынешнее мировое устройство не дает им жизненных перспектив и ответов на их вопросы.
После революции система здравоохранения, образованная государством, прекратила свое существование. При этом сейчас действует во многом капиталистическая система медицинских услуг. Принципы, на которых мы хотим организовать новую систему здравоохранения: во-первых, она должна быть для всех бесплатной. Во-вторых, она должна развивать систему практики и ухода.
В конце 2014 года мы начали работу в Наруш, лагере езидских беженцев из Южного Курдистана. Особенность этого лагеря, в отличие от большинства других, заключается в самоорганизации и создании совета координации. Мы проводим здесь семинары по психологической поддержке и беседы с психологами. Также в лагере успели открыть женский швейный кооператив. Другой пример: мы отбили небольшой городок у ИГИЛовцев, и в таком злом месте нам хотелось сделать что-то хорошее, направленное на благо всего народа. Когда мы открывали там центр здоровья, то пригласили всех матерей, чьи дочери погибли в войне с ИГ. Женщины, не умеющие толком читать и писать, обучились здравоохранению и дают семинары в своих районах.
При этом в Рожаве проституции нету. Однако внешние силы типа Иракского Курдистана и ИГ пытались внедрить ее появление в обществе. У женщин Рожавы нет особых причин заниматься проституцией. Если что-то подобное происходит, то силы правопорядка пресекают подобную деятельность — в первую очередь, женские отряды.
Конечно, не все идеально. Например, проблема сделать аборт — это, безусловно, серьезно. Общество очень долго жило по феодальным законам и исламским законам. В народной традиции было очень много шариатских элементов еще до прихода ИГ. Даже большинство женщин, изнасилованных ИГ, родили от них детей.
Сама семейная система как таковая сильно отличается, и брачное сожительство воспринимается не столь в сексуальном аспекте, как мы привыкли на Западе. Идея большой семьи исходит из феодального мировоззрения на заботу о семье в будущем. В обществе распространен феномен, называемый «семейный либерализм». В рамках одной семьи могут уживаться люди из РПК, феодально мыслящие люди и люди, практикующие ислам. Это большая проблема — изменить менталитет общества, жившего в условиях авторитарного государства с укорененной исламской религией, на менталитет общества низовой демократии.
В Рожаве есть мулла, который является спикером Министерства религии. У него очень демократичные взгляды на то, как может быть организовано общество, но его главная проблема в том, чтобы донести эти взгляды до мышления всех людей, это очень сложно. Мулла потратил месяц, чтобы провести консультации с различными женскими организациями о том, как бы это лучше сделать. И он поступил очень мудро, подготовившись заранее к изнурительной работе, которая ему предстоит. Он изучил опыт женского движения, опыт противодействия убийствам чести, когда женщину, нарушившую патриархальные нормы, убивают ее собственные родственники. Изучив эти практики, богослов создал базу знаний для дальнейших диалогов с другими муллами и их прихожанами.
Я думаю одна из причин таких больших успехов в Рожаве — понимание того, какую пользу женщины могут извлечь из революции. Сопротивление общества не самое подходящее слово, но, конечно, многим людям очень сложно изменить свой способ мышления. Для автономных женских организаций очень важно взять процессы освобождения от гендерной, этнической, религиозной и трудовой классовой эксплуатации в свои руки.
С самого начала очень большой проблемой было электричество. Люди во многих городах оказались фактически без него и без воды. Однако, сумев самостоятельно организовать небольшие электростанции в Камышло, они смогли делиться с другими городами. При этом 60% всех нефтяных запасов Сирии находится в Рожаве. Нефтедобыча обслуживает только собственные нужды — мы ничего не пускаем на экспорт. Большая проблема в том, что те люди, которые знали, как проводить очистку нефти, уехали из региона. До революции в Рожаве не шла очистка нефти — вся нефть отсюда выводилась в другие регионы, и уже там производилась нефтепереработка. Это была колониальная эксплуатация региона, потому что живущие здесь не имели никакой прибыли от той нефти, на которой они живут.
Сейчас самое главное наладить устойчивые производства. Здесь не было и нету никакой тяжелой индустрии, так как регион совсем недавно вышел из общества феодализма. Кроме того, тяжелая промышленность является частью эксплуататорской системы, поэтому пока что не планируется ее создание. Здесь планируют создать экологичную экономику, поэтому важно учитывать все обстоятельства, чтобы не наносить вред природе и человеку.
В Рожаве люди считают, что нет надобности в новой капиталистической системе с традиционными инвестициями, через которые бы инвесторы стали эксплуатировать природу и человека. Вместо этого люди борются за взращивание общественной экономики. Это не та модель плановой экономики, как в СССР.
Здесь работает очень много небольших кооперативов до 20 человек. К примеру, швейные и сельскохозяйственные кооперативы. Наши женщины идут в авангарде этого экономического эксперимента. Они выполняют всю черновую и не только черновую работу. Они делают много того, чего мужчины не делают.
Нас часто спрашивают: допускается наемный труд в Рожаве? И каково здесь объяснение с точки зрения социалистической перспективы и всего такого? Над этим ведется работа, идет постоянное развитие. У нас есть производства, магазины, автомобильные мастерские, аптеки, рынки. Идея состоит в том, чтобы изменить подход к данному труду. К примеру — рынок. Тут есть некая логистическая необходимость в том, чтобы люди могли получать еду. То же самое касается аптек. Когда я участвовала в ассамблее продавцов лекарств, они сказали несколько важных вещей. Например, у них были большие трудности с поставками из-за наложенного эмбарго, и мы решали, как обойти его и при этом не взвинчивать цены для населения. Это все обсуждается по всей Рожаве, ведь цены возросли на 200%.
При наших коммунах действуют экономические комитеты и их первоочередная задача на сегодня — контролирование приемлемости цен для нужд всего населения. Стоит сказать, что учителя и воспитатели не получают зарплату. Они получают лишь то, что необходимо для существования. Система экономической поддержки распространена в каждой коммуне для контроля достаточности еды. В коммунах так же есть производственные мощности: к примеру, места, где можно обмолоть муку.
Мы можем сказать, что новая экономическая система в Рожаве действительно уникальна. В сравнении с Германией все делается на благо народа, а не на продажу за рубеж. И в обществе идет большая политическая дискуссия о том, можно ли эксплуатировать природу и человека. И если вы собираетесь открыть какое-то предприятие, то не будет ли оно делать перепроизводства. Все это этические вопросы, и они все время обсуждаются.
В коммунах, помимо советов, работают комитеты, которые занимаются организацией ее жизни в различных сферах. Кроме того, народные дружины создаются в этих же коммунах. Комитеты здравоохранения, образования и комитеты улаживания конфликтов между людьми.
Задачи в получении большой прибыли у кооперативов нет. Если дела и продажи идут хорошо, то полученные средства ре-инвестируются в свой проект, либо инвестируются в другие проекты этого кооператива. Доходы распределяются по потребностям. Иногда работницам нужно ехать на такси, на это даются деньги. Также деньги дают на еду, повседневные расходы, мобильную связь. Но сейчас в Рожаве все еще наемный труд, люди получают зарплату в денежном эквиваленте. Однако меняется сама ментальность, само отношение к этому.
Богачи не очень любят Рожаву, потому что большинство из них уехало из страны, а оставшиеся не очень спешат делиться с остальными. Сейчас меняется отношение к собственности. Некоторые хотели бы немедленно забрать у богатых собственность и отдать коммунам, но это бы вызвало большую нестабильность в Рожаве. Рожава очень сильно нуждается в вещах извне. В частности, палатках для беженцев, медицинском оборудовании и в этом смысле ей нужно вести торговлю в классическом смысле этого слова. Однако идея Рожавы состоит в том, чтобы вся экономическая система была в коллективной общественной собственности для служения интересам всего общества. Такова экономическая стратегия Рожавы.
В Рожаву приехало немало воинов-интернационалистов, но тут никакой статистики по этому вопросу нет. Очень большую роль играют курды из других частей Курдистана (Восточного, Южного и Северного). Точная цифра неизвестна, но примерно 100 человек приехало из Европы, Канады, США и Австралии.
Люди из Иракского Курдистана приезжают к нам, хотя там есть своя армия — пешмерга, но все очень непросто в политическом отношении. Например, было бы логичным ожидать поддержки в ситуации нападения исламистов, но вместо этого они из Шенгала ушли с имеющимся оружием и оружием, изъятым ранее у населения. Это произошло из-за того, что руководство Иракского Курдистана преследует свои цели, которые не совпадают с нуждами курдов Сирии, Турции и Ирана. Сегодня многие думают, что курды хотят собственного государства — однако это не совсем так. Курды хотят только соблюдения своих прав и потребностей, а уже сформировавшееся непризнанное никем полу-государство на севере Ирака не защищает интересы простого народа.
Еще мы приглашаем делегации разных профессий, чтобы они приехали в Рожаву, увидели происходящие процессы и поучаствовали в них. В 2016 году попасть в Рожаву стало главной проблемой. Она оказалась полностью изолирована, и даже политические деятели не могли выехать или вернуться обратно. Годом ранее границу можно было пройти из Турции и Южного Курдистана. Турция открывала ее, если хотела запустить ИГИЛовцев на территорию Рожавы. Тогда мы выпустили призыв к Южному Курдистану — открыть границу, потому что Рожава очень нуждалась в людях извне, в том числе во врачах и журналистах, которые бы осветили ситуацию. Мы хотели оказать давление на курдское правительство Масуда Барзани, ведь люди, пытавшиеся пересечь границу без разрешения, находились под арестом.
Нередко спрашивают о военной поддержке России, так вот на 2016 год ее нет. Но Россия оказывает поддержку, в первую очередь, политическую — для обретения политического статуса региона. И, конечно, бомбя ИГИЛовские твердыни — впрочем, эти удары также уничтожают и гражданские постройки. У нас было несколько встреч с российскими политическими представителями о том, какая помощь первой необходимости может быть оказана Рожаве. В особенности для здравоохранения, социального строительства и национальной самообороны.
Однако между Россией и Рожавой нет альянса — он есть между режимом Асада и Россией. Отсутствие альянса означает, что Рожава не впадет в зависимость от России. Но мы должны сказать, что диалог, который ведет Россия с Рожавой уникален. Подчеркну, что Рожава никогда не станет социальной системой, которая организована по примеру противоположных ей систем. Ее в сила в независимой организации, отсюда идеологические противоречия с Россией.
Некоторые говорят, что люди теряют энтузиазм в отношении всего проекта, поскольку есть экономические трудности и социальная структура становится больше похожей на государство. Что ж, в обществе всегда есть противоречивая динамика. Конечно, люди из богатых и хорошо известных семей видят, что теряют свое богатое и привилегированное положение. Они не умеют отказываться от своей власти.
Поначалу эти люди, возможно, и поддерживали революцию, но спустя время они поняли, насколько это тяжело на самом деле. Не только освобождаться от эксплуатации, но также перестать эксплуатировать других. Отказ от привилегий для них очень болезнен, даже если они считают, что революция — это что-то хорошее.
Люди, живущие много лет в Рожаве, формировались и получали образование, которое учило их жить в старой социальной структуре. Они привыкли к этим нормам внутри семьи и за ее пределами – к сожалению, это очень сложно изменить. В итоге всегда есть динамика отката, чтобы вернуться к рутинной, привычной жизни, которую люди вели раньше. Если мы оглянемся на четыре года или даже на 40 лет назад, то мы не увидим практически никакой курдской идентичности. У курдских женщин не было самосознания, а сам народ был угнетен во всех четырех частях Курдистана. Политика ассимиляции велась повсеместно.
Сейчас уже в двух частях Курдистана мы имеем со-председательства. Во всех четырех частях Курдистана действуют автономные женские организации начиная с уровня коммун до самых верхних уровней. Везде ведутся дискуссии об освобождении себя и своего мышления. Дискуссии о принудительных браках и о деньгах, которые взимаются для свадеб и об убийствах чести. Всюду действуют идеологические военные и социальные силы, которые защищают женщин от этого насилия.
Тенденции образования элементов государства тоже порой проявляются в обществе Рожавы. Но в ней существует большая система критики и самокритики. В обществе есть большая воля к тому, чтобы превратить себя в свободных личностей на свободной земле. Разумеется, предстоит проделать очень большую работу, чтобы стать свободным человеком. Как минимум, провести множество дискуссий, но тем не менее, я думаю, что людям удастся достигнуть этого уровня. И чем больше сложностей предстоит Рожаве испытать на этом пути, тем более сильной она станет впоследствии.
Для нас счастье наблюдать за путем развития Рожавы поскольку вначале никто не верил Абдулле Оджалану и его плану преображения. В своей жизни он столкнулся с разными жизненными процессами и ситуациями. В особенности защиты организаций женщин — это поставило его под удар со стороны патриархально мыслящих людей. Однако его идеи распространились по всему Ближнему Востоку словно пожар, и этот пожар изменил немало людей. Каждый, кто принимает на себя такие идеи, берет на себя ответственность за поддержку этой революционной идеологии. И как здорово, что у нас есть общие идеи и общие цели.
Возможно, завтра я буду там, где вообще никто не слышал об этих освободительных идеях. И я расскажу о своих товарищах из РПК и союзных ей структур, которые погибли, ведя эту войну, тем самым я продолжу их войну. Слова, которые я вам говорю, через меня говорят и миллионы людей, живущих в Рожаве. Но не только Рожавы, а также из диаспор и других частей Курдистана.
За время работы коллектива Hevale с июня 2015 года на русский язык переведены несколько десятков статей про Рожаву, изданы книги «Жизнь без государства» и «Курдистан: реальная демократия в условиях войны и блокады». Больше информации о революции в Курдистане:
https://vk.com/hevale [197]
https://t.me/hevale [198]
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Сакаэ Осуги — самый яркий и известный японский анархист начала XX века. Он был известен своими героическими, но иногда сумасшедшими поступками, громким политическим активизмом, переводческими работами, разными скандалами и трагической смертью. В этой статье описывается биография одного из самых уникальных японцев прошлого века.
Сакаэ Осуги родился в городе Марукаме, префектуре Кагава на острове Сикоку в 1885 году. Он был вторым сыном в семье военного. Его отец Азума, офицер из префектуры Аити в центральной части Японии, происходил из состоятельной деревенской семьи. Его мать Тоё была дочкой успешного предпринимателя, занимавшегося изготовлением и продажей саке в префектуре Вакаяме на западе Японии. Дед Осуги по материнской линии был известен своей необычной силой, хулиганскими поступками и мастерством в разных видах единоборств. Однажды он сильно разозлился на то, что некоторые самураи пренебрежительно отнеслись к обычным горожанам во время городского фестиваля, и затеял большую драку с этими самураями. После чего он продолжил конфликтовать с самураями. Впоследствии он потерял семейный бизнес, обеднел и умер в возрасте 33 лет. Сакаэ Осуги намекнул в своей автобиографии, что он больше похож на этого деда и свою мать, чем на отца, который всегда был спокойным, редко ругал Сакаэ и едва участвовал в воспитании своих детей. У Сакаэ было восемь братьев и сестер.
Переехав с острова Сикоку на западе Японии после рождения Сакаэ, семья Осуги поселилась в Токио. Когда ему исполнилось пять лет, они снова переехали — в военный город Сибата в префектуре Ниигата северной Японии. Там он провел детство до 14 лет.
Осуги унаследовал заикание по отцовской линии. Когда он заикался, мать била его, чтобы исправить заикание, но, конечно, напрасно. Осуги в своей автобиографии писал, что он был стеснительным и часто краснел: «Я сразу обращал внимание, когда кто-то смеялся — думал, что кто-то смеялся над моим заиканием. Я стал более недоверчивым. Это имело большое влияние на мою психологию».
В детстве Осуги проявлял необычный темперамент — он был шаловливым и жестоким мальчиком, который часто бил своих одноклассников и даже убивал котов и собак ради развлечения. Но он прекратил убивать животных после того, как его мать рассказала ему, что духи убитых котов и собак пытались захватить его душу. Мать часто и сильно его била за плохие поступки, но ее наказания не сильно помогли. Осуги даже признался в своей автобиографии, что с 10 лет начал увлекаться какими-то сексуальными контактами со своими ровесницами-девочками и что чуть не убил одноклассника в детских битвах и, возможно, сделал его инвалидом. Он не смог узнать дальнейшую судьбу этого несчастного мальчика.
В 1899 году Осуги поступил в военную школу императорской Японии в городе Нагоя для того, чтобы стать военным офицером. Ему было тогда 14 лет. После поступления Осуги постоянно хулиганил. Он часто дрался и даже имел сексуальные контакты с одноклассниками, и из-за этого его отстранили от учебы на 30 дней. Стоит отметить, что, по мнению некоторых специалистов и самого Осуги, в то время довольно часто молодые мужчины имели однополые сексуальные отношения в качестве развлечения, хотя мало кто открыто об этом писал. А в своих автобиографических произведениях Осуги откровенно признался и в этом.
После возвращения в школу он снова периодически дрался и конфликтовал с учителями, страдая от постоянных депрессий. Он относительно хорошо учился, но оценка за поведение была у него всегда самой низкой. Однажды старшие школьники напали на Осуги и ударили его ножом. Его сразу увезли в больницу, где ему сделали операцию. После этого случая его окончательно исключили из школы.
Когда Осуги вернулся домой, его родители были сильно разочарованы. Сначала он лечился дома, а потом у него возникло желание поступить на кафедру литературы в один из институтов в Токио. Его отец, военный офицер, был против; он хотел, чтобы сын устроился на солидную работу как инженер, юрист или врач.
— Литература, хм, да это плохо, — угрюмо бормотал отец, узнав, что его сын хочет учиться на кафедре литературы. — Учи все, что хочешь, но только не литературу...
Из-за отцовского сопротивления Осуги решил учить французский, и отец одобрил эту идею. Затем Осуги переехал в Токио и в 1902 году поступил в языковую школу. Он позже поступил на кафедру французского языка в университете Дзюнтендо, а затем перешел на кафедру французского языка в Токийском университете иностранных языков. В том же 1902-м его мать Тоё ушла из жизни.
Осуги познакомился с левыми идеями в начале своей студенческой жизни в Токио. Он подписался на оппозиционную газету "Ёрозутёхо", где работали социалисты, в том числе Сюсуй Котоку, который позже перевел Кропоткина и стал самым известным анархистом в стране. Вскоре Котоку и другие известные левые активисты, такие как Тосихико Сакаи и Канзо Утимура, ушли из газеты из-за несогласия с редакцией по поводу отношения к России, так как Котоку и Сакаи были против войны с Россией, а редакция была за. После чего в 1903 году они открыли новую политическую издательскую организацию "Хейминся". Осуги продолжал читать материалы, написанные Котоку и Сакаи, начал ходить на социалистические встречи, организованные "Хейминся", где познакомился с Котоку и другими социалистами. На этих встречах Осуги изучал и обсуждал социализм и разные политические проблемы.
Стоит отметить, что в то время в Японии политические левые часто работали вместе с христианами, которые подвергались дискриминации даже после отмены 250-летнего запрета на христианство в 1876 году. Осуги писал в своей автобиографии, что в "Хейминся" работал главный христианский активист Сансиро Исикава, который позже стал видным анархистом, сохранив свою христианскую веру. А тогда все главные члены "Хейминся", кроме Исикава, негативно относились к религии, но считали, что это личный вопрос. С другой стороны, христианство в то время привлекало самую продвинутую молодежь в Японии, так что большинство людей, которые приходили на встречи и лекции в "Хейминся", оказались верующими. Более того, христианская интеллигенция финансировала и морально поддерживала некоторые левые организации, в том числе "Хейминся". Ранее Осуги также интересовался толстовским пониманием христианства, ходил в разные церкви и даже крестился, но крещение не сделало его религиозным. Позже, благодаря "Хейминся", он стал ближе к социализму, окончательно решив удалиться от христианства, когда некоторые японские христианские авторитеты выразили поддержку русско-японской войне.
Осуги окончил учебу в 1906 году и затем открыл школу эсперанто. С этого времени Осуги начал серьезно заниматься политическим активизмом. Ему было тогда 22 года.
В 1906 году начался хаотичный период жизни Осуги, который на протяжении шести лет периодически сидел в тюрьме за свои политические действия. В марте 1906 года Осуги участвовал в митинге против повышения цены на проезд в электричке; в ходе митинга его участники подожгли 54 поезда, и вместе с другими участниками Осуги арестовали первый раз в жизни. Его выпустили через три месяца.
Осуги активно писал политические статьи, за которые его сажали несколько раз: его посадили на 1,5 месяца за публикацию перевода Aux Jeunes Gens, произведения Петра Кропоткина, и на месяц за публикацию перевода статьи, опубликованной во французском анархическом журнале L'Anarchie в 1907 году.
В 1908 году японское правительство приказало отменить еженедельные встречи, организованные Осуги и другими членами в "Хейминся". Но они проигнорировали приказ и продолжали встречи еще некоторое время. Однажды появилась милиция, которая попыталась разогнать Осуги и его коллег, а они затеяли импровизированное публичное выступление с речами с крыши здания, высказываясь против милиции перед сотнями собравшихся. Впоследствии правительство полностью запретило еженедельные встречи, закрыло газету "Хейминся" и задержало Осуги на 1,5 месяца.
Следует отметить, что несмотря на активное участие в разных митингах и акциях, Осуги не применял насилия и иногда уговаривал своих горячих товарищей не действовать насилием.
В июне 1908 года Осуги и его коллеги собирались отметить освобождение их товарища Кокен Ямагучи, ранее арестованного за участие в уничтожении поездов во время митинга 1906 года. Снова пришла милиция, чтобы их разогнать. Осуги сопротивлялся, борясь с милицией и размахивая красным флагом. В итоге Осуги посадили на 2,5 года. В этот раз Осуги провел долгое время в тюрьме.
В своих мемуарах о жизни в тюрьмах он писал: «Я — человек, который сформировался в тюрьме», «тюремная жизнь — это микрокосм обширного человеческого мира». Когда его сажали в 1906, 1907 и начале 1908 года, он сидел с уголовниками, в том числе убийцами и мошенникам, и дружил с некоторыми из них. В тюрьмах, разумеется, не было ни нормальной еды, ни секса, ни сигарет. Так что он в основном проводил время за чтением и размышлениями. Осуги писал: «Чтобы стать настоящим и чистейшим монахом, надо скрыться в горах или сидеть в тюрьме». Когда Осуги сидел в тюрьмах, он всегда изучал иностранные языки. Он даже придумал такое выражение «один язык за одно преступление» — это значит, что он изучал один иностранный язык в каждой тюрьме. В тюрьмах он изучал итальянский, немецкий, русский и испанский и читал разные книги, в том числе Кропоткина, Бакунина, Реклю и даже Короленко в немецком переводе и Толстого на русском. Но Осуги писал, что тогда его не очень интересовали произведения Толстого, так как его образ жизни слишком сильно отличался от толстовского, и он предпочитал произведения Короленко. В тюрьмах Осуги также работал над переводом разных политических и литературных произведений.
Когда Осуги посадили на 2,5 года, он в первый раз сидел в одиночной камере и вынужден был заниматься физической тюремной работой. Но он максимально старался избавиться от работы и вместо этого читать книги — он часто брал книгу с собой во время работы, и как только уходили надзиратели, сразу прекращал работу и открывал книгу. Тогда он старался читать много книг по социологии и биологии и даже однажды пожелал, чтобы его срок продлили еще на полгода, чтобы дочитать все книги. Осуги писал, что когда он вышел из тюрьмы в 1910 году, он чувствовал, что 2,5 года в тюрьме были испытанием или, возможно, даже благом, посланным богом.
В 1910-м арестовали десятки анархистов и социалистов, в том числе Сюсуй Котоку, за то, что они якобы планировали покушение на императора. Это было ложным обвинением, возникшим в результате политических репрессий. Осуги избежал этого, так как все еще сидел в тюрьме. В конце 1910 года он вышел из тюрьмы, а в январе 1911-го казнили одиннадцать социалистов-анархистов, в том числе Сюсуй Котоку.
После этого события социалистическое и анархическое движения пришли в упадок в Японии.
После освобождения Осуги с коллегами, в том числе с Кансон Арахата и Тосихико Сакаи, попытались возобновить социалистическое-анархическое движение в Японии: они создали журнал «Модернистская идея» в 1912 году и газету «Хеймин Синбун» и выпускали разные статьи и эссе. У Осуги были финансовые проблемы, и он не мог возобновить движение в прежнем объеме. Одновременно он продолжал заниматься переводами и в 1916 году выпустил «Происхождение видов» Чарльза Дарвина.
В 1916-м Осуги попал в центр скандала. Он состоял в гражданском браке с Ясуко Хори с середины 1900-х, но Осуги был приверженцем свободной любви и в это же время у него были еще двух подруги, Ное Ито и Итико Камитика. Однажды Камитика сильно приревновала Ное Ито, у которой были самые близкие отношения с Осуги, и ударила Осуги по горлу ножом. Осуги сразу госпитализировали, он чуть не умер, и в результате разгорелся скандал. С тех пор многие товарищи, в том числе Арахата и Сакаи, дистанцировались от Осуги, который уединился и начал жить и работать вместе с Ное Ито.
В 1917 году родилась Мако, первая дочка Осуги и Ито. Имя дочки было необычным, так как его первый иероглиф намекал на слово «демон». (На японском языке демон — Акума (悪魔), и Мако пишется так – 魔子, дословно это означает «ребенок демона» или «ребенок колдовства»). Осуги ее так назвал потому, что «его постоянно называли демоном в последние годы, а теперь у него родилась дочка, значит, она дочка демона». У Осуги и Ито позже родились еще четверо детей, и у всех были очень необычные, вернее, странные имена, и всех их переименовали после смерти Осуги. Вторую дочку назвали Эма в честь известной анархистки Эммы Гольдман. А третью дочку тоже назвали Эма, несмотря на то, что ее имя ничем не отличалось от имени второй дочки, которая была жива и здорова. Четвертую дочку назвали Луиз в честь французской анархистки Луиз Мишель. А сына назвали Нестор в честь украинского анархиста Нестора Махно. У всех детей были очень необычные и странные имена для современных и тогдашних японцев.
В 1918 году Осуги помирился с некоторыми социалистами и анархистами и снова начал заниматься политической деятельностью вместе с ними. Он читал лекции, поддерживал рабочее движение, переводил несколько иностранных произведений, в том числе Кропоткина, писал статьи и эссе об анархизме, Кропоткине, левой идеологии в японском обществе, распространяя анархические идеи как своими словами, так и через переводы работ разных европейских мыслителей и анархистов. Однажды он написал о пролетарском искусстве, обильно цитируя Ромена Роллана, в статье «Новое искусство для нового мира». Он рассуждал о том, что искусство должно быть доступным для всех и не должно быть деятельностью только элит. Такая идея была новой в тогдашней Японии и способствовала появлению и развитию японского пролетарского искусства.
У Осуги всегда были финансовые проблемы, но он умел взять деньги в долг у друзей и таким образом как-то выжить вместе с семьей.
Осуги поддерживал союз между коммунистами и анархистами, но в 1921 году этот союз распался. И Осуги начал критиковать коммунистов и Советский Союз. В то время Осуги впечатлила книга «Жизнь насекомых», написанная французским энтомологом Жаном Анри Фабром, и он начал переводить это произведение. Японские спецслужбы продолжали следить за Осуги, и его посадили снова на пару месяцев в конце 1919 года В тюрьме он активно занимался переводом «Жизни насекомых».
Осуги ездил в Китай в 1920 году и во Францию в 1922-м на несколько месяцев для участия в анархических конференциях и встречах с иностранными анархистами. У него были фальшивые документы, и он притворился человеком из другой страны и с чужим именем. Во Франции ради безопасности Осуги пытался избегать встреч с японцами и только однажды встретился с одним японским товарищем «S», который жил в провинции. В Париже их разыскивали, так что им пришлось бежать в другие города. У Осуги был план познакомиться во Франции с Нестором Махно, но это не удалось.
1 мая 1923 года Осуги публично выступал с речью перед собравшимися в Сен-Дени, пригороде Парижа. Здесь его схватили, отправили в тюрьму Санте и депортировали в Японию. На корабле он подружился с русскими студентами и бывшими белогвардейцами, которые рассказали Осуги, как многие крестьяне переходили на сторону белогвардейцев, чтобы бороться с большевиками, отнимавшими у крестьян даже последний хлеб.
Осуги вернулся в Японию в июле 1923 года. После возвращения он написал мемуары о своем путешествии во Францию и издал первый том «Жизни насекомых».
1 сентября 1923 года произошло великое землетрясение Канто. Погибло больше 100 000 человек, и Токио превратился в развалины. Осуги и Ито выжили в этом землетрясении. Но тогда распространялись разные слухи, и убили много корейцев и китайцев из-за ложных слухов, что они подожгли дома и устраивали беспорядки. А японская армия воспользовалась случаем и начала арестовывать разных политических диссидентов.
16 сентября 1923-го военная полиция похитила Осуги, Ито и его шестилетнего племянника около дома Осуги. Их жестоко избили и затем убили. Их трупы выбросили в колодец. Позже арестовали капитана Амакасу, который якобы отдал приказ об убийстве. Он был приговорен к 10 годам заключения, но через три года его освободили. Позже он стал главной фигурой имперской японской армии, инициировал «мукденский инцидент» и управлял Маньчжурией до потери ее Японией в войне в 1945 году, после чего покончил собой, отравившись ядом.
До сих пор неясно, кто был главным заказчиком убийства Осуги.
После смерти Осуги некоторые его товарищи пытались отмстить за него, совершив неудавшееся покушение на военных офицеров.
Большинство детей Сакаэ долго прожили после смерти родителей. Единственный сын Нестор вскоре умер от болезни. А четыре дочки пережили войну и смогли устроиться. В 1997 году после смерти Луиз, которую переименовали в «Луи», про нее вышел документальный фильм. Ранее, в 1985-м, Луи выпустила книгу про своих отца и мать. Рассказы об Осуги и его семье неоднократно писали и экранизировали, и по сей день вместе с Сюсуй Котоку Осуги остается самым известным анархистом Японии.
Осуги написал однажды короткий текст, хорошо отражающий его личность:
«Я люблю человеческий дух. Но мне не нравится, когда он объясняется логикой. В процессе рационализации часто происходит критический компромисс с социальной реальностью.
Редко бывает мысль, непосредственно происходящая от духа. Еще реже бывает действие, непосредственно происходящее от духа. Ведь редко бывает дух, неизменный с рождения.
В этом плане мне нравятся ваши абстрактные демократия и гуманизм. По крайне мере они милые. Но мне не нравятся так называемые либеральные или гуманитарные правоведы и политологи. Когда слышу о них, меня просто тошнит.
Я вообще не люблю социализм. Кажется, в некоторых случаях, мне немножко надоедает анархизм.
То, что мне больше всего нравится — слепое человеческое действие, непосредственный взрыв духа. Но есть люди, у которых даже дух отсутствует.
Будь свободен в своем мышлении.
Будь свободен в своих действиях.
И будь свободен в своих мотивах».
1918
Касезин
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Корреспондент "Автонома" взял интервью у двух участников норвежской анархистской организации Motmakt (название примерно переводится как "Против власти"). Норвегия и Россия имеют общую границу, но несмотря на это, связи между анархо-движениями двух стран почти отсутствуют. Возможно, публикация интервью поспособствует налаживанию контактов. Связаться с Motmakt можно через их сайт и страницы в социальных сетях:
- Многие называют себя анархистами, но этот термин очень широкий и неопределенный. Как, по вашему мнению, лучше называть Motmakt? Анархисты, социалисты, левые, марксисты...?
- Как правило, мы используем термин «либертарные социалисты», что отчасти связано с норвежским контекстом: когда мы взаимодействуем с людьми, они понимают о чём речь и кто мы такие.
- Ну и если ты просто говоришь, что ты анархист, тебя воспринимают как панка из сквота, примерно такой типаж. Это не обязательно плохо, но всё-таки хочется привлекать и более широкую аудиторию.
- Итак, "либертарные социалисты", но означает ли это для вас какое-то отношение к левой сцене, к социалистам? Что вообще для вас означает "социалисты"?
- Я думаю, "социалисты" тут значит просто, что мы против капитализма и хотим, чтобы средства производства были в общественной собственности и управлялись коллективно демократическим путем. Это всё.
- Мы очень сильно ощущаем себя в лагере, ну или в исторической традиции борьбы за контроль над средствами производства. Конечно, есть и теории, особенно у автономистских левых, которые определяют себя за пределами существующей системы или ставят целью скорее стать автономным от системы, а не разрушить её целиком.
- Думаю, мы считаем себя частью исторического рабочего движения в Норвегии, с ним мы точно можем ассоциировать себя - но, конечно, критически.
- Многие сомневаются в том, что анархисты и либертарные социалисты вообще должны считать себя левыми. Я имею в виду, как вы видите себя в этом спектре "левое" или "правое"? Потому что есть мнение, что анархисты не левые и не правые, они вне этой оппозиции. Что вы думаете об этом?
- Трудно ответить за весь Motmakt. Лично я считаю, что конечно наша позиция в политическом климате в Норвегии слева. Именно в этом дискурсе мы обычно работаем и сотрудничаем с другими организациями и просто людьми именно как некая сила на левом фланге.
- Конечно, есть много вопросов к разделению на правых и левых, и можно спорить об этом до посинения. Но идея передачи власти в руки работников, идея борьбы против авторитетов и власти - всё это исторически было довольно сильно связано с левой политикой.
- По крайней мере, уничтожение частной собственности на средства производства точно.
- Но вы как-то расставляете приоритеты (если можно так выразиться)? Что для вас важнее: отмена частной собственности и возврат средств производства в руки рабочих или уничтожение централизованного государства и власти. Или для вас это одинаково важно? Что первично - классовая борьба или борьба против структур власти?
- Я думаю, вы можете прийти в такую организацию, как наша, и тем и другим путем, и мне кажется, они не противоречат друг другу. Да, левых много критикуют за классовый редукционизм, за то, что они слишком сосредоточены на классовых вопросах. Но мне кажется, что это не такая уж большая проблема на самом деле. Когда вы создаете новую организацию, вы можете одинаковое внимание уделить обеим сторонам, а конкретные рабочие группы или люди могут сосредоточиться на одной из них. Можно иногда сотрудничать с людьми, которые выступают против демонтажа государства, но это не определяет лицо всей организации.
- Я думаю, что переход производства в руки рабочих предполагает упразднение государства. Это невозможно сделать, не отменив централизованное государство.
- Да, я согласен. Эти вещи действительно связаны, но есть люди с более нейтральной позицией, при этом они вполне демократически и федералистски настроены... Например, люди в современном мире не обязательно выступают за немедленную отмену частной собственности в качестве первого шага. Но я думаю, что «чистая» либертарно-социалистическая традиция вполне может работать с теми, у кого цели слегка отличаются, и можно сотрудничать с людьми, не давая окончательных ответов. Вы просто работаете над разными проектами, типа «Я делаю это, а вы делаете то», не обсуждая, как подробно будет выглядеть общество после революции.
- Итак, перейдем от теории к практике. Вы недавно провели ежегодный конгресс, это был пятый, так?
- Пятый с тех пор, как мы стали федерацией.
- Вы можете кратко описать историю Motmakt. Как появилась организация, по каким причинам?
- Ну, Motmakt был основан в марте 2009 года, насколько я помню. Он произошел из движения, название которого можно перевести как "Либертарная инициатива".
- Значение слова "либертарный" немного отличается в норвежском. Это слово используется для либертариев и либертарных социалистов, но не для обозначения идеологии либертарианства (как в английском).
- Это скорее то же значение, что в словосочетании "свобода слова"?
- Ну да. Ну вот, и несколько человек собрали группу, которая хотела создать более формальную анархистскую или либертарно-социалистическую организацию. Более строгую организацию и более формальную структуру, чем всё то, что существовало в Норвегии раньше, потому что до этого, я бы сказал, анархистская политика ограничивалась работой с панками и сквоттерами.
- Исторически в Норвегии существовали анархистские организации, и всякие инициативы связанные с рабочей борьбой и прочими вещами. Но в то время, когда появился Motmakt, никакой другой формализованной анархистской организации не было.
- В последний раз формальная анархистская организация (любого размера) у нас была в 1970-е годы.
- Но она исчезла?
- Ну, её поглотила большая волна норвежских маоистских групп. Тогда произошло это великое общеевропейское молодежное восстание 1968 года, которое было очень децентрализовано, и анархисты могли в его рамках продвигать свою идеологию, но в Норвегии всё это движение довольно быстро проглотили такие хардкорные маоисты.
- Да, революция 68 года была под сильным влиянием маоистов в принципе...
- Да, конечно! Ну так вот, последнее воплощение норвежских анархистов в качестве организации было, видимо, тогда.
- Итак, шел 2009 год, для начала у нас была только группа в Осло, не очень многочисленная, там было, может, 10-20 человек первые 2-3 года.
- Скорее 10.
- Вероятно. Мы были сосредоточены на теории и построении правильных организационных структур и организационной культуры, таких как собрания и остальные формальности. Потом, году в 2012 появилась группа в Тронхейме.
- Это один из трех крупнейших городов Норвегии, в центре страны.
- Да, у нас появилась некоторая критическая масса и, соответственно, федерация.
- Мы тогда существовали как некая расплывчатая федеративная структура, без реальной коллективной формы ... Мы пробовали разные варианты, пока у нас не появилось уже 3 группы, и тогда... Ставангер ведь был раньше Бергена?
- Нет, Берген сначала.
- ОК, значит, Берген. Третий из крупнейших городов страны сформировал свою собственную групп, и по нашим правилам это был тот минимум, чтобы попытаться заставить федерацию работать как структуру принятия решений. И с тех пор у нас федерация, и мы провели уже 5 ежегодных съездов. На данный момент у нас есть активные группы во Фредрикстаде, Бергене, Осло и Тромсё. Тронхейм и Ставангер сейчас как бы на паузе. Всё это время мы пытались понять, как построить децентрализованную организацию, основанную на прямой демократии, в стране, которая довольно большая, на самом деле. Отсюда из Осло до Тромсё ехать 21 час, например. Если столько же ехать в другую сторону, вы за это же время окажетесь где-то в Турции. Поэтому есть некоторые чисто логистические проблемы для совместной работы.
- Многие, особенно в России, но я полагаю, что и во всем мире, считают, что Норвегия - это своего рода социалистический рай, страна с развитыми социальными программами и довольно гуманистическим правительством. Хорошие законы, хорошие люди, "доверие" - национальное слово и всё такое. Вопрос: зачем вам здесь быть либертарными коммунистами? Общество здесь действительно эгалитарное или это просто иллюзия? С какими проблемами вы боретесь?
- В чём-то общество в Норвегии действительно более эгалитарное, чем, скажем, в России, или США, или Испании, или Греции, или где-либо ещё. То есть, кое-что в Норвегии и правда намного лучше с социалистической точки зрения. В то же время, хотя тут, может, и больше равенства, чем во многих других странах, но тут все еще есть бедность, и даже в Норвегии людей по-прежнему эксплуатируют. Это не говоря о том, что есть весь этот контекст Норвегии в международном глобальном капиталистическом порядке, подразумевающий ту роль, которую играет Норвегия, в легитимации эксплуатации повсюду в мире. Ну и мне как бы кажется, что это создаёт необходимость в появлении либертарных социалистов или анархо-коммунистов, или ещё кого-то в этом духе, в качестве ответа. Ну и кроме того, в Норвегии заметно такое медленное смещение вправо: как уже говорилось, тут есть множество хороших законов и всякие штуки типа сильных профсоюзов, которые мы завоевали в последние 60 лет. Но сейчас правые правительства постепенно размывают и уничтожают всё это. Поэтому требуется ответ со стороны организованного радикального рабочего класса, потому что именно он этого всего и добился когда-то.
- Ну и в принципе Норвегия не застрахована от каких-то базовых тенденций капитализма. Так же, как в США и в Европе, рабочим движениям удалось завоевать какую-то власть - например, в США до Второй мировой войны и сразу после, они добились больших уступок для рабочих. Но так же, как и в остальном мире, начиная с 1970-х годов многие из этих побед теперь ставятся капиталом под вопрос.
- И это произошло таким образом, что у нас были очень сильные радикальные левые, которые требовали больших перемен, а потом они заключили соглашение с капиталом и государством, и это сотрудничество сконструировало требования работников таким образом, что они стали приемлемы для капиталистов и власти. В какой-то степени, этот стереотип о скандинавских странах как социалистической утопии мешает людям осознать, что у них отбирают права. Например, в прошлом году во Франции были массовые беспорядки, когда там попытались изменить трудовой кодекс. Практически такие же изменения, по той же схеме были реализованы в Норвегии за два года до того, людей тоже лишили исторических прав. Ответ от норвежского рабочего класса был - двухчасовой митинг. То есть, во Франции было два месяца беспорядков, а в Норвегии постояли два часа, на сцену выходили какие-то артисты, министр правого правительства произнес речь, и прочее такое дерьмо. Таким образом, общественный консенсус в каком-то смысле облегчает задачу тем, кто хочет отобрать наши права, поскольку классовый антагонизм, конфликт интересов не так четко осознается в обществе.
- В Норвегии очень зарегулированы отношения между профсоюзами и работодателями. Есть много соглашений, которые делают профсоюзы очень легалистскими: вместо того, чтобы использовать прямое действие, они нанимают юристов.
- В этом смысле докеры очень хороший пример. Три года шли трудовые конфликты, профсоюз работников транспорта союз и норвежские докеры занимались таким вполне себе хорошим прямым действием - но остальные профсоюзы Норвегии их практически не поддерживали.
- Забастовки случаются редко?
- Они не то чтобы случаются редко, но они скорее символические. Типа они неделю бастуют, а потом правительство говорит: «Так, хватит, давайте сядем и поговорим», и забастовка прекращается, потому что так велит закон.
- Это всё очень формально, потому что законы (продавленные главной профсоюзной конфедерацией и главной конфедерацией работодателей) говорят, что бастовать можно только раз в год.
- Да, пока идут переговоры о новом контракте. Пока старый контракт действителен, бастовать нельзя.
- Таким образом, каждый второй год происходят переговоры, и если соглашение не достигнуто, то может быть забастовка.
- Но забастовки все равно происходят довольно регулярно, и люди к ним привыкли, хотя бы это хорошо. Забастовки бывают каждый год, но в международном контексте они выглядят странно, потому что они не такие радикальные и жесткие, как в других местах.
- То есть, вы пытались помочь работникам организоваться во время забастовок или других конфликтов? Какова роль Motmakt в этом?
- В Норвегии нет нормального синдикалистского профсоюза, кроме небольшой секции NSF, которая является частью Международной ассоциации трудящихся (МАТ). У них есть группа из 8 членов, но это, конечно, не настоящий профсоюз ни по каким стандартам. То есть, они, наверное, хорошие люди, но ...
- ...они в основном сидят и едят рыбный суп.
- Ну так вот, и в условиях отсутствия в Норвегии прямой профсоюзной или синдикалистской традиции в Норвегии, мы не пытались прямо создать отдельные профсоюзные инициативы, которые были бы строго в русле нашего политического направления. Тут пытались открыть секцию «Индустриальных рабочих мира» (IWW), но ничего не вышло. Но что получилось - это то, что у нас есть много участников, заинтересованных в работе с профсоюзами, и они установили отношения с существующими организациями. В Норвегии в профсоюзах нет такой тенденции избавляться от радикалов, как во многих других странах. Поэтому часто в существующих профсоюзах можно найти открыто работающих там людей из автономной левой сцены или из коммунистических партий. Это формирует сеть контактов, которые полезны, когда случается реальная забастовка или ситуация, которая требует прямой трудовой борьбы. Мы пытаемся это всё использовать, распространять наш взгляд на эти конфликты, показывать, что можно устраивать забастовки с прямым действием, ну и вообще описывать, что должны делать профсоюзы с точки зрения анархистского активизма. Этим мы занимались последние 4 года. Куда это нас приведет, это открытый вопрос. Видимо, нужно подождать и посмотреть, я не думаю, что кто-либо из Motmakt будет против создания собственного профсоюза, но это приведет нас в конфликт с существующей радикальной сценой в профсоюзах. Возможно, именно это мы в конце концов и сделаем, но, по крайней мере, благодаря этому сотрудничеству у нас есть опыт профсоюзной работы, опыт трудовых конфликтов, мы умеем строить отношения с мэйнстримными профсоюзами, так что мы можем выйти из ультра-левой изоляции.
- Хотелось бы верить.
- Мы почти случайно наткнулись на такую форму действий, и оказалось, что она работает. Нам удалось установить довольно хорошие отношения с множеством существующих профсоюзов, просто потому что они знают, что могут доверять нам, могут сотрудничать с нами.
- А кроме работы с профсоюзами какие другие направления деятельности есть у Motmakt? Какие-то конкретные проблемы?
- В этом году у нас были мероприятия в рамках движения «Верни себе ночь»: это в основном уличные демонстрации, типа "верни себе улицу". Главная тема тут - это то, что быть женщиной в городском пространстве совсем не то же самое, что быть мужчиной. К вам по-другому относятся, вас не пускают в некоторые места, и так далее...
- В основном это ответ на дискриминацию женщин и гендерно не-нормативных людей. Тактика состоит в том, чтобы выходить большой массой и оккупировать городское пространство, чтобы привлекать внимание к насилию по отношению к не-мужчинам, которое каждый день происходит в Норвегии. Эта тактика очень успешна в Швеции, там это давняя традиция, но для Норвегии это необычно. Мы очень много работали с феминистской повесткой и с проблемами ЛГБТ-сообщества, на это мы тратим много времени. Сейчас мы также развиваем международную солидарность с курдским сопротивлением в Сирии и Турции, а также в Саудовской Аравии и Ираке. Весь год мы проводили большую работу по сбору средств в разных формах. Мы пытаемся выстроить пространство для левой либертарной политики, например, организовывать концерты, культурные мероприятия, лекции, создавать сети контактов в университетах, в общем, стараемся нормализовать и структурировать существование либертарную левую сцену Норвегии. Например, мы боремся за то, чтобы у нас было больше мест для собраний, физических пространств, которые принадлежат нам - в том числе мы несколько раз устраивали захваты зданий.
- Кроме того, в Осло в последние годы появилась коллективная организация против платы за проезд в общественном транспорте...
- Там было более 1000 участников, она была довольно успешной, но в конечном итоге власти её прикрыли.
- ...обвинили в незаконной оказании страховых услуг или чём-то таком, как будто они были зарегистрированной финансовой организацией с советом директоров и банковскими счетами.
- Говоря об антирасистских инициативах: нацисты и бонхеды представляют реальную угрозу в Норвегии?
- В последнее время они становятся всё опаснее, да. В начале 90-х годов в Норвегии была довольно большая наци-скинхед сцена, и они представляли реальную физическую угрозу на улицах Осло, регулярно атаковали левых, мигрантов и людей, которые выглядели неформально или как сексуальные меньшинства. Затем в 2001 году один неонацист убил 16-летнего иммигранта в Грёнленде. И, наряду с множеством структурных проблем, это привело к полному распаду их движения и их субкультуры. Так продолжалось довольно долго, если не считать русских нацистов: этот чувак по фамилии Дацик приехал в Осло и попытался открыть тату-студию рядом с парламентом, а потом его депортировали, в 2012, кажется году.
А так у нас в основном антиисламские организации, такие как «Остановить исламизацию Норвегии» и «Норвежская лига обороны», которым далеко до того уровня угрозы, которую представляли собой раньше бонхеды, но всё равно их существование - неприятно. И вот в последние пару лет стало расти «Северное движение сопротивления» (Nordic Resistance Movement), они изначально были шведской организацией, но сейчас у них есть группа из 50-60 человек в Норвегии. Они делают все больше и больше шума, проводят мероприятия по всей стране, всё ближе и ближе к Осло. Но пока в Осло они не чувствуют себя в безопасности, так что для остальных людей тут опасности нет. Сейчас они в основном активны на южном побережье Норвегии, в Остфолде между Осло и Швецией.
- Я слышал, что в какой-то момент нацистское движение в Норвегии было в значительной степени связано с музыкальной блэк-метал сценой. Это правда?
- Раньше было. Это было так в начале 90-х годов, до эры наци-скинхедов. Но никогда не было так, чтобы основной поток людей шёл к нацистам из блэк-метала.
- Почему-то часто такую музыку ассоциируют с нацистами.
- Нет, сейчас такого очень мало. Нынешняя нацистская сцена отходит от использования субкультур - типа как раньше наци-панки пытались вербовать новых сторонников, опираясь на субкультуру. В целом, сегодня они скорее позиционируют себя как нормальные обычные люди.
- Да, субкультурные нацисты, конечно, более привлекательны для журналистов, поскольку они не маскируются. Но реальные нацисты скорее действуют в духе «да, мы ваши соседи, наши дети ходят в школу с вашими детьми, мы нормальные, мы любим гулять в лесу».
- «...просто нам нравится бить людей»
- «Да, и ещё мы хотим убить пару миллионов человек». Они хотят выглядеть нормальными, а не субкультурными.
- ... то есть, они не выкладывают фотографии праздничного пирога в Инстаграм на день рождения Гитлера.
- А есть какие-то движения, похожие на альтернативных правых в США?
- Есть какие-то попытки, связанные с идентитаристской традицией, пришедшей из Франции, они что-то делают в Норвегии. Они взяли под контроль один журнал, и у них есть такая интеллектуальная сцена из 10 или 20 человек, но на самом деле они не представляют организованной силы и все время ссорятся. У них есть семинар, который объединяет идентитаристов и альт-правых из Америки, но на самом деле какого-то организационного выражения в Норвегии у них нет. Есть несколько сайтов по шведской модели "альтернативных медиа", вдохновленной частично США. Они там публикуют правую / нео-нацистскую / фашистскую / исламофобскую аналитику в связи с новостной повесткой. Некоторые из этих сайтов находятся в Норвегии. Они, как правило, очень маленькие, им не удалось получить широкого признания, которое необходимо для такой инициативы "культурного фронта".
- Давайте перейдем от маргинальных движений к парламентским партиям. В Норвегии есть сильные левацкие партии, Рабочая партия и так далее. Вы, как Motmakt, ощущаете какую-либо разницу между ними и, например, консерваторами? Вы поддерживаете какие-то партии или для вас это все парламентская чушь?
- В нашей организации есть несколько мнений. Некоторые участники Motmakt одновременно состоят в левых партиях (в основном пассивно но всё же поддерживают их и иногда ходят на собрания), в то время как другие стоят на супер-антипарламентских позициях, бойкотируют выборы и всё такое. Но, по-моему, большинство участников нашей организации голосуют за меньшее зло.
- Они не тратят на это много времени и энергии, но могут голосовать. Если говорить о главной социал-демократической партии и главной консервативной партии, то я думаю, что мало кто в Motmakt готов выбирать между ними. Но сейчас ситуация такова, что в норвежское правительство входит правая популистская партия, "Партия прогресса". И я лично проголосовал бы за то, чтобы их оттуда выперли. Они, конечно, не так сильно связаны с фашистским движением, как, например, правые популисты в Швеции, "Шведские Демократы", которые в значительной степени прямо произошли от неонацистов. "Партия Прогресса" происходит скорее из классической либертарианской правой позиции, типа, мы не хотим налогов, и всё такое, но в 70-е, 80-е и 90-е они становились все больше и больше анти-миграционным движением. Затем они стали приближаться к власти и были вынуждены смягчить риторику. И теперь у них есть пара людей, которые могут высказать какой-нибудь ад про мигрантов, когда партии нужно больше голосов, но затем партийное руководство говорит: «О, нет, он не это имел в виду», но все понимают, что они хотят ограничить миграцию.
Эта партия традиционно получала большую поддержку со стороны правительства апартеида в Южной Африке, например, ЮАР давала им деньги в 70-х годах. Если вы это скажете, они вас засудят, так что не ставьте мое имя рядом с этим утверждением :-). Но вообще это факт, который подтверждается историческими записями. Ну и если взять правого террориста Брейвика, он состоял в этой партии, в местной группе в Осло.
Многие их основные фигуры, особенно в мелких городах, очень правые, и довольно опасно, что у этой партии есть власть. Это часто побуждает людей хотя бы проголосовать за левых, а не бойкотировать выборы.
- То есть, у Motmakt как организации нет мнения по этому поводу?
- У нас есть организационное мнение, что самое важное - это повседневная политика, а не парламентские выборы, но если вы хотите проголосовать ...
- ...это каждый сам для себя решает.
- Но мы не допускаем в Motmakt тех, кто сидит в советах директоров или работает в правительстве, такое правило у нас есть.
- Полицейский не сможет вступить в организацию?
- Нет, не сможет. Ни армейские офицеры, ни полицейские, ни руководители партий, ни работники правительства.
- И не те, кто заседает в международных советах директоров
- Кстати, однажды у нас возникла такая ситуация с человеком в Бергене который хотел вступить, но много лет работал в местном правительстве.
- Мы принимаем много разных подходов к политике, если вы согласны с нашей базовой моделью и основными принципами.
- Но теоретически вы можете представить, что Motmakt будет баллотироваться в парламент или это невозможно?
- Я бы в этом случае вышел из организации, я думаю. Но трудно сказать, мы небольшая организация, мы растем, и все может измениться. Но с нынешней идеологией, которой мы придерживаемся, и с нынешними правилами такое произойти не может.
- Трудно представить себе ситуацию, когда это имеет смысл ...
- ...и что люди согласятся на это.
- Раз уж вы упомянули этих русских националистов, было бы интересно узнать мнение Motmakt или отдельных участников о современной ситуации в России.
- Не чувствую себя супер уверенно для ответа на этот вопрос. Отсюда всё у вас выглядит очень плохо. Авторитарное правое правительство, готовое практически не скрываясь сотрудничать с открытыми фашистами, насилие по отношению к левым, это всё довольно страшно. Ну и я не эксперт по российским протестным движениям. Со стороны кажется, что у вас очень сильные субкультурные автономии в некоторых городах, это интересно.
- Я спрашивал именно о том, что вы видите отсюда, как вы воспринимаете Россию как страну, как государство.
- У нас, на самом деле, не так уж много информации о том, что происходит в России.
- Интересно, что сейчас многие пытаются изобразить Россию как большую угрозу для скандинавских стран, как бы перезагрузить Холодную войну. В некоторых организациях говорят о взаимоотношениях с Россией именно в таком ключе. Есть целые журналистские коллективы, которые вообще ничего не делают, кроме как публикуют статьи о том, насколько велика угроза России для норвежской независимости.
- Я думаю, они считают, что события на Украине, могут в конечном итоге повториться и здесь.
- Кстати, есть ли у вас какое-либо мнение о ситуации в Восточной Украине, как вы это видите?
- Одно время скандинавские нацисты были там с обеих сторон и стреляли друг в друга, нам это казалось очень забавным.
- То же самое было и с русскими нацистами.
- Это весело, да. Но во всём остальном, трудно выработать четкое мнение по поводу этой ситуации. В целом наш подход таков, что мы поддерживаем людей, а не национальные силы или государственные армии.
- Кажется, ни одну из сторон не хочется поддерживать.
- Это не самый продвинутый анализ, мы понимаем. С геополитической точки зрения довольно интересно, как в этом регионе социальные движения были использованы для создания сепаратистских группировок. Затем это использовалось как предлог, чтобы захватить контроль над регионом. В принципе, это опасная тенденция. Мы видим, что Россия финансирует много оппозиционных групп в Европе, которые нам очень не нравятся.
Например, в Гетеборге сейчас идет суд против троих фашистов, которые взорвали синдикалистское кафе и лагеря беженцев, причём двое или трое из них проходили какую-то околовоенную подготовку в России. Нам, конечно, очень не хотелось бы, чтобы российские экстремисты предоставляли финансирование и ресурсы реакционным силам в Европе и других странах.
- И Россия финансировала Ле Пен во Франции.
- Да, они делают всё, что дестабилизирует ситуацию, иногда эта дестабилизация скорее полезна, иногда это плохо. Я думаю, что для нас Украина слишком далеко, для того, чтобы иметь отчетливое мнение по этому поводу. Такое впечатление, что там с самого начала было нацистское влияние с обеих сторон... Был момент, когда казалось, что это просто ультра-правые нацисты воюют друг с другом, и мы, как левая организация, конечно не поддерживали никого из них. Это, вероятно, не очень детальный анализ, но вот так выглядит этот конфликт отсюда.
- Во многих европейских странах левые организации или движения фактически поддерживали действия России в Украине, говоря примерно так: «это антиамериканское национально-освободительное движение, мы должны их поддержать». Есть ли в Норвегии такие партии, существует такая тенденция?
- Я бы не сказал, что есть такие партии или движения, но есть такие люди. Среди норвежских левых совершенно точно есть те, кто согласен с этим.
- Примерно те же люди, что поддерживают Башара Асада.
- Да, такие персонажи с империалистическим подходом к глобальной политике.
- В этих кругах много пропаганды на тему того, что украинское правительство запретило украинскую коммунистическую партию...
- В общем, они есть, но это не очень большая сила в Норвегии.
- То есть, это не массовая тенденция среди норвежских левых?
- Сейчас в Rødt ("Красные", самая популярная около-коммунистическая партия) некоторые участники придерживаются такой позиции, но это не доминирующая точка зрения в партии. Они больше похожи на такого сумасшедшего дядюшку, которого вы не можете выгнать с вечеринки.
- Эти люди были активны в левом движении в 1970-е годы...
- ... и теперь их не могут выгнать, потому что они сделали так много хорошего, бла-бла-бла ... Так что это не особо мощная тенденция, я бы сказал.
- Если говорить о Rødt, то это самая левая партия. У них пока нет мест в парламенте, но скоро могут появиться. Они двигаются в социал-демократическом направлении, такие радикальные социал-демократы.
- Во многом их вдохновляет популистское левое движение в Европе последних лет. Они изучают и пытаются воспроизвести то, что делали "Сириза" в Греции, "Подемос" в Испании и Джереми Корбин в Англии. Их действительно зачаровывает то, чего можно достигнуть в такой "приемлемой" левой политике.
- У них все книжные шкафы забиты этими именами: Корбин, Сандерс и так далее.
- Они довольно сильно сгладили свою коммунистическую перспективу, но все же мне скорее нравится то, что делают Rødt, до определенной степени, конечно. На публике я их обычно защищаю, но в барах мы с ними спорим до хрипоты.
- Хорошо, что такая позиция не является в Норвегии мэйнстримом. Потому что с российской точки зрения это абсолютное безумие, когда люди, называющие себя левыми, говорят что-то вроде «Путин - это новый Че Гевара, он борется против американского империализма».
- Для меня это тоже очень странная позиция. Я не понимаю, как их не изгнали из всех коммунистических партий, потому что это противоречит всем идеологическим установкам. Но в итоге они сидят в этих партиях и медленно сходят с ума. Главный пропагандист этих взглядов в Норвегии, по имени Пол Стейган, был лидером Маоистской партии где-то в 1980-е годы...
- Встречался с Пол Потом и Мао ..
- Сейчас у него есть блог, и, наверное, для внешнего наблюдателя он кажется очень активным. Там каждый день появляются новые статьи о том, что Россия это анти-империалистическая надежда нашего времени, но на самом деле он сам всё это пишет, и человек 8 его читают. В общем, блог выглядит страшнее, чем на самом деле. Я думаю, он всё ещё имеет какой-то авторитет среди старой гвардии, людей, которые были в движении много десятилетий.
- Может быть, и среди молодежи.
- Думаю, таких очень мало.
- Он ещё постоянно публикует всякие конспирологические материалы.
- Много скриншотов из «Russia Today».
- Вы сказали, что Motmakt, вероятно, единственная формальная анархистская организация в Норвегии, но что насчёт анархистской сцены в стране вообще?
- В Норвегии всё ещё есть остатки сквоттерской сцены. У нас в Осло есть «Blitz», автономный дом, связанный с панк-субкультурой, они делают много хорошего: концерты, сбор средств, иногда поддерживают демонстрации. Похожее место есть в Тронхейме: тоже панк-сквот и часть социальной сцены. В общем, есть пара автономных пространств.
- Это скорее целый район.
- Да, старые военные казармы, которые были сначала засквотированы, а потом их продали некоммерческому фонду. Интересно, что все эти места теперь являются муниципальной собственностью, то есть формально это больше не сквоты, они просто арендуют дом у государства. Россияне обычно считают это странным :-)
- А «Blitz» тоже арендует у города? Звучит забавно.
- Да, и это довольно символично.
- На самом деле, они платят совсем немного, но это всё санкционировано государством, да. Сейчас очень сложно создавать новые сквоты, сейчас в Норвегии есть только один реально засквотированный дом, а у остальных контракты.
Помимо этого, существует децентрализованное антифашистское движение по всей стране. Когда нужно, они делают то, что нужно делать. Они не обязательно откровенные анархисты, но у этого движения есть определенные связи с анархистской политикой. Есть анархисты в профсоюзах, но они не высовываются, потому что для профсоюзов это слишком радикально. Вот, собственно, и всё.
- Да, мне тоже больше ничего не приходит в голову.
- Последний вопрос очень спорный, но его часто задают левым, либертариям, революционерам. Считаете ли вы, что переход к безгосударственному некапиталистическому обществу будет происходить как-то постепенно через малые дела, типа профсоюзов и всего такого, или вы скорее полагаете, что он произойдет через более или менее насильственную революцию?
- Очень хороший вопрос. Я думаю, что может быть и так, и так. Я думаю, что это полностью зависит от того, какими будут институты изменений, как они будут построены.
- Я думаю, многие изменения очень трудно сделать без революции или каких-то реальных прорывов. И такие изменения неизбежно вызовут сильное сопротивление со стороны некоторых сил. Но всё же я не очень верю в революцию как отдельное событие, которое просто преображает общество в одночасье.
- Я думаю, что в любом случае нам нужно начинать со строительства собственных институтов и мощных организаций, которые помогают людям в их повседневной жизни. А затем только от мощи этих организаций будет зависеть, произойдёт ли один большой скачок или всё будет происходить постепенно. Мне кажется, многое зависит и от того, что будут делать люди, большинство людей. Не только от нас всё зависит. Мы должны делать то, что делаем, а затем народные массы определят, как это будет выглядеть. Но, по крайней мере, я часто об этом думаю.
Сейчас Норвегия очень стабильная страна, поэтому на данный момент мы сосредоточены на создании таких институтов, социальных сцен, пространств, где может существовать наша идеологическая позиция и наша жизнеспособная альтернатива, ну а обо всём остальном можно спорить. Мне не нравится просто сидеть и рассуждать: «Это будет так, нет, это будет так». Я часто чувствую, что мы тратим слишком много времени на бессмысленные споры о гипотетических вещах.
- К тому же, это делает нас более отчужденными и вообще непривлекательными. Люди не понимают, какое отношение всё это имеет к их жизни.
- Отлично, мне кажется интервью получилось интересным, спасибо! Что бы вы хотели напоследок сказать российским читателям "Автонома"?
- Если вы собираетесь приехать в Норвегию, пишите нам! Встретимся, выпьем кофе, и вы сможете обозвать нас реформистами :)
- У нас не очень много контактов с Россией, и это неправильно, потому что у нас общая граница. Было бы здорово иметь больше отношений с российскими организациями. Нам это было бы очень интересно, особенно поскольку некоторые круги здесь в Норвегии пытаются сконструировать образ России как угрозы. Они используют это, чтобы увеличивать расходы на армию и усиливать репрессии.
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Вышел 37 номер журнала «Автоном» [47]! На его 156 страницах ты прочтешь:
о том, как государство уничтожает систему образования;
о потогонной эксплуатации работников супермаркетов «Магнит»;
кому выгодна война в Сирии;
как войну на Донбассе видит анархистка из Киева и коммунист из Луганской области;
о феминизме в исламских странах;
о коммунитарных проектах в Курдистане и Псковской области;
о пролетарских корнях одной из команд Континентальной хоккейной лиги;
о рабочем восстании в Ясногорске Тульской области;
об особенностях полицейского государства в Беларуси и Сингапуре, а также о многом другом.
Мы благодарны сорока нашим читателям, сделавшим предзаказы и пожертвовашим деньги на печать - благодаря вам стал возможным выпуск очередного номера «Автонома» [47].
Вскоре мы разошлем уже поступившие заказы, а также принимаем новые. Цена одного журнала - 300 рублей. За каждые два экземпляра, заказанные в марте 2017 года, можно бесплатно получить один из старых номеров «Автонома» [210].
Заказы принимаются на avtonomjournal@gmail.com [5]
Текст подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [47].
Смену социально-экономической парадигмы в России после наступления XXI века принято связывать с приходом к власти Владимира Путина. Однако точно такой же переход от упадка и нищеты девяностых к экономическому росту с относительным благосостоянием и стабильностью в обществе произошёл и в Казахстане, где власть со времён распада СССР сохраняет в своих руках бессменный президент, и в Азербайджане, где власть перешла от такого же бессменного президента к его сыну по наследству. Совершенно очевидно, что изменения, произошедшие в странах нефтегазовой тройки СНГ, сохраняющих свои лидирующие позиции именно в этой отрасли, были связаны в гораздо большей степени с динамикой цен на мировых рынках углеводородного сырья, чем со сменой руководства. Сытое десятилетие высоких цен на нефть позволило правительству РФ сократить безработицу до 5.4%, рекордно низкой отметки со времён распада СССР (Forbes от 7 января 2013 г.), в то время как средние доходы наёмных работников выросли в восемь раз (Associated Press от 4 мая 2008 г.).
В 1998-м году министры нефти крупнейших производителей: Венесуэлы, Мексики и Саудовской Аравии, как лидера ОПЕК, согласовали резкое сокращение объёмов добычи. Заключенный этими тремя министрами «Риядский пакт» стал лишь первой из целой серии договорённостей о мерах реагирования производителей на перенасыщение рынка товарной продукцией и падение цен, потому что поначалу их эффективности препятствовало ослабление спроса, вызванное финансовым кризисом в Азии (что, среди прочего, повлияло на дефолт в России). Но в конечном итоге, совокупное сокращение добычи крупнейшими производителями, как входящими, так и не входящими в ОПЕК, почти на 5 миллионов баррелей в сутки всё-таки принесло свои результаты в конце 1999-го, т.е. как раз накануне смены президента в РФ: с февраля по декабрь того года цена на Брент выросла с 10 до 25 долларов за баррель. В течение нулевых, особенно после вторжения США в Ирак в 2003-м, рост цен продолжился, достигнув пика в 2008-м. С наступлением финансового кризиса, цена на справочный сорт нефти обрушилась до 32 долларов, но относительно быстро выровнялась и сохранялась на уровне свыше 100 долларов за баррель вплоть до осени 2014-го года, когда вновь произошёл, а точнее на этот раз был мастерски срежиссирован, её стремительный обвал.
Тем не менее, Дэниел Ергин, крупнейший в мире эксперт по нефтяным рынкам и автор бестселлера «Добыча», в своём недавнем интервью британской газете “The Sunday Telegraph” предсказал, что стремительный рост нефтяных цен в ближайшее время всё-таки вполне возможен благодаря воздействию одного-единственного фактора – существования и деятельности Исламского государства на территории Сирии и Ирака.
ИГ, подобно Талибану и материнской Аль-Каиде, было создано не без поддержки западных спецслужб и финансовых вливаний нефтедолларов от «частных источников» из стран Персидского залива, но постепенно вышло из-под контроля своих спонсоров. Феномен стремительного становления ИГ уходит корнями в борьбу между региональными державами за гегемонию на Ближнем Востоке, тлевшую ещё со времён исламской революции 1979-го в Иране и разгоревшуюся в полную силу после войны Буша-младшего в Ираке. На идеологическом уровне это противостояние приняло форму суннитско-шиитского конфликта. Низовой кадровой базой ИГ стало как раз суннитское население Ирака и Сирии, стремительно беднеющее и всё более бесправное после поражения Саддама. В принципе, это вполне закономерно, ведь даже по словам беженцев с территорий оккупированных ИГ, шиитские власти нового Ирака обращаются с ними чуть ли не хуже, чем ИГ. Ещё со времён войны в Югославии, мы уже не раз убеждались, с какой лёгкостью правящие классы в наше время освоили использование в своих целях самых дремучих атавизмов этнических и религиозных противоречий, уходящих своими корнями в самое раннее Средневековье. Так исподволь заполняется, в частности, идеологический вакуум оставленный банкротством (на государственном уровне) марксизма, либерализма, социал-демократии и пр. На смену приходят оппозиционные течения, присваивающие риторику национализма и фундаментализма.
В данном конкретном случае, условно говоря, против растущего влияния шиитского Ирана, выстроившего собственную региональную ось из лояльных и/или клиентских режимов нового Ирака, Сирии, Хезболлы и Хамаса в Ливане и Палестине соответственно, а также хуситских повстанцев в Йемене, сформировалась суннитская ось из Саудовской Аравии, Кувейта, Катара, других арабских монархий и Турции. Эта ось была спонтанно цементирована после начала гражданской войны в Сирии совместной всесторонней финансовой, военно-технической, логистической поддержкой «сирийской оппозиции», в которой ИГ уже тогда играло значительную роль. В частности, между Турцией и ИГ с начала войны в Сирии было установлено нечто вроде неформального «безвизового пространства», свободного от пограничного контроля, через которое на территорию «халифата» продолжают просачиваться молодые радикалы ,в т.ч. из развитых стран. Джихадистская субкультура уже стала достаточно влиятельным трендом, например, в среде подростковых банд Лондона и ашелемов Франции, а наплыв образованной молодёжи, хорошо владеющей современными информационными технологиями и другими западными ноу-хау, несомненно, сыграл большую роль в зарождении медиа-феномена ИГ, с его умело выстроенной пиар-кампанией, а также достаточно грамотной маркетинговой стратегии, в т.ч. на нефтяном рынке. По свидетельству NBC News ИГ на постоянной основе сбывает через Турцию контрабандную нефть, зарабатывая от 10 до 40 миллионов долларов в месяц. При этом, ИГ, торгуя исключительно на чёрном рынке, автоматически вынуждено предоставлять покупателям значительную скидку при каждой сделке.
В 36-м номере «Автонома» мы упоминали о захвате ИГ «большой части Северного Ирака, включающей города Мосул и Байджи, где расположен крупнейший в стране НПЗ с мощностью переработки 300 тыс. баррелей в сутки». В июле 2015-го, боевики ИГ были вынуждены отступить из Байджи и взорвали этот НПЗ. В результате, резервуарный парк и трубная обвязка завода полностью выведены из строя, в то время как электростанции и газоперерабатывающим мощностям НПЗ нанесён серьёзный ущерб. Сохраняется высокий потенциал дальнейших атак ИГ на нефтедобывающие, нефтетранспортные и нефтеперерабатывающие мощности, как в Ираке, так и в Саудовской Аравии. Согласно Ергину, именно изолированные теракты ИГ в этих двух странах способны взвинтить цены на нефть до 100 долларов и выше буквально в одночасье. На данный момент относительная дешевизна нефти на мировом рынке держится во многом на поставках из этих двух стран – в саудовском королевстве добыча товарной нефти достигла рекордного уровня 10,3 млн. баррелей в сутки, в то время как экспорт Ирака также уже достигал рекордной отметки свыше 4 млн. баррелей в сутки в начале июня.
Взрывоопасный парадокс заключается в том факте, что в обеих этих странах самые богатые нефтеносные месторождения находятся на территориях компактного проживания шиитского населения. После майского теракта в шиитской мечети на востоке Саудовской Аравии, организованного ИГ, власти ваххабитского королевства ввели беспрецедентные меры безопасности на всех основных нефтяных объектах страны, но насколько они окажутся эффективными пока неизвестно.
В сложившейся ситуации, с учётом экспертного мнения Ергина, халиф ИГ, уже превратившийся в самостоятельного регионального игрока, причём довольно непредсказуемого, располагает очевидным стратегическим козырем. Как он захочет им распорядиться? Во многом, это будет зависеть от локальной конъюнктуры, складывающейся в контексте регионального «суннитско-шиитского конфликта». После путча военных офицеров в Египте и свержения президента Мурси, единая ось суннитских государств пережила серьёзный раскол. По одну сторону баррикад оказались Катар и Турция, симпатизирующие «Мусульманскому братству», по другую Саудовская Аравия, Эмираты и Бахрейн, объявившие МБ (из которого, ко всему прочему, исторически вышла партия Хамас) террористической организацией. Причина заключается в первую очередь в том, что прецедент, созданный Мусульманским братством, которое сумело возглавить массовое движение Арабской весны и привести фактически своего кандидата к президентской власти на демократических выборах, был сочтён самой серьёзной экзистенциальной угрозой для нефтяных монархий Персидского залива.
Движение МБ в Египте с самого своего зарождения в 1928-м последовательно оставалось приверженным принципам представительной демократии, плавного реформизма и ненасильственных методов политической борьбы. Заявленной целью, конечно, является создание мирового халифата, как и у ИГ, но предпочтительно мирным путём, через выборы, агитацию, энтризм и т.п. Именно из-за пацифизма МБ с ним регулярно порывали радикалы вроде Аймана аль-Завахири, нынешнего лидера Аль-Каиды. Теперь же политический исламизм Мурси, пользующийся симпатиями широких арабских масс и даже вдохновивший несколько массовых протестов в самих королевствах, стал для арабских монархов не меньшим пугалом, чем исламский республиканизм Ирана, с которым, кстати, Египет, с приходом к власти Мурси, сразу восстановил дипломатические отношения, спустя 30 лет после их разрыва. Победу Мурси на выборах также горячо приветствовали светская Турция и Катар, сделавший ставку на МБ в своей собственной борьбе за достижение статуса региональной державы. Саудовцы со своей стороны активно выступили в поддержку госпереворота фельдмаршала ас-Сиси, чьё правление МБ называет не иначе как «кровавым режимом», и даже стали основными финансовыми донорами Египта, сменив в этой роли США. В итоге, в рядах МБ наметилась радикальная смена поколений – в ближайшем будущем в лидеры движения, скорее всего, выйдут сторонники насильственной борьбы за власть.
Впрочем, раскол суннитской оси не мешает «частным доброжелателям» из всех вышеозначенных стран до сих пор продолжать оказывать поддержку ИГ, дружно рассматриваемому ключевыми игроками суннитской оси как меньшее зло, как по сравнению с МБ, так и по сравнению с курдскими повстанцами. С другой стороны, на официальном уровне, правительства практически всех стран-участниц суннитской оси с прошлой осени были вовлечены кабинетом Обамы в военно-воздушную кампанию, направленную против ИГ. Поэтому возможность атаки или серии атак ИГ на иракскую и саудовскую нефтепромышленную инфраструктуру, действительно, остаётся вполне реальной. Не так давно официальные идеологи ИГ опубликовали информацию о том, что аль-Багдади является выходцем из древнего племени курайшитов и, возможно, прямым потомком пророка Магомета. При этом, несмотря на заявленную ИГ, надо сказать, довольно странную цель восстановления халифата в территориальных границах времён расцвета Омейядов вкупе с завоеваниями Османской империи, надо полагать, что вряд ли халиф не ставит перед собой и не преследует более прагматичных задач: наращивания политической власти над населением подконтрольных территорий и собственных материальных активов. Об этом, к примеру, свидетельствует блестящая операция ИГ по захвату миллиарда долларов наличными в банках оккупированного ИГ Мосула. По оценкам экспертов, вкупе с вливаниями от «частных доноров» и доходами от продаж нефти на чёрном рынке бюджет ИГ в настоящее время может составлять от 2 до 7 млрд. долларов.
Тем временем, атаки на объекты нефтегазовой транспортной инфраструктуры начались в летние месяцы этого года в Турции, и правительство этой страны недвусмысленно обвиняет в них Рабочую партию Курдистана. 20 июля т.г. террорист-смертник, предположительно связанный с ИГ, совершил самоподрыв в городе Суруч, на турецко-сирийской границе, убив больше тридцати левых активистов, участвовавших в пресс-конференции, посвящённой восстановлению отбитого у ИГ города Кобани. В отместку активисты РПК ликвидировали двух турецких полицейских из соседнего города Шейланпинар, сотрудничавших с ИГ в этой приграничной зоне. После этого акта возмездия РПК, судя по всему, решила, помимо силовых акций, сосредоточиться на саботаже нефтегазовых поставок через турецкую территорию для нанесения максимального экономического урона действующему правительству.
28 июля прогремел взрыв на газопроводе Тебриз-Анкара в 15 км от турецко-иранской границы. Согласно Танеру Йылдызу, министру энергетики и природных ресурсов Турции, подача иранского газа на эту магистраль была прервана, в то время как турецкая национальная нефтегазовая компания Боташ распространила заявление о том, что работа газопровода не возобновится ещё долгое время. На следующий день взрыв прогремел уже на турецко-иракской границе на нефтепроводе Киркук-Джейхан, по которому в последнее время был налажен стабильный экспорт сырца с месторождений, отбитых иракскими курдами у ИГ (см. «Войны за нефть» в Автономе №36). Непосредственно перед взрывом по данному нефтепроводу транспортировалось 585 тыс. баррелей в сутки. 4 августа был взорван газопровод Баку-Тбилиси-Эрзурум мощностью 8 млрд. м3, что прервало поставки газа с азербайджанского месторождения Шах-Дениз. Эти акции нанесли чувствительный удар по планам правящей Партии справедливости и развития быстро превратить Турцию в главный транзитный узел Евразии, основанным на либерализации внутреннего энергетического рынка. Этой политике либерализации противостоят практически все оппозиционные партии, от левоцентристской Республиканской народной партии, выступающей за государственный контроль над энергетикой, до крайне правых из MHP, выступающих за государственное субсидирование энергетического спроса бедных городских и крестьянских домохозяйств за счёт углубления сотрудничества с тюркскими странами СНГ.
Турция ответила кампанией авиационных бомбардировок по базам РПК, в т.ч. в Кобани, заодно впервые нанеся удары по ИГ, открыв свои базы для американских ВВС и заявив, что присоединяется к единому фронту борьбы с терроризмом. Внутри страны были произведены показательные, широко растиражированные в местных СМИ аресты членов и сторонников ИГ. Правда, по свидетельству New York Times, арестованные вскоре были «тихо освобождены» под предлогом «недостаточных улик» (NYT от 6.08.2015 г.). Усилия турецкой армии сконцентрированы на действиях по физическому уничтожению членов РПК, ИГ фигурирует в этой кампании в качестве достаточно условного противника. В то же время, NYT считает, что своими бомбовыми ударами кабинет Эрдогана начал борьбу не столько против ИГ, или даже РПК, сколько против внутренней оппозиции. Дело в том, что в июне правящая ПСР проиграла на парламентских выборах, впервые за последние 13 лет утратив большинство и монополию на законодательную власть. В случае победы, Эрдоган собирался расширить собственные исполнительные полномочия и установить президентскую модель, которую в западной прессе принято именовать «путинской». Новая война, по мнению NYT, призвана вернуть ПСР парламентское большинство и консолидировать нацию под лидерством Эрдогана. На этом фоне, 28 июля Россия и Турция обменялись проектами Межправительственного соглашения о строительстве Турецкого потока, планируемого газопровода, рассмотренного в 36-м номере Автонома. По сообщению ИТАР-ТАСС, российский проект МПС содержит условия для реализации первой очереди Турецкого потока, подразумевающей поставки 15,75 кубометров газа в год для удовлетворения внутренних потребностей Турции. Это стало бы весьма своевременной мерой поддержки для турецкого правительства ввиду постоянной угрозы со стороны РПК.
Россия активно вовлечена в ближневосточные процессы, в первую очередь, потому что они не могут не сказываться на внутреннем балансе как в самой России так и, шире, в Евразийском Союзе. Можно сказать, что это сфера жизненных интересов РФ в её нынешнем виде. Так, например, если заключенное недавно соглашение между Ираном и «шестёркой» по иранской ядерной программе вновь открывает двери в Тегеран для офисов иностранных нефтяных фирм (включая Лукойл и Газпромнефть), то Саудовская Аравия восприняла это событие как результат откровенного предательства кабинетом Обамы саудовских интересов в собственной борьбе за региональную гегемонию, т.е. в том самом суннитско-шиитском конфликте. В ответ королевством была предпринята очередная демонстративная попытка сближения с Россией.
В июне 2015 года на Санкт-Петербургском международном экономическом форуме высокопоставленная делегация КСА заключила с РФ ряд договоров, включая соглашение о сотрудничестве в нефтяной отрасли. Судя по всему, этот чисто формальный, по сути, документ, направлен на некое усиление координации действий этих двух крупнейших в мире экспортёров «на международном нефтяном рынке». Стратегической целью, по словам аль-Наими, саудовского министра нефти, является создание «нефтяного альянса» с Россией для совместного регулирования мирового рынка. Однако в этом соглашении ничего не говорится об устранении основного камня преткновения в двусторонних отношениях – перманентного отказа Москвы сокращать собственную добычу и международные поставки энергоносителей совместно с ОПЕК, в целях контроля над мировыми ценами. В ответ на такое согласие КСА было бы готово сократить избыточное производство и позволить рынку вновь поднять ценовую планку. Но России любое намеренное сокращение добычи до сих пор было невыгодно при любых обстоятельствах, ещё со времён Риядского пакта. Более важным итогом питерского форума в этом плане выглядит заключенное саудовской делегацией соглашение о сотрудничестве с РФ в области ядерной энергетики. Дело в том, что США давно выступают против всяких попыток разработки саудовцами собственных урановых месторождений.
Кроме того, по свидетельству Financial Times, перепроизводство и низкие цены на нефть и так уже чувствительно бьют по саудовскому бюджету. С прошлого года, правительство КСА потратило 65 миллиардов долларов из собственных фискальных резервов для поддержания бюджетных расходов, не выказывая каких-либо признаков намерения сокращать их, т.к. от этого может зависеть внутренняя стабильность. Золотовалютные резервы Агентства денежного обращения СА (саудовский Центробанк) сократились за год с 737 до 672 млрд. долл. США. По мнению FT для того, чтобы вновь сбалансировать собственный госбюджет саудовцам требуется возвращение цены $ 105 за баррель (FT от 6.08.2015 г.).
Кроме того, крупные перемены, могут произойти в ближайшем будущем в связи с возвращением на мировой рынок иранской нефти. 14 июля 2015 г. в Вене было подписано упомянутое выше историческое соглашение между Ираном и переговорной шестёркой. В результате, уже в 2016-м году можно ожидать роста иранского экспорта до 4.7 миллионов баррелей в сутки. Но при этом Иран заинтересован в ценовом коридоре от 75 до 80 долларов за баррель не меньше, чем в отвоевании собственной рыночной ниши. К слову, венское соглашение помимо всего прочего, открыло дорогу для переговоров между министром обороны С.Шойгу и иранским генерал-майором К. Сулеймани, первым итогом которых стало возобновление поставок зенитно-ракетных комплексов С-300 в Иран. Американские СМИ не сомневаются, что в итоге эти ЗРК будут использованы не только против ИГ, но и на антисаудовском фронте, открытом хуситами в Йемене. Ещё более важным итогом ирано-российских переговоров стал тот факт, что эти государства в данный момент координируют эскалацию прямого военного вмешательства в сирийский конфликт. После первых воздушных ударов российской авиации в Сирии началась массовая переброска иранских сухопутных войск на фронты этой страны. Согласно Reuters, таким образом осуществляется подготовка к скоординированной кампании по возвращению территорий, оставленных правительственными войсками. По сути, речь идёт о присоединении России к одной из сторон регионального «суннитско-шиитского» конфликта de facto, разумеется, в интересах экспансии собственного военного и экономического присутствия в ключевом для мировой экономики регионе.
Например, для начала в Сирию со временем могут вернуться «Татнефть», которая до войны вела разведывательные работы на востоке страны, «Стройтрансгаз», участвовавший в крупных строительных проектах, другие российские фирмы. После открытия совместного штаба («информцентр») в Багдаде, Россия также начала поставки вооружения курдским ополченцам в районе сирийско-турецкой границы через Ирак. В перспективе, в случае успехов в данной военной кампании в Сирии и, скорее всего, в Ираке, вполне возможно – судя по реакциям официальных представителей Каира – что она будет расширена и охватит в будущем Синайский полуостров и Северную Африку. Также, помимо прочего, на начало операции воздушно-космических сил РФ в Сирии мгновенно отреагировали международные рынки: на торгах в четверг 1 октября цена на справочный сорт нефти Брент поползла вверх, достигнув отметки 49.45 долл. США за баррель и показав рост на 2%.
Как бы то ни было, сейчас уже гораздо труднее, чем раньше, проводить чёткую параллель между мировой конъюнктурой в нефтянке и устойчивостью путинского режима, значительно усилившегося за это время, хотя в 2016-м его испытания на прочность продолжатся. У Путина появилось пространство для маневра и, судя по всему, он сделал ставку (возможно, следуя рекомендациям Сергея Глазьева) на аккумулирование золотого резерва, в т.ч. при реализации углеводородов, сохранение статус-кво в Донбассе на время стратегического оздоровления российской экономики, а также на расширение экономического и финансового сотрудничества в формате БРИКС, придуманном в начале нынешнего века экономистами из Goldman Sachs. Огромный резервный запас России, третий в мире по величине, уже был удачно использован в качестве подушки безопасности во время финансового кризиса 2008-го года. Объединённые средства Центрального банка, Фонда национального благосостояния и Резервного фонда РФ в августе т.г. составили свыше 510 млрд. долл. США, по сравнению с августом 98-го, когда, перед дефолтом, в резервном фонде было менее 12,5 млрд. В настоящее время российская экономика способна безболезненно выдержать снижение цен на нефть вплоть до 40 долларов за бочку без экстренных правительственных мер по контролю над движением капиталов или национализации банков.
В этом случае, при отсутствии сюрпризов от ИГ, рубль, вероятнее всего, будет вновь девальвирован, а процентные ставки по кредитам повышены. По крайней мере, именно такие меры были предприняты в декабре 2014-го, в разгар последнего по времени кризиса, вызванного обвалом цен на нефть – ключевая ставка российского Центробанка, по которой он ссужает кредиты коммерческим банкам, была резко увеличена до 17% (по сравнению с 5,5% до Евромайдана), после чего постепенно снижалась, достигнув 11% по состоянию на начало августа 2015-го. Кроме того, ЦБ потратил тогда одну пятую часть своего резерва на поддержку рубля, сдержав его среднемесячный курс на уровне ниже 60 р. за доллар. В настоящее время Министерство экономического развития РФ прогнозирует обменный курс в коридоре 75-78 р. за доллар на ближайшие два года. Падение цены на нефть ниже 40 долларов за баррель при нынешнем уровне мирового спроса маловероятно. Тем не менее, Центробанк, на всякий случай недавно рекомендовал российским банкам провести стресс-тестирование на основе обменного курса выше 100р. за доллар.
Намного труднее было бы прогнозировать ход событий в случае внезапной радикальной смены руководства РФ, или добровольной отставки Путина, не так давно предсказанной М. Ходорковским, но одно можно утверждать с точностью – на этот случай у «мозговых центров» западной Большой нефти и её клиентуры в органах американской исполнительной власти давно уже разработан и припасён свой стратегический сценарий типа “Best Case”.
A. Spiazzato
02/10/2015
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Да, мы будем говорить об одной из разновидностей феминизма, получившей распространение в исламских обществах, но нужно постоянно иметь в виду: вопреки сложившемуся у большинства мнению, исламский мир крайне неоднороден. Женщины подвержены угнетению повсеместно, но их дискриминация имеет свои резкие черты у каждого отдельного народа.
Феминизм на Ближнем Востоке существует так же давно, как и в западных странах. Самой заметной фигурой прошлого была Хода Шаарави из Южного Египта, которая еще в самом начале 20 века открыла у себя дома женский литературный салон. В 1923 году Шаарави ездила на Международный женский конгресс в Рим. Когда она возвращалась домой в Каир, на вокзале ее ждала многотысячная толпа. Прямо перед столпившимися посреди площади египетского вокзала она сняла с себя паранджу. Позже она устроила еще более дерзкую акцию: она и несколько ее соратниц публично сняли с себя паранджи и сожгли их.
В арабском мире Шаарави стала символом борьбы женщин за свои права. Позже ее будут относить к так называемому светскому феминизму. В чем разница с исламским? Светские феминистки мало заинтересованы в реформировании ислама и больше озабочены продвижением гендерного равенства в светском обществе. Исламские феминистки работают именно в рамках ислама.
Амина Вадуд, Рифат Хасан и Асма Барлас — вот некоторые ключевые имена исламского феминизма. Эти женщины-ученые продвигают идею ислама без патриархата. Они подвергают глубокой критике традиционное прочтение Корана, утверждая, что он был грубо исковеркан, подстроен под старые обычаи. Они используют Коран для разоблачения тезисов, на которых зиждется патриархальная традиция. Они совмещают современный феминистский дискурс с философией древнего ислама, пересматривают толкование Корана, исходя из того, что его главный принцип — абсолютное равенство всех.
Женщина в доисламскую эпоху у арабов в большинстве случаев рассматривалась как обуза для семьи, поэтому широко был распространён обычай заживо закапывать новорожденных девочек. Брак заключался исключительно по договору между двумя семьями, причём переговоры вели мужчины. За невесту её будущему опекуну предоставлялась награда. В отличие от мужчины, женщина не могла расторгнуть брак по своему желанию, она также была лишена прав на наследство, в том числе от своего отца. Это объяснялось особенностями межплеменных отношений: наследование заключалось в перераспределении завоёванного между родственниками умершего, которые обычно сражались рядом с ним. Женщина же в набегах не участвовала, имущество не защищала и, следовательно, ничего не наследовала. Зато в части племён сама женщина могла по наследству переходить от умершего мужа к его родственникам. На территории Аравии, по некоторым сведениям, женщины обладали высокими правами только среди племён Наббатейского царства, однако они утратили их после вступления в силу навязанных римских законов.
Мухаммед же направлял свои проповеди против того социального зла, свидетелем которого он являлся. Он был реформатором. Он резко осуждал такие практики языческих арабов, как убийство девочек-младенцев, эксплуатацию бедных, ростовщичество.
Современное движение исламского феминизма началось еще в девятнадцатом веке. Уже тогда иранская поэтесса Тахири предприняла попытку пересмотреть традиционное толкование Корана.
В 1973 году духовный лидер Судана Хасан аль-Тураби опубликовал брошюру под названием "Женщины между учениями религии и обычаями общества", в которой он обосновывает необходимость реинтерпретации прав женщин в исламской юриспруденции. Он утверждает, что многие аспекты исламского права были приняты так, чтобы адаптировать шариат к традиционным обычаям. И согласно этим же традициям, женский голос совершенно не учитывался. Тураби писал, что с появлением пророка Мухаммеда и благодаря его проповедям женщинам, наконец-то, дали бо́льшую свободу. Только после его смерти женщины вновь были лишены едва достигнутого места в общественной жизни. Тураби называет это «историей отступления от идеала». В 1987 году вышла его книга «Ислам, будущее мира», в которой он подробно изложил свои идеи о реформировании шариата. В ней он пишет, что каждое толкование Корана в прошлом отражает дух своего времени. Также Тураби призывает к новой юриспруденции, которая была бы построена на свободе исследования.
Тем не менее, несмотря на значительный вклад в вовлечение женщин в политическую жизнь, аль-Тураби не оспаривал гендерное неравенство в других сферах.
В 1988 году в Малайзии появилась организация «Сёстры в исламе». Она начиналась с того, что ее основательница, Зайна Анвар, ездила по селам и помогала женщинам в поисках религиозных аргументов в свою защиту.
"Сестры в исламе" даже выпустили целую брошюру под названием "Могут ли мужчины-мусульмане бить своих жен?" в начале 90-х, когда группа женщин в Малайзии лоббировала в правительстве закон о домашнем насилии. В итоге этот закон вступил в силу 1996 году.
Сегодняшний интерес к исламскому феминизму оказался нежданным ребенком Зеленой революции в Иране.
Она свершилась в апреле 1979 года. И уже с мая 1980 года в Иране усилили контроль над выполнением женщинами всех предписаний шариата: обязательного ношения чадры или хиджаба, ограничения профессий, раздельного обучения, запрещения разводов по инициативе женщины. Также власти вновь разрешили многоженство и «сиге», временный брак, который, по сути, является узаконенной проституцией. Тогда же, в мае была расстреляна 58-летняя Фаррохру Парса только за то, что при шахе она была министром просвещения.
Женщины творили революцию наравне с мужчинами, а после ее свершения их вновь выкинули за борт. То же самое происходило во всех других революциях в исламских странах. Так было после провозглашения независимости Алжира в шестидесятых, так было после заключения Норвежских соглашений и создания Палестинской Автономии. Тем же обернулась для женщин Арабская Весна.
В Египте участниц демонстраций на площади Тахрир записали в категорию женщин легкого поведения только потому, что на митингах они проводили много времени бок о бок с демонстрантами-мужчинами. За последние пять лет женщины растеряли те немногие свободы, которыми они пользовались до революции.
Женщины начали подвергать сомнению легитимность государственной монополии на толкование и применение шариата в общественной и частной сферах. Перечитывание Корана сквозь призму феминизма стало неизбежным. Впервые в истории исламского права обществу открыта возможность пересмотреть интерпретации правил шариата.
Эти идеи также цветут в исламских диаспорах по всему миру. Мусульманки столкнулись с борьбой между образом жизни стран их проживания и традиционными устоями культуры родителей. По большей части, именно эти женщины развили свои собственные феминистские практики и способы формулирования собственных проблем.
Исламские феминистки признают существование неравенства мусульманок в соответствии с мусульманскими законами. «Эталоном» феминистской борьбы в исламском мире стало семейное право. Как я уже говорила, исламские феминистки не выступают за отмену исламского закона, а утверждают, что расширить права и возможности женщин можно, пересмотрев интерпретацию фундаментов ислама. Коран поддерживает принцип гендерного равенства, однако в современных мусульманских обществах его интерпретация была подвержена патриархальным идеям, обычаям и практикам.
Исламские феминистки открыто обвиняют большинство мусульман в том, что они повторяют три-четыре фразы из Корана, которые могли бы указывать на то, что Аллах сделал мужчину выше женщины. Однако в самом Коране сказано, что тексты его многозначны и что люди должны брать лишь самый предпочтительный смысл. Чем определяется предпочтение? Наличием множества пониманий и свободой выбора между ними в свободном диалоге. Но женщина изолирована от приобретения религиозных знаний, равно как и от общественной жизни. Монополией на знание обладает лишь ограниченный круг ученых-мужчин, считающих себя арбитрами в толковании религии.
Каждое слово в арабском языке имеет много значений. Но так как интерпретаторами были мужчины, их толкование смыслов имело мужской уклон. Например, в самой известной суре ан-Ниса («Женщины») используется слово qawwamum, чтобы описать человека. Традиционно это слово переводят как "мужчина-опекун". Однако это слово также переводится как "кормилица". Дальше идет фрагмент, который в русских переводах смыслов звучит примерно так: "если они будут послушны и будут повиноваться вам..." - здесь используется термин Ta'a, что означает «одному человеку следовать указаниям другого человека», не только женщине слушаться мужчину. Кроме того, Ta'a используется здесь не в командной форме. Перевести этот момент можно так: "Если она слушается вас, то не следует искать пути против нее".
Большое значение играют язык и культурный контекст, в котором читается Коран. Каждая среда порождает свое уникальное прочтение, именно поэтому эта книга уникальна: она представляет собой большое множество смыслов. Также крайне важно учитывать, что Коран появился в средневековой Аравии, поэтому сегодня нет и не может быть его универсальной трактовки.
Проблемой в прочтении Корана также является и ограниченность человеческого языка. Аллах ни в чем не похож ни на что земное, он вне категорий пола и гендера, но ограниченный язык усложняет путь к внегендерным сферам реальности. Более того, придавая Аллаху гендер, его роль принижается, что есть нарушение главного принципа Корана — Аллах господствует над всем. Потому господство мужчины над женщиной противоречит исламу, ибо таким образом приравнивает мужчину к Аллаху.
Софико Арифджанова
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Наш товарищ, анархист и антифашист Александр Кольченко из Симферополя, уже два года находится в российских застенках. Власти России обвинили его вместе с режиссером Олегом Сенцовым и еще несколькими активистами в том, что они якобы готовили в Крыму теракты и подожгли окно отделения «Единой России» и офис местных пророссийских активистов. По статье «Террористический акт» Кольченко осудили на 10 лет тюрьмы. Из писем, интервью и выступлений Тундры в суде «Автоном» собрал его мнения о жизни, политике и окружающем его сейчас мире.
***
Меня обвиняют, что я ездил на Майдан, но ведь это было историческое событие для моей страны. Как я мог пропустить такое событие, это ведь происходило в моей стране. Я тогда работал — поехал на выходные. Из всех вещей туда на два выходных — мне в понедельник на работу — я взял лишь подштанники и свитер — было холодно, и банку с консервами — накормить людей. Каждый помогал каждому, а я тоже — снег убирал на Майдане. Меня поразило как люди помогают друг другу, не было начальников, сплошная самоорганизация. А что там делал? Увидев Майдан, я почувствовал, что такое родина. Как люди от хлипкой девушки до бабушки помогали. Это было торжество справедливости. Реально верхи не могли управлять, низы не хотели подчиняться и жить по старому. Идея свободы витала в воздухе!
***
Я был против войны, против насилия. Мои действия были направлены против партии «Единая Россия», которая голосовала за ввод войск. Я воспринимал это как сигнал к тому, что российские войска вторгнутся на территорию всей Украины, начнется полномасштабная война. Референдум прошел за месяц до вещей, которые нам инкриминируют, и мы никак не могли на него повлиять. Мартовское голосование же открыло зеленую улицу людям, что воют на востоке Украины.
***
Ни в каком террористическом сообществе я не состоял. Я родился и вырос в Симферополе, отучился 11 классов в школе, затем учился в училище сервиса и туризма, потом работал в службе доставки «Нова пошта», работал в интернет-полиграфии — до 20 марта 2014 года я там проработал. До задержания я также учился в Таврическом национальном университете на географическом факультете.
***
К «Правому сектору» я не имею никакого отношения. Я анархист и антифашист, и националистических убеждений не разделяю. Я считаю, что национализм, даже «здравый» несёт в себе опасность и угрозу для свободы, равенства и братства.
***
В старших классах школы, во время изучения истории Гражданской войны в России и Украине мне стало интересно, почему столько внимания в учебнике уделялось большевикам и белогвардейцам, УНР и Директории, — и всего пару абзацев по РПАУ (м). Стал читать литературу о махновщине и об анархизме в целом. Кроме того, приходилось принимать участие в уличных драках с неонацистами; познакомился с ребятами схожих со мной взглядов, интересов, досуга из других городов.
***
В этой стране выборы не канают. Да и в тех странах, где от них меняется что-нибудь, то не кардинально. Система угнетения и эксплуатации, полиция, тюрьмы (я не осведомлен относительно анархистской альтернативы тюрьмам, но для меня очевидно — особенно после того, что я здесь видел и слышал — что тюрьмы отнюдь не способствуют исправлению личности, скорее — наоборот; много людей томятся в темницах по фуфлыжным делам; и зачастую те, кто их должен охранять отнюдь не ангелы в белых перчатках) не отменяются декретами власти.
***
Высказывая свое скептическое отношение к выборам, я вовсе не имел в виду, что нужно минимизировать или исключить участие в политике. Скорее, наоборот — участвовать в политической и гражданской жизни каждый день, а не только в день выборов. И, на мой взгляд, очень наивно полагать, будто опусканием бюллетеня в избирательную урну ты решаешь судьбу страны, тем более в такой стране как Россия.
Как мне недавно написал один товарищ: революционная перспектива лежит вне избирательной системы.
***
Если 90% населения РФ довольны Вованом, неужели и мы должны считать его крутым пацаном?
***
В музыке у меня очень обширные предпочтения: punk rock, psychobilly, hardcore, hip-hop, Oi! и т. д. Но в последнее время мне больше всего нравились ямайские мотивы: ska, reggae, dub. Очень нравятся Trojan’овские сборники.
Из фильмов предпочитаю комедии. Например, «Большой Лебовски», «Черный Динамит», «Фантоцци против всех», «Карты, деньги, 2 ствола», «4 Льва», «Полный облом», «Анаболики: кровью и потом».
***
Видел репортаж по ТВ: Banda Basotti приедут с выступлениями на Донбасс. Очень крутая группа, но, видимо, ребята из «Боротьбы» основательно промыли мозг некоторым европейским левым.
***
Что касается интернет-войн — мне кажется, что ты уделяешь слишком много внимания таким мелочам и принимаешь это слишком близко к сердцу. Даже в интернете есть много вещей поинтересней, не говоря уже о реальной жизни вокруг. Может быть, нынешняя экономическая ситуация и действия властей немного протрезвят людей.
***
Мне кажется, что не может везти всегда и во всем — в рыбной ловле, в хоккее, в войнушках — рано или поздно все равно воткнешься обеими ногами в жир. И, наверно, очень сложно жить в мире, где ты один — Д’артаньян, а все вокруг — нехорошие люди.
***
Я по-прежнему придерживаюсь анархо-коммунистических взглядов. Хотя мне интересны теоретические концепции и опыт борьбы левых эсеров и эсеров-максималистов, и синдикалистов, коммунистов рабочих советов, автономистов, опералистов, левых националистов и т.д. С начала вооруженного конфликта на востоке Украины, я занимал антивоенную интернациональную позицию и, в отличие от других некоторых так называемых «левых», не поддерживал ни одну из сторон. К сожалению, из-за дефицита информации более конструктивную позицию сложно было сформировать. Поэтому для меня было странным прочесть, что некоторые так называемые товарищи позволяют писать обо мне в интернетах: мол если бы меня не закрыли, то я бы сейчас воевал в зоне АТО в составе одного из добровольческих батальонов. Огорчает, что даже следователи и прокурор не нагоняли такой жути, как эти так называемые товарищи.
Я не пытаюсь заигрывать ни с украинской властью, ни на патриотических чувствах своих соотечественников, просто после зимы 2013–2014 годов я стал по-другому воспринимать украинский гимн, с таким же трепетом, как и «Интернационал», «Варшавянку», «Power In A Union», «Solidarity Forever», «Which Side Are You On?», «Bella, ciao!», еще «Смело, товарищи, в ногу!» и другое. После того, как увидел, как люди на Майдане Незалежности (он весь был заполнен) все, как один, снимают шапки и все, как один, поют гимн… Это было очень сильно! До этого для меня этот гимн был всего лишь одним из государственных символов Украины, а его исполнение – ритуалом, не несущим никакой смысловой нагрузки. Во время и после событий зимы 2013–2014 годов каждая его строчка, как будто наполнилась смыслом. «Душу и тело мы положим за нашу свободу». Для многих людей, и для меня в том числе, эти слова стали чем-то большим, чем строчка государственного гимна.
***
В беседе с Олегом Сенцовым поделился, что хочу попросить товарищей прислать мне «Приключения Чиполлино». Он удивился: «Зачем? Мы и так живем в сказке». Все последнее время почти ничего не читаю. Зато во время этапа на сборке один человек рассказывал об ужасах на особом режиме в одном из регионов. На сборке нас было 20 человек, и мне не показалось, что они были особо впечатлительными и сентиментальными. Тем не менее, когда я смотрел на лица других людей, почти у половины из них, как и у меня, глаза были влажные – каждый изо всех сил старался сдерживаться, чтобы не заплакать. Очень страшные вещи.
***
Перспективы у меня, по ходу, не очень, но я всё-таки надеюсь, что в ближайшем будущем представится возможность познакомиться лично с каждым(ой) из тех, кто саппортит меня.
Написать письмо нашему товарищу можно по адресу: 456612, Челябинская обл., Копейск, ул. Кемеровская, 20, ИК-6, Александру Кольченко, 1989 г.р.
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
В 2015 году в США вышли два фильма с огромными бюджетами и кинозвездами, награжденные «Оскаром» и «Золотым глобусом» – при этом, вполне достойные анархического внимания. Это «Защитник» и «В центре внимания». Оба фильма – о противостоянии американского истеблишмента и независимых расследователей.
В «Защитнике» молодой нейрохирург изучает мозг покончившей с собой суперзвезды американского футбола. Нейрохирург приходит к выводу, что погибший не просто получил за свою жизнь слишком много травм головы, но сами правила американского футбола провоцируют психические расстройства у профессиональных игроков, играющих на специфических позициях, предполагающих многочисленные физические столкновения с соперниками на поле. Во «В центре внимания» журналисты газеты The Boston Globe берутся за расследование нескольких случаев изнасилований детей католическими священниками.
В «Защитнике» герой-нейрохирург уверен, что ему будут благодарны за то, что он пытается сберечь здоровье американцев, тогда как ему говорят: «Да ты даже не афроамериканец, почему мы тебя должны слушать?» (Он чернокожий и живет в США, но родом из Африки). Американская National Football League (NFL) – одна из самых богатых спортивных организаций в мире. Хотя американский футбол популярен в основном в Америке, но в США это самый-самый популярный спорт – отсюда космические бюджеты NFL.
Во «В центре внимания» работе журналистов препятствуют на всех уровнях. По ходу фильма выясняется, что в католической церкви вполне в курсе проблемы изнасилования детей их священниками, а педофилы в рясах покрывают преступления друг друга. Хотя США – в основном протестантская страна, в ряде штатов католики составляют значительный процент населения. Интерес The Boston Globe к теме изнасилования детей католическими священниками истеблишмент связывает с тем, что в эту газету незадолго до начала расследования назначен еврей-главный редактор.
NFL в «Защитнике» и католическая церковь «В центре внимания» выступают и как огромные финансовые корпорации, и как организующие общество институты, привычные для истеблишмента. Оба фильма показывают снобизм правящей верхушки, не желающей слушать критику привычного для себя уклада, готовой к человеческим жертвам ради сохранения статус кво. В «Защитнике» главный герой сталкивается с травлей, и его работу воспринимают всерьез только тогда, когда другая суперзвезда американского футбола, которого мучили адские головные боли, кончает с собой выстрелом из пистолета в сердце, завещая свой мозг для исследований этому нейрохирургу.
Журналистам-героям «В центре внимания» вскоре становится понятно, что изнасилования детей священниками – достаточно массовое явление. Они публикуют расследование, когда у них набирается пара десятков подтвержденных примеров. После публикации расследования редакцию The Boston Globe засыпает потоком новых историй, и удается доказать сотни таких случаев.
И «Защитник», и «В центре внимания» основаны на реальных событиях. Эти истории привели к гигантским скандалам, хотя в обоих случаях нельзя сказать, что после этих расследований произошли системные изменения. Проблемы остались нерешенными.
Валерий Листьев
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Редколлегия Avtonom.org не согласна с позицией интервьюируемой. Мы выступаем против всех государственных армий [221] – в том числе против украинской, и в том числе ее добровольческих отрядов. Мы против обеих сторон вооруженного конфликта на Донбассе, что обосновано в общем «заявлении левых и анархистов по поводу противостояния в Украине [222]». Данный материал представлен в дискуссионных целях.
Оля и её муж Женя – одни из самых активных анархистов в Киеве. Они были на Майдане от начала и до конца протестов. Затем Женя записался добровольцем и сражался на Донбассе. Оля рассказала в интервью «Автоному» о текущей ситуации в Украине, перспективах Донбасса и добровольческих батальонах.
- В какой степени ты лично помогаешь АТО?
- Давай только не АТО, а война. АТО – это операция. Операция – это оперативное тактическое действие. А то, что происходит – настоящая война. Война между двумя государствами. Я думаю, нужно правильно называть вещи.
Я не помогаю войне. Этой войне. Но я помогаю бойцам одного из батальонов печатать свое издание. Оно называется «Воля Або Смерть». Конечно же, название оно получило не без нашего участия. Печатаем новости батальона, пишем о боях, которые были год назад, которые были недавно, о погибших ребятах, революционные вещи пишем.
- Твое отношение к участию мужа в АТО?
- Когда он пошел в добровольческий батальон летом 2014, конечно, я злилась. Я не понимала, зачем, ради кого или чего. Но тогда вопросы были не только у меня, но и у самих добровольцев. Со временем это понимание пришло. Во всяком случае, у меня. Можно всю жизнь сидеть на диване, фантазировать о революции, участвовать в мероприятиях разных, которые мало на что влияют, посещать тусовки «своих», «правильных»; концерты, зины, лагеря, пиво, Крым… Все это хорошо конечно. Вроде как чем-то и занимаешься, так сказать, революционными делами. А на самом деле сидишь в относительной безопасности и толку от тебя как с козла молока. А можно рискнуть. Можно встать на путь между жизнью и смертью, но приобрести бесценный опыт, знания, новых товарищей. Много чего еще можно взять от войны. Но, кажется, и этого достаточно, чтобы рискнуть.
Если говорить про личное отношение, то, конечно, голос, принадлежащий подруге, говорит: «Не иди, тебя же могут убить», а вот голос товарища повторяет: «Все правильно, это нужно, ты справишься».
- Что представляют из себя добровольческие батальоны?
- Хм. Не могу даже как-то объяснить. Вот, к примеру, если попасть в армейскую казарму с мобилизованными, а после – к добровольцам, то разница чувствуется очень заметно. Не то, чтобы где-то очень уж плохо, а где-то очень хорошо. Люди есть очень разные. Но добровольцев объединяет чувство долга перед собой. У большинства мобилизованных его нет. Но их никто и не винит. Насильно, как говорится, мил не будешь. Да и понимание того, что тебя загнали как скота в вонючие советские казармы и скоро отправят на убой, что вся эта падаль в кабинетах и министерствах продолжает сидеть в теплых креслах и воровать, что их сынки мажоры плавают на яхтах и извращаются как могут, очень сильно деморализует людей. Отсюда пьянство, дезертирство, отсутствие интереса. Но лукавить ни к чему, среди добровольцев это все тоже есть, однако не носит постоянный характер.
- Каковы возможные пути урегулирования сейчас ситуации на Донбассе? Возможна ли анархистская повестка в данной ситуации?
- «Урегулировать» – это то, чем занимается сейчас украинская власть. Да, можно урегулировать, прекратив огонь, отведя вооружение, дав амнистию зачинщикам «русского мира» и прочее. Но решит ли это конфликт? Нет. Однозначно нет. Урегулировать – значит забыть и забить на тех, кто погиб, на тех, кто остался без рук и ног; урегулировать – значит плюнуть в лица матерям и отцам солдат, которые не вернулись; урегулировать – значит плюнуть в лица тех, кто воевал и остался жив не ради того, чтоб «понять и простить».
Мне кажется, цитата Нестора Махно «Бей красных, пока не побелеют, бей белых, пока не покраснеют» очень подходит в нынешней ситуации, где белыми выступает российская власть, а красными – украинская.
Конечно, можно условно урегулировать ситуацию, остановить и убрать тяжелое вооружение. Но разве от того наступит мир? Разве путинская пропаганда остановится? Разве люди, разогретые ненавистью друг к другу, смогут помириться? Разве народ, не согласившийся с «русским миром», сможет вернуться на родной Донбасс и жить плечом к плечу с теми, кто разрушил их дома, их жизни, их мир? Нет, не смогут. Люди годами еще будут друг друга убивать, вести подпольную, партизанскую войну, пока одни не истребят других.
- Что происходит сейчас у украинских анархистов?
Ничего не происходит. Вот просто ничего и все. Сначала Майдан, потом война раскололи всех на слишком мелкие фракции. Но мне, по правде, нет до них никакого дела. Я знаю, что я делаю, куда я иду, и как долго я буду идти. Мне этого достаточно. Так же достаточно и тех людей, с которыми меня свела война. В них я вижу гораздо больше потенциала к революционным действиям, чем в тех, кто кричит про толерантность и неприятие ни одной из сторон в этой войне. Создать третью сторону – слишком тяжелый шаг. Это ж надо, прости, задницу от фейсбука поднять. Это ж надо рисковать. А кому охота погибать? Ну, раз не охота сражаться – то и сиди дома тихонько. Так и происходит.
Выходцы с «Автономного Опира», фанатов «Арсенала» воюют, некоторые больше года. Но они прекрасно влились в националистические тусовки. Тут третьей стороной и не пахнет.
Люди, отвоевавшие год, полтора года, не смогут вернуться просто так домой и жить на гражданке как раньше. Поэтому необходимо направить их потенциал в правильном направлении. Многие не прощают и никогда не простят Порошенко и иже с ним всех его грехов. Человек будет либо пить, либо локально, эмоционально расправляться с властью. А все это может закончиться плохо, если делать неграмотно. Никто не хочет третьего Майдана с таким количеством жертв со стороны народа, но многие хотят расправы над властью.
Поэтому мы работаем и стараемся общаться с бойцами батальона о планах на будущее. Природозащитный аспект стоит не на последнем месте. К примеру, возвращение Конча-Заспы (большой природный массив под Киевом на берегу Днепра; в 90-х годах часть массива была замыта песком и застроена дворцами депутатов и высоких чиновников) природе – природозащитный акт, революционный.
- Каково твое нынешнее отношение к Майдану?
- Наверное, такое же, как и тогда, когда я принимала в нем участие. Майдан взрастил много ростков самоорганизации. Волонтерское движение местами заменяет обязанности государства и это очень хорошо. Во-первых, народ видит неспособность власти и государства выполнять очень многие задачи. Если государство не справляется даже с функцией обороны и социалки – разве такое государство нужно? К людям уже приходит это понимание. Во-вторых, народ постепенно привыкает и учится быть ответственным за то, что происходит у себя во дворе, в поликлинике, ЖЭКе; за то, что происходит с детьми погибших воинов, что происходит с инвалидами. И в-третьих, постепенно мы овладеваем навыками настоящей самоорганизации. После Майдана я практикую самоорганизацию в обычной жизни, на улице, гораздо чаще, чем при прежней деятельности в каких-то организациях.
- У тебя, у твоего мужа в фейсбуке я регулярно вижу фото с желто-голубыми флагами. Почему для вас это приемлемо?
- Да знаешь, сейчас желто-голубой флаг прицеплен везде, где только можно и не нужно. Вот пишет человек, к примеру, на фейсбуке, что-то стоящее, антивластническое, в какой-то мере революционное. Вот вроде все как надо. А в конце «Слава Украине» или что ни будь подобное. Или вот, к примеру, в Питере прошел марш против войны и в поддержку Украины, приносили очень много шариков цветов украинского флага. Меня такая новость греет, конечно же, я ее кидаю себе в фэйсбук. Но нужно понимать, что желто-голубой воспринимается не всегда как патриотическая символика.
Пропаганда патриотизма работает не хуже, чем путинская. Во время войн государств всегда так было. Я даже боюсь представить, каким вырастет следующее поколение, когда младенцев наряжают в вышиванки, детям покупают значки с цветами ОУН, а малыши в школе уже знают, что они жидобандеровци и нужно лупить москаля, кричат «Слава Украине».
- Как вообще оцениваешь нынешнюю ситуацию в стране?
- Сложно сказать. Настроения у людей разные. Кто-то отсиживается, кто-то воюет, кто-то с утра до ночи носится, чтоб солдат одеть и обуть, экипировать. Я прожила два месяца в Мариуполе. Через 23 километра по трассе идет война. Когда содрогаются стекла в рамах, а звуковая волна от разрыва снаряда настолько мощная, что кажется, будто вот-вот сейчас прилетит, детишки все так же бегают во дворе; взрослые все так же жуют шашлык, запивая водкой в кафе; в торговых центрах всё так же продают бриллианты и айфоны; в это же время на каком-нибудь тендере кто-то получает откат, то что можно сказать о нынешней ситуации в стране?
Беседовал Валерий Листьев, 7 октября 2015 года
Текст подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [47]
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Восемьдесят лет назад, в июле 1936 года, военные под руководском генерала Франко подняли мятяж, с которого началась кровополитная Гражданская война в Испании. «Автоном» поговорил с Ниной Тян которая интересуется историей этой войны и занимается исторической реконструкцией этих событий. О том, как раскопать не только кости, но и идеи испанских анархистов, чем это похоже на события в Рожаве, кого можно назвать фашистом и о том, что борьба человека за свободу и достойную жизнь никогда не кончалась.
— Как ты пришла в историческую реконструкцию? Расскажи про свой опыт.
— На самом деле я не считаю себя настоящим реконструктором :) Первым моим опытом была реконструкция средневековья. Тренировки там вел клуб исторической реконструкции, мне очень хотелось научиться владеть мечом. Познакомилась с ребятами, которые изучали исторические источники, шили одежду, делали доспехи. Сама я свою кольчугу не плела, купила готовую. Но чинить не раз приходилось после боев. Я занималась в клубе около трех лет — для меня самым интересным была возможность научиться владению средневековым оружием, а далеко не во всех клубах брались обучать женщин. Здесь нас было мало, но мы очень подружились. Я хорошо помню, как держали друг другу щит, когда хоть немного можно было отдохнуть на ристалище. Как руки потом подругам бинтовала, сбитые до крови. И за ребятами потом с бинтами бегали, они же гордые, подумаешь — кровь. Тяжелое дело — таскать доспехи.
Я за то еще и полюбила реконструкцию, что она дает тебе возможность побыть в прямом смысле в шкуре человека другой эпохи. Понять, как шьется одежда. Чем она удобна или неудобна. Оценить, как хорошо телу, когда на тебе натуральный лен и шерсть. Какой вкус у еды без искусственных специй, да из глиняной миски, да из деревянной кружки! А если каша на костре и в котле сварена!
Сейчас жизнь со многими старыми знакомыми развела по разные стороны политических баррикад. Но иногда я понимаю, что некоторые из них меня слушают и верят, что я не вру, только от того, что когда-то мы с этим человеком ели в лесу из одного котла. Или я бинтовала его содранные руки.
Что касается других эпох, то мне был, конечно же, интересен и двадцатый век, но на все не разорваться. А тут так получилось, что после рождения ребенка было совсем не до реконструкции — дорого стало, да и времени не хватало. Случилось так, что мои друзья познакомились в Испании с замечательным историком, который занимается историей гражданской войны в Испании. Он водит экскурсии и по революционной Барселоне и по местам боев интербригад. Сам он оказался реконструктором и позвал нас принять участие в одном из мероприятий. Я, конечно же, загорелась этой идеей, так как тема испанской гражданской вряд ли может оставить кого-то равнодушным, м я на нее, что называется, подсела.
— Откуда у тебя такой интерес к гражданской войне в Испании? Большинству отечественных реконструкторов он, мягко говоря, несвойственен.
— Я знаю, что есть группа реконструкторов по испанской гражданской в Питере. Она сама по себе крайне интересная тема. Так что здесь мой интерес был в первую очередь исторический. «Последняя война идеалов» — так ее порой называют. Хотя, конечно, читая то, что написано об испанской Революции и Гражданской Войне, понимаешь, насколько все было непросто. Я и испанский стала учить, чтобы иметь возможность читать больше материала.
Достаточно серьезно я втянулась года три назад. Надо было готовиться к исторической игре по испанской войне. Перерыла много материала и поняла, что... не смогу остановиться. В тех событиях очень много такого, что нужно помнить и знать. И что можно использовать сейчас и в будущем. Ведь испанская гражданская, это не только известные нам по советскому кино интербригады, это и марксисты из ПОУМ (Рабочая партия марксистского объединения — «Автоном»), это и мощнейшее анархистское движение.
Меня в Испании тоже многие спрашивали: а почему ты любишь нашу войну? Я отвечала, что, конечно, я не люблю войну! Я никакую войну не люблю. Я люблю вашу Революцию. И я хочу больше знать о ней.
У меня был интересный разговор по этому поводу с одним реконструктором-баском. Он задал такой же вопрос, и я сказала: понимаешь, ваша Революция и гражданская война, это борьба за свободу. Я не очень хорошо говорю пока по-испански. И он так меня понял, что я говорю о Республике. Вообще-то баски — очень сдержанные люди. Но этот оказался эмоционален как каталонец: я думала. что он сейчас окно в машине вышибет, так он начал размахивать руками от возмущения!
«Борьбу за свободу задушили сталинисты! О какой свободе ты можешь говорить, если этот диктатор влез сюда устраивать такую же диктатуру!?» «Танки Республики давили коммуны Арагона!» «Республика стала уничтожать всех своих союзников по антифашистскому фронту! И ПОУМ, и анархистов!»
Он успокоился только когда я сказала, что мне нравятся и Андреас Нин, и Дуррути. И что я не сталинистка :) Хотя сталинисты по убеждениям среди реконструкторов мне тоже попадались.
— А чем тебе понравилась именно испанская революция и анархисты?
— Так вот, чем меня эта тема зацепила и не отпускает. Я гуманитарий с инженерным уклоном. И романтика романтикой, а мне важно понять, что, почему и как оно работает. А если не работает, то отчего. И тут я встречаю совершенно потрясающие примеры того, как люди, взявшие в свои руки свою собственную судьбу и судьбу своего народа, сумели внести радикальные изменения в жизнь, без всякой боязни и компромиссов. Да, время компромиссов еще настанет, но сколько было сделано такого, что можно сравнить с прыжком в космос! Новое общество, экономика, основанная на либертарных принципах, народная милиция, то, что казалось мечтой, стало явью, и люди делали это сами и своими руками.
И что важно: те изменения, которые происходили в Испании 36-го, не были калькой с СССР. Это была действующая альтернатива — либертарное общество свободных трудящихся. Невозможно не восхищаться людьми, которые сами, своими руками строили это общество и защищали его. Еще один важный для меня момент: реальное равноправие мужчин и женщин. И это в Испании, где по католическим традициям женщина всегда была в подчинении. Символ испанской Революции — девушка с винтовкой. Как сейчас это символ Революции в Рожаве. Чем больше узнаешь об этих людях, тем больше в них влюбляешься. Тем больше восхищаешься их отвагой и их убежденностью.
В самой Испании долгое время не принято было «ворошить прошлое» и обсуждать тему гражданской войны. Слишком болезненные раны она нанесла. И проведение реконструкций вносит свой вклад в формирование интереса в обществе к этой теме.
Многие реконструкторы как волонтеры участвуют в раскопках на местах боев. Или в местах, где обнаружены кости расстрелянных. Мне не раз доводилось видеть в своей ленте фейсбука такие плакаты от реконструкторов, где на фоне найденных останков надпись: «Мало раскопать наши кости. Раскопайте наши идеи!»
И на самом деле многие из тех реконструкторов, с которыми я общалась в Испании, разделяют убеждения тех людей, которых они реконструируют. Это как... ты захотел «прикоснуться к легенде», как говорит одна моя знакомая, а легенда хвать тебя за руку и не отпускает. И еще: опыт испанской гражданской войны это тот опыт, который дал нам примеры тех и достижений и ошибок, на которых важно учиться. Как говорится, можно убить революционера, но нельзя убить революцию. В каталонской глубинке, узнав, что я знаю испанские революционные песни, меня местные просили петь «A las barricadas!». Так что «эту песню не задушишь, не убьешь».
— Как ты считаешь, где-то сейчас в мире происходит что-либо подобное испанской революции?
— Я, конечно, не специалист по революциям, я даже не историк и даже по-настоящему не реконструктор. Но насколько я могу видеть, очень интересные изменения сейчас происходят в Рожаве. Коммуны и самооборона сапатистов тоже взяты не с пустого места. Но, конечно, кальки один в один нет нигде. Везде свой опыт в местных условиях. Важно помнить, что в Испании были очень разные силы. Не только либертарные.
Либертарные силы тогда проиграли. Но те регионы, которые я назвала, дают надежду на победу, хотя пока это слишком смелое заявление про победу — ограничившись только определенной географической областью, как мне кажется, победу не одержать. И я считаю важным поддерживать такие движения.
— А можно подробнее про Рожаву? Что ты знаешь о том, что там происходит?
— Я лично не ездила в Рожаву и знаю не больше остальных интересующихся регионом. Но то, что я знаю, внушает большое уважение. Например, развитие прямой демократии. Равноправие мужчин и женщин. Интернационализм, при котором не только курды, но и любой народ, населяющий регион и желающий иметь своих представителей среди депутатов, имеет на это реальное право. Является ли самоуправление полным, или касается только отдельных областей, мне пока неизвестно. Надо учитывать так же и то, что Рожава находится в состоянии войны. И эта война на истребление, у них не будет возможности капитуляции. Причем это война фактически на два фронта: против ИГИЛ и бьющего в спину турецкого правительства.
Как когда-то ехали добровольцы в Испанию, так теперь они едут в Рожаву, помогать отстоять народную демократию, и дать ей возможность дальнейшего развития. На стороне курдов сражаются и марксисты, и анархисты, опять так, как когда-то в Испании они вместе воевали против фашистского интернационала. Но количество иностранных добровольцев в Рожаве, конечно, несравнимо меньше того количества добровольцев со всех стран мира, которые ехали на помощь Испании.
— Как ты думаешь, чем все закончится?
— Я не могу видеть будущее. Но я думаю так: борьба человека за свободу и достойную жизнь никогда не кончалась. Она могла терпеть временные поражения, но ее не задушить. Даже если это и удается сделать, борьба вспыхивает с новой силой — не там, так здесь. И каков будет ее итог на современном этапе и в конкретном регионе, зависит в том числе и от нас.
— Можешь поподробнее рассказать о поездке, которая у тебя планируется в октябре?
— Это будет моя третья поездка на реконструкцию. Я опять собираюсь в Альканьис. Там не такая масштабная реконструкция, как на Эбро в июле, но прошлогодняя поездка туда оставила у меня очень хорошие впечатления. Ведь все эти поездки на реконструкцию это не только несколько часов в пыли и взрывах пиротехники с винтовкой в руках и разодранными ладонями. Это еще и встречи с людьми и... местами, в которых происходили те события. Чтобы понять, что это за земля, за которую так дрались, надо ее видеть. Эту красную землю, всю в камнях и колючках. Сколько сил нужно, чтобы она вырастила урожай.
А потом ты ползешь по этой земле. И сам весь в земле, и за шиворотом земля, и в волосах — земля, и на зубах хрустит земля, потому что только что рядом бахнуло. И пить хочется невыносимо. А ведь ты всего-то два часа бегал-ползал. Сразу думаешь: а тогда каково было?
На меня в музее Фатареллы одели амуницию, дали винтовку и говорят, ну как мол? Мне нормально, после того как я в доспехах в свое время ходила, но мне говорят: а вот представь, что ты во всем этом час за часом. Под палящим солнцем. И у тебя нет еды. И у тебя нет воды. И у тебя стерлись ноги. А надо идти.
Кстати, про «стерлись ноги». Они же воевали в альпаргатас. По сути это тряпичные тапки с подошвой из веревки. Из веревки, Карл! Это в жару в этих альпаргатас лучше, чем в ботинках, а во время дождей, или когда зимой холод пробирает до костей…
В мой прошлый приезд в Альканьис мы в первый день ходили по городу в одежде под 1936-й. Часть реконструкторов изображала анархистов, мне сказали, что моя клетчатая рубашка подойдет им, и мы пошли вместе. Гуляли туда-сюда на радость местным жителям и туристам. Хотя были и попытки построить нас в колонну и заставить маршировать. Но Педро в ответ на команды крикнул: «Дисциплина для фашистов, а мы свободные люди!». А я получила по заднице, которую не спешила оторвать от брусчатки. Я действительно не люблю ходить строем. В советской школе наелась. Потом я помогала резать картошку в общий котел, а ночью мы мясо на углях делали, на звёзды смотрели. Там необыкновенно красивое звездное небо, большая медведица по-другому повернута и гораздо больше, чем у нас.
А на следующий день был бой. Сначала мы националистов из траншей выдавливали, потом они нас. Траншеи все там же, где они и были исторически.
Альканьис — старинный город. Здесь есть места, связанные с легендарным Сидом. Здесь воевали против Наполеона. Мы ходили смотреть отметины от пуль во внутреннем дворе замка — судя по кучности, там скорее всего расстреливали, когда во время отступления республиканских войск за реку Эбро Альканьис оказался в руках фашистов. Здесь это слово абсолютно уместно, так как это были итальянцы Муссолини — они собрали попавших в плен интербригадовцев в этой церкви и расстреляли в алтарной части. Историк и реконструктор, который нас туда водил, показал как это было. Пинок на колени. Пуля в голову.
На этот раз наша сборная команда будет изображать XIII интербригаду им. Домбровского. Сборная, так как в ней есть и англичане, и русские. Будем изображать поляков. Раз уж речь зашла уже не об анархистах, а об интербригадах: люди в них не обязательно были сталинистами и народ туда шел разный. Даже Оруэлл когда-то чуть не попал в интербригаду, но судьба отправила его в ПОУМ.
Я так вообще на Эбро в комиссарской беретке была. Националисты уже совсем близко, слышу: «Вон комиссар, видите! Стреляйте в комиссара! Его надо убить!» Ну все, думаю, хана комиссару. И тут же — ой, а комиссар это ж я! Они потом в меня гранату кинули. Ну как, рядом, конечно. Мы ж не собираемся друг друга на самом деле калечить.
В Альканьисе нам тоже надо будет умирать понарошку. Пленных в прошлый раз расстреляли рядом с траншеями. Это потом уже мы все вместе ели и пили и обнимались на прощанье.
А так, когда на тебя легионеры прут — жутковато. А еще осознаешь, что вот у тебя обойма к винтовке на пять патронов и еще три обоймы в подсумках. А на тебя прут и прут. И значит, каждую пулю надо стараться отправить по назначению. А чтобы прицелиться, надо из окопа высунуться и зависнуть. Это у нас холостые, а по реалу — совсем другое дело.
Вообще испанцы хоть и милые и очаровательные раздолбаи, но уж очень непривычные раздолбаи. И ладно эта несчастная «маньяна», которая может быть и «завтра», а может быть и «никогда». «А нам покажут, какие у вас перестроения, а то я ничего не понимаю, что и по какой команде вы с винтовкой в строю делаете?» «Покажем». «Когда?» «Маньяна». А «маньяна» держи винтовку, на гранату и вперед! А это и не граната, а имитация самодельной динамитной шашки. Ее поджигать надо. «Зажигалка есть?» И зажигалка начинает летать туда-сюда. Или пулемет заклинит:) Но в итоге все как-то получается. Они даже не сильно парятся, если что-то идет не по задуманному плану, без ругани и нервов. В общем, если кто-то читал мемуары об испанской гражданской: менталитет не изменился.
— Что ты можешь сказать о современной политической ситуации в Испании? Ты же видишь, как живут люди и о чем говорят, а испанцы, насколько я знаю, о политике очень любят поговорить.
— Ну я, конечно, полную картину не вижу и могу судить скорее со слов тех людей, с которыми общалась в меру своего корявого испанского. А поговорить о политике там любят, это точно. Надо еще учесть, что общалась я большей частью с каталонцами, причем с достаточно политически активными людьми. Так что ругают тут центровое правительство почем зря. Своим чиновникам тоже достается. Хотя многие связывают будущее с надеждами на независимость Каталонии, которая сейчас имеет автономный статус.
«Много работаем, мало зарабатываем, зато чиновники хорошо живут. Вор на воре». Мы даже с дедом одним поспорили, у кого в стране коррупция больше. Нашли, чем меряться, что называется. Он спрашивает: — А ты в Альканьис приедешь? Ох, говорю, не знаю. Курс евро высокий, с работой трудно, кризис. — Какой такой кризис? Это у нас кризис! — У вас кризис и у нас тоже — кризис! — А у вас -то откуда кризис, у вас же нефть, газ, золото, откуда? — Так коррупция же! — У вас коррупция?!? Вот у нас — коррупция!
И молодежь про то же: трудно найти работу. Кризис. Коррупция. Чиновники воруют. Я им — проклятые капиталисты! Они — да, мол, все проклятые капиталисты виноваты. Вот парень из Бильбао учился на художника, но такой специальностью на жизнь не заработать. Пошел на повара учиться. Говоришь с людьми и все такое до боли знакомое... И про власти, которые постоянно только запрещают, и про то, что как только начнешь протестовать, полицию нагоняют, причем привозят специально из другого региона. То им про зажравшихся каталонцев расскажут, то про злобных басков, которых давить надо. Да, в Эускади (Стране Басков — «Автоном») мы тоже побывали.
Я говорила и с социалистами, и с анархистами, с которыми познакомилась в среде тамошних реконструкторов. Одни связывают надежды с очередными выборами. И считают, что независимость той же Каталонии даст больше возможностей для развития местного самоуправления и социальных преобразований.
Другие — это анархисты — понимают, что разницы в том, какой чиновник будет тебя грабить, нет. И надо менять саму систему, а не тасовать колоду на выборах. Они стараются это объяснять и распространять свои взгляды, но это непросто. Люди почему-то привыкли считать, что если ты анархист, то значит — террорист. Что ты хочешь сорок лет диктатуры и соответствующей пропаганды.
Что ж, пока я вижу, что национальная идея подменяет собой социальную. Люди попадают в ловушку, веря. что если их край отделится, то сразу настанет лучшая жизнь и их социальные проблемы будут решены. Все-таки надо понимать, что одно дело люди, имеющие убеждения, сходные с теми, кого они реконструируют, и другое дело — основная масса населения. «Как только пытаешься добиваться своих прав, так тебя тут же критикуют: сиди, не высовывайся, чего ты бунтуешь? Будешь протестовать, будет хуже всем! Лучше молчи!» Знакомо, ведь правда?
Хотя у меня сложилось впечатление, что испанцы с их чувством внутреннего достоинства гораздо более легки нам подъем, если ущемляют их права. Ой, да: «Каталония — не Испания». Эускади уж тем более, но социальные проблемы одни и те же и у каталонцев, и у арагонцев, и у басков. И то, что мы понимали друг друга, говоря о политике, свидетельствует, что если бы люди не разбивались по национальным квартиркам, а объединялись, то вот тогда это была бы сила. Воистину: разделяй и властвуй.
Знаешь, когда у нас началась вся эта национал-патриотическая истерия, мне много писали в личку, мол, как же так, ты же гражданской войной в Испании занимаешься! Что ж ты не клеймишь укрофашистов?! Ну и так далее. А мне потому, возможно, и лучше видно все это манипулирование пропагандистскими ресурсами, потому что мне очень много приходилось читать о той войне. И уж кого можно назвать фашистом, я как-нибудь разберусь.
Когда я наблюдаю, как белое называют черным, сразу Оруэлла вспоминаю, воевавшего в рядах ПОУМ и написавшего правду о событиях в Барселоне. Как о них писал Кольцов? Троцкистско-фашистские шпионы? И с той же формулировкой сам был репрессирован. Так что увлеченность историей — это хорошая прививка, чтобы не сходить с ума.
Но конечно не только это. «Раскопайте наши идеи» — да, мне тоже это нравится. Не только как память, но и как продолжение борьбы. Той борьбы за лучший мир и достойную жизнь, которая продолжается. Только надо четко понимать, что это большая работа. В конце концов, «погибнуть на баррикаде» не такое уж и хитрое дело, а вот создать общественную систему, в которой будут реально работать институты самоуправления и которая будет развиваться, вот это — задача! Альтернатива только одна — деградация и рабство, которые нам предлагают в той системе мирового порядка, в которой мы все живем.
Я люблю рассказывать об испанской революции. И люди слушают. Задают вопросы. Одни говорят — сказки рассказываешь! А другие говорят — здорово! Одни ждут Героя, который придет и всех спасет, а другие не просто одобряют идеи самоуправления, но стараются претворить их в жизнь. Я верю в этих людей.
Я знаю, что это возможно.
Беседовала Ника
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
В 2015 году в DIY-издательстве Common Place вышла книга Игоря Подшивалова «Анархия в Сибири» [224]. Сам Игорь — старейший иркутский анархист современности, некоторое время участник «Автономного Действия», погиб в 2006 году под колёсами случайной машины. О нём написано (и ещё будет написано) уже многое. Поэтому поговорим о книге.
Название очень общее, и ожидать можно было бы чего угодно. На самом же деле это сборник статей разных лет, которые Игорь готовил к публикации под одной обложкой, но довести это начинание до конца не успел. Завершается книга весьма информативным послесловием Ярослава Леонтьева [225], озаглавленным «Последний анархист Сибири» (фактически, это краткая биография Подшивалова). Анархисты в Сибири (в том числе в Иркутске), разумеется, остались и после гибели Игоря, так что не вполне понятно, что имел в виду Леонтьев, но почитать интересно.
Что же до самой книги, то её разнородность даже удобна: отдельные главы посвящены совершенно разным сюжетам и связаны друг с другом довольно косвенно. То есть, их вполне возможно читать в любом порядке, в зависимости от того, что интересно прямо сейчас: арестанты XVI века, которые каждое лето убегали с каторги в тайгу по зову кукушки, сибирские приключения Бакунина, иркутские эсеры или восстания в ГУЛАГе. Объединяет все главы лишь пронизывающая всю книгу идея тяги людей к свободе. В XV ли веке, или в XX — всюду мы находим противостояние государственной бюрократии и репрессивной машины и, с другой стороны, человеческого освободительного инстинкта. Подшивалов часто называет этот инстинкт «крестьянской мечтой о вольной земле без государства и власти».
В Сибири эта мечта воплотилась, кажется, более полно, чем в других областях Российской Империи и её преемника — СССР. Сама колонизация Сибири происходила во многом не за счёт государства, а за счёт личной инициативы «ватажников» и прочих личностей без царя в голове. «Даже служивых людей охватила какая-то горячка… порою в событиях проявлялась как бы полная анархия» - пишет историк С.В. Бахрушин. Эту-то «анархию, проявляющуюся в событиях» и описывает в своих сибирских очерках Подшивалов.
При этом автор часто обращается к народным движениям, которые современный анархист скорее проигнорирует: например, старообрядцы («не должно быть власти, от людей поставленной») или казаки (в том числе и оказавшиеся в ходе революции 1917-1921 на стороне белых), какие-то почти случайные разбойники. Для Подшивалова важен сам факт бунта, выступления против установившегося порядка.
Вполне ожидаемо, что XX веку посвящено больше глав, чем любому другому: это целая половина книги. Подшивалов скрупулёзно описывает «сибирскую махновщину», процесс интеграции анархистских отрядов в большевистскую государственную машину, трагическую историю сибирских эсеров. Большое внимание уделено идее сибирской автономии, под бело-зеленым знаменем которой сражались многие герои книги. Напомним, что и в современной Российской Федерации немало людей столкнулись с государственным прессингом только потому, что осмелились заговорить о «федерализации Сибири».
После бурных событий гражданской войны Подшивалов ведёт нас дальше во времени. Последние крестьянские выступления времён коллективизации были подавлены ОГПУ. Следующие «проявления анархии в событиях» мы наблюдаем уже в лагерных бунтах в сталинском СССР: от восстания 1942 года в Воркуте, провозгласившего конечной целью повстанцев «полную свободу личности», до чёрных флагов над норильской зоной в 1953. Автоматным расстрелом норильского восстания событийная канва книги «Анархия в Сибири» и завершается. Но расстрелянные погибли не напрасно — Подшивалов напоминает нам, что без многочисленных лагерных восстаний не было бы и «десталинизации» (пусть частичной). Свобода во многом была вырвана у власти силой, и это достойное завершение истории о сибирской анархии.
Надеемся, впрочем, что завершение это лишь в том смысле, что о последующих событиях Подшивалов просто не успел написать. Но эти события (прошедшие и будущие), несомненно войдут в книги тех, кто будет учиться у Подшивалова. «Мечта о вольной земле без государства и власти» в Сибири уж точно никуда не делась.
В издательской аннотации к «Анархии в Сибири» сказано: «Главные герои книги — не «апостолы» анархизма Бакунин и Кропоткин, а простые люди, революционеры, ссыльные, казаки, старообрядцы, беглые крестьяне, те, в честь кого не вешают памятных досок, но кто в действительности творит историю». И это очень важный момент. Действительно, биографий «столпов анархизма», в общем-то, достаточно. Статьи Подшивалова в какой-то мере заполняют недостаток информации о низовых анархистских или около-анархистских (или анархистских по духу) движениях Сибири. В наши серые дветысячидесятые годы, когда утрачена вера любым авторитетам, появление такой книги кажется очень своевременным.
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Ketzal
В последние два-три года все мы, обитатели России, погрузились в бездну массового милитаристского безумия, политической реакции, разгрома остатков общественного движения и общего глубокого уныния тех, кто не ослеплён имперской и националистической эйфорией. Не лучшие дни переживает и анархическое движение: многие проекты, группы и организации или вовсе исчезли, или резко снизили свою активность под ударами государственных репрессий и общественной депрессии. А поскольку: «Политическое — это личное» (особенно для революционных активистов), то депрессия общества сплошь и рядом становится депрессией личной.
На этом безрадостном репрессивно-депрессивном фоне светлым пятном выделяется одно направление либертарной работы, которое в последние годы не только не пришло в упадок, но, напротив, даже расцвело пышным цветом. Это — вольное книгоиздание. Что же и делать в эпоху реакции, как не писать, издавать и читать книги и размышлять над ними? (Если реакция, конечно, не зашла так далеко, что и это становится небезопасно).
Мой обзор анархических книг (изданных как специальными анархическими издательствами, основанными на либертарных принципах общественного почина, самопожертвования, самоорганизации, солидарности и бескорыстия — «Радикальной теорией и практикой» и «Common place» — так и издательствами обычными («Гилея», «URSS»)) будет совсем неполным и весьма кратким — в стиле аннотаций. Но обозреть их необходимо, чтобы читатели «Автонома» могли о них узнать.
Итак. В серии «Размышляя об анархизме» издательства URSS (к рассмотрению которой я уже неоднократно обращался в прежних номерах «Автонома») в прошедшем году вышла книга Александра Беркмана «Азбука анархизма» - одно из лучших популярных изложений основных идей анархизма (и в приложении к книге — тексты Беркмана о Кронштадтском восстании и контрреволюционной природе большевистского режима). Так что эта серия трудов классиков анархизма (и некоторых современных авторов), пробуксовывающая в последние два года, всё же продолжается, порадовав читателя уже аж тремя работами.
Несколько хороших книг вышло в издательстве «Гилея». Отмечу сборник статей Боба Блэка, весьма спорного и неоднозначно-скандального современного анархического американского мыслителя - «Анархия и демократия». Некоторые его статьи банальны, некоторые вопиюще несправедливы и тенденциозны, третьи — остроумны и интересны, но почти всегда провокативны. Есть с чем поспорить, с чем согласиться и чем — чаще всего — возмутиться. Также «Гилея» издала две книги Рауля Ванейгема — одного из двух (наряду с покойным Ги Дебором) ведущих мыслителей Ситуационистского Интернационала, столь сильно повлиявшего на парижский «Красный Май» 1968 года. Именно Ванейгем предложил интересную теорию «революции в повседневной жизни». Сейчас на русском издана написанная им история сюрреализма и сборник статей «Письмо моим детям и детям грядущего мира» - небольшие эссе на разные культурные и политические темы.
Common place издало в 2015 году три книги, связанных между собой, взаимодополняющих и взаимопродолжающих, незатейливых и далёких от академизма, но весьма красиво выглядящих и очень полезных: «Анархия работает (Примеры из истории России)», «Гиль (Из истории низового сопротивления в России)» и «По своему обычаю (Формы жизни русского народа)». Все эти книги представляют собой неплохие компиляции множества текстов, рассказывающих о примерах самоорганизации русского народа, его сопротивления угнетателям. Да, многие из собранных текстов (взятых из древних дореволюционных или кондовых советских книг) несовершенны, тенденциозны и нуждались бы в комментариях и научном аппарате. Однако и такие первичные, неказистые подборки примеров и фактов того, что Россия не всегда была «страной рабов, страной господ», вполне поучительны, заставляют задуматься, опереться на имеющийся опыт, не повторять ошибок и, в конце концов, просто воодушевляют.
Но наиболее плодотворна в эти годы, конечно, была издательская деятельность «Радикальной теории и практики». Десятки людей увлечённо и самоотверженно собирали тексты, переводили их, искали средства на их издание, корректировали, редактировали, распространяли анархические книги — и всё это без начальства, на началах самоорганизации и энтузиазма, доказывая на своём примере, что анархия, действительно, работает. (Другой значительный пример того же - «Прямухинские чтения»: огромные анархические международные научные конференции на родине Бакунина и выпускаемые на их основе сборники, что совершается ежегодно вот уже более пятнадцати лет коллективом друзей без участия государства и бизнеса).
Разумеется, наиболее выдающейся, долгожданной и замечательной книгой, изданной за последние три года «Радикальной теорией и практикой», был первый (из трёх) томов легендарных мемуаров Эммы Гольдман «Проживая свою жизнь». Эта книга стоит в одном ряду с «Записками революционера» Кропоткина и одновременно знакомит нас с удивительной личностью и жизнью Эммы Гольдман, и с целой «радикальной вселенной» конца XIX — начала ХХ веков. «Чикагские мученики», удачное покушение анархиста Леона Чолгоша на президента США Мак-Кинли, многочисленные анархические издания и кружки США и Европы, портреты Иоганна Моста и Петра Кропоткина... Это и многое другое описано в шокирующе откровенной книге Гольдман. Второго тома мемуаров с нетерпением ждут все анархисты(ки) и феминисты(ки) России и просто вольнодумцы(ки).
Помимо воспоминаний «Красной Эммы», несомненно, главного, что издано этим издательством, «Радикальной теорией и практикой» в 2013-2015 годах были опубликованы: небольшая автобиографическая документальная повесть Игоря Олиневича (белорусского анархиста-политзэка) «Еду в Магадан», описывающая его противостояние Государству (эта книга ценна и в экзистенциальном отношении, и в практическом — как ряд ценных наблюдений и советов для арестованного революционера), несколько нелепая и курьёзная, но местами поучительная и глубокая книга «Боло-Боло» (ещё один привет из 1960-х годов — утопия тех лет, описывающая анархическое сообщество), а также брошюра «Испытание огнём» левоэсеровского мыслителя и учителя Блока и Есенина Иванова-Разумника, направленная против империалистического безумия Первой мировой войны, и сегодня, спустя сто лет, среди нарастающего военного пожара, читающаяся довольно актуально и свежо.
Таковы лишь некоторые — не все! - анархические и либертарные книги, изданные в России в последние три года. Читайте! Вдохновляйтесь! Не соглашайтесь! Думайте! Проживайте свою — а не чужую! - жизнь, как Эмма Гольдман! Это иногда приятно и полезно, уверяю вас.
Пётр Рябов
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
В 35-м номере «Автонома» была поднята тема концепции «интегрированного спектакля» Ги Дебора и её частичного совпадения со смежными концепциями «биополитической власти» Фуко и Агамбена, а также «реального господства» и «антропоморфоза» капитала из теорий Маркса и Каматта. Ниже хотелось бы не только доступно развить освещение проблематики поднятой темы в общих чертах, но и, по мере возможности, сделать предварительные выводы.
Все три вышеупомянутые концепции неразрывно связаны со становлением и логическим развитием современного демократического государства. Наиболее наглядно эта эволюция представлена в кратком изложении истории «чрезвычайного положения» из одноимённой книги Дж.Агамбена (“Stato di eccezione”, Bollati Boringhieri, Torino: 2003). Т.н. западное общество, даже обладая определённой преемственностью с древнеримской цивилизацией, в то же время пережило моменты скачкообразных системообразующих преобразований не только в Средневековье, но и в период буржуазных революций. Философ обращает внимание в первую очередь на правовой аспект данных преобразований, а именно на синтагму «сила закона», уже присутствовавшую в римском праве, но вышедшую на передний план «лишь в современную эпоху, в контексте французской революции» (ibid, стр.50). Понятие «сила закона» применимо в первую очередь к актам исполнительной власти, издаваемым во время приостановки действующего законодательства или «общественного договора» между сувереном и субъектами, то есть при чрезвычайном положении. Последнее берёт начало в «осадном положении», объявленном национальным Учредительным собранием 8 июля 1791 года в тот момент, когда молодому революционному режиму буржуазной Франции противостояла практически вся монархическая Европа. Наполеон Бонапарт значительно расширил сферу применения «осадного положения» своим декретом от 24 декабря 1811 года, согласно которому император получил возможность объявлять осадное положение вне зависимости от фактического положения дел на местах. Впоследствии, Учредительное собрание вводило осадное положение в Париже, когда местный пролетариат поднял июньское восстание 1848 году в ответ на роспуск Национальных мастерских, армейский призыв и массовую высылку безработных из столицы. Генерал Кавеньяк получил неограниченные диктаторские полномочия на три дня, в ходе которых было убито до пятнадцати тысяч местных рабочих. Во время восстания Парижской Коммуны, которая «положила начало отрицанию государства» , согласно Бакунину, и стала первым в истории опытом диктатуры пролетариата, согласно Энгельсу, осадное положение было введено сроком уже на три года, с 1871-го по 1874-й годы. По свидетельству Бакунина за этот срок Парижская Коммуна была «утоплена в крови палачами монархической и клерикальной реакции» . По разным оценкам число жертв расстрелов достигло тогда в итоге от 17 до 30 тысяч человек. В целом при императоре Наполеоне III чрезвычайное положение вводилось в сорока департаментах Франции и в некоторых из них длилось вплоть до 1876 года (ibid, стр.22). Так, в течение бурного периода становления либерализма и демократии, концепция «осадного положения» была закономерно отделена от исключительных условий военного времени и начала подразумевать полицейские мероприятия, направленные на подавление народных волнений, выступлений пролетариата и прочих внутренних беспорядков. Слияние обеих концепций породило современный канон «чрезвычайного положения» (ibid, стр.14). Шарль де Голль был инициатором закрепления норм о введении чрезвычайного положения в 16-й статье конституции Пятой республики. Он воспользовался данной статьёй во время путча крайне правых генералов в апреле 1961-го, предоставив себе неограниченные диктаторские полномочия сроком на два дня, почти как в случае с Кавеньяком. Этого срока хватило для массовой мобилизации лояльных президенту подразделений вооружённых сил во Франции и Германии, в числе прочего занявших Париж, и добровольной сдачи лидеров путча в руки правосудия. Известно, что во время майских событий 1968 года, де Голль решил не вводить чрезвычайное положение. Вместо этого, в разгар Красного мая, он временно тайком отбыл на военную базу в Германии, затем неожиданно вернулся и организовал неудачный процесс реформ через роспуск Национального собрания, досрочные парламентские выборы и, наконец, конституционный референдум, проиграв который он подал в отставку. В результате, одним из практических итогов движения мая-июня 1968 года стала смена основателя Пятой республики на его преемника и конкурента Помпиду. Кстати, в данном контексте Агамбен пару раз использует в своей книге любопытный термин «защищённая демократия». Чрезвычайное положение не было закреплено в конституции ФРГ при основании этого государства, ввиду весьма печальных исторических предпосылок (объявленное после поджога Рейхстага чрезвычайное положение действовало на протяжении всех 12 лет III Рейха). Тем не менее, как раз в конце июня 1968-го, правящая коалиция социал-демократов и ХДС/ХСС проголосовала за принятие закона о возможности введения «чрезвычайного положения в связи с внутренней угрозой» (innerer Notstand). «С бессознательной иронией, - пишет автор, - впервые в истории института введения чрезвычайного положения, оно было предназначено уже не просто для поддержания общественной безопасности и правопорядка, а для охраны «либерально-демократического строя». Защищённая демократия с тех пор стала правилом» (ibid, стр.26).
Согласно Агамбену, одной из основных характеристик чрезвычайного положения является стирание различий между исполнительной и законодательной ветвями власти, порождающее пресловутую «силу закона», действующую вне зависимости от нормативно-правовой базы. Именно на «силу закона» постоянно ссылался А.Эйхман, бывший начальник отдела гестапо IV-B-4, непосредственно отвечавший за «окончательное решение еврейского вопроса», во время судебного процесса над ним в Иерусалиме – «слова фюрера обладают силой закона» (ibid, стр.51). В этой связи Агамбен проводит непосредственную параллель между «юридическим положением евреев в нацистских лагерях» и статусом лиц «заподозренных в деятельности, представляющей опасность для национальной безопасности США», согласно формулировкам из Патриотического Акта от 26 октября 2001 года, изданного американским Сенатом, и президентского указа Джорджа Буша-младшего от 13 ноября 2001. Последний в особенности, по мнению автора, обладает «непосредственно биополитическим значением», так как легализует неограниченную власть американских «военных комиссий» над биологической жизнью «не-граждан» США, в первую очередь, через их «задержание на неопределённые сроки» (ibid, стр.12). В связи с этим, философ отмечает, что «в соответствии с нынешней тенденцией, введение чрезвычайного положения во всевозрастающей мере сменяется беспрецедентным распространением парадигмы обеспечения безопасности, как рутинной практики правительств» (ibid, стр.24).
Наиболее долговечным в современной истории режим чрезвычайного положения был в Сирии. Официально он действовал в течение 48 лет, почти полвека, с момента прихода к власти партии «Баас» в 1963-м и вплоть до 2011-го. Парадоксальным образом чрезвычайное положение было отменено президентом Баширом Асадом в апреле 2011-го года, то есть спустя месяц после начала длительной гражданской войны в этой стране. С одной стороны, вполне обоснованно можно предположить, что чрезвычайное положение неким образом блокировало дремавшую в сирийском обществе гражданскую войну, с другой, отмена чрезвычайного положения была направлена на сдерживание уже вспыхнувшей гражданской войны, но этого не произошло. Башар Асад, отменив режим чрезвычайного положения в 2011-м, почему-то считал, что тем самым устранил основной повод для массовых гражданских протестов. Что же здесь было раньше, и действительно ли одно необходимо предшествует другому? С точностью до наоборот всё произошло на Украине, где бывший президент Украины Янукович впервые обсудил возможность введения чрезвычайного положения с главами Совета национальной безопасности и обороны, МВД и Киевской городской государственной администрации в своей резиденции «Межигорье» 1-го декабря 2013-го, то есть спустя ровно 10 дней после начала массовых гражданских протестов на Майдане Незалежности. Согласно украинскому законодательству, чрезвычайное положение не может быть введено президентом единолично – по действующей процедуре оно должно быть одобрено большинством на заседании СНБО и только после этого оно может быть утверждено президентом в виде подписанного им указа, который в свою очередь подлежит утверждению Верховной Рады в течение двух дней. Срок чрезвычайного положения, в случае его утверждения Верховной Радой, ограничен 30-ю сутками по Украине и 60-ю по отдельным регионам, с возможностью продления президентом до 60 и 90 суток соответственно. Решение о возможности введения чрезвычайного положения было отрицательным как в декабре 2013-го, так и в январе 2014-го, после кровавой развязки на Майдане. Вместо этого, в апреле 2014-го врио президента Турчиновым была de facto объявлена гражданская война. Эти два факта, относящиеся к событиям в Сирии и на Украине, возможно, проливают свет на нерасторжимую связь между законодательством о чрезвычайном положении и гражданской войной, чей потенциал подспудно присутствует в недрах любой представительной демократии, вне зависимости от сути формальных разногласий между сторонниками правительства и оппозицией, наличествующей в таких странах. Очевидно, что формирование Национальной гвардии в России произошло в результате тщательного анализа усвоенного опыта событий на Украине и в Сирии. Таким образом, у нас на глазах осуществляется трансформация и переход «суверенной» демократии в разряд «защищённых», вслед за западными странами развитого мира.
Гражданской войне, в первую очередь, посвящена книга «Стазис» (“Stasis”, Bollati Boringhieri, Torino: 2015), последнее по времени произведение Агамбена из цикла Homo Sacer, которое, однако, по авторской нумерации является непосредственным продолжением цитированного выше «Чрезвычайного положения». Итальянский философ, противопоставляя «семью» (частную жизнь) «городу» (общественной жизни), следующим образом формулирует биополитический смысл гражданской войны: она «функционирует в манере, схожей с чрезвычайным положением. Как и при чрезвычайном положении, естественная жизнь включается в юридический и политический порядок через её же исключение» (ibid, стр.24). Гражданская война служит политизации частного – «это зона стирания различий между аполитичным пространством семьи и политическим пространством города». Иными словами, гражданская война – это инструмент, в качестве крайней меры служащий одновременно мобилизации аполитичных граждан («семья») и деполитизации актива («город»). Наглядным примером описанного Агамбеном процесса может служить стремительное изменение мировоззрения множества активистов в СНГ, называвших себя «анархистами» или «интернационалистами» до начала войны на Украине (и вполне возможно искренне считавших себя таковыми). Речь здесь может идти не только и не столько об эффективности государственной пропаганды, сколько о воздействии инфернального механизма самой гражданской войны на человеческую психику. Поясняя свою гипотезу о параллельном процессе политизации-деполитизации, Агамбен упоминает, что согласно свидетельствам Аристотеля и Цицерона, законодательство Солона в древних Афинах предполагало лишение всех гражданских прав (атимия) человека, не принявшего участия в гражданской войне, ни на одной из сторон. Фактически, атимия была равнозначна изгнанию такого человека из полиса. Отсюда вывод: гражданская война, согласно автору, является «неотъемлемой частью политической системы Запада» (ibid, стр.27). Не обходит Агамбен вниманием и новый аспект гражданской войны – её всё чаще пытаются представить в виде всевозможных «антитеррористических операций», переживающих с начала нынешнего столетия настоящий расцвет: «Если верен диагноз, вынесенный современной политике Фуко, определившим её как биополитику… то терроризм – это форма, принимаемая гражданской войной, когда в политической игре поставлена на кон сама жизнь, как таковая… Не случайно «террор» совпал по времени с тем моментом, когда жизнь, как таковая – нация, в значении рождения – начала становиться основополагающим принципом суверенитета» (ibid, стр.31-32). По мнению итальянского философа, ещё с девяностых, то есть со времени первой войны в Персидском заливе, внимание исследователей было приковано не столько к теории гражданской войны, сколько к «доктрине менеджмента, то есть управления внутренними конфликтами, манипулирования ими и их интернационализации» (ibid, стр.10). Опять же неслучайно, автор здесь же упоминает и о замечании Ханны Арендт, сравнивавшей в своё время II мировую с «гражданской войной, разгоревшейся на всей поверхности планеты» (Х.Арендт, «О революции», Викинг Пресс, Нью-Йорк:1963, стр. 10).
По мысли Томаса Гоббса, основоположника теории современного государства, первостепенной задачей последнего было как раз положить конец гражданской войне, или «войне всех против всех» – Bellum omnium contra omnis. Главный труд Гоббса, «Левиафан», был написан непосредственно после окончания буржуазной революции и последовавшей за ней ожесточённой гражданской войны в Англии. В этом сочинении, ещё за сто лет до Руссо, была впервые сформулирована идея общественного договора, как основы для формирования государства. Агамбен объясняет различие, которое проводили Фуко и Гоббс между понятиями «население» и «народ». Для Фуко это различие было основополагающим, находилось «в начале современной биополитики» (“Stasis”, Bollati Boringhieri, Torino: 2015, стр.60). Для Гоббса «население» становилось «народом» только в государстве. Население без государства – это plebs, множество, либо okhlos, толпа. В исторической перспективе государству предшествует «разъединённое множество» (disunited multitude). В момент формирования государства разъединённое множество становится народом, но только в лице суверена, субъектом которого оно добровольно становится. После этого население претерпевает очередную метаморфозу и становится «распущенным множеством» (dissolved multitude), передавая все жизненные функции общества и властные полномочия органам государства. Таким образом, в демократии народ, demos – это парламент, правительство и президент, всё остальнoе население – это лишь распущенное множество, dissoluta multitudo, или plebs. При этом, между «разъединённым» и «распущенным» множеством может быть – на данном этапе – либо государство, либо гражданская война всех против всех, «естественное состояние» человека.
Во второй части «Стазиса» автор толкует эзотерический смысл первого издания «Левиафана», причём как текста, так и иллюстраций. Он обращает внимание на изображение суверена на обложке в виде гиганта, состоящего из множества человеческих тел, представляющих его субъектов. Любопытно, что существовала рукописная копия, подготовленная Гоббсом лично для английского короля Карла II, чья обложка слегка отличалась – на ней Левиафан состоит не из крохотных людей с лицами обращёнными вверх, к голове суверена, а из множества человеческих голов, смотрящих прямо на читателя. Второй аномалией, на которую обращает внимание Агамбен, является тот факт, что город, вне стен которого находится возвышающийся над ним Левиафан, совершенно пуст.
В трактовке Агамбена это изображение символизирует как раз ключевой момент формирования государства – «население» оставляет свою общественную жизнь, свой «город», чтобы стать «народом» в теле Левиафана. Наконец, присутствие перед воротами собора вооружённой охраны, включающей двух медиков в характерных для того времени противочумных масках обладает, по мнению итальянского философа, непосредственно биополитическим значением – множество без государства уподоблено чумной массе, которая «может быть представлена только через охрану, надзирающую за её послушанием и медиков, которые её лечат», то есть ведают вопросами здравоохранения (ibid, стр. 56).
Но самым интригующим для Агамбена является тот факт, что современные исследователи теории государства полностью игнорируют III часть «Левиафана», озаглавленную «О христианском государстве», либо воспринимают её чисто в метафорическом смысле. Доходит до того, что в некоторых изданиях III часть просто вырезают! Между тем, учитывая теологические воззрения Гоббса, его выводы о грядущем Царстве Божьем являются неотъемлемой частью «Левиафана», и их следует понимать буквально. Именно теологической перспективой объясняется загадочное название данного трактата. Государство для Гоббса – это Левиафан, а Левиафан – это Антихрист, зверь из Апокалипсиса. Итальянский философ ссылается на Второе послание к фессалоникийцам апостола Павла из Нового Завета. В данном послании Мессии противостоят два персонажа – человек беззакония, «сын погибели», и катехон, «удерживающий теперь». В прочтении Агамбена первый символизирует гражданскую войну, второй – государство. Поэтому для Гоббса, пока существует государство, т.е. вплоть «до второго пришествия Христа, не может быть Царства Божьего на земле». При этом, Агамбен замечает, что идея о политической реализации Царства Божьего на земле вполне могла быть отчасти заимствована Гоббсом у утопического социалиста Томмазо Кампанеллы, с чьим трудом «Монархия Мессии» он скорее всего был знаком.
Книга «Стазис» Джорджио Агамбена сразу же после своего издания (она была распродана и переиздана в течение одного месяца!) заслужила восторженные отзывы в газете «Avvenire», главном печатном органе итальянской католической общественности. Но что-то подсказывает нам, что она была бы не менее благосклонно принята и в среде революционных мыслителей прошлого, чьи эсхатологические чаяния известны, от Уильяма Морриса до Вальтера Беньямина.
Фуко и Агамбен в своём «биополитическом» дискурсе акцентируют внимание на аспекте доминирования правящих классов над «голой жизнью» мирового народонаселения. В этом мы видим основное сходство с теорией «интегрированного спектакля» Дебора и «реального господства капитала» Маркса-Каматта – современный капитализм стремится поработить человека на круглосуточной основе, а не только на время восьмичасового отрезка рабочего дня, как на этапе «формального господства». Через технологии вроде «интегрированного спектакля» и «биополитической власти» капитал стремится если не к физической вечности, то, по крайней мере, к бесконечному продлению цикла своего обращения, хотя уже сегодня не только признаки износа, но и многие другие симптомы говорят о том, что это достаточно безнадёжное предприятие. Вот почему в наше время так важна инверсия, движение человечества в противоположном направлении, в первую очередь через освобождение от репрессивного мышления, через радикальные изменения в психологии как взрослых, так и наших детей. В следующий раз мы рассмотрим концепции «реального господства», «антропоморфоза» и «потенциальной смерти» капитала.
A.S.
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
В декабре 1969 года, после взрыва на площади Пьяццо Фонтана в Милане, полицией были задержаны десятки анархистов. Среди них оказался Пино Пинелли, секретарь итальянского Анархистского Черного Креста. Как и других, его подозревали в совершении теракта, однако впоследствии обвинения против него были признаны ложными. 15 декабря Пинелли выпал из окна полицейского участка в Милане. Полицейские объявили его смерть самоубийством, однако никто из соратников Пинелли в эту версию не поверил. Следствие посчитало смерть Пинелли случайностью, и все обвинения с участников его допроса были сняты.
17 мая 1972 года полицейский комиссар Луиджи Калабрези, один из тех, кто допрашивал Пинелли, был застрелен по пути на работу. Его убийство долгие годы оставалось нераскрытым, пока 16 лет спустя активист леворадикальной группировки Lotta Continua Леонардо Марино не заявил, что это он убил Калабрези по приказу лидера Lotta Continua, известного итальянского интеллектуала Адриано Софри. В результате Софри был приговорен к 22 годам заключения. Он так и не признал себя виновным.
События вокруг гибели Пино Пинелли стали всемирно известными благодаря посвященной ему пьесе нобелевского лауреата по литературе Дарио Фо «Случайная смерть анархиста». В спектакле зрителям предлагается выбрать один из двух альтернативных финалов: либо расследующую смерть анархиста журналистку подвешивают за окно, обрекая ее на гибель, либо взрывается полицейский участок. (В известной в Москве постановке Театра Сатиры сюжет и концовка изменены). Ильяс Фалькаев решил поговорить с Джанкарло Кастелли, бывшим участником Lotta Continua, о прошлом и настоящем.
Почему вы решили принять участие в Lotta Continua?
Ну, во всей Западной Европе в 70-х годах было большое левое и коммунистическое движение (уже критиковавшее советский социализм), которое в Италии, к примеру, шло в стороне от официальной Итальянской коммунистической партии (PCI). Оно было основано несколькими группами, такими как Potere operaio ("Рабочая власть"), Movimento studentesco ("Студенческое движение") и, возможно, самой большой (количественно) Lotta Continua ("Борьба продолжается"). В Италии и в Европе (возможно, в США тоже, но без конкретных социалистических идей, даже «либертарных»), эта большая волна протестов за «новое общество», за социализм и коммунизм, пересекалась на своем пути борьбы (больше всего в Lotta Continua) со свободой представлений о сексуальности, поведении, правах бедняков, свободе женщин и так далее. Вместе с книгами Маркса и Ленина читали таких авторов, как Вильгельм Райх, Рональд Лэнг (отец антипсихиатрии), Дэвид Купер и другие. Не все группы делали это: Potere operaio и другие, например, отказались от этого «либертарного духа», оставаясь на пути «ортодоксального социализма». Такого, как диктатура пролетариата, строительство коммунистического государства и т.д.
Мне было тринадцать, когда, учась в старших классах школы, я пошел на первую манифестацию: через месяц после путча в Чили, убийства Альенде и установления фашистского режима Пиночета. В те годы это радикальное движение было очень сильным и в течение многих лет на первых полосах газет говорилось о столкновениях на улицах между товарищами и полицией или фашистами: многие молодые погибли (с одной стороны и другой). Были выступления перед фермами в знак солидарности с работниками, оккупировали здания, протестуя против слишком высоких цен на квартиры, выступали за права студентов на «народную и общественную школу» и так далее. Важным годом перемен был 1977-й, когда, под влиянием в первую очередь феминистского движения, эти группы (не все, но большинство) оставили окончательно идеи «ортодоксального коммунизма» ради либертарных идей освобождения человека от буржуазного поведения, и все смешались в бесконечно общее движение без брендов (которое было названо «cani sciolti», что означает «потерянные собаки», смесь активизма и движения хиппи. С другой стороны, это может значить, что в этом новом образовании трансформация получилась более сильной, и, соответственно, противостояние на улице стало сильнее). Высветилась новая цель борьбы за права: даже право ходить в кино без оплаты, если кинотеатр был слишком дорогим. В этой невероятной ситуации я вырос и, поскольку когда мне было шестнадцать лет, убежал из семьи, я жил 24 часа с моими товарищами, в частной жизни и в общественной. Для этого был такой лозунг движения: «частное – это общественное».
Почему вы прекратили участвовать в Lotta Continua?
Так случилось, что впоследствии больше никто (как правило) не верил во все это. Этот большой накал страсти к переменам в мире со временем сдулся.
Каковы были основные акции Lotta Continua? Каковы были основные идеи Lotta Continua?
Как я уже говорил раньше, Lotta Continua зародилась в 1969 году в результате борьбы группы рабочих, эксплуатируемых после «экономического бума» в Италии в 60-х. После этого бума был, как обычно, экономический кризис, но с ответным давлением международного социалистического движения по всему миру. В Италии движение рабочих и студентов было сильнее, чем где-либо в Европе (может быть, за исключением только Франции, но в Италии более других движению был присущ идеологический марксизм-ленинизм). Но через несколько лет внутри этих групп родилось феминистское движение (во всех группах, но в Lotta Continua, наибольшей и наиболее либертарной, более всего), которое смешало все «карты в колоде»: стало недостаточным называть себя «товарищ», нужно было переходить к фундаментальным изменениям в реальной жизни. Так (но, возможно, я уже говорил об этом в другом ответе) все плоскости жизни взрезались в «дискуссии»: отношения между мужчиной и женщиной, сексуальная жизнь, отношения с психиатрическими болезнями (в те годы был в моде антипсихиатризм Лэнга и Купера) и психоделические наркотики. Но акции Lotta Continua были также направлены на проблему жилья (и захват пустых частных зданий бездомными), стоимости жизни (так LC организовала маленькие рынки в бедных кварталах с едой и товарами первой необходимости по дешевой цене) и «самостоятельное сокращение» счетов за электричество, газ и т.д. Конечно, все эти акции через несколько лет провалились (например, национальные агентства домашнего электричества и газа отправляли очень дорогие счета людям, которые занимались «самостоятельным снижением»). Но все это была лаборатория (временами наивная лаборатория) программирования новой жизни, самоорганизованной жизни. В политике нашим большим врагом была Коммунистическая партия Италии (PCI). Это может показаться странным (потому что все наши группы были марксистско-ленинскими), но это правда: для PCI наши группы (очень влиятельные в то время в Италии), казались препятствием для соглашения между PCI и DC, центристской партией (католической и консервативной). Лучше сказать, что для PCI мы были бОльшим врагом, чем фашисты, к примеру. Это была самая большая коммунистическая партия в Западной Европе, но растерявшая всю свою силу (и влияние). Сегодня ее наследницей является PD (демократическая партия) премьер-министра Ренци, поддерживающего крупный капитал. Ренци противодействует трудовым правам сильнее, чем Берлускони (правое крыло). Берлускони действовал не так плохо по отношению к рабочим или государственной системе образования, как делает сегодня Ренци. Ренци, одним словом, гиперлиберал в экономике.
Что вы думаете о суде против Адриано Софри? Был ли он невиновен или нет?
Я не знаю, виновен или нет Адриано Софри. Я думаю, странно себе представить, чтобы он был убийцей. Но сейчас (и уже с давних времен) кто-то снова пишет новую, фальшивую историю. Тем временем такие активисты, как Софри, и многие из основных лиц Lotta Continua стали «мейнстримом»: в культуре, в политике, журналистике и т.д., а кто-то сейчас после стольких лет стал правым крылом. (Сидя в тюрьме, Софри стал колумнистом таких консервативных и центристских изданий, как Il Foglio, La Repubblica и принадлежащая Берлускони Panorama – прим.) Каждый раз, к сожалению, случается этот феномен. Кто-то сказал: кто родился поджигателем, умирает пожарным.
Думаете ли вы, что Lotta Continua были предками современного движения Occupy, потому что они были первыми, кто провозгласил «Не голосуйте – захватывайте» во время выборов в 1971 году? Как вы думаете, автономистское движение в целом было полезным или нет? Оказывает ли оно какое-то влияние на современную жизнь в Италии?
Сегодняшние движения типа Occupy очень отличаются от тех в 70-е: во-первых, потому что больше нет никакой возможности изменить мир полностью - как тогда, когда люди верили в марксизм-ленинизм. Может быть, и хорошо, что так. Иллюзиям очень трудно выжить. В то же время, отсутствие перспективы отнимает силы на борьбу, и это является причиной того, что сегодняшние движения настолько слабы. Возможно, последним большим движением было выступление антиглобалистов в Генуе в 2001 год, но оно прожило всего одну ночь.
А сейчас вы принимаете участие в политической деятельности или нет? Если да, то в чем заключается ваша деятельность?
Я могу сказать про себя, что удовлетворен своей жизнью. Во-первых, потому что я снова сражаюсь: в течение многих лет я живу в сквоте, который является моим домом, и я живу хорошо (да, я журналист, но не богатый журналист). Но, что более важно, я использую те же аналитические инструменты для интерпретации жизни, что и в моем «революционном времени» в 70-х годах. И я должен сказать, что многое (не все, но многое) из этого анализа оказалось правильным даже сегодня, в 2015 году. Нужно использовать только «оружие причин», без догматизма. Я имею в виду, что в 70-х были такие сильные «идеологизм» и «схематизм», которые являлись умственной структурой, автоматически дававшей «правильные» ответы на все. Теперь, сегодня в 2015 году, без этих умственных структур, я вижу, что идеи 70-х были по большей части очень правильными и не только: эти инструменты анализа общества, человеческого существования и поведения так драгоценны, потому что без идеологизма дают вам тот же самый результат, но с оружием чисто логическим, а не только потому что я нахожусь на одной стороне или другой. И в этом для меня элемент большого удовлетворения. Временами, со всеми моими ошибками в те годы и в большой части моей жизни (я, например, был наркоманом в течение многих лет, до 92-го - теперь я в порядке и даже не пью алкоголь и не использую ничего больше) я могу с гордостью сказать, что жил фантастической жизнью 70-х, но также и 80-х.
Беседовал Ильяс Фалькаев
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Эрнст Фридрих Шумахер — не анархист, не коммунист и даже не социалист. Он видный экономист XX столетия, успевший поработать как в частной сфере в угледобывающей компании National Coal Board, так и консультантом правительств Замбии и Бирмы. Самым значимым вкладом Шумахера в дело решения глобальных экономических задач является основание организации «Подходящая техника» (Intermediate Technology, сейчас носит название Practical Action - «Практичное действие» и работает по сей день как благотворительная организация). Организация занимается разработкой и внедрением специфичных производственных решений, обладающих потенциалом для улучшения экономической жизни в различных регионах. Для каждого региона организация разрабатывает свои решения. Сейчас в фокусе организации находятся такие страны как Бангладеш, Боливия, Перу, Непал, Зимбабве, Кения и Судан. Их лозунг - «Мы верим в технологическую справедливость».
Шумахер видел недостатки шаблонного подхода в деле экономической помощи странам третьего мира и подчеркивал неоднократно, что зачастую экспансия крупного капитала из развитых стран в страны третьего мира оборачивалась не манной небесной и экономическим развитием, но напротив, еще больше усугубляла положение дел местного населения, ведь экспорт технологий производств, чуждых для этих стран, намного опережающих их технологическое развитие, оборачивался намеренным или ненамеренным экономическим империализмом.
Для местного населения импортные технологии зачастую опережали их готовность эти технологии использовать. У них отсутствовали образовательные институты, которые могли бы им дать понимание этих технологий. Жители «неразвитых стран» являются носителями культуры и этики, чуждых культуре высокотехнологичного мануфактурного массового производства. Как правило такие общества попадают в ловушку экономической помощи «с запада», занимая низшие должности на данных производствах без возможности карьерного роста. Остальные же должности, как правило занимаются специалистами, опять же, из-за океана, и в результате положение местного населения скорее становится похожим на положение рабов, и если примитивный ремесленный ручной труд способен быть творческим, способен доставить человеку чувство глубокого удовлетворения, то рутинный, машиноподобный труд способен лишь отчуждать человека от объекта труда и едва ли может стать фактором самореализации.
Люди, работающие на низших должностях на производстве и не обладающие глубинным знанием того, как эта техника работает, не смогут впоследствии воспроизвести производственный процесс заново, а будут и дальше зависимы от интеллектуального и технологического вклада богатых стран.
Шумахер, не пытаясь разрушить капиталистическую систему, предлагает нам другой, прагматичный подход. Главный тезис книги — самая современная техника зачастую не самая подходящая, когда речь идет о развитии бедных стран. Для каждого случая необходимо создавать новую технику, не самую совершенную и технологичную, но самую подходящую, учитывающую уровень образованности, природные, экологические и культурные особенности региона. Технику, которая бы не вставала перед местным населением отвесной скалой, но становилась бы ступенькой вверх на пути к гармоничному развитию и преодолению хронической бедности.
Учитывая то, что как известно, «левые читают только левых авторов», думаю что прочтение данной книги будет ни для кого не лишним.
Давайте ознакомимся с небольшим отрывком из книги:
«Кажется чуть ли не милостью провидения, что мы, богатые страны, нашли в себе душевные силы хотя бы для того, чтобы обратить внимание на третий мир и попытаться уменьшить его бедность. Несмотря на разнородность мотивов и сохранение эксплуататорских практик, я считаю, что эта перемена во взглядах богачей, случившаяся совсем недавно, благородна. И она может спасти нас: ведь бедность бедных, в любом случае, лишает их возможности перенять нашу технику. Они, конечно, часто пытаются это сделать, а затем переживают страшные последствия этих попыток: массовую безработицу, массовую миграцию в большие города, упадок сельской местности и невыносимые социальные трения. На самом деле им нужно то же, что и нам, та самая вещь, о которой я веду речь, — техника иного рода, техника с человеческим лицом, которая, вместо того чтобы делать человеческие руки и мозги излишними, поможет им стать намного производительнее, чем когда-либо прежде.
Как сказал Ганди, чтобы помочь бедным нужно не массовое производство, а производство массами. Система массового производства, основанная на сложной, чрезвычайно капиталоемкой, требующей большого количества энергии и сберегающей человеческий труд технике, предполагает, что вы уже богаты, поскольку, чтобы создать и оборудовать одно-единственное рабочее место, нужны значительные капиталовложения. Система производства массами мобилизует бесценные ресурсы, которыми располагают человеческие существа, — их умные мозги и умелые руки — и снабжает их первоклассными орудиями. Техника, применяемая для массового производства, по своей сути насильственна, самоубийственна в силу своего подхода к невозобновляемым ресурсам и отупляюще воздействует на человека. Техника, с помощью которой производят массы, задействуя лучшее из современных знаний и накопленного опыта, способствует децентрализации, совместима с законами экологии, трепетно относится к редким ресурсам и предназначена служить человеческой личности, а не делает ее слугой машин. Я назвал ее промежуточной техникой, чтобы подчеркнуть, что она далеко превосходит примитивную технику прошлых веков, но в то же время намного проще, дешевле и доступнее, чем супертехника богатых. Ее можно также назвать техникой для самопомощи, или демократической техникой, или техникой народа. Это техника, доступ к которой может получить каждый, которая не закреплена за теми, кто уже богат и могущественен. Я рассмотрю ее подробнее в следующих главах.
Хотя мы и обладаем всеми нужными знаниями, нам, кроме того, требуется приложить систематические, творческие усилия, чтобы сделать использование такой техники реальностью, сделать так, чтобы она была на виду и имелась в наличии повсеместно. Мой опыт показывает, что вернуться к простоте и прямоте намного труднее, чем продвинуться в направлении еще большей сложности и изощренности. Увеличить сложность может любой третьесортный инженер или исследователь, но чтобы снова сделать вещи простыми, нужен талант к настоящим прозрениям. А эти прозрения не так-то легко наступают у людей, допустивших собственное отчуждение от настоящей, производительной работы и от самоуравновешивающейся природной системы, которая всегда безошибочно знает меру и границы. Любая деятельность, не знающая самоограничивающего принципа, идет от дьявола. В нашей работе с развивающимися странами мы вынуждены, по меньшей мере, осознавать ограничения, которые накладывает бедность, и эта работа может стать для нас всех полезной школой: подлинно пытаясь помочь другим, мы можем получить знания и опыт, которые пригодятся, чтобы помочь себе самим».
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
В начале прошлого века анархизм в преимущественно сельскохозяйственной Японии представлял причудливую смесь революционных идей, аграрных движений и утопических мечтаний о свободе личности. Мы публикуем статью современного японского анархиста о двух ярких представителях этого направления, литераторах и переводчиках, один из которых был идейным анархистом, а второго бы сейчас охарактеризовали как вольнодумца-панка. Оба они в поисках свободы были вынуждены покинуть свою страну и умереть в забвении.
В начале 20-го века в префектуре Акита, которая зимой кругом залита снегом, имеет самое высокое количество самоубийств и самый высокий уровень потребления алкоголя на душу населения и этим чем-то похожа на Россию, жили-были два молодых японца, Сонодзи Сиина и Кинтаро Хории. Но эта история практически не имеет отношения к России, кроме маленького рассказа об их далеком отношении к Толстому. Один из героев, Сонодзи Сиина, был журналистом, анархистом и франко-японским переводчиком; другой, Кинтаро Хории, был крестьянским активистом, поэтом, англо-японским переводчиком. Кроме того, Хории был неудачником и алкоголиком. В Японии почти никто не знает про Сиина и Хории, которые ушли из жизни незаметно в чужих странах, но они никому не подчинялись и жили свободно, сохраняя свою внутреннюю свободу, утраченную большинством японцев после индустриализации и быстрого материального роста в стране. Кроме того, они были одними из немногих японцев, которые имели тесные связи с тремя самыми известными японскими анархистами - Сюсуй Котоку, Сакаэ Оосуги и Сансиро Исикава. Сиина долго работал и жил в семье анархистов Реклю – родственников Элизе Реклю.
Сиина, потомок провинциального самурая, родился в 1887 году в Какунодатэ, маленьком городе с самурайским замком и старыми самурайскими домами. Он был очень высоким и крепким, своей внешностью походя на представителя народа айнов, которые раньше жили в этом регионе, но ассимилировались японцами. Хории, сын трудолюбивого богатого крестьянина-собственника, владевшего большим участком земли для выращивания риса, родился в 1887 году в деревне Ниида, которая сейчас входит в состав города Акита. В этом регионе основное население занималось выращиванием риса на равнинах, находящихся между горами и Японским морем. Опыт жизни Сиина и Хории в северной японской провинции способствовал появлению их интереса к крестьянскому движению и затем социализму и анархизму. Это пример того, как анархизм и левое движение в Японии слились с крестьянским движением в стране, где большинство угнетенных жителей были фермерами.
Портрет Хории Рёхо (Кинтаро) в книге “Рубайят”, переведенной Хории. Справа его стих, опубликованный в конце текста.
Сиина и Хории впервые встретились в средней школе в городе Акита и быстро подружились. Хории учился плохо потому, что пропускал все занятия кроме английского языка, а вместо занятий он часто проводил время в библиотеке, погружаясь в чтение. Он читал японские и иностранные произведении, в том числе Карлейля, Достоевского и Толстого. Но он доказал, что талантлив, и удивил учителей и одноклассников, когда прошел трудный экзамен и сразу поступил в престижный университет Токио Икко (нынешний Токийский Университет). Он даже оказался единственным студентом, который в том году прошел этот экзамен с первой попытки и поступил в Токио Икко.
Сиина учился средне, а его бурный характер был известен в школе. Один раз он остался на второй год, а уже после того, как Хории поступил в университет и переехал в Токио, Сиина устроил большой скандал. Вдвоем с другом он затеял драку на улице с двумя учителями, которые часто придирались к Сиина и его друзьям. Сиина с другом избили их и толкнули в грязный пруд. Впоследствии пять студентов, в том числе Сиина, отчислили из школы. После чего Сиина с другими студентами устроил демонстрацию, и Хории, который тогда жил в Токио, приехал в Акиту, чтобы поддержать Сиина и друзей. Он организовал встречу с директором школы и даже писал письмо губернатору, прося отменить решение школы. В конце концов, директор школы ушел в отставку, а двое учителей, которые дрались с Сиина и его другом, уволились из школы. Из-за демонстрации две трети учеников перешли в другие школы или переехали в Токио. Сиина тоже переехал в Токио и затем поступил в Университет Васэда с помощью Хории, который притворился Сиина и сдал экзамен вместо него.
После поступления в институт Хории активно ходил на лекции профессоров, но через какое-то время он потерял интерес к учебе и начал пропускать занятия. Вместо учебы он начал посещать Рока Токутоми, японского писателя, который испытал влияние Толстого, даже однажды встретился с ним в Ясной Поляне после русско-японской войны и поссорился с ним, когда Толстой плохо отозвался о Того Хэйхатиро, адмирале японского военно-морского флота. Токутоми был также близок к Сюсуй Котоку, самому известному японскому анархисту, и неуспешно защищал Котоку, когда его казнили из-за ложного обвинения в покушении на императора в 1911 году. После знакомства с Токутоми Хории погрузился в чтение Толстого, Тургенева, Эмерсона, Уитмена и Торо. В итоге Хории, у которого была тенденция заниматься только одной дисциплиной и бросать все остальные, совсем потерял интерес к лекциям в университете. Однажды Хории, избегая обязательного военного образования, спрятался у Токутоми. Из-за этого возникли большие проблемы, и он решил добровольно отчислиться из института. Тогда он сказал друзьям: «Я бросил учебу потому, что профессора говорят нелепые вещи».
В то время в Японии была обязательная военная служба, и Хории, как и всем, пришлось служить после отчисления из института. Но Хории, который был пацифистом, старался лениться как можно больше, притворяясь больным и проводя время в медицинском пункте. Потом он работал на родине, несколько раз поменяв место работы и продолжая читать Торо и Уитмена.
Сиина поначалу тоже активно ходил на лекции в Университете Васэда, но, как и Хории, разочаровался через какое-то время. Тогда его знакомый профессор посоветовал ему учиться в Америке. И Сиина, который одновременно искал способ избавиться от военной службы, решил перебраться в Америку. Он был первым человеком из его родного города, который уехал в Америку. Он приехал в Миссури и поступил в Миссурийский университет в маленьком городе Колумбия примерно в 1908-м году. Он учился на журналиста, но снова разочаровался в учебе и в основном проводил время за чтением, в том числе Торо, и общаясь с профессором Тейлором, который жил в лесу как Торо.
В 1911 году Хории тоже решил переехать в Миссури, где учился Сиина, поступил на сельскохозяйственный факультет в Миссурийском Университете и жил вместе с Сиина. Но, как и прежде, Хории через какое-то время разочаровался в учебе и чаще проводил время с Сиина и профессором Тейлором, который был похож на Торо. Тогда Сиина и Хории жили в нищете и сталкивались с расизмом – Сиина написал статью о расизме в университетскую газету. Когда они жили вместе в Миссури, они съездили на озеро Уолден неподалеку от Конкорда в штате Массачусетс, где Торо жил и писал книги. Им совсем надоела учеба и оба не доучились. Потом они разошлись в разные стороны Америки.
После университета Хории работал на ферме в Калифорнии. Он вернулся на родину в 1915 году, даже не сообщив об этом Сиине, и женился на местной девушке. А Сиина устроился на работу в газету в городе Сент Луис в штате Миссури. Но он быстро разочаровался в работе и находился в отчаянии. Потом купил старых лошадей и попробовал заниматься сельским хозяйством – но ничего не получилось. Затем переехал в Нью-Йорк, чтобы искать новую работу. Когда он находился в Нью-Йорке, он прочитал статью про деревни во Франции, и вдруг ему захотелось поехать во Францию, чтобы узнать жизнь крестьян этой страны. Тогда, вопреки его ожиданиям, он получил зарплату от бывшего работодателя и в 1914 году решил поехать во Францию.
После того, как Сиина приехал в Париж в мае 1914-го года, он долго безуспешно искал работу. Он написал Эдварду Карпентеру, английскому поэту и социалисту, прося у него помощи, хотя не ожидал ответа. Но через несколько дней к нему пришло письмо от Карпентера, в котором тот сообщал, что его друг придет к Сиина. На следующий день перед Сиина появился пожилой бородатый мужик в сапогах с мешком. Это был Поль Реклю, племянник Элизе Реклю, известного французского географа и анархиста. Поль тоже оказался анархистом и занимался географией. Он пригласил Сиина на свою дачу в маленьком селении Домм в Кордоне. Сиина начал ухаживать за пожилой женой Реклю и работать на ферме в соседней деревне. С тех пор Сиина, испытав влияние семьи Реклю, называл себя анархистом. Он имел тесные отношения с семьями Реклю до конца своей жизни. Когда Сиина жил у Реклю, он познакомился с главным японским анархистом Сансиро Исикава. Исикава работал вместе с Сюсуй Котоку и ему пришлось уехать из Японии после того, как Котоку казнили в 1911 году. Исикава близко подружился с семьей Реклю, долго жил у них, как и Сиина, писал книги о социализме и об Элизе Реклю. Он был одним из виднейших японских анархистов после смерти Сакаэ Оосуги в 1923 году и активно участвовал в анархистской деятельности до 50-х годов.
Фотография Сиина Сонодзи с его семьей.
Потом с помощью Реклю Сиина устроился работать на ферму на юге Франции. Однажды, общаясь с женой хозяина фермы, он сказал ей, что уважает Ромена Роллана и его работы. Оказалось, что она не только испытала влияние Ромена Роллана, но и сама была с ним знакома. После чего она дала Сиина ключ к огромному книжному складу, и он много читал в свободное время. Затем Сиина даже сумел через нее познакомиться с Роменом Ролланом. Роллан писал о нем коротко: «Меня привлекает один японец. Он образованный, вежливый и чистый. Похоже, что он достаточно богатый, так как он приобрел научные книги за 50 франков из Тулузы и получает деньги от семьи. Но он не работает (на ферме) как новичок. Он целый день стучит киркой и лопатой, а вечером он долго пишет». А жена хозяина фермы однажды сказала, что Сиина живет как Толстой. Потом Сиина женился на местной француженке и жил бедно в Париже и у Реклю. А во время Первой мировой войны он устроился на работу на завод боеприпасов в Париже. Когда бомбили Париж, Сиина с женой и новорожденной дочерью часто убегали в холодное бомбоубежище, и им приходилось подолгу прятаться в нем. Из-за этого дочка заболела и ушла из жизни. После войны у Сиина возникло желание возвратиться на родину, но он долго не мог найти деньги на возвращение.
После женитьбы Хории короткое время жил с женой в Токио и опубликовал сборник стихов, «Дух Земли», под псевдонимом Рёхо Хори. Он переехал обратно в Акиту, чтобы открыть ферму и развивать сельское хозяйство в этом регионе. У него были хорошие идеи – открыть фруктовую и молочную фермы, которыми мало японцев занималось в то время. Но он очень плохо реализовал свои идеи. Он открыл фермы на равнине вдоль реки Омоно, которая затапливалась каждый год. Все его друзья и знакомые пытались отговорить его заниматься сельским хозяйством в таком месте. Но, как всегда, он никого не слушал и занимался тем, чем хотел. Он построил маленький двухкомнатный домик в лесу как Торо, повесил портрет Уитмена на стене и начал новую жизнь с женой и детьми. Плюс он часто пьянствовал. Хории был против образовательных систем в Японии и вообще против школ – поэтому он некоторое время не пускал своих детей в школу. Он ничему не учил детей, и вместо него его жена занималась домашним обучением до того, как он сдался и согласился пустить детей в школу. А с бизнесом у него ничего не вышло – как и полагалось, каждый год фермы затапливались и он жил с семьей в нищете. Но в итоге он жил счастливо. Осталась такая записка:
«Нам показалось, что у нас будет много урожая в этом году. Жена радовалась и весело работала. А после начала дождливого сезона у нас каждый день шел дождь, участок затопило и теперь ничего не осталось. Сочные персики в мешках уже сгнили. Делать нечего. Я каждый день разглядывал воду на земле и ворочался на полу, под которым осталось много воды. Как можно выразить мое ощущение в это время. Я не мог избежать отчаяния и негодования… Не могу отрицать, что я настоящий сумасшедший. Но когда я думал, что я сумасшедший, я как-то успокоился. На самом деле, я продолжаю заниматься сельским хозяйством на этой земле, несмотря на то, что затапливает каждый год, не потому, что я хочу успешно заниматься этим, а потому, что здешняя природа уже захватила меня до костей… Я вижу такой свежий цвет на границе между краями гор Тайхейзан и небом, когда начинает белеть восток, и ради этого все затевалось. И я гуляю по чисто выкошенной набережной – на другой стороне реки разноцветный лес – в утреннем тумане, который тихо и потихоньку спускается сверху с великой реки. И тогда я прямо-таки ощущаю, что мы можем жить без еды на самом деле».
Судьбы Хории и Сиина снова пересеклись ненадолго в Японии.
Фотография Сиина Сонодзи (второй слева в третьем ряду) и Хории Рёхо (второй слева в первом ряду) была снята в Миссурийском университете г. Колумбия штата Миссури вместе с их коллегами по студенческой ассоциации “Cosmopolitan Club” для номера студенческого журнала Savitar, вышедшего в 1913.
Пока Хории безуспешно занимался сельским хозяйством, Сиина наконец-то сумел найти деньги на паром в Японию и приехал на родину вместе со своей французской женой и сыном в 1922 году. Уже больше 10 лет прошло после его последнего визита на родину. Они приехали на ферму Хории, построили домик, жили несколько месяцев недалеко от Хории и вместе работали на его ферме. Но почти все местные жители первый раз видели европейцев и издевались над его женой и сыном, и даже милиция следила за ними. Сиина попробовал заниматься сельским хозяйством с Хории – но ничего не получилось, и он с семьей уехал в Токио, где преподавал французский язык в университете Васэда и переводил произведения Бальзака. Он продолжал близко общаться с другими анархистами, в том числе Сакаэ Оосуги, который переводил работы Кропоткина, выпускал различные анархистские и социалистические газеты, активно выступал на международных конференциях анархистов и был одним из самых известных японских анархистов, и Сансиро Исикава, с которым Сиина проводил время вместе во Франции у семьи Реклю.
Когда Сиина жил в Токио, он активно занимался анархистской деятельностью: читал лекции про Прудона интересующимся студентам пару раз в неделю и написал несколько статей, в том числе «Пионер анархизма», «Крестьянская война» и «Коммуна Брукфарм», для анархистского журнала, издававшегося молодыми анархистами, товарищами Сансиро Исикава. До конца жизни Сиина поддерживал идеи Кропоткина, Реклю и Прудона.
Однако давление на политическую оппозицию в Японии усилилось и жандармы следили за ними. После Великого землетрясения в 1923 году жандармы арестовали Сиина и Исикава. В тюрьме они узнали, что жандармы убили Оосуги вместе с его женой и племянником. А Сиина и Исикава в итоге отпустили. После зверского убийства Оосуги Сиина унаследовал литературную работу Оосуги и перевел второй, третий и четвертый тома «Жизни насекомых», написанные французским энтомологом Жаном Анри Фабром. Фабр и его работы про насекомых приобрели известность в Японии и до сих пор включены в школьные программы, возможно благодаря Оосуги, Сиина и их друзьям.
Жизнь Сиина стала еще сложнее – власти продолжали следить за ним и усилили давление на анархистов. А жена и сын Сиина уже уехали во Францию. В конце концов, Сиина решил вернуться во Францию. В 1927 году Сиина снова отправился во Францию из порта Кобе. Его провожали только двое – Хории и живописец Юзо Саэки. Сиина специально поехал в Кобе незаметно, чтобы избежать жандармов – и отправился в изгнание.
Во Францию Сиина встретил жену и сына и устроился на работу в японскую компанию, которая занималась экспортом техники в Японию. Но в один прекрасный день Сиина заявил, что решил уволиться по собственному желанию потому, что больше не хочет работать в компании, которая отправляет оружие в Японию. Таким образом, он поступил по совести как пацифист, но при этом очень долго страдал от нехватки денег – вернее, всегда до своей смерти.
В отличие от Сиина, который позиционировал себя как анархист, эта политическая идея не так сильно привлекала Хории – например, когда-то Хории купил книгу Кропоткина у Сансиро Исикава, анархиста и друга Сиина и Хории. А через несколько дней он встретил Исикава и сказал, «Я дочитал книгу. Спасибо! Дай мне обратно деньги»… Исикава был в шоке, но вернул ему деньги. Как всегда у Хории не было средств, и он еле-еле зарабатывал на хлеб, хотя тратил деньги на книги и пьянство. Но он также занимался творчеством. Когда его духовный учитель Рока Токутоми, который встречался с Толстым, ушел из жизни, он участвовал в издании всех работ Токутоми. Он еще переводил стихи Уитмена и издал сборник стихов Уитмена в своем переводе в 1931 году.
В 1932 году ему предложили работать на ферме в Сеуле в Корее, которая была под контролем японской империи, и он вместе с семьей переехал в Корею. После переезда в Корею его жизнь стала тяжелее. Как всегда он ленился и мало работал на ферме, читая книги в доме. А вместо него работала его жена, которая одновременно воспитывала пятерых детей. Из-за тяжелой работы она заболела, но Хории не отправлял её в больницу, говоря, что в больницах дают только вредную химию. А когда её состояние ухудшилось, Хории наконец-то согласился отправить её в больницу, где она выздоровела.
Тогда жизнь в Корее была тяжелая – много санитарных проблем и климат более суровый по сравнению с Японией. Двое их детей умерли в 1934 году, а его жена в 1935 году. После смерти двоих детей и жены Хории сильно горевал. Вдобавок ему пришлось воспитывать троих детей и еще зарабатывать. Но ему протянули руку помощи его друзья, а самую младшую дочку отдали на усыновление в Японию. Чтобы зарабатывать, он устроился на работу в библиотеку, но через год как всегда бросил работу. Хории был настоящим свободным человеком – просто он был не способен никому подчиняться. Но зато страдали члены его семьи.
После увольнения из библиотеки он начал переводить Рубайат с английского перевода и издал 100 экземпляров в 1938 году. Сигенари Абе, тогдашний ректор Императорского Университета в Сеуле и главный либерал в Японии, писал, что ему трудно оценивать перевод Хории, так как похоже, что он не очень стремился к точному переводу, но как цельное литературное произведение получилось очень хорошо.
В начале книги Рубайат Хории даже добавил свои стихи:
Плавающий лепесток цветка на текущей воде
Пускает поток времени с крошек стихов
А после своих стихов почему-то еще добавил стих древнего китайского поэта Тао Юаньмина, и лишь после этого наконец-то начинался Рубайат. Он использовал некоторые переводы других переводчиков, но не дал никаких пояснений. И почему-то после стихов из Рубайата он еще добавил стих Акеми Тативана. Так заканчивался его Рубайат. Однако он использовал качественную японскую бумагу, и у него получилась очень красивая книга.
После издания книги Хории говорил, что в этот раз так хорошо получилось, что, кажется, уже его жизнь приближается к концу. Как и предугадал, он заболел раком и лежал дома. Когда смерть приблизилась, ему принесли пиво и, несмотря на то, что он долго лежал, он сразу встал и со счастливым видом выпил большую бутылку пива. И через три дня ушел из жизни, 12-го сентября 1938 года.
Тем времени Сиина продолжал жить во Франции. Он поддерживал связи с семьей Реклю, особенно с Жаком Реклю, китаистом и внуком Эли Реклю, и тесно общался с некоторыми японскими художниками, но по большому счету он был незаметен среди французов и японцев, живших во Франции. Он жил бедно, работал секретарем в ассоциации японских экспертов в Париже. Из Франции он отправлял статьи в анархистский журнал «Динамик», издававшийся Сансиро Исикава, и писал про разных французских активистов, в том числе Жана Грава, с которым Сиина подружился. Он также продолжал переводить литературные произведения, советуясь со своим знакомым, известным французским коммунистом Анри Барбюсом. Тогда Сиина испытывал влияние французского философа и литературного критика Алена (Эмиль Огюст Шартье) – Сиина написал 4000 страниц книги про французский социальный активизм, жизнь французских крестьян и свою жизнь во Франции в 30-х годах, но после этого сжег всю рукопись, говоря, что его работа будет просто лишней после работы Алена.
Сиина продемонстрировал свой сильный характер и необычную смелость во время Второй мировой войны, когда он работал в офисе японского морского военного флота в Виши. Тогда Франция была под оккупацией Германии. Сиина поддержал французское движение сопротивления и тайно дал французам доступ к телефону, чтобы они созванивались со своими товарищами. После освобождения Франции все японские чиновники убежали, а Сиина остался один с женой в посольстве и его поймали и отправили в лагерь военнопленных. Но главный французский противник нацизма и известный физик Поль Ланжевен защитил Сиина, настаивая, что Сиина поддержал движение сопротивления в отличие от других, и его отпустили на свободу.
После войны Сиина жил одиноко в подвале Парижа – его жена и сын жили отдельно от него, хотя они периодически встречались. В углу этого подвала, "Медвежьей Берлоги", которая якобы раньше была частью конюшни Людовика XIV, Сиина занимался ручным изготовлением книг тихо и одиноко. Иногда его посещали любопытные французы и японцы, в том числе известный философ и литературовед Аримаса Мори и живописец Гёдзи Номияма.
В 1957 году он уехал в Японию первый раз за последние 30 лет, поселился в Токио и однажды посетил свой родной город Какунодатэ, который для него был уже похож на иностранный город. После возвращение на родину он снова разочаровался в Японии, где большинство жителей стало стремиться в первую очередь к материальным достижениям. Люди старались избегать любых конфликтов и рисков, стали слишком прагматичными и законопослушными для Сиины, и он решил вернуться во Францию ради свободы.
Когда Сиина был в Японии, он писал статьи для журналов и еще завершил свою последнюю работу как переводчик – он перевел произведение французского журналиста и писателя Жан-Поль Лакруа, который был неизвестным за пределами Франции. Книга называлась "Как не стать успешным", в ней изложены разные "советы и секреты" того, чтобы не стать успешным человеком. Как ни странно, после смерти Сиины эту книгу переиздавали пару раз и она стала самой читаемой и "успешной" работой Сиины.
В 1961 году он навсегда уехал из Японии и возвратился с молодой внучкой своего брата во Францию, встретив свою жену, сына и внуков. Он снова страдал от нехватки денег и жил с внучкой на даче Реклю в маленькой деревне в Иль-де-Франс. А потом он заболел и, зная, что скоро умрет, добровольно переселился жить в больницу в Париже. Он не хотел никому доставлять неудобство своей болезнью. Сиина ушел из жизни на улице Rue Saint-Jacques 27 в Париже 13 апреля 1962 года. Ему было 75 лет.
Так завершается история двух аутсайдеров-японцев. Сиина часто вспоминали как сильного и зубастого человека и моралиста, а Хории вспоминали как пьяницу-бездельника, но "интересного" и "духовного" человека. Оба с презрением относились к общей тенденции стремиться к материальным благам. После 1928-го года Сиина и Хории никогда не встречались, но они прожили свои собственные жизни, как они хотели, в чужих странах. У Хории была странная привычка часто писать то, что приходило ему в голову, на стенах и дверях дома. И он оставил такую записку, похожую на жизнь Хории и Сиина:
Он жил скромно, ел, голодал
Говорил тихо и мирно, нашел покой в бездействии
Сопротивлялся богатству, честолюбию и похоти
Больше всего защищал свободу воли
Он сделал так, чтобы уйти из мира в свое отшельничество
Не для того, чтобы плавать по течению массы людей
Касезин
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [47]
Сеть супермаркетов «Магнит» — крупнейший частный работодатель страны. Каковы условия в самой массовой частной компании России? Работники «Магнита» жалуются на производственные травмы, жесточайшие переработки и штрафы. Но на собеседования в эту сеть супермаркетов все равно выстраиваются очереди.
Как принято говорить у журналистов, это – «текст трудной судьбы». Я готовил его для портала «Такие дела». Идея текста возникла потому, что «Магнит» – фактический лидер антирейтинга компаний на Antijob. Текст очень долго редактировался, согласовывался с редакцией «Таких дел». Уже в процессе подготовки материала выяснилось, что «Магнит» – крупнейший частный работодатель России. «Такие дела» не стали публиковать текст: дескать, раз компания самая большая, то и негативных отзывов на неё может быть много. Но я всё-таки считаю, что весь этот ад с работниками, гибнущими под сотнями килограмм супермаркетных товаров, и наглая потогонная система достойны публичного обсуждения. Публикуем текст с небольшими изменениями относительно первоначальной версии. В тексте представлены данные на конец 2015 года.
Для сети супермаркетов «Магнит» (ЗАО «Тандер») 2015-й год начался со скандала национального масштаба. 3 февраля 81-летняя блокадница Рауза Галимова в кронштадтском «Магните» не заплатила за три пачки сливочного масла. Директор магазина Ольга Конюхова отказалась брать с пенсионерки деньги за якобы украденный товар и вызвала полицию. Полицейские доставили Галимову в отделение, где та скончалась.
После этого скандала стали всплывать схожие истории о не самом доброжелательном отношении сотрудников «Магнита» к покупателям. В Барнауле в подсобке магазина удерживали 12-летних девочек, которые якобы украли шоколадку. В Троицке Челябинской области то же самое случилось с детьми 7 и 9 лет.
На Ольгу Конюхову, директора кронштадтского «Магнита», уголовное дело завели, но в июне закрыли по амнистии. Семья Галимовой хотела требовать с «Магнита» по суду миллион рублей в качестве компенсации, но, впрочем, в августе 2015 отказалась [253] от претензий к корпорации. Адвокат семьи Галимовой говорит, что не знает, действовала ли Конюхова в соответствии со служебной инструкцией. Замгендиректора торговой сети по организационным вопросам Аслан Шхачемуков в интервью LifeNews объяснял, что раньше сотрудникам сети в подобных случаях разрешали просто брать оплату за товар, но некоторые из них стали вымогать у провинившихся покупателей более крупные суммы, и после нескольких таких случаев просто брать деньги запретили, потребовав от сотрудников всегда вызывать полицию. Cудя по отзывам об условиях труда в «Магните», жесткое отношение сотрудников сети к покупателям может быть вызвано не только новыми инструкциями.
«Чтобы дать людям низкую цену, мы должны максимально по-спартански подходить ко всему. Мы всё время гонимся за ценой, держим в магазине не десять человек, а девять, не девять, а восемь», — рассказывал в интервью Ксении Собчак хозяин «Магнита», олигарх Сергей Галицкий.
«Я сижу за кассой без размена — выкручиваюсь, как могу», — описывал Вконтакте свой рабочий день бывший сотрудник «Магнита» Иван Осин. — «Приходит РЦ без лопаты [фура из распределительного центра без автоматизированной системы выгрузки — прим.]— иду, тягаю всё вручную, просто тупо не могу поесть, потому что б*** час пик! Иду на кассу. Встаю с кассы — выкладываю заморозку. Очередь — иду на кассу! Воняет... Надеваю перчатки, выкидываю бомжа на улицу. Очередь начинает орать — сажусь за кассу, кончились все десятки — какой-то хер покупает гашеную приправу для курицы за 14 рублей и даёт мне косарь. Я отсыпаю ему 900 и 86 рублей мелочью, опять вой на весь магазин! Кто-то за спиной пи*** «Ольмеку» за 1500 рублей и убегает. Опять приезжает РЦ, забирают сломанный гриль. Иду отдавать — надорвал спину. Время 19.00 — наконец, ем. Приходит письмо от вайзера: «Разгоните лужи от магазина, чтобы людям было удобнее ходить и было больше продаж». Опять вонь.... Бомж вернулся, б** где мои перчатки?! Снимаю кассу, пересчитываюсь, покупаю рваный пакет гречки домой за полцены. Стою, пью просроченное пиво».
Судя по отзывам бывших и нынешних работников, в большинстве «Магнитов» (кроме гипермаркетов) все сотрудники — а зачастую и директора магазинов — сами разгружают фуры, моют полы, сидят за кассой, ловят воришек, расставляют товар на полках.
«Женщины таскают мешки с картофелем или телеги», — отмечают в отзывах. «Водила выгружает тележки весом до 300 килограмм на улице и уезжает. По регламенту, больше 15 минут его задерживать нельзя. Эти телеги на маленьких колесиках, которые стоят в раскоряку, называют у них "новыми технологиями". Сдвинуть с места их даже здоровому мужику проблемно, а их еще нужно закатить в торговый зал и кому-то сторожить оставшиеся на улице».
Если сотрудники не сумели поймать вора, стоимость украденного товара они оплачивают сами. Это соответствует трудовому кодексу (ч.2 ст.243 и ст.244 ТК), но работники пишут о том, что не чувствуют содействия корпорации в защите товаров. Не то что охрана, но даже «звенящие рамки» есть далеко не во всех магазинах: «Алкоголь во многих магазинах рядом с входной дверью, протяни руку и иди. Вход и выход тоже не разграничен. В час пик много кто может вообще выйти незамеченным при таком сокращении штата, когда в смену — три человека».
Продавцы даже сомневаются, что их штрафуют действительно за товары, украденные посетителями: «Воруют, как правило, по одной-две вещи, а у нас зачастую получалось, что не хватает целыми местами. Товаровед где-то проглядел, не досчитал, а продавцы должны скидываться и оплачивать его невнимательность!» — рассказала работавшая в «Магните» Татьяна Новикова.
Из зарплат в 18-30 тысяч рублей стабильный оклад в «Магните», судя по отзывам, составляет только 4-8 тысяч, из остальных денег и вычитаются штрафы. Сотрудников «Магнита» даже могут заставлять проходить проверку на полиграфе.
Стандартная смена в «Магните» — 12 часов, хотя, по свидетельствам работников, обычно получается больше. Сотрудников могут перекидывать из магазин в магазин, не считаясь с их желанием. За присвоение просроченного товара могут просто уволить – благо, закон позволяет: «Съела списанное и просроченное желе, написала объясниловку, ущерб 50 рублей, уволили. Ржал весь офис, что директор — клоун», — писала бывшая сотрудница «Магнита» Алла Никонова. «Охрана задержала и заставила написать заявление на увольнение из-за взятой просрочки из мусорного бака», — говорится в другом отзыве.
Болеть в «Магните» также не рекомендуется: «Ушла на больничный, а когда вышла, мне директриса заяву на увольнение подписать просит, типа не подпишу сама, уволить найдет за что, типа ей не нужны такие люди, которые на больничных сидят (сидела с аллергией жуткой неделю). Это был один единственный за год больничный», — рассказывает Валентина Кречетова. «Уехал на сессию в другой город. Простыл. Приехал обратно — жуткие головные боли, насморк, дико кашляю. До дома не успел доехать, мне звонит директор и спрашивает, что да как да почему. После этого мне перезванивает супер (супервайзер — прим.) и говорит такую фразу: «Если уходишь на больничный — заявление на стол», — добавляет Даниил Попов.
При этом руководители сети искренне хотят, чтобы сотрудники любили свою компанию. Елена, которая работала в «Магните» в течение года, рассказала, что в ее магазине несколько раз устраивали собрания в 8 утра — чтобы еще раз продемонстрировать мотивирующий ролик о компании, который показывают всем новичкам при приеме в корпорацию.
После инцидента с Раузой Галимовой, «Роструд» в феврале объявил о том, что проверит «Магниты» из-за высокого производственного травматизма. За 2014 год жертвами несчастных случаев стали 54 работника «Магнита». 14 из них погибли.
На сайте «Роструда» задокументированы некоторые ситуации, которые привели к травмам у работников «Тандера». В основном, работники «Магнита» либо падают с высоты нескольких метров, либо их давят контейнеры с сотнями килограммов товаров.
Один работник упал с высоты 4-х метров при замене ламп в фасовочном цехе: «По результатам расследования тяжелого несчастного случая установлено, что причиной стало необеспечение безопасности работника на рабочем месте».
Другой не справился с тележкой: «Взяв очередную груженую тележку, диспетчер повез ее за собой внутрь автофургона, в результате резких движений тележка (вес которой составлял 445 кг) упала на диспетчера». Причины несчастного случая: «нарушение работником трудового распорядка и дисциплины труда; отсутствие контроля за соблюдением работником требований инструкций по охране труда». Еще один случай, когда работника задавило гигантской корзиной с товарами: выявлено «нарушение технологического процесса, выразившееся в производстве работ по приемке товара при неправильно сформированном сетчатом контейнере, то есть при размещении груза выше установленной нормы, в помещении, где ширина дверей и высота потолка не соответствует установленным требованиям».
Единственной известной попыткой самоорганизации работников «Тандера» было появление неподконтрольного руководству профсоюза в городе Энгельс, Саратовской области, в 2012 году. Эта история закончилась тем, что лидеру профсоюза Дмитрию Быстрову подкинули патроны от автомата Калашникова. Ему удалось избежать заключения, но деятельность профсоюза сошла на нет.
На сайтах, на которых обсуждают условия труда, у «Тандера» не лучшая репутация. Осенью 2015 года «Магнит» возглавлял рейтинг портала Orabote (данные представлены до блокировки Orabote; несмотря на крайне сомнительную репутацию этого ресурса, этим данным есть основание доверять – прим.) по количеству отзывов (1183), посетители сайта свой опыт работы в «Магните», в основном, оценивают негативно: по пятибалльной шкале они выставили торговой сети 2,5 балла.
В антирейтинге работодателей Antijob «Магнит» занимал третье место (157 отзывов), но на самом деле, это место — первое, потому что Tiens Group и Desheli, лидирующие в антирейтинге, не работодатели, а компании сетевого маркетинга, маскирующие предложения войти в свой бизнес под вакансии.
По оценке HeadHunter, Orabote было самым популярным местом в Рунете, где обсуждают работодателей, Antijob – на втором месте. Такое количество отзывов о «Магните» связно с размерами торговой сети. «Магнит» — крупнейшая сеть супермаркетов в «России». По информации с сайта корпорации, ей принадлежит более 10 тысяч магазинов в более чем в двух тысячах населенных пунктов, 28 распределительных центров, шесть тысяч автомобилей. Общая численность сотрудников компании — около 260 тысяч человек. Ближайший конкурент «Магнита» в ритейле – «Пятерочка», у неё примерно вдвое меньше сотрудников и ресурсов.
Кроме того, «Магнит» – вообще крупнейший частный работодатель России. Это следует [254] из рейтинга частных компаний Forbes. «Магнит» – четвертый в стране по объему выручки, зато по численности персонала примерно в два раза обгоняет ближайших конкурентов. Есть государственные компании, обеспечивающие работой большее число людей — РЖД (840 тысяч работников), «Газпром» (400 тысяч), «Почта России» (390 тысяч) «Сбербанк» (320 тысяч). Жалоб на них на всех – гораздо меньше.
По словам администраторов Antijob, на условия труда в интернете в одинаковой степени жалуются представители всех профессий — от вахтовиков-золотоискателей до менеджеров IT компаний. Неблагоприятна и общая ситуация с условиями труда в ритейле. Если судить по рейтингу Orabote, 2,5 балла из 5 – средняя оценка для условий труда в супермаркетах разных корпораций. И количество отзывов о крупных торговых сетях примерно пропорционально количеству магазинов у них. У «Пятерочки» на Orabote был 341 отзыв. 322 отзыва у «Мираторга», 228 – у «Ленты», 287 – у «Дикси».
«Низкие зарплаты, плохие условия труда, огромная текучка считаются нормой в ритейле. Высокая квалификация не нужна, за сотрудников никто не держится. Трудно защищать работников, за которых не держатся», — комментирует Иван Милых, председатель независимого профсоюза «Новопроф», одним из направлений деятельности которого является создание ячеек в супермаркетах.
Желающих работать в «Магнитах» — очень много. Здесь вовремя платят зарплату, причем она — полностью белая, «Магнит» делает отчисления в пенсионный фонд, а лучшие его сотрудники получают путевки в санаторий в Краснодарском крае. Кроме того, «Тандер» обещает соискателям льготное кредитование, компенсацию жилья при переезде и даже материальную помощь нуждающимся.
В 2015 году портал Superjob в пятый раз признал «Тандер» «привлекательным работодателем»: уровень зарплат в «Магнитах» не ниже среднего по отрасли и региону, пользователи Superjob не жалуются на вакансии, размещенные на портале.
Краснодарский журналист Алексей Ч. ушел из профессии из-за цензуры и низких зарплат. Он устроился в местный супермаркет «Магнит» работником торгового зала. «В целом эксплуатация там ужасная, но люди (и я в том числе) согласны на нее — с работой в Краснодаре сейчас очень плохо», — объяснил он.
Работники «Магнита» выложили в сеть хип-хоп композицию, посвященную своему трудовому опыту. Автор «Песни работника магазина «Магнит», судя по её тексту, отработал четыре года и не может вспоминать о торговой сети без мата:
«Каждое говно строит из себя диктатора
Забивая голову тупыми стандартами
Здесь из человека делают терминатора
Что е***т с производительностью трактора
[...]
На *** я, дебил, пошел за той анкетой,
Что привела меня в это е***е гетто
Где нельзя нормально выкурить сигарету,
Где доступ ограничен даже к туалету».
Алексей Ч. отправил свою анкету в «Тандер» и месяц ждал приглашения на собеседование, — от желающих устроиться на работу в компанию нет отбоя.
Александр Литой
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Мы публикуем текст о Левом фронте искусств, который объединил в себе литераторов-интернационалистов и антимилитаристов, пропагандировавших идеи революции, коммуны и коллективного творчества. Леф ввел в обиход понятие документальной "литературы факта", противостоящей буржуазной и салонной художественной литературе, которую он называл "отдохновенческой". Материал подготовлен для 37 номера журнала «Автоном» [47].
Леф – Левый фронт искусств – был основан в 1922 году бывшими поэтами-футуристами. В Лефе сотрудничали литераторы Маяковский, Асеев, Крученых, Хлебников, Каменский, Третьяков, Брик, Пастернак, Бабель, критики Чужак, Перцов, Тренин, художники Родченко, Степанова, Татлин, Попова, кинорежиссеры Эйзенштейн, Дзига Вертов, Козинцев, Трауберг, Кулешов, Юткевич, театральный режиссер Мейерхольд и др. Вплоть до 1928 года Леф выпускал свой журнал, а в 1929 году издал сборник статей «Литература факта».
Русские футуристы произошли из футуризма Маринетти, но, как писал Маяковский в своей статье о Лефе в 1923 году, в 1914 г. «окончательно разодрали с поэтическим империализмом Маринетти, уже раньше просвистев его в дни посещения им Москвы» в 1913 г. Маяковский писал, что «футуристы — первые и единственные в российском искусстве, <…> прокляли войну, боролись против нее всеми оружиями искусства». «Октябрь очистил, оформил, реорганизовал. Футуризм стал левым фронтом искусства. Стали «мы». <…> Рядом с организационной работой мы дали первые вещи искусства октябрьской эпохи. <…> В работе над укреплением завоеваний Октябрьской революции, укрепляя левое искусство, ЛЕФ будет агитировать искусство идеями коммуны, открывая искусству дорогу в завтра».
Я считаю, Леф недооценен. Многие его идеи стоит использовать и сейчас. Их можно взять на вооружение – они звучат актуально. Леф был ребенком революции. Но на смену революционным переменам быстро пришла эпоха советского госкапитализма. Уже в 1930-е годы Леф перестал быть нужным. Восторжествовала линия соцреализма. Теоретическая линия Лефа была заклеймена как «ошибочная». Возможно, сыграли роль и личностные мотивы – в свое время Леф был поддержан оппонентом Сталина Троцким. В литературной энциклопедии 1932 г. лефы названы мелкобуржуазными попутчиками и формалистами, не сумевшими понять диалектики классовой борьбы. Штампом «формализма» они были припечатаны на все долгие советские годы. А в постперестроечное время левацкие идеи и в целом оказались не в моде. Про Леф забыли окончательно. Никто не занимался его переосмыслением, не заботился о возвращении Лефа.
Даже в 60-е годы, в эпоху оттепели люди Лефа, его теоретики не могли высказаться в его защиту. Их уже не существовало. Маяковский покончил жизнь самоубийством. Чужак и Третьяков были репрессированы. Незнамов и Тренин погибли на войне. Выжил Перцов. Но он из участника Лефа давно уже превратился в фальсификатора его истории. В 1954 г. в своей монографии о Маяковском Перцов пишет, что Леф мешал Маяковскому, «осложняя его стремительное движение вперед». Якобы «Маяковский, убедившись в том, что Леф превратился в замкнутую группку эстетов, позабывших о долге писателя перед народом, вышел из Лефа, порвал с ним». Перцов пишет, что Леф умер естественной смертью, последний номер журнала вышел весной 1925 года. Но он умалчивает о том, что были еще «Новый Леф», в редакцию которого вплоть до 1928 года входил Маяковский, а потом Революционный фронт [искусств] — Реф. И даже выйдя из Лефа, Маяковский никогда не порывал личных отношений со своими товарищами. А вот оценка, которая дается лефовцам нынешними специалистами. Редактор издательства «Аванта+» Л.Поликовская в статье о Лефе в энциклопедии «Кругосвет» сообщает, что «лефовцы очень любили теоретизировать, но не перегружали себя знакомством с научными теориями (ведь все они были объявлены «буржуазными»)». Между тем, с Лефом сотрудничали виднейшие теоретики литературы из ОПОЯЗа – Шкловский, Эйхенбаум (брат анархиста Волина), Тынянов, Якубинский. Поликовская пишет, что проза и драматургия «Лефа» сделаны в соответствии с теориями «левого фронта» и потому мало художественны, мало интересны и ныне прочно и справедливо забыты. «Пьесы Третьякова, иллюстрация лефовских теорий, звучат (вернее, звучали бы, если б кому-то пришла в голову идея их переиздать или поставить) как смешная абракадабра».
Обратимся к воспоминаниям дочери Третьякова Татьяны: «В 1975 году в ГДР в переводе Фрица Мирау выпущены две пьесы «Рычи, Китай!» и «Хочу ребенка!» (посвященная раннесоветским идеям сексуальной свободы - И.Ф.). Перевод Фрица Мирау последней пьесы второй, первый перевод в 30-е годы был сделан для Брехта, которому пьеса очень понравилась, Эрнстом Хубе. Поставить ее Брехт не смог — в Германию пришел фашизм, и Брехт эмигрировал в США. В этом, втором, переводе пьесу «Хочу ребенка!» поставил в 1980 году прогрессивный режиссер Гюнтер Бальхаузен на сцене Городского театра в Карлсруэ (ФРГ). В 1983-м в ГДР ее поставили студенты театрального факультета в студенческом театре Университета им. Гумбольдта (Берлин). <…> И, наконец, в январе 1989 года, в котором исполняется 50 лет со дня смерти С. М. Третьякова, в Англии в университете города Бирмингем состоялась международная конференция «Третьяков — учитель Брехта», пять дней шла пьеса «Хочу ребенка!», поставленная режиссером Робертом Личем. Играли студенты-дипломники факультета театрального искусства. Спектакль пользовался большим успехом. <…> В 1990 году Роберт Лич поставил пьесу «Хочу ребенка!» в московском театре-студии «У Никитских ворот».
Творчество Третьякова мне особенно интересно. Ведь он одно время работал преподавателем русского языка и литературы в Пекинском университете, а я и сам работаю в Китае. Его дочь пишет: «Результатом поездки Сергея Михайловича в Китай были 50 очерков о Китае и пьеса «Рычи, Китай!», поставленная в Театре им. Мейерхольда В. Федоровым под руководством Мейерхольда. Премьера состоялась 23 января 1926 года. Пьеса идет в репертуаре с большим успехом 6 лет. Пьеса была переведена на языки республик Союза ССР — украинский, татарский, узбекский, армянский и шла в этих республиках в переводе, помимо гастролей Театра Мейерхольда, проходивших во многих городах. Она была переведена и шла в переводах на эстонском, английском в 1932 году в Англии и Америке, на польском в нескольких городах также в 1932-м, на немецком в ряде городов в 30-е годы, была поставлена в Вене. На испанском языке шла в Аргентине в 1935 году, на норвежском — в 1936 году в Бергене, на японском в Токио в 1933 — 1934 годах, на китайском в 1936-м в Рабочем театре во Владивостоке. На еврейском языке пьеса шла в Варшаве в еврейском театре и в Аргентине в 30-е годы. В 1944 году в нацистском лагере в Польше, комендант которого не был эсэсовцем, он разрешил заключенным устроить свой театр, и актер Варшавского еврейского театра Ши Тигель поставил там «Рычи, Китай!». Спектакль шел всего один раз — слишком была очевидна параллель между эксплуатацией китайских кули и рабским трудом заключенных. В последний раз «Рычи, Китай!» шел в двух швейцарских городах в 1975 году — в Цюрихе — на немецком и в Женеве — на французском».
В оценках Лефа принято сыпать передержками. Говорится, что лефовцы начисто предлагали отказаться от предыдущей литературы, уйти всем в газету. Это не так. В своей «Писательской памятке» Н. Чужак писал: «Переходя на новую литературу (литературу факта – И.Ф.), мы все же учимся на старой. Нужно же у кого-нибудь перенимать – нельзя же так, совсем без наследства. Лучше всего, конечно, перенимать у близких – следует отталкиваться от чужих. Радищев с его «Путешествием из Петербурга в Москву», Пушкин с «Путешествием в Эрзерум», Гончаров с «Фрегат Палладой», Аксаков с «Записками ружейного охотника», Достоевский с «Дневником писателя» и другие – все это наши более или менее отдаленные, хотя и «формальные» только, родственники. Их приемы нужно взять и приумножить. Нужно взять кое-что и от литературы выдумки, – поскольку стопроцентного разрыва между жанрами нет, – и приспособить это взятое к месту и времени, т. е. в порядке условного использования». Литературой факта могут быть исследования, биографии, письма, мемуары, дневники путешествий или судебных процессов, очерки, фельетоны, эссе, памфлеты, пародии, сатира.
Лефовцы считали, что новое время требует новых форм литературы. Предыдущая общественная формация была сметена революцией. Вместе с ней должны уйти и соответствующие ей жанры развлекательной, как говорили лефовцы, «отдохновенческой» литературы. Новая литература должна отражать новую жизнь, и ей должна стать литература факта. Но эта литература не будет построена на голом факте. Нужно требовательно отбирать факты. Лефовцы выступали за грамотный их монтаж.
Каждый день новая жизнь приносила новые факты. Леф бурлил. Но вот закончились 20-е годы. Революционный порыв погас. Все силы были брошены на госстроительство, а затем и на упрочение мощи этого нового государства. Государство стало принято воспевать, а факты умалчивать. Эпоха революции сменилась эпохой созидания. И она требовала од и монументального стиля. Вместе с фактами почила в бозе и их литература. Постепенно государство укрепило свои позиции. Их стало нужно удерживать. А мозг обывателя должен был отдыхать. Чтобы он, не дай Бог, не начал думать и не замутил новую революцию. На свое заслуженное место вернулась оттеснившая литературу факта старая отдохновенческая литература – романы, приключения, фантастика.
Но мы, если думаем об общественных изменениях, должны вспомнить о литературе факта. Повторить лозунги Лефа. Долой посредника-автора, затуманивающего факты художественным вымыслом и уводящего нас от них вдаль. Готовясь к большим событиям, нелепо уходить в сторону от фактов. Нужно избавляться от буржуазной литературы и освещать жизнь как она есть. Нужно видеть жизнь во всей ее полноте, со всеми ее ужасами и понимать их причину. Правые осознали это раньше нас. Правые книги идут потоком. Их пропаганда делает свое дело, скармливая сорные идеи голодным ртам. Афганец-интернационалист Квачков стал патриотом после прочтения серии книг бывшего министра печати Бориса Миронова – таких как его «Иудейское иго». Лидер НСО-Север Молотков пришел к национализму под влиянием творений Григория Климова, автора «Пятой колонны в СССР». Со своим товарищем Мельником, впоследствии расчлененным нсошниками, Молотков познакомился на чтениях в Доме литераторов, организованных публицистом Севастьяновым. Спасовцы Королев и Климук познакомились в Фонде славянской письменности.
Но где противостоящая правой левая пропаганда? Где отечественная левая литература? Мы ориентируемся на западных авторов, переводим их, а отечественных почти не существует. Но западные авторы пишут о чужих западных реалиях. Лефовцы правильно говорили, что не нужно ждать появления больших авторов. Автор может быть коллективным.
В заметке «Продолжение следует» С.Третьяков писал: «Мы представляем себе работу литературных артелей, где функции расчленены – на собирание материала, литературную обработку его и проверку работы вещи. Значит, в артель входят специалисты внелитературного порядка, располагающие полноценным материалом (путешествие, исследование, биография, приключение, организационный и научный опыт); рядом с ними работают фиксаторы, добывающие нужный материал, случаи, записи, документы (эта работа аналогична газетному репортажу). Монтаж полученных материалов в той или другой последовательности, обработка языка в зависимости от аудитории, для которой книга пишется, – это работа литературных оформителей. Научно-техническая концепция проверяется знатоками. Это те самые, кого обычно авторы в предисловии благодарят за «ценные и авторитетные указания».
Чем это не прообраз сети анархических издательств? Как говорил Третьяков, река не убежит от моря.
Ильяс Фалькаев
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Николай Дедок — анархист из Беларуси, в прошлом - активист «Революционного действия» (бывшей минской группы «Автономного действия»). Пять лет назад в Беларуси прошла серия небольших акций прямого действия — с применением файеров или зажигательной смеси, но с минимальным ущербом и без жертв. Самой резонансной из них оказалось сожжение автомобиля на территории российского посольства в знак протеста против репрессий в России по делу об атаке на администрацию Химок. Дедок — один из осужденных по делу об этих акциях, провел почти пять лет за решеткой. После освобождения покинул Беларусь и находится в Прибалтике. Дедок рассказал «Автоному» о полицейском государстве Александра Лукашенко и перспективах анархизма в Беларуси.
— Что представляла из себя ваша группа на момент начала репрессий?
Это была небольшая, но активная группа социальных анархистов. Основным направлением нашей деятельности была пропаганда, работа с социальными движениями, а также продвижение идей ЗОЖ и социального анархизма в анархо-среде и панк-хардкор субкультуре.
— Что в те времена представлял собой белорусский анархо-движ в целом? Каково было ваше место в нем?
В 2010 году белорусский анархо-движ был, без сомнения, самой массовой и активной молодёжной политической группой в Беларуси. Перечислять всё, что мы делали, очень долго, скажу основное: мы проводили несанкционированные уличные акции — то, чем оппозиция к тому времени уже не занималась лет пять, и собирали на них по 40-50 человек. На «Чернобыльский Шлях» в «Черном блоке» вышло порядка 120 человек – больше, чем у кого-либо из оппозиции. Действовал ряд инициатив: «Еда вместо бомб», «Антиатомное сопротивление», дискуссионный клуб, одно время был сквот. В городе не редкостью было встретить анархистские стикеры и граффити. В общем, не будет преувеличением сказать, что движение активно развивалось. Но почти все эти действия мейнстримовые «независимые» СМИ игнорировали. Наша группа занималась в основном работой с людьми в социальных конфликтах, уличной и интернет-агитацией, пропагандой идей милитант-анархизма в самом анархо-движе.
— Репрессии были вызваны поджогом машины на территории российского посольства, либо вас бы посадили в любом случае?
Менты начали шевелиться после первых радикальных акций, особенно после поджога «Беларусбанка». Начали тягать МТЗшников (фанаты ФК «Партизан», экс-МТЗ-РИПО) и тех, кто хоть как-то засвечен. Но таких было очень мало и результаты этих тяганий были нулевые. Тогда ОМОН накрыл «Беспартшколу» — открытое мероприятие, которое анонсировалось «Индимедией», чтоб хоть как-то пополнить базу подозреваемых. Но после поджога посольской машины, когда случился дипломатический скандал и первые лица обоих государств начали резво обвинять друг друга в провокации, каратели конкретно встали на дыбы, так как получили от Луки приказ: найти любой ценой.
— И как они этого добились?
По айпишникам вычислили всех активных анархо-блогеров, в том числе меня, и нагрянули с обысками, закрыли. А потом по списку телефонных контактов у каждого в телефоне начали также делать обыски и закрывать людей, в общем, начали массовую отработку всех анархистских контактов. То есть они выбирали, например, 10 человек с твоего мобильника, которым ты чаще всего звонил и закрывали их. Потом у каждого из них брали мобильник и отрабатывали по такой же схеме. И так до тех пор, пока не "исчерпали" больше половины анархо-движа. В общей сложности по нашему делу было задержано более 150 человек. Правда, не только анархистов. По делу о российском посольстве трясли всех: беларуских националистов из военизированных организаций 90-х, каких-то "радикальных" оппозиционеров. Следак рассказывал мне историю: один наркоман вскоре после поджога посольства пришел на флэт к своим друзьям и решил "фраернуться" перед девушками. Мол, это я посольство поджег, такой вот я крутой пацан. На следующий день он уже сидел в ИВСе и его допрашивали КГБшники.
— Как быстро этих 150 задержанных отпускали?
Большинство отпускали сразу же, 17 оставили на трое суток. Некоторых перезадерживали вновь. По итогу пять человек пошли под суд: мы втроём и два предателя, согласившихся сотрудничать под следствием.
— Правильно ли было делать акции вроде машины в посольстве или «Беларусьбанка»? Был ли другой путь развития движения?
Я бы не стал мыслить в категориях "правильно-неправильно"... У всего есть свои плюсы и минусы. Минусы очевидны - жесткий удар по движению, его паралич на некоторое время, засветка почти всех активных людей у мусоров и спецслужб. Но с другой стороны, благодаря этой теме репрессий и политзаключенных беларуское анархо-движение получило такую раскрученность и известность, о котором мы раньше не могли и мечтать. Те оппозиционные СМИ, которые формируют мнение мало-мальски неравнодушной публики в Беларуси (считай, 5-7% населения) раньше нас не замечали. Теперь ситуация изменилась в корне: нас приглашают на передачи, интервью и т.д., где мы имеем возможность свободно продвигать свои взгляды. Про существование анархистского движения в Беларуси знают все, кто хоть немножко интересуется политикой. Свою лепту в это внесли и пропагандистские передачи беларуского телевидения. :) Книга Игоря Олиневича "Еду в Магадан" получила огромную по беларуским меркам известность, широко распространяется. Немаловажно и то, что в движении сильно выросла культура безопасности. Привычки и практика подпольщиков, как в компьютерной сфере так и в реале, стали привычками и практикой почти для всех. Всё это я отношу к плюсам. Насчёт другого пути - думаю, рано или поздно всё равно нашлись бы люди, которые занялись бы радикальными акциями, и произошло бы то, что произошло. Это своего рода неизбежность, ведь ненасильственные акции и мирная пропаганда устраивают не всех.
— Что бы ты изменил в своих действиях, если бы вернулся на пять лет назад, до тюрьмы?
Думаю, ничего. Что должно было произойти, произошло. К тюрьме почти невозможно подготовиться, как ни старайся. И я ни о чём не жалею.
— Насколько белорусский анархо-движ сохранился?
Мне сложно судить, так как на данный момент я уже не живу в Минске. Однако судя по тому, что я увидел, движение оправилось от репрессий году в 2012-13-м, и на сегодня, по моему субъективному впечатлению, людей в движении больше, чем пять лет назад. Однако структурировано оно иначе, чем тогда, что есть результат "зачистки" 2010 года и сделанных из неё выводов.
— Ты говоришь, белорусское движение выросло: что можешь рассказать о его деятельности?
Пожалуй, это лучше расспросить у ребят, которые последние 5 лет не были изолированы. Я имею более-менее четкое представление, но не рискну характеризовать движ исходя из него. К тому же, я пока не знаю, что можно говорить, а что нельзя, еще ляпну лишнее. :)
— Всё-таки можешь какие-то наиболее открытые начинания упомянуть? Из Москвы кажется, что у белорусских анархистов ничего не происходит.
Несмотря на все гонения, продолжает проводиться «Еда вместо бомб». Также делаются фримаркеты - они совершенно открыты и многплановы, там и воркшопы, и обмен знаниями. Фримаркеты свободно пиарятся, туда приходит до нескольких тысяч человек. Политической пропаганды, правда, на их не ведётся, только минимальное включение в антикапиталистический дискурс. Нередки уличные агитрейды в городах, особенно в Минске, Бресте. Граффити, листовки, стикеры. Анархисты участвуют в студенческих протестах, проводят акции против новых налогов, которыми обложили население.
— Переезд в Прибалтику для тебя временное решение?
Пока не рискну говорить, временное или нет. Сейчас хочу получить образование — систематизировать и углубить свои знания, потому что самообразование это, конечно, хорошо, но академическое образование имеет свою, особенную ценность. Что буду делать потом, загадывать не берусь. После тюрьмы я вообще не строю планы на длительные сроки.
— Какие у тебя наиболее яркие впечатления от жизни за решеткой. К чему ты был готов менее всего? Как тебя, политзека, воспринимали тюремщики, как другие зеки? Зачем тебе на год продлили срок заключения?
Наиболее яркие впечатления, из позитивных, пожалуй, это несколько эпизодов неожиданной помощи от самых обычных зэков. Помогали материально, помогали выгнать информацию на волю, так как видели, что мусора меня прессуют. Из негативных: дни и ночи, проведённые в ШИЗО, когда холод не давал спать. Это было жестко. Меньше всего я был готов, пожалуй, к раскрутке ещё на год заключения. Думал, освобожусь по сроку. Тюремщики воспринимали в основном нейтрально, но с опаской. Были отдельные "пионеры", которые сразу показывали свое презрительное отношение, мол "пятая колонна", "за западные деньги" и т.п. Им же мозги промывают не только по телевизору, но и на занятиях по госидеологии. Но таких было немного. Удивился, когда понял, что большинство мусоров, практически все офицеры, читают оппозиционные СМИ. То есть желание читать более-менее правдивую информацию перевешивает всю идеологическую обработку.
Отношение зэков было от нейтрального до очень положительного. Часто встречалось сочувствие. В понимании простых людей "пойти против Луки" чуть ли не более страшно, чем убить человека, и поэтому, как правило, на политических смотрят с удивлением и уважением. Ярко негативное отношение за то, что политический, встречал только от зэков, которые практически в открытую работают на администрацию. Во всей истории с добавлением года срока можно выделить три причины, которые, скорее всего, действовали в комплексе. Первая: запугать оставшихся на воле и показать, что будет с ними если вздумают протестовать в радикальном ключе, вторая: отомстить лично мне за то, что анархист и за нежелание писать прошение о помиловании. И третье — придержать в тюрьме, как ещё одну разменную монету для Евросоюза. Ведь за освобождение шестерых политзаключённых можно выдоить с Европы больше, чем за освобождение пятерых. Простая арифметика. :)
— Как и с какой целью тебя прессовали за решеткой?
Прессовали с одной стороны — режимом, с другой стороны — частенько натравливали сокамерников или товарищей по кубрику. В зоне есть «Правила внутреннего распорядка» — ПВР. Они очень строгие и регламентируют жизнь в малейших деталях. Естественно, никто их не соблюдает на 100%, да это и невозможно. Ты будешь годами в жить в зоне или в тюрьме и никто не заметит, что у тебя верхняя пуговица расстёгнута, или ты небрит, или в тумбочке предметов больше, чем "положено по закону". Но если ты политический — всё это будет замечаться, и ты будешь лишаться посылок\свиданий и ездить в ШИЗО. Как бы ты ни старался жить по уставу, хоть из кожи вон лезь, а всё равно в системе будешь проходить "злостным нарушителем". Потому что таково указание КГБ насчёт всех политзеков — вот администрация тюрем\зон и отрабатывает. Также, бывало, натравливали на меня уголовных авторитетов для физического воздействия. В колонии в Горках, когда я вскрылся, смотрящего за зоной и его сотоварищей закрыли в ШИЗО, также "под крышей" учинили полный шмон. Цель очевидна — чтобы вся блатная "элита" зоны меня возненавидела. Было и такое, что тех, кто со мной пару дней чай попил, сажали в ШИЗО. На наказании офицеры говорили: "что, общения не хватает?". Цель — создать вокруг меня вакуум, чтобы никто не хотел общаться, сторонились, как прокаженного. На воле СМИ писали, что прессовали меня из-за отказа писать прошение о помиловании. На самом деле это не так. Прессовали за то, что анархист.
— Вообще каковы условия в белорусских тюрьмах и колониях? Насколько реально там поддерживать какую-то нормальную физическую форму, заниматься самообразованием? Есть ли практика рабского труда, получившая масштабное распространение в российских колониях?
Условия — смотря с чем сравнивать. Если взять тюрьму где-нибудь в Эритрее, то, конечно, условия хорошие. Но по сравнению с Европой — ужасные. Радикальных улучшений нет уже много лет, тюрьма-этап-зона-шмоны-хождение строем-режим, всё это осталось от ГУЛАГа, но за последние 7-10 лет есть косметические улучшения бытового характера — стали лучше кормить, в ШИЗО и ПКТ постелили деревянный пол, зэков перестали систематически бить.
Физическую форму тяжело поддерживать в тюрьме. В наиболее идиотском СИЗО — в Жодино, если занимаешься спортом, контролёр может поднять кипиш - считается "подготовкой к побегу". Самообразование — та же проблема. Мусора там очень вольно трактуют ПВР и запрещают свои книги — читай библиотечные (советская бредятина) или детективы Марининой. В зоне с этим проще. В каждой локалке есть турники, можно записаться в спортгородок (так качалка называется), есть стадион. Есть библиотека, в некоторых зонах даже вполне неплохая. Мусора не сильно препятствуют передаче книг с воли. Только времени на самообразование мало, так как бОльшая часть дня у зеков занята как раз этим самым рабским трудом. Денег за него не платят, а норму выработки требуют. У нас ещё такой нюанс, что из-за плохого хозяйствования работы в зонах как таковой нет. Но тебя всё равно выгоняют на промку, и ты должен там слоняться весь день, даже если делать нечего.
После декрета Лукашенко о тунеядцах в зонах стали выгонять на работу всех — инвалидов, больных ВИЧ. "Стопроцентный выход" это у мусоров называется.
— Как устроена белорусская полицейская система: массовые стукачества? Куча гэбистов? Есть ли аналог российского центра «Э»? Камеры на улицах? Блокируется ли инфа в интернете?
Полицейская система держится на огромном количестве ментов и КГБшников, у которых хватает ресурса пресекать любое инакомыслие в зародыше — с одной стороны, и на пассивности\самоцензуре населения — с другой. Аналога российского центра "Э" нет, да и нужды в нём нет, потому что "экстремистов" раз, два и обчёлся. Отработка "политических" ведётся так: у КГБ есть некая база "потенциально опасных". Перед всеми ключевыми политическими мероприятиями (оппозиционные митинги, саммиты в Минске, крупные спортивные мероприятия, приезды иностранных глав государств), в ходе которых теоретически возможны акции протеста, проводятся превентивные задержания, либо "профилактические беседы" (смотря по опасности личности). Списки людей "из базы" спускаются участковым и РОВДшникам. Те должны либо ходить по квартирам и брать у человека расписку что он "обязуется не участвовать в несанкционированных мероприятиях", либо выезжает группа ментов — по месту учёбы, работы, проживания — неважно, и составляет протокол о том, что ты "выражался нецензурно, оказывал неповиновение сотрудникам милиции" либо же "справлял нужду в общественном месте" — и тебя сажают на 15 суток. Технология уже отработана годами. Перед чемпионатом мира по хоккею так пересажали добрую половину наших анархистов. Типа "посидите тут пока чемпионат не закончится".
Информация в интернете блокируется. В период серьезных мероприятий (перечислил выше) могут DDOSить оппозиционные сайты или тупо их блокировать — закон позволяет. В государственных органах закрыт доступ к порталам независимых СМИ.
Также государство пытается заблокировать TOR и анонимайзеры, для чего закупается дорогостоящая аппаратура, у провайдеров хранится информация о интернет-активности любого пользователя в течение года. Перед чемпионатом мира по хоккею камеры установили во всех местах массового скопления людей, в том числе в каждом кафе, клубе, на остановках, в автобусах и т.д. Вся информация с камер доступна мусорам в режиме реального времени и хранится один месяц.
— А что из себя представляет оппозиция? Почему кандидаты от неё участвуют в выборах толпой, проигрывая Луке с разгромным счетом? Популярен ли Лука до сих пор?
Оппозиция представляет собой конгломерат донельзя разобщённых политических тусовок. В выборах участвуют толпой по двум причинам: личные абмиции кандидатов (к тому же каждый хочет получать деньги от запада в одиночку, не делясь с конкурентами) и активная работа агентуры КГБ внутри оппозиции, не дающая ей объединиться.
Как таковой популярности Лукашенки в Беларуси нет, нет любви к нему, разве что у пожилых жителей села. Большинство народа думает: "Ну а кто, если не он?", "Лучше пусть Лукашенко, чем как в Украине", "Лишь бы не было войны" и тому подобное. Зато в последние два года сильно выросли симпатии к Путину. По соцопросам, около 60% беларусов поддерживают идею "русского мира".
— Как у вас воспринимают произошедшее на Донбассе?
Большинство населения, согласно соцопросам, около 60% занимает ватническую позицию. Мол, Россия никакой не агрессор. Очень сказывается российская пропаганда, так как российские каналы наши граждане котируют больше, чем беларуские. Результат предсказуем. Но это большинство пассивно, практически никак не проявляет своей позиции. Около 20% поддерживают независимость Беларуси, стоят на более или менее националистических позициях, и при этом достаточно активны. Лукашенко немножко дал двигаться националистам последние пару лет, чтобы те взрастили для него прослойку потенциальных борцов за независимость. Действуют кружки по изучению беларуской мовы, проводятся публичные беларуские мероприятия — в общем, всё то, что раньше накрывалось ОМОНом, теперь можно. Интересная тенденция — часть нашей национал-демократической оппозиции выступает теперь за тактический союз с Лукой. Мол, лучше с ним вместе с ним против Путина, фиг с ней с диктатурой, главное отстоять независимость, демократия подождёт. И это несмотря на то, что он их гнобил и сажал в течении 20 лет. Мусора и армия в большинстве за Россию и предадут Луку при первой же возможности. Но в целом я уверен, что если Россия решит нас оккупировать, то тихой аннексии, как с Крымом, не получится. Будет гражданская война.
— То есть вариант аннексии Россией вполне обсуждается в Беларуси всеми — от властей до оппозиции? В чем причина популярности российского ТВ? Какие группы настроены пророссийски?
Так и есть. Власть не говорит о возможной аннексии в открытую, чтобы не нарушать нарратив "братского единства" народов, который вдалбливается нам в головы уже много лет, но держит этот сценарий в голове — это очевидно. Пересмотрена военная доктрина, Лукашенко отказался ставить на территории Беларуси российскую авиабазу. Ходят разговоры о восстановлении границы с Россией. Причина популярности российского ТВ в том, что оно более интересное и живое по сравнению с беларуским. Более бойкое, что ли. По беларускому ТВ круглосуточно показывают Лукашенко, который за 21 год поднадоел всем, даже тем, кто за него голосует, репортажи из колхозов про рекордный урожай, про счастливую жизнь трудящихся, убогий беларуский шоу-бизнес и тому подобное. На этом фоне российское ТВ смотрится более выгодно, да и пропагандисты там работают более грамотные — это факт.
Наиболее пророссийски настроены мусора и армия. Они тотально русифицированы. Делопроизводство ведётся на русском языке. На уроках истории прославляют "защитников Руси", таких личностей как Суворов, Муравьев — то есть тех, кто в своё время топил в крови национально-освободительные восстания на территории Беларуси, хвалят Сталина, СССР и государственных деятелей, вообще не имеющих отношения к Беларуси. На занятиях по идеологии твердят что "главный враг — Запад", "... мы с братской Россией", "НАТО у границ" и тому подобное. Случись тут крымский сценарий, подавляющее большинство армии и ментов сразу же предаст Лукашенко, тем более, что в России зарплаты мусоров гораздо больше.. Он это понимает и страшно боится. А сделать резкие шаги в направлении "национальной ориентации" силовых структур и страны не может, так как не хочет дразнить Россию, понимает, что это может сразу вызвать вой в российских СМИ, мол "национализм в Беларуси поднимает голову", и враждебные шаги в отношении него со стороны Путина. Как итог: сегодня в 1 классе беларуской школы один урок беларуского языка в неделю и 6 уроков русского.
— Какова вообще ситуация в Беларуси?
Экономическая — самая худшая за всё правление Лукашенки. На госпредприятиях идут массовые сокращения, цены растут, средняя зарплата падает. Многие предприятия переведены на неполную рабочую неделю. Некуда сбывать произведённую продукцию — она неконкурентоспособна на мировом рынке. К тому же у главного торгового партнёра — России, тоже кризис. Политически — после того, как гайки уже были зажаты по максимуму, началась так называемася "либерализация". Началась она с освобождения нас шестерых, освобождения задержанных по "делу граффитистов" (этно-"анархисты" из организации «Пошуг») под подписку о невыезде, и заключается в том, что пока что политических не сажают по уголовным делам, а по административкам вместо традиционных суток дают штрафы, а также не разгоняют несанкционированные митинги на улицах. Продлится эта "малина" ровно до тех пор, пока Лукашенко не получит кредит от МВФ или стран Европы, после чего всё вернётся на круги своя.
— Каким бы ты видел сценарий массового распространения анархизма в Беларуси? При каких обстоятельствах это возможно?
Думаю, это возможно в условиях революционной ситуации. Сегодня единственно, что сдерживает распространение наших идей, это полное отсутствие свобод, невозможность собираться публично, а порой и приватно. Мусора ведут слежку за отдельными людьми, доходит до того, что выпаливают обычные рабочие собрания, на которых мы обсуждаем свои вопросы. Большинство активных анархистов "на карандаше", что крайне ограничивает сферу их деятельности. Шаг влево-шаг вправо — тюрьма. Если эти ограничения исчезнут, я вижу неплохие перспективы для нашего движения. Несмотря на полную апатичность общества. Я чувствую спрос на некую "третью" силу, особенно среди молодежи, так как Лукашенко уже всем надоел, а оппозиция себя целиком дискредитировала, её лозунги неактуальны. Думаю, в революционной ситуации наподобие Майдана мы могли бы, так сказать, расправить плечи, если только всех превентивно не пересажают.
Беседовал Валерий Листьев
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Представляем интервью с проектом «Сила воли [261]» – первой в России попыткой создания бренда анархистской спортивной одежды [262]. Его создатели рассказали о своей работе и своих целях. Материал подготовлен для 37 номера журнала «Автоном» [47].
- Что сейчас из себя представляет ваш одежный бренд?
Наш бренд представляет собой кооперативное соединение лиц, которые занимаются отправкой, бухгалтерией, графической составляющей проекта, приемом заказов, редактируют медиаконтент, следят за интернет-ресурсом, общаются с нужными нам фабриками и производственными цехами. Пока что мы не имеем собственного производства, но в самом ближайшем будущем все изменится в более качественную сторону, пошив будет собственным. Также есть люди, выполняющие временную роль: фотографы и другие трудящиеся. Мы являемся брендом одежды, нацеленным на аудиторию спортсменов, а также всех, кто сочувствует им и в какой-либо степени занят физическим саморазвитием.
- Что вы продаете? Каковы объемы торговли?
Сейчас мы успешно реализовали первую партию футболок, она была небольшой — чуть менее 100 штук. Так как спрос на футболки оказался не удовлетворенным, мы в кратчайшие сроки начинаем выпуск нового тиража, который ориентируется на опрос заинтересованных в нашем продукте людей, а также на отзывы, которые мы получаем. Чуть позже нашу аудиторию ждет сюрприз, который уже находится на стадии производства, это будет уже настоящая спортивная одежда и экипировка, а не просто футболки. После этого будут выпущены различные толстовки и свитшоты с новыми дизайнами. Дальнейшие планы мы предпочтем пока скрыть от любопытных глаз.
- Что изображено на вашей одежде?
Рисунки, соответствующие концепции нашего проекта. Они агрессивны, имеют правильный посыл, сейчас тематика довольно абстрактная, но уже буквально в следующих работах вы сполна оцените по достоинству содержание, качество работ.
- Какие цели вы перед собой ставите: заработок для себя, поддержка либертарных инициатив, помощь политзекам?
Наш проект некоммерческий, он не ставит перед собой такой цели, как получение личной выгоды, личного заработка. Сейчас мы вкладываем все полученные средства заново в проект, чтобы расширить ассортимент и количество единиц нужных вещей. Как только мы разовьемся, все доступные средства мы будем передавать на интересные инициативы, помощь людям, оплату юридической помощи политзаключенным, а также несправедливо осужденным людям. В России мало проектов, совмещающих производственную и благотворительную деятельность, тем более распространяющих настоящие общечеловеческие ценности и идеи социальной справедливости.
- Насколько успешны аналогичные вашему западные проекты (например, Fire and Flames)?
Мы не особо следим за развитием иностранных проектов, но ознакомившись с деятельностью F&F можем сказать, что они, конечно, более развиты, чем мы, но это мы скоро поправим. Мы меньше всего на кого-то ориентируемся, разве что перенимаем опыт и учимся.
- Почему сейчас такая одежда востребована? Как вам пришла идея этим заняться?
Одежда такой направленности востребована на наш взгляд, потому что она соответствует духу времени и той среде, в которой она задумывалась. Эстетика привлекает молодых людей, людей из спортивной среды, будущее наполнение привлечет еще больше, так как будет освещать социально-революционную тематику. Потребность в подобной инициативе продиктована тем, что до сих пор не существовало жизнеспособного некоммерческого бренда одежды с верным посылом. Городов и имен мы называть не станем, вкратце скажем, что мысль теплилась в нескольких городах, а как только нужные люди собрались вместе, она не замедлила реализоваться.
- Когда наконец удастся построить анархистское общество?
Анархическое общество может быть достигнуто только общими усилиями, а это означает, что сначала всем социал-революционным силам стоит преодолеть собственные разногласия и слабости, сплотиться, научиться применять все полученные знания на практике, влиться в социальную жизнь и работать над самосознанием трудового народа, заняв роль катализатора революции, но не ее предводителя. Революция сама же свершится рабочими. И никем иным. Достаточно прикинуть время, которое уйдет на первый этап и понять, что до революции, а уж тем более анархического общества нас отделяют нисколько не часы и года, а собственные недочеты, слабости, лень, трусость и прочие качества и факторы.
Беседовал Валерий Листьев
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Продолжаем публиковать материалы, подготовленные для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [47]. Многие из нас хотя бы краем уха уже слышали о том, что в далеком и малоизвестном сирийском регионе Рожава происходит революция, которую часто сравнивают с движением сапатистов девяностых и нулевых годов ХХ века. Всего лишь полтора года назад о революционерах Рожавы в российской левой среде знали лишь единицы. В том числе и автор этих строк пребывал в полном неведении. К нашему общему стыду обратить взоры на революционный регион нас, подобно досужим обывателям всего мира, заставили лишь ужасающие новостные сводки об агрессии клерикальных убийц-«джихадистов», опустошавших регион. Курды по-прежнему знамениты, в первую очередь, своим героическим сопротивлением этим озверевшим ордам. Между тем, о них следует знать много вещей, ещё более важных, чем воинская доблесть. В первую очередь — о том общественном проекте, который воплощают в жизнь революционные силы, свергнувшие в регионе власть и защитившие его от наступления ещё более чудовищной власти.
Совсем недавно о курдском революционном движении я «знал» лишь то, что есть такая Рабочая партия Курдистана, которая подобно прочим национал-освободительным движениям третьего мира сочетает в себе неприглядные черты сталинизма и национализма. Мы слишком часто выстраиваем свои представления и «знания» о чём-то на основе обрывков информации, слухов и глупых обобщений. Ну и конечно, слово «партия» априори отпугивает всякого анархиста, и тут автор опять же не исключение. Осенью 2014 года новости революционной войны заставили меня изучить вопрос подробнее.
Как выяснилось, Рабочая партия Курдистана в 90-е годы начала отходить от своей прежней авторитарной марксистско-ленинской парадигмы, а в начале XXI века — окончательно рассталась с ней. И если многие движения в странах третьего мира после краха СССР перекрасились в обыкновенных националистов или клерикалов, то РПК, напротив, выдвинула социальный проект, во многом куда более радикально освободительный, чем все те, что мы могли лицезреть во второй половине ХХ века. У истоков идейной эволюции Партии стоял её бессменный лидер и идеолог Абдулла Оджалан.
Захваченный в 1999 году в ходе операции ЦРУ и нескольких других разведок, брошенный пожизненно в турецкую тюрьму как «террорист №1» в этом государстве, Оджалан тщательно переосмысливает опыт и мировоззрение курдского революционного движения. Он вступает в переписку с теоретиком анархизма Мюрреем Букчиным и принимает многие его идеи. В тюрьме Абдулла Оджалан пишет несколько текстов, в которых формулирует концепции «демократического конфедерализма» и «демократической автономии».
В одной из этих тюремных работ, «Кризис цивилизации на Ближнем и Среднем Востоке [265]», Оджалан прямо обозначает следующий взгляд: «Очень важно выступить против системы современного капитализма, в первую очередь, с анархистской, а также с феминистской и экологической критикой».
А в своём, хотя и далеко небесспорном, этюде об анархизме в книге «Социология Свободы [266]» он отмечал, что «взгляды анархистов на власть и государство в сравнении с марксистскими являются более содержательными и реалистическими».
Демократический конфедерализм подразумевает отказ от идеи захвата власти в пользу создания системы самоуправляемых советов, действующих по принципам прямой демократии и координирующих свои решения, направляя делегатов в советы более «высокого» уровня. Именно народным советам, согласно принципам демократического конфедерализма, предстояло взять на себя ответственность за решение самых разнообразных проблем: от жилищных и бытовых до вопросов войны и мира. Других проблем, касающихся того или иного региона в целом. Экономику предлагается выстроить на принципах коллективизма, поощряя в противовес как капиталистической частной, так и государственной собственности развитие взаимосвязанных кооперативов. Система демократического конфедерализма также затрагивает проблемы экологии, интернационализма и огромное (едва ли не первостепенное) внимание уделяет освобождению женщины, что для ближневосточного общества особенно актуально.
Новое мировоззрение, выработанное Оджаланом, на рубеже ХХ и ХХI веков берёт на вооружение Рабочая партия Курдистана, пройдя через этап жёсткой внутренней борьбы. Организация отныне ставит своей целью не создание независимого курдского государства, а выстраивание полиэтничной конфедерации самоуправляемых сообществ и, таким образом, фактически переходит на либертарные позиции. Нельзя не отметить, что этот переход произошёл благодаря непререкаемому авторитету харизматичного лидера. Впрочем, как показали последующие события в Рожаве, это не помешало последователям Оджалана создать реальную систему самоуправления.
Рожава (по-курдски, «запад») – это регион на севере Сирии с населением 4,5 миллиона человек. Регион полиэтничен: большинство составляют курды, но здесь живёт и много арабов и ассирийцев, а также ещё ряд небольших этнических групп. Основные отрасли экономики – сельское хозяйство (на западе преобладает выращивание оливок, на востоке – пшеницы) и нефтедобыча. Так как сирийские власти эксплуатировали регион как внутреннюю колонию, то инфраструктура для переработки как продуктов земледелия, так и ископаемого топлива к началу революции здесь почти отсутствовала.
Курды в Сирии, как и в других государствах своего компактного проживания, подвергались жестокому угнетению, как минимум, большую часть ХХ века. Режим партии БААС, к которой принадлежит местная президентская династия: покойный Хафез Асад и его сын, нынешний президент Башар, исповедует идеологию арабского национализма. В результате курды оказались лишены не только права культурной автономии, но и базовых экономических и вообще человеческих прав. Юридически это было закреплено тем, что за значительной частью курдского населения не признавалось сирийское гражданство. Поэтому у большой части жителей севера Сирии были особые причины для недовольства, которые накладывались и на общесирийские – масштабную приватизацию и отказ государства от своих социальных обязательств вкупе с авторитаризмом и репрессиями.
Народное брожение в Рожаве началось параллельно с волнениями во всей Сирии, стартовавшими на гребне "Арабской весны" в феврале-марте 2011 года. Двигателем курдского сопротивления стала «Партия демократического единства» (другой вариант перевода – Партия «Демократический союз», курдская аббревиатура: PYD). PYD была создана в 2003 году как «младшая сестра» турецкой РПК, хотя по соображениям официальной дипломатии прямая связь этих двух организаций публично не признаётся. Помимо борьбы с режимом, курдским леворадикалам приходилось конфликтовать и со «своими», курдскими, буржуазными политическими силами – сторонниками президента Иракского Курдистана (ныне в статусе автономии в рамках Ирака) Масуда Барзани – лидера Демократической партии Курдистана (ДПК), бывшего «марксиста-ленинца», ныне перекрасившегося в друга Штатов и установившего в автономии режим личной власти, опирающийся на нефтяные доходы.
Летом 2012 года революция вошла в активную фазу. В ночь с 18 на 19 июля подпольно сформированные отряды народной самообороны (YPG) заняли все стратегически важные пункты и коммуникационные артерии в курдских регионах, а также окружили все воинские подразделения. Где-то без боя, где-то с кровопролитием – приспешники режима согласились сдать оружие и уйти. Только в городе Камышлы, где в нескольких районах и деревнях население поддерживает Башара Асада, государство сохранило контроль над некоторыми территориями и аэропортом. Революционерам удалось очистить территорию для строительства свободного общества сравнительно малой кровью. Оказалось, что подлинные военные испытания ждут их впереди.
Освобождённые территории курды провозгласили автономными кантонами, заимствовав этот термин у самоуправляемых административных единиц Швейцарии. Самый западный кантон Африн с самого начала оказался отрезан от основного курдского массива территориями с преимущественно арабским населением, контролируемыми «джихадистами» и разношёрстной сирийской оппозицией. Вскоре клерикалы вбили клин и между кантонами Кобани и Джазира, заняв город Тель-Абьяд (курдское название Гре-Спи, был успешно отбит отрядами народной самообороны летом 2015 года).
Здесь начала формироваться система самоуправляющихся советов, базой для которых стали «низовые» народные структуры, существовавшие здесь подпольно ещё при режиме Асада. Базовой территориальной и административной единицей является коммуна (в значении муниципалитет). Коммуной может быть как отдельная деревня, так и городской квартал с населением около трёхсот человек. В каждой коммуне действует совет и параллельно с ним несколько рабочих групп – комитетов, работающих по тем или иным специальным направлениям, например, по электроснабжению, медицине и т. д. В совете избирают двоих сопредседателей (или спикеров) – мужчину и женщину. Они автоматически становятся делегатами от местного совета на более «высокий» административный уровень. Однако большинство делегатов и в эти советы избирается местными жителями напрямую. «Лестница советов» города Камышлы, например, состоит из следующих ступеней: советы коммун – советы округов – совет города, «выше» - совет кантона.
После всех прочитанных сообщений и рассказов из Рожавы для меня остался не совсем ясен вопрос широты полномочий делегатов – действуют ли они строго по наказу своих избирателей или подобно депутатам в странах «представительной демократии» имеют определённые возможности самостоятельного принятия решений (то есть элементы власти). Сообщается, что все они могут быть в любой момент отозваны направившим их сообществом. Подробнее об устройстве системы советов в Рожаве можно прочесть в статье Джанет Биэль «Коммуны и советы Рожавы [267]».
В советах действуют гендерные квоты – женщины должны составлять не менее 40% участников совета. В полиэтничных субрегионах Рожавы действуют также этно-конфессиональные квоты для сопредседателей: среди них обязательно должны быть арабы и христиане (в основном, ассирийцы). Также на всех советских уровнях параллельно с общими советами действуют советы женские, имеющие право вето по вопросам, касающимся гендерного положения женщин.
Созданием институтов прямой демократии и проведением в жизнь самоуправленческих практик занимается «Движение за демократическое общество» (Tev-Dem). Партия PYD, по крайней мере, формально, не имеет властных полномочий в Рожаве. Курдские активисты характеризуют её следующим образом: «PYD не власть, а часть народного движения». Представители партии избираются в советы, но последние действуют именно как внепартийные органы народного самоуправления.
Впрочем, параллельно с системой советов планируется создать и парламент. Это одно из видимых противоречий социального проекта Рожавы. Полномочия планируемого парламента неясны. Возможно, этот институт своего рода компромисс с местными либеральными, консервативными и националистическими курдскими партиями, опирающимися на значительную поддержку президента Иракского Курдистана и магната Масуда Барзани. Эти партии сформировали в Рожаве Курдский национальный совет (ENKS), который ведёт постоянную, как минимум пропагандистскую, борьбу с левыми революционерами.
Компромиссным органом взаимодействия и координации действий в Рожаве курдских политических сил различной направленности является Высший курдский совет. Его создание было продиктовано необходимостью избежать внутреннего конфликта в области перед лицом внешнего врага в лице разномастных клерикальных радикалов.
Экономическое устройство Рожавы также претерпело значительные изменения после свержения власти Асада на этой территории. На базе всех государственных предприятий (а в Сирии, несмотря на приватизации последних лет, это весьма немалый объём) были созданы кооперативы. Частную собственность не тронули, однако, по словам местных и российских курдских активистов, крупных частных предприятий в регионе нет, а большая часть буржуазии разбежалась, как только Рожава оказалась перед угрозой вторжения «джихадистов». Сохраняются и товарно-денежные отношения: в области ходят сирийские лиры и доллары США. Однако потолок цен на все ключевые продукты устанавливают местные советы. Таким образом, «коммунистической» эту систему на данном этапе не назовёшь, но был сделан ряд серьёзных шагов на пути к созданию коллективной хозяйственной системы, управляемой самими тружениками.
Основной экономической задачей Рожавы сейчас, по-видимому, является налаживание переработки пищевого и топливного сырья. Сделать это непросто в ситуации фактической блокады небольшого региона со стороны Турции и аффилированного с ней Иракского Курдистана, остальные соседние территории, по большей части, заняты враждебными «джихадистскими» группировками. Рожава вынуждена выстраивать систему автаркии – самообеспечения.
Эгалитарные принципы организации распространяются и на вооруженные силы Рожавы: отряды народной самообороны и силы охраны порядка (асайш). Армия состоит преимущественно из добровольцев, хотя несколько раз проскальзывали новости о том, что в наиболее критические моменты на фронте издавались распоряжения, что каждая семья должна предоставить хотя бы одного человека для военного обучения (отправка на фронт – по добровольному согласию). Отряды самообороны разделены на две части, смешанные, где есть и мужчины и женщины (YPG) и отряды самообороны женщин (YPJ). В действующих военных подразделениях командиры выборные и сменяемые.
Таков весьма краткий обзор происходящего в Рожаве. Любопытно, что в международном и, в частности, российском анархическом сообществе эти события восприняли неоднозначно. У курдского либертарного почина нашлись и рьяные критики. Сказалось с одной стороны недоверие к РПК ввиду её авторитарного прошлого, а с другой – привычка некоторых людей осуждать любое мало-мальски реальное и успешное движение как «неанархичное». Нападки сыпятся за мнимый «авторитаризм» курдских революционных структур, за «недостаточно радикальную» борьбу с частной собственностью, за «союз» с империалистами – Россией и США, за неподтверждённые факты «этнических чисток» арабского и тюркоязычного населения, словом – всё это построено либо на откровенных искажениях действительности, либо на досужих умозрительных домыслах, которые так часто позволяют себе люди, далёкие от всякого реального социального движения.
Любопытно, что все либертарные активисты, воочию увидевшие революцию Рожавы, оценили её самым позитивным образом как реальную борьбу за претворение в жизнь принципов прямой демократии во всех сферах жизни общества. В их числе – Дэвид Гребер, Джанет Биэль (вдова Мюррея Букчина) и другие товарищи.
Гребер после своей поездки отметил в своей статье «Почему мир игнорирует курдских революционеров в Сирии? [268]»: «Главным органом принятия решений здесь стали народные ассамблеи, советы же избираются при тщательном соблюдении этнического баланса (в каждом муниципалитете на трёх главных должностях должен быть один курд, один араб и один ассирийский или армянский христианин, хотя бы одну должность из трёх должна занимать женщина), существуют также женские и молодежные советы…»
Особенно любопытен позитивный отзыв Заэра Бахера – представителя Форума анархистов Курдистана – организации курдских эмигрантов в Европе, первоначально занявший критическую позицию по отношению к событиям в Рожаве. Личный визит в регион помог развеять сомнения.
Разумеется, идеализировать Рожаву, как и вообще что-либо в нашей жизни, не стоит. Мы видим, что почти по всем аспектам социального строительства в регионе, помимо вдохновляющих основных принципов, есть определённые оговорки и «но». Однако были эти оговорки и во всех эпизодах, вошедших в классическую коллективную мифологему анархистского движения: в Парижской коммуне, Махновщине и Испанской революции. Нужно понимать, что реальность всегда вносит коррективы в первоначальные замыслы, что никакой план не может быть воплощён абсолютно на 100%, что его максимальное претворение в жизнь требует упорной борьбы. Именно эта борьба идёт сейчас в Рожаве. Чем она кончится – мы не знаем, но тот, кто спешит отвернуться от неё как от «недостаточно правильной», по моему убеждению – отворачивается от революции как таковой.
Значение борьбы в этом, на первый взгляд, «захолустном уголке» мира не следует недооценивать. Сторонники либертарных идей привыкли вдохновляться примерами из прошлого и едва ли не впервые за последние годы у нас есть возможность найти источник сил и воодушевления в настоящем. Без сомнения социальный проект Рожавы не только будоражит души заинтересованных и ангажированных людей, - он уже влияет на умы всего мира, и обладает ещё большим потенциалом в перспективе. Пример воплощения анархистских идеалов в жизнь не в отдельной общине или сети общин, а в четырёхмиллионном регионе знаменателен сам по себе. Кроме того, события в Рожаве напрямую влияют на ситуацию в таких странах как Турция, Иран и Ирак, а также Сирия в целом, подталкивая их к либертарной революции.
Помочь революции в Рожаве может каждый – пожертвованиями на развитие региона и гуманитарную помощь, распространением информации и акциями солидарности. И наконец – напрямую: Рожава нуждается в толковых и идейных товарищах, каждый из которых сможет найти себе поприще для того, чтобы помочь новому обществу. Те, кто настроен ехать вести борьбу в регионе могут связаться с формацией «Львы Рожавы» через их сайт [269].
Товарищ Эк
При подготовке статьи активно использовались материалы проекта Hevale: Революция в Курдистане [270], где заинтересованный читатель может найти больше подробностей
Больше новостей по теме [197]
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
В 1993 году в журнале «Wired» вышла наделавшая много шума статья писателя Уильяма Гибсона под названием «Диснейленд со смертной казнью [272]», в которой автор делился впечатлениями о своей поездке в Сингапур. Статья изобилует критикой авторитарного режима Ли Куан Ю, социоэкономического устройства страны, а также наблюдениями о культуре и архитектуре, написана фирменным гибсоновским стилем. Статья имела огромный резонанс, было написано огромное количество «ответных» статей, однако несмотря на это до недавнего времени не была переведена на русский. Положение исправил [273] историк Андрей Скляров. С его разрешения "Автоном" публикует перевод первой половины статьи. Вторую половину перевел один из членов редколлегии "Автонома".
Как будто целая страна оказалась в ведении Джеффри Катценберга (председатель совета директоров The Walt Disney Company в 1984—1994 годах, продюсер Шрека - прим. "Автонома") — говорил редактор — под девизом «будьте счастливы, или я убью вас». Мы сидели в офисе в квартале от Родео-Драйв, на чёрной мебели, взятой у «Японского венчурного капитала»... Сейчас, когда я уже здесь, метафору «диснейленда», кажется, уже невозможно поколебать. Родео-Драйв по похожим причинам представляется неким местным эквивалентом, больше походящим на тридцать-сорок Центров Беверли, поставленных впритык один к другому.
Лори Андерсон (американская певица - прим. "Автонома") же сказала, что виртуальная реальность не будет выглядеть реальной, пока не догадаются положить туда немного грязи? Сингапурский аэропорт Чанги Антрополис, кажется, обладает не большим разрешением, чем некоторые ранние виртуальные миры. Там вообще не было никакой грязи, никакого беспорядка или бардака, к которому можно было бы приковать взгляд. Снаружи витиеватая, как бывает в тропиках, зелень представляла собой совершенный пример самой себя. С хаосом ассоциировались лишь странные столбчатые облака, возвышавшиеся над Южно-Китайским морем.
Таксист сразу предупредил меня по поводу мусора, спросил, откуда я, и поинтересовался, насколько у них чисто. «Сингапур очень чистый город...» Противный звоночек в японском стиле прервал диалог, показывая, что водитель превысил скорость, напоминая нам обоим, что этого делать не стоит. По обе стороны дороги были вроде как курсы гольфа...
— В гольф поиграть приехали? — Нет — По делам? — Для удовольствия
Сквозь зубы он втянул воздух, сомневаясь по поводу сказанного.
Сингапур представляет собой общепризнанный опыт построения государства, управляемого скорее как крупная корпорация. Если бы в IBM удосужились обзавестись своим государством, это государство имело бы много общего с Сингапуром. Тут и обязаловка по ношению белых рубашек, и полное отсутствие чувства юмора, конформизм тут прямо поставлен во главу угла, а творческая мысль как таковая здесь вообще в большом дефиците. Прошлое здесь как будто растворилось без остатка. В Сингапуре нет халявы, там всё ориентировано на экономику. Представьте себе азиатскую версию Цюриха, который функционирует изолированно у подножия Малайзии. Богатый мирок, среди жителей которого чувствуешь себя так же хорошо как в Диснейленде. В Диснейленде со смертной казнью.
Но «диснейленд» этот строился в XIX веке, и не как парк развлечений, а как воплощение одновременно романтических устремлений и меркантильных интересов Британской Империи. Современный Сингапур — это частички викторианских зданий, выкрашенных в блестящую белую краску, которые составляют причудливые углы новогернсбекианского мегаполиса. Эти немногие черты фрагментов исторической текстуры служат напоминанием, каким размытым был некогда транзитный Сингапур — даже в большей степени, чем Гонгконг в своё время. Ощущения, возникающие при попытке соединить нынешний Сингапур со старым, похожи на болезненное чувство, будто на месте Диснейленда в Новом Орлеане когда-то существовали жилые кварталы, которые были снесены, а на их месте рядом с парком воздвигли новодельный симулякр. Фасады же, напоминающие о викторианских домах, отсылают нас на Ковент-Гарден в самый немыслимо яркий для Лондона день.
Из-за сбоя биоритма в разнице часовых поясов я предпринял несколько уединённых прогулок утром, когда атмосфера города-призрака чувствуется лучше всего, но там мало что можно было увидеть из предыдущих «реальностей»: ароматические палочки с благовониями на старых латунных подставках на покрашенной в белый колонне магазина; зеркало, расположенное над дверью поставщика электрооборудования, принадлежности для малого барабана, отводящего зло, которое движется по прямой линии; ржавая велорикша, прикованная к свежепокрашенным перилам. Прошлое растворилось почти что без остатка.
В 1811 году, когда Теменгонг — местный вождь — прибыл для повторного заселения Сингапура — Города Льва — с сотней малайцев, джунгли давно поглотили его развалины, за которые с XIV века боролись то сиамцы, то яванцы, то китайцы. Лишь восемь лет спустя прибыл сэр Стэмфорд Раффлз, ступая на берег, служивший базой для речных пиратов, и объявил об основании британской военно-морской базы в этом подходящем для неё месте. Раффлз изложил свой неповторимый взгляд короне: отдельные ценности будут производиться в отдельных этнических кварталах: вот Арабская улица, вот Танджонг Пагар (китайская), здесь Сирангун-роад (индийская). И тематический парк Раффлза гудел сто десять лет — свободный порт, как из «Мальчишеских фантазий» Талбота Мунди (американский писатель, автор приключенческих книг - прим. "Автонома"), приправленный людьми со всей Азии и установленный как крепкий порог к «Британскому Китаю». Воистину, «Манчестер Востока», весьма заманчиво.
Затем пришли японцы, с пугающей лёгкостью захватившие эти земли и положившие конец сонному веку британского господства. Уже после войны начался период быстрого распада и столь же быстрого стремления к независимости. В 1965 году Ли Куан Ю, получивший юридическое образование в Кембридже, стал первым премьер-министром Сингапура. Сегодняшний Сингапур это скорее детище Ли Куан Ю, его видения «Манчестера Востока», коим город задумывался сэром Стэмфордом Раффлзом. Партия Ли Куан Ю «Народное действие» с тех пор остававшаяся у власти, сделала, как говорят, самое резкое из того, что могла сделать. Эмблема партии — мультяшные молнии, ударяющие в круг; талисман — Редди Киловатт — символизируют по сути однопартийную систему капиталистической технократии.
«Сингапур: правительственного чиновника, двух частных экономистов и издателя газеты будут судить 21 июня за разглашение главной государственной тайны — темпов экономического роста».
«Редактор Buisines Times Патрик Дэниел, представитель Валютного управления Сингапура Шанмугаратнам Тарман и два экономиста Кросби, Ману Бхашаран и Раймонд Фу Чон Чен, не признали себя виновными в нарушении закона о государственной тайне Сингапура»
South China Morning Post, 4/29/93
Сингапур Рэдди Киловатта выглядит как бесконечно более пригодная конференц-зона Атланты, где каждое третье здание снабжено фестивальной шляпой из китайского театра. Вдоль Орчард-Роад — пятой авеню Восточной Азии — лежит вереница с многоуровневыми торговыми центрами с безостановочно растущими магазинами для среднего класса. Молодые и одетые в опрятный искусственно состаренный хлопок из местного аналога GAP, эти люди кажутся симпатичными и хорошо выглядят в своих шортах от Reebok или Мацуда.
Из всех городов. где я когда-либо бывал, в Сингапуре меньше всего альтернативного и уж тем более протестного стиля. Лишь однажды я видел двух молодых малайцев, одетых в широкие рокерские футболки и джинсы и носивших волосы почти до пояса. Одна майка была оформлена в растафарианских цветах и заставляла меня думать, что её владелец имел яйца размером с фрукт дуриан, или он был таким суицидником, или, возможно, и то, и другое. Это действительно так выглядит в бохо-стиле города. (ни одной «плохой» девочки я так и не увидел, и, если честно, скучал по ним). Просмотрев все доступные кассеты и диски, показывающие местные предпочтения в поп-музыке, можно подумать, что тут прошлись мормонские миссионеры.
— У вас же есть хотя бы Shonen Knife, нет? — Сэр, это музыкальный магазин...
Хотя и мормоны вам не нужны, когда у вас есть "Подразделение по нежелательному размножению", структурно входящее в структуру официальной цензуры. (Я не могу точно сказать, на чем оно специализируется, на попсе, наверное, но название мне нравится). Отдельные управления ставят целью убедиться, что красные тряпки из журналов типа Cosmopolitan не противоречат проводимой политике. Книжные магазины Сингапура — это совершенно грустное зрелище, там нельзя купить практически ничего из того, что вам бы хотелось. Рассматривая стеллажи с научной фантастикой и фэнтези, я был удивлён, обнаружив, что ни одна из моих работ не была там доступна. Я не знаю причин, по которым их не позволили ввезти в страну, но, если б они позволили, то я бы, конечно, находился в хорошей компании...
Местные газеты, в том числе любопытный таблоид New Paper, по существу являются государственными органами, инструментами распространения только желательных новостей. Эта «непрерывная хвала, на службе порядка, здоровья, процветания сингапурского пути» быстро вызывает ощущение оруэллского страха, что Большой брат преследует вас сзади с счастливым лицом, не делая ничего, чтобы облегчить это... Разумеется, в Сингапуре можно жить, получая информацию об окружающем мире, но доступ к определенным сведениям будет либо сильно сужен, либо отключён.
Сингапурское телевидение — это одно большое разъяснение для сингапурцев. Модели китайской, малайской или индийской семьи разыгрывают постановки для объяснения традиций каждой культуры. Семейный мирок, подразумеваемый в шоу типа «Оставь это бобру», где нет бобра, показываемый в духе идеализированного патернализма, американцам может напомнить разве что программы 1950-х гг. со схожим общественным смыслом.
— Чёрт возьми, папа, я очень рад, что ты нашел время, чтобы подробно объяснить нам о празднике голодных духов!
— Посмотри, сынок, вот идёт твоя мама с питательным низкохолестеринным лечебным сухим кокосовым молоком...
И, во многом, это действительно похоже на 1956 год; война (или экономическая борьба, в данном случае), по-видимому была выиграна, растущий средний класс процветает, огромные общественные работы были успешно проведены, ведутся даже более амбициозные проекты, и глубоко патерналистское правительство готово на любые затраты, чтобы отвести страну от тройной угрозы коммунизма, порнографии и наркотиков. Единственная проблема, конечно, в том, что в остальной части мира уже не 1956-й... Хотя, подозреваю, что в Сингапуре предпочли бы считать это проблемой остального мира. (Но я начинаю задаваться этим вопросом, поздно ночью у себя в номере). Всё потому, что Сингапур является самым оживлённым деловым центром, будущее тут видится так ярко... Какая ещё страна готовится себя клонировать, отделившись подобно какому-то социально-экономическому айсбергу? Вот он, первый современный город-государство, который сполна воспользовался франчайзинговой концепцией «мини-Сингапуров».
В прибрежном городе Лунчжоу, провинция Шаньдун, Китай (прямо напротив Кореи), сингапурские предприниматели готовят к старту Первый из них, возводя улучшенные портовые сооружения и электростанции, а также отели, жилые здания, и, да, торговые центры. Проект, который занимает 1,3 квадратных километров, напоминает мне «Г-на Ли Большой Гонконг» из «Лавины» Нила Стивенсона, суверенное государство, разбросанное как лапша, подобное франшизам, разбросанным по американской глубинке вдоль объездных путей. Но г-н Ли Большой Сингапур означает очень серьезное дело, и китайцы, кажется, стремятся получить франшизу в своем районе, и без промедления.
Обычно, оказываясь в чужом городе, я склонен искать, что там не работает, выявлять основные социальные механизмы, как выявляют подходящий рельеф местности. Этого я не буду делать в Сингапуре, потому что здесь ничего не разваливается. Все, что развалилось уже заменено чем-то новым. (термин «инфраструктура» приобретает здесь какой-то клаустрофобный отголосок, местами это и всё и есть инфраструктура).
Отчаявшись найти хоть какой-то окольный путь, можно смело полагаться на изучение ночных клубов, чтобы хоть как-то прочувствовать местный колорит. Сингапур, как и следовало ожидать, оказался вовсе не богат на разнообразные формы ночной жизни. Zouk, возможно, самый модный в городе клуб (созданный, как мне сказали, после восторженных сцен на Ибице), являет собой достаточно приятное место. Он напомнил мне о дискотеке в Барселоне, на которую я как-то ночью заглянул. Если кто-то ищет что-то попохабней, то он должен пересечь пролив Джохор, где, как говорят сингапурские бизнесмены, иногда можно предаться «низости и грязи». (Ну где ещё в мире можно найти бордельное приграничье в исламской стране?) На виду — клубы, имеющие лицензии на установку кабинок с несчастными филлипинками, так что я предположил, что Исламская Тихуана, что находилась в дальнем конце тротуара, и исполняла роль спускового клапана давления острова города-государства, выступая тем самым в роли психической функции, которая не будет, очень вероятно, никогда официально признанной.
Сингапур, тем временем, разбирался со своей секс-индустрией двумя путями: превращая традиционные районы красных фонарей в самодостаточные парки аттракционов, а так же перемещая массажные салоны в торговые пассажи вроде Beverly Center. Бугис Стрит, некогда знаменитая своими проститутками-трансвеститами - то место где можно было бы представить встречу с Ноэлом Кауардом (американский драматург, открытый гомосексуал - прим. редакции), под опиумом, кокаином, в процессе адаптации, приехавшем на рикше ради ночи мужеложества высокой пробы - можно было бы, но когда все это стало трудно контролировать сверху была сброшена станция метро. «Не беспокойтесь», сказало государство, «мы все вернем как было, как только тут появится метро». Не стоит добавлять что восстановленная Бугис Стрит содержит в себе весь сексуальный потенциал «Приграничной страны» (район парижского диснейлэнда, призванный передать дух дикого запада - прим. редакции), а трансвеститы представлены в основном настенной живописью.
С бизнесом гетеросексуальной «ручной работы» (в оригинале «hand job» - разновидность секса, в котором партнер удовлетворяет другого при помощи рук - прим. редакции) обращались иным образом, так, будто он обладал определенной степенью важности в национальной Конфуцианской схеме вещей. Большинство торговых центров на данный момент предлагают хотя бы один «центр здоровья» - учреждения, которые с легкостью можно спутать с аккуратными мини-спа салонами, но которые в действительности существуют исключительно для избавления клиента от тягот надоедливой эрекции. Тот факт, что один из них может располагаться между магазином Reebok и павильоном Rolex продолжает меня поражать, как свидетельство некой тщательно спланированной государственной политики, хотя я не могу до конца представить какой она может быть. Но в современном Сингапуре удивительно мало того, что не является результатом тщательно, и вне всяких сомнений, с осторожностью спланированной политики.
Взять хотя бы свидания. Встревоженный тем, что серия кампаний по уменьшению рождаемости, проводимых ранее, оказались слишком удачными, Сингапур внедрил систему «обязательных смешиваний». Я не нашел это особенно будоражащим, в текущих обстоятельствах, хотя мне и не понравилось то, что отказ от участия выливается в «звонок» работодателю. Кажется в этом есть какой-то евгенический подход (евгеника - наука о селекции применительно к человеку - прим. редакции) в том, что обязательные свидания для нетерпеливых яппи курирует одно государственное агентство, в то время как другое занимается менее образованными. Хотя возможно я неправильно это понял, учитывая что сингапурцы, казалось, испытывали отвращение, обсуждая политику государства с любопытствующим иностранцем, который был почти в два раза выше среднего сингапурца и медленно но верно покрывался потом, как лежалый сыр.
Что любопытно, Сингапур приятно лишен определенных аспектов креативности. Я говорю приятно потому, что вскоре обнаружил себя находящим отчаянное удовлетворение в любом свидетельстве того, что такой ловко-управляемый корабль может быть лишен какой-либо инновационной струи.
Так что пока я признал, что поезда ходили по расписанию, пришлось выбрать неприлично легкую мишень, коей обычно является современная городская скульптура и это более чем так в случае Сингапура. Существует ярко-выраженная тенденция к очень большим объектам, которые напоминали те вещи, которые однажды нарисовал журнал Mad, чтобы мы похихикали над абстрактным искусством: массивные глыбы бронзы с не менее массивными дырами в них. Хотя возможно, как и некоторые другие, очевидно бессмысленные элементы городского пейзажа, эти служили какой-то скрытой, но крайне специфичной геомантической функции (геомантия - гадание при помощи земли - прим. редакции). Возможно они являлись каналами для фэншуя, и были задуманы лишь для поверхностного сходства с Генри Муром (британский художник и скульптор - прим. редакции) переделанным командой дизайнеров мебели "Холидей Инн" (сеть отелей - прим. редакции).
Но более красноречиво говорит о недостатке творчества одна из городских первобытных страстей: шоппинг. Дозволяя обыденные вариации в ценовом спектре, нескончаемые торговые центры города продают в основном одни и те же товары с невероятно неубедительной попыткой разнообразить их подачу. В то время как это обыденное дело для торговых центров в других местах, и прямо скажем одна из причин по которым люди стекаются в них, искренне конкурирующая среда продаж будет заботиться о том, чтобы покупатель периодически сталкивался с чем-то новым или чем-то знакомым в неожиданном контексте.
Другая сингапурская животная страсть - еда, и действительно довольно сложно найти какую-либо еду в Сингапуре, по поводу которой можно было бы поворчать. Ближе всего к критике подойдет наблюдение о том, что вся она являет собой довольно традиционные вариации на тему одного и того же, но едва ли это можно назвать серьезной придиркой. Если вы без чего-то и проживете в Сингапуре, так это без пиццы Вольфрама Пака. Еда в Сингапуре, а конкретно нескончаемые версии уличных закусок из палаток, это то, о чем можно писать письма на родину. Если выбрать три правильных киоска подряд, вы можете решить, что эти заведения являются чудом современного мира. Есть это все довольно безопасно, благодаря тщательному, если не сказать придирчивому, сингапурскому покровительству местных инспекторов гигиены, и кто мог бы их в этом обвинить? (Вынужден воздать им должное.)
Но все же. Не взирая ни на что. Здесь скучно. Каким-то образом это та же тоска которую испытываешь в очереди в парке аттракционов, особенно в тех, которые находятся так или иначе в слишком агрессивно элегантном состоянии отремонтированности. Все покрашено настолько недавно что аж скрипит аккуратностью, и даже странные редкие полицейские машины скользящие мимо, начинают выглядеть как нечто относящееся к франшизе Chuck E. Cheese (сеть американских пиццерий, ориентированных на детей - прим. редакции)... И ты начинаешь подозревать, что причина по которой ты видишь так мало полицейских машин кроется в том, что у всех здешних жителей, если процитировать Уильяма Берроуза, есть «полицейский внутри».
И на что это будет похоже, когда все эти люди, как они уверенно обещают, войдут в глобальную сеть как Разумный Остров, один гигантский инфо-узел чья вычислительная архитектура будет более чем сопоставима с их инфраструктурой, которая подобна швейцарским часам? И хотя сомнений нет в том, что в данный момент это является национальным проектом, нельзя не задаться вопросом как они собираются справляться со всей этой субстанцией без того чтобы самим в ней не измазаться? Как общество, основанное на патерналистском (в основном отеческом, если быть точным) покровительстве будет справляться со всей природной дикостью непристойного кибер-пространства? Или они просто найдут способы этого не делать? Что если, покуда информация будет хотеть быть свободной, средний сингапурец может хотеть, в целом, не раскачивать лодку и получать за это вежливое спасибо?
Неужели безликие функционеры которые держат местные руки Shonen Knife и Cosmo, с его анти-феминизмом, подальше от блуда, разрешат доступ к географически-уничтожающим хай-вейам и бай-вейам того нечто во что превращается Интернет? Что еще важнее, будет ли отказ от этого доступа, в будущем столетии, восприниматься как хотя бы отдаленная возможность даже самыми тупыми полицейскими?
Сказать сложно. И тут, возможно, лежит главная сингапурская дилемма. Общая цель национальной инициативы IT2000 проста: сохранение, для населения в 2.8 миллиона, ежегодного прироста производительности в диапазоне от 3 до 4 процентов.
IT, разумеется, это информационные технологии, и мы можем все быть вполне впечатлены явным сингапурским рвением рассматривать подобную технологию с нескрываемой серьезностью. В плане прикладных технологий у них, кажется, есть до боли прагматичный подход к тому, что они могут делать. Национальный компьютерный совет создал систему контроля миграции, способную проверять заграничные паспорта за 30 секунд, местные за 15. Сингапурские улицы напичканы петлями сенсоров для отслеживания траффика в реальном времени; светофоры управляются при помощи компьютеров, система постоянно подстраивается для оптимизации ситуации, создавая "зеленые волны" где это возможно. Зеленые волны другого сорта появятся в случае, если пожарный сенсор здания отправит сигнал о помощи; автомобили срочных служб автоматически сопровождаются зеленым светом по пути к источнику тревоги. Управление городским портом, невероятно сложное, обеспечивается другой системой. Система «смарт-карт» планируется к использованию для управления расчетами автомобилей, въезжающих в ограниченную зону. (Ограниченная зона - это часть центрального Сингапура, въезд в которую на частном автомобиле будет вам чего-то стоить. Хотя подозреваю, что если, скажем, Портлэнд попробует это, то таблички будут возвещать о «Зоне чистого воздуха», или чего-то подобного.)
Они хороши в этих вещах. Очень хороши. Но теперь они предлагают стать чем-то другим, кроме прочего; гармоничным городом информации, его архитектура планируется с нуля. И они ожидают что все эти хайвеи данных будут течь в и через их город. Однако они, похоже, так же ждут, что все это на них не повлияет. И это сбивает нас с толку, и возможно факт того, что это сбивает нас с толку, в свою очередь, сбивает с толку сингапурцев.
Что до меня, то я предпочитаю думать что если они окажутся правы, то это будет очень грустно; не относительно Сингапура, но относительно нашего вида. Тогда они докажут, что возможно процветать средствами активного подавления самовыражения. Они докажут, что информация не обязательно хочет быть свободной.
Возможно здесь я слишком пессимистичен. Со мной такое часто; страна к этому располагает. (Хотя что может быть более пугающим, здесь в самом конце XX-го столетия, чем искренне оптимистичный писатель фантаст?) Возможно, "Сингапурская судьба" будет в том, чтобы стать самодовольным щеголем и ничем более, нео-швейцарским анклавом порядка и процветания посреди моря невообразимой... странности.
Боже мой. Какая судьба.
Всего этого достаточно для того, чтобы сделать жест, сидя в кресле атриума в Меридиэн Сингапур, вызывая такси до безфрактальных коридоров Эйртрополиса.
Но я не закончил, отнюдь. Будет еще один вечер чтобы насладиться историей с немцем. Я вам еще не рассказал о немце. Похоже они собираются его повесить.
Малаец вчера был приговорен к смертной казни Высшим Судом за ввоз не менее одного килограмма каннабиса в Сингапур более двух лет назад. Мат Рипин Мамат, 39 лет, был признан виновным в преступлении, совершенным на пропускном пункте Вудлэндз, 9 октября, 1991 года, после пяти-дневного суда. На слушании было два переводчика. Один переводил с английского на малазийский, в то время как другой переводил малазийский на келантаназийский диалект Мату Рипину, который родом из Келантана. Обвинение утверждало, что Мат Рипин прибыл на пропускной пункт и ему задали вопрос, есть ли у него сигареты для декларации, его ответ был отрицательным. В виду того, что вел он себя нервозно, старший таможенный офицер решил проверить его скутер. Затем у него спросили есть ли у него «баранг» (багаж), Мат Рипин ответил, что у него есть килограмм «ганжи» под топливным баком.
В свою защиту он сказал, что он не знал что каннабис спрятан там.
Стрейтс Таймс 24.04.93
В день, когда они приговорили Мат Рипина, немца так же судили. Йоханс Ван Дамм, инженер, был задержан с чемоданом с двойным дном, в котором было много «баранга»: 4.32 килограмма героина, при перелете из Бангкока в Афины.
Обвинение настаивало на том, что он был курьером; что он согласился перевезти чемодан в Афины за 20.000$. Вынюханный ищейками для поиска наркотиков в Чанги, чемодан был снят с багажной ленты, а Ван Дамм был снят с транзитных апартаментов, где он вполне мог смотреть как папа-Бобер объясняет Пир голодных привидений на настенном телевизоре Sony (Пир голодных привидений - буддистский традиционный фестиваль где происходят ритуальные подношения душам умерших людей, у которых не было родственников и о которых некому позаботиться и накормить - прим. редакции).
Защита рассказала другую историю, хотя смысла в ней было не больше, чем в истории Мат Рипина. Ван Дамм уехал в Бангкок для покупки свадебного кольца для своей дочери, там он встретил нигерийца, который вежливо попросил его доставить чемодан в Афины. «Напрашивается мысль», сказал адвокат защиты, «что либо он был человеком наивным, либо тем, кем можно легко манипулировать». Или, черт побери, и тем и другим. Я воспринял это как нечто похожее на мольбу о снисхождении.
Йоханс Ван Дамм на фотографии в газете выглядит тупым как пробка.
Не могу сказать, виновен он или нет, да и не хочу говорить, но хотел бы сказать, что у меня есть сомнения, на тему того стоит ли Сингапуру его вешать, за глотку, до смерти - даже если он участвовал в этой схеме по перевозке нескольких кило героина из какой-то секретной лаборатории в Бангкоке к наркоманам Плаки (исторический район Афин - прим. редакции). В конце-концов, по большому-то счету, Сингапур к этому имеет мало отношения. Помните «Нулевую терпимость»? Так вот она у них есть.
На следующий день был объявлен приговор Йохансу Вам Дамму. У него еще есть одна возможность подать апелляцию, и он все еще, как пишет газета, «первый белый» который угодил своей задницей в конкретно эту петлю.
«Моя же задница» сказал я зеркалу, «сваливает отсюда». Надеваю белую рубашку, выглаженную так идеально, что манжеты могут порезать ваши запястья. Почистил зубы, проверил в последний раз багаж, забыл взять домой из минибара Австралийский сингапурский слинг в жестяной таре для жены (Сингапурский слинг — алкогольный коктейль, родиной которого является "Лонг бар" отеля Раффлз в Сингапуре, считается национальным достоянием - прим. редакции).
Дошел до парадной, выписался за рекордное время. Зарезервировал такси на четыре утра, хотя это и давало мне еще два часа в Чанги. Водитель спал, но проснулся быстро, безумно говорливый, единственный человек в Сингапуре, который почти не говорил по-английски.
По дороге он пересек каждый красный сигнал светофора, сопровождая это хихиканьем. «Слишком рано для полицейских...»
Они были там, в Чанги, хотя носили они эти дорогостоящие австралийские автоматические пистолеты, которые были похожи на пластмассовые водяные пистолеты цвета хаки. И я наверное стал терять самообладание, так как увидел смятый кусок бумаги на безупречном полу и начал его фотографировать. Им это и впрямь не понравилось. Они посмотрели на меня строго, когда подошли, чтобы поднять его и унести.
Так что я старался не смотреть в глаза, поправил галстук, и принял положение, которое должно было меня в конечном итоге посадить на рейс "Катай пасифик" до Гонконга.
В Гонконге я увидел гигантских матово-черных бабочек, порхающих по таможенному залу, никто не обращал даже малейшего внимания. Я поймал так же краем глаза окруженный стеной город Коулун (в прошлом - легендарный район трущоб, прим. редакции). Возможно удастся сделать это еще раз, перед тем как будущее придет, чтобы сравнять его с землей.
Традиционно дом свиных мясников, стоматологов-протезистов без лицензии, а так же героиновых дилеров, город обнесенный стеной по прежнему стоит у подножья взлетной полосы, в ожидании сноса. Некое глубокое затруднение для современного Китая, его расчистка давно стала условием наметившейся смены руководящей руки.
Улей мечты. Эти разноперые, невпопад окна. Они как-будто поглощали всю безумную активность аэропорта "Кай Так", высасывая энергию словно черная дыра.
Я был готов к чему-то подобному...
Я ослабил галстук, покидая сингапурское воздушное пространство.
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Перевод Зайки Серенького
Деревню Сквошино бесполезно искать на карте — это самоназвание поселения — компиляция из слов «сквот» и «Простоквашино» — потому что первые его жители приехали из города и по наводке местных засквотировали хутор и стали на нем жить как Дядя Федор, Матроскин и Шарик. О жизни в Сквошино «Автоному» рассказали обитатели поселения.
Марс: «Идея переехать жить из города на лоно природы посетила меня и несколько моих друзей лет восемь назад в ходе разочарования результативностью социальной активности в городских условиях.
Эта социальная активность заключалась в широком спектре экологической и правозащитной деятельности – в разные годы я, например, ездила в эко-лагеря «Хранителей радуги», защищала права вич-инфицированных в группе FrontAids и ходила на первомайские и феминистские демонстрации в попытке изменить далёкие от идеала устои общества и с идеалистической мечтой изменить мир.
Постепенно пришло осознание, что «воз и ныне там», и надо действовать иначе – если общество остаётся прежним – нужно предложить реально функционирующую прогрессивную модель иной общественной ячейки – сперва мы начали реализовывать уже не новую идею коммуны, попробовав организовать жизненное пространство в сквотах, но, увы, ни в Москве, ни в Питере сквоттинг не был успешным, и нам не удалось создать новую Христианию – жильцы домов под снос не спешили объединяться с новоявленными коммунарами, а желали переехать в новые квартиры, а нашими конкурентами на невостребованное пространство оказывались не только безобидные бездомные, но и наркоманы, братки в кожанах и сутенёры.
Выселение следовало за выселением. Дольше всего – почти два года, просуществовал сквот в изначально затопленном, потом осушенном и облагороженном нами бомбоубежище, но и его, увы, выселили. Это были 2006-2008 годы, когда как раз появился отдел «Э», и радикальные перформансы перестали привлекать большое количество народа, а разрешённые митинги начали казаться нерезультативными – как будто твои слова адресованы только таким же, как ты. Ни о каком изменении общества речь уже не шла - и мы начали обсуждать иные способы - например, воспроизведение модели идеального неиерархического малого сообщества где-нибудь не в городе, а сельской местности – так возник проект нашего поселения.
Вот тогда несколько друзей решили объединиться в поиске подходящего места за городом для реализации идеальной модели общества и организации автономного пространства. Мы съездили в пару-тройку поселений, например, побывали в кемпхилл-деревне Светлана и соседствующем ему вальдорфском поселении Рыжково. Но мы хотели сделать именно свой проект – не кальку чего-то уже имеющегося – с горизонтальными принципами, с принятием решений консенсусом, равными возможностями самореализации независимо от гендера.
Мы занялись поиском земли, думали про Ладогу и Краснодарский край, но волею судеб оказались на Псковщине. Здесь поселились трое наших друзей, двое из которых спустя год трагически погибли - в день своей свадьбы они возвращались автостопом из Пскова, был поздний вечер, и их, не заметив на обочине дороги, задавила насмерть фура. Мы, их друзья, приехали в кажущийся пустым и одиноким дом на 40 дней, с поддержкой и помощью третьему товарищу. Мы остались на месяц, убирали брошенные впопыхах вещи – ребята собирались после свадьбы на море – помогали делать заготовки на зиму – была осень... Уехали в город за вещами и вернулись насовсем, потому что поняли, что теперь связаны с этим местом и хотим продолжать именно здесь то, что начали наши друзья.
Постепенно мы оценили прекрасную и дикую природу этого края, и близость европейской границы, и на удивление преобладающих интеллигентных и интересных соседей, и хуторное, а не деревенское устройство местных поселений, благодаря чему соседи ещё милей, потому как не через забор под боком, а через поле еле видно крышу.
Постоянный состав Сквошино – около 10 взрослых и 5 детей, но летом, конечно, приезжает больше и тех, и других. Например, сейчас в окрестностях круглого дома проходит детский лагерь – 20 детей приехали на 2 недели, чтобы почувствовать себя маленькими дикарями.
Часть поселенцев живёт отдельными семьями, а часть – подобием коммуны, то есть несколько человек проживают под одной крышей и ведут коммунальный быт, растят общий пермакультурный огород и вместе с другими участниками строят общие и личные постройки. Совместное проживание – это огромная работа, открытость, готовность идти на диалог, ежедневное нахождение в одном пространстве – это сильно отличается от жизни семьёй в отдельном доме, и может как объединять, так и разобщать. Но делает сильнее – это точно!
Совместная работа, конечно, тоже сплачивает людей. Работать сообща быстрей и веселей, поэтому мы договариваемся несколько дней вместе поработать на стройке общих построек, потом столько же на стройке чьего-то личного домика и т.д. Каждое воскресенье мы собираемся вместе и обсуждаем планы на неделю, и другие насущные вопросы, вроде стройки, огорода, помощи соседям и взаимодействия друг с другом и с миром».
Я пробираюсь через весеннюю распутицу и распаханное фермершей поле на Новую Землю – сегодня там еженедельное воскресное собрание. В распоряжении поселенцев несколько хуторов - один в километре или паре от другого. От времени их появления образовались и «кодовые» названия хуторов – Старая земля – первый сквотируемый дом, Новая Земля – несколько участков, взятых в аренду, на одном из которых был построен общий круглый глино-соломенный дом – Средняя земля – потому что она была как раз посерёдке между двумя другими. Все хутора находятся в разных населенных пунктах, поэтому названия прижились и закрепились.
На подходах к Новой слышен визг работающей пилорамы, собранной одним из участников сообщества – «Кулибиным» Сквошино. На неё было потрачено много сил, не один диск и мотор сгорели и сломались, пока не был достигнут подходящий баланс между мощностью и скоростью, так что слышать этот гул очень радостно. Ребята заканчивают пилить и идут в круглый дом.
Обсуждаем насущные вопросы – рассаду для огорода, летний фестиваль, выделение сельхозземель для посадки большого плодового сада, заготовку дров на делянке, запланированный детский лагерь. Договариваемся о внеурочном собрании по «образотворчеству» – как раз собралась большая часть участников – зимой на местности дел обычно немного и многие уезжают в город подзаработать, и приезжают наездами.
Решаем собраться на весеннее равноденствие пожечь костёр – когда живёшь на природе, начинает ощущаться этот ритм, реагируешь на затмения и новолуния и хочется встречаться и тусить не в Новый год, а на зимнее солнцестояние, и купаться идти на Летнее, и зиму провожать в конце марта, а не холодной февральской Масленицей.
Праздники обусловлены астрономическими датами и посадкой и сбором урожая, а не государственными выходными. И для таких праздников не обязательно становиться язычником — можно придумать квест на местности с загадками, шарадами, заданиями и поисками по карте, чтобы в итоге собраться в оговорённом месте, зажечь заранее сложенный костёр, выпить пуэру и поиграть вместе на музыкальных инструментах.
***
Лис: «Мы слышим критику от товарищей, которые занимаются активистской деятельностью в городах, ведут там борьбу за ценности, за идеи, они видят уход в деревню как некое бегство, эскапизм. Для нас же это наоборот некий уход от каких-то шаблонов и заданных ролей или позиций, которые существуют сейчас в мире, в обществе, для того чтобы найти корень проблемы и выработать для неё решение, чтобы уже найдя некое противоядие, вернуться обратно и сказать, что вот, мы до чего-то докопались!
Потому что просто бороться с чем-то или разрушать имеющийся общественный строй без понимания того, что нужно создавать или как нужно создавать невозможно без какого-то прочного фундамента, то есть очень важно понять корень проблемы и найти решение, альтернативу. То есть мы не просто решили создать идеальный мирок подальше ото всех и жить припеваючи, для нас это эксперимент или лаборатория, в которой мы варимся. И поэтому правильно искать тут ответ на вопрос не «почему», а «зачем» – потому что некоторые действительно приезжают сюда «потому» – потому что здесь друзья и здесь прикольно, но с течением времени они начинают включаться в какие-то процессы, и сталкиваются с какими-то трудностями, и понимают, что «ох, не готовы мы что-то такое претерпевать, во что-то подобное ввязываться», и кто-то уезжает или ещё как-то отходит. А кто именно приезжает «зачем», кому интересно развиваться, кому интересно вместе что-то находить, делать, решать – они собственно «зачем» — они остаются и продолжают в этом направлении двигаться, потому что это движущий фактор, мотивация.
Законов в Сквошино не существует — есть несколько принципов, которых мы стараемся придерживаться, и договорённостей, которые при необходимости любой участник может оспорить и предложить изменить, созвав собрание для выработки какой-то иной договорённости. Принципы такие — горизонтальное взаимодействие, равноправие, принятие решений консенсусом. Из решений есть, например, договорённость находиться в трезвом состоянии сознания на коммунальном пространстве, потому что случались инциденты и приезжали к нам люди, у которых оказывались проблемы с алкоголем, но это не сухой закон, и мы можем в праздник, к примеру, договориться вместе выпить самодельного сидра или пива при согласии всех участников.
В ближайшем окружении мы стараемся минимизировать пользование деньгами — например, с соседями стараемся наладить бартерный обмен, меняемся продуктами труда и работой, но конечно не всем получается поменяться, и в город кто-то уезжает подзаработать порой, но вектор автономии имеется. Например, для строительства круглого дома старались применить наиболее бюджетный и доступный материал — тростник с озера, глина из почвы, кругляк из лесного сухостоя».
Лис: «Я создаю здесь место, в котором хотел бы жить, место, о котором я мечтаю, сообщество, которое стремилось бы развиваться, в котором поддерживались бы ценности взаимопомощи, уважения друг друга, и я реализую это в деятельности с другими людьми: в создании общего дома, через мероприятия и праздники, которые мы проводим, детские лагеря и фестивали, через творческий труд в ремесленных мастерских – соответственно, делая что-то с людьми, занимаясь совместным трудом, творчеством, вместе отдыхая, мы можем проявлять навыки дружбы, взаимопомощи, учиться договариваться, учиться взаимодействовать по-новому, то есть стремиться преодолевать какие-то внутренние стереотипы или шаблоны мышления относительно друг друга».
Кудряшка: «Я увлеклась Сквошино, когда увидела людей, горящих идеей! Для меня не важно, сажать кедры или строить дом, а важны сами принципы, которыми здесь живут. Сквошино для меня это безопасное пространство для возможности расти эмоционально и духовно. Так как одним из принципов является стремление к диалогу, я могу проговаривать, обсуждать, рассматривать себя с разных углов. Перебарывать свои страхи и меняться:)»
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
«Стратегия 18» – это совместный проект «Анархического черного креста» (АЧК) и правозащитников Иркутска. Число «18» в названии проекта означает 18 статью конституции, которая звучит так: «Права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием».
В рамках проекта уже проведено более девяти мероприятий. «Стратегия 18» была задумана гражданскими активистами Иркутска как публичная акция против коррупции, полицейского произвола, пыток, превышений и злоупотреблений должностными полномочиями, укрывательства и фабрикации дел. Она должна стать площадкой для жителей Иркутска и региона, права которых нарушены властью, для тех, кто хочет обратить внимание на какие-либо проблемы или конфликты.
Последняя акция состоялась [275] 18 мая, там речь шла о пытках в тюрьмах, укрывательстве и фабрикации дел, незаконном задержании и преследовании социальных активистов, а также была широко раскрыта тема «узников 6 мая» и неправомерности всего «Болотного дела».
Предыдущая акция — прошла 18 апреля [276], на ней представители АЧК-Иркутск выдвигали требования по освобождению узников 6 мая (Бученкова, Панфилова), немедленного освобождения Александра Кольченко с проведением объективного расследования, учитывая алиби Александра. Также поднимался вопрос обоснованности взысканий, которые получил в колонии политзаключенный антифашист Алексей Сутуга, и причины его содержания в едином помещении камерного типа.
Первая наша акция была 18 августа 2015 года: тогда правозащитники рассказывали о делах о пытках в городе Усолье-Сибирское, о бунте в ангарской воспитательной колонии, и несколько других случаях произвола. 18 числа каждого месяца мы выходим на митинг и будем выходить со своими требованиями до тех пор, пока беспредел со стороны людей в погонах не закончится. Мы призываем граждан перестать идти по жизни безучастно с закрытыми глазами, не быть равнодушными и безответственными к своей судьбе и судьбе людей, подверженных жестокости и несправедливости со стороны судебных, правоохранительных и других органов власти.
Как бы нам ни пытались навязать власть имущие, что мы всего лишь объекты истории, но это не так! Мы можем и должны влиять на нашу жизнь. Мы собрались, чтобы помочь друг другу противостоять жутким, антисоциальным и варварским традициям государства, и защитить друг друга от «Левиафана».
Если мы будем игнорировать людей, попавших в беду сегодня, это будет означать только одно – что мы сами поощряем все беззаконие, коррупцию и жестокость, так вольготно распространившиеся по нашей стране. Никто нам не поможет, ни президент, ни чиновники, ни тем более правоохранительные органы. Только мы сами, общими усилиями можем помочь друг другу.
Дарина Захарова
Материал был подготовлен для журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Новый текст из будущего 37-го номера журнала "Автоном" [47], в котором Полина Елисеева с безнадегой и грустью всматривается в будущее российских университетов. Автор называет эти заметки о падении образования "плачем Ярославны с тонущей подводной лодки".
Легче всего для всех разговор о погибели высшего образования в России было бы начать с конспирологии — то есть с Теории Заговора. Вот и ответ на вопросы: «Кто виноват?» и «В чьих интересах?». Конспирологическое сознание, вообще, в высшей степени характерно для современного российского обывателя, ибо объясняет всё происходящее универсально просто и исчерпывающе понятно. И я могла бы начать свою статью с простой констатации: предатели и вредители, злобные враги России, агенты ЦРУ (Моссада), пробравшиеся во власть, сознательно оболванивают наше население, доводя его до одичания, и гробят остатки советской вузовской системы (и без того весьма далёкой от совершенства).
Последствия «реформ в сфере образования» именно таковы — одичание студентов и бегство мозгов из голов россиян. Но, наверное, не таковы (как в Великой Теории Заговора) мотивы реформаторов. Конечно, власть имущим умники не нужны. Им куда легче управлять одноклеточным и послушным, взращенным на Петросяне, «Доме Два» и телешоу Дмитрия Киселёва, электоратом избирателей-потребителей-налогоплательщиков. Однако, похоже, технократам, эффективным менеджерам, политтехнологам, чекистам и пропагандистам, определяющим нынче образовательную политику в России, на людей, как всегда, просто наплевать. Они нас не ненавидят, не любят; они нас с вами просто не замечают. Капитализм, неолиберализм и этатизм не предусматривают в своей картине мира никакого Университета (с его ценностями гармонично развитой и критически мыслящей личности, с его культивированием академической свободы и автономии, с его фундаментальностью и самоценностью познания и осознанием сложности мира и человека). Какая автономия и свобода, когда у нас Держава? Какая культура, если всё — товар, и университет — лишь «учреждение, оказывающее образовательные услуги» тем, кто готов заплатить? Какая «критическая мысль», если есть Патриотизм и Вертикаль Власти? (Одна моя знакомая преподавательница, составляя рабочую программу, пыталась вписать в цели обучения «формирование критического мышления», на что услышала окрик от чиновника: «Вы что, диссидентов растить хотите?»).
Есть нефть и газ, есть труба, есть начальство, распродающее природные богатства, есть их охранники и холуи из обслуги, есть развлекательно-пропагандистский шоу-бизнес (куда органично входят и Петросян, и Кургинян и Чаплин-отец), есть ядерные ракеты, чтоб гордились свои и боялись чужие, — чего же больше? Ах, у нас кризис, падение цен на нефть, санкции, надо урезать и сокращать бюджет? Но не сокращать же расходы на чиновников, на Кремль, на чекистов, на попов, на силовиков, на пропаганду и спорт? Давайте лучше сократим траты на здравоохранение, коммуналку, пенсии и, конечно, на такую окончательно непростительную роскошь в эпоху кризиса, как образование!
Неудобно просто так прямо и сказать: ликвидация университетов как таковых за ненадобностью? Тогда давайте назовём это красивыми иноземными словами: «оптимизация», «эффективные контракты», «балльно-рейтинговая система», «создание электронной среды обучения», «выработка компетенций», «рейтинг публикационной активности», «индекс Хирша», «Болонский процесс»! Так ведь звучит намного более красиво, цивилизованно и прилично, не правда ли?
Начну с банального, очевидного и внешнего в отношении университетской системы: с общих социальных, политических и экономических процессов. А они таковы: коммерциализация всех сфер жизни (всё становится товаром — и природа, и человеческие взаимоотношения, и жизни, и, разумеется, знания, образование, культура), политическая реакция (изоляционизм, клерикализм, шовинизм, ксенофобия, патриотизм, патриархатность, схлопывание пространства личной свободы и общественной инициативы, воинствующий конформизм манипулируемой сверху массы, жаждущей компенсаторного забвения в чаду галлюцинаторного патриотизма), бюрократический реванш (с чудовищным усилением чиновничьего контроля над обществом, с полной бесконтрольностью бюрократии и её количественным ростом, а также превращением коррупции из важного нароста в становой хребет этой Системы), десолидаризация и атомизация людей, предпочитающих не сопротивляться, а спасаться по одиночке и деморализованных массированной пропагандой и показательными точечными терактами-репрессиями со стороны государства.
Прибавим сюда ещё демографическую яму. Число молодых людей, заканчивающих школу, резко сократилось, и государственные вузы с радостью хватают любого, плохонького и убогого выпускника, которого раньше не взяли бы и в ПТУ, — только чтобы спасти бюджетные места и связанные с ними ставки преподавателей. А вузы частные, коммерческие (куда раньше можно было уйти преподавателям) просто закрываются без абитуриентов. Высшее образование в России превращается во всеобщее фиктивное образование (когда его формальная доступность возрастает прямо пропорционально падению его содержания, уровня и авторитета).
Присовокупим рост социального расслоения. Сначала он выражается в разделении на уровне школы: большинство школ — для малограмотных масс, и ничтожное меньшинство — для богатой «элиты». Потом это расслоение продолжается в вузах. Подавляющее большинство студентов подавляющего большинства вузов — тотально прогуливают занятия, подрабатывают, не учатся, не умеют ни всерьёз читать, ни самостоятельно думать, ни связно говорить, лишь имитируя и симулируя учёбу и набирая фиктивные «рейтинги» вместо сдачи настоящих экзаменов, тогда как ничтожное число элитных вузов (вроде Высшей школы экономики) и богатых студентов более или менее сохраняют пристойный уровень образования.
Наконец, добавим такой важный фактор, как катастрофическое падение престижа знаний и девальвацию самого понятия «высшее образование» в обществе, которым управляют императивы, институты и люди, бесконечно далёкие от всякой культуры (если важны только деньги, связи и бандитское или полицейское насилие, зачем учиться и читать книги?). В ситуации общего одичания населения — с развитием развлекательного отупляюще-пошлого телевидения, поголовным эскапизмом в уютный и комфортабельный виртуальный мир, полным упадком книгоиздания и книгочтения, расцветом бездумной дрессировки к сдаче ЕГЭ — судьба высшего образования в стране достаточно плачевна. Но как прикрыть этот обвальный «ликвидационный процесс»? И тут, как часто у нас бывает, на помощь власть имущим приходят ссылки на «международный опыт» и иной процесс — Болонский.
Когда-нибудь над творцами «Болонского процесса», несомненно, устроят что-нибудь вроде ещё одного процесса — Нюрнбергского. Пока же студенты и преподаватели Европы энергично и, порой, успешно ему сопротивляются.
Но что такое «Болонский процесс» (то есть совокупность реформ в сфере высшего образования, призванных унифицировать и стандартизировать образование в ЕС), к которому присоединилась Россия, и чем он так плох и опасен, прикрывая красивыми фразами чудовищные явления и изменения?
Говоря совсем кратко, «Болонский процесс» призван освятить, оправдать и прикрыть звучными словами сворачивание «социального государства» в сфере высшего образования, его технократизацию, бюрократизацию и наступление на права студентов и преподавателей. Разумеется, много и красиво говорится о «большей свободе» выбора студентами изучаемых предметов, о «взаимной конвертируемости» и стандартизации образования, получаемого в разных университетах Европы, о более «гибких» формах занятости преподавателей и об ориентации университетов на требования жизни (то есть рынка)... На деле же всё сводится к ликвидации постоянной занятости педагогов («эффективный контракт» предполагает лишь занятость сиюминутную и негарантированную), к уничтожению фундаментального образования (теперь студент получает знания разрозненными «блоками», надёрганными из разных кусков, теряя глубину и системность мышления), торжество бухгалтерии и бюрократии, формального количества и «балльно-рейтинговой системы» над качественным, штучным и живым образованием.
Наряду с системой «эффективных контрактов» (ведущей к массовым увольнениям работников университетов) и раздракониванием фундаментального обучения на фрагментарные и прикладные куски, модули и блоки, никак не связанные друг с другом (ныне европейский студент, по своему выбору, может параллельно слушать небольшие курсы, к примеру, о цветоводстве, римском праве, органической химии и языке индейцев кечуа!), важными составными частями «Болонского процесса» является двухэтажная система обучения (бакалавриат-магистратура) и пресловутая «балльно-рейтинговая система учёта». Всё это весьма пришлось ко двору российским чиновникам от образования, ощущающим глубинное родство с пресловутыми евробюрократами и созвучие своих классовых интересов. При всём оголтелом и истошном «противостоянии Западу» у нас любят ссылаться на него и выборочно заимствовать из Европы что-нибудь наиболее одиозное и отвратительное.
Красивые слова «магистрант» и «бакалавр» прикрывают весьма позорную и тревожную картину. Если раньше пятилетняя система «специалитета» ориентировала студента (хотя бы теоретически) на сочетание приобретения прикладных навыков и специализации с широким кругозором (этому способствовали и многочисленные спецкурсы), то нынешний четырёхлетний всеобщий «бакалавриат» (сильно напоминающий систему ПТУ), почти исключающий спецкурсы, в разы сокращающий объём преподавания основных предметов, направлен на формирование полуграмотного «специалиста» с суженным горизонтом и не способного самостоятельно мыслить и решать мировоззренческие и методологические вопросы. Это явная игра «на понижение» «высшего образования», его технократизацию и расслоение (соответствующее расслоению социальному).
А немногие студенты, перешедшие в «магистранты», как предполагается, два дополнительных года посвятят занятиям более фундаментальной и академической наукой. Строго говоря, именно и только уровень магистратуры и будет теперь по-настоящему «высшим образованием», тогда как бакалавриат, делая его всеобщим и доступным, перестаёт делать его «высшим». Но магистратура таит опасность тотальной и окончательной коммерциализации (дескать, это уже второе образование, и государство может предоставлять его только желающим за деньги, а не бесплатно). По той же логике рассуждают генералы из Минобороны, регулярно заводящие разговоры о том, чтобы «тёпленькими» забирать магистрантов в армию: первое образование вы, голубчики, уже получили, теперь пора отдавать родине долги в Донбассе и Сирии!
А балльно-рейтинговая система, предусмотренная Болонским процессом и ныне насаждаемая в России — явление точно того же порядка, что и ненавидимая многими система ЕГЭ в школах. Под фразы о «борьбе с коррупцией и субъективизмом преподавателей» вузы превращаются в своего рода унифицированные и насквозь симулятивные бухгалтерии, где всё решают чиновники, навязывающие свои правила, формы и критерии. А студенты и преподаватели превращаются в счётные автоматы и анонимные единицы, каждый их шаг, чих и вздох фиксируется и подсчитывается. В результате, количественные показатели полностью подменяют качественные, а живая мысль и общение заменяются своекорыстной зубрёжкой, показухой, отсиживанием часов и сдачей скаченных из Интернета рефератов, которых не читают ни будто бы «написавшие» их студенты, ни будто бы «проверяющие» их преподаватели. Всеобщий контроль и учёт, о котором пророчески грезил ещё Ильич. Благо, в руках у нынешнего Старшего Брата есть то, о чём и не ведал Оруэлл: Интернет! Посетил пять занятий, три раза ответил (не важно, как), сдал килограмм докладов (скаченных, разумеется), подготовил «презентацию»: молодец, получи свой рейтинг!
Чиновник может не вникать в суть науки, в содержание ответов и докладов, превращая студента в профессионального корыстного симулянта, а преподавателя в несчастного фиксатора, штампующего содеянное студентом. Подобная система, делающая бюрократов всесильными, преподавателей — придатками к компьютерам, составителями бесчисленных отчётов и программ и подсчитывателями бесконечных баллов и рейтингов, а содержательное образование (с живым и спонтанным общением живых людей, нетривиальными мыслями, бескорыстной любовью к познанию — всё это не влезает ни в какие рейтинги!) ненужным, готовит на выходе массы штампованных идиотов-конформистов, хорошо постигнувших новые правила игры в искусную симуляцию и покорную (само)презентацию. Вот только как будут лечить эти врачи, учить эти учителя, конструировать эти инженеры, мыслить эти гуманитарии, при столкновении своего самодовольного и сертифицированного невежества с той Жизнью, которая, слава Богу, незнакома с рейтингами и не признаёт никаких, даже высоких баллов?!
Пусть всё это дурно пахнет. Зато это хорошо звучит: Россия приобщилась к благодати «Болонского процесса» и шествует по магистральному пути цивилизации к новым высотам!
О, великий, могучий русский язык! Возможности твои поистине безграничны! Назовите, к примеру, бандитский рейдерский захват предприятия «недружественным поглощением» — и всё будет выглядеть так уютно, пристойно и по-домашнему! Скажем так: «В реке крокодил недружественно поглотил носорога и бегемота»... А прелестное слово «оптимизация»? (От него так и веет бодрым оптимизмом и стремлением к совершенству и гармонии!) Оно покрывает и прикрывает такие обширные и зловещие процессы во всех сферах нашего социального бытия! Например: «На эшафоте палач, при помощи гильотины, оптимизировал четверых, приговорённых к казни». Как вы знаете, сейчас в России оптимизируют всех и везде: рабочих на заводах, врачей и медсестёр в поликлиниках. Только вот самих оптимизаторов никто не решается оптимизировать.
Разумеется, в полной мере оптимизация поразила и наши университеты. Сокращают объёмы читаемых учебных курсов, отменяют как излишество, сами эти курсы, сливают вместе факультеты и вузы, создавая на месте факультетов «институты». При этом преподавателей сокращают (а новых не берут), число бюрократических звеньев и проректоров возрастает (есть тут и «понты»: «институт» звучит круче и громче, чем просто факультет), на место формально избираемых коллективом деканов факультетов приходят назначаемые сверху и вовсе не контролируемые снизу директора институтов. А ректора, окуклившиеся и обросшие свитой-мафией холуёв и проректоров из родни и друзей, несменяемыми сидят на своих постах четверть века — зеркально и пародийно копируя политические процессы в масштабе страны.
Эти укрупнения и сокращения приводят не только к разрастанию бюрократических опухолей и ликвидации последних рычагов контроля за распоясавшимися университетскими чиновниками, но и — к чудовищным увольнениям преподавателей и всё большей примитивизации и профанации учебного процесса. Стремление сэкономить на университете прекрасно оправдывается «заботой» о студентах: не нужно перегружать их! Не нужно заставлять их много читать трудные книги, задумываться о сложных вопросах, вставать на цыпочки, преодолевая себя в равнении на преподавателя! Нет, это преподаватель должен вставать на четвереньки, приноравливаясь к ленивым и неумным студентам и развлекать их, выкидывая сложный материал и излагая за три лекции то, что он раньше едва успевал изложить за десять.
Сейчас астрономию не только ликвидировали как школьный предмет, но и отменили как предмет, изучаемый студентами-физиками, как излишество. В одном из главных московских вузов ректор заявил, что следует, во-первых, соединять различные поточные лекции студентов (чтобы лектор выступал не перед сотней студентов, а перед тысячей сразу), во-вторых, максимально упрощать и облегчать их (конечно же, чтобы было понятно самым глупым студентам!), непременно сопровождая развлекательными «презентациями», песнями и плясками и превращаясь в этакого массовика-затейника, в-третьих, устраняя нюансы и сложности, ориентируясь на прикладные цели, сливать воедино различные, близкие по тематике предметы. К какой редукции, упрощению и уплощению сознания и утрате культуры мышления всё это приведёт, не нужно и объяснять! Слова «технологии», «наглядность», «эффективность» и «успешность» ныне заполонили всё в университете, вместе с бюрократическим новоязом.
Придя на физический факультет (переименованный в духе времени в «институт») одного из известных провинциальных педвузов, вновь назначенный туда «директор», заявил растерянным и ошарашенным преподавателям, что они отныне не должны преподавать студентам какую-то там теорию относительности (это и сложно, и избыточно): главное, чтобы будущие учителя физики... вызубрили учебники по физике для школы, этого вполне хватит.
Под лозунгами слияния и укрупнения вузов, облегчения программы (в рамках перехода со специалитета на бакалавриат) и повышения зарплаты преподавателям (пресловутые «майские указы» Путина 2012 года, изданные к выборам его в президенты, предписали существенно увеличить зарплату вузовским преподавателям) происходит невероятное сокращение штатов и игра «на понижение» в учебном процессе. Половину преподавателей увольняют, вторую половину переводят с многолетнего стабильного коллективного договора на ежегодные индивидуальные «эффективные контракты» (делающие их беззащитными перед лицом начальственного самодурства) и, удвоив им нагрузку, и резко увеличив неучитываемые и неоплачиваемые, но обязательные части учебной нагрузки, потом щедро на четверть увеличивают зарплату за счёт их «оптимизированных» коллег. Подобно тому, как многие государства в последние века, чтобы решить свои финансовые проблемы за счёт населения, «портили монету», уменьшая в ней долю золота и серебра и предлагая народу такие облегчённые деньги в качестве прежних, надёжных, точно также наши власти ныне «портят» и «облегчают» (сокращают, упрощают, прагматизируют) содержание образования и снижают его уровень, предлагая народу в качестве всё того же, да ещё и улучшенного, «модернизированного» образования.
При этом, конечно, гремят фанфары и литавры во славу повышения эффективности и роста оптимизации высшего образования, его ориентации на рынок и на мировые тренды (Болонский процесс). Как однажды сказала моя коллега: «Мы переживаем эпоху, во-первых, симуляции, во-вторых, имитации, в-третьих, ликвидации». На похоронах университетской системы звучат бравые марши и радостные гимны.
Год назад мне случилось разговаривать с одним известным канадским профессором, троцкистом. Он, рассказывая о ситуации в канадских университетах, гневно возмущался: «Полина, ты не представляешь: у нас теперь, невыносимо усиливая эксплуатацию, ввели учебную нагрузку, обязательную для преподавателя университета — целых 180 часов в год! Капитализм свирепо наступает на нас». Я уныло ответила: «У нас учебная нагрузка — около 800 учебных часов в год на человека. Капитализм на нас уже наступил». Немая сцена. Троцкист, похоже, пересматривает своё отношение к ужасам канадского капитализма.
Впрочем, для полноты картины надо добавить, что всё ещё намного хуже. Помимо чудовищной эксплуатации преподавателей, исключающей сколько-нибудь реальную заботу о качестве этого преподавания, бюрократическая реакция в России в последние годы отняла у нас то немногое, что в нищие и «лихие девяностые» было компенсацией за грошовую зарплату и потогонный труд: хоть какую-то степень нашей академической свободы в том, что и как преподавать. Старший Брат, вооружённый компьютерным оком, обрушил на вузовских преподавателей необходимость фабрикации океана отчётов, угрозу тотальной унификации преподавания (в худших традициях совка) и обязал нас писать отчёты... также и о внеучебной работе. Даже когда мы вне аудиторий, лекций, семинаров, мы обязаны имитировать бурную деятельность, документировать каждый свой шаг, изощряясь в канцеляризмах, и указывать в отчётах сотни часов, потраченных на обновление программ и прочее.
Во многих вузах ректора пошли ещё дальше: они обязали преподавателей... присутствовать на рабочем месте даже в те дни и часы, когда у них нет занятий. Зачем? Просто так, чтобы жизнь не казалась мёдом, и чтобы они не предавались праздности! Число всевозможных требований и форм контроля в отношении сотрудников университета постоянно растёт: вводится обязательная ежегодная диспансеризация, обязательное требование приносить в вуз справки о несудимости (в прямое нарушение принципа презумпции невиновности). Всё это унижает преподавателей, отнимает массу времени, помогает отсечь и уволить политически нелояльных и просто принципиальных людей, воспитывает остальных в духе рабства и послушания, превращая вуз из очага свободы, творчества и вольнодумства в унылую казарму при бюрократической конторе.
Надо ли говорить, что все эти мероприятия (в своей совокупности): рост учебной нагрузки, бюрократического контроля, «бумагооборота», носят чисто количественный и внешний характер, тогда как содержание учебного процесса и его качество в этих условиях никого не волнует и неизбежно деградирует. Впрочем, всё начинается ещё в школе, которую известный педагог Евгений Ямбург удачно назвал «местом, где дети отвлекают учителей и администрацию от заполнения документов», — и выходит на новый виток уже в университете. Если студенты знают, что их не при каких условиях не исключат из вузов (ибо они приносят им бюджетные деньги, а других на их место вузы не наберут) и будут тянуть за уши, даже если они ничего не читали, ничего не знают и вообще малограмотны, что от них требуется не реальная учёба и знания, а имитация (презентации, отсиживание занятий и получение баллов), и общий уровень образования всё более снижается и упрощается; если преподаватели знают, что от них требуется как-нибудь отстоять «у станка» свои 800 часов в год, и от них требуется только имитация, сотни отчётов и соответствие бюрократическим параметрам, то итоги «оптимизации» университета более чем очевидны и более чем плачевны.
Если в кривом зеркале российского «реформаторства» под маркой введения в занятость и учебный процесс «свободы и гибкости» происходит ликвидация социальных гарантий, сокращение преподавателей, примитивизация и уничтожение системности и фундаментальности преподавания для студентов, то «прогресс» отождествляется преимущественно с тотальной компьютеризацией, технологизацией образования и разрастанием «электронной среды». Бюрократизация и технологизация образования идут рука об руку с этой «электронной средой». Говорится о новых возможностях, о росте информации и её невероятной доступности, о всеобщем распространении дистанционного обучения, презентаций и интерактивных досок в аудиториях, о чудесных «компетенциях» (которые на бюрократическом новоязе заменили старые-добрые «знания, умения и навыки»). Фактически же, речь идёт о росте отчуждения и контроля, об обезличивании «информации» и об удешевлении образования за счёт роста его дистанционности.
Зачем все эти лекции, семинары, дискуссии, экзамены, живые беседы живых людей, мучительные размышления, нетривиальные вопросы, конспекты книг, вся эта неучитываемая сложность? Зачем студентам напрягаться, искать, читать, думать, говорить? (Тем более, как мне сказала одна студентка: «Это раньше мы учились и подрабатывали, а сейчас мы работаем и подучиваемся»!) Это так архаично и не современно, так дорого и так утомительно для студентов, с детского сада натаскиваемых на тесты, ЕГЭ и симуляции-презентации, на создание видимостей-брэндов, на комиксы вместо книг, на клиповое фрагментарное мышление, на потребление образов вместо творчества мыслей, на мёртвую анонимную «информацию», а не на живую мысль и прочувствованное личное знание! Это так тяжело учитывать и контролировать чиновникам! Иное дело: море «информации» в Интернете; вот тесты, вот задания, вот схемы для зазубривания и картинки для наглядности и развлечения, вот дистанционное «общение» обучаемых и обучающихся под неустанным контролем надзирателей-чиновников, вот баллы за задания (которые студенты делают автоматически, не приходя в сознание, не напрягаясь и не прилагая мыслительных усилий, а замученные преподаватели автоматически штампуют), и вот, пожалуйста, выработанная, выдрессированная компетенция! Так намного проще, дешевле, прогрессивнее, современнее, эффективнее, подконтрольнее!
В этой «электронной среде» окончательно топятся остатки личности, мысли студентов и преподавателей, и торжествует Старший Брат бесчеловечной и анонимной Системы. Теперь студент может (наивно и самодовольно думая, что в самом деле получил «высшее образование) легко достигнуть финала обучения, так ни разу и не прочитав хотя бы одной стоящей книги, не сдав ни одного экзамена, ни разу устно не ответив на занятии, не задумавшись ни над одним вопросом, не мучаясь и не напрягаясь — легко, бездумно и весело, лишь нажимая на нужные кнопочки и потребляя и заучивая предложенные схемы и образы. Как-то я принимала экзамен у четвёртого курса, и одна студентка расплакалась, признавшись, что за все эти годы ей ни разу не пришлось ни сдавать экзамен, ни устно отвечать: тесты, баллы, Интернет, скаченные и даже не прочитанные распечатки «докладов» подменили всё. О том, к какой интеллектуальной и человеческой деградации ведёт это тотальное засилье «электронной среды» в образовании, я думаю, читатель догадается и сам.
Если конспектирование книг требовало от студента хоть какой-то работы мысли по осмыслению материала и отбору из него главных идей, если устное общение вживую — незаменимо, как и чтение сложных книг, то сейчас «дистанционное обучение», «скачивание» из Интернета готовых ответов и рефератов и рост анонимности, стандартизированности, обезличенности и машинной «технологичности» учебного процесса ведут к вполне предсказуемым последствиям. Студенты массово перестают читать, думать, чувствовать и говорить. Ведь «электронная среда» снимает с них эту ношу.
А бедные и жалкие преподаватели, замученные удвоенной (и лукаво подсчитываемой, с тем, чтобы не учесть многие виды работы) учебной нагрузкой и бесконечными отчётами, в условиях жёсткой конкуренции за то, кто дольше продержится на тонущей шлюпке российского университета, подверглись ещё одному бюрократическому бедствию — и снова с оглядкой и торжественной ссылкой на «мировой опыт». Важный показатель «компетентности» преподавателя ныне: число его «публикаций», и не просто публикаций, а публикаций в специальных изданиях — списка РИНЦ (Российский индекс научного цитирования) и списка ВАК (Высшей аттестационной комиссии). Конечно, никого не волнует содержание и качество этих публикаций. Всех заботит только их количество и нагнетаемый таким механическим поточным способом «индекс Хирша». Вот уж торжество бюрократизма и мафиозности, нравственно и умственно растлевающее университетских сотрудников, приучая их ко лжи, халтурной имитации, двоемыслию и производству мыльных пузырей фабричным способом! Попасть в эти заветные издания можно либо по знакомству, блату, либо прождав годы, либо, заплатив деньги (отчасти официально, в основном же, нелегально) чиновникам от науки, заполнившим эти журналы-кормушки.
Также важно, чтобы твои работы цитировались другими коллегами. И вот преподаватели вступают в сговор: я (ни к селу ни к городу) процитирую тебя, ты процитируешь меня, наши индексы цитирования вырастут. Эти игры с дьяволом бюрократии умножают бессмыслицу и халтуру в так называемой «науке» и приводят к нарастанию её мафиозности и формализации. Во многих вузах почти легально создаются эти «базы» и «банки для взаимного цитирования» — ведь эти чёртовы рейтинги для преподавателей и учреждений сегодня ровно то же дело выживания, что советская показуха и штурмовщина по имитации выполнения планов «соцсоревнования».
Эти страшные слова: ВАК, РИНЦ, ХИРШ — стали бедствием, ночным кошмаром и для тех преподавателей, кто хочет остаться на плаву и не быть уволенным-съеденным, и для аспирантов и для всех, взыскующих степеней кандидатов и докторов (кандидату для защиты нужны сегодня аж три ВАКовские публикации, доктору — пятнадцать). А какой ажиотаж раздувается вокруг этих рейтингов и публикаций! Как возрастает власть чиновников от образования, чиновников от науки, от научной журналистики! Как облегчается и ужесточается учёт и контроль за «эффективностью» и «компетенциями» преподавателей! Как невероятно вырастают возможности для явной и тайной коррупции! Ведь замученные жизнью преподаватели, которые раньше, может быть, лет пять или десять могли неторопливо обдумывать какую-нибудь содержательную, глубокую, интересную и оригинальную статью или диссертацию, сегодня вынуждены, выпучив глаза от ужаса, искать выходы (связи, деньги) на эти вожделенные журналы и, среди поточного ада отчётов и занятий, гнать вал пустых, схоластических и никчёмных «публикаций», чтобы оказаться не хуже других — таких же несчастных!
Расследования «Диссернета» чуть приоткрыли чудовищное состояние наших диссертационных советов, их тотальную коррупцию и открытое повсеместное поощрение халтуры. Но дело не только в том, что диссертации пишутся на заказ и защищаются по мафиозному блату. И не только в том, что любой начальник, чиновник, силовик, депутат и партийный функционер хочет украсить себя списанной (купленной) диссертацией и степенью. Сама система производства «учёных» с засилием коммерции, мафии и бюрократии, с ориентацией на количество «публикаций» и рейтинги — исключает иное развитие событий.
Добавим к этому, что сейчас любая диссертация пропускается через компьютерную систему «Антиплагиат», которая, допустим, обнаруживает, 80% «плагиата» в вашей работе, причём, при ближайшем рассмотрении выясняется, что этот «плагиат» — ваши же статьи и книги, которые вы включили в текст диссертации. Система «Антиплагиет» — тупая и бесчеловечная, как всякая техническая и бюрократическая машина, способная фиксировать лишь количественные и формальные, но не качественные и содержательные аспекты любого творчества — этого не понимает, и диссертанту приходится изощряться в том, чтобы какими-то другими словами заново излагать и формулировать в диссертации то, что он изложил в своих же «публикациях». Снова скажем спасибо великому и могучему русскому языку, богатому на синонимы и эпитеты.
Добавим к этому катастрофу с системой аспирантуры. Число бесплатных бюджетных мест в ней повсеместно резко сокращается, но ещё более резко сокращается число желающих поступать в неё, учиться, получая стипендию в две-три тысячи рублей, и потом связывать свою судьбу с гибнущими и разлагающимися на глазах наукой и образованием. Разве что юношей, косящих от армии, иногда удаётся зазвать в аспиранты. И вот, заманив туда бог весть кого с улицы, — часто случайных или полуграмотных людей, без особого багажа знаний, без особых способностей и мотиваций и к тому же работающих — приходится потом симулировать «обучение» этих несчастных, симулировать «защиту» их диссертаций, кое-как написанных, пустых и симулятивных, как всё, что сейчас делается в университете. В противном случае аспирантуру закроют, диссертационные советы разгонят, ставки срежут, преподавателей уволят. И вот — симуляция, начатая на студенческой скамье, получает своё развитие симуляцией «научной работы» и фабрикацией «публикаций» и «диссертации». Завершающей же «инициацией» (в конформизме, беспринципности и бюрократизме) перед посвящением в учёные являются целые месяцы жизни, убитые аспирантом на сбор и согласование десятков ритуальных справок и бумажек при оформлении защиты диссертации. Тот несчастный, кастрированный и фрустрированный человек, который прошёл весь этот ад, освоив в совершенстве искусство надувания щёк, жонглирования чиновничьим новоязом и производства видимостей и бессмыслиц, по праву считается достойным обладателем «компетенции» университетского учёного и занимает своё место на чахлом, осыпающемся и обветшалом Олимпе науки.
Бедный Сократ! Он не имел ни одной «публикации», и оттого не имел бы ни единого шанса стать даже кандидатом наук в нашей системе. Бедный Кант! Он 11 лет маниакально-сосредоточенно писал «Критику чистого разума», ни на что более не отвлекаясь; за это время его у нас бы десять раз уволили, за отсутствие ВАКовских и РИНЦовских публикаций и за отсутствие нужной компетенции!
Эта весёлая картина всеобщей деградации высшего образования, симуляции учебного процесса и научной жизни, тотальной бюрократизации и коммерциализации университетов, всеобъемлющей коррупции (взятки проверяющим комиссиям при аккредитации вузов, взятки преподавателям, списки «нужных людей, которых не надо обижать», спускаемые сверху на экзаменах, десятки деканатских и ректоратских холуёв — секретарей и прочей обслуги, годами не ходящих на занятия и получающих левым образом хорошие оценки за свою сервильность), отчасти дополняется, отчасти же прикрывается и компенсируется стремительной идеологизацией образования и возвращением к советским образцам и моделям пропаганды и контроля. В школах и в вузах снова вводятся единые унифицированные учебники по предметам, воспитывающим патриотизм. В вузы возвращаются призраки недавнего жуткого прошлого. Вместо компартии теперь — священники РПЦ, вместо комсомола — так называемые «волонтёры» (массово сгоняемые на официальные акции, кричащие «Крым наш!» и покрытые георгиевскими ленточками), а вместо «научного атеизма» и «научного коммунизма» — милитаризм и державно-клерикальная риторика, заполонившая вузы и нетерпимая к инакомыслию. Чем больше образованных людей, учёных уходит из университетов и уезжает из страны, чем больше примитивизируется вузовская жизнь, тем громче победные кличи и тем сильнее дремучий патриотический обскурантизм.
Вот лишь несколько зарисовок с натуры. Студентка светского вуза, где ряд предметов ведёт священник, жалуется мне: «Когда на занятии отца Георгия о чём-то спрашивают девушки, он отвечает нам всегда одинаково: «Молчи, овца!» А на вопрос, отчего вымерли динозавры, на полном серьёзе объяснил, что они были слишком огромные и в Ноев ковчег не влезли».
В другом вузе студентам преподают предмет «Русская духовность», на котором воспевают гармоничную «вековую симфонию между церковью и самодержавием на Руси». (Вы представляете себе экзамен по «русской духовности»? Впрочем, присутствует же во всех вузах соседней страны, на которую мы равняемся, обязательный предмет «Идеология республики Беларусь»!) В третьем ежегодно проводят «Пасхальные чтения» вместо старых «Ленинских чтений» (примерно те же люди, что организовывали прежние чтения) и организуют конференцию, призванную «реабилитировать понятие тоталитаризма». В четвёртом организуют на физическом факультете кафедру теологии. И всюду — бесстыдные восхваления Путина и ректора, славословия несменяемому начальству, яростные злобные мантры против украинцев и американцев. Видные трубадуры власти и откровенные фашисты, вроде политолога Маркова или геополитика Дугина, получают под своё начало целые факультеты и кафедры, массированно промывая мозги малограмотным воинствующим конформистам. Многие студенты готовы проявить не простую лояльность, но активное хунвейбинское соучастие в официальных массовых шоу-беснованиях, справедливо видя в этом путь к карьере и способ улучшить успеваемость на подобной «общественной работе». Сейчас Российское Государство уже не просто уничтожает остатки общества, но активно формирует в вузах симулякр своего «общества» из своих «волонтёров» — беспринципных и послушных. Упадок критического мышления (и вообще мышления) и культуры только на руку тем, кто всё это затеял.
Если в эпоху Перестройки во многих вузах активно действовали неформальные группы, собирались сотни человек на дискуссии, распространялись листовки и стенгазеты, а, когда возле главного корпуса МГУ появился пост милиции, это вызвало всеобщее негодование: это — нарушение университетской автономии! Университет — место для фундаментального развития критической личности, площадка для свободных дискуссий, достояние общества и место свободы, а не государственное учреждение, — если так было всего четверть века назад, то сегодня ситуация противоположная. Стенды в вузах контролируются начальством, всякая самодеятельность пресекается, у входов дежурят головорезы с дубинками, строго проверяющие документы. Университеты стали «государственными учреждениями для оказания платных услуг», а вольный дух свободы, творчества, мысли и автономии изгнан из них и подменён гнилым духом милитаризма и сервильности, узкой специализации и всеобщей тотальной имитации. Студенты покорно принимают правила игры, причём многие вынуждены большую часть времени работать (если во времена СССР на стипендию в 50-60-70 рублей можно было кое-как жить, то сейчас стипендии едва хватает на проездной билет) и воспринимают учёбу как постылую формальность и помеху зарабатыванию денег. Деморализованные преподаватели перед угрозой сокращений спасаются в одиночку, либо бегут кто куда, сквозь зубы посылая проклятия и «из кустов называя волка сволочью», но не смея этому волку перечить.
Что же делать в ситуации, когда наш университетский Титаник среди океана гибнущей страны пускает последние пузыри? Очень немногое можно посоветовать в качестве форм сопротивления. Индивидуальный саботаж, — если не явный и открытый, то тайный, — способный хотя бы отчасти повредить шестерёнки бюрократической машины, перемалывающей нас жерновами контроля и формализма. Поиск единомышленников среди студентов и преподавателей — тех немногих, кто в ситуации дурдома и катастрофы всё же хочет размышлять и учиться, а не коллекционировать баллы, рейтинги и компетенции. С ними вместе можно создавать альтернативные формы самообразования — как внутри университета (но вне надзора чиновников), так и вне его: кружки, дискуссионные площадки, киноклубы, исследовательские группы, журналы, лектории. Сотрудничать с «Диссернетом», независимыми профсоюзными группами и другими инициативами, придающими гласности неприглядные аспекты университетской жизни. Вполне возможно, что нас ждёт «катакомбная наука», существующая вопреки всему в ситуации полной и окончательной социальной деградации и патриотического мракобесия. Важно не потерять человеческого достоинства и трезвого взгляда на происходящее, чтобы суметь сопротивляться и не выживать, а жить в эту странную и страшную эпоху коллапса высшего образования.
Полина Ярославна Елисеева
Материал был подготовлен для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [47]. Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Продолжаем публиковать материалы, подготовленные для грядущего 37 номера журнала "Автоном" [280].
Якудза, японская криминальная группировка, сильно разбогатела вместе с экономикой страны после Второй мировой войны. Со временем якудза проникла глубоко в сферы бизнеса и политики и до сих пор имеет сильное влияние на жизнь простых граждан в Японии и процессы, происходящие в ней.
Якудза происходила из группировок, организовывавших азартные игры в эпоху Эдо (1603-1867 гг.). После японской революции в 1867 году со временем появились разные кланы якудзы, которые проникли в разные сферы бизнеса в Японии. После Второй мировой войны три клана стали самыми распространенными - "Ямагути-гуми", "Сумиёси-кай" и "Инагава-кай". "Ямагути-гуми" сейчас является самым крупным кланом якудзы.
После Второй мировой войны якудза сильно развилась и была везде и повсюду в Японии - в основном зарабатывала контрабандой, проституцией, наркотиками, рэкетом, азартными играми, портовым и строительным бизнесом, шоу-бизнесом, организацией фестивалей, владела ресторанами, ночными клубами и барами. И имела тесные связи с высокопоставленными политиками правящей партии (Либерально-демократической партии Японии).
Этнически основной процент якудзы составляли южные и северные корейцы, ссылавшиеся как рабочая сила во время оккупации Японией Корейского полуострова и оставшиеся в Японии после войны, бураку – японцы, раньше принадлежавшие самым низшим кастам, и разные типы японцев-аутсайдеров-хулиганов. Корейцы и бураку страдали от дискриминации, и им трудно было устроиться на работу, при этом для некоторых членство в якудзе было способом выживания.
Стоит отметить, что якудза имеет тесные отношения с правительством Северной Кореи и есть подозрения, что якудза привозит наркотики, оружие из Северной Кореи и отправляет деньги на свою национальную родину. Значит, якудза является главным спонсором правительства Северной Кореи. С другой стороной, как ни странно, якудза обычно поддерживает ультраправую националистическую идеологию, дружит с ультраправыми националистическими организациями и имеет связи с некоторыми консервативными политиками правящей партии, несмотря на то, что у многих членов якудзы корейское происхождение.
В 80-годах, когда Япония достигла пика своего экономического роста, якудза активно скупали недвижимость и акции компаний на бирже и занимались спекуляцией. Это принесло огромные прибыли разным кланам якудзы; некоторые главы кланов даже купили роскошные виллы в Калифорнии или на Гавайях. Тогда численность якудзы превысила 100 000 человек, составляющих несколько сотен разных группировок. Выгодно было быть членом якудзы.
Большинство крупных корпораций имеет какие-то связи с якудзой, так как якудза глубоко проникла в разные сферы общества в Японии в последние несколько десятилетий. Самая известная японская автомобильная компания "Тойота" тоже не исключение. В префектуре Айти, где "Тойота" была создана и где находится ее главный офис, базируется самый крупный клан якудза, "Ямагути-гуми Кодо-кай". Есть слухи, что "Тойота" связалась с якудзой при покупках и строительстве офисных зданий и заводов. Но в Японии это считается одним из многих табу, о которых СМИ не пишут, пока власть ничего не делает. С другой стороны, якудза была так влиятельна во всей стране, что фирмам было трудно не пересекаться с якудзой. Как следствие, большинство крупных компании имели или до сих пор имеют какие-то связи с якудзой, но во многих случаях не возникало никаких скандалов.
В последние годы якудза активно зарабатывают спекуляцией на бирже вместе с коррумпированными биржевыми брокерами и менеджерами. Они находят аморальных бизнесменов-партнеров, зарабатывают различными финансовыми схемами и затем отмывают деньги и получают их через какие-нибудь оффшорные фонды на Каймановых островах. Когда партнеры якудзы покупают большое количество акций компании, якудза приобретает сильный контроль над управлением компании и часто принимает меры, невыгодные для компании. Многие компании, находящиеся под контролем якудзы, эксплуатируют простых работников, нарушая трудовое законодательство.
Компании, управляемые якудзой, часто требуют выполнения огромного количества работы без дополнительной оплаты, иногда угрожая насилием своим работникам. Но стоит отметить, что многие обычные японские компании тоже нарушают трудовые законы и эксплуатируют своих сотрудников. Многие японские стартапы в последние 20 лет тоже имеют тесные связи с якудзой. Со своими огромными капиталами якудза иногда скупали акции успешных стартапов и захватывали контроль над ними. Среди них было много IT-компаний. Также наивные или аморальные молодые предприниматели получали деньги или работу от лиц, имеющих связь с якудзой, после чего якудза захватила контроль над такими компаниями.
Традиционно якудза имеет сильное влияние на строительный сектор и бизнесы, занимающиеся вывозом и хранением промышленных отходов, — в Японии строительные компании имеют близкие отношения с бизнесами, занимающимися отходами, или сами занимаются таким бизнесом. В Японии крупные строительные компании рулят такими индустриями, а маленькие бизнесы работают как второе звено. Обычно крупные компании выигрывают разные частные и публичные тендеры и передают работы субподрядчикам, которые снова передают их суб-субподрядчикам, и таким образом формируется пирамида строительной индустрии.
Компании, управляемые якудзой, часто работают в качестве субподрядчиков, находящихся в нижних слоях этой пирамиды, часто эксплуатируют работников, нарушают законы, касающиеся сохранения экологии или правил безопасности. Например, якудза играет главную роль в очищении территории вокруг Фукусимы — якудза незаконно собирает много бедных граждан, в том числе безработных и бездомных, и отправляет их в Фукусиму, где они рискуют своей жизнью за небольшую зарплату — даже были случаи, что работники фактически получали меньше 675 йен (около 350 рублей) в час, минимальной зарплаты в Японии. С другой стороны, такая работа важна для государства — поэтому власть намеренно игнорировала это, пока не поднялся шум.
Якудза даже проникли в самое большое международное спортивное мероприятие: иностранные СМИ в прошлом году публиковали статьи о том, что якудза имеет тесные связи с членами комитета Олимпийских игр 2020 года в Токио и была намерена заработать на высокодоходном олимпийском строительстве.
В последние несколько лет бизнес якудзы находится в состоянии упадка, и количество членов их кланов резко подает в связи с ужесточением законов против якудзы. Этому способствовало американское правительство, которое имеет власть над Японией после Второй мировой войны. В последние годы американские компании начали активно инвестировать свои капиталы в недвижимость и разные японские бизнесы, но некоторые из них стали жертвами якудзы. Например, в середине 2000-х годов мошенники, связанные с якудзой, которые работали сотрудниками "Марубени", крупной японской международной торговой фирмы, уговорили Lehman Brothers инвестировать 37 миллиард йен (примерно 19 миллиардов рублей) в стартап, но деньги куда-то исчезли. Этих двух мошенников потом посадили, но до сих пор неизвестно, куда делись эти деньги — есть слухи, что их получила якудза.
Другие иностранные фирмы также прекратили свои операции из-за проблем с якудзой, хотя некоторые активно работали с ней. В общем, такое скрещение американского бизнеса и якудзы оттолкнуло Барака Обаму: в 2012 году Америка включила главные кланы якудзы в список санкционных мировых криминальных организаций. Соответственно, японское правительство ужесточило законы против якудзы. После этого жизнь якудзы становилась все тяжелее и тяжелее, и в 2015 году численность якудзы упала до 53,000-54,000 человек.
Свято место пусто не бывает — упадок якудзы способствует усилению других криминальных группировок, в том числе хулиганских и иностранных. Якудза может уйти в подполье и превратиться в мафию. Разница между якудзой и мафией состоит в том, что кланы якудза формируются как семейные организации, якудза публично представляют свои кланы, даже принимают участие в местных фестивалях и по крайней мере имеют моральные кодексы (например, не убивать обычных людей-не-якудза), а мафия — более прагматичная организация, которая занимается нечистыми делами более скрытно. Возможно, более агрессивные и криминальные группировки могут занять место якудзы, если якудза исчезнет. В этом плане существование якудзы неоднозначно и вопрос о том, станет ли лучше для японских рабочих и общества при ослаблении сил якудзы, остается открытым.
Касезин
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Текст подготовлен для 37 номера журнала "Автоном". В классовых боях 1998-1999 Ясногорская стачка занимает такое же место, как Великая Русская революция 1917-1921 в революционном подъеме начала ХХ века или Великая Французская в революционном подъеме рубежа XVII-XVIII вв. По своей мощи она не уступала происходившей одновременно с ней стачке на ВЦБК [281], а по уровню самоорганизации и поставленной цели превосходила ее. Однако сейчас о ней мало кто знает. Я хочу исправить эту несправедливость.
Мы появились в Ясногорске в начале зимы 1998-1999-го – раньше мы просто ничего не знали о той стачке. Мы – это члены МПСТ, он же московская организация КРАС. Появись мы чуть раньше, может быть, я сейчас писал бы не про ясногорскую стачку, а про ясногорскую революцию или ясногорскую коммуну, и вовсе не потому, что мы были такими крутыми или такими многочисленными. Нет, мы были обычными людьми, и нас было с полдесятка человек, да еще пара активистов с Ростсельмаша – капля в море. Однако море было настолько переполнено и взбудоражено, или, если угодно, давление в котле было настолько высоким, что достаточно было добавить туда и полкапли, чтобы котел разнесло к чертовой матери, бабушке и прабабушке. Впрочем, и то, что там произошло без нашей капли, впечатляет.
Начало было до предела банальным. Ясногорский машиностроительный завод делал подземные насосы для шахт, причем делал на самом высоком уровне, его продукция шла даже во Вьетнам и даже в 90-е оставалась вполне конкурентоспособной, если не вообще уникальной, единственной. Но новые русские, захапавшие завод во время приватизации, в этом ни хрена не понимали и понимать не хотели, а хотели они просто все разворовать и продать, как все нормальные пацаны, которым в руки попал завод в городе, находящемся возле железной дороги (последнее давало возможность сдать цеха под какой-нибудь склад). В союзе с заводской администрацией они начали целенаправленно завод банкротить. Продукцию сбывали по почти вдвое заниженным ценам, а один раз даже попытались обменять четырнадцать насосов на… машину метел, которую к тому же пригнали аж из… Брянска. Даже если бы на брянских метлах можно было бы летать, обмен был бы, прямо скажем, неравноценный. К счастью, эта попытка не укрылась от глаз рабочих, рассудивших, что фирма не только веников не вяжет, но и свою продукцию на веники не меняет. При этом деньги от продаж шли в карман хозяевам и начальству. Рабочим зарплату не платили. Что в те времена было обычной практикой – полпровинции тогда месяцами и даже годами работало бесплатно и кормилось с огородов.
Прокуратура была на стороне хозяев. Профком изображал из себя защитника интересов рабочих, была даже стачка, возглавленная профкомом, но хозяева предпочли поделиться с профкомычами, а рабочие, как всегда в таких случаях, получили шиш. Их отправили в двухмесячный неоплачиваемый отпуск, а, вернувшись, они обнаружили, что за время их отпуска начальство успело распродать изрядную часть продукции со складов. Деньги от распродажи опять-таки пошли на коттеджи хозяевам и начальству, а рабочих решили снова отправить в отпуск еще на месяц. Естественно, без оплаты.
А дальше случилось неожиданное. Рабочие, вместо того, чтобы подчиниться хозяевам, заняли завод. Боссы оказались за воротами. Была объявлена бессрочная забастовка. Зачинщиками всего этого выступило, по разным данным, от десятка до трех десятков активистов, походивших по цехам и поговоривших со своими товарищами о том, что больше терпеть нельзя. Товарищи согласились, и завод вместе со складами перешел в руки рабочих. Производство рабочие не организовали, врать не буду. Однако сбыт еще не разворованного наладили. По нормальным рыночным ценам. Недостатка в покупателях у них не было, повторю, что продукция была уникальной по самым высоким мировым стандартам. Конференцией, а фактически общим собранием завода (участвовало четыре тысячи человек) профком и стачком были переизбраны. Председателем нового стачкома да и вообще основным (однако не единственным) неформальным лидером движения стал рабочий завода Андрей Гуан-Тин-Фа – здоровенный темноволосый мужик лет тридцати пяти, похожий на североамериканского индейца, в молодости, как говорят, не дурак выпить и подраться. Однако и он не мог пустить покупателя на склад за продукцией без решения общего собрания. Последнее собиралось через день, так что покупателям особо жаловаться на задержку не приходилось. Председателем нового профкома стала незадолго до того уволенная Антонина Чекмарева, раньше возглавлявшая... «советский» профком, в помещении которого, кстати, и стал собираться стачком. Подобная странность, объяснялась просто – Соцпроф к тому времени уже давно потерял свое значение.
Надо заметить, что рабочие позаботились и о юридической защите. Формально хозяевам принадлежало лишь двадцать семь процентов акций, многие акции формально принадлежали рабочим, так что 28 сентября, ровно через две недели после объявления бессрочной забастовки, было проведено собрание акционеров, избравшее нового гендиректора. Им стал работник отдела снабжения Ленст Рощеня, фигура не менее колоритная, чем Гуан-Тин-Фа.
Рощеня в молодости был офицером, но жизнь его сгубила не мина, не граната и не авиабомба, а секс-бомба. При Хрущеве армию сократили и лейтенанта Рощеню отправили в запас. Пропивая в ресторане свое выходное пособие, Рощеня на вопрос «снятой» им «подруги», откуда у него деньги, ответил: «А я – китайский шпион». На следующее утро за ним пришли. Что на счет китайского шпиона он пошутил, Рощеня объяснил очень быстро. А вот, что так шутить не надо, ему объясняли несколько лет. В местах не столь отдаленных. Жизнь человека с судимостью, да еще и отсидевшего по «политической», была в СССР не самой легкой. В постоянной борьбе за свое существование Рощеня освоил всевозможные положения и кодексы на таком уровне, какой не снился иному профессиональному юристу. Его ошибка была не в том, что он что-то неправильно делал с точки зрения закона – делал он все идеально, а в том, что он переоценил силу закона, который, как известно, писан не для верхов, а для низов. Это и стало одной из причин поражения забастовки. Но это было уже много позже. А пока борьба шла полным ходом. Власти арестовали Рощеню и нового исполнительного директора Дронова. И почти тут же отпустили, потому как рабочие пригрозили, что перекроют железку. Сделать это им было раз плюнуть – Ясногорск стоит как раз на самой железной дороге. Через него ходят электрички «Москва-Тула», если только Якунин их еще не поотменял. Мы как раз на этих электричках и ездили туда. Прямо с Каланчевки.
Наше участие свелось к тому, что мы печатали рабочим их стенгазету на листах А3, на ксероксе. По тем временам, когда с печатной техникой было похуже, чем сейчас (хотя уже и не так, как в начале 90-х), это была ощутимая помощь. В благодарность нам разрешалось давать туда и свои статьи. Безо всякой цензуры – нам доверяли. Мы в свою очередь много писали про эту стачку в своем бюллетене, который издавали совместно с ростовчанами. Кстати, когда последние отвезли его на свой завод и какой-то экземпляр попался на глаза администрации, та неожиданно выплатила рабочим часть долгов. На всякий пожарный. А то хрен их знает, что они сотворят, начитавшись про ясногорцев. Так что влияние стачки дошло аж до Ростова. Кроме нас, на ЯМЗ ошивались и радикальные сталинисты, от которых мы, собственно, про стачку и узнали. В отличие от КПРФ, которая была на стороне хозяев, потому как была тогда в Тульской области правящей, они стачку поддерживали, но надеялись на мирную победу, на успех в суде. Зря, как показало будущее.
Что же сделало ясногорцев такими крутыми?
Ясногорск – небольшой город – сейчас в нем живет с полтора десятка тысяч человек, а тогда – два десятка. Город старый, впервые упоминался еще в XVI веке, так что в нем все друг друга знают, в нем еще сохранились остатки старых доиндустриальных нравов. Пускай ясногорец мог и подраться с соседом, но, если у соседа начинался пожар, то тушили они его вместе. Учитывая, что ЯМЗ был предприятием градообразующим, то есть на нем работало большинство местных мужиков, работа в цехах дополняла соседские отношения и укрепляла солидарность.
При этом, хоть город и был по сути дела «большой деревней» и даже до 1958-го назывался «Лаптево» (переименовали его после того, как он стал городом и райцентром), однако жители его вовсе не лаптем щи хлебали. ЯМЗ, напомню, делал машины просто уникальные, так что балбес с восемью или даже с десятью классами на нем бы просто не справился с работой. Большинство рабочих ЯМЗ имело среднее специальное образование, а меньшинство – высшее. Да, именно высшее. Заочное, без отрыва от завода, но все-таки высшее. Среднее специальное, надо сказать, бывает разное. Это пресловутое ПТУ, не знаю, как оно называется теперь. Бывали и такие ПТУ, в которых ничему, кроме бухания, научить не могли. Но, если бы на ЯМЗ брали после таких, то брали бы и после десяти классов. Раз уж от людей требовали еще и ПТУ, значит, требовали не просто так, значит там действительно давали профессиональные знания. Точно так же и институты были (да и сейчас бывают) разные. Но, поскольку рабочему сам по себе диплом ничего не давал, никто из рабочих не стал бы ради диплома тратить время и силы на заочное образование. Стало быть, опять-таки тратили ради знаний. Так что могли ясногорцы не только лопатами махать, но и с формулами разбираться. А потому мысль о том, чтобы в случае чего самими взять управление заводом в свои руки, вовсе не казалась им безумной.
Впрочем, лопатами орудовать они тоже умели. Большая часть их жила в старых одноэтажных домах с огородами. Благодаря огородам они и выживали, когда им перестали платить зарплату. А когда уж совсем тяжко становилось сидеть на одной картошке, люди доставали ружья и шли в ближайший лес, где водилось много диких кабанов. То есть, были одновременно и квалифицированными рабочими, и парцельными крестьянами, и даже охотниками. Подобное многообразие, как правило, тоже расширяет кругозор человека и делает его более умелым и более решительным.
Ружья, кстати, были вполне легальные, охотничьи и были, понятное дело, не в каждом дворе, но уж в каждом третьем-то наверняка были. Это тоже помогало бастующим. Хоть им и угрожали и у Гуан-Тин-Фа демонстративно убили собаку, когда хозяев не было дома, однако, на него самого поднять руку никто не решился. В поселке, где все обо всех все знают, и где у стольких жителей есть ружья, умышленно убивать или калечить кого-то просто небезопасно.
Кое-кто из троцкистов считал таких охотников с высшим заочным, растящих для себя картошку и работающих на заводе в долг, какими-то неправильными рабочими и даже статью об этом писал в какие-то ленинистские газеты. Однако небезызвестный Букчин считал, что пролетариат раннеиндустриальной эпохи делала революционным классом именно его «неправильность», тогда как «правильный» рабочий класс эпохи развитого индустриализма превратился, по выражению Букчина, в «один из органов в теле капиталистического общества». С Букчиным в этом полностью соглашался Рот*, считавший, однако, что высококвалифицированные рабочие позднеиндустриальной эпохи снова становятся «неправильными», а потому революционными. Рабочие Ясногорска сочетали в себе особенности и раннеиндустриального и позднеиндустриального пролетариата. Поэтому даже в условиях тогдашней России, они были просто обречены на революционность.
Но если все началось так хорошо, и если ясногорцы были такими революционерами, то почему они все-таки проиграли? Или, во всяком случае, не выиграли. Как это обычно бывает в таких случаях, причин было несколько.
Прежде всего, рабочие слишком уж понадеялись на справедливый суд. Два раза суд честно решал дело в их пользу, а на третий – заявил, что новое акционерное общество незаконно и что единственным законным владельцем завода является Ткачев – тот самый, что банкротил его, сбывая насосы за метлы.
Трудно сказать, что больше обломало рабочих: само решение, или наплевательское отношение суда к закону – ведь по закону все было на стороне рабочих. Будь это в начале стачки, наверное, это только разозлило бы бастующих. Но теперь, после двух удачных судов, после того, как казалось, рабочие все могут получить по закону, напоминание о том, что закон существует для рабов, а не для хозяев, и что они – рабы, не столько разозлило их, сколько обломало. Тем более что к тому времени люди уже начали уставать, первоначальное воодушевление постепенно спадало, все труднее было найти желающих дежурить у ворот завода или ходить дозором вокруг его забора. И два этих обстоятельства наложились одно на другое.
Позиционная война вообще утомляет. «Кто не идет, тот падает», – говорят китайцы. Это сказалось и в шахтерском лагере у Белого дома, это сказалось и здесь. Этого можно было бы избежать, развивая социальную деятельность. Например, организовав совместные закупки продовольствия или еще чего, это было бы дешевле, чем поодиночке, это облегчило бы положение людей, и одновременно это крепче сплотило бы их и дало бы им почувствовать, хоть какой-то успех. Но, как пояснил один из участников забастовки, за стенами завода связи между рабочими ослабевали. Однако я не думаю, чтобы они ослабевали до предела, я уже упоминал о том, что в городе сохранились остатки докапиталистического менталитета. И какие-то совместные действия за пределами завода были бы вполне возможны в начале стачки. Но в конце ее при всеобщей усталости, да еще и обломе, это стало невозможным.
В начале стачки можно было бы поднять рабочих и не на такое. Даже в то время, когда мы там появились, мы всерьез думали, а не попытаться ли поднять их на то, чтобы они начали брать в свои руки не только завод, но и весь город, мы считали это хоть и маловероятным, однако всё же вполне реальным. В начале стачки это было еще реальнее. Но это означало бы гражданскую войну. Ельцин, расстрелявший парламент и развязавший войну в Чечне, не постеснялся бы и сюда ввести танки. Если кто не помнит, что из себя представлял ельцинский режим, поясню, что путинский – просто его логическое продолжение, что Путин – просто продолжатель дела Ельцина. При этом, если сейчас к беспределу властей люди уже привыкли и постепенно перестают его бояться (бойся, не бойся, все равно лучше не станет), то тогда они еще не оправились от шока, полученного при расстреле Белого Дома и вводе войск в Чечню. К тому же, после ухода шахтеров из Москвы, вблизи Ясногорска не было никаких проявлений социальной борьбы. ВЦБК был далеко, да и требования там были куда умереннее. Так что помощи ждать было особо неоткуда и хотя бы первое время пришлось бы надеяться на свои силы.
Надо сказать, что с начала 90-х социальное движение во всем мире было на спаде, революция в Албании и шахтерские походы на Бухарест в Румынии были первыми ласточками, и в России никому, кроме кучки анархистов, не приходило в голову, что «это только начало».
Все это определило исход ясногорской классовой битвы. Рабочих взяли измором. Хозяева могли себе это позволить – они не сидели без денег, им не нужно было копать огороды и охотиться на кабанов. К апрелю 1999-го все труднее стало находить добровольцев на дежурство, а вскоре и стачком стал все больше походить на современную левую тусовку – его члены начали ссориться сперва с общей массой рабочих (раздражавшей их своей пассивностью), а затем и друг с другом. К началу лета забастовка закончилась. Правда, в обмен на выплату долгов и обещание рабочего контроля. Обещание хозяева и администрация, естественно, не сдержали. Долги выплатили. Считать такой итог частичным поражением или частичной победой, пусть решают без меня. Назови ведро хоть наполовину пустым, хоть наполовину полным, суть от этого не изменится. Зимой 1998-го я рассчитывал на большее.
С тех пор прошло больше пятнадцати лет. Я не знаю дальнейшей судьбы ни Рощени, ни Чекмаревой, ни других участников событий. Гуан-Тин-Фа я последний раз видел через несколько лет, а потом узнал, что он устроил голодовку протеста против очередного безобразия. Это было единственное, что он мог сделать. Один в поле не воин. Даже если это Гуан-Тин-Фа.
После всего этого было много событий. Была борьба с точечной застройкой в Москве и борьба за Химкинский лес. Была Болотка и был Майдан. Два Майдана. Первый я поливал последними словами за дурацкое «Ющенко – так!», во втором принял участие. Я терял работу, находил новую, снова терял, снова находил... Моя любовная лодка разбивалась о быт и об идейные разногласия (что в наше время редкость, обычно бывает наоборот, на любовной почве левак превращается в оппортуниста) и я долго терпел и мучился, прежде чем на горизонте замаячила новая. Я выгонялся из дома своей «женой по языческому закону» (нет, я не родновер, это случайно так получилось) и вступал в брак по официальным законам РФ (опять-таки, не потому что я придаю им значение, а потому что не придаю). Я пережил сокращение, рост, раскол и почти полный распад организации (хотя формально МПСТ существует до сих пор, и даже изредка мы что-нибудь пишем на сайте). Часть людей, бывших моими единомышленниками и товарищами по борьбе, ушла в никуда, а часть и вовсе превратилась во врагов, обвиняющих меня в фашизме, педофилии и, кажется, скотоложстве (а может, и еще в чем, я специально не интересовался). Многое забылось и теперь уже даже не верится, что все, о чем я рассказал выше, вообще было.
Но это действительно было. Я в этом участвовал и вспоминаю об этом даже с большей радостью, чем о своем участии в Майдане или в Малой гражданской 1993 года. Хотя, после последней я сочинил много раз исполнявшуюся ленинистами «Полугодовую панихиду» и исполнявшихся мной в тусовочных кругах «Баркашей», да еще и одну песню, которую почти никто не знает; после Майдана я сочинил «Президентов можно» и «Неумершего», пускай они тоже мало кому известны; а вот после Ясногорска не сочинил ничего. Но, может, потому и не сочинил. Когда меня спрашивают, почему у меня так мало любовной лирики, я отвечаю, что начинаю рифмовать в таком настроении, в каком нормальный человек начинает ругаться матом. Ясногорск мне не за что ругать. Однажды, идя от завода к железке по совершенно безлюдному пустырю, я вдруг подумал, что хотя борьба тут идет серьезная и ставки в ней высоки, хотя сейчас запросто из-за ближайших кустов могут появиться омоновцы или братки и меня просто кокнуть, благо я не местный, меня и непонятно будет когда хватятся и где искать, хотя все это вполне реально, но мне при этом ни черта не страшно, потому как за то, что устроили работники завода, и умереть не жалко. Такого со мной не было ни у Белого дома, ни на Майдане. Хотя меня туда тоже не на аркане приволокли.
Нынешние российские забастовки, даже самые крутые, по сравнению с ясногорской – просто детский лепет, при этом никто из современных бастующих о ней не знает и знать не хочет. Выходит, что она никак не повлияла на будущее? Не уверен. Сент-Экзюпери сравнивал побежденных с семенами. Семена некоторых растений могут лежать в почве годами, а потом прорасти. Бактерии чумы или ядерные отходы сохраняют свою заразность или свою радиоактивность веками. Чем память о забастовке хуже? Почему бы ей не быть разрытой и не заразить новых людей идеями самоорганизации и социальной борьбы? Для консерваторов эти идеи хуже радиации, чумы и холеры вместе взятых. А для меня – семена, могущие дать всходы новой жизни. Влияние ясногорской стачки станет невозможным, когда не останется никого, кто бы помнил о ней. Я еще остался. И я раскапываю ее из-под слоя забвения. Читайте! Узнавайте! Заражайтесь! Семена еще могут дать всходы.
Вл. Платоненко
Мюррей Букчин (1921-2006) – американский анархист и эколог, теоретик анархо-экологизма.
Карл Хайнц-Рот (1942 г. р.) – немецкий левый марксист, один из теоретиков операизма.
Тридцать шестой номер одного из старейших анархистских журналов современной России - "Автоном"!
116 страниц, цветная вкладка, тексты об Украине, наследии Михаила Бакунина и мистике анархистской символики, либертарном движении Израиля и войнах, развязываемых ради контроля за нефтью, политзеках, борьбе за свободу в интернете, обоснованности сепаратистских тенденций в феминизме и многом другом.
Цена одного экземпляра - 200 рублей.
Также мы будем рады новым авторам и вообще желающим помочь в дальнейшем выпуске журнала.
Вы можете купить «Автоном» в Москве в магазинах:
В Петербурге и других городах спрашивайте в независимых книжных! Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Заказать журнал по почте можно по адресу avtonomjournal@gmail.com [5] (сюда же пишите ваши предложения по текстам и сотрудничеству и любые другие вопросы).
Полистать журнал [289]
P.S. На обложке нового номера изображение кубофутуристического памятника Бакунину в Москве (существовал в 1918-1919 годах).
P.P.S. Несмотря на нелепый запрет нескольких старых номеров «Автонома» [4], нового номера это не касается никак. Кроме того, мы всё-таки попытаемся оспорить этот запрет в суде.
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Адрес редакции: avtonomjournal (at) gmail.com [290]
Продолжаем публикацию материалов нового 36 номера журнала "Автоном" [292]. В этот раз - цитаты из статей Ульрики Майнхоф.
Недавно мне попался сборник статей для журнала «Конкрет» Ульрики Майнхоф «От протеста к сопротивлению», изданный «Гилеей» в 2004 году. Ульрика, как известно, одна из лидеров Фракции Красной Армии, RAF. RAF – это теракты, три с половиной десятка трупов, ночной кошмар западногерманских властей второй половины прошлого века. До того как встать на путь вооруженной борьбы, Ульрика была одним из популярнейших журналистов Западной Германии. Читая её статьи сегодня, испытываешь дежавю. Многие тексты – как будто не про Германию 1960-х. Похожие статьи я читаю по вечерам в своей френдленте.
«Германия 1960 года: каждый третий сравнивает её с Германией 1933-го; что 10 лет назад отвергалось как чудовищное, сегодня под аплодисменты провозглашается само собой разумеющимся. Профессора, «как тогда», лишаются мест и званий, военные вовсю действуют на политической сцене, социал-демократы зажаты в тиски между оппортунизмом партийного руководства и оппозиционной позой, конституция имеет репутацию поддающейся манипуляциям и постоянно переписываемой. Президент снова – надпартийный пропагандист реакционных программ, доверие к судьям упало до самого низкого уровня… Но самая скверная новость – законопроект «О чрезвычайном положении», призванный дополнить конституцию. С первым чтением этого закона в германском бундестаге молодая немецкая демократия вступает в новую фазу «развития». Заканчивается фаза манипуляции демократией, начинается фаза легального христианско-демократического военно-промышленного гауляйтерства».
«Уже статья 48 Веймарской конституции отменяла основные права граждан – уже тогда слишком многим казалось, что у граждан слишком много прав; за прошедшие годы эта мысль развилась и окрепла. В Бонне пошли дальше Веймара: будут упразднены не только свобода личности, свобода мнений, свобода собраний, право на объединение в союзы и общества, право на собственность, но – и именно с этого начинается истинный скандал в связи с проектом правительства – и ст. 5 п. 3 конституции (о свободе искусства и науки, исследовательской работы и обучения); ст. 9 п. 3 (право на создание объединений для защиты установленных законом условий труда в экономике); ст. 11 (свобода передвижений на территории федерации для всех немцев); ст. 12 – право свободного выбора профессии, рабочего места и мест обучения».
«Конституция – это единственная программа западногерманской демократии, содержание которой не определяется диктатом отдельных групп заинтересованных лиц и не вытекает из постоянно меняющихся систем мировоззрения. По своему появлению и по своей сути это – неотъемлемая часть истории, точнее – истории послевоенного времени. Парламентскому совету, который заседал в Херренхимзее и который объединил лучших из тех, кого удалось разыскать в трех западных зонах после 12 лет нацизма, были предъявлены высокие требования… Эти требования уже тогда, возможно, были слишком высокими – как в отношении предмета творчества, как и в отношении реальных возможностей творцов. Но эти требования были патетическими и серьезно воспринимались широкими слоями населения – а истощенные, отмеченные печатью голода лица парламентариев внушали доверие».
«Таким образом, ещё за 7 лет до внесения кардинальных изменений в конституцию, канцлер без зазрения совести ловко протаскивал свою политику в обход духа и буквы основного закона».
«Из всех свобод останется только одна: свобода поддерживать правительство. А если и выступать против него – то уж точно не в форме массовых акций, не в форме жесткого противостояния, без всяких забастовок и демонстраций».
«Наш успех заключается в том, что власти целых 6 лет не могут принять закон о чрезвычайном положении. Наш успех заключается в том, что со стороны правительства до сих пор поступают жалобы на «недостаточную готовность населения к чрезвычайному положению», на «недостаточное понимание обществом намерений правительства»... Теперь, однако, возникает опасность, что мы – из-за охватившего нас чувства усталости, утомления – просто войдем в чрезвычайное положение, как скот в ворота бойни»... Мы рискуем получить его – из-за нашей усталости, нашей апатии, нашей увлеченности другими делами».
«14 лет правления Аденауэра превратили 55 миллионов немцев – писателей и читателей, политиков и комментаторов, продюсеров и зрителей кино и телевидения – в народ полуинформаторов и полуинформируемых, из которых первые говорят только половину того, что знают, а вторые получают только половину того, что должны знать. Народ, отягощенный предрассудками, окруженный разными табу, затянутый в корсет иллюзий так, что он уже не способен ни верно оценивать свои выгоды и преимущества, ни трезво осознать, в чем его интересы».
«58,2% избирателей отдали свои голоса тем, кто собрался все это воплотить в жизнь, кто захотел влезть в чужие квартиры, и кухни, оттяпать изрядный кусок чужих зарплат, лишить людей уюта и комфорта, ограничить их в правах, отменить гражданские свободы. Такой же грандиозной, как непонимание своих интересов, является и наивность бундесбюргеров во всем, что касается внешней политики».
«И вот этих людей, которые даже о себе и своих проблемах знают так мало, что не в состоянии о себе позаботиться – и уж практически ничего не знают о мировых проблемах, каждые четыре года призывают сделать выбор. А они не понимают, что им принесет этот выбор: они хорошо осведомлены совсем о другом – о различиях между вечеринками римской аристократии и римских богачей неаристократического происхождения, о любовниках и любовницах представителей британского высшего света, о душераздирающих страданиях иранской шахини».
«Только кулацкой ограниченностью и скупостью можно объяснить желание ввести долевое участие в наемных работников в медицинском страховании и таким образом снизить число выдаваемых больничных листов – за счет и без того отвратительного состояния бюджетного здравоохранения».
«О захолустности свидетельствует и дисциплинарное взыскание в адрес депутата бундестага за то, что в его журнале публикуется статья, в которой автор высказывает сомнения в существовании геенны огненной».
««Посмотрите на наш склад, где живут греки, – сказал мне хозяин предприятия. – Не бойтесь. Посмотрите на это свинство. Постели не убраны. К работе они не приучены. Приходят – и валятся на соломенные матрасы. На работе и то за ними надо убирать. Лучше всего – немецкая уборщица!..»
Я прошла шесть лестничных пролетов – узких каменных пеналов, полных окурков, отбросов, бумаги и мусора. В течение многих лет здесь не красили стен и не мыли окна. […] Наверху – длинный коридор, справа и слева комнаты, затем стена, отделяющая женскую половину от мужской. В стене – запертая дверь. Если её открывают нелегально, на заводе тут же взвывает сирена – и «черный воронок» появляется быстрее, чем мужчина у женщины. Здесь живут 150 мужчин и 30 женщин, часть из них – совершенно официальные семейные пары, разделенные запертой дверью. Поэтому в стене догадались сделать люк, именуемый на высоколитературном немецком «раздаточным окном». Конечно, мужья навещают [через это окно] своих жен – несмотря на запрещающие таблички на немецком и греческом языках. […]
Если вы, осмотрев 10, 20 или 30 приютов для иностранных рабочих, окажетесь в состоянии забыть все эти невыносимые запахи переваренной курицы, пережаренной рыбы, чадящего масла, у вас в сознании останется лишь общая серая картина – картина полной безнадежности. Бараки на грязных городских окраинах, окруженные забором из колючей проволоки, с будками для сторожей; такие же бараки на заводской территории. Переоборудованные под жилье складские помещения под крышами фабрик, сараи, переделанные кинозалы, перестроенные – подлежали сносу – дворцы и руины, бытовки, с водой и без воды, с подачей горячей воды и без. С сортирами и без.
[…]
Впечатление одно и то же – полной безнадежности. Поскольку в любом случае это жизнь отдельно от немецкого населения, в собственном замкнутом мирке, отдельно от своих жен и любых других женщин, в изолированных друг от друга мужских и женских общежитиях, с автоматами для продажи сигарет, отдельной столовой, мелочной лавкой, а если показывают кино – то тут же, на складе. Для этих людей никто не устроил курсов немецкого, они и по городу ходят только кучкой».
«Опрошенным был задан исходный вопрос: «Как вы можете охарактеризовать гастарбайтеров?» […]«За девками ухлестывают» (43%), «шумят» (39%), «грязные и неряшливые» (30%), «вспыльчивые, жестокие, грубые» (27%). И далее: «им нельзя доверять; навязчивые; плохие работники; ленивые; бесстыжие; дерзкие; склонные к воровству. […]
А вот положительные характеристики, которые прозвучали в ответах – такие, что они, может быть, подходят для домашней собаки, для домашней скотины, в лучшем случае для незадачливого сынка, который так и не смог сдать на аттестат зрелости, но уж никак не для коллег и сослуживцев».
«Не нужно отменять свободу собраний, если власть научилась хорошо манипулировать имеющимся законодательством о проведении собраний, если и без того можно получить полицейское разрешение на проведение запланированной демонстрации только в переулке, только после очень заблаговременно поданной заявки и только после тщательного предварительного изучения этой заявки – и при условии, что вокруг вас будет стоять полиция, которая в любой момент готова начать вас бить».
«Разумеется, преступление – не сбрасывать напалмовые бомбы на женщин, детей и стариков, а протестовать против этого. Недемократичны не подавление свободного волеизъявления в Южном Вьетнаме, запрет газет, преследования буддистов, а протест против этого в «свободной стране». Считается дурным тоном бросаться в политиков пудингом и творогом, а вовсе не принимать с официальным визитом политиков, по чьей вине стирают с лица земли целые деревни и бомбят города».
«Объявлять пакеты с молочными продуктами чем-то однородным с бомбами и пулями, действие которых ужасней, чем действие запрещенных Женевской конвенцией пуль «дум-дум» – это значит приравнивать войны к детским играм. И разве «Франкфуртер Рундшау» не знает, что заявления студентов и других оппозиционных групп – в каких бы выражениях они не были сформулированы – никогда не появляются в печати, за исключением тех случаев, когда это удается сделать посредством скандала?»
«Уже сейчас можно смело сказать, что не потому противники войны во Вьетнаме составляют меньшинство населения ФРГ, что большинство населения эту войну поддерживает, а потому, что доступ к полной и правдивой информации имеет только меньшинство: образованные люди, интеллигенция, которые – при существующей структуре образования – по определению являются меньшинством».
«Художественный образ собаки со вспоротым животом, которая, однако, не воет от боли, поскольку у неё перерезаны голосовые связки, более не соответствует образу ФРГ. Сейчас собака, пусть негромко, но завыла».
«Мы высоко подняли над собой как знамя конституцию – а должны были сражаться за то, чтобы в обществе были созданы социально-экономические условия для сохранения и расширения демократии. Мы выдвигали аргументы против законов о чрезвычайном положении – а должны были бороться против власти монополий, против расширения концерна Шпрингера или, как минимум, радикально отстаивать наше право жить так, как мы хотим.
Поскольку мы ввязались в схоластический спор о конституции, мы сделали так, что нашими противниками оказались парламентарии, которые ни перед кем не ответственны, «кроме своей совести»».
Валерий Листьев
Текст подготовлен для 37 номера журнала «Автоном».
Профессиональный спорт нередко переходит ту грань, после которой можно сомневаться, что речь вообще идет о спорте. Яркий пример — «Континентальная хоккейная лига», которая была создана по просьбе самого Владимира Путина. КХЛ — это даже не бизнес, так как ни одна из её команд не приносит прибыль своим владельцам. Это скорее такая игра самых привилегированных слоев российского общества, в элитном клубе олигархов считается, что у каждого должна быть своя хоккейная команда. И выиграет в этой игре тот, кто смелее остальных расходует миллионы на свое хобби, вне зависимости от того, кто выиграет чемпионат.
Существуют только две страны, в которых хоккей популярнее футбола — Финляндия и Канада. Причины тому очевидны, достаточно посмотреть на карту мира. Я занимался хоккеем, когда мне было 7 или 8 лет, но довольно недолго – уже тогда программа тренировок была довольно серьезной, на льду требовалось появляться в 9 утра по выходным, и родители решили, что ни им, ни мне такое не нужно. У тех, кто играет до 12-летнего возраста, каждую неделю как минимум 4 тренировки, жесточайшее соперничество – уже тогда определяют, у кого талант.
Именно благодаря этой системе и благодаря приоритету над футболом, финская хоккейная сборная может играть на равных со сборными стран, где население в 30-60 раз больше – таких, как Россия или США. И самая популярная хоккейная команда в стране — «Йокерит» из Хельсинки. Осенью 2014 года она оказалась в цирке под названием КХЛ. Это случилось после того, как ее бывшей главный владелец, финский бизнесмен и герой светских хроник Хяллис Харкимо в летом 2013 года продал ледовую арену и 49% от самой команды династии Ротенбергов и их близкому другу Геннадию Тимченко, которые имеют давние связи и бизнес-интересы в Финляндии.
Продажа была большим скандалом в Финляндии, и по сей день неизвестно, сколько Хяллису требовалось заплатить остальным командам финской лиги, чтобы они смирились с уходом самой популярной команды в КХЛ. Раньше финская хоккейная федерация жестко пересекала все попытки финских команд уйти от национальной лиги в КХЛ, но у многолетнего лидера федерации Калерво Куммола всегда были особенные отношения с Харкимо. Как говорят, «в Финляндии коррупции не существует» — существуют только стойкие, дружеские отношения, которые позволяют решать деликатные вопросы без лишнего вмешательства тех, кому это не положено.
Arena Events Oy, холдинг, который Ротенберги и Тимченко покупали, был убыточным до продажи в течение многих лет подряд. Самой убыточной частью корпорации была хоккейная команда, и, возможно, без нее холдинг может выйти в прибыль. Но Ротенберги и Тимченко тоже вынуждены вливать большие деньги в «Йокерит», в котором они владеют 49%. После вступления в КХЛ владельцы были вынуждены увеличивать бюджет команды с 9 миллионов евро до 18-20. Так как команда уже была убыточной, дополнительные деньги почти все идут на минусовую часть баланса.
Но Ротенберги и Тимченко могут спокойно себе позволять столь дорогое хобби. Arena Events Oy и «Йокерит» — это плацдарм, через которого они надеются получить доступ к более интересным финским активам. В течение ближайших лет, в районе Пасила, в котором находится арена команды, будет построен новый офисный район, который будет одним из крупнейших в стране.
Попадание Ротенбергов и Тимченко в санкционный список после российской агрессии в Украине только замедлил этот процесс, но не остановил его. Они продали большую часть Arena Events наследнику династии Роману Ротенбергу, которого в санкционном списке нет. У Романа финский паспорт, и финским языком он владеет лучше, чем большинство финнов, так как сдал финский язык в финском ЕГЭ с оценкой «Magna cum laude», которая выше среднего.
При строительстве арены в 90-х годах, многим финским корпорациям продали ложи в вечное владение. После попадания владельцев под санкции, некоторые корпорации (например, банк «Nordea») перестали посещать свои ложи, но с другими проблемами, связанными с санкциями, финский бизнес Ротенбергов не сталкивается. То есть, несмотря на того, что в короткой перспективе КХЛ — просто роскошное хобби олигархов, которым они вынуждены заниматься, чтобы заискивать перед самым влиятельным человеком страны, позже это хобби может открывать новые бизнес-перспективы его участникам, в том числе за рубежом. И наличие команды в такой хоккейной державе как Финляндии, не может не радовать главного героя появления лиги КХЛ — Владимира Владимировича.
Но сам «Йокерит» вряд ли когда-нибудь будет прибыльным бизнесом. В КХЛ зарплаты игроков с легкостью превышают половину всего бюджета команд. В Финляндии у них подоходный налог будет ближе к 50% а в России он всего 12%, и разница в целом будет чистым убытком финским владельцам. Для «Йокерит» будет крайне затруднительно арендовать лучших игроков КХЛ, так как из-за этой налоговой разницы клуб должен выплачивать им на 1/3 больше, чтобы получилась одинаковая зарплата после налогов.
По этой причине я в сентябре не ожидал, что «Йокерит» может попадать в плей-офф, теперь я удивлен, но не думаю, что они когда-нибудь будут чемпионами, по крайней мере если Ротенберги и Тимченко не примут особенного решения, что это должно случиться.
Этот отвратительный цирк и показуха почти полностью убивает мой интерес к этому виду спорта. Но, тем не менее, я не могу быть полностью равнодушен к «Йокерит», а всего лишь на 95%.Причина — корни команды в рабочем спорте, в рабочих кварталах моего родного города Хельсинки.
Две хоккейные команды Хельсинки – это HIFK и «Йокерит». HIFK – старейшая хоккейная команда страны, сам клуб (который занимается не только хоккеем) создан в 1897 году. Его название – на шведском языке, это уже дает ему определенную элитность и статусность, понятно, что создавали его не простые смертные. Несмотря на то, что большинство шведскоязычных в Финляндии – обычные рабочие, шведский язык до сих пор является символом элитности и аристократичности, поскольку исторически шведский язык был языком финского дворянства. И до сих пор шведскоязычные намного дольше живут, намного меньше страдают от алкоголизма и депрессии, чем те около 94% финнов, у которых родной язык — финский.
История «Йокерит» начинается с 1906, тогда была организована спортивный клуб рабочих «Töölön vesa» («Отпрыск Тёлё»). Тёлё — средневековая деревня, к которой перенесли Хельсинки в 1640 году, через 90 лет после создания города. В 1920-1930 годах древняя деревня сменилась одноименным городском районом среднего класса, но в 1906 году Тёлё был слабо развитым пригородом, в котором жило много рабочих.
«Отпрыск» был пионером рабочего спортивного движения, которое было мощнейшим двигателем общества. Сейчас сложно себя представить, сколь политизированным тогда был спорт. У рабочих и у среднего класса были отдельные спортивные команды и отдельные региональные и национальные соревнования. Даже международные игры были отдельные — олимпийские игры были созданы буржуями, туда не пускали представителей рабочего спорта.
Вместо олимпийских игр Советский союз организовал с 1921 года спартакиады, но финские организации рабочего спорта предпочитали третью, социал-демократическую альтернативу, «олимпийские игры рабочих», которые были проведены 6 раз с 1925 по 1937 (3 зимние и 3 летние), и в которых участвовали от 4 до 18 стран.
Если буржуи не пускали представителей рабочего спорта в олимпийские игры, то рабочие тоже презирали олимпиады из-за скрытого профессионализма, национализма, милитаризма и конкурентного подхода. В рабочих олимпиадах не выдавали медали, только грамоты. Финская команда была самая успешная в рабочих олимпиадах, но были споры касательно того, должно ли быть в рабочем спорте вообще разделение на национальные команды. В Финляндии социал-демократы выступали за использование финского флага в международных играх, большевики выступали против, но оказались в меньшинстве.
В 1929 году в финском Спортивном Союзе Рабочих (TUL) случился раскол, большевиков исключили. Они создали собственную федерацию, но уже в следующем году ее запретили, и ее руководство оказалось в тюрьме. 157 различные организаций рабочего спорта запретили во время действия антикоммунистических законов 1929-1944, но «Töölön vesa» остался в руках социал-демократов и под репрессии не попал.
После второй мировой, Советский Союз решил выступать в олимпийских играх, и внутри Финляндии политические пристрастия в спорте тоже смягчились. Буржуйские и рабочие команды выступали в общих играх, и хоккейная команда «Töölön vesa» впервые оказалась в высшей лиге в 1955 году. Но игра в высокой лиге оказалась очень затратной для организации рабочих, и она почти обанкротилась. В 1967 бизнесмен Аймо Мякинен купил «Отпрыска» (который в 1964 выпал из высшей лиги) за счет денег, которые он накопил на строительном бизнесе, и переименовал его в «Йокерит». Несмотря на то, что рабочие уже не владели командой, она не прекращала быть любимцем рабочего класса.
Аймо был амбициозным и талантливым управленцем. В 1969 году «Йокерит» оказался в высшей лиге, и в 1973 он стал чемпионом. Аймо сделал ставку на выращивание собственной молодежи, в первую очередь из молодежи рабочих пригородов, которые очень активно построили в 1960 — 1970-х годах.
Сейчас такие восточные пригороды Хельсинки как Вуосаари и Контула – весьма спокойные, но в 1960-х — 1970-х они были больше похожи на советские спальные районы. Огромное количество молодежи, дети крестьян, которые были вынуждены массово мигрировать в города после коллапса мелкого сельского хозяйства Финляндии под давлением мирового рынка в 1960-х годах. Делать в восточных районах было ничего. Никакой сферы услуг, в некоторых районах в первое время даже магазинов не было, а только автобус с продуктами приезжал пару раз в неделю. Следовательно, шел непрерывный мордобой между молодежными бандами и выросло второе финское поколение наркоманов (первые были ветераны мировой, которые сели на наркотики на фронте, где их раздавало командование).
Именно в этой среде Аймо Мякинен выращивал кадры для своего команды. «Йокерит» создал команду в каждом районе, их назвали в чести команд североамериканской хоккейной лиги НХЛ, например, во Вуосаари играли Toronto Maple Leafs, в Мыллыпюро Detroit Red Wings и в Якомяки New York Rangers. Скоро в этих молодежных командах «Йокерит» играли до 1500 молодых ребят, они стали костяком команды в 1970-х и ранних 80-х годах. Самые большие успехи среди этих ребят рабочих краев достиг Яри Курри, пятикратный обладатель кубка Стэнли, который сейчас является главным менеджером «Йокерит» в КХЛ.
В игре «Йокерит» сделал ставку на талант, когда HIFK делал ставку на грубую силу. У HIFK до сих пор репутация самых брутальных игроков в премьер-лиге. До начала девяностых «Йокерит» был командой простой, командой финоязычных и командой рабочих, обычно на втором месте в столице, 1987-1989 они даже выпали из высшей лиги. Я ходил в школу в восточных пригородах, и даже в более благополучных школах никто не посмел бы признаться, что болеет за HIFK.
В Хельсинки уровень сегрегации между районами на порядок выше, чем в российских городах, в столице есть районы, в которых высшее образование у 8.8% (именно в восточной части города), и есть районы где оно есть у 80% у людей с 25 до 48 лет. На востоке также жили шведскоязычные дети из обычных рабочих семей, но они ходили в шведскоязычную школу в другом районе, и среди финоязычных детей была определенная неприязнь к ним.
С тех пор много поменялось – в начало 90-х бизнесмен Хяллис Харкимо купил «Йокерит» и сделал большие финансовые вложении. Харкимо построил новую шикарную ледовую арену, а HIFK остался в старой, которую они раньше делили с «Йокерит». В 1990-х годах «Йокерит» стал чемпионом аж четыре раза, пришло много новых болельщиков, и классовое разделение ушло в прошлом. У команды появилась совершенно новый попсовый имидж, в том числе благодаря молодому Теему Селянне, у которого была внешность и манер общения поп-звезды. В 1992 году он перешел в НХЛ и стал там одним из лучших игроков всех времен. В 1990-х бюджет «Йокерит» стал крупнейшим в лиге. И билеты на игры стали дороже, чем билеты на HIFK, и это привело много новых, пролетарских сторонников старому шведскоязычному клубу.
В 1999-2004 Хяллис Харкимо пытался распространять брэнд «Йокерит» также в футболе, FC Jokerit играл в высшей лиге 1999-2001 и в 2003 годах, но так и не стал прибыльным предприятием. Однако в развитии движения футбольных фанатов движение «Йокерит» и его группировка «116% Boys» играли большую роль. Несмотря на то, что в Финляндии хоккей намного более популярный спорт, чем футбол, фанатское движение в футболе намного более развитое. Один из создателей «116% Boys», Пааво Архинмяки, стал председателем партии «Левый союз» в 2009 году, и 2011–2014 он был министром культуры и спорта в финском правительстве. На парламентских выборах 2011 он получил больше всех голосов в Хельсинки, 5,0%. Но внутри партии левых он является представителем умеренного крыла, которое готово к любым компромиссам с правыми партиями, чтобы попасть в правительство.
После закрытия футбольной команды в 2004 году, только немногие из «116% Boys» перешли на трибуны хоккейной команды. Большинство футбольных фанатов в Финляндии с презрением относятся к хоккею и хоккейным фанатам. Но, тем не менее, после закрытия футбольного клуба фанатское и ультрас-движение у «Йокерит» получил импульс для развития, «Ultras Jokerit» действовал в 2004-2010 годах и в течение этих годов фанатский сектор «Йокерит» стал самым массовым в финском хоккее. В 2012 году футбольный клуб создали снова усилиями любителей, и теперь он играет в пятом дивизионе.
Государственно-общественная система в Финляндии — своеобразный «социал-демократический корпоративизм», и любая самодеятельность подавляется, но мягкими методами. Следовательно, «Ultras Jokerit» был подавлен, и вместо него пришла официозная фанатская ассоциация «Eteläpääty» («Южная трибуна»), которая имеет дружественные отношения с руководством. Многие фанаты считают, что с тех пор движение у «Йокерит» пошло на спад. До середины прошлого десятилетия у «Йокерит» было множество небольших хулиганских группировок («MK12», «Young Boys», NKN, «Brigata Giallorossa 103»), но после пары драк общественное мнение и официозные представители фанатов их быстро осудили и они сошли на нет. Таковы закономерности финского общества.
Фанатское движение в Финляндии — аполитичное. Далеко не все являются сторонниками партии Архинмяки («Левый союз»), и еще меньше тех, кто сочувствует анархистам. Но у националистов тоже нет никакой роли в фанатском движении, и если кто воспринимает КХЛ всерьёз и ищет себе команду, за которую можно болеть, то «Йокерит» является вполне толерантной альтернативой. Но сам я буду выступать за них только тогда, когда команду отнимут у Ротенбергов с Тимченко, и возвратят рабочим, которые ее создавали.
Антти Раутиайнен
Продолжаем публикацию материалов нового 36 номера журнала "Автоном" [292]. В этот раз - интервью с великим бунтарём Михаилом Бакуниным в годовщину его двухсотлетия.
От редакции. 30 мая 2014 года исполнилось 200 лет со дня рождения Михаила Александровича Бакунина. О том, насколько этот человек и его идейное наследие остаются живыми, злободневными и опасными для власть имущих, говорит хотя бы тот всеобщий заговор молчания, которым все российские СМИ — и официальные, и оппозиционные — встретили эту годовщину. Вспоминать о Бакунине им неудобно, больно и мучительно, поэтому — лучше вычеркнуть его из памяти людей.
Редакция «Автонома» решила отметить юбилей анархиста, обратившись к нему самому. Здесь мы следуем, например, за российским анархо-синдикалистом Григорием Петровичем Максимовым, в 1920-е годы опубликовавшим свои «Беседы с Бакуниным», в которых анархист ХХ века обращался к своему предшественнику за ответами на насущные вопросы революционной теории и... получал их. Нет, конечно, дело вовсе не в спиритических сеансах по вызыванию духов. Просто в сочинениях великих людей прошлого порой больше жизни и смысла, чем у многих наших ничтожных современников. По этому же пути пошли сегодня и мы. Вопросы в «Интервью» наши, а ответы — читайте у Бакунина (в «Исповеди», «Государственности и анархии» и других его, таких современных, книгах). Итак, как говорил Александр Блок, «займём огня у Бакунина!»
Автоном. Дорогой Михаил Александрович! Поздравляем вас с почтенным юбилеем! Мы, анархисты всего мира, помним и любим вас. Позвольте несколько вопросов. Сейчас, спустя 200 лет, масштаб вашей личности, ваших пророчеств виден ещё отчётливее, чем при вашей жизни. Сколько учёных, революционеров, писателей, философов, ваших почитателей и врагов пытались как-то осмыслить вашу натуру и деятельность! А что вы сами можете сказать о себе? Что вам представляется самым существенным в вашем характере?
Михаил Бакунин … Любовь к свободе и неотвратимая ненависть ко всякому притеснению, ещё более когда оно падало на других, чем на меня самого. (...) В моей природе был всегда коренной недостаток: это любовь к фантастическому, к необыкновенным, неслыханным приключениям, к предприятиям, открывавшим горизонт безграничный и которых никто не может предвидеть конца. Мне становилось и душно и тесно в обыкновенном спокойном кругу. Люди обыкновенно ищут спокойствия и смотрят на него как на высочайшее благо; меня же оно приводило в отчаяние; душа моя находилась в неустанном волнении, требуя действия, движения и жизни. (…) Во мне всегда было много донкихотства: не только политического, но и в частной жизни. (…) Искать своего счастья в чужом счастье, своего собственного достоинства — в достоинстве меня окружающих, быть свободным в свободе других — вот вся моя вера, стремление всей моей жизни.
Автоном. Отлично сказано! Ещё лучше то, что это не только сказано вами, Михаил Александрович, но и сделано. Восемь лет в крепостях на цепи, два смертных приговора, множество восстаний, которые вы возглавили — тому порукой... Однако многие считают (вслед за либералами), что свобода других людей ограничивает мою свободу. Вообще, должны же существовать какие-то ограничения нашей свободы? Разве не этих ограничений требует от нас и государство, во имя защиты другой части наших свобод?
М.Б. Мне возразят, что Государство, представитель общественного блага, или всеобщего интереса, отнимает у каждого часть его свободы только с тем, чтобы обеспечить ему всё остальное. Но остальное — это, если хотите, безопасность, но никак не свобода. Свобода неделима: нельзя отсечь её часть, не убив целиком. Малая часть, которую вы отсекаете, — это сама сущность моей свободы, это всё. В силу естественного, необходимого и непреоборимого хода вещей вся моя свобода концентрируется именно в той части, которую вы удаляете, сколь бы малой она ни была.
Автоном. А как же демократическое государство, за которое выступают наши любители «честных выборов», нынешние белоленточники? Разве мы не должны бороться за неуклонное соблюдение Конституции и Закона?
М.Б. Республиканское Государство, основанное на всеобщей подаче голосов, может быть очень деспотичным, даже более деспотичным, чем монархическое, если под предлогом, что оно представляет всеобщую волю, Государство будет оказывать давление на волю и свободное развитие каждого из своих членов всей тяжестью своего коллективного могущества. (…) В настоящее время серьёзное, сильное государство может иметь только одно прочное основание — военную и бюрократическую централизацию. Между монархиею и самою демократическою республикою существует только одно существенное различие: в первой чиновный мир притесняет и грабит народ для вящей пользы привилегированных, имущих классов, а также и своих собственных карманов, во имя монарха; в республике же он будет точно так же теснить и грабить народ для тех же карманов и классов, только уже во имя народной воли. В республике мнимый народ, народ легальный, будто бы представляемый государством, душит и будет душить народ живой и действительный. Но народу отнюдь не будет легче, если палка, которою его будут бить, будет называться палкою народной. (...) Полезная конституция для народа может быть только одна — разрушение империи. (...) Государство является не чем иным, как официальной и правильно установленной опекой меньшинства компетентных людей... чтобы надзирать за поведением и управлять поведением этого большого неисправимого и ужасного ребёнка — народа.
Автоном. Да уж, мы-то знаем, что под этой диктаторской опекой ребёнок никогда не повзрослеет, а, скорее, станет инфантильным идиотом! Ну, к вопросу о государстве мы ещё вернёмся. Но всё-таки, разве нам не внушают с детства, что свобода других ограничивает мою свободу, и что чем больше её у других, тем меньше её у меня?
М.Б. Человек — это не только самое индивидуальное из земных существ, но и самое социальное. (…) Свобода является истинной и полной в целостной взаимосвязи каждого и всех. Нет изолированной свободы, она по своей природе взаимна и социальна... Я могу быть действительно свободным только среди людей так же свободных, как я. (…) Полная свобода каждого возможна лишь при действительном равенстве. Осуществление свободы в равенстве — это и есть справедливость.
Автоном. Вы говорите поразительные для современного человека вещи! Удивительно! Но ведь либерализм внушает нам, что свобода и равенство — несовместимы друг с другом? Разве мы не должны выбирать что-то одно: или свобода (разумеется, ограниченная государством и основанная на неравенстве), или казарменный социализм, основанный на равенстве, но без свободы?
М.Б. Свобода без социализма есть привилегия и несправедливость. Социализм без свободы есть рабство и животное состояние.
Автоном. Да уж, за последний век мы насмотрелись и на то, и на другое! И эта ваша мысль была для нас путеводной звездой. Сколько раз мы писали её, эту фразу, на своих плакатах и в своих манифестах, сколько раз руководствовались ей в поисках единомышленников и третьего своего пути между Левиафаном власти и всеобщей конкуренцией... Итак, свобода — это главное для вас (как и для нас). А что это, собственно, такое — свобода?
М.Б. Свобода! Только свобода, полная свобода для каждого и всех! Вот наша мораль и наша единственная религия! Свобода — характерная черта человека, это то, что отличает его от других животных. В ней заключается единственное достоинство его человечности... Длительный постепенный переход от рабства к свободе, к величию, к совершенству... — вот в чём весь смысл истории. Быть свободным — это право, долг, всё достоинство, всё счастье, всё назначение человека. Это — исполнение его предназначения. Быть неспособным к свободе — значит быть неспособным к человечности. Лишить человека свободы и средств к достижению её и пользованию ею — это не просто убийство одного человека, это убийство человечности.
Автоном. Помнится, в ХХ веке нечто подобное нам твердили философы-экзистенциалисты: Сартр и другие (на вас, правда, они обычно не ссылались). Человек без свободы — вещь, а не человек, он обречён быть свободным и через свободу утвердить свою человечность. А философ Вальтер Беньямин даже грустно заметил: «После Бакунина Европе не было предложено радикального понимания свободы». Но вот что позвольте узнать: обыватели считают, что анархия — это хаос, дестрой, без государства нет общества, и Прудон, мол, пошутил, что анархия — мать порядка. Вы-то, Михаил Александрович, с этим, конечно, не согласны?
М.Б. Порядок в обществе должен быть равнодействующей всех местных, коллективных и индивидуальных свобод, достигших возможно высшей степени развития. (…) Страстный поклонник свободы, я признаюсь, что с недоверием отношусь к тем, у кого слово «дисциплина» постоянно на языке. (…) Тем не менее, я признаю всё-таки, что известная дисциплина, не автоматическая, а добровольная и разумная, в полном согласии со свободой индивидов, остаётся и всегда будет необходимой во всех случаях, когда множество свободно объединившихся индивидов займётся какой-либо работой или предпримет какое-либо совместное действие. Тогда эта дисциплина есть не что иное, как добровольная и разумная согласованность всех индивидуальных усилий, направленных к общей цели. Во время деятельности, в пылу борьбы роли распределяются естественным образом в зависимости от способностей каждого, которые определяются и оцениваются всем коллективом: одни управляют и отдают приказания, другие их исполняют. Но никакая функция не застывает, не закрепляется и не обращается в неотъемлемую принадлежность какой-нибудь личности. Иерархии ранга и продвижения не существует, так что вчерашний руководитель может сегодня стать подчинённым. Никто не поднимается выше других, а если и поднимается, то только для того, чтобы в следующий момент вновь опуститься, как волны моря, к благотворному уровню равенства. При такой системе больше нет собственно власти. Власть основывается на коллективе и становится откровенным выражением свободы каждого, истинным и верным воплощением воли всех. При этом каждый повинуется только потому, что тот, кто руководит им в данный момент, приказывает ему то, чего он и сам хочет. Вот истинно гуманная дисциплина, необходимая для организации свободы.
Автоном. И вот тут-то самое время, Михаил Александрович, кратко объяснить читателям «Автонома», почему мы, анархисты, так не любим государство!
М.Б. Государство — это самое вопиющее, самое циничное и самое полное отрицание человечности. Оно разрывает всеобщую солидарность людей на земле и объединяет только часть их с целью уничтожения, завоевания и порабощения всех остальных. (…) Такова уж логика всякой власти, что она в одно и то же время неотразимым образом портит того, кто её держит в руках, и губит того, кто ей подчинён. (…) Что же такое богатство и власть, как не два неразлучных вида эксплуатирования народного труда и народной неорганизованной силы?
Автоном. Мы помним вашу блестящую критику марксовой идеи революции через государство. Вы развенчали теорию «диктатуры пролетариата» (которая порождает новый эксплуататорский класс «красной бюрократии») и претензии «научных социалистов» диктовать жизни свои законы и ставить эксперименты над народами. Увы, через полвека ваш прогноз полностью сбылся — в России, и не только. А что бы вы делали, окажись сами в совершенном анархическом обществе?
М.Б. Всё опрокину! (…) Будет время, когда не будет более государств..., будет время, когда на развалинах политических государств оснуется совершенно свободно и организуясь снизу вверх, вольный братский союз вольных производительных ассоциаций, общин и областных федераций, обнимающих свободно людей всех языков и народностей... (…) Мы не только не имеем намерения... навязывать нашему или чужому народу какой бы то ни было идеал общественного устройства, вычитанного из книжек или выдуманного нами самими, но в убеждении, что народные массы носят в своих насущных потребностях и в своих стремлениях, сознательных или бессознательных, все элементы своей будущей нормальной организации, мы ищем этого идеала в самом народе.
Автоном. Таким образом, если мы вас правильно понимаем, вы предлагаете нам, вашим продолжателям, не порождать из головы планы «светлого завтра», а искать и развивать ростки либертарной культуры в самой современной действительности. И для вас анархизм — не пункт прибытия, навязываемый доктринёрами-революционерами обществу, но путь, путь доверия к жизни, путь расчистки завалов несвободы? Но не идеализируете ли вы народ? Может прав был Сергей Нечаев (с которым вас и сегодня чересчур отождествляют, приписывая вам его чудовищный «Катехизис революционера», который вы назвали «катехизисом абреков»), и в революции все средства допустимы, народ надо вести к свободе любым путём, а на наших врагов смотреть, как на нелюдей?
М.Б. Народа никогда и ни под каким предлогом и для какой бы то ни было цели обманывать не следует. Это было бы не просто преступно, но и в видах достижения революционного дела вредно; вредно уже потому, что всякий обман по существу своему близорук, мелок, тесен, всегда шит белыми нитками, вследствие чего непременно обрывается и раскрывается, и для самой революционной молодёжи самое ложное, самопроизвольное, самодурное и народу противное направление. Человек силён только тогда, когда он весь стоит на своей правде, когда он говорит и действует сообразно своим глубочайшим убеждениям. Тогда, в каком бы положении он ни был, он всегда знает, что ему надо говорить и делать. Он может пасть, но осрамиться и осрамить своего дела не может. Если мы будем стремиться к освобождению народа путём лжи, мы непременно запутаемся, собьёмся с пути, потеряем из виду самую цель, и, если будем иметь хотя какое-нибудь влияние на народ, собьём с пути и самый народ, т. е. будем действовать в смысле и на пользу реакции.
(…) Кровавые революции иногда необходимы по причине людской глупости; но они всегда зло и большое несчастье, не только с точки зрения жертв, но также ввиду чистоты и совершенства той цели, во имя которой они совершаются. (…) Но это естественное явление не будет ни нравственным, ни даже полезным. Политические убийства никогда не убивали партий; они оказывались бессильными особенно против привилегированных классов; до такой степени верно, что сила — не столько в людях, сколько в положении, которое создаёт людям привилегированным организация вещей, то есть государство и частная собственность. Итак, чтобы произвести коренную революцию, надо подкосить самый порядок вещей, разрушить собственность и государство, тогда не придётся уничтожать людей и подвергать себя неминуемой реакции, которую повсюду и всегда вызывала резня людей. Но чтобы иметь право поступать человечно с людьми без риска для революции, надо быть безжалостными с вещами и порядками... Вот в чём тайна революции.
Автоном. И это говорите вы, военный руководитель восстаний в Лионе и Дрездене? Разве мы, сегодняшние анархисты, можем видеть людей в наших врагах, скажем, в чекистах, чиновниках, олигархах или фашистах, разве можем признавать за ними какие-то права? Уж они-то нас не щадят!
М.Б. Вся человеческая нравственность... покоится главным образом на уважении к человеку. Что подразумеваем мы под уважением к человеку? — Признание человечности, человеческого права и человеческого достоинства в каждом человеке, каковы бы ни были его раса, цвет кожи, уровень развития его ума и даже нравственности. Но могу ли я уважать человека, если он глуп, злобен, достоин презрения? Конечно, если он обладает этими качествами, то невозможно, чтобы его подлость, тупоумие, грубость вызывали моё уважение; они мне противны и возмутительны; я приму против них, в случае надобности, самые энергичные меры, и даже убью этого человека, если у меня не останется других средств защитить мою жизнь, моё право или то, что мне дорого и мною уважаемо. Но во время самой решительной, ожесточённой и в случае необходимости смертельной борьбы с ним я должен уважать в нём его человеческую природу. Только этой ценой я могу сохранить своё собственное человеческое достоинство. Однако, если этот человек не признаёт ни в ком этого достоинства, можно ли признавать его в нём? Если он своего рода хищный зверь, если, как это иногда случается, хуже, чем зверь, можно ли признавать в нём человеческую природу, не будет ли это заблуждением? Нет, ибо каково бы ни было его теперешнее интеллектуальное и моральное падение... его человеческая натура, при всех ужасных отклонениях, тем не менее весьма реально существует в нём как всегда живущая, покуда он жив, способность возвыситься до сознания своей человечности — если только произойдёт коренная перемена в социальных условиях, сделавших его тем, что он есть.
Автоном. Здесь самое время спросить вас, Михаил Александрович, а как вы относитесь к теме женской эмансипации? Считаете ли, подобно некоторым другим классикам анархизма — Прудону и Толстому — что женщинам никогда не быть равными с мужчинами? Или, подобно марксистам, полагаете, что женский вопрос сам собой решится вслед за вопросом классовым? Или же, как некоторые анархисты сегодня, предлагаете не задевать лишний раз патриархальных и сексистских предрассудков трудящихся?
М.Б. Женщины почти везде — рабы, и мы сами — рабы их рабства; без их освобождения, без их полной, безграничной свободы наша свобода невозможна; а без свободы нет ни красоты, ни достоинства, ни истинной любви. (…) А в русской общине — безобразное унижение женщины, абсолютное отрицание и непонимание женского права и женской чести. (…) Уничтожение государства и юридического права необходимо будет иметь следствием уничтожение личной наследственной собственности и юридической семьи, основанной на этой собственности, так как та и другая совершенно не допускают человеческой справедливости. (…) Равенство прав и обязанностей для мужчин и женщин.
Автоном. Михаил Александрович, сегодняшние фашисты и националисты нередко сводят весь ваш спор с Марксом к спору русского с немецким евреем. И, вырывая из контекста многие ваши не вполне политкорректные по нынешним меркам русофильские, франкофильские и иудофобские и германофобские высказывания представляют вас русским патриотом. При этом, правда, они забывают о вашем героическом участии в немецкой революции в Дрездене. Что бы вы ответили им сегодня?
М.Б. Моё отечество — Социальная Революция. (…) Настоящий патриотизм, чувство, разумеется, весьма почтенное, но вместе с тем узкое, исключительное, противучеловеческое, нередко просто зверское. Последовательный патриот только тот, кто, любя страстно своё отечество и всё своё, также страстно ненавидит всё иностранное, ни дать ни взять, как наши славянофилы.
Автоном. Понятно. Не можем не спросить ещё об одной теме, которой вы посвятили много пламенных страниц. Сегодня, в эпоху укрепления «духовных скреп», много говорят о необходимости возрастания роли церкви в нашей жизни.
М.Б. История показывает, что священники всех религий, за исключением преследуемых, были союзниками тирании. (…) Исторический опыт и логика доказали, что достаточно одного господина на небе, чтобы создать тысячи господ на земле. (…) Мы верим, что независимо от какого-либо божественного вмешательства в самом человеке заложена творческая активность и непобедимая внутренняя сила — она его сущность и его естество, которые на протяжении столетий неизменно влекут человечество к истине и добру. (…) Я ищу Бога в людях, в их свободе, теперь я ищу Бога в революции.
Автоном. Спасибо, Михаил Александрович! И последний вопрос. Когда же, наконец, придёт ваше и наше время?
М.Б. Мы рассчитывали на массы, которые не захотели со страстью отнестись к делу своего собственного освобождения, а за отсутствием этой народной страсти мы, при всей своей теоретической правоте, были бессильны. (…) Глядя на окружающие нас события и явления момента, в котором мы живём, на подлость, мелкоту, трусость, бездушие характеров; на полное отсутствие честных стремлений (в большинстве), на тупость, эгоизм, на буржуазность и беспомощность пролетариата, на стадность, на самолюбишки и проч... на весь современный склад нравственной личности, на социалистическую развращённость рабочего, испорченного болтовнёй и утратившего даже инстинкт, … я ничего не жду от современного поколения, … везде вижу одно — лишь полное отсутствие человечности, и одну лишь цивилизационную гангрену буржуазных стремлений... Поле не за нами, а за сорной травой... Наш же час не пришёл...
Автоном. Подождём и мы! Ведь, как говорил Бакунин: «перед вечностью всё ничтожно». До встречи ещё через двести лет!
Беседовал с Михаилом Бакуниным Пётр Рябов
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Продолжаем публикацию материалов, которые выйдут в 36-м номере журнала "Автоном".
Войны и разрушения принося смерть и обнищание одним всегда служат, прямо или косвенно, обогащению других.
В случае с войной в Ираке, пожалуй, большая часть населения планеты не верит в то, что она была развязана из-за оружия массового поражения или в рамках антитеррористической стратегии. Многие – от низовых активистов антивоенных манифестаций по всему миру до высокопоставленных чиновников вроде Аллена Гринспена, бывшего председателя ФРС – сочли или признали, что это была война за нефть.
В 2000-м году ExxonMobil, British Petroleum, Shell и Chevron выделили беспрецедентную по своим размерам спонсорскую помощь на президентскую кампанию Джорджа Буша-младшего, представителя одного из старых нефтяных кланов Техаса. Эти четыре могущественные компании являются прямыми наследницами легендарных “Семи Сестёр”, некогда обладавших полным контролем над мировым рынком нефти, вплоть до первого нефтяного кризиса, случившегося в 1973-м. И в наше время, когда три четверти мировых запасов нефти перешли под контроль национальных правительств и государственных компаний, они всё ещё остаются крупнейшими в частном секторе, и, судя по всему отнюдь не оставляют амбиций вернуть себе хоть часть былого величия. Согласно свидетельству CNN участие этих четырёх корпораций в выборах президента США никогда прежде не достигало подобных масштабов. В качестве вице-президента в той гонке участвовал Дик Чейни исполнительный директор Halliburton, гигантской компании оказывающей широкий спектр сервисных услуг на нефтегазовых месторождениях всего мира, в т.ч. в СНГ. Помимо всего прочего, Чейни стал в кабинете Буша-младшего одним из основных представителей неоконсервативной фракции американского истэблишмента. Советником по национальной безопасности Буш назначил Кондолизу Райс из Chevron. Уже через неделю после победы на выборах, Чейни возглавил Группу по развитию национальной энергетики, призванную координировать внешнеполитические действия новой администрации и интересы крупнейших нефтяных корпораций. Группой в первые же месяцы был разработан целый пакет документов, содержавший в частности подробные карты месторождений, трубопроводов, НПЗ и танкерных терминалов Ирака, а также списки иностранных юридических лиц, ведущих на тот момент переговоры о контрактах на разработку с правительством Саддама Хуссейна. Позже эти документы, датированные мартом 2001-го, были переданы в суд в связи с расследованием действий Группы Чейни по иску одной правозащитной организации в пользу свободы слова. Они порядком смахивают на план «Барбаросса». Группа Чейни также приняла стратегию по развитию национальной энергетики, согласно которой ближневосточные страны, производящие нефть, следовало максимально «открыть для иностранных инвестиций».
Режим Саддама Хуссейна несомненно продолжал оставаться на тот момент для лидеров нефтяного бизнеса самым опасным и непредсказуемым фактором дестабилизации на Ближнем Востоке. Ведь прошло лишь десять лет с тех пор как его дивизии аннексировали Кувейт (4-й в мире производитель нефти) и вторглись в Саудовскую Аравию, заняв на время приморский город Рас-эль-Хафджи с его стратегическим портом и крупными шельфовыми месторождениями. А ведь с тех пор как к доктрине Картера (по сути, официально закрепившей за регионом Персидского залива статус сырьевого придатка экономики США), было принято Дополнение Рейгана, именно США являются гарантом суверенитета и территориальной целостности ваххабитского королевства.
Саддам, хорошо осознавая преимущества своего геополитического положения никогда не скрывал, что готов воспользоваться любыми доступными средствами в своей собственной борьбе за власть и влияние на мировом рынке нефти. Например, когда в ноябре 2000-го он перевёл все иракские сделки по экспорту нефти на евро, многие финансовые аналитики сочли это опаснейшим прецедентом для нефтедолларовой экономики. Ведь после отмены Бреттон-Вудса именно согласие стран ОПЕК устанавливать цены на «чёрное золото» в долларах, во многом послужило укреплению главенствующей роли американской валюты в мировой экономике. Иракские сделки были вновь переведены на доллары в 2003-м уже при оккупационном режиме Временной коалиционной администрации.
Таким образом, можно предположить, что на повестке дня у правительства США и руководства главных нефтяных корпораций стояло две задачи: физическое устранение Саддама Хуссейна, как самостоятельного игрока, и максимальное открытие национализированной нефтяной промышленности Ирака для иностранного участия. Выполнение обеих задач должно было привести к стабилизации рынка, а заодно и принести дополнительные побочные дивиденды. В конце концов, Ирак обладает вторыми после Саудовской Аравии запасами нефти в мире.
Даже на посту вице-президента Дик Чейни, согласно свидетельству Наоми Кляйн, сохранил за собой 189 000 акций и 500 000 опционов Halliburton, а также почётную зарплату $211 000 в год. Эта компания выиграв тендеры на работы по реконструкции разрушенной войной инфраструктуры Ирака заработала на них 20 миллиардов долларов. При этом стоимость акций компании подскочила на 400 процентов лишь за первые три года войны (Н.Кляйн, «Доктрина шока», 2009). Но это мелочи.
По данным Грега Паласта, другого независимого журналиста, приведённых в его книге «Вооружённая психбольница», рост доходов пяти крупнейших нефтяных компаний (т.е. вышеупомянутой четвёрки плюс ConocoPhillips, совместно именуемых Паластом «Большая нефть») за те же годы, составил 81 миллиард в 2004-м и 113 миллиардов в 2005-м. Напомним, что в том году Временная коалиционная администрация реализовала один из основных пунктов политической программы Буша-Чейни, проведя в Ираке парламентские выборы. Большинство суннитов заняло абстенционистские позиции, объявив демократическим выборам активный бойкот. Шииты, напротив, приняли в них деятельное участие, и в итоге добились преобладающего представительства своей конфессии в новом правительстве Ирака. Это вызвало всплеск межконфессионального насилия и гражданскую войну. В ситуации хаоса и кровопролития, наступивших в Ираке, страны ОПЕК, в первую очередь Саудовская Аравия, не повышая текущий уровень добычи, а затем даже снижая его, искусственно взвинтили цены на нефть. В результате, согласно анализу Грега Паласта, стоимость общемировых активов одной лишь ExxonMobil возросла за первые три года войны на 666 миллиардов долларов. Стоимость активов Chevron, прежнего работодателя Кондолизы Райс, увеличилась на четверть триллиона. Совокупный же рост стоимости активов “большой пятёрки” составил 2,363 триллиона (Greg Palast, “Armed Madhouse”, Penguin, 2006). Стоит отметить, что на момент расчётов Паласта цена на нефть составляла около 60 долларов за баррель. В 2008-м она достигла отметки $147.30 за баррель. Следовательно, можно предположить, что к тому времени цифры, озвученные Паластом, как минимум, удвоились.
После формирования нового кабинета и парламента, следующим пунктом в повестке дня команды Буша-Чейни было принятие нового законодательства Ирака о недропользовании. Администрация Буша привлекла к работе над проектом нового иракского Закона об углеводородах консалтинговую фирму Bearing Point, бывшее подразделение KPMG. Согласно аналитику CNN Антонии Юхас, данный законопроект был «частично составлен западной нефтяной индустрией», т.е. представителями крупнейших корпораций, напрямую работавших над составлением и редакцией статей нового законодательства. На страницах «New York Times» отмечалось, что в итоге принятия нового закона две трети иракских запасов нефти должны были перейти под иностранный контроль. Типичной формой контракта инвесторов с правительством Ирака, должны были стать Соглашения о разделе продукции (СРП), причём инвесторы освобождались от необходимости «инвестировать доходы в иракскую экономику, брать иракские компании в долю, нанимать иракский персонал и делиться новыми технологиями» («NYT» от 13/03/2007).
В феврале 2007-го законопроект был рассмотрен и утверждён правительством Ирака, после чего в мае того же года он был передан в парламент для ратификации. Тем не менее, проведение законопроекта столкнулось с упорным массовым сопротивлением низовых профсоюзных организаций местных нефтяников. В частности, Иракская федерация профсоюзов, Федерация рабочих советов и профсоюзов Ирака, Федерация нефтяных профсоюзов Ирака приняли совместное заявление, в котором ратификация Закона об углеводородах была объявлена «красной чертой», которую они пересечь не позволят. В начале мая Федерация нефтяных профсоюзов Ирака объявила, что начнёт всеобщую забастовку через два дня. Учитывая массовое присутствие рабочих из Федерации в порту Басры, на трубопроводах, НПЗ и месторождениях Южного Ирака, такая забастовка в течение нескольких дней способна была парализовать порт, вызвать затоваривание мощностей хранения, а затем и полный останов добычи на месторождениях, производящих всю экспортную нефть страны и исчезновение 1,6 миллионов баррелей сырца в день с глобальных рынков сбыта. Функционеры Министерства нефти Ирака немедленно вышли на руководство профсоюза и в результате переговоров, правительству удалось добиться отсрочки проведения забастовки. Но уже 4 июня нефтяники Басры всё-таки объявили стачку, перекрыв потоки продукции в нескольких трубопроводах. В числе прочего они выдвинули требования об улучшении условий труда, повышении зарплаты, выделении земли под строительство домов, снижении цен на горючее и участии в разработке законодательства о недропользовании. В ответ на это премьер-министр Ирака Нури аль-Малики издал указ об аресте президента Федерации и нескольких других профсоюзных лидеров по обвинению в «саботаже национальной экономики». Бастующие были взяты в окружение войсками. Тем не менее, в считанные дни позиция аль-Малики смягчилась. Он вынужден был пойти на компромисс и создать правительственную комиссию для рассмотрения требований рабочих по улучшению условий труда, повышению зарплаты и участию профсоюзов в разработке законодательства о нефти. 11 июня забастовка была прекращена.
Этот законопроект так и не был ратифицирован, и по мере того как дебаты в парламенте отдаляли перспективу его принятия всё больше и больше, американская «Большая нефть» решила пойти в обход законодательной власти нового Ирака. В июне 2008-го Министерство нефти Ирака сообщило о планах присуждения компаниям ExxonMobil, Shell, BP и Chevron выгодных контрактов на внеконкурсной основе. Эти контракты, согласно сообщению «New York Times», были составлены группой американских советников, правительственных юристов и частных консультантов во главе с работниками Госдепартамента США, и содержали практически все те выгоды, которые им должен был гарантировать Закон о нефти («NYT» от 30/06/2008). Вместо фиксированной доли в чистой выручке от реализации добытой продукции на десятилетия вперёд, эти корпорации по новым контрактам должны получать фиксированный тариф «за услуги по добыче нефти» с каждого добытого барреля. В марте 2010-го агентство Bloomberg сообщило, что в соответствии с присуждёнными контрактами с новой формулой консорциум возглавляемый BP будет получать 2 миллиарда долларов в год, ExxonMobil – 1,6 миллиарда, и Shell – 913 миллионов в год. При этом директор BP по разведке и добыче заявил, что это только «начало нашего долгосрочного партнёрства с Ираком», добавив, что «мы будем изыскивать дальнейшие возможности» [получения прибылей в Ираке].
Таким образом, можно считать, что задача №2 администрации Буша-Чейни и их клиентуры из верхов нефтяного бизнеса всё-таки была отчасти выполнена – иностранные инвесторы получили доступ к нефтяным залежам Ирака, пусть и не с той максимальной выгодой, какую им сулило принятие Закона о нефти.
С самого начала гражданской войны в Ливии, силы оппозиционные Каддафи, особо не скрывали своих истинных планов и целей – передел и перераспределение доходов от сверхприбыльной торговли высококачественной, низкосернистой ливийской нефтью, на которой покоилась экстравагантная Джамахирия полковника.
По сообщению «Financial Times» повстанцы начали приторговывать нефтью уже в первый месяц с начала боевых действий, выйдя на греческую танкерную фирму Dynacom. Согласно подсчётам «FT», на танкер прибывший в занятый повстанцами порт Марса-эль-Харига из египетского Порт-Саида, могла быть отгружена партия восточноливийской нефти в объёме 140 тысяч тонн стоимостью 125 миллионов долларов (FT от 04/04/2011). Собственно бои повстанцев с регулярной армией в предшествующий месяц шли как раз за контроль над трубопроводом соединявший три месторождения занятых оппозиционными силами в Восточной Ливии с морским терминалом в Марса-эль-Хариге («FT» от 07/04/2011).
Но на самом деле оппозиционный Переходный национальный совет (ПНС) начал делить шкуру неубитого медведя ещё раньше. Французская леволиберальная газета «La Libération» опубликовала текст послания ПНС правительству эмира Катара с копией генеральному секретарю Арабской лиги, отправленного уже через пару недель после принятия Совбезом ООН резолюции №1973, открывшей небо Ливии для бомбардировок НАТО. В письме говорилось о том, что ПНС в результате секретных переговоров принял решение гарантировать Франции 35% от общенациональной ливийской нефтедобычи в будущем в обмен на принципиальную поддержку и признание ПНС (LL от 01/09/2011). Правоцентристская «Le Figaro» воспроизвела новость в тот же день, сопроводив её комментарием министра иностранных дел Алена Жюппе, утверждавшего, что он не знал об этом документе, но которому текст письма, показался «вполне логичным и вполне справедливым» (LF от 01/09/2009). Точно так же, после того как повстанцы взяли под свой контроль компанию AGOCO, филиал ливийской Национальной нефтяной корпорации, её менеджер по информации заявил Reuters, что у нового режима в нефтяном бизнесе «не будет проблем с итальянцами, французами и англичанами», но при этом такие проблемы могут возникнуть у «России, Китая и Бразилии», прозрачно ссылаясь на политику этих государств в Совете безопасности ООН. Фактически, можно сказать, что в итоге гражданской войны действительно в наибольшем проигрыше из крупных корпораций оказалась китайская CNPC, а в наибольшем выигрыше итальянская ENI.
КНР поразила весь мир своими логистическими и организационными возможностями, молниеносно проведя полную эвакуацию китайской рабочей силы из Ливии ещё в самом начале войны. Тем не менее, после окончания войны CNPC так и не вернулась в Ливию, несмотря на серьёзный масштаб операций в этой стране, достигнутый в довоенный период. Россия и Бразилия серьёзных потерь не понесли, возможно, потерпев гипотетический урон в каких-то своих будущих планах или инвестиционных программах. Что же касается ENI, в портфеле которой Ливия занимает первостепенное значение, то именно эта компания, по свидетельству «Financial Times», сыграла решающую роль в вовлечении своей страны в военную интервенцию. FT сообщает, что не кто иной как Паоло Скарони, генеральный директор ENI, убедил Сильвио Берлускони - который всего за несколько месяцев до этого публично целовал руку Каддафи - присоединиться к англо-французской военной инициативе в Ливии («FT» от 26/09/2011). В результате именно ENI стала первой иностранной компанией, возобновившей добычу в стране по окончании войны и уже в конце 2012-го вышедшей на довоенный уровень производства.
Как бы то ни было, на самом деле наибольшую выгоду от войны и сохраняющейся по сей день нестабильности ливийского рынка извлекли не столько крупные нефтяные корпорации, сколько самые известные из трейдерских фирм, таких как Vitol, Glencore, Trafigura и Gunvor, большей частью зарегистрированные и базирующиеся в Швейцарии или Голландии. Согласно Reuters преимущество таких фирм перед “Большой нефтью” заключается в том, что в отличие от последней они намного меньше связаны с национальными правительствами и акционерами или подотчётны им, обладая гораздо большей свободой от общественного мнения и нормативно-правовых либо этических ограничений при заключении коммерческих сделок. Задолго до того как ENI могла даже начать планировать своё возвращение в Ливию, Vitol уже наладила систему сделок по обмену сырой нефти повстанцев на нефтепродукты, выйдя на миллиардный уровень. По сообщению информационного агентства UPI, это произошло сразу после майской атаки сил Каддафи на занятые повстанцами месторождения.
Утверждение Reuters о независимости трейдерских фирм от большой политики может показаться спорным в свете сообщения «Guardian» о том, что Алан Дункан, министр международного развития Великобритании, участвовал летом 2011-го в серии встреч с менеджментом Vitol, на которых речь шла о контроле над нефтяным рынком Ливии («Guardian» от 01/09/2011). Более того, согласно «Guardian», ещё в мае 2011-го, британский Форин-офис учредил особую группу, под названием “Ливийская нефтяная ячейка”, чьей непосредственной задачей стал контроль за экспортом нефти из страны в рамках кампании против Кадаффи. Эта группа и организовала координацию с Vitol, «компанией, продающей и покупающей больше нефти… чем BP и Shell», а точнее “по 5 миллионов баррелей в день” (там же).
С разоблачениями выступил также ультраправый депутат Европарламента Ник Гриффин. На своём личном блоге он сравнивает действия вышеупомянутой «ячейки» с действиями группы Чейни в Ираке и утверждает, что именно эта ячейка консультировала НАТО по блокаде нефтяных портов и маршрутам для контрабанды сырой нефти повстанцами через Тунис и Алжир. Помимо этого, согласно Гриффину, благодаря донорским взносам на суммы, превышающие 50 000 фунтов стерлингов, Иэн Тейлор, бессменный глава Vitol, входит в группу спонсоров, имеющую постоянный доступ к личным консультациям с Дэвидом Кэмероном, премьер-министром Великобритании.
Параллели с Ираком, возможно, заканчиваются на этом, потому что послевоенная ситуация в Ливии кардинально отличается от иракской. Дело в том, что правопреемники ПНС не обладают реальной властью в стране. Большие и малые месторождения, производственные и экспортные мощности, резервуары хранения, терминалы и т.п. находятся под контролем мириад вооружённых группировок, не признающих никакую центральную власть и противоборствующих между собой. Многие участники боёв против сил Каддафи считают, что предприятия, которые они обороняли, должны им теперь определённую материальную долю от своей выручки в виде рабочего места и зарплаты. Кроме того, в эти вооружённые формирования зачастую входят бывшие работники оккупированных предприятий, которые теперь могут более успешно решать свои прежние вопросы, вроде карьерного роста или повышения зарплаты, с оружием в руках. Ливийская ситуация, может также представлять определённый интерес для анархо-синдикалистов, т.к. эти вооружённые группировки (если отвлечься от их идеологических и религиозных убеждений) нередко применяют на захваченных экономических объектах принцип самоуправления.
Нефтегазовая составляющая не является центральной в сирийском и украинском конфликтах, но она в них, безусловно, присутствует.
Всем известно, что отдельные страны Евросоюза всё ещё находятся чуть ли не в тотальной зависимости от Газпрома и давно занимаются поисками альтернативных маршрутов поставок природного газа. До сих пор все эти вялотекущие проекты – Набукко, Трансадриатический (TAP) и Трансанатолийский (TANAP) газопроводы, были рассчитаны на пропускную мощность 20-30 миллиардов кубометров в год и сильно уступали проектной мощности знаменитого «Южного потока» (63 млрд. м3 в год), хотя и способны были в теории составить конкуренцию и положить конец фактической монополии Газпрома в отдельных странах Европы.
Самое крупное в мире месторождение газа разделено между Катаром и Ираном в пропорции приблизительно 66,7% (Северный купол) и 33,3% (Южный Парс) соответственно. В 2009-м эмир Катара выдвинул предложение о строительстве газопровода через территории Саудовской Аравии, Иордании и Сирии до Турции (последняя претендует на роль главного транзитного узла Евразии, и, судя по всему в итоге практически добилась своей цели, правда, в результате совершенно иной, очевидно непредвиденной никем комбинации, после ряда драматичных событий 2014-го года, см. ниже). Пропускная мощность катарского газопровода не называлась, но по оценкам экспертов проект способен был бы бросить реальный вызов проекту «Южного потока». Башар Асад решительно отверг это предложение катарцев, поддержанное турками, по сообщению «Guardian», мотивировав свой отказ «защитой интересов союзной России, главного поставщика природного газа в Европу» («Guardian» от 30/08/2013). В июле 2011-го правительства Ирана, Ирака и Сирии подписали Меморандум о взаимопонимании в отношении строительства “газопровода дружбы” для поставок газа в Европу из Ирана через Ливан и Средиземное море. Учитывая дружественные отношения между Сирией, Ираном и Россией, можно предположить, что конкуренция данного проекта с Газпромом была бы сведена к минимуму. Согласно «Guardian» переговоры об этом проекте начались в 2010-м («Guardian» от 13/05/2013). Пепе Эшкобар, бразильский колумнист гонконгского издания «Asia Times» считает, что Газпром мог «даже войти в [проект газопровода] в части инфраструктуры и распределения», отмечая при этом, что Газпром сохранял на тот момент больше власти над «загнивающей, практически неплатёжеспособной еврозоной, чем Европейский центральный банк» («AT» от 13/08/2013).
По фатальному стечению обстоятельств через пять дней после подписания этого меморандума, была сформирована Свободная Сирийская Армия, и восстание в этой стране начало перерастать в полномасштабную гражданскую войну.
В ходе сирийской войны радикальные исламисты, отпочковавшиеся от «Аль-Каиды», образовали самопровозглашённое «Исламское государство в Ираке и Сирии», которое начинает играть всё более важную роль в т.ч. на мировом нефтегазовом рынке. После захвата большой части Северного Ирака, включающей города Мосул и Байджи, где расположен крупнейший в стране НПЗ с мощностью переработки 300 тыс. баррелей в сутки, боевики ИГ объявили о планах наступления на Багдад – это вызвало очень серьёзные опасения среди трейдеров, в связи с возможным прерыванием поставок из Ирака. С другой стороны, ситуацией воспользовалась курдская автономия, отбившая у багдадского правительства контроль над Киркуком и наладившая стабильный экспорт нефти со своих территорий через Турцию. Тем не менее, цена на Брент, эталонный сорт нефти, подскочила на опасениях трейдеров, связанных с действиями ИГ, до наивысшей за год отметки, достигнув 112.83 долларов за баррель (цена на Urals, основной сорт российской импортной нефти выросла соответственно до 109.78 долл./б). По сути, летом 2014 г. на мировую цену на нефть разнонаправленно воздействовало три основных фактора: эскалация военных действий на Украине (см. ниже), возможность прекращения поставок из Ирака и ожидания трейдеров, связанные с обещанным ростом поставок высококачественной, малосернистой нефти из Ливии. Между тем, сирийский конфликт перерос в региональный и принял затяжной характер – это фактически поставило крест на потенциале поставок катарского газа в Европу трубопроводным транспортом.
В сентябре 2013-го Обама приостановил планы по использованию военной силы против правительства Сирии, уже утверждённые на тот момент Комитетом по международным отношениям Сената США. Этому законопроекту до сих пор не хватает одобрения обеих палат Конгресса, чтобы стать законом, подлежащим исполнению. Сейчас можно лишь догадываться какие аргументы привёл ему Путин, но очевидно, что они оказались достаточно вескими для Обамы.
В то же время, необходимо отметить, что внешнеполитический курс Обамы, с самого начала направленный на выстраивание новой модели мирного сосуществования через поиск компромиссов и сглаживание противоречий, к примеру, с Россией и Ираном, при одновременном сдерживании китайской экспансии, встретил упорное сопротивление в кругах неоконсерваторов. Своеобразным реваншем для них стали события на Украине. В качестве стратегической цели было заявлено сдерживание путинского империализма, хотя даже для дилетанта должно быть вполне очевидно, что последствия для геополитического баланса и, соответственно, для органического строения мирового капитала и классовой власти ведут гораздо дальше. Ситуация на Украине совершила весьма характерный для нашего времени биополитический виток – от демократической мистификации народных масс на Майдане, через установление марионеточного правительства, к методичному истреблению человеческой жизни в зоне боевых действий на Юго-Востоке.
Разумеется, события на Украине, в первую очередь связаны с геополитической повесткой дня, но своё влияние они оказывают и на нефтегазовый рынок. В первую очередь это касается Евросоюза, как основного потребителя продукции Газпрома. Существует определённый, пусть маловероятный, риск срыва всех поставок российского газа через Украину – это приблизительно 15% от совокупного импорта газа в ЕС.
После прекращения поставок газа на Украину из России 16 июня 2014 г., Андрий Коболев, глава «Нафтогаза», заявил, что зимой 2014-15 гг., правительство Украины намеревалось снизить внутреннее потребление газа путём введения режима экономии газа. Эти меры, вроде отключения домов от горячего водоснабжения, должны были, согласно плану, уменьшить общее потребление на 6 миллиардов кубометров, т.е. на 20% – с 35.8 млрд. м3 до приблизительно 29.8 млрд. м3. По оценкам ценового агентства «Аргус», этих мер недостаточно для полной «газовой независимости» Украины от российского Газпрома. Внутренняя добыча газа на Украине, в сочетании с импортом из Венгрии и Польши (2 млрд. м3) и «реверсными поставками» из Словакии, обеспечивают лишь 17 млрд. м3. Более того, четыре украинских газовых месторождения и пять буровых установок находятся в зоне боевых действий в Юго-Востоке.
Тем не менее, в течение зимы Украина планомерно снижала объёмы покупки газа у РФ, с тем чтобы, уже начиная с 1 апреля 2015 г. прекратить их полностью на неопределённый срок (возможно, вплоть до октября).
Другим результатом событий на Украине стали санкции, наложенные Западом на близких к Путину политиков и бизнесменов, а также на отдельные российские компании. Любопытно отметить, что, если перед вторым раундом санкций в списке фигурировали Сечин и Миллер, главы Роснефти и Газпрома, то в итоге принятые санкции так и не коснулись последнего. Факт весьма красноречивый, в очередной раз свидетельствующий о лоббистском весе Газпрома в ЕС. Впрочем, по состоянию на конец 2014 г., после инцидента со сбитым «Боингом», Запад, под давлением США, демонстрирует тенденцию к расширению санкций, и даже к их превращению в основной инструмент политики направленной на ослабление путинского режима.
На газовом рынке поставщик и потребитель настолько тесно связаны между собой, что ЕС соответственно также обладает собственными рычагами давления на Газпром и через него на правительство РФ. Например, отвод большей части российских войск с украинской границы в начале мая по времени совпал с возобновлением обсуждения условий применения Третьего энергопакета к Газпрому. Третий энергопакет представляет собой свод антимонопольных законов, направленных на защиту конкуренции в энергетической сфере Евросоюза. В случае применения этого законодательства к Газпрому, «Южный поток», в числе прочего, значительно терял бы в своей коммерческой привлекательности. Путин неоднократно поднимал тему Третьего энергопакета на своём уровне, и, в принципе, до событий на Юго-Востоке Украины, Евросоюз шёл ему навстречу, предоставляя исключительный режим для операций Газпрома.
Достаточно неожиданным для всех итогом событий вокруг Сирии и Украины стало решение правящего класса России о сворачивании проекта «Южный поток», причём если РФ и испытывает здесь относительный проигрыш (шестипроцентная скидка для Турции), то в абсолютном выигрыше оказывается Турция. Дело в том, что на смену «Южному потоку» теперь должно прийти его зеркальное отражение, или, точнее, сам «Южный поток» теперь будет перенаправлен вместо Юго-Восточной Европы в Турцию. По дну Чёрного моря будет проложен газопровод с точно такой же проектной мощностью – 63 млрд м3 в год. Из них Турция будет получать 14 млрд м3 для своих растущих нужд, перенаправляя весь остальной газ в Европу сама. Существующая на данный момент перемычка между Турцией и Грецией, рассчитанная на 11,5 млрд м3, загружена лишь на 700 млн. м3. Кроме того, российский газ может быть использован для упомянутых выше TAP и TANAP. Путин и Миллер уже сравнили новую геополитическую роль Турции с положением Германии в Северной Европе – обе страны являются крупнейшими распределительными центрами, покупая газ по сниженным ценам. Помимо огромных объёмов российского газа, эта страна способна также принимать и перераспределять потоки азербайджанского, туркменского, иранского, иракского газа, а также продукцию с морских месторождений Кипра и Израиля.
Со своей стороны, Газпром также заключил долгосрочный контракт о поставках газа в Китай с национальной компанией CNPC. Объём экспорта должен составить 38 млрд. м3 с возможностью увеличения до 60 млрд. м3. Со временем, речь может идти о перенаправлении значительной части потоков российского и центральноазиатского газа в КНР.
На этом фоне необходимо также отметить усиление экспортного потенциала нефтегазового сектора США. Активная разработка сланцевых месторождений уже привела к тому, что стратегические нефтяные запасы США достигли рекордного исторического уровня – 400 миллионов баррелей. Впервые за 40 лет, истекших после первого мирового нефтяного кризиса, в правительстве США обсуждается отмена фактического запрета на экспорт нефти. Вдобавок к этому постоянно укрепляется роль США и на глобальном газовом рынке, благодаря морским поставкам сжиженного природного газа (СПГ). Согласно «Argus-FSU», Джон Керри на американо-европейском саммите в этом году уже объявил, что США в скором времени будут экспортировать «больше газа, чем вся Европа потребляет сегодня», хотя издание и ставит этот прогноз под сомнение. Тем не менее, перспектива роста поставок американского СПГ на европейский рынок была в очередной раз подчёркнута в итоговом заявлении последней встречи между Керри и Ф. Могерини, верховным представителем ЕС по иностранным делам, в Брюсселе 3 декабря 2014 г., при том, что сама встреча была посвящена координации антироссийских санкций.
Наконец, самым значительным событием на нефтегазовом рынке этого года стал беспрецедентный обвал цен на стандартные сорта товарной нефти. Это обоюдоострый политический и коммерческий инструмент, и его воздействие является разнонаправленным. Так, местные люди в Киеве ещё в марте 2014-го, т.е. задолго до самого обвала, утверждали при разговоре с автором, что договорённость о нём между правящими классами США и Саудовской Аравии будет вот-вот достигнута, причём именно в целях ослабления российской экономики и государственной власти. С другой стороны, нельзя не согласиться с тем, что этот стремительный обвал цен подрывает настолько же беспрецедентное усиление США на нефтегазовом рынке, основанное в первую очередь на инновационных проектах добычи сланцевого газа и трудноизвлекаемой нефти из низкопроницаемых коллекторов, которые при определённом ценовом раскладе рискуют закрытием из-за нерентабельности.
Нефть и газ – очень специфические товары, обладающие в наше время большим геополитическим значением из-за высокой добавленной стоимости на эту продукцию. В прошлом схожую роль играли шёлк и пряности. В будущем это могут быть, например, уран и редкоземельные металлы, при худшем сценарии даже вода. Более рациональное использование подобных ресурсов стало бы вполне возможным в случае установления прямого контроля над процессами их производства и распределения в руках самих производителей и непосредственных потребителей на глобальном уровне. Последнее условие является ключевым.
A.Spiazzato
В связи с финансовым кризисом, оттянувшим силы участников редакции "Автонома" на зарабатывание себе на жизнь, а также некоторым сезонным спадом в движении в целом, выход 36 номера "Автонома" безбожно затянулся. Но!
Мы выпустим его вскоре в любом случае.
Мы начинаем выкладывать материалы 36-го номера.
Новые тексты, которые будут приходить в редакцию журнала, также сначала будут публиковаться в сети, и только затем - на бумаге.
Так победим!
Я был не сыном, а пасынком Майдана. Я проливал не кровь, а сопли. Я пробыл там десять дней, ни в один из которых не было боев. Самое лучшее из того, что я сделал для Майдана, это то, что я привез туда товарища, который сделал намного больше, чем я. Я был десятником сотни, которая была расформирована, не успев принять присягу. И все же я оставляю за собой право рассказывать о Майдане, как его участник, и считать себя таковым. «И все-таки, я был тарпаном!» как писал в прошлом один из лучших русскоязычных писателей Украины, а ныне – гражданин Израиля Феликс Кривин. Тем более что приехал я туда не со Львова, не с Врадиевки и даже не с Донецка, а из Москвы, где из зомбоящиков доносился голос Киселева, рассказывающего, как обитатели Майдана запивают сало кровью великоросских младенцев.
Если быть до конца точным, я приехал туда из другого города. Но билет купил уже в Москве. У меня хватило ума поговорить с двумя хорошими знакомыми, предложив каждому из них составить мне компанию. Один из них, старый товарищ по прошлой борьбе, отказался, сославшись на проблемы со здоровьем, и, наверное, не врал, потому как он – не трус. Другой – товарищ по организации удивился, как он сам до такого не допер, и мы с ним договорились о встрече уже в Харькове или Киеве. Я рассчитывал приехать чуть раньше его, да и уехать тоже. Так, собственно говоря, и вышло. Организация выделила мне пять тысяч, которые нам все равно больше не на что было в тот момент тратить. Другая организация выделить успела только тыщу (пока смогли добыть больше, я уже укатил из Москвы), зато снабдила контактом в Киеве. Хорошо быть многочленом!
Если б дело было летом, я бы пересек границу пешком, но зимой я счел это небезопасным (засекут по следам) и пересек ее легально. На всякий пожарный я оставил дома все, что могло бы вызвать подозрение, даже нож взял явно хозяйственного вида, хотя вполне годный для боя. Есть такие ножи. Раньше, до середины 90-х, только такие и можно было достать. Именно такими я дважды, впрочем, это уже к делу не относится. Никаких подозрений я не вызвал. Я так расслабился, что в Харькове не обошел стороной мента, и это стоило мне пятисот рублей. Возможно, можно было упереться, но я спешил в Киев, а кроме того, меня это не только не расстроило, но и даже обрадовало – хана этой власти, раз у нее такие продажные слуги. Думаю, что если б я перешел границу нелегально, и если б после этого меня поймали, мне это стоило бы дороже, но все одно бы откупился. И даже если бы я вез с собой гранатомет, я бы смог договориться с ментами, не вызвав у них подозрений. Как бы то ни было, я в скором времени сел на экспресс и в тот же вечер, 6 февраля, был в Киеве.
В Киеве я связался с парнем, телефон которого получил в Москве. Переночевал у него, а утром он привел меня в палатку на Майдане. Палатка была поставлена при содействии местных анархов. Они же пробивали идею о создании левой сотни. Уже удалось договориться, что если мы наберем хотя бы семьдесят человек, то сотня будет официально признана. А это означало снабжение не только едой, но и оружием. Сложность была в том, что местных левых было маловато, а понаехавшие из Москвы и других иноземных городов ухитрились уже позаписываться в другие сотни. Я, кстати, общался с ребятами-анархами из других восточнославянских регионов. Незадолго до моего отъезда, как я узнал, с Майдана уехало несколько моих знакомых из АД(ср) Существовала баррикада на углу Крещатика и Прорезной (как раз там, где, если верить Ильфу и Петрову, до революции безобразничал Паниковский), созданная киевскими анархистами. Вообще, левые играли в развитии Майдана свою роль, хотя куда меньшую, чем могли бы, если б включились раньше.
На следующий день, вечером, приехал товарищ из Москвы, по дороге прихвативший с собой еще одного парня из Белгорода. Теперь нас было трое. Не много, но по капле полнится море. Вместе с местными левыми мы набрали семьдесят с небольшим человек. Сотня была собрана. Ее разбили на десятки, выбрали десятников, выстроили, чтобы она приняла присягу.
Но до присяги не дошло. Пока мы стояли невдалеке от Баррикады на Прорезной, на нас наехала сотня «Свободы». Причем подошла она к нам в полном вооружении, в бронежилетах, тогда как у нас вооружены были несколько человек, в основном москвичи. Лично я в первый же день в палатке разжился большим молотком. Но у меня одна рука была занята флагом. Хотя им тоже можно было бы драться. Бронежилетов, щитов и шлемов не было ни у кого. Чему бывать, того не миновать – мы отказались расходиться и дождались Парубия. Он попытался уладить конфликт. Но свободовцы поставили ультиматум: «Мы или они!» Правда, обвинить нас им было особо не в чем, кроме того, что среди нас «есть хачи». «Хачем», надо полагать, был местный анарх, армянин по прозвищу «Абдулла», одни из организаторов Баррикады на Прорезной. Когда он напомнил противникам про Нгояна, те ответили: «Вот когда ты умрешь, тогда мы с тобой поговорим». Дело, конечно, было не в его происхождении, а в том, что он был известен как антифашист, а «Свобода» – организация фашистская, тут были старые счеты. Парубию тоже на происхождение было плевать, но старый друг лучше новых двух, между нами и ими он выбрал их. Кстати говоря, больше с тех пор сотен не создавалось. Из-за проблем со снабжением их число было ограничено. Наша должна была стать последней.
Мы ушли за баррикаду. Потом разошлись по квартирам. Я с товарищами и еще с одной девахой из АДСР ночевал у Абдуллы. Но перед этим выяснилось, что деваха оставила в палатке сумку с документами и теперь ей хоть головой об стену бейся. Деваха была не из тех, кто бьется об стену, она решила идти забирать сумку, хотя было непонятно, не встретят ли ее там дубинами, а потому она попросила кого-нибудь составить ей компанию. В компании с ней я вернулся на Майдан, а потом оттуда уже с сумкой мы пробрались к своим в обход. Через Прорезную было опасно – там ошивались совбодовцы. Как выяснилось потом, наша беда была в том, что сотня собралась вблизи их штаба – в здании КГА (Киевской госадминистрации). Обойти Майдан оказалось непросто – все улицы упирались либо в кордоны «Беркута», либо в какие-то обрывы. Вроде бы Киев не в горах, но там есть места холмистые вроде московских Воробьевых гор. В конце концов, мы таки обошли Майдан, полюбовавшись на «Беркут», а потом на двух каких-то личностей, начавших выяснять, не с России ли мы. Но поскольку нас было тоже двое и при нас были молотки, титушки оставили нас в покое и стали вызванивать кого-то по мобиле, а мы тем временем пошли своим путем.
На следующий день стало ясно, что по Майдану нам ходить можно, но в палатке ночевать уже небезопасно, причем не только для нас, но и для других ее обитателей, которых без нас не трогали. Леваки, записавшиеся в другие сотни, притерлись там уже настолько, чтобы их уже признали своими, но еще не настолько, чтобы они могли привести туда нас после того наезда. Часть наших решила уехать до лучших времен. Уехала лихая деваха из АДСР, уехал белгородец. Мы с товарищем вписались в Украинский дом. Последний, в отличие от здания КГА, был в руках «аполитов» и «Сволоту» (то бишь «Свободу») тут не любили. Кстати, ее не любил и Правый сектор. Вообще я успел в палатке пообщаться с одним правосеком из Львова, у обоих остались самые хорошие впечатления. Но в Укрдоме мы прибились не к правосекам, а к Студассамблее.
Членам Студассамблеи ежедневно выдавали пропуска. Мы же ходили туда по паспортам. По российским. Ничего, пропускали. Правда, к товарищу постоянно приставали с дурацкими вопросами вроде: «Вы будете в России правдиво освещать информацию?» – но все равно пропускали. Ко мне не докапывались. Видимо, действовала фамилия. Да и украинским я владею свободно. Кроме нас с товарищем из России в Укрдоме было две автономки из АД. Докапывались ли до них, я не знаю. Подозреваю, что нет и что по патриархальным соображениям (женщины все-таки!).
В Укрдоме я прожил до 16 февраля. Договорился с Абдуллой, что ночами буду с ним дежурить на Прорезной. Но дежурил он там не каждую ночь, а когда дошло время до дежурства, меня уже свалила зараза. Подцепил я ее от одной немки. Нет, там вовсе не было полным-полно натовских агентов – была одна немка и то левая, потому и приехала, поразительной активности человек, но вот свалилась с непонятной болезнью – что-то вроде гриппа, только гораздо злее. День она прочихала, а потом просто слегла и два дня не появлялась в Укрдоме, что здорово сказалось на работоспособности Студассамблеи (хоть и не фатально). А ко времени ее возвращения свалился я. Почему именно я – не знаю. Но только толку от меня стало чуть. Товарищ за оставшееся время успел прочесть людям лекцию о событиях на Болотке, пару раз отдежурить на подходе к Студассамблее, один раз – на кухне, я же успел только поучаствовать в расчистке помещения для будущего лазарета и в сооружении «Вольной полки» в местной библиотеке. Мой молоток в ходе переселений остался в чужом рюкзаке, и мне пришлось ограничиться ножом, который я, за неимением ножен, носил за голенищем. Старый добрый способ, которым пользовались до второй половины прошлого века. Многие ухитрялись в голенище носить даже револьверы. Отсюда, кстати, и пошло выражение: «Взять на халяву» – «халява» – по-украински голенище. Пошляться по городу и найти молоток в магазине у меня не было сил. Еле хватило сил сходить на вокзал за билетом. Болезнь все усиливалась. В Укрдоме рядом с нами, отделенные от нас только картонной стенкой ниже человеческого роста, обитали попы сразу нескольких конфессий, и в ночь на 16 февраля они всю ночь тянули какие-то молитвы. У меня появилось ощущение, что они отпевают меня. Я и после смерти не хочу, чтоб меня попы отпевали, а уж при жизни! Ночь на 17, свою последнюю ночь в Киеве, я провел на той же квартире, что и первую. Ночевать в Укрдоме на полу, продуваясь ветром из дверей, было уже выше моих сил. На квартире меня отпаивали бульоном и чем-то еще медицинским. Там же поправлял здоровье еще один парень из Москвы, приехавший раньше, уже записавшийся в сотню и даже поучаствовавший во взятии какого-то здания. У него была пневмония, он тоже чуть не помер, но теперь уже шел на поправку. А 17 я поехал в Москву, как и планировал с самого начала. Я был сильно болен. Так что от моего приезда в Москву не было никакого толку, но и от моего пребывания в Киеве – тоже. Товарищ уехал на день позже, успев поучаствовать в сражении 18.
На границе погранчиха долго не могла меня опознать на фотографии, даже подозвала другую, но потом опознала. В Москве я провалялся еще с месяц, а отхаркивался до самого лета. Суставы болели всю весну, а правый и счас болит. Не я первый, не я последний. В Гражданскую от тифа полегло в несколько раз больше народу, чем в боях, да и не только в Гражданскую. Интересно, а если б я помер в Киеве, записали б меня в Небесную сотню?
Майдан напоминал мне Запорожскую сечь. Или средневековый вольный город. Конечно, «напоминал» слово неудачное, не был я ни в сечи, ни в вольном городе, но историей я интересовался и представление о них имею. Кстати говоря, и по размерам он вполне соответствовал сечи или городу XII-XIII века. Многие, наверное, знают, что майдановцы подражали УПАшникам. Именно подражали, как какие-нибудь французские революционеры 1689-1894 подражали римлянам. Но еще больше они подражали запорожцам. Это сказалось даже на военной организации – десятки, сотни… В современных армиях десятке обычно соответствует отделение, сотне – рота, но между ними есть еще взвод. Казалось бы, и тут можно было ввести взводы, назвав их «баррикадами» или «чотами», как у тех же бандеровцев. Но у запорожцев никаких чот не было, а потому десятки объединялись сразу в сотни, что не очень удачно. Сечь была символом свободы. Пару раз я видел прекрасный плакат – две картины Репина: «Запорожцы» и «Бурлаки на Волге», и подпись: «Обирай!» (Выбирай). Однако основное сходство с сечью было даже не во внешних проявлениях, а в каком-то внутреннем духе.
Кто-то скажет, что в сечи не возникло бы проблем с идеологией. Очень даже возникли бы! Роль идеологии тогда играла религия. И чорта с два в сечь бы взяли иудея или мусульманина. А с другой стороны там в свое время были не только православные, но и… протестанты. Бывало, что запорожцы заключали союз с татарами против поляков, бывало – наоборот. Все зависело от ситуации. Как и в вольном городе. И возможность там обосноваться и занять хорошее место тоже зависела от ситуации. Как и на Майдане. Те, кто попал туда в момент боев, быстро стали своими. Тем, кто пришел во время затишья, это было сложнее.
Как и в городе, или даже в стране, тут были разные районы. Большая часть народа жила в палатках, топила буржуйки дровами, которые сама же и колола, спала на самодельных нарах, а то и просто на толстых ковриках, которые в России называются «пенками», а тут – «кариматами», постланными прямо на асфальт. Электроприборы работали от переносных установок, которые часто на день выключались. Но самой большой проблемой были «все удобства». Я нигде больше не видел сортиров, в которых были обосраны даже стены. Видимо, проявить инициативу по их чистке или замене считалось позорным и они так и стояли с первого дня до последнего. Вонять они особо не воняли – сказывалась зима, но войти в них было страшно. Многие ходили в макДональдс, который стоял как раз напротив нашей палатки. В Укрдоме мы тоже спали на кариматах, постеленных прямо на пол, а стенами нам служили картонные перекрытия. Но тут было отопление, круглосуточное электричество и даже душевая. И вполне ухоженный туалет, за которым следили. В нем постоянно устраивали санобработку, закрывая на два часа, это создавало трудности, но это было необходимо. Кроме Укрдома Майдан контролировал еще два здания: КГА, где была резиденция «Свободы» и Дом профсоюзов, где угнездился Правый сектор.
Всем палаткам и помещениям, или углам вроде нашего, в зданиях выдавался сухой паек в виде хлеба, сыра и вареной колбасы, которую, ИМХО, уже давно пора признать вегетарианским блюдом (может, там и есть мясо, но я его как-то не нахожу, разве что крыса туда попадет (эти претензии не к Майдану, а к фирме-изготовителю)). Кроме того, в завтрак, обед и ужин по баррикадам разносилась горячая еда. Те, кто в это время находился не на баррикаде, могли сами подойти к столам на улице или в столовую в здании и взять еду там. В остальное время на улицах и в столовых постоянно лежали бутерброды, обычно с салом. Я на Майдане съел столько сала, что хватило бы на целого кабана. Думал, после этого на сало смотреть не смогу, но оказалось, что моя любовь к нему постоянна.
Возможность кормиться без ограничений не могла не привлечь бомжей, и они были, но в очень малом количестве. Как и политиков с олигархами. На «троицу» с Порошенко приходилось пара-тройка бомжей. Зато, чем ближе к «середине», тем больше было народу. В принципе, тут были все. И рабочие физического труда, и крестьяне, и пролетарии высокой квалификации, и студенты, и журналисты, и офицеры, и мелкие и не очень мелкие бизнесмены. Человек, у которого я ночевал в первую и последнюю ночи – политолог. Мужик, оставивший мне свой телефон на случай, если «будут проблемы», – рабочий в самом кондовом смысле этого слова (у него даже прозвище было «лесоруб»). Еще один обитатель палатки, с которым мой товарищ долго спорил об анархии, – полковник (немудрено, что они спорили!). Рассказывали про средней руки буржуя, приехавшего с охранниками, которые, увидев, как его бьет «Беркут», «вписались» за хозяина и хорошо наваляли ментам. При этом все эти люди воспринимали себя как единый «народ», а потому соотношение слоев определить было сложно. Это, кстати, тоже сближало Майдан с казацким станом или вольным городом. На ранних стадиях, разумеется.
Что еще бросалось в глаза, это малочисленность «партийных», то бишь организационных флагов, хотя они были. Были и евросоюзовские и даже какой-то ичкерийский. Но куда больше было красно-черных с трезубцем – «бандеровских». А еще больше официальных госфлагов Украины, у которых на желтом поле было написано название города или поселка, из которого прибыли люди. Например: «Донецк», «Словянск», «Ялта». Да, а вы что думали? Между прочим, в Небесной сотне числится один житель Керчи, кстати, считавший себя анархистом, я с ним лично общался, увы, недолго. Большинство «братьев славян» с неукраинской территории жило в палатке с надписью: «Днепропетровск». Конечно, с запада народа было все-таки больше. Поэтому там наряду с названиями известных городов можно было увидеть названия райцентров или вообще поселков, которые россиянину бы ничего вообще не сказали. Вы знаете, где находится город Калуш? А между прочим, из него родом гетман Сагайдачный – второй по известности казацкий вожак после запорожского кошевого Сирко. Сирко – это тот самый, который подписал знаменитое письмо турецкому султану. Видел я палатку с надписью: «Бандерштадт (хлопцi iз Львова)». Есть у людей чувство юмора. В нашей палатке был флаг с надписью: «Врадiївка». Врадиевка – это село в Одесской области, где местные менты изнасиловали, а потом еще хотели убить одну из жительниц. Та была, судя по всему, не местная уроженка, хотя и долго жившая и вообще русская, но это не помешало жителям села возмутиться и устроить штурм ментовки. Ментов, правда, увезли, но жители уже не успокоились и устроили марш на Киев. По этому поводу по всей Украине прошли митинги от Львова до Луганска. Было это летом 2013, и была это, видимо, первая ласточка, которую Янукович благополучно прощелкал клювом. Один из обитателей нашей палатки имел какое-то отношение к этому селу. А потом подъехала уже куча народу из того села, поставили свою уже чисто врадиевскую палатку и флаг унесли туда.
Разговаривали на Майдане по-украински. Даже те, кто не умел. Впрочем, с россиянами могли и по-русски, если те говорили, что иначе не понимают. Вообще большинство народа национализмом не страдало. По крайней мере, в расистской форме. Какой тут расизм, когда состав был интернациональный и по происхождению, и по гражданству? Как известно, первым погибшим был уроженец Днепропетровска, армянин по происхождению, а вторым – гражданин Беларуси. Но были тут и азербайджанцы, и даже… узбеки. Был какой-то офицер из Израиля, но я об этом читал, там его не видел и о нем не слышал. Что они все ели тут среди обилия сала, ума не приложу. Была журналистка-немка. Были украинцы из Канады, раздражавшие студассамблейцев своими печатными изданиями, где попадались такие слова как «плян», «кляс» («это все равно как для современного россиянина «планъ», «классъ»). Были, конечно, и явные нацисты – та же «Свобода». Ее тут все не любили, звали «сволотой». Особенно злились на нее после сдачи КГА – это было все равно что сдать врагу, осаждающему город, одну из башен. Хотя это и было сделано по договоренности «троицы» с властями. Но такие как «сволота» были исключением, у большинства национализм был на уровне госпатриотизма: «Мы все украинцы, мы уважаем другие нации и хотим, чтоб уважали нашу». В таком виде национализм присутствует в любой буржуазной революции, это один из ее признаков.
И никакой русофобии не было. А вот что было – так это антикоммунизм. Под коммунизмом понимался сталинизм, но объяснять тут, что каратели из НКВД – на самом деле не коммунисты, было бы столь же наивно, как объяснять ирландцу-католику из ИРА, что пуритане – неправильные протестанты. Отсюда и «коммуняку – на гiлляку!» А вот про анархию говорить было можно – Махно уважали. Студент-правосек из Львова нашел, что анархизм это то, что твориться у них в области, и в подтверждение своих слов привел примеры самоорганизации общин, берущих в свое управление землю. Дело в том, что в конституции Украины есть статья, которую можно толковать как право общин осуществлять власть (или вернее даже безвластие) на своих территориях, и ее так и стали толковать, отбирая землю у всяких там искателей сланцевого газа. Вообще же идеология Майдана напомнила мне идеологию Великой французской – та же апелляция к гражданским правам, к свободе, к тому, что чиновник должен быть слугой народа, мол, мы его наймем, а будет неправильно управлять – рассчитаем и укажем на дверь. После Великой Французской такие заскоки продержались почти до Парижской Коммуны, которая стала, пожалуй, первой революцией с новой идеологией. А через сорок лет пошли Мексиканская, Великая русская… Я не знаю, сколько у нас лет для того, чтобы снова дотянуть людей до идей коммунизма (пускай под другим названием), десять, двадцать или сорок лет, а может быть, год-другой – в любом случае расслабляться не стоит.
При такой идеологии неудивительно участие в революции… попов. В Укрдоме они жили по соседству с нами и, как я уже писал, достали меня своими молитвами. С ними вечно были какие-то проблемы. То один оказался никаким не попом, а гражданином России, скрывшим свое гражданство, то другой мучил щенка за то, что тот что-то не так сделал (прямо по песне: «У попа была собака…»).
Управляло Майданом вече. Формально на нем все были равны, но огромная толпа могла только одобрить выступающего или послать его. Выступить формально мог любой, но кто его запишет и каким в очереди, и в каком состоянии будет народ к моменту его выступления – все эти вопросы оставались открытыми. В общем, нельзя сказать, что вечем играли как собака хвостом, но и нельзя сказать, что им совсем не манипулировали. Опять-таки – так было и в Великом Новгороде, и в сечи.
Кроме того, периодически появлялись какие-то «коменданты» (а попросту говоря, снабженцы, завхозы) присваивающие себе право что-то кому-то выдавать или не выдавать. Я сам мог попасть в коменданты, звали и еще как, но я отказался из-за того, что хотел записаться в сотню. Иначе б пошел, не из любви к власти, а потому что снабжать людей тоже надо, не моя вина, что организация снабжения приобрела такой характер. Опять-таки, нельзя сказать, что эти коменданты были полными деспотами, от которых все зависели, но какую-то роль они играли и в чем-то были «равнее» простых смертных.
Напоследок замечу, что охрана Майдана была тоже крайне разнородна. Были и Самооборона, и Правый сектор, и «Сволота», и какие-то «казаки», и афганцы. Была Баррикада на Прорезной численностью буквально в несколько человек. Взаимоотношения между разными воинствами были непростые. Свободовцы как-то напали с ножами на майдановского же часового только для того, чтоб зарисовать букву «А» своей эмблемой. Когда сменившийся часовой пришел к свободовцам уже с товарищами и предложил организатору нападения устроить поединок, то получил отказ. А букву «А» в итоге не восстановили, но и эмблему «сволоты» закрасили. А были и такие как мы.
У таких как мы было странное положение. Для боевиков майдана мы были какими-то штатскими, неполноправными, которых надо охранять, но которыми можно командовать. Для «Беркута» – такими же защитниками Майдана, как и боевики. Фактически мы и были защитниками, хотя и плохо вооруженными и при этом бесправными, бойцами второго сорта как пехота и слуги при рыцарях, как мужики с вилами при казаках. И мы рисковали не намного меньше боевиков, если вообще меньше. Это только издалека кажется, что Санчо Панса за Дон Кихотом как за каменной стеной, а на самом деле, если во время атак и стабильной обороны гибнут фронтовики, то при прорывах и отступлениях больше всего достается обозникам, обслуге штабов и прочим тыловым крысам. На непонимании этого погорели, причем в самом что ни на есть прямом смысле этого слова, тыловики одесского Антимайдана. Если бы «Беркут» окружил нас в Укрдоме, мы бы обуглились не хуже одесситов.
Мы были плебеями Майдана. И, как и положено плебеям, мы чувствовали себя не совсем своими, но и не совсем чужими. Майдан не был нам матерью, но не был и чужой теткой, он был нам мачехой. Нормальной здравомыслящей мачехой. Для которой пасынок всегда дальше родного сына, но всегда ближе чужого. И мы, как могли, помогали своей мачехе, мы готовы были за нее драться, а кое-кто и дрался, пускай он не кидал бутылки в бронетранспортер, а только подносил их или просто отводил раненых в медпункт – это тоже участие в драке.
Если бы моей целью был не анархо-коммунизм, а интеграция в Майдан или в Украину, я мог бы остаться там или вернуться туда, прошел бы, несмотря на все кордоны, записался бы в какой-нибудь батальон «Донбасс», отказался бы от российского гражданства и получил украинское… Но пока это не моя революция. Я для этой революции тоже не сын, а в лучшем случае пасынок.
Кто-то предлагает поддерживать то, что есть, потому как наша очередь придет потом. Я с ним не согласен. Во-первых, к тому времени, когда придет очередь, могут уже все расхватать, и нам ничего не достаться. Во-вторых, даже если очередь придет потом, занять ее надо сейчас, иначе потом могут сказать: «Вас тут не стояло!» Ну, а в-третьих, я вообще не понимаю, кто установил эту самую очередь? Почему мы должны стоять в самом конце? Потому что до сих пор было так? Но до сих пор все революции кончались нашим поражением, а мы хотим победы.
А потому, если где-то начнется революция, в которой я смогу принять участие, я не собираюсь соблюдать никаких очередей, я с самого начала буду бороться за анархо-коммунизм, хоть и не буду, может быть, произносить это слово. Я и на Майдане-то был среди тех, кто не хотел соблюдать очередь, и ежели нас выперли, то не так уж много мы от этого потеряли как революционеры. Ведь наша цель была не в том, чтоб стать десятниками и сотниками, а в том, чтоб сделать нашу революцию. Для которой мы будем не пасынками, а родными детьми. Я верю, что такая революция еще будет. Может быть, даже такой станет Украинская. И я даже готов отстоять в очереди. Но сперва постараюсь пройти первым.
Владимир Платоненко
Поговорив с Игалем Левиным [300], я решил посмотреть на анархистов в действии. Кроме того, хотелось и самому выразить моральную поддержку палестинцам. Я спросил Игаля:
– А можно поехать на демонстрацию против разделительной стены в палестинскую деревню?
– Да, – ответил он. – В эту пятницу в 9 утра. Ты поедешь на машине с Иланом Шалифом.
Илан Шалиф – 72-летний анархист, в конце 60-х – начале 70-х участвовал в леворадикальной группировке «Мацпен». За свои взгляды в 1968-м был изгнан из кибуца. Многие члены «Мацпен» в 70-е были арестованы по обвинению в подготовке покушения на тогдашнего министра обороны Моше Даяна и диверсионных акций на территории Израиля.
В назначенный час я прибыл на место встречи. Собралось человек пятнадцать. Люди были самого разного возраста – от 20 лет до 80. Мы разместились в трех машинах и поехали на Западный берег. Миновали блокпост. Товарищами в нашей машине была придумана легенда, что мы едем в поселение в гости к сестре, но все обошлось благополучно – документы никто не проверял. Наконец, прибыли в деревню Бильин. Демонстрация проходит еженедельно и начинается после пятничной молитвы. В ожидании, пока муэдзин закончит свое заунывное пение, все отправились есть фалафель. Для сравнения уровня жизни скажу, что в арабских кварталах Яффы на территории Израиля его цена может доходить до 16 шекелей, здесь же он стоил всего 4 шекеля. Мне есть не хотелось, так что я решил пройтись в сторону мечети. Пофотографировал мясника, огромным ножом ловко разделывавшего коровью тушу, висевшую прямо на улице. Мимо прошествовала группа человек в двадцать парней и девушек в арафатках. Европейские леваки, приехавшие поддержать палестинцев. У входа в мечеть познакомился с арабскими мальчишками. Чтобы по недоразумению не приняли меня за забредшего израильского поселенца, сходу объявил, что я русский.
– А, русиа, – обрадовались мальчишки.
Сфотографировал одного из них на фоне портрета самого Арафата. Город Рамаллах, долгое время бывший его резиденцией, находится неподалеку. В отличие от сектора Газа, где рулит Хамас, на Западном берегу позиции арафатовской партии ФАТХ до сих пор сильны. Тут зазвонил телефон.
– Ты куда пропал? – спросил Игаль. – Я уж думал, тебя линчевали, – пошутил он.
Молитва закончилась. Пора было выдвигаться на демонстрацию. Нас набралось несколько десятков – люди самого разного толка, от анархистов и других леваков до пропалестинских националистов. Мы с товарищами на той же машине подъехали ближе к стене. Дальше пошли пешком. Палестинцы развернули палестинские флаги, анархисты – анархистские. Седобородый мужчина в джинсовом костюме начал скандировать речевки.
– One, two, three, four, – кричал он.
– Occupation no more! – вторили ему остальные.
– Five, six, seven, eight.
– Israel is fascist state!
Так подошли к стене. Налево она тянулась далеко вниз по сплошь усеянной камнями пустынной земле, чем-то напоминая Великую китайскую стену, ограждавшую страну от набегов кочевников. Странное зрелище в современное время. Прямо и правее за ней виднелось израильское поселение. Из-за стены маячили каски военных, постоянно переговаривающихся с кем-то по рациям. Еще правее на холме окопался бронетранспортер. Палестинцы предложили пройти дальше, на полоску земли между ограждением из колючей проволоки и стеной. Некоторые из демонстрантов чуть помялись в нерешительности, но все же пошли за ними. Кто-то так и остался стоять чуть в стороне. Полноватый палестинец среднего возраста и двое мальчишек начали подбирать с земли камни и неторопливо швырять их в каски солдат. Если раздавался характерный щелчок, это значило – камень попал в цель. Солдаты терпеливо сносили удары и не отвечали.
– Сейчас в Израиле Джон Керри, так что у них приказ не применять насилие, – пояснил мне кто-то из анархистов.
«Значит, угара не будет», – подумал я даже с некоторым разочарованием. Как правило, израильтяне применяют обычный слезоточивый газ, но могут выпустить и газ «вонючку», неприятный запах которого вызывает рвоту. Одежду от него не отмыть, приходится выбрасывать. Стреляют еще резиновыми пулями. Ранения и увечья бывают, если граната с газом угодит в голову или пуля в глаз. Несколько лет назад один из приехавших с нами пожилых активистов, Исраэль Путерман, был ранен в ногу и попал в больницу. По его словам, пули на самом деле стальные, просто покрыты резиновой оболочкой. Смертей немного – я слышал всего о двух палестинцах, погибших в районе этой деревне, и еще об одном активисте, застреленном по ошибке самими палестинцами. Они приняли его за обычного израильтянина.
Один из палестинцев подсадил на плечи другого, и тот попытался перелезть через стену. У него это не вышло, но тут терпение солдат лопнуло. Раздались хлопки, и я увидел перед собой первое облачко дыма. Откуда-то из-за наших спин появились крепкие парни с пращами. Этот вид оружия мне особенно понравился. Парни вращали ими, как мастера боевых искусств железными цепями в фильмах про кунг-фу. Праща раскручивается над головой, и оттуда со свистом вылетает камень. Мощно запущенные камни долетали уже не только до солдат, но и до израильских поселенцев, собравшихся на пригорке с той стороны посмотреть на зрелищную демонстрацию. Хлопки от гранат раздавались тут и там – израильтяне отвечали плотным газовым огнем. Поначалу газ не показался мне слишком едким. Я уже был знаком с ним по столкновениям в Париже. Товарищи уверяли меня, что действие здесь не будет таким сильным, как в закрытом городском пространстве. Но не тут-то было. Я перестал видеть, из глаз потоком струились слезы, легкие пылали. Девушка рядом зашлась в кашле, ее рвало. Кто-то закричал:
– Армейские джипы!
Все бросились отступать. Зажав глаза рукавом толстовки, я вслепую пустился наутек вслед за остальными. Мы укрылись за одним из микроавтобусов, на котором приехали демонстранты. Понемногу вернулось зрение. Перед стеной струились клубы дыма. По камням шныряли джипы в погоне за мальчишками. Я пошарил по карманам и обнаружил, что пропал телефон.
– Телефон потерял, – сказал я. – Надо вернуться.
Лица некоторых из товарищей вытянулись. Явно не все горели желанием вернуться под газ.
– Люди здесь жизни теряют, а ты – телефон! – с укоризной сказал Игаль.
– Там у меня все контакты, – жалобно протянул я.
Со мной пошли двое – Алексей и Игаль. Игаль звонил на мой номер, а мы с Алексеем высматривали телефон в траве и камнях. Наконец, я услышал знакомую мелодию, раздававшуюся метрах в десяти от дороги. Телефон счастливо найден, можно было спокойно возвращаться в деревню. По пути я спросил у товарищей, в чем, на их взгляд, смысл еженедельной демонстрации. Ведь никакого развития она не имеет.
– Смысл просто в моральной поддержке, – сказал Игаль. – Показать палестинцам, что не все израильтяне такие плохие.
– Это чем-то напоминает российскую Стратегию 31, – добавил Алексей.
Ребята сказали, что если повезет, один из старейшин деревни Ваджид – тот самый седобородый заводила в джинсовом костюме – пригласит нас в дом. Это выглядело наградой за тяжелый трудовой день. Нам повезло – мы попали в дом Ваджида. Он и женщины в традиционных мусульманских платках выносили на стол чай, большие арабские питы, хумус, оливки, соусы и приправы. Вокруг жарило солнце, мы обедали в тени под навесом. Ничто не напоминало о годах противостояния и войн. Я смотрел на эту благостную интернационалистскую картину – израильтяне в гостях у палестинцев – и думал: «Есть ли шанс, что будущее на этой земле станет именно таким?»
Ильяс Фалькаев
Текст опубликован в журнале "Автоном" №36. Ищите его в московских и питерских книжных магазинах!
Мы продолжаем публиковать материалы из 36 номера журнала "Автоном [47]", который вскоре вы сможете приобрести. На следующей неделе начинается [304] суд против нижегородского анархиста Ильи Романова, обвиняемого в терроризме. Представляем интервью, взятое в начале расследования дела против него.
46-летний Илья Романов с конца восьмидесятых годов активно участвовал в анархистском движении, в Украине он был осужден на 10 лет тюрьмы по сфабрикованному спецслужбами делу "Одесских партизан". После освобождения в 2012 году Романов вернулся в родной Нижний Новгород. В ночь на 26 октября 2013 года он пострадал от петарды, разорвавшейся в его руках. В больнице врачи ампутировали ему левую кисть и предплечье. За этот незначительный случай сразу зацепился известный своими провокациями нижегородский Центр "Э". Сначала против Романова возбудили уголовное дело по ст. 222 УК РФ (хранение взрывчатых веществ), а через полтора месяца к этому прибавилось абсурдное обвинение в приготовлении к террористическому акту (ст. 30 и ст. 205 УК РФ). Сейчас Илья Романов по-прежнему находится в СИЗО. Оттуда он ответил на вопросы журнала "Автоном" и рассказал о своем преследовании.
Относительно областного военкомата — это не более чем домыслы опричников XXI века, возмечтавших раскрутить дело о «терроризме» и сделать себе на этом карьеру. В Волгограде поймать никого не могут (а может и сами взрывают), так решили поправить свою отчетность за счет дутых и «липовых» дел. Не был я возле никакого военкомата. Происшествие, при котором я получил травму, случилось в четвертом часу утра 26 октября в безлюдном сквере на площади Ошарская. Через дорогу от сквера, метрах в тридцати от места происшествия, стоит торцом военкомат, но на момент происшествия я понятия об этом не имел. Военкоматские пердуны мне даром не нужны, никаких претензий у меня к ним нет.
Предмет представлял собой самодельную петарду, или, если угодно, можете называть его «взрывпакетом», но это не взрывное устройство. Это было несколько столовых ложек пиротехнической смеси (а не взрывчатого вещества) в коробке из-под лапши быстрого приготовления, пластиковой коробке. Ни осколочных элементов, ничего опасного. Мощность в тротиловом эквиваленте составляла не более трех граммов (и я в состоянии эту мощность оценить). Для сравнения: наиболее маломощная граната, РГД-5, наступательная, безоболочная, имеет 50 г в тротиловом эквиваленте. И то, РГД если под ногу упадет, то ногу оторвет, а убить не убьет.
Для чего был с собой предмет? Любопытной Варваре нос оторвали. Но, кроме шуток, выйдя ночью гулять, отчего не взять с собой петарду. Испытать хотел, провести клинические испытания. Для чего вообще петарды нужны? Сами знаете; если не знаете — смотрите телевизор, новости. Взрыв произошел оттого, что поджигал химическим способом, а это вообще опасно. Скорость реакции всегда разная, зависит от температуры окружающей среды и многих других факторов. Поджигать предпочтительнее тёрочным способом.
Обвинения в «теракте» — это бред сивой кобылы (следствие ведет старший следователь СО УФСБ Кауркин Илья Ростиславович).
Усвойте на будущее: угрожать — это работа не следователя, а оперов. Оперативные работники — те угрожают, при необходимости пытают, то есть всячески обрабатывают подозреваемого, принуждают писать «явки с повинной» — это их работа. А следователь затем юридически оформляет достигнутые операми «результаты». Только в очень редких случаях следователь решится угрожать самолично. Мне лично следователи не угрожали, хотя и не всегда работали в рамках закона. Их неправомерные действия я обжалую в суде в порядке статьи 125 УПК.
А угрозы я выслушивал от оперов из Центра противодействия экстремизму. Физического воздействия ко мне не применяли — пока, по крайней мере. Но ведь ЦПЭшники для того и существуют. Говорят, в ЦПЭ оставили самых «отстойных» сотрудников РУБОПа при его расформировании. Фэйсы сами не будут же руки пачкать. Угрозы самые обычные: «сделать котлету» из обвиняемого, засунуть чего-нибудь в ж… Новенькое — это вот «создать нетерпимую атмосферу вокруг близких родственников, как было в 1937 году с членами семей врагов народа». Грозились кое-кого посадить из родственников.
Мне ампутировали левую кисть и левое предплечье в нижней трети. Больше никакого ущерба здоровью не было. Вначале была еще эрозия роговицы левого глаза, повреждения лица, но это все прошло. Боли в левой руке за три месяца так и не прекратились, я сомневаюсь, исчезнут ли они когда-нибудь вообще. Боли бывают нескольких разновидностей — одни очень мучительные, другие не очень. А лечение… Если попадете в СИЗО, то сами увидите, какое там лечение. Хорошо, что скоро на ВТЭК (Врачебно-трудовая экспертная комиссия — "Автоном") должны отправить. А так — «сижу» на обезболивающих таблетках, которые с воли передают в медицинских передачах.
Относительно семьи я не очень много информации имею. Передачи, во всяком случае, регулярно получаю — то есть идет поддержка. Опасаются ли они чего-то — не знаю, но опасаться [окончание фразы выпало при передаче письма — "Автоном"]… Фэйсы устроили повторный обыск, при котором изъяли ноутбуки у отца (профессор, доктор медицинских наук) и дочери (учащаяся 10-го класса), которые им нужны каждый день. Я к тем ноутбукам даже не прикасался. От фэйсов в последнее время исходит замаскированная злоба, что-то у них, видимо, «не срастается», и возвращать ноутбуки пока они не собираются. О поддержке товарищей: она оказалась гораздо больше, чем я предполагал. Особенно отрадно — очень много совершенно незнакомых людей выражают солидарность и помогают. Всем товарищам и единомышленникам, которые поддержали так или иначе — огромная благодарность и, я бы сказал, низкий поклон.
Относительно приговора по «одесскому делу» в Украине. Меня в ограблениях не обвиняли. Я осужден по трем статьям: «действия, направленные на насильственное изменение конституционного строя Украины», «террористический акт» и «незаконный оборот оружия». Пытались обвинять также в «бандитизме» и наркотиках, но в суде это «не пролезло». Обвинения в ограблениях меня не касались. А насчет приговора: я думаю, что законы буржуазного государства (а особенно таких государств как Украина и Россия, где в считанные годы произошел переход от общества наибольшего равенства к самому большому в мире неравенству) сами по себе справедливыми не являются.
Ну и законности в случае с «одесским делом» тоже не соблюдалось ни в малейшей степени. Или вы думаете, что 20-летний Бердюгин действительно умер от «внезапно развившегося рака IV степени»? Я нисколько не сомневаюсь, что будет выиграно дело в Европейском суде по правам человека, и Украина будет вынуждена отменить все судебные решения по делу.
А моё мнение об ограблениях если желаете знать — то оно такое. Когда, допустим, происходит восстание бедноты против несправедливости, притеснений, а какой-то богач, торгующий золотом, хочет остаться в сторонке, сберегая имущество, — то у него это вряд ли получится. Грабить мелких торгашей, у которых и взять-то нечего, полезного в таких случаях для революции, не следует.
По возвращении из Украины в Нижний Новгород никто меня никуда не вызывал, однако есть основания считать, что внимание со стороны спецслужб было — наружное наблюдение в некоторых случаях обнаруживалось довольно явно; и тому подобные вещи, прослушка в некоторых случаях несомненно была.
С работой — как же трудностям не быть? Посмотрите, что в Википедии про меня написано, я не знаю, кто это написал, однако во всех серьезных фирмах, где можно что-то заработать, сейчас служба безопасности несколько дней «пробивает» претендента по базам данных. А тут и пробивать не надо. Никуда, само собой разумеется, не мог устроиться, кроме как на самые «низкие» работы, на которых работают узбеки, алкоголики и т.п. Грузчиком, охранником без лицензии, оператором машины поломоечной, разнорабочим на кондитерской фабрике. Короче, был на самом социальном низу, отбросом общества.
А как вы думали? А так — чем еще занимался? Интернет осваивал, социальные сети. Когда в тюрьму садился — не было ведь этих сетей. Любовался красотами родной природы, долго не видел. Да и вообще надо сказать: после «десятки» на зоне ни в чем не ориентируешься, как в инопланетный мир какой прилетел. Где уж тут «терроризмом» заниматься? Это сверхчеловеком каким-то надо быть. Вот ведь фантазия работает у «конторских».
Относительно политических взглядов. Я, как всегда, сторонник общественной собственности и прямой демократии, самоуправления. Считаю, что политикой и политиканством — невозможно решить социальные вопросы. Против чего? Против неравенства, угнетения, бюрократии, национализма, произвола власть имущих, частной собственности, рыночной экономики, консерватизма, «патриархальных ценностей». Как это называется — все равно. Можно сказать, что сторонник и анархизма, и коммунизма. Из известных мне современных теоретиков более всего уважаю Антонио Негри. В наших странах, в нынешней ситуации, весь левый спектр в тупике, к сожалению. Нарастают ультраправые настроения.
Активного участия в жизни протестного сообщества в Нижнем — нет, не принимал. Времени было мало из-за работы. Иногда на некоторые мероприятия заходил. Вообще, Нижний Новгород — это такой себе город крайне консервативной и даже дремучей ментальности, тут не будет широких протестов. Действительно, такая себе Вандея, как выражался еще в «перестройку» местный оппозиционер Стас Дмитриевский.
Относительно книги. У меня одно время была мысль написать книгу — не книгу, а какие-то мемуары о некоторых сторонах сопротивления антинародному режиму, которое было в 90-е, в начале 2000-х. Потом, однако, пришел к выводу, что нельзя такое писать и выводить реальных персонажей даже под псевдонимами. Сколько бы лет ни прошло, фэйсы будут устанавливать, кто есть кто. Ну и станут людям жизнь портить, чтоб она медом не казалась. Там ведь ребята такие работают, 1937 год очень уважают. Хотят опять в жизнь его воплотить. Так что лучше поменьше графомании, особенно если писательский талант вдобавок отсутствует.
Помочь Романову деньгами на оплату защиты можно через АЧК (реквизиты здесь [305]). Написать Илье письмо можно по адресу: Россия 603098 г. Н.Новгород пр. Гагарина, 26 «А», СИЗО-1, Романов Илья Эдуардович, 1967 г.р.
Примечание АЧК-Москва
Это письмо пришло примерно через полгода после ареста Ильи, то есть весной 2014 года, поэтому не вся информация в нем актуальна. Суд на Ильей Романовым начинается 16 июня и тяжесть обвинения нисколько не уменьшилась, несмотря на то, что доказательства по террористическим статьям явно сфабрикованы. Несколько хамский тон статьи объясняется тем, что Илья считал, что дает интервью журналисту "буржуазного СМИ". Последние новости по делу Романова здесь [304].
Этот разговор Ильяса Фалькаева с израильским анархистом Игалем Левиным был опубликован в журнале "Автоном" №36, который вы можете найти в московских и питерских книжных магазинах. Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Заказать журнал по почте можно по адресу avtonomjournal@gmail.com [5] (на этот же адрес пишите ваши предложения по текстам и сотрудничеству и любые другие вопросы).
— Скажи вначале про себя лично, какая у тебя сейчас ситуация с армией.
— Я бывший кадровый военный офицер, отслужил четыре года. Потом, когда полевел и перешел к анархическим убеждениям, нормально завершил службу после того, как закончился контракт. Но здесь служишь до 40 лет в резервных войсках – остается звание, постоянно ездишь на сборы. Я должен был участвовать в сборах в боевой артиллерийской части. Так как убеждения у меня уже были анархические и леворадикальные, я официально послал в армию письмо, отказался служить дальше и, по сути, дезертировал. Не явился на сборы первые, не явился на сборы вторые, армия какое-то время меня преследовала, пытались доаукаться, достучаться, вызвать на собеседование, сейчас меня оставили в покое. Одна из причин, по которой меня не трогают и никуда не сажают, хотя в теории это грозит от месяца до двух лет тюрьмы, это то, что здесь в Израиле много отказников, но в основном это сержанты и рядовые, офицеров отказников очень мало, и просто не хотят раздувать скандал. В леворадикальной среде я человек известный, за моей спиной стоят люди, среди которых есть историки и журналисты с доступом в СМИ, если меня посадят, тем более на большой срок, это вызовет общественную реакцию. Израиль кичится, что это такое милитаристское военизированное общество, поэтому совсем не желательно оглашать то, что есть офицер-анархист, который отказался служить в армии по политическим убеждениям. Лучше потерять одного человека, чем превращать это в гражданский скандал.
— Расскажи в целом про вашу движуху, сотрудничаете ли вы с арабскими жителями или организациями в каких-то мероприятиях?
— Во-первых, каждую пятницу активисты из организации анархистов-коммунистов «Единство» ездят в Бильин или Наби Салех, это деревушки, которые находятся на оккупированных территориях, на границе, по приглашению народных советов или комитетов этих деревень. В каждой деревне есть староста, за которым стоит народный сбор. Они хорошо знают израильских левых активистов, знают анархистов, зовут нас часто участвовать в их мирных демонстрациях против оккупации, против разделительной стены, которую строят между Израилем и Западным берегом. Это мирные демонстрации, но заканчиваются очень кроваво, начинают обстреливать газом, резиновыми пулями, то есть постоянно происходят столкновения с армией. Потом есть арабы-анархисты в Иерусалиме, Назарете, Хайфе, которые очень тесно с нами сотрудничают, но мы не принимаем арабов в организацию на официальном уровне, чтобы не было поводов для властей или охранки доебаться до нас. Это очень щекотливая тема, любой араб здесь рассматривается охранкой как потенциальный террорист. Мы предпочитаем, чтобы они неформально состояли в организации. Они переводят наши тексты на арабский язык, помогают связями.
— Вы сотрудничаете в какой-либо форме с левыми организациями, например, с рабочей партией ДААМ, ХАДАШ или другими?
— Сотрудничаем очень мало и редко, потому что дискурс у левых в Израиле этатистский, они все выступают или за два государства, или за одно, плюс марксизм в Израиле очень догматичен, это такой вульгарный марксизм – национализация средств производства, право наций на самоопределение и т.д. Есть сотрудничество с общественными левыми организациями, независимыми профсоюзами, но опять же очень осторожное и тактичное. Когда «Единство» образовывалось, мы пытались создать самобытное и уникальное движение, а не очередную левацкую секту. Это, по сути, первая анархическая организация в Израиле, до нас были три или четыре попытки на протяжении десятилетий, но неудачные, и мы не хотим терять эту специфику организации и чисто черный, анархический дискурс в ней, как альтернативу всему левацкому движению. Поэтому многие к нам и приходят, «Единство» разрослось, и мы развиваемся в федерацию страны, в которой состоят уже десятки людей, больше пятидесяти человек, что для семимиллионного населения Израиля довольно много. Среди тех, кто к нам приходит, очень много бывших левых активистов, которые разочаровались в типичном левом дискурсе и ищут что-то новое, радикальное и непохожее, и находят ответы на свои вопросы у анархистов.
— Но на 1 мая вы общей колонной выходите?
— 1 мая – это исключение. Выходит единая колонна левых от умеренных социалистов до ХАДАШ – аналога КПРФ и радикалов.
— А в выборах ваши люди участвуют?
— Мы разделяем позицию организации и индивидуальную. Сама организация «Единство» бойкотировала последние выборы, но были активисты, которые пошли проголосовать, в основном, за леворадикальные карликовые партии типа ДААМ, которые стопроцентно не проходят в кнессет, просто чтобы их голоса не достались правым.
— Сотрудничаете ли вы с беженцами из африканских стран?
— Последний год работаем, можно сказать, только с ними и очень много; нами был организован Марш бедноты, состоявший в основном из беженцев. Мы вывели на улицы от трехсот до четырехсот человек на нелегальный марш на юге Тель-Авива. У них есть свои низовые народные комитеты в кварталах, так как ими не занимается государство, они самоорганизуются. Есть общественные гуманитарные организации, которые с ними работают. В этих комитетах и организациях состоят наши активисты, которые проталкивают там анархические идеи самоорганизации, самоуправления, того, что не нужно надеяться и уповать на государство, а пытаться бороться своими силами, потому что если они будут ждать от государства подачки и помощь, то просто все погибнут. Это действует и работает, был этот самоорганизованный марш, во время которого жители южного Тель-Авива увидели, что беженцы существуют и являются силой. Недавно произошла забастовка, в которой участвовало больше половины всех израильских нелегалов в Тель-Авиве, парализовавшая все низовые работы, где они трудятся, такие как уборка, мытье посуды, гостиницы. Улицы оказались грязными, посуду никто не мыл в ресторанах, не укладывал постели в гостиницах. Парализовало до такой степени, что многие бизнесмены завыли, что еще один или два дня, и они обанкротятся. В подготовке, помощи, организации и координации забастовки тоже приняли участие анархисты из «Единства».
— Как в принципе ты оцениваешь перспективы арабо-израильских отношений?
— У меня очень пессимистичный взгляд на эти вещи. Более сотни лет конфликта, столько пролилось крови и столько ненависти, столько погибших людей с обеих сторон, в особенности со стороны арабов, что говорить о мире нет никакого смысла. Территория крохотная, разделиться здесь нет просто места, кто говорит о двух государствах, которые будут жить бок о бок, это просто миф и бред. Этого не будет, тут нет ни ресурсов, ни возможностей, ни земли. По моему мнению, Израиль, как проект, свое отжил, он не нужен уже Западу, который тащит его на своей спине очень нехотя, и, в конечном счете, он будет лет через двадцать, максимум тридцать, прикрыт. Те, кто отсюда не успеет уехать, убежать, окажется лицом к лицу с массами обездоленных и нищих арабов, которые придут с Западного берега и из Газы, и будет очень страшно. Наиболее дальновидные люди это хорошо понимают и отсюда бегут, особенно богатые, 70% капиталистов Израиля здесь не живут, они делают бизнес на военной индустрии, но живут за границей. Все бизнесмены, крупные политики уезжают из Израиля. Люди из низших классов, которые приезжают сюда и видят, какой здесь пиздец творится, тоже уезжают, в той же Москве сейчас живет на постоянке 10000 израильтян. Финансирование уже уменьшено, плюс Израиль уже не нужен самим евреям. Если когда-то он был построен энтузиастами-пуристами, которые были готовы убивать и умирать за свое государство, сейчас такого больше нет, армия прогнивает и разваливается, это уже не та непобедимая армия, которая фактически без оружия и подготовки, на одном энтузиазме, держалась и побеждала врагов. Сейчас в Израиле развиваются бизнес, конкуренция, процветают эгоистические чувства, нет больше духа кибуцев, братского общества евреев, типа еврей еврея не обидит. Ведь Израиль рождался как утопия, рабочее еврейское государство, созданное националистически настроенными «левыми» радикалами. Сейчас всего этого нет, гнилая армия держится на технологиях, всяких роботах, авиации и т.д. Но армия жрет бешеные бабки, и как только кран с этими бабками будет прикрыт, армия начнет разваливаться, а за ней само общество и государство. И оно уже разваливается, растут цены, повышается стоимость жизни, при этом зарплаты не растут. Увеличивается уровень преступности, падает социальное обеспечение, разрыв между классами становится все более вопиющим, и если у правящих классов есть возможность съебаться на Запад, то бедняки, зажатые в гетто, от арабской бедноты до еврейской бедноты, а сейчас еще и беженцы добавились, оказались как между молотом и наковальней. Поэтому будущее здесь очень печально.
— А почему финансирование из-за рубежа будет сокращено?
— Запад и особенно США финансировали Израиль когда-то, потому что это был форпост против Советского Союза, он был как сухопутный авианосец на Ближнем Востоке, когда была холодная война. С концом холодной войны, развалом советского блока, исчезновением красной угрозы и ядерной войны мировой, отпала надобность и в Израиле как в форпосте. Плюс нужно не забывать, что Америка и Запад очень сильно зависят от арабской нефти, и в конечном итоге арабская нефть намного ближе и дороже, чем еврейская кровь. И если им в один момент придется выбрать между арабской нефтью и еврейской кровью, конечно, они выберут арабскую нефть. У Америки очень хорошие партнерские бизнес-отношения с армией Египта, с Иорданией, Саудовской Аравией; Ирак, по сути, находится под управлением американцев после того, как они его оккупировали и т.д. Израиль становится все меньше нужен США.
— А перспективы анархо-движения в регионе ты как оцениваешь в связи с общей ситуацией? Что можно еще сделать?
— Главная цель анархистов здесь в Израиле – это крепить разбитое и больное общество. Мы пытаемся действовать там, где начинает буксовать и давать сбои само государство, там, где люди оказываются брошены на произвол судьбы, как африканские беженцы, например, арабы-палестинцы и еврейская беднота из кварталов. Были попытки, например, помогать работающим в секс-индустрии проституткам, которые на уровне рабства держатся здесь в Израиле, это страшная эпидемия, которой никто не занимается даже близко. На страданиях молодых девушек делаются бешеные бабки, хотя там полная антисанитария, нищета и эксплуатация. Перспективы ближайших трех-пяти лет – создать синдикат, который объединит рабочих арабов и евреев, на основе анархического антиэтатистского дискурса. Перспектива на более далекие годы – внедрить анархические и анархо-феминистские идеалы в арабскую среду, где они сильно не развиты. Арабское общество очень патриархально и консервативно, если среди арабов появляются леваки, то это, как правило, консервативно-вульгарные марксисты, которые смотрят на эксплуатацию женщины не с точки зрения патриархата, а только с экономической точки зрения. Хотелось бы, чтобы в будущем, когда начнется социальная революция, а она начнется со стороны арабской бедноты, и арабы будут задавать тон, в ней как можно больше было радикальных анархических настроений, идей и, может быть, организаций. «Единство» рассматривает себя как генератор идей и общественного мнения, а не как боевую милитантную организацию или рабочий синдикат. Время для них еще не пришло, сейчас надо развивать именно дискурсы как анархо-коммунистические в плане экономики, так и анархо-феминистские в плане патриархата, антиклерикальные в плане религии, потому что религия занимает здесь очень сильные позиции как со стороны ультрарелигиозных евреев, так и религиозных арабов. Также тем людям, которые останутся в Израиле, нужно помочь наладить максимальные связи с арабами, чтобы в конечном итоге эти люди не погибли. Мы рассматриваем конфликт только с классовой точки зрения, поэтому для нас важно налаживать интернациональные связи между еврейской и арабской беднотой, чтобы, когда начнется интифада, арабские трудящиеся не перерезали еврейских, а сплотились в единую интернациональную спайку, как бы это идеалистично не звучало.
— Как в целом ты оцениваешь последствия арабских революций для ближневосточного региона?
— Нужно понимать, что это были буржуазные революции, то есть сменилась правящая верхушка, капитализм остался на месте, также как и отчуждение, дихотомия между классами и эксплуатация трудящихся. То, что в Египте скинули Мубарака, а потом пришли исламисты во главе с Мурси, а сейчас военщина и, по сути, хунта, ничего не изменило. Сирия вообще погрязла в гражданской войне очень кровавой, где погибли и погибают сотни тысяч, миллионы беженцев, и ее уже нет как страны, она развалилась на анклавы. То же самое можно сказать и про Ливию. С одной стороны, да, арабская весна дала большие надежды и показала людям, что бороться можно и нужно, что власть не является абсолютом, который непоколебим, ее можно скинуть. Она научила людей самоорганизованности на Тахрире и в Сирии, и в Ливии на первых порах мы видели чудеса самоорганизации, но так как опять же общество арабское очень консервативно, доминантой там является религия, очень патриархально и шовинистично, это все скатилось к банальным кровавым мясорубкам. Так что не стоит идеализировать эти революции. Арабским анархистам нужно продолжать дальше пропаганду и разъяснительную работу, говорить людям, что это не конец, это только первый виток революции, нужно двигаться дальше в сторону настоящей социальной революции, когда будут скинуты и государство, и капитал, а не только одна голова заменена другой головой. Ведь в том же Египте военщина так и осталась у власти, Мубарак же был бывший военный, представитель военных кланов, а теперь генерал Сиси претендует на место президента. А погибла тысяча человек на Тахрире, и вопрос, за что они погибли? За то, чтобы Мубарака сменил Сиси? Сомнительная перспектива.
— Как ты в связи с этим относишься к идее блоков разных сил? В Египте в процессе революции объединились исламисты, либералы и левые, чтобы скинуть Мубарака. Потом прошли выборы, победили исламисты, потом военные с либералами скинули исламистов и т.д. Не является ли порочной сама идея создания блоков ради краткосрочной политической цели, если это потом приводит к противостоянию и резне? Может быть, это вообще неправильный путь, когда левые, правые, националисты, фундаменталисты объединяются ради свержения кого-то? Похожие блоки возникали и на Украине ради свержения власти или в России ради честных выборов…
— Я полностью согласен с постановкой вопроса. Это и моя личная позиция, и позиция организации, одна из причин, почему мы так сильно держимся в стороне от партий, даже от левых, а тем более либеральных или социал-демократических, мы не верим в общелевое объединение, тем более в союзы с либералами или националистами, мы рассматриваем их всех как врагов. Союз ради абстрактных целей типа скинуть президента или честных выборов – это порочный круг, в конечном счете, получается, что анархисты обслуживают либералов или националистов, которые потом снимают сливки со всего этого протеста, используя леворадикалов как пушечное мясо. Лучше оставаться маргиналами и малочисленным движением, чем гоняясь за массовкой, оказаться в мясорубке репрессий тех же либералов или правых. Это мы видели и в истории, когда мощное и гигантское анархистское движение в Испании, CNT и FAI, поддержали республиканское правительство, а потом эта республика, которая казалась демократичной и гуманной, так же продолжала репрессировать анархистов, после свержения диктатуры Примо де Риверы из тюрем их так и не выпустили. Нужно учиться на уроках истории, той же арабской весны, когда левые присоединились к массовым протестам, смотреть на ту же Украину сейчас и видеть, что нужно всеми силами держаться в стороне от националистов, подчеркивать всегда свое отличие от них. Подчеркивать, что наша борьба классовая, что нас интересуют только низовые движения, а не национальные или общелиберальные ценности.
— Одно дело, когда мы говорим про образ мысли или разовые действия, типа акций, пикетов и демонстраций, другое – это то, что касается образа жизни. Есть ли здесь попытки создания анархических коммун, кооперативов, школ и прочее?
— Здесь этого много, так как у Израиля наследие социалистическое, ведь кибуцы были, по сути, близки анархическим коммунам, социалистическое движение сказалось очень сильно. Есть, например, анархическая школа с таким шутливым названием «Школа наук о свободе». Это инициатива анархистов из «Единства». Раз в месяц мы проводим семинары (собираем классы от двадцати до тридцати человек) на разные темы от истории анархизма до радикального феминизма, социологии, психологии и т.д. Специфика этой школы уникальна тем, что те, кто преподает предметы, это специалисты своего дела, допустим, вести уроки по психологии мы приглашаем профессиональных психологов, по истории – историков. В этой школе нет деления на учителя и ученика, всегда ведется открытый диалог, каждый может поделиться своим мнением и поправить учителя. Такой альтернативой мы пытаемся показать, как может выглядеть педагогика без строгих иерархий в анархическом обществе. Есть у нас и молодежное крыло «Черная звезда», это детвора в возрасте от 14 до 18 лет, которая симпатизирует анархизму, в основном, это трудные подростки, оказавшиеся на обочине, с которыми мы занимаемся, пытаемся их социализировать в обществе, чтобы они не скатились в наркоманию, бандитизм и т.д. Пытаемся привить им либертарные идеи, в рамках общественной коммуны «Спартак» приучали их к физическому труду, сажали с ними огурцы, помидоры, картошку, обучаем их этике, например, идеям равноправия полов, не рассматривать женщину как инструмент или вещь и т.д. Есть два кооператива, в которых участвуют активисты «Единства».
Один – это бар, кинотеатр и кафе на севере Израиля. Другой – музыкальная студия и зал для выступлений и концертов в Тель-Авиве. Есть анархический кибуц «Самар», про который достаточно много материалов на русском языке. Наши активисты туда ездят, помогают финики собирать. Это чисто анархо-коммунистический кибуц, там живет 250 человек, без денег и власти, это живая модель того, как будет работать большая высокотехнологичная коммуна в будущем обществе, при этом с высоким уровнем жизни. Есть скептики, которые говорят, что анархо-коммунизм не возможен, это война против всех, люди алчные, он работает только в маленьких группах по 10-20 человек. Таких людей мы везем в кибуц «Самар».
— А как ваше движение относится к проблемам ЛГБТ, феминизма, животрепещущим для российского движения?
— ЛГБТ, феминизм и т.д. очень активно использует государство в своих целях, вплоть до того, что гей-парады или парады гордости, как они тут называются, финансирует государство. Последний парад гордости стоил полмиллиона шекелей, которые выделила мэрия. То есть нацистское государство выделяет деньги на парад гордости. Сама община ЛГБТ, естественно, объединяется по признакам ЛГБТ, а не классовым, так что есть геи, лесбиянки и транссексуалы, которые вполне себе буржуи. Есть отдельно элитные организации гомосексуалистов. В противовес этому, буржуазным парадам гордости и объединенному не по классовым признакам ЛГБТ-движению, существуют альтернативные радикальные движения анархо-феминисток и анархо-квиров. Они бойкотируют буржуазное ЛГБТ вплоть до радикальных акций. Например, когда был буржуазный марш гордости, то анархо-квиры перегородили им дороги и заблокировали движение этого марша со словами, что пока богачи процветают и живут в своих элитных гей-клубах, геи-бедняки умирают в трущобах от нищеты и болезней. Наша организация сотрудничает с ними и помогает им, нас не может не радовать их классовый подход. Есть и очень радикальное движение анархо-феминисток, от совсем радикалок сепаратисток, которые держатся вдали от мужчин, в том числе, и от нас, «Единства», до не-сепаратисток, которые состоят в нашей организации. Мы против сепаратизма, конечно, мы за единое бесклассовое общество трудящихся, где мужчины и женщины будут жить в равенстве, с равными возможностями.
— Как государство и охранка реагируют на вашу деятельность, прессуют или нет?
— Прессуют. 90% деятельности «Единства» легальное, но были попытки и нелегальной деятельности: например, мы пытались построить баррикады и заблокировать марш еврейских фашистов в Яффо, нас схватили и пересажали, некоторых допрашивала служба безопасности «Шабак». Периодически бывают проблемы с полицией. Часть активистов, например, после прошлого 1-го мая были арестованы и получили запрет в течение двух или трех недель приближаться к Тель-Авиву. Мы почти уверены, что среди наших 50 человек есть провокаторы. Мы устраиваем очень жесткий отбор, чтобы попасть в «Единство» нужны рекомендации трех товарищей, но, несмотря на это, провокаторы проникают в движение, пытаются его раскачивать и привести к расколу. В целом, «Единство» – пропагандистская и просветительская организация, большая часть того, чем мы занимаемся, это педагогика и профсоюзы, а пока Израиль кичится тем, что он якобы демократическое государство, профсоюзная деятельность и педагогика разрешены. И мы это используем. Запретят – придется уйти в подполье.
Беседовал Ильяс Фалькаев
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Мы продолжаем публиковать материалы из 36 номера журнала "Автоном", который вскоре вы сможете приобрести.
Джулиан Ассанж — у большинства тех, кто слышит это имя, возникают ассоциации лишь с WikiLeaks. Сайт, опубликовавший крупнейшие в истории утечки государственной информации: дипломатическая переписка, видеозаписи, секретные материалы... Благодаря WikiLeaks (а позже — и разоблачениям Эдварда Сноудена), мир получил множество доказательств того, что и так подозревал почти каждый: государства заботятся вовсе не о своих гражданах, а лишь о благополучии бюрократического аппарата и о качестве тотального контроля. Появление WikiLeaks, безусловно, одно из наиболее значимых событий начала XXI века, и прекрасного австралийца Ассанжа стоит поблагодарить уже за это (хотя сейчас ему, запертому в лондонском посольстве Эквадора, несладко).
Между тем, Ассанж не взялся из ниоткуда. Он происходит из среды, гораздо менее распиаренной на широкой публике, но хорошо известной в узких кругах: "шифропанков" (cypherpunks). Если кратко, шифропанки — это тусовка интернет-активистов (изначально электронная рассылка), зародившаяся в США в конце 80-х — начале 90-х годов. Впрочем, она быстро вышла за пределы государственных границ: Интернет к этому располагал.
Главная идея шифропанков весьма проста. Государства являются аппаратами насилия и принуждения. Сопротивляться государству на материальном уровне почти невозможно или крайне сложно. Но спасение лежит в том, что технический прогресс выдвинул информацию на первый план в структуре современной экономики. Информацию же можно шифровать, причём средства для сильной криптографии технически вполне доступны для любого индивидуума. В то же время взломать правильно реализованные криптографические алгоритмы не может ни одно самое могущественное государство. Это обеспечивает защиту и сохранение личного пространства, позволяет сохранять анонимность в Сети, и главное — открывает путь к социальным и политическим изменениям, неподконтрольным государству. Без информации государственные Големы бессильны, следовательно, нужно лишь пропагандировать и всячески распространять инструменты шифрования. Этим и занимаются шифропанки.
Участники этого движения так или иначе внесли вклад в создание таких широко известных ныне инструментов, как PGP(gpg), OTR, Tor, BitTorrent, OpenSSL и других. Сам Джулиан Ассанж, между прочим, тоже не чужд прикладной криптографии: он один из авторов концепции "отрицаемого шифрования" (deniable encryption). Криптографические алгоритмы, обладающие этим свойством, не позволяют противнику никоим образом доказать сам факт шифрования: зашифрованные сообщения неотличимы от случайного набора байтов. За три года с 1997 по 2000 Ассанж написал целый программный комплекс Rubberhose, реализующий эту концепцию. Сейчас она используется почти в любом вменяемом криптографическом программном обеспечении, включая любимый многими TrueCrypt.
Таким образом, шифропанки сделали многое для того, чтобы у нас было чуть больше свободы в Сети, а у государства — чуть меньше возможностей для контроля. Как ещё в 1993 году сказал Эрик Хьюз, один из них:
"Безопасность личного пространства — это необходимость для открытого общества в электронный век. Наивно было бы думать, что государства, корпорации или любые другие большие безликие организации обеспечат нам эту безопасность. Если мы хотим, чтобы она у нас была, мы должны бороться за неё самостоятельно. Шифропанки пишут программы. Мы знаем, что кто-то должен создавать софт для защиты личного пространства - и мы собираемся это сделать".
Легко увидеть здесь хорошо читаемые параллели с давней идеей антиавторитарных левых о том, что "никто не даст нам избавленья — ни бог, ни царь, и ни герой, добьёмся мы освобожденья своею собственной рукой". Шифропанки также стоят на прочной либертарной основе — "никакого доверия государству, доверие лишь друзьям и законам природы". Джон Гилмор, ещё один известный персонаж из тех же кругов:
"Я хочу построить общество следующего характера. Мне нужны гарантии — не от государственных законов, а от законов физики и математики — что у нас есть реальная безопасность личных коммуникаций".
В 2012 году, когда Джулиана Ассанжа уже вовсю прессовали разнообразные государства, он со своими друзьями-шифропанками Якобом Аппельбаумом, Энди Мюллером и Джереми Циммерманом опубликовал книгу "Шифропанки: Свобода и Будущее Интернета". Мне кажется, что её должен прочитать каждый анархист или левый, или просто человек, обеспокоенный взаимодействием Государства и Сети. В условиях, когда информация в цифровой форме становится "нефтью XXI века", а правительства усиливают попытки контроля над Интернетом, ставить эти вопросы просто необходимо. Иначе последствия могут быть катастрофическими.
Книгу Ассанжа в 2014 году всё-таки издали на русском, текст легко найти в Интернете. "Автоном" публикует русский перевод введения, с которого книга начинается. В лучших шифропанковских традициях, перевод сделан коллективно анонимными волонтёрами на сайте translatedby.com.
Ketzal
Эта книга не манифест. Сейчас нет времени для этого. Эта книга — предупреждение.
Мир даже не движется, а галопом скачет к новой транснациональной антиутопии. Такое развитие событий не было должным образом воспринято за пределами кругов, ответственных за национальную безопасность. Оно было спрятано за завесой секретности, сложности и масштабности. Интернет, наш величайший инструмент эмансипации, был преобразован в самый опасный проводник тоталитаризма, который мы когда-либо видели. Интернет — угроза человеческой цивилизации.
Эти изменения произошли тихо, потому что те, кто знают, что происходит, работают в глобальной индустрии слежки и им незачем рассказывать. Предоставленная своей собственной траектории, в течение нескольких лет глобальная цивилизация превратится в постмодернистскую надзорную антиутопию, побег от которой для всех, кроме наиболее умелых индивидов, станет невозможным. На самом деле, вполне возможно, что мы уже там.
Многие писатели размышляли о том, что Интернет значит для глобальной цивилизации, но они ошибались. Они ошибались, потому что у них нет того ощущения перспективы, которое приносит непосредственный опыт. Они ошибаются, потому что никогда не встречались с врагом.
Ни одно из описаний мира не выживет первого контакта с врагом.
Мы встретились с врагом.
В течение последних шести лет WikiLeaks имел конфликты почти с каждым влиятельным правительством. Мы знаем новое полицейское государство изнутри, поскольку мы проникли вглубь его секретов. Мы знаем его с точки зрения бойца, поскольку мы были вынуждены защищать наших людей, наши финансы и наши источники от него. Мы знаем его в глобальной перспективе, поскольку у нас есть люди, активы и информация почти в каждой стране. Мы знаем его в долговременной перспективе, поскольку мы боролись с этим явлением на протяжении многих лет и видели, как оно удваивалось и распространялось, снова и вновь. Это вторгшийся паразит, жиреющий за счёт обществ, соединённых Интернетом. Он переворачивает планету, заражая все государства и народы перед ним.
Что нужно сделать?
Однажды, в месте, у которого нет физических координат, мы, конструкторы и граждане молодого Интернета, обсуждали будущее нашего нового мира.
Мы видели, что отношения между людьми будут опосредованы нашим новым миром, и что природа государств, которые определяются тем, как люди обмениваются информацией, экономическими ценностями и насилием, тоже изменится.
Мы видели, что слияние существующих государственных структур и Интернета открыло возможность изменить природу государства.
Во-первых, вспомните, что государства — это системы, через которые течёт насилие. Фракции внутри государства могут соревноваться за поддержку населения, что ведёт к феномену демократической видимости, но основание государств — это систематическое применение и избегание насилия. Собственность на землю, имущественные права, рента, дивиденды, налогообложение, судебные штрафы, цензура, копирайты и торговые знаки — всё это насаждается под угрозой применения государственного насилия.
Основную часть времени мы даже не осознаём, насколько близки мы к насилию, поскольку все мы идём на взаимные уступки для избегания его. Подобно морякам, чующим ветер, мы редко размышляем, как наш поверхностный мир подкрепляется снизу темнотой.
Но что будет проводником насилия в новом пространстве Интернета?
Есть ли вообще смысл задавать такой вопрос? В этом пространстве не от мира сего, выглядящем как платоновское царство идей и информационных потоков, можно ли вообще говорить о принуждающей силе? Силе, которая может модифицировать исторические записи, прослушивать телефоны, разлучать людей, превращать сложное в руины, воздвигать стены, действуя подобно армии оккупантов?
Платоновская природа Интернета, идеи и информационные потоки, обесценивается его физической природой. В его основе оптоволоконные кабели, протянутые по дну океана, спутники, кружащие над нашими головами, серверы, расположенные в зданиях городов от Нью-Йорка до Найроби. Подобно солдату, убившему Архимеда обычным мечом, вооружённые "правоохранители" смогли захватить контроль над высшим достижением западной цивилизации, нашим платоновским царством.
Новый мир Интернета, абстрагировавшийся от старого мира грубых атомов, жаждал независимости. Но государства и их друзья стремились контролировать наш новый мир — путём контроля над его физическими основами. Государство, как армия вокруг нефтяной скважины, или таможенник, берущий взятки на границе, вскоре научится использовать свой контроль над физическим пространством, чтобы заполучить контроль над нашим платоновским царством. Оно будет предотвращать независимость, о которой мы мечтали, а затем, сидя на оптоволоконных кабелях и вокруг наземных спутниковых станций, оно займётся массовым перехватом информационных потоков нашего нового мира — самой его сущности — даже тогда, когда они охватят все человеческие, экономические и политические взаимоотношения. Государство проникнет в вены и артерии наших новых обществ, поглощая все взаимоотношения, выраженные или высказанные, каждую прочтённую веб-страницу, каждое отосланное сообщение и каждую мысль, вбитую в поисковый движок, а затем будет вечно хранить это знание, миллиарды перехватов в день, немыслимое могущество, в огромных сверхсекретных кладовых. Оно продолжит снова и снова добывать это сокровище, коллективный интеллектуальный продукт миллиардов индивидов. Оно будет всё больше совершенствовать алгоритмы поиска и выявления структуры в данных, обогащая это сокровище и максимизируя дисбаланс власти между перехватчиками и теми, у кого перехватывают. А затем государство отразит то, что узнает, обратно в физический мир, чтобы начинать войны, нацеливать беспилотники, манипулировать комиссиями ООН и торговыми сделками, и чтобы обеспечивать преимущества своей широкой сети бизнесов, инсайдеров и дружков.
Но мы кое-что открыли. Нашу единственную надежду против тотального доминирования. Надежду, которую вместе с храбростью, пониманием и солидарностью мы можем использовать, чтобы сопротивляться. Странное свойство физической вселенной, в которой мы живём.
Вселенная верит в шифрование.
Зашифровать информацию проще, чем расшифровать.
Мы увидели, что мы можем использовать это странное свойство для создания законов нового мира. Абстрагировать наше новое платоновское царство от его материальной основы в виде спутников, подводных кабелей и их контролёров. Укрепить наше пространство криптографическим занавесом. Создать новые земли, запретные для тех, кто контролирует физическую реальность, поскольку, чтобы последовать за нами туда, им потребуются бесконечные ресурсы.
И таким способом объявить независимость.
Учёные из Манхэттенского проекта открыли, что вселенная разрешает создание ядерной бомбы. Это не было очевидным выводом. Могло быть так, что ядерное оружие находится вне законов физики. Тем не менее, вселенная верит в ядерные бомбы и атомные реакторы. Они — явление, которое благословила природа, также как соль, море или звёзды.
Подобным образом, вселенная, наша физическая вселенная, имеет такое свойство, которое делает возможным надёжно, автоматически, не обладая специальными знаниями, что-нибудь зашифровать так, что все ресурсы и вся политическая воля сильнейших сверхдержав на Земле не сможет это расшифровать. И пути шифрования между людьми могут объединяться в сети для создания регионов, свободных от внешней принуждающей силы государства. Свободных от массового перехвата. Свободных от государственного контроля.
Таким способом люди могут противопоставить свою волю воле готовой на всё сверхдержавы — и выиграть. Шифрование — это воплощение законов физики и оно не слушает крики государств, будь они даже транснациональными антиутопиями слежки.
Не является очевидным, что мир должен был работать таким способом. Но почему-то вселенная улыбается шифрованию.
Криптография — это высшая форма ненасильственного прямого действия. В то время как ядерные державы могут осуществлять неограниченное насилие над миллионами индивидов, сильная криптография означает, что государство, даже осуществляя неограниченное насилие, не может помешать намерению индивидов хранить от него свои секреты.
Сильная криптография может сопротивляться неограниченному применению насилия. Никакое количество принуждающей силы никогда не решит математическую задачу.
Но можем ли мы взять этот странный факт мира и сделать его фундаментом здания освобождения — ради независимости человечества в платоновском царстве Интернета? И по мере того, как общества сливаются с Интернетом, возможно ли, что свобода отразится назад в физическую реальность, чтобы переопределить государство?
Вспомните, что государства — это системы, определяющие, где и как постоянно применять насилие.
Вопрос о том, сколько насилия может просочиться в платоновский мир Интернета из физического мира, получает ответ в криптографии и идеалах шифропанков.
Сейчас, когда государства сливаются с Интернетом и будущее нашей цивилизации становится будущим Интернета, мы должны переопределить отношения власти.
Если мы этого не сделаем, то универсальность Интернета сольёт глобальное человечество в одну гигантскую систему массового наблюдения и массового контроля.
Мы должны бить тревогу. Эта книга — крик дозорного в ночи.
20 марта 2012 года, находясь под домашним арестом в Великобритании и ожидая экстрадиции, я встретился с тремя друзьями. Они тоже дозорные, и уверены, что в унисоне наши голоса могут разбудить город. Мы должны рассказывать о том, что узнали, пока для тебя, читатель, всё ещё есть шанс понимать и действовать по поводу происходящего.
Пришло время взять оружие нашего нового мира и бороться за себя и за тех, кого мы любим.
Наша задача — обеспечить самоопределение везде, где это возможно, и повсюду сдерживать надвигающуюся антиутопию. Если же не удастся совершить большего, то мы должны хотя бы ускорить саморазрушение этой антиутопии.
Джулиан Ассанж, Лондон, октябрь 2012.
Мы продолжаем публиковать материалы из нового, 36 номера журнала "Автоном" [292]. В этот раз я не буду писать о том, каким Михаил Бакунин был замечательным революционером и глубоким мыслителем. Напишу о другом. О себе. И о том, как Мишель (как его называли все при жизни) вошёл в мою судьбу. Да так вошёл, что вот уже 27 лет он остаётся для меня — не идолом, не иконой — но идеалом человека и анархиста. Четверть века я езжу в Прямухино, на родину Мишеля, организую то Прямухинскую Вольную Артель, то Прямухинские чтения, написал о Бакунине три десятка статей и пару книг, вслед за Блоком хочу «занять огня у Бакунина». А с чего всё начиналось?
Весной 1987 года я заканчивал первый курс исторического факультета МГПИ имени В.И. Ленина. В это время, 8 мая 1987 года был основан историко-политический клуб «Община», состоявший в основном из студентов этого факультета и вскоре ставший центром возрождения анархизма в СССР. Я тогда был весьма далёк от «политики». Однажды я пришёл в Историческую библиотеку и встретил там своего однокурсника — члена «Общины» — Сашу Шершукова. Велико было моё изумление от этой встречи. Ведь я знал, что Сашу завтра должны были забирать в армию (тогда студентов брали в армию). Вчера были бурные проводы, наверняка, немало было выпито. Завтра Сашу ждала гостеприимная казарма, и вот, в последний день воли, перед двумя годами армейского ада, он пришёл в Историчку. Я был потрясён и, естественно, спросил, что его занесло в библиотеку. «Вот, пришёл напоследок почитать Бакунина, — отвечал он, — два года я не смогу его читать — вот хочу начитаться напоследок перед службой». Это очень меня впечатлило. Что же это за автор такой, чтение которого — словно глоток свежего воздуха перед долгим и опасным погружением на душное дно?
Прошло полгода. Я уже сам стал читать Мишеля, и даже сделал о нём свой первый доклад на занятии, и уже сам вступил в «Общину». Осенью 1987 года один школьник из группы «Альянс» (бакунинское название здесь, конечно, не было случайным; так называлась группа школьников-анархистов, проводившая под руководством Андрея Исаева свои исторические семинары, издававшая стенгазету «Баррикада», занимавшаяся развитием школьного самоуправления, в начале 1988 года организовавшая первую в Москве забастовку учеников и тесно связанная с «Общиной») подарил мне мой первый неформальный значок (тогда все носили значки). На нём был портрет Бакунина, вероятно, вырезанный из какого-то школьного учебника. Я до сих пор бережно храню этот значок как память и талисман.
(Хотя и Саша Шершуков уже давно не читает Бакунина — он, вслед за Исаевым, стал видным чиновником официозных профсоюзов, редактором газеты ФНПР «Солидарность», да и тот школьник из «Альянса», Игорь Гарькавый — нынче клерикал и почитатель Белого движения. Так порой шутит с нами судьба! А я продолжаю читать Бакунина, писать о нём и вдохновляться его примером. «Я песни прежние пою»!...)
Но вернёмся в те наивные и юношеские перестроечные времена. Осенью 1987 года начал выходить журнал «Община» — сперва на машинках, тиражом 50-100 экземпляров, потом на ксероксе, а потом и в типографии (достигнув тиража в 30 тысяч и став самым многотиражным анархическим изданием мира и центром объединения групп Конфедерации анархо-синдикалистов России, Сибири и Украины (КАС)). В первом или во втором номере журнала была статья Андрея Исаева «Бакунинская критика государственного социализма». Она воспринималась нами как откровение (а номер «Общины» переходил из рук в руки на одну ночь): оказывается, Михаил Бакунин в начале 1870-х годов откуда-то всё понял про СССР и объяснил нам про нашу жизнь: и про «диктатуру пролетариата», стремящуюся увековечить себя, и про партию «научных социалистов», будто бы лучше рабочих осознающих и выражающих их интересы, и про новый эксплуататорский класс «красной бюрократии», садящийся на шею народа вместо старых классов дворян и буржуа... Мы были потрясены. Для меня и многих других моих товарищей эти мысли столетней давности были глотком свежего воздуха, ключом к пониманию окружающей реальности. С этого для меня — и не только для меня — началось обращение в анархизм. Бакунин же стал — образцом, другом, собеседником, примером — как человек и мыслитель. Он больше не был мёртвым человеком, ушедшим сто лет назад. Он — сто лет назад — что-то важное про нас знал и понимал. Его жизнь и мысли были аргументом в споре, были опорой в борьбе. Его фраза: «Свобода без социализма — это привилегия и несправедливость. Социализм без свободы — это рабство и скотство», стала позывной, камертоном для самоопределения нашего поколения анархистов. Как пел Цой: «Мне не нравится то, что здесь было. Мне не нравится то, что здесь есть». Эти бакунинские слова мы начертали на огромном транспаранте, который несли впереди шествия, когда в первый раз за 65 лет (!) 28 мая 1988 года вышли под чёрным знаменем с красной звездой на улицы Москвы. Эта фраза вошла и в первую декларацию «Общины», и сейчас украшает манифест «Автономного действия».
Быть анархистом для меня и для многих тогда было — держать курс на Бакунина. Один чрезвычайно язвительный наблюдатель, студент нашего факультета Сергей Клименков, сочинил тогда длинную песню на мотив «На сопках Маньчжурии». В числе многих куплетов, где всем сестрам раздавалось по серьгам, был и такой:
Тихо в стране.
Только не спит анархист.
Молится он на бакунинский лист,
Вот и не спит анархист!
А с 1989 года началось наше проникновение-возвращение в Прямухино. Огромную роль в этом, как и во многом, сыграл человек, получивший ласковое прозвище «бабушка русского анархизма» — Наталья Михайловна Пирумова. Автор великолепных книг о Бакунине, Герцене и Кропоткине (через них не один десяток людей обратился в анархизм), Наталья Михайловна — не в пример большинству докторов исторических наук — относилась к своим героям как к живым и прекрасным людям. (Когда я оказался в её квартире на одной из Парковых улиц, уставленной книгами Бакунина, издающимися Амстердамским институтом социальных исследований, я услышал, как она нежно и любовно называет его «Мишелем»; для неё он тоже не был покойником и просто «объектом исследований»!) С Пирумовой многое началось: и создание при Академии Наук Комиссии по творческому наследию Кропоткина (под эгидой которой удалось провести десяток конференций и издать дюжину книг), борьба за возвращение дома Кропоткина в Москве для музея, общение академической публики, потомков анархистов и анархической молодёжи времён перестройки. Начались и конференции в Прямухино. В 1989 году, когда там прошла первая конференция (к 175-летию Мишеля), понадобился его портрет. Но где же в СССР возьмёшь портрет «мелкобуржуазного» Бакунина? Выход был найден: взяли... портрет Маркса (которых, напротив, было в избытке) и наскоро перерисовали в его врага Бакунина. Вот такой постмодернистский исторический триумф либертарного социализма над социализмом авторитарным!
Тогда, в 1989 году, в Прямухино, возле обломков исторического Дуба Декабристов (посаженного в 1816 году дядями Мишеля декабристами Муравьёвыми и сломанного бурей полтора века спустя), Наталья Пирумова и Андрей Исаев посадили свой дубок. Сколько раз мы, анархисты, позднее приезжая в Прямухино, пытались повторить это, вроде бы несложное дело: ничего не выходило, дубы не приживались — то ли просто погибали, то ли их скашивали. А вот тот, исаевско-пирумовской дубок, выжил, подрос — как современный российский анархизм, неуклюжий, неказистый, странный, но — живущий уже своей жизнью.
Если прийти в небольшой музей Бакуниных в Прямухино, то самый удивительный для меня экспонат там — карта Европы XIX века. Там значками отмечены места, связанные с жизнью Мишеля. Вот здесь он сидел в крепостях: Ольмюц, Кенигштейн, Петропавловка, Шлиссельбург. Вот здесь он участвовал в восстаниях: Париж, Лион, Болонья, Прага, Дрезден. Вот здесь он организовывал революционные выступления и организации, выступал с речами... Попробуйте представить себе эту карту.
Ещё несколько разрозненных воспоминаний на тему: «Бакунин и мы». В конце 1990-х годов был в Краснодаре анархист по прозвищу БУНИО. Расшифровывается: Бакунин Умер Но Идеи Остались! О великом китайском писателе-анархисте, взявшем себе имя Бакин — в честь Бакунина и Кропоткина — «Автоном» уже как-то писал.
В 1936 году, в начале Испанской революции, талантливый советский журналист Илья Эренбург по воле своей партии приехал в революционную Испанию. И был поражён, встретив в одной деревне в жилище крестьянина, портрет Михаила Бакунина. Какое отношение Мишель Бакунин мог иметь к этому крестьянину, — недоумевал советский пропагандист.
А лет 7-8 назад французские студенты, протестуя против политики государства, захватили Университет. И написали на стене: «Читайте Бакунина!»
Пётр Рябов
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Мы продолжаем публиковать тексты из 36 номера журнала "Автоном" [312], который сейчас находится в печати.
Какой символ можно увидеть на эмблемах анархических организаций и на ляжках субкультурных див, равно как и на флаге братской африканской республики Гана? Это чёрная пентаграмма (пентакль) — знак, прочно вошедший в либертарный обиход. Пожалуй, каждому, кто использует пентакль, неплохо бы более-менее представлять себе его символическое значение. «Зачем ещё знать какие-то там метафизические трактовки символов?» - спросишь меня ты, мой секулярный товарищ. На это я смогу ответить только своим вопросом: «А зачем тогда вообще использовать символы?» Коль скоро уж графические идеограммы так притягивают нас, и, осознанно или нет, мы активно внедряем их в нашу жизнь, неумолимо возвращаясь во времена волшебных поверий, — то давайте разбираться с их значением. Рассмотрение символизма чёрного цвета — задача отдельная, её мы оставим до лучших времён. Сейчас сосредоточимся на пятиконечной звезде.
Про столь одиозный, одновременно столь отталкивающий и притягательный символ, как свастика, известно довольно много: трактовался он и как символ огня, и движения солнца по небосводу. Известен он был с глубокой древности, и до сих пор активно представлен в материальной этнографии: всевозможных народных вышивках, декоративных орнаментах на утвари и т. д. Однажды в мою голову стал настойчиво стучаться интерес, что же действительно означает другой знак — в изобилии присутствующий на моих значках и разбросанной по квартире прессе. Знак, одновременно набивший оскомину в свете всевозможного советского официоза, до сих пор активно представленного в нашей повседневности.
Из того материала, что мне удалось накопать, следует, что наиболее древние изображения пятиконечной звезды были обнаружены в археологическом материале Древнего Египта и относятся к додинастическому периоду (V — IV тыс. до н. э.). В более поздние периоды древнеегипетской истории пентаграмма в круге была известна как иероглиф Дуат. Здесь впервые сказывается многообразность смыслов и представлений, наполнявших пентаграмму. Дуат — страна мёртвых у древних египтян. Помещалась она, как указывал известный историк Р. И. Рубинштейн, под землёй (страна «совсем глубокая, совсем тёмная и бесконечная»), но в то же время ассоциировалась с ночным небосводом и его светилами, а также с горизонтом. Другие исследователи упоминали ещё и о том, что слово Дуат первоначально означало утреннюю звезду.
В другой мифологической системе Древнего Востока — вавилонской — пятиконечная звезда мыслилась как символ бога солнца Шамаша и, порой, его сестры, богини плодородия, любви и войны — Иштар. Иштар, в свою очередь ассоциировалась с планетой, которая ныне называется Венера. Любопытно, что в Центральной Америке, у ацтеков, одним из символов той же планеты также служил пентакль. Важно и то, что мифологические сущности, связываемые с пятиконечной звездой, часто имели выраженную связь с женским началом — например, Иштар или Дуат, что также персонифицировалась в образе «женщины-матери умерших, которых она ведёт на небо» (Рубинштейн).
Вероятно, из древневосточных культов пентаграмма перекочевала в символические системы ислама и христианства. В рамках последнего, между прочим, первоначально пентакль числился вовсе не как «символ сатанизма». Звезда была изображена, например, на печати римского императора Константина, покровителя христианства, признанного некоторыми церквями святым. На царской печати пентаграмма соседствовала с другим христианским символом — лабарумом, впоследствии одним из важнейших символов Византийской империи. Причём звезда на Константиновой печати была «перевёрнутой». Также встречается пентакль и на некоторых иконах. Существует трактовка, согласно которой у христиан пять лучей звезды обозначают пять ран распятого Христа (правда, первоисточник данной трактовки остался для автора тайной).
Известна пентаграмма и в средневековой Европе. В Германии одним из её названий был «ведьмин след» (немецк. Drudenfuß). Вместе с такой «негативной» коннотацией пентаграмма являлась обережным знаком, что нашло отражение в «Фаусте» Гёте, где демону мешает пройти начертанная при входе в дом пятиконечная звезда:
Мефистофель: Нет, трудновато выйти мне теперь.
Тут коё-что мешает мне немного:
Волшебный знак у вашего порога.
Фауст: Так пентаграмма этому виной?
Но как же, бес, пробрался ты за мной?
Каким путем впросак попался?
Мефистофель: Изволили её вы плохо начертить,
И промежуток в уголку остался,
Там, у дверей, - и я свободно мог вскочить.
В английской поэме XIV века «Сэр Гавейн и Зелёный Рыцарь» подробно расписана семантика пентаграммы, помещённой на щите главного героя:
О, как чудесно шёл к нему щит благородный!
Зачем же знак пентаграммы на нём начертан,
Я вам открою, пусть это рассказ и задержит.
Установил Соломон тот знак однажды
И повелел почитать как верности символ;
Пять острых углов его образуют
С чертою черта, встречаясь в пересеченье.
В направленье любом бесконечны грани,
(Его «бесконечным узлом» зовут англичане).
Сей знак подобает лишь мужу кристальной чести;
И пять раз по пяти вершиной каждой
Гавейн воссиял ярче смарагда (…)
На пять своих чувств вполне Гавейн полагался.
Пять пальцев десницы его не подводили.
Он веровал крепко в пять ран Христа,
Распятого на кресте, как Писание учит.
И куда бы судьба ни бросала героя,
Превыше всего он был уверен,
Что силою полнят его в испытаньях,
Пять дивных радостей Девы Пречистой.
Здесь мы, помимо прочего, видим, что пентаграмма ассоциируется с библейским царём Соломоном. Вероятно, подразумевается его знаменитая царская печать. Обычно считается, что на ней красовалась шестиконечная «звезда Давида», а не пентаграмма, но здесь представлен альтернативный взгляд. Этот вопрос подводит нас к другому важному аспекту пентакля — его восприятию в качестве символа монархической государственной власти. Известна трактовка, приписываемая вавилонянам, согласно которой пятиконечная звезда символизирует власть царя (верхний луч) над четырьмя сторонами света (остальные лучи). Действительно, пентаграмма известна на печатях вавилонских царей и уже упомянутой печати римского императора. Также встречена она на монетах императора Александра Македонского. Кто знает, не тёмные ли духи монархии склонили осенённого пентаграммой Ленина и его последователей к установлению в России тоталитарного строя? Тема пентаграммы, как мистического клейма большевиков и антагониста православного креста, отражена в романе революционной писательницы Ольги Форш «Сумасшедший корабль». Там, деревенский знахарь, которого просят помочь большевику, страдающему от тифа, даёт такой ответ: «Святить коммуниста снаружи нельзя (…) всё наружное естество у коммуниста не под крестом, а под звездой. Но дать внутрь от властей не противопоказано, а для благодати даже спорочей. Святи его внутрь! (…) Запомни твёрдо одно: минуя кишечник, помочь коммунисту нельзя, потому что все наружные части идут у него под звездой! Ну, иди. Святи внутрь!»
Каким же образом пятиконечная звезда оказалась эмблемой у сторонников социальной революции — история отдельная. Вероятно, как старый религиозно значимый символ пентаграмма активно использовалась всевозможными оккультными обществами в Европе на рубеже Средневековья и Нового Времени, а от них она перекочевала к масонам — идейному течению, охотно прибегавшему к оккультизму и магии, и заодно вынашивавшему идеи о социальном переустройстве мира. Пентаграмма до сих пор занимает не последнее место в масонском символическом арсенале. Масоны, в свою очередь, имели определённое влияние на круги французских революционеров конца XVIII столетия. И вот — мы наблюдаем пентакль как знак воинского отличия в республиканской армии революционной Франции. Каким именно путём и при посредстве каких именно деятелей пентаграмма из недр оккультных сект взошла на революционные мундиры, установить затруднительно. Однако «масонский след» выглядит здесь наиболее вероятным. Устоявшись в качестве революционного и военного символа, пентаграмма начинает свою экспансию по многим странам и разным континентам. В XIX веке к ней начинают применять эпитет марсова звезда, подчёркивая её военную ипостась (Марс — римский бог войны). Вскоре, мы, например, можем видеть красную перевёрнутую звезду в качестве эмблемы 7-го корпуса армии северных штатов в ходе американской гражданской войны. А с 1827 года пентаграмма вводится и как знак отличия офицеров российской императорской армии (по Н. А. Соболевой). Нужно сказать, что всевозможные россказни про «сатанинскую» сущность пентаграммы (в том числе и перевёрнутой), по всей вероятности, также родом из XIX столетия с характерным для этого века бурным интересом светских пижонов к магии и оккультизму. Осмелюсь предположить, что сатанинский семантический ряд был попросту выдуман шарлатанами и фальсификаторами, подвизавшимися на ниве мистицизма.
Отметим цветовое осмысление «марсовой звезды». Она мыслилась (хотя, по-видимому, не строго обязательно) красного цвета. В культуре российских революционеров начала ХХ века Марс (как планета) порой воспринимался как символ общественного прогресса. Подтверждением тому фантастический роман «Красная звезда», написанный в 1908 году А. Богдановым, где изображается коммунистическое общество на Марсе. Однако вплоть до революции 1917 года, насколько известно автору этих строк, пентаграмма не была символом российских революционных организаций. Как сообщает исследовательница российской эмблематики Н. А. Соболева, весной 1918 года или чуть раньше «марсову» красную пятиконечную звезду утверждают в качестве эмблемы Красной армии. В качестве авторов такого проекта красноармейской эмблемы называют имена Л. Д. Троцкого и Н. И. Подвойского. Затем, в начале 20-х годов красная пентаграмма переходит с военной формы на гербы союзных республик и СССР, а вскоре — становится одним из символов международного коммунистического движения. Вероятно, именно в этот период возникает революционная трактовка пентакля как символа борьбы пролетариата на пяти населённых континентах. По всей видимости, в анархистскую иконографию пентаграмма перешла от большевиков в ходе культурной диффузии этих одновременно исторически близких и противоположных идейных течений. Мне неизвестно, в какие годы чёрная и чёрно-красная звезда обретает прочное место в анархистской среде, однако сегодня эти символы в нашем движении используются весьма широко.
Что же может значить для нас этот знак? Какие он таит в себе возможности и опасности? Негативной, несомненно, является его связь с авторитарным государственным началом, выразившаяся в связи пентаграммы с самовластными царями Древнего Мира и тоталитарной идеологией большевизма, а также в том, что соотносимые со звездой вавилонские божества порой также рассматривались как покровители правящих особ. Опасна и древнеегипетская связь пентаграммы с миром мёртвых Дуат. В то же время — где как не в запредельном мире, за горизонтом, среди отдалённых ночных светил обрести революционерам силы для невероятного изменения глобальной общественной парадигмы? И у кого как не у Шамаша-Солнца анархисту испрашивать поддержки в том, чтобы рассеять тучи господства и подчинения, тысячелетиями сгущавшиеся на ясном небосводе? Несомненно, стоит помнить нам и об обережной силе нашей звезды, способной оттолкнуть прочь наседающих буржуазных демонов. Вероятно, близок анархистам и «универсализм» пентаграммы. Некоторые религиозно-философские системы древней Греции и Китая (а ныне виккане) в универсалистском ключе воспринимали звезду как средоточие пяти стихий, из которых, по их мнению, состоял мир. Сюда же по смыслу относится идея объединения пяти континентов. Именно поэтому, кстати, пентаграмму в качестве своей эмблемы используют эсперантисты — изобретатели и популяризаторы общечеловеческого языка... В общем, сложный и неоднозначный символ, товарищи, сделали мы своей путеводной звездой. Будем же уповать на то, что заключённые в пентаграмме силы послужат во благо либертарному революционному проекту.
Товарищ Дима
Продолжаем публикацию материалов 36 номера журнала "Автоном". В этот раз - письмо Алексея "Сократа" Сутуги из-за решётки.
Посадить нас можно, а сломать никогда. Мы не нацисты, которые сходу, оказываясь в тюрьме, начинают резать вены, вешаться и глотать лезвия. А в лагерях быстро уходят в "козлятню" (хоз. бригады). Мы можем находиться в общей арестанской массе. Нам не надо бояться, что нам отобьют пальцы молотком или настучат по голове тапком. Потому что за нами нет ничего такого, что можно было расценивать как "гадский поступок". Мы не судим людей по нации, цвету кожи и вероисповеданию. Здесь, в тюрьме, мы все для закона "чурки" и "бандиты". Потому как честь и правду посчитали дороже свободы. Не московские фраера, которые посчитали себя арийскими викингами, а попав в систему, начали понимать, что они не фашисты, а такие же, как все здесь. Нет, в России никогда не будет "арийского братства", как в США. В наших тюрьмах дружба народов.
Московский Вавилон соблазнил, обманул и покарал всех бедолаг со всего бывшего СССР. Теперь мы все вместе ненавидим этих жирных барыг в костюмах с корочками, тупых ментов, безвольно ставших полицаями, и смеемся друг над другом, когда рассказываем истории, как сюда попали. Сейчас, как и в годы "большого террора" в советское время, есть целые социальные группы населения, заезжающие в систему по одним и тем же статьям. И это не борьба с преступностью. Это война с конкурентами, *за бизнес* [перечеркнуто] и с бедностью. Силовые структуры ведут бизнес, сажая бизнесменов и чиновников по 159-й статье за мошенничество. Отжимают у них бизнес и избавляются от конкурентов, которые проворовались и не поделились. А так как весь российский бизнес построен на финансовых аферах и мошеннических схемах, то в новых уголовных делах недостатка нет.
То же самое и в наркобизнесе. Страшная "президентская" статья 228 ч. 3 и 4, "Сбыт наркотиков", позволяет пачками "заселять" тюрьмы и лагеря гражданами средней Азии, что совершенно не уничтожает весь этот контролируемый поток наркотиков, но оправдывает работу ГНК *и вообще весь УФСИН* [зачеркнуто]. А такая почетная в арестанской среде статья 158 "кража" дает операм столько простору для начисления "полок" и сбора в места исправления массу работяг и бедноты, которая начинает горбатиться уже в лагерях, непосредственно пополняя карман начальников колонии.
Вообще вся наша пенитенциарная система — это постсоветский ГУЛАГ, не до конца вставший на капиталистические рельсы. Формально все правила и законы внутри системы остались со времен СССР, но нынешние работники ФСИН понятия не имеют, как нас перевоспитывать. Зато научились зарабатывать на нас деньги. От воровства выделяемых бюджетом денег до личных делишек оперов на местах. У нас теперь коммерческие тюрьмы. Есть деньги, можешь забыть о понятиях. Смотри телевизор и хавай продукты с ментовского интернет-магазина по завышенным ценам. Купить можно практически все. Главное — не шатай систему.
Тюрьма — зеркало нашего общества. Но атомизация личности здесь не так сильна, как на воле. Выжить одному труднее. Поэтому лучше жить "семьями", а не сходить с ума по одному в четырех стенах. Уже давно нет сомнений, что с нами — анархистами и антифашистами — власть будет бороться и сажать. Пока только сажать. Хоть сейчас мы и не такая уж большая угроза для государства, но уже начинаем оправдывать существование Центра по противодействию экстремизму, который всеми силами пытается защитить любимую власть. Хоть в большинстве случаев и борется с крамольными постами в сети Интернет.
Страна у нас большая, а такие дела, как беспорядки на Болотной площади или целая серия поимок беспощадных антифа-хулиганов, не каждый месяц случаются. Поэтому мы пока и являемся самой маленькой группой в арестанской среде. И все-таки борцы с экстремизмом зря едят свой казенный хлеб. Недобросовестные они. С неумением красиво шить дела, у них самих дела идут совсем неплохо. И поэтому каждое уголовное дело против нашего товарища должно превращаться в кампанию защиты человека от власти государства над ним. Атаке должны подвергаться все карающие институты госструктур. Поводов для критики более чем достаточно. С одной стороны мы с народом, с другой этот левиафан с ногами и в форме.
Алексей -=СОКРАТ=-
Эта статейка для журнала "Автоном". Уверен, что когда номер выйдет, я уже буду в лагере.
Продолжаем публикацию материалов из 36-го номера "Автонома". Сегодня - рассказ о событиях Гражданской войны на Ставрополье.
Погожим весенним деньком мы резались с дедом в козла. Дела мои шли из рук вон плохо: я проигрывал кон за коном. Спас меня от окончательного разгрома сосед. Зайдя в хату, он первым делом поинтересовался результатом игры, посочувствовал мне, и попросил у деда стремянку, вместе они вышли на улицу.
Оставшись в одиночестве, я стал обдумывать свое безвыходное положение, оставаться козлом в очередной раз не входило в мои планы. Случайно мой взгляд упал на газету, лежащую на столе, называлась она – «Петровские вести».
На ее передовице большими буквами красовался заголовок – «Гофицкое: жизнь как она есть».
«Что еще за Гофицкое такое?», – подумал я. Тут я стал припоминать, дед рассказывал мне, что это село было названо в честь чекиста, которого ухлопали то ли местные крестьяне, то ли какие-то недобитые беляки.
Еще больше заинтересовавшись, я стал беглым взглядом просматривать содержание статьи. После этой краткой демографической статистики главой местной администрации, неким Захарченко, перечислялись всякие граждане, какими-либо трюками вписавшие в биографию села немало славных страниц.
Первым в этом списке шел чекист Виктор Оскарович Гофицкий, по словам чиновника, он вместе со своим бравым отрядом разбил банду неких «Ключкинцев», которые вовсю терроризировали местных жителей.
На втором месте были различные деятели времен коллективизации, которые также пострадали от этой банды.
Остановившись на этом месте, я задумчиво стал чесать свою репу рукой, мне почему-то показалась, что чиновник со страницы газеты неуклюже пытается наебать своего читателя.
Один мой знакомый бывал в этом самом селе, и местные старики рассказали ему, как все было на самом деле.
Задолго до того, как товарищ Гофицкий скоропостижно щелкнул своими красноперыми ластами под свист белобандитских пуль, село называлось Медведское. По словам аксакалов, эти самые ключкинцы были местными крестьянами, которых большевики довели до ручки.
Так как сегодня в азартных играх мне явно не везло, я решил отыграться на историческом фронте и восстановить доброе имя своих земляков.
Как это водится в серьезных произведениях – начнем издалека.
В начале 19 века крестьяне начали активно переселяться из Украины и центральной России в Ставропольскую губернию в поисках лучшей доли. На территории современного Петровского района Ставропольского края переселенцами был основан ряд сел, в том числе и интересующее нас Медведское-Гофицкое. Жили переселенцы по тем временам вполне сносно: женились, растили детей, дули чай из самоваров. Земли в тех краях было много, а всяких помещиков и прочего мудачья мало.
Так, относительно размеренно, прошло сто лет, пока не началась Первая мировая война, а затем Ставрополье закрутило в лихолетье гражданской войны. Если говорить о политических взглядах жителей Ставропольской губернии того времени, то большинству из них на политику было глубоко наплевать. Ситуация резко изменилась с прибытием в край осенью 1918 года Барона Врангеля и его казаков, которые испытывали непреодолимую тягу к крестьянским сбережениям. Это сыграло решающую роль в формировании взглядов ставропольских крестьян – против белых развернулось широкое партизанское движение.
Следует отдать Врангелю и его людям должное, они умели не только мародёрствовать, но и воевать. Черный барон умудрился со своими казаками дойти в 1919-м до Царицына и взять его, а в следующем году еще и отдохнуть в Крыму, пока большевики не выписали ему билет на пароход в один конец. После установления советской власти жизнь на Ставрополье начала входить в мирное русло. Она мало отличалась от царского времени, крестьянство благосклонно встретило НЭП и залечивало раны, нанесённые войной.
Но не тут-то было! Товарищам из Москвы срочно понадобилась техника и технологии для индустриализации. По старинной русской традиции средства для всех этих цацек решили взять у крестьянства.
В январе 1930 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) «О темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству». На Северном Кавказе коллективизация должна была быть завершена осенью 1930 г. или, в крайнем случае, весной 1931 г. В связи с этим с 10 по 13 января 1930 г. прошел пленум Северо–Кавказского Крайкома ВКП(б), на котором было дано указание местным организациям максимально усилить работу.
Поначалу дела с коллективизацией на Ставрополье шли не ахти, в колхозах состояла лишь треть хозяйств. Коллективизация проводилась в спешке, организационная работа внутри самих колхозов практически не проводилась. Финансовое положение колхозов было не в лучшем виде. Не хватало квалифицированных специалистов, зато прибавилось лишних ртов в виде сотрудников администрации и всякого рода партийных работников.
Крестьяне не хотели оставаться в колхозах, и стали пытаться свалить оттуда как можно быстрее. Чтобы переломить ситуацию, большевики стали принимать крайние меры. Ведь достижение цифр в планах было гораздо важней жизни и свободы людей. В тридцатом году крестьяне практически лишались права выбирать оставаться им в коллективном хозяйстве или нет. Если крестьянин все-таки добивался выхода из колхоза, то он практически оставался без средств к существованию.
С другой стороны, большевики применили свой излюбленный прием: всем вступившим в колхоз обещали неземные блага. Все эти коммунистические поливы, понятное дело, остались только на бумаге.
В итоге, к середине 1931 года удалось согнать в колхозы 80 процентов хозяйств. Одним из инструментов по строительству нового мира было раскулачивание.
ЦК ВКПБ издал ряд постановлений, которые запрещали в районах сплошной коллективизации наемный труд, кулаки лишались права голоса. Если кто-то начинал артачиться, местные власти могли конфисковать его имущество, а его самого – выслать в Сибирь или Казахстан.
Только по официальной статистике, за февраль 1930 г. было раскулачено 5350 крестьянских хозяйств. Массовые раскулачивания и выселения продолжались ещё на протяжении трех с половиной лет… Но вряд ли можно доверять этим цифрам, ведь критерии, по которым можно было попасть в кулаки, постоянно расширялись.
Под раздачу попали не только зажиточные крестьяне, но и середняки и бедняки, а также были случаи, когда всякие уполномоченные, видевшие белых только на картинках в стиле "Мальчиш-кибальчиш", раскулачивали красноармейцев и участников партизанского движения.
Попутно советская власть и товарищ Сталин не забывали и об урожае. В 1930г. был получен самый высокий урожай за все годы после октябрьской революции. Если в предшествующие годы максимально валовой сбор зерновых в 1928 г. составил 733,2 млн. ц., то в 1930г. – 835,4 млн. ц.
Вождь приписал эти достижения именно проводимой в стране коллективизации. Это утверждение, послужило одним из аргументов в пользу дальнейшего форсирования и увеличения плана хлебозаготовок. Для повышения собранного урожая в село были направлены десятки тысяч партийных активистов.
Условия хлебозаготовок не учитывали один важный фактор, а именно материальный интерес колхозов, колхозников и единоличников, и лишали их стимула в производстве и сдаче хлеба государству.
Казачество и крестьянство края пришли к уборке и заготовке урожая с пустыми амбарами, так как большинство зерна было сосредоточено в руках государства. Оставшись после хлебозаготовок без хлеба на продовольственные нужды, хлеборобы стали всячески уклоняться от выполнения плановых показателей.
В итоге все планы по сбору урожая колхозами были провалены. Конечно, во всем обвинили кулацкие элементы, в них теперь мог попасть кто угодно. Красноармейцы, оперуполномоченные и коммунисты постоянно проводили обыски, изымая у крестьян и колхозников все найденное.
Партийные организации активно поощряли доносительство, стукачам передавали от 10 до 15 процентов найденного хлеба.
Результат такой гениальной политики не заставил себя долго ждать. Костлявая рука голода протянулась над ставропольскими селами и станицами к началу зимы 1932 года. К этому времени из дворов колхозников вынесли уже все что можно. А в покрытых снегом полях найти себе пропитание было невозможно.
Все продукты распределялись теперь парторганизацией, большинство людей на эту помощь могли не рассчитывать, в отличие от активистов и вертухаев, которые чувствовали себя довольно вольготно.
Сегодня многие наши сограждане, получив доступ к интернету, воспевают гений товарища Сталина и стонут от удовольствия при одном только упоминании о его сильной руке. Ведь усатый товарищ своими действиями не раз спасал нашу Родину, а число жертв коллективизации сильно завышено всякими либералами и наймитами запада. Но я всегда больше доверяю очевидцам событий, а не современным историкам и крикунам.
Вот что пишет в своих воспоминаниях житель станицы Невинномысской (сейчас город Невинномысск) наверняка проплаченный либералами Игорь Иванович Дудко:
«К 1933 году уже начал свирепствовать голод. Зерно и всякая еда изымались безоговорочно. Отец и мать спрятали в кувшин фасоль и закопали в песке на берегу Кубани, заросшей ивняком. Вскоре фасоль кончилась, мы стали есть тыкву, морковь, лебеду. Хлеба я не видел ни дня в году. Ничего нет страшнее голода. Судорогами сводило живот, я прижимался к матери и боялся плакать, потому что и она была голодна... Шестеро моих братьев и сестер умерли от голода и болезней...» Не осталась в стороне и ставропольская интеллигенция. Писатель Тихон Холодный писал в газете «Власть Советов» от 29 марта 1933 в № 593:
«Подкидывание» голодными матерями своих голодных детей у нас в Ставрополе стало заурядным явлением. Чаще всего детей бросают на вокзале и базаре. Большинство из этих детей так и остаются на улице.»
А вот что сообщает в своем донесении Начальник политотдела Ейской МТС: «Состояние людей в январе 1933 г. За январь по ряду колхозов умерло от 365 до 290 человек. Итого по 4 колхозам свыше 1 тыс. человек. В Есентукском районе был ряд случаев трупоедства и людоедства своих близких и родных. Трупы разворовывались с кладбища».
Далеко не все жители Ставрополья эти изменения в своей жизни встретили с одобрением. Поняв, что свобода, за которую они боролись, обернулась еще большей несвободой - народ взялся за оружие. В крае развернулась стихийная партизанская война, теперь уже не против белых, а против террора Советской власти.
Большевистская пропаганда писала обо всех этих людях как о бандах белогвардейцев, бандитах с большой дороги и ожиревших кулаках. Одним из этих многочисленных преступных элементов и оказался тот самый Иван Ключкин, по фамилии которого назовут отряд восставших в Петровском районе крестьян.
11 июня 1931 года в Медведском произошло вооруженное восстание под руководством Ивана Ключкина. В селе состоялся народный сход, по итогам собрания было принято решение переэкзаменовать местных партийных лидеров на предмет знания научного коммунизма. Секретарь партячейки, председатель колхоза, бригадир, секретаря райкома комсомола и еще несколько особо удачливых строителей социализма получили оценку неудовлетворительно у односельчан. Изъятое коммунистами продовольствие повстанцы раздали обратно хозяевам, а колхоз распустили из-за отсутствия руководящего партийного звена.
Вот что об этих деклассированных элементах и исключительных негодяях писали земляки. Судя по всему, житель села Гофицкого В.И. Васильченко знает о ключкинцах не понаслышке:
– Двоюродный брат отца пошёл в банду Ключкина. Андрей его звали. Но ведь что его заставило? Ведь третий раз приехали забирать! Ведь если лаваши у нас, детей, забрали, оставили нас голодными, кто ж не пойдёт? Ключкин же воевал за советскую власть, он орден Красной Звезды получил первым в гражданскую войну. Они ж «Земля крестьянам, а рабочим фабрики», так? А когда он пришёл с войны, у него же эту землю и забрали…
А вот что рассказала о кровавом терроре банды А.Н. Фролова, младшая современница Ключкина:
– Анна Никитична, а помните, как здесь банда Ключкина была?
– А как же, а как же. За Ключкина я вам скажу так. Они обиженные люди были. Эт не банда, это называли так – «банда». У их позабрали худобу, позабрали дома, с домов повыгоняли их. А он тогда, боявой парень, их пособрал таких усех, какие обиженные, вот они и открыли войну. Они у нас побили этих, какие ходили, как их называли? Активистов! Восемь человек они тут у нас убили. Они никого больше не трогали.
В советских источниках также говорится о том, что Ключкин был унтер-офицером (отнюдь не аристократичное солдатское звание, аналог нынешнего сержанта) в царской армии и стыдливо умалчивается о его ордене красного знамени и службе в рядах РККА.
В ставропольском ОГПУ очень удивились, узнав о таком развитии событий.
Наверняка его руководителю Виктору Оскарович Гофицкому надоело писать посмертные вирши по случаю смерти свои коллег по партии, и он решил вписать в историю села Медведское еще пару славных страниц.
Приехав в Медведское на поезде он, рассадив своих коллег по грузовикам, а сам сев в личное авто с шофером и своим замом, отправился подавлять восставшую контру. Гофицкий тоже был человеком не простой судьбы. В партию он вступил 1917 году, затем воевал в бригаде Котовского. Трудился не покладая рук во Всеукраинской ЧК, был заместитель начальника особого отдела 1-й Конной армии. Участвовал в боях с басмачами в Туркестане.
А с 1928 года ему еще больше подфартило – он стал начальником Майкопского и Ставропольского оперсекторов ОГПУ.
Судя по биографии, человек в военной науке он был весьма «искушенный». Поэтому по приезде в село он начал преследовать восставших крестьян на своей машине отдельно от основной группы чекистов.
Такая тактика себя полностью оправдала, Гофицкий быстро обнаружил отряд Ключкина.
По официальной версии, отдающей отборным совковым абсурдом, Гофицкий, пришпорив водилу служебного авто, долго гнал 29 испуганных крестьян по степи. На ходу, встав в полный рост и передернув затвор винтовки, Гофицкий милостиво предложил повстанцам сдаться. Те согласились и начали бросать оружие на землю, но тут случился маленький конфуз. Перетрусив, один из крестьян случайно пальнул из своего ружья. По трагическому стеченью обстоятельств пуля попала в лоб прославленному чекисту, а затем отрекошетила в его шофера и заместителя.
После этой трагедии, отряд повстанцев отступил в степь, где 16 июня их настигла погоня, после ожесточённого боя с отрядом ОГПУ большинство крестьян было убито, нашла чекистская пуля и Ивана Ключкина.
В память о Гофицком было названо село Медведское, а в другом, где проходил последний бой повстанцев, в честь главаря Ставропольского ОГПУ установили памятник.
Тело Гофицкого было доставлено в Москву и предано кремации в Донском крематории, с отданием воинских почестей. Даже Ягода не поленился и написал приказ о героической смерти своего товарища.
О месте захоронения ставропольских повстанцев до сих пор ничего неизвестно. Надеюсь, родная земля приняла их тела и укутала в звездное ставропольское небо. До сих пор они не реабилитированы. А местные чиновники рассказывают жителям о Гофицком как о выдающемся деятеле их села, в котором он бывал только один раз, да и то в состоянии трупного окоченения.
Не долго радовались победам и руководители местных партийных организаций, а также сотрудники органов госбезопасности, воспетые в Петровских вестях. Кто-то должен был ответить за «небольшие перегибы», которые допустила Советская власть в этот период. Понятное дело, что это было не оторванное от реалий московское начальство, выдумывающее в своей голове плановые показатели, а руководители на местах, которые ради достижения своих личных целей и сытой жизни были готовы пойти на все. После завершения коллективизации многие из них были репрессированы.
Игорян Нопасарян
Мы продолжаем публиковать материалы из 36 номера журнала «Автоном», который вскоре вы сможете приобрести. В минувшую субботу полицейские безуспешно пытались сорвать [316] Art Shabash Fest в Подмосковье. В этом рассказе анонимных организаторов вы прочтете, как в 2014 году полиция и ФСБ атаковали «Либком» – одно из самых массовых анархистских мероприятий московского региона. «Либком-2015» прошел с гораздо большими мерами предосторожности и уже без полиции.
Это был уже наш третий по счету «Либком». В этот раз мы решили распространять информацию о лагере шире, чем в предыдущий раз. Был снят пригласительный ролик, в этот раз мы решили попробовать провести рекламу и при помощи «Вконтакте», помимо активистских ресурсов, которые использовались и ранее. Видимо, эта активность и привлекла к нам излишнее внимание.
Организаторы заехали в лес за неделю до встречи участников. Нами была подготовлена отличная спортплощадка, обустроены кухня и несколько мест для стоянок. Все остальное мы решили возложить на плечи участников. Мы провели встречу участников, оповещенных по почте о месте сбора и приехали в лес. На входе в лес мы оставили пару человек проверить хвосты. За нами увязался какой-то «гусь», и как только понял, что был обнаружен, резко сменил направление своего движения.
Ближе к полуночи часть людей выдвинулась с лагеря к станции, чтобы разгрузить машины и донести оставшиеся продукты и необходимый инвентарь. От водителей в лагерь поступило сообщение о скоплении большого количества полиции возле станции. Сообщение было принято, лагерь без паники подняли, и было принято решение наготове ожидать дальнейшего развития событий. Группа людей, которая выдвинулась за едой, продолжила движение в сторону машин.
На подходе, уже в лесу, группой были обнаружены яркие представители «полицейской академии», идущие по тропинке с фонарями, галдящие, бряцающие оружием. Не заметить полсотни таких персонажей издалека было просто невозможно.
Группа участников «Либкома» залегла буквально в 5 метрах от ментов, не имея особых укрытий, тем не менее, замечены не были. Ибо менты хоть и светили фонариками, но видеть кого-то категорически отказывались. Поскольку мощности раций не хватало, чтобы пробить через проходящие там ЛЭП, от группы была выделена пара человек, которые, сделав крюк, побежали в лагерь. Остальные приняли решение проследовать за правоохранителями, чтобы с теми ничего по дороге не случилось, так как сами они были подслеповаты и ориентировались на местности недостаточно хорошо.
Лагерь был поднят, собрались буквально за 5 минут. Старались брать самое ценное, наиболее подготовленные смогли унести весь свой стафф, те, кто все же понадеялся на авось, потом еще долго искали свои вещи. Отойдя на некоторое расстояние от лагеря, мы пересчитались и было принято решение оставить двух человек, для "зачистки" места стоянки, проверки лагеря на возможность оставления документов, телефонов и других важных вещей. Уйдя в другом направлении от станции, мы довели группу до шоссе, преодолели его по подземному тоннелю, разбились на подгруппы и далее увели людей в разные стороны. К утру разными маршрутами и транспортом все были в Москве. Группа, которая изначально отправилась за едой, проследив за братьями нашими меньшими и удостоверившись, что с ними ничего не случится, также вернулась в лагерь. Мусора вели себя весьма дилетантски и гуляли по лесу, весело переговариваясь: «А представляешь, вдруг они сейчас вокруг нас вот сидят?», совершенно не представляя, насколько они были близки к истине. После чего группа, пройдя через лагерь, соорудив в краткие сроки укрытие и замаскировав брошенные на месте лагеря вещи, так же снялась с места проведения «Либкома».
Однако, все вышло не так радужно, как нам казалось изначально. Пара людей из-за своей отвратительной физической подготовки и принятых ими личных некомпетентных решений, таки угодили в лапы оборотней. По их словам, к ним применялся весьма широкий спектр средств убеждения – начиная с задушевных бесед и заканчивая применениями таких подручных средств, как, например, полено. Остальные участники крайне надеются, что данный урок, полученный этими людьми, положительно повлияет на их подготовку и заставит всех включать мозги при принятии решений в подобных экстремальных ситуациях.
Несмотря на отвратительную организацию той поисковой операции, менты были близки к успеху. Скорее всего, провалились из-за раcпиздяйства на нижних уровнях организации. Задержанных же усиленно расспрашивали не только про стандартный набор «кто лидер, кто организатор, кто спонсировал», но и про более экзотические вещи: сначала у них усиленно пытались узнать про оружие в лагере, а потом мимоходом сообщили, что уже ждут команду саперов, так как есть подозрение, что лес заминирован, и без саперов соваться дальше не хотят.
Анархическое движение уже давно крепко не трясли и участники форума не были полноценно готовы к столь серьёзному проявлению внимания со стороны (не)компетентных органов. Что же касается выводов, сделанных нами как организаторами, их было очень много. Мы тщательно разобрали все возможные косяки, изменили некоторые концепции. Не хотим вдаваться в подробности, дабы не давать форы нашим оппонентам, но в грядущем году форумчан ждут инновации, инновации и еще раз инновации. :)
P.S. Несмотря на все эти развлечения, Либком-2014, был перенесен и завершен в другом месте, а программа, хоть и с некоторыми изменениями, была реализована. За что мы крайне благодарны всем приехавшим. Ночной шухер привнес некоторую изюминку и остался в памяти у ребят. Увы, из-за этих обстоятельств мы растеряли часть людей, которые не смогли оперативно выйти на связь и приехать на новое место сбора. Однако, мы не услышали ни одного негативного отзыва о ночной прогулке. Это было хорошей встряской и уроком.
До новых встреч!
Продолжаем публикацию материалов, вошедших в 36 номер журнала "Автоном".
Я осознал себя феминистом примерно тогда же, когда и анархистом — в конце 1987 - начале 1988 года. Долгое время (до 1992 года) я был не только первым, но и единственным феминистом в анархическом движении Москвы (тогда анархизм был сугубо (анти)политическим, не задумываясь о проблематике сексизма и эмансипации). Отмечаю здесь это не ради хвастовства, а лишь для прояснения своей позиции. Впрочем, я не настаиваю именно на ярлычке «феминизм» (оно вызывает слишком большие споры и разногласия). Дело не в словах, а в сути. Для меня феминизм — это борьба против угнетения людей по половому признаку, их разделения, навязывания искусственных стереотипов, гнёта государства и общества над личностью, отстаивание права на самореализацию каждого человека как личности независимо от его (её) пола, возраста, национальности, религиозной принадлежности. Очень просто. Если вы с этим согласны, значит вы тоже феминисты, независимо от вашего пола и отношения к этому слову.
Многие объявляют эти проблемы надуманными, несуществующими, высосанными из пальца или глубоко вторичными по отношению к иным, творящимся в мире несправедливостям. Но это всё вполне реально и ощутимо: угнетение, сексизм, патриархат, система гендерных стереотипов и ролей, навязываемых человеку и порабощающих его. Это важная составная часть общей системы угнетения, власти и неравенства. Патриархат издавна разделял людей, подрывал их солидарность и служил основанием иерархического мышления. Во многих культурах — от конфуцианского Китая до христианской Европы — присутствует глубоко укоренённая система бинарных оппозиций (по принципу инь-ян), в которых с мужским связывается светлое, высшее, активное, культурное, собственно, человеческое, доброе, публичное начало, а женское («второй пол», по словам Симоны де Бовуар) лишь светит отражённым светом и отождествляется с тёмным, низшим, пассивным, природным, злым, семейно-приватным, недочеловеческим... И это глубоко сидит в нас, проникая в язык, в мораль, в политику, в экономику, в систему воспитания и сексуальность, становясь «естественным» и «единственно возможным», «нормальным», порабощая женщин и мужчин.
Рождается мальчик — и все говорят: «Вырастет — будет космонавтом, бизнесменом, учёным, президентом». Рождается девочка, и все говорят: «Вырастет — выйдет замуж за космонавта, бизнесмена, учёного или президента». Вот всё это и есть патриархат, сексизм. Он не сводим исключительно к классовому делению или социальному неравенству, и, хотя тесно связан с ними, является особым видом социального зла. Моногамная семья и патриархальная мораль, наряду с бюрократическим государством и частной собственностью, - важное основание современной системы отчуждения. Не случайно патриархат уже лет сто пятьдесят находится в центре внимания и ожесточённой критики со стороны либертарных социалистов и анархистов. Это надо осознавать, понимать — чтобы бороться, изживать его в себе и в окружающем обществе. А подобное осмысление-изживание и называют феминизмом.
Анархизм — как революционная критика современного общества и культуры, проводимая с позиций полного и всеобъемлющего освобождения личности, всегда включает в себя и феминизм (как сопротивление сексизму, сегрегации и выстраиванию иерархии и власти по половому признаку). По моему убеждению, анархист — непременно является по определению феминистом, также как и экологом (защитником природы и оппонентом технократии и индустриализма), антифашистом, антибольшевиком, антимилитиаристом. Совершенно естественно, что в анархическом журнале «Автоном» с самого начала существует постоянная феминистская рубрика «Мать порядка», а анархо-феминисты устраивают Гендерные Фестивали, проводят акции 8 марта и в другие дни, поднимают вопросы критики гомофобии, патриархата, существующей семьи и морали, как общественно значимые и неотделимые от общего дела освобождения личности и общества. Эту проблематику нельзя ни растворять в других вопросах (как марксисты всё сводят к «классовой борьбе»), ни отделять от других направлений нашего сопротивления (утверждая, что эта сфера — единственно фундаментальна и первична, а все иные вопросы (гнёт над детьми, эксплуатация трудящихся, разрушение природы) могут подождать. Важно видеть как специфику сексизма, патриархата (как особой системы угнетения и разделения), так и его связь с другими нашими врагами и объектами критики.
В общем, анархизм и феминизм вместе выдвигают в качестве своих базовых ценностей свободу неповторимой человеческой личности и общечеловеческую солидарность. Разумеется, половая (гендерная) дифференциация (как и этническая, расовая и прочая) имеет место и играет какую-то роль в формировании личной идентичности. Но она не так существенна и не должна быть основой для гипостазирования «мужского/женского» как чего-то онтологически фундаментального и лежащего в основании иерархий и разделений.
Мужчины и женщины чем-то отличаются друг от друга? Конечно! Разные хромосомы, первичные и вторичные половые признаки, роль в деторождении, вытекающие из разной физиологии психологические отличия. Но намного больше отличаются друг от друга разные личности — независимо от пола. Иванов отличается от Петрова, а Кузнецова от Сидоровой намного более существенно, чем представители одного пола от другого. И все мы — братья и сёстры, не взирая на разный цвет кожи, языковые отличия, специфическую форму черепа и прочее — ибо все мы рождаемся и умираем, страдаем, ищем смысл жизни, отчаиваемся, любим и ненавидим. Осознание своей личностной уникальности, необходимости прожить свою неповторимую жизнь — и общечеловеческой солидарности: поверх всего временного и преходящего, условного и вторичного (будь то этносы и классы, полы и расы) — основа анархизма и феминизма. А абсолютизация разделений — основа всех сегрегаций, иерархий, апартеидов, основа эйджизма, расизма, сексизма, классово-сословных и кастовых иерархий, основа власти и господства.
Сексизм, патриархат — это не угнетение женщин мужчинами. Это угнетение и мужчин, и женщин патриархальными стереотипами и навязанными ролями. Пусть иначе, но мужчины также страдают от патриархата и деградируют под его влиянием, как и женщины. Он не даёт всем нам быть собой, сломать разделяющие нас перегородки и жить собственной неотчуждённой жизнью.
В нас с детства вколачивают: «Будьте настоящими мужчинами, настоящими женщинами»! Что это значит? Образцовый ответ находим у Карла Маркса. Однажды одна из его многочисленных дочерей, проводя домашнее «анкетирование», задала своему отцу такие вопросы: «Что вы цените в мужчинах? Что вы цените в женщинах?» «Научный социалист» глубокомысленно и лаконично ответил, что более всего в мужчинах ценит силу, а в женщинах — слабость. Или, как писал ироничный Чехов: «Настоящий мужчина состоит из мужа и чина». Что до «настоящей женщины», то мы не раз слышали про три немецких «К»: «киндер, кирхен, кюхен — дети, церковь, кухня», как её «нормальный удел». «Настоящий мужчина» (тот жупел, которым нас до сих пор пытаются заставить восхищаться) — это начальник, самец-мачо, богач, воплощение воли-к-власти, мускулистый Шварценеггер, отец семейства. А «настоящая женщина» - это домохозяйка, добродетельная и смиренная служанка и мать, эфемерная полудева-полупроститутка. Но мы не самцы и самки, мы — люди, личности, неповторимые и свободные! Мы не желаем быть «настоящими мужчинами» и «настоящими женщинами», рабочими и крестьянами, немцами и китайцами. Я хочу быть собой, а не «настоящим мужчиной», и не желаю никого принуждать быть «настоящей женщиной». Я не хочу быть ни рабом, ни господином, но — свободным человеком среди свободных людей, разных, но равных. И это моё желание наказуемо, как преступное. Оно подлежит осмеянию, осуждению. «Ты не мужик, ибо ты в армии не служил, карьеру не сделал, денег не заработал, гарем не собрал», - приходится слышать с разных сторон. То же происходит и с женщиной, восставшей против патриархата: «Ах, она не замужем, не на кухне, не при детях и муже! Ах, она «синий чулок», не исполнивший своего священного женского предназначения!» - причитают фамусовские «княгини Марьи Алексевны», дожившие благополучно до наших дней. О тех, кто осознанно решается быть собой, а не корчить из себя «настоящего мужчину» и «настоящую женщину», принято говорить, как о неудачниках и неудачницах, ненормальных, неблагонадёжных и опасных.
Ещё совсем недавно во многих московских павильонах метро «в целях укрепления семейных ценностей» повсюду вешали плакаты с цитатой из Фрэнсиса Бэкона: «Любовь к Родине начинается с любви к семье». Говоря иначе: покорность государству воспитывается, начиная с покорности детей родителям, жены — мужу. Существующая патриархально-моногамная семья (которая, впрочем, агонизирует и доживает последние десятилетия, искусственно гальванизируемая государством) — авторитарная ячейка рабского общества, обеспечивающая армию солдатами, а власть имущих — подданными.
Итак, феминизм — это вовсе не только женское дело и не борьба женщин против мужчин. Феминизм — это борьба женщин и мужчин — людей! - против угнетения, сексизма, патриархата, важная часть общей борьбы за эмансипацию человека. И, если на миг оглянуться на историю феминистского движения, мы увидим в нём немало выдающихся мужчин, сыгравших в развитии феминистской мысли и борьбы значительную роль. Двухвековая история феминизма помнит не только о Мэри Уоллстонкрафт, Олимпии де Гуж, Симоне де Бовуар, но и о первом классике анархизма (и стороннике равноправия полов, возлюбленном Мэри Уоллстонкрафт) Уильяме Годвине, о Джоне Стюарте Милле (авторе памфлета «Угнетение женщин»), о гениальном либертарном социалисте Шарле Фурье (писавшем, что степень совершенства общества определяется уровнем освобождения женщины), о социал-демократе Августе Бебеле (авторе монументального труда «Женщина и социализм»), о великом драматурге Генрике Ибсене (чьи пьесы сыграли ключевую роль в деле эмансипации и разрушении семейной моногамной морали), о публицисте Михаиле Илларионовиче Михайлове (первом отважно поставившем в русской печати «женский вопрос») или о Чернышевском.
Так что смешно, нелепо и несправедливо пытаться «поделить» феминизм и выбросить из его истории и из его настоящего феминистов мужского пола! Это — наша общая борьба с общими врагами. Вражда и разделение между феминистами и феминистками лишь укрепляют сексизм и порождают новые барьеры отчуждения между личностями.
Не менее важно напомнить и о том, что феминизм с самого своего появления был тесно связан с историей анархизма и либертарного социализма — как часть общей борьбы за свободу, равенство и справедливость. Почти все классики анархизма (за двумя вопиющими исключениями Пьера Жозефа Прудона и Льва Толстого) были в той или иной степени и феминистами. О Годвине я уже упомянул. Бакунин был — в теории и на практике — пламенным поборником женского освобождения, сумевшим преодолеть собственнические инстинкты в отношении своей жены Антонины и признавшим её полную свободу. Макс Штирнер всем своим поведением и творчеством бросал вызов патриархату (посвятив своего «Единственного» «Моей возлюбленной Марии Денгардт» - в этом посвящении указав девичью фамилию своей жены, или пародируя и высмеивая вместе с ней бюргерский обряд свадьбы). Кропоткин указывал, что, если, совершив социальную революцию, анархисты не уничтожат патриархат, то они оставят в рабстве половину человечества, и понадобится новая революция для уничтожения этой несправедливости. Одна из самых выдающихся анархических писательниц современности Урсула Ле Гуин, наряду и в связи с экологическими и анархическими идеями, постоянно и глубоко обращается в своих фантастических романах к феминистской проблематике. А имя Эммы Гольдман служит ярчайшим примером анархического феминизма и феминистского анархизма — неразрывной связи социальной революции и борьбы с патриархатом и моногамией.
Вспомним и о том, что традиция отмечать 8 марта как день борьбы за права женщин-работниц возникла в недрах социалистического движения. И именно приуроченные к этому дню выступления женщин Петрограда (8 марта 1917 года по новому стилю или 23 февраля — по старому) положили начало Великой Российской Революции. А другая великая революция — Испанская Революция 1936-39 годов породила анархо-феминистское движение «Мюхерес Либрес» (Свободные Женщины). Огромна роль феминистского компонента и в движении «новых левых», во всемирной социальной революции 1968 года... В общем, не ставя целью представить здесь подробную историю феминистского движения, я лишь хотел привести некоторые примеры, подтверждающие мой главный тезис — о неразрывной связи феминизма и анархизма, о совместной борьбе мужчин и женщин против угнетающих их сексистских стереотипов.
Однако, феминизму, как и анархизму, очень не «везёт» со своим образом в сознании общества. Стереотипное представление обывателя об анархистах и феминистах до крайности карикатурно: об этом позаботились власть имущие, хотя, конечно, доля вины за это лежит и на нас самих. Анархиста, как известно, обычно отождествляют с пьяным матросом-погромщиком или с маниловским мечтателем. Слово «анархизм» - ругательное, стигматизированное в общественном сознании. Мысль о том, что анархия предполагает высокую культуру, организованность и ответственность, плохо воспринимается. А уж известие о том, что анархистами были, к примеру, Лев Толстой или Ярослав Гашек, совсем шокирует «обычного человека».
Не меньше стереотипов и в отношении феминизма. По общему убеждению, почти повсеместно принятому в России, феминистки — это недовольные жизнью, безобразные и нелюбимые никем тётки, обиженные на мужчин и желающие их повсеместно кастрировать или извести.
Но, прежде чем начать изживать и опровергать эти стереотипы, надо осознать, что «анархизмы» и «феминизмы» бывают весьма разными. Феминизм — движение столь же широкое и многоликое, как и анархизм. Отнюдь не всякий «анархизм» мне одинаково симпатичен. К примеру, анархо-большевизм (платформизм) или анархо-капитализм (либертарианство) вовсе не вызывают восторга и желания вливаться в их ряды. То же самое можно сказать и о разных течениях в феминизме.
Одно из наиболее влиятельных и «древних» — либеральный феминизм. Это направление стремится не разрушить систему господства-подчинения, а лишь предоставить в ней женщинам «кусок пирога». Так, 8 марта 2013 года феминистская фракция партии «Яблоко» проводила небольшой митинг на Пушкинской площади в Москве (на котором, кстати сказать, полицией были задержаны два десятка анархо-феминистов(ок) при полном согласии и едва ли не содействии «яблочных» организаторов). Выступающие на этом митинге требовали предоставить женщинам больше мест во власти, в Думе, во главе корпораций. Как будто, если у нас будет не одна Валентина Матвиенко, а две или три, жизнь людей (и женщин и мужчин) сразу станет прекраснее! Как будто Маргарет Тэтчер, Ангела Меркель или Индира Ганди чем-то отличаются в лучшую сторону от политиков-мужчин! Либеральный феминизм (а ля Мария Арбатова) носит принципиально-реформистский характер по своим целям и средствам, выступая за законодательные меры, за хождение по судам, за просвещение общества и т. д. Либеральный феминизм ничего не имеет против государства и капитализма как таковых. Он лишь стремится, например, допустить женщин к службе в армии (как принято в Израиле или показано в известном фильме «Солдат Джейн»). То есть ввести военную службу и для женщин, вместо того, чтобы отменить эту форму рабства и для мужчин, уничтожив государство, капитализм и милитаризм. Неравенство, отчуждение, эксплуатация и иерархия не оспариваются либеральным феминизмом — они лишь должны быть слегка гуманизированы и «феминизированы». И цели и методы либеральных феминисток, в основном, чужды анархизму.
Или другое направление — марксистский феминизм. Редуцируя всю сложность общественной жизни к экономическому «базису», к классовому неравенству, марксистские феминисты отрицают какое-то своеобразие патриархального угнетения (для них всё это глубоко «вторично», ибо «надстроечно»). Они видят панацею от всех проблем в уничтожении классовой дифференциации, в социализации (или даже в национализации-огосударствлении) всех сфер жизни общества. Когда не будет экономической эксплуатации, когда общественные столовые, прачечные, детские сады и ясли избавят женщину от кухонного рабства, тогда сексизм «автоматически исчезнет сам собой», убеждены представители марксистского феминизма. Однако глубоко укоренённые в людях, в языке, в психологии сексистские стереотипы достаточно автономны. Марксизм традиционно игнорирует личность и недооценивает культурные факторы. И потому, хотя идеи и рецепты марксистского феминизма заслуживают внимания, они однобоки и недостаточны.
Течение в феминизме, к которому я уже четверть века принадлежу, называется анархо-феминизмом или радикальным гуманистическим феминизмом. Этот феминизм радикален, поскольку, не веря в полумеры (суды, законы и т.д.) и в оппортунистические паллиативы, он стремится уничтожить любые формы сексизма, сегрегации и иерархии. И он анархичен и гуманистичен, ибо связывает критику существующей патриархальной морали, моногамной семьи, авторитарного воспитания с всеобъемлющей критикой всех форм доминирования, с отрицанием власти и собственности как таковых. Солидарность и равенство всех людей не означает тождество. Наоборот, каждый человек является личностью (а не только мужчиной или женщиной, подростком или стариком, корейцем или немцем, рабочим или учителем). Все формы социального угнетения связаны между собой, и потому — показывает анархо-феминизм — могут быть преодолены лишь одновременно: разрушение природы, насилие над детьми, издевательства над животными, милитаризм, гомофобия, эксплуатация, бюрократизм и индустриализм. Лишь революционный путь ведёт к всестороннему изменению общества, личности, культуры на началах свободы.
Одна из современных теоретиков радикального гуманистического феминизма Джудит Батлер в работе «Гендерное беспокойство», указывая на множественность (и взаимосвязь) форм угнетения и множественность (и взаимосвязь) составляющих идентичности современного человека, подчёркивает: не мужчины противостоят женщинам, но каждая личность противостоит Системе Власти и стремится к самореализации и постепенному освобождению от гендерных стереотипов. А в этой совместной борьбе мы нуждаемся в солидарности, братстве-сестринстве.
Но вот тут-то как раз на сцене появляются сепаратные феминистки и начинают на смену разрушенных стен и разоблачённых фобий спешно воздвигать новые стены и создавать новые стереотипы, порождая новые формы сексизма (уже не женоненавистнического, но мужененавистнического), дискредитируя, раскалывая изнутри и ослабляя феминистское движение и убивая его либертарный и персоналистический потенциал.
Основные идеи сепаратного феминизма сводятся к двум незатейливым и взаимосвязанным тезисам. Во-первых, все мужчины (уже только в силу своей мужской природы, воспитания, социального статуса и жизненного опыта) — угнетатели и враги женщин. Им не понять женских страданий, тяжёлой женской доли из-за своего привилегированного положения. Во-вторых, по этой причине, женщинам надо создавать своё, отдельное, сепаратное, изолированное от мужчин, сугубо женское феминистское движение (не заражённое тлетворными бациллами мускулинности), созидать свою женскую идентичность, культуру, язык (часто это ещё сочетается с проповедью исключительно лесбийской сексуальности как альтернативы гетеросексуализму). В общем, «все мужики сволочи», и потому всем женщинам надо начать священную борьбу против них и их господства. Такова, в общих чертах, суть сепаратного феминизма как одного из течений в феминистском движении.
По моему глубокому убеждению, сепаратный феминизм и проповедуемые им идеи несправедливы, антилибертарны, вредны (как для анархизма и для феминизма, так и вообще для дела человеческой эмансипации) и способствуют вырождению феминизма и его дискредитации в глазах общества. Много лет я объяснял всем и каждому, что феминизм — вовсе не против мужчин, но стоило лет семь назад в небольшом и малотиражном анархо-феминистском журнале «Жест» появиться статье сторонницы сепаратного феминизма под характерным названием «Я ненавижу мужчин», и все мои усилия пошли прахом, а все вокруг начали стыдить меня, говоря: «Ну, вот видишь, как на самом деле чудовищен и отвратителен твой хвалёный феминизм, исповедующий такие человеконенавистнические идеи!...» - и мне трудно было возражать.
Однако, прежде чем формулировать свои возражения против сепаратного феминизма, скажу о том немногом, в чём я его понимаю и, отчасти, даже принимаю. Я признаю психологическую правду побуждений некоторых сепаратных феминисток — активисток анархического или антифашистского движения, которые, ощутив вокруг себя недоброжелательную, агрессивную, иногда мачистскую атмосферу, услышав пару раз: «Молчи, женщина!» и другие грубоватые и не слишком умные шуточки в свой адрес, и столкнувшись с воспроизводимыми зачастую стереотипами («это — мужское, а это — женское дело» и т. д.), с отказом серьёзно рефлексировать проблемы патриархата (при декларациях о равноправии всех людей) и вообще с непропорциональной малочисленностью женщин в активистской среде, поспешно сделают вывод о необходимости вовсе уйти от «этих ужасных агрессивных мужчин» в своё уютное «гетто», где никто не оскорбит, не обидит, не унизит, все поймут, и можно доверительно поговорить «о своём, о девичьем» (о патриархате общества, о насилиях над женщинами, о кухонном рабстве, о несправедливостях и приставании на работе и о проблемах беременности).
Конечно, подобное обобщение несправедливо. Конечно, выстраивать на основании опыта общения с патриархальными мачо, теорию о зловредности всего мужского рода — неверно. Конечно, эта патриархальность анархистской среды — это не столько наша вечная вина, сколько беда и «болезнь роста» движения, ещё мало осознающего подобную проблематику и являющегося плотью от плоти больного патриархатом общества. Всё это так. Но я признаю психологическую правоту феминисток-анархисток, в ужасе и отчаянии решивших выделиться из общего, по преимуществу мужского по составу, движения и лишь не понимающих, что виноваты — не мужчины, как таковые, а именно недостаточная анархичность анархистов, а наша патриархальность — не родовая и неискоренимая «мужская» черта, а преходящая болезнь, которой одинаково подвержены как мужчины, так и женщины, и которую можно и нужно лечить совместно.
Кроме того, я, разумеется, признаю право женщин (и кого угодно!) объединяться во временные коллективы и группы с женщинами (равно как все могут объединяться, с кем захотят для обсуждения общих вопросов — хоть филателисты, хоть кактусоводы, хоть любители классической музыки, хоть кришнаиты, хоть жители Рязани). Более того. Я также допускаю, что в определённых исключительных ситуациях — тактически и временно — подобные женские группы и союзы могут быть оправданы и полезны. Например, Центры по реабилитации женщин, подвергшихся насилию со стороны мужчин. Я понимаю, что в этих ситуациях этим женщинам бывает тяжело и тягостно видеть мужчин (на которых они невольно переносят воспоминания о насильниках и отождествляют их со своими мучителями), и легче обсуждать свою ситуацию исключительно с женщинами же. Вот, пожалуй, то немногое, в чём я могу понять сепаратных феминисток и согласиться с ними.
Однако попытки возвести такие исключительные, временные и тактические подходы и ситуации в принцип, в правило, и построить на них всеобъемлющую стратегию, философию и идеологию сепаратного феминизма, вызывают у меня принципиальное несогласие и возмущение. Прежде, чем переходить к своим контраргументам, напомню одну давнюю, но поучительную историю. В начале 1870-х годов в Питере возник небольшой женский феминистский кружок. Несколько девушек, активно выступавших за женское саморазвитие и эмансипацию, стремясь избежать мужского гегемонизма, объединились в небольшую группу, в которой обсуждали вопросы феминизма, совместно читали книги, делали доклады и т. д. В группу, в частности, входила юная Софья Перовская. Через какое-то время, однако, они сумели перерасти эту «детскую» стадию самоутверждения и объединились с другим — мужским — кружком для совместной революционной деятельности. Так возник легендарный кружок «чайковцев», из которого вышли многие герои революционного народничества, и который сыграл выдающуюся роль в российском освободительном движении.
А теперь — к моим доводам против сепаратного феминизма.
Одна из фундаментальных, базовых догм патриархатного сексизма гласит: между женщиной и мужчиной невозможна дружба. Почему невозможна? Да потому, что дружба — основана на взаимопонимании, взаимном уважении, равенстве, способности видеть и ценить друг в друге личность. А мужчина и женщина, по патриархатным представлениям, это существа с разных планет, представители разных видов, полностью онтологически определяемые своей половой природой. И, значит, они могут находиться между собой исключительно в отношениях субординации, воспринимать друг друга лишь как сексуальные объекты, а потому межличностные взаимоотношения между ними почти исключаются. Сепаратный феминизм полностью воспроизводит и повторяет эту догму (несколько иначе её истолковывая). Для феминисток-сепаратисток мужчинам и женщинам, подобно «Востоку и Западу» в знаменитом стихотворении Киплинга, «вовек не сойтись». Ведь мужчины всегда (хотя бы потенциально) — угнетатели и палачи, а женщины всегда — угнетённые и жертвы. Здесь возможно только разделение, война, гомогенные женские (и мужские) сообщества. В них женщины будут лелеять, обретать и культивировать свою, репрессированную злобными мужчинами, «истинную женственность», а мужчины — если захотят и дозреют до осознания своей всеобщей неизбывной вины — могут искоренять свою отвратительную эксплуататорскую и агрессивную «мужественность». Дружба, диалог, сочувствие, сотрудничество, солидарность, взаимопонимание «по ту сторону мужского и женского» между личностями-мужчинами и личностями-женщинами для сепаратных феминисток, разумеется, также невозможны, как и для современных адептов патриархального мышления. Если это не сексизм, не обоснование и не увековечивание гендерных барьеров и стереотипов, то что это?
На словах критикуя сексизм, сепаратистки лишь меняют его форму. Они создают новый образ врага, и этот враг — не власть, не патриархат, не капитализм, а мужчины, все скопом. «Мужское» гипостазируется, отождествляется со злом, агрессией, войной — и переносится на половину всего человечества. «Женское» же обожествляется, восхваляется, ассоциируется с миром, созиданием, любовью и — опять же переносится на вторую половину человечества. Выстраиваются новые полосы отчуждения, воздвигаются новые стены, создаются основы для новых конфликтов и сегрегаций. Принцип коллективной вины мужчин (по самому факту их рождения мужчинами), провозглашаемый сепаратным феминизмом, несправедлив и чудовищен своей безликостью, как всякий принцип коллективной вины. Это ничем не лучше расизма или нацизма, огульно объявляющего «плохими» и «хорошими» целые народы и расы. На место межчеловеческой солидарности в борьбе за общую свободу и стремления каждого человека воплотиться как уникальная личность, снова приходит тупая и глупая сшибка «стенка на стенку» по половому (гендерному) принципу, которая не устраняет искусственное разделение и власть, а лишь укрепляет их.
Почему несправедливо объявлять всех мужчин угнетателями (по аналогии со всеми жителями колониальной метрополии, всеми буржуа при капитализме, всеми белыми в обществе расового апартеида)? Эта аналогия не совсем корректна. Да и английский пролетарий времён Диккенса вовсе не был тождественным по своей «эксплуататорской сущности» с какими-нибудь чиновниками английской колониальной администрации в Индии. Кроме того, мужчины — на свой лад, тоже страдают от патриархата и калечатся этой системой, лишающей их свободы. Но, говорят сепаратные феминистки, мужчины страдают от патриархата меньше, чем женщины. Допустим.
Давайте даже условно примем на время эту аналогию. Все ли дворяне России XIX века были негодяями и угнетателями? Конечно, нет! Ведь среди них были люди, сознательно отвергшие несправедливый порядок вещей, отрицавшие крепостное право и самодержавие, отказавшиеся от своего привилегированного положения, ушедшие в освободительное революционное движение, рисковавшие жизнью. Что же, считать паразитами декабристов, вышедших на Сенатскую площадь, Огарёва, добровольно освободившего своих крепостных и отдавшего им всю землю, Бакунина, просидевшего восемь лет в крепостях на цепи? По логике сепаратных феминисток, по логике коллективной тотальной вины, - да! Им не должно быть места в освободительном движении, ведь они имели несчастье и вину родиться мужчинами и дворянами!
А все ли крепостные были врагами рабства? Сколько было испорченных веками неволи людей, пронизанных холопством и лакейством, отвергавших «волю», сдававших народников полиции! Это о них — горькие строки Некрасова:
Люди холопского звания
Сущие псы иногда.
Чем тяжелей наказание,
Тем им милей господа.
Таким образом, принцип коллективной вины, основанный на формально-классовом или формально-биологическом подходе, не работает. Существующее общество объявляет «мужское» хорошим, человеческим, сепаратистки выворачивают этот принцип наизнанку, объявляя «мужское» плохим, а «женское» - хорошим. В обоих случаях абсолютизируется искусственно сконструированное «мужское и женское» (в ущерб как личному, так и общечеловеческому), и на этой основе выстраивается образ врага и образ друга порождая новые стены, новые иерархии и новые конфликты.
В чём, собственно, состоит «вина» мужчин, всех мужчин, по мнению сепаратных феминисток? Вина всегда связана с личной ответственностью, личным выбором. Скажем, я решил стать фашистом или большевиком — это моя осознанная ответственность, со всеми вытекающими из неё последствиями, включая возможность пересмотра этих убеждений, как людоедских. Если я рождён в среде помещиков, капиталистов, рабовладельцев, то это уже не мой личный выбор, здесь намного сложнее порвать со своим окружением, роднёй, привычками (и более проблематично говорить о «вине» и ответственности). Именно поэтому социальная революция направлена против капитализма как системы, а не против капиталистов. Однако, и здесь возможны исключения: граф Лев Толстой или фабрикант Роберт Оуэн, сумевшие уйти «за флажки» своей касты — и стать людьми. Так что и здесь не работает принцип тотальной коллективной вины. Но от своей расы, от своего пола, от своего этноса почти невозможно отказаться — в этом нет ничего постыдного и преступного. Поэтому быть женщиной — не унижение и не стыд (если она сама себя не считает рабыней и «человеком второго сорта»), быть мужчиной — не преступление и не вина (если он не стремится стать «господином»). Патриархат — не биологическая система, не система экономического обладания собственностью; это система социальных отношений, ролей, психологических предрассудков, гендерных условностей (как писала Симона де Бовуар: «Женщиной не рождаются, женщиной становятся»). Если человек (неважно — мужчина или женщина) не принимает этих отношений, условностей, ролей и иерархий — этот человек «невиновен». Для преодоления патриархата не надо менять (искоренять) свой пол или отказываться от своего имущества; достаточно преодолеть некоторые общественные стереотипы, изменить нечто важное в своём сознании и поведении. Поэтому в отношении патриархата нет изначально «виновных» или «невинных». Линия разделения здесь проходит отнюдь не по полу, она — внутри каждого человека.
Преподавая в, преимущественно, женском вузе, я горестно констатирую: сколь многие девушки-студентки заражены патриархальными предрассудками (половая принадлежность вовсе не спасает их от этого): молятся на семейные ценности, мечтают продать себя в рабство мужу, исповедуют гомофобию и искренне заявляют: «Разве женщины способны понять философию?». Поэтому очевидно, что водораздел между людьми проходит отнюдь не по полу, а между отдельными личностями. Существующая патриархальная культура — не «мужская» и не «женская», она — бесчеловечная и обесчеловечивающая. И среди её приверженцев и проводников, и среди её противников-феминистов есть и мужчины, и женщины. Наш общий смертельный враг — эта система предрассудков, стереотипов, ханжества, несвободы, иерархии и господства. Пока мужчины и женщины будут бороться друг с другом (также как немцы с французами, европейцы с азиатами) государство, капитализм и патриархат могут чувствовать себя в безопасности (тем более, в эпоху консервативной реакции и «духовных скреп»). Лишь солидарность угнетённых, свобода самореализации, равенство непохожих личностей, кооперация и координация в борьбе людей способны подорвать этот порядок вещей.
Мы, анархо-феминисты, мужчины-феминисты протягиваем руку нашим сёстрам, женщинам-феминисткам и анархисткам, поскольку не хотим никаких привилегий и доминации. Но принять эту руку или отвергнуть её — дело их свободного выбора. Мы не хотим быть господами или рабами, мы хотим быть свободными братьями и сёстрами.
Сторонницы феминистского сепаратизма утверждают: мужчинам не понять женщин с их страданиями. И потому женщинам надо иногда быть одним, наедине друг с другом. Да, в некоторых ситуациях это очевидно: в гинекологии, в туалете, в кризисных центрах. Но зачем эти редкие исключения возводить в систему и правило, объявлять основой политического движения? По этой логике москвичи и провинциалы, инвалиды и «здоровые», люди, не служившие в армии и служившие (прошедшие через страшные страдания) должны объединяться порознь друг от друга. Наоборот, взаимное дополнение, помощь, забота, диалог, солидарность должны лежать в основе либертарного общества и анархического движения. Как иначе нам понять друг друга и помочь тем, кто не похож на нас и лишён того, что мы имеем (будь то жизненный опыт, здоровье, «мужские привилегии», «московская прописка»).
Сепаратистки убеждены в том, что мужчине никогда не понять женского опыта и таких его составляющих, как насилия и приставания на работе, сложности, связанные с материнством и т. д. Но ведь каждый опыт страдания и уникален, и универсален. Каждый, кто сталкивался с несправедливостью и унижением, способен понять другого. Или все мужчины навеки обречены быть сексистами, паразитами? Но справедливо ли, гуманно ли, либертарно ли навеки заклеймить половину человечества только по факту рождения мужчинами — без права на оправдание и навеки обелить вторую половину — без намёка на виновность?
Нет слов, отвратительны таблички «Только для белых» в автобусах и ресторанах США до начала движения чернокожих за равноправие, как и система апартеида в ЮАР. Но разве лучше чёрный расизм и надписи «Только для чёрных»? (А всё это, увы, тоже имеет место). Ни у одной расы нет ни вечной индульгенции, ни вечной презумпции невиновности — оснований для выстраивания сегрегации. Чудовищен геноцид евреев, устроенный нацистами. Но разве это даёт индульгенцию государству Израиль на те зверские насилия и депортации, которые это государство совершает над палестинскими арабами?
Всякий опыт дискриминации, страдания, унижения, страха — неповторим, но и общечеловечен. Люди способны к сочувствию, сопереживанию — независимо от пола, возраста, этноса, расы. Иначе каждой дискриминируемой группе пришлось бы обособляться от всех прочих.
«Проникнув в феминистское движение, мужчины поработят и колонизируют его»,- пугливо восклицают сторонники сепарации. Неужели все мужчины такие? А разве проблемы, которые ставит феминизм, не важны для мужчин? Разве история феминизма наполовину — не история мужчин? Как быть с Чернышевским и Миллем, Сартром и Ибсеном? Явно или латентно за всеми тезисами сепаратизма скрывается презумпция мужененавистничества и вера в принцип коллективной вины.
Но цепи патриархата крепко держат всех нас. Если одна половина человечества уйдёт от другой и будет сепаратно «освобождаться» (воображая другую в образе вечного насильника), а вторая, оставшись одна, будет обречена вечно и неизбывно «каяться» в своих врождённых грехах, но не в силах извести в себе «мужчину-злодея», — ничем хорошим, кроме новых уродливых форм сексизма, это не закончится. Сепаратизм сначала сводит все виды угнетения к одному — патриархату (хотя их много и среди них есть и матриархат), затем отождествляет «патриархальное» с «мужским», и делает выводы в духе андрогинии (мужененавистничества), подменяя феминизм — борьбу с сексизмом, — борьбой против мужчин. На деле же и формы угнетения вообще, и сексизма, в частности, очень различны. А главное, виновниками и жертвами патриархата являемся все мы вместе, все те, кто принимает патриархальные ценности и правила игры. И лишь вместе мы можем его ниспровергнуть.
Петр Рябов
Продолжаем публикацию материалов нового 36 номера журнала "Автоном" [292]. В этот раз - интервью с самоуправляющимися хостелами. В Москве уже больше года работает сеть хостелов TimeHome. От обычных хостелов они отличаются тем, что внутри царит полное самоуправление и неиерархические отношения. "Автоном" взял интервью у двух сотрудников TimeHome.
Примечание: в настоящее время сеть TimeHome приостановила свою работу из-за снижения потока иностранных туристов, приезжающих в Россию.
"Автоном": Давайте в начале представимся.
Виктор: Меня зовут Виктор, я являюсь координатором движения самоуправляемых хостелов. Поскольку у нас нет начальников, руководителей, у нас все на равных, поэтому я скорее координатор по освещению деятельности.
Юля: Я Юля, один из администраторов нашей сети.
Виктор: Я бы сказал один из администраторов, который стоял у истоков основания самоуправляемого хостела и видела разницу. Изначально участвовала как человек, который работал на зарплате, и сейчас как человек, который является полноценным участником проекта и партнером.
"Автоном": Сеть как-то называется?
Виктор: Да, сеть называется TimeHome Hostel, я думаю, что остальные хостелы мы будем открывать под этим же названием. Были мысли открывать под разными названиями, так как есть плюсы и минусы. Но поскольку мы сейчас продвигаем схему организации, мы хотим, чтоб не было путаницы, чтобы люди знали что TimeHome это самоуправляемые хостелы. Так их будет в дальнейшем 10, 20… И все будут понимать что они работают по единому принципу, чтобы человек выбирал осознанно.
"Автоном": Сейчас в Москве наверное десятки тысяч подобных мелких бизнесов, хостелов и всего остального. Если тезисно, в чем ваше главное отличие от других мелких предприятий?
Юля: Я чувствую свою ответственность и то, что несу все плюсы и минусы на себе. Я чувствую, что делаю свою работу не для кого-то, а в первую очередь для себя.
"Автоном": В чем это выражается? В чем отличия построения работы?
Юля: Представьте, вы приезжайте в хостел и вас встречают, будто вы приезжаете в гости. Вас встречают не как в обычной гостинице, а с радушием, потому что получают удовольствие от этого. Так как работник понимает, что от его работы многое зависит, он занимается любимым делом.
"Автоном": А в чём отличия внутреннего устройства хостелов? В чём структурные отличия?
Виктор: Структурно он отличается тем, что все принципиальные решения принимает вся команда, сообща. У нас нет как такового собственника, мы никому не платим излишки в виде прибыли, у нас нет того, кто их отнимает. Мы совместно решаем, развивать нам хостел или вводить какие-то новшества, на что тратить деньги, каковы приоритеты в развитии, на что сделать акценты, смотрим на эффективность работы по результатам, допустим, месяца… И принимаем коллективные решения. В этом коренное отличие. Нам никто не говорит, что делать. Мы сами готовы принимать на себя ответственность и принимать решения, чтобы хостел жил и развивался. Каждый работник нашего хостела является и управленцем, в том числе. То есть мы понимаем, что если мы что-то решили, согласовали, приняли решение, значит, каждый несет ответственность за это решение и попытается реализовать его.
"Автоном": Чтобы представлять масштабы, расскажите, сколько человек сейчас работает в хостелах и сколько времени это все уже продолжается.
Виктор: Сейчас работает 5 человек, продолжается это по первому хостелу полгода (с октября), а по второму — почти четыре месяца.
"Автоном": А с точки зрения современного российского законодательства вы как выглядите? Для государства вы кто?
Виктор: Для государства мы сейчас пытаемся вместить свою деятельность в рамки кооператива. Изначально это было ООО, и сейчас таким является формально, но мы работаем над изменением юридической формы.
"Автоном": Регистрация как кооператив приводит к каким-то плюсам, для коллектива это лучше?
Виктор: Я считаю что лучше. Любой человек, начиная какой-то проект, нахваливает все на словах, другое дело — когда это как-то юридически закреплено. Как бы мы ни думали, в нашем обществе это значимо. И если с человеком готовы юридически разделить полномочия, если он является партнером не на словах, а по документам — это лишнее подтверждение серьезности всех намерений. Ну и уровень ответственности другой. Каждый не просто наемный работник, а партнер этого кооператива. Поэтому все же такая форма как кооператив нам кажется лучше. Это дает уверенность. Повышает мотивацию работников.
Юля: Команда нашего кооператива сформировалась не сразу. Теперь уже люди понимают, что несут ответственность. Внутренняя мотивация уже совсем другая. В общем, форма кооператива значима.
"Автоном": В самоуправляемый коллектив вы превратились полгода назад?
Виктор: Да, де-факто полгода назад. Юридически мы пока в процессе, так как это требует финансовых затрат, а мы немного по-другому расставили приоритеты. Но сейчас мы это делаем.
"Автоном": И, насколько я понимаю, какое-то количество людей ушло после этого. С чем это связано?
Юля: Не совсем так. Когда мы только начинали, у нас были еще только разговоры. И мы постепенно выясняли, кто готов перестроиться под новую организационную форму. У нас работала одна женщина, достаточно взрослая… У нее мозг не был готов перестраиваться. Она всю жизнь отработала наемным работником, как бы мы ей ни пытались объяснить преимущества, она вроде бы понимала, но не принимала. Человек просто не мог переломить свои стереотипы. Второй молодой человек с нами работал, он работал классно, но не был готов брать на себя какую-либо ответственность. Он говорил: «Я вкалывал, дайте мне мои деньги». Когда мы, например, обсуждали какие-то предстоящие траты, необходимые хостелу, он не был готов принимать эту необходимость.
Виктор: Но надо заметить, что расставание произошло вполне логично, там не было никаких конфликтных ситуаций. Все пошли своим путём.
Юля: Все, кто сейчас в нашем коллективе, руками и ногами за такую организационную форму.
Виктор: Некоторые наши нынешние работники сами жили в хостеле и видели это всё со стороны клиента.
"Автоном": То есть бывшие клиенты стали работниками?
Юля: Да, именно так. Я просто рассказывала клиентам о том, как мы работаем. И у людей загорались глаза, им было интересно. И когда мы предлагали им работать вместе, они с радостью соглашались. Также к нам переходили работать и из других хостелов.
Виктор: Несмотря на некоторый момент риска, это люди, уже ориентирующиеся в данной сфере, сделавшие осознанный выбор работать в команде партнёров, а не вкалывать на кого-то за копейки. Поэтому никаких проблем, больших разногласий, конфликтных ситуаций у нас не возникает. Все настроены на одной волне, все понимают, что это общее дело. Поэтому все идет достаточно гладко, когда идейно все разделяют принцип самоуправления.
"Автоном": Понятно, что когда все разделяют общую идею, моральный дух коллектива высок. Но можно ли сказать, что люди стали работать больше или меньше после перехода на самоуправление? И как это выглядит в сравнении с другими аналогичными хостелами?
Юля: Работают больше. Но когда человек работает на себя, он получает удовольствие от труда. То есть, как правило, нет границы между работой и досугом. Когда человек сам предлагает «Давайте я в свободный день съезжу куплю что-то для хостела» — это работа или отдых?
Виктор: То есть это становится образом жизни. Трудно сказать, работают ли люди меньше. Они точно работают ответственнее.
"Автоном": Это как раз и есть проявление коммунистической идеи о стирании грани между работой и отдыхом.
Виктор: Когда человек занимается любимым делом в коллективе единомышленников, мы действительно видим что эта грань истончается. У нас нет жесткого графика. У нас сейчас одна из девочек уехала на 4 дня. И отпускать ее или нет, вопрос даже не стоял. Они сами договорились о подмене. У нас периодически кто-то куда-то ездит, и перенапряга в общем никакого нет. Участие в работе, отношение к ней — это то, чего мы хотели, то, к чему мы стремились, когда ты занимаешься любимым делом и получаешь от этого удовольствие. Ну и, конечно, финансовый результат имеешь.
"Автоном": То есть хостел работает в плюс? Есть средства на расширение, выплату премий и так далее?
Виктор: Да.
Юля: Когда я начинала работать, у нас была только зарплата. А когда мы стали работать, как кооператив, я стала ощущать, что доход возрос на 30-40%. К тому же я понимаю, как формируется мой доход.
"Автоном": Все финансы прозрачны?
Юля: Абсолютно. В конце месяца мы всё обсуждаем, все цифры выводим.
Виктор: Доступ к кассе общий. Потоки видят все. Обсуждаются все траты. Это было первое условие, что всё должно быть прозрачно, чтобы каждый знал, что его никто не обманывает. Вот они деньги, вот столько-то пришло, столько-то осталось, давайте решим, что с ними делать. Это обязательно. Когда работаешь в таком коллективе, важно, чтобы не было недоверия. А оно и возникает, как правило, на мелочах всяких, на финансовых моментах.
Юля: Поэтому я стараюсь обо всём говорить, что у меня в голове, даже если это какой-то не очень удобный разговор. И мы всё сообща решаем.
"Автоном": А общие собрания как регулярно проводятся?
Юля: Раз в месяц.
Виктор: Чаще нет смысла, потому что не так часто возникают такие вопросы. Допустим, мы приняли решение, что выплачиваем в этом месяце авансом такую-то сумму, а остальное по итогам. И дальше уже не отрываем людей от работы.
Юля: Ну и мы постоянно на телефоне друг с другом.
"Автоном": Когда принималось решение о переходе на кооперативную форму, это было продиктовано идейными соображениями или просто интересами бизнеса, что вот так, наверное, будет эффективнее?
Виктор: Мы с Юлей года три, наверное, уже обсуждаем эту тему, и мы по чисто идейным соображениям этим занялись.
Юля: Надоело на кого-то работать, хочется от работы получить именно моральное удовлетворение.
Виктор: Конечно, мы понимали, что на начальном этапе можем проиграть финансово, но мы примерно представляли весь процесс и предполагали, что всё дело выгорит. Но это был не основной критерий. Нам, во-первых, хотелось попробовать, сработает ли это на практике. Оба до этого работали в капиталистических предприятиях и нам было интересно сравнить. Ну и, конечно, хотелось показать всем, кто в нас не верил. А не верил в нас практически никто. До сих пор многие крутят пальцем у виска и говорят: «Да ладно, это ваши игрушки, Москва вас пообтешет».
Юля: Но сейчас уже начинают прислушиваться. Бывает, начинаем что-то рассказывать, и люди слушают, потому что время уже прошло и какие-то выводы можно сделать.
Виктор: Да, я вот регулярно одному корреспонденту даю интервью и он каждый раз говорит «Ну, надеюсь и этот год вас не убьёт». Люди понимают, что это здорово, но с трудом верят. После разговора часто говорят, что, мол, удачи вам, покажите, что так можно. Многие знают московские нравы и говорят, что коммерция вас задавит.
"Автоном": Да, это ведь достаточно странно для Москвы — капиталистического Вавилона — что люди делают что-то вот на таких идейных соображениях.
Виктор: Мы считаем, что начинать замещение капиталистических форматов как раз и нужно в самом ядре капитализма.
"Автоном": Кстати, вот корни этих идей откуда у вас появились, что на вас повлияло? Откуда растут ноги?
Виктор: У меня лично было очень яркое пионерское детство, да и у Юли тоже, мы ровесники. Какие-то идеологические основы справедливости, нравственности и морали были заложены ещё в детстве. Я был участником пионерских лагерей. Мы особо не разделяли идеологию социализма того времени, мы просто знали, что нужно всё делать вместе, сообща, что самое главное — это команда, что не предать друга — самое святое, что о себе думаешь в последнюю очередь.
Затем я ездил на коммунарские сборы, и основные жизненные моменты я взял там. Это был уже осознанный возраст, когда формируется характер и мировоззренческие ценности, и здорово, что было такое место.
"Автоном": А сколько тебе лет было?
Виктор: Я 1976 года рождения, это был 1991 год, то есть, мне 15. Как раз период ломки. Причём мы были такими хулиганистыми парнями тогда. И я совершенно в другую сторону ушёл, то есть, это очень сильно поменяло мою жизнь. Другие приоритеты появились.
Ну а потом это закончилось, все эти коммунарские сборы, с 93 года пошёл уклон во взрослую жизнь: образование, суровая действительность. Но всё равно где-то внутри сидело, что это несправедливо, это не должно быть так. Начиная с того, что я заканчивал на строителя, очень хотел строить, но когда нас выпустили, то сказали — идите, куда хотите. И мы поехали челноками с сумками торговать вещами, потому что мы никому не нужны были.
То есть суровая действительность пообтесала нас, но вот сейчас подумали, что надо что-то менять. Потому что не должно так быть. И всё равно что-то будет меняться, ситуация кризисная, так надо менять самим! Нужно начинать с себя, а дальше остальные увидят и тоже будут менять вокруг себя что-то.
"Автоном": Понятно. А у тебя, Юля, откуда ноги растут?
Юля: А у меня от родителей. Мы ровесники с Виктором и мои родители всегда мне говорили, что что-то можно сделать только сообща. И пионерские лагеря, и всё прочее. Чтобы разжечь костёр, нужно, чтобы все сделали какие-то мелкие дела. И вот тогда ещё всё было заложено.
И я понимала, что нельзя всё время работать на кого-то. Потом Виктор начал рассказывать, что это действительно возможно. Но мы очень долго спорили.
Виктор: На меня огромное влияние оказали труды Кропоткина, ну и других основоположников анархизма.
"Автоном": А как ты на них вышел?
Виктор: Я очень много чего изучил, начиная с философских трудов, социалистических теорий, прошёл даже через национализм, Гобино и так далее. Потом стал читать Ленина, Маркса, за что-то там зацепился, нашёл Кропоткина и открыл совершенно новую для себя точку зрения и понял, что она соответствует моей внутренней системе ценностей, как никакая другая.
И тут уже я углубился и перечитал практически всех классиков анархизма. Стал изучать теорию собственности — Годвин, Прудон. Наконец-то кто-то сказал, что «собственность — это кража», подумал я. Я всем это пытался доказывать, мне все говорили, что я ненормальный. Потом был Бакунин и так далее.
Так что я нашёл отражение своих мыслей в этом страшном слове «анархизм». Я, конечно, не знал, что такое анархия, да и сейчас никто вокруг, наверное, не знает. Но я нашёл себя. Я начал искать, с кем мне поделиться, и вот среди всего окружения нашёл понимание у Юли.
Юля: И заставил меня Кропоткина читать! Когда я ходила в книжный и спрашивала «Анархию» Кропоткина, на меня смотрели, будто я неприличное что-то попросила.
Виктор: И зерно упало в благодатную почву.
Юля: Но мы очень спорили.
Виктор: Да, в общем, 4 или 5 лет мы к этому шли, в бурных спорах.
"Автоном": С вашими коллегами, которые содержат «традиционные» хостелы, есть какая-то коммуникация?
Виктор: Коммуникация есть, существует Лига Хостелов, я ходил туда, встречался. Там собираются как раз хозяева хостелов. И я им говорил, что вот, ребята, у нас необычный хостел, самоуправляемый. У нас это на визитках написано. После этого возникает пауза — и никаких вопросов. Люди как бы не хотят про это говорить и переходят на другие темы.
Юля: Зато когда я разговариваю с администраторами других хостелов, с работниками, вот там интерес возникает моментально. Они понимают, что они готовы перестроиться, они хотят этого. Просто пока мы не можем им предложить перейти к нам, пока мы не расширились. Но они понимают полностью эту идею.
"Автоном": Но сами создать своё не могут?
Юля: Это сложно, это не один и не два дня.
Виктор: Ну и надо ведь ещё решиться людям. И у многих, кто в принципе хорошо работает, просто нет навыка предпринимательства. И они не готовы рисковать, например. У нас просто была такая возможность, потому что я заболел в своё время этим.
"Автоном": Как вам кажется — от вашего проекта просто улучшилась жизнь у пяти или десяти человек или же действительно может измениться некий значимый сегмент общественных отношений? Каков механизм этого? Ведь не могут все прийти к вам на работу.
Виктор: Когда мы расширимся, то, конечно, начнут приходить! А если серьёзно, то я считаю, что мы расширяем в головах у людей понимание творящейся несправедливости. Очень многие, к сожалению, считают вполне справедливым, что у них есть хозяин. У хозяина есть деньги — он получает больше, я занят физическим трудом — получаю меньше. Именно с этой точкой зрения мы сталкиваемся зачастую. Но сейчас мы зарождаем зерно сомнения. Ведь у нас такой же бизнес, и работаем мы столько же. А зарабатываем мы больше, и хозяина у нас нет, никто нас не порабощает.
Юля: Дело даже не в том, что зарабатываем больше, а в том, что у нас никто не ворует труд. Я прихожу на работу после выходных и чувствую себя дома. Я занимаюсь нужным мне делом. И никто мне не скажет: «Ты здесь больше не нужен», я не переживаю за это. Я на своём месте.
Виктор: Я считаю, что механизм изменений — к нам ли придут люди или кому-то поможем и они сами у себя всё сделают — это вторично. Важно, что у людей появится стремление к этому. Когда у критической массы появится такое стремление к изменению, то она надавит снизу и изменит всё. В любом случае изменение произойдёт. Главное — распространить информацию об этом, потому что сейчас её не хватает. Многие считают, что они ничего не могут изменить, им не потянуть. Нужны какие-то точки опоры, и вот мы отчасти такой маячок — мы есть, мы работаем. И вы так можете. Важно практически показать, что теория верна, а конкретные пути жизнь выстроит. И мы будем выстраивать. Главное, чтобы в голове сидела мысль «Это несправедливо, это надо менять. Ищем, как менять».
"Автоном": Есть мнение, что такие самоуправляющиеся структуры возможны только в небольших коллективах, а как только коллектив разрастается, в нём тут же появляется иерархия, начальники, подчинённые и прочее. Вы, как я понял, собираетесь вести «экспансию». Как вы планируете бороться с этим? Когда у вас будет третий, четвёртый хостел, не появятся ли там менеджеры, которые отдают приказы.
Виктор: Ну, во-первых, у нас и сейчас есть разделение труда: администратор выполняет одно, управляющий другое, координатор третье. Недовольство появляется тогда, когда кто-то считает себя более ущемлённым, чем другие. Я много раз обращался к разным людям и говорил: вот, допустим, я тебе плачу за твою работу сто тысяч в месяц. Он говорит: клёво, я сейчас получаю двадцать. Я его спрашиваю: тебе будет дело, сколько получает уборщица? Да нет, конечно, говорит, какая мне разница. То есть человек завидует зарплате другого, только если он не удовлетворён своей зарплатой, своим результатом труда. Если все получают достойную зарплату, то не будут заглядывать друг другу в карман. При этом все они делают общее дело и одновременно занимаются каждый своим делом. То есть, я считаю, что проблем не должно возникнуть. В принципе, даже от количества людей это не зависит. Если возникло недовольство работой — значит, ты занимаешься не своим делом, не любишь его. Если же финансовым результатом, так он у всех одинаковый, чему тут быть недовольным?
"Автоном": А у вас сейчас равные зарплаты у всех?
Юля: Да. И мы планируем этот принцип сохранить. Это один из ключевых моментов, и я предпочла бы, чтобы это всегда было так. Потому что нельзя сказать, кто больше работает, кто меньше — каждый на своём месте. Если человек справляется со своей работой, любит её, то он не засматривается на других.
Виктор: Да и как сравнить результат труда менеджера и уборщика? Никак. И не надо этим заниматься. Оба должны зарабатывать достойно.
Юля: К тому же, у нас все цифры прозрачные и никто зарплаты ни от кого не скрывает.
"Автоном": Допустим, вы расширяетесь до нескольких десятков человек, затем до нескольких сотен. И становится всё труднее принимать решения совместно. Пять человек могут сесть за стол и что-то решить, но триста — уже нет.
Виктор: Мы предполагаем, что низовая ячейка (хостел) будет выбирать своего представителя в совет хостелов с делегированием ему неких полномочий. В свою очередь совет хостелов выдвигает делегата в совет предприятий других отраслей, и так далее. Принцип построения общества снизу, с возможностью отзыва делегата и с императивным мандатом.
"Автоном": То есть, фактически, каждый хостел будет представлять собой самостоятельную ячейку, выдвигающую делегатов?
Виктор: Я бы сказал, что организационно они будут отдельные, но финансово — представлять часть общего дела. Чтобы финансовый результат распределялся на всех. Тогда в перспективе, когда мы объединим два направления — скажем, хостел и ресторан — то они тоже будут взаимно заинтересованы друг в друге. Мы хотим убирать различия в обществе. Нефтяник должен получать столько же, сколько администратор хостела или уборщик. Это справедливо. Тот, кто делает любимую работу, бурит нефть или моет полы, должен получать достойный финансовый результат.
"Автоном": Но смотри, по большому счёту, то, о чём ты говоришь — это уже такое коммунистическое общество. А если говорить о существовании в условиях капитализма, то не получится ли так, что вот есть несколько хостелов в сети с общими финансами, но у одного хостела поток клиентов выше, и он приносит больше денег в общую копилку? Не возникнет ли у работников этого хостела вопросов в связи с тем, что они как бы «более ценны»?
Виктор: Не возникнет. Во-первых, потому что все остальные хостелы работают не хуже — просто место у них не такое хорошее. Во-вторых, мы просто соберемся вместе и решим убрать хостелы из неприбыльных мест. Тут ведь вопрос не в зависти друг к другу, а в объективной природе вещей — раз хостел в неправильном месте поставили, то люди не виноваты.
А в идеале, по мере приближения к коммунистическому обществу деньги просто будут вытесняться. Ведь все сектора экономики будут встраиваться в эту систему. Вот мы попробуем строить такое изнутри. Сейчас у нас два хостела взаимодействуют удачно. Посмотрим, как будет с третьим. Хотелось бы и предприятие другого сектора попробовать, конечно.
"Автоном": Интересно-то именно как в условиях не-коммунистической экономики взращивать такие предприятия.
Виктор: Если пользоваться капиталистическими критериями оценки, то мы гораздо эффективнее и рентабельнее, чем обычная капиталистическая фирма. Даже в этих условиях мы конкурентоспособнее. То есть мало того, что мы занимаемся любимым делом — мы ещё и готовы экономически состязаться с этой системой. Нам не нужны никакие костыли. То есть у нас все карты в руках, да плюс ещё и недовольство людей нынешней ситуацией. Это всё нам в плюс.
"Автоном": А сейчас у вас оба хостела приносят примерно одинаковую прибыль?
Виктор: Нет, они разные по масштабам. В одном у нас четыре помещения, в другом пять, в одном пятьдесят человек, в другом тридцать. И расписание смен администраторов разное, в маленьком хостеле по нескольку дней может работать [один] администратор, в большом они меняются каждый день. Совершенно разные условия работы, но идёт постоянный обмен работниками между хостелами. И нет зависти, что кто-то работает в одном месте, а кто-то в другом.
Юля: И когда меняешься, свежий взгляд появляется, это очень приятно и удобно. Сразу придумываешь нестандартные решения каких-то проблем.
Виктор: Ну и всегда если кто-то устаёт, мы садимся и придумываем какое-то решение. Никому не нужно, чтобы люди надрывались. Никто не будет рвать жилы.
"Автоном": Какой примерно уровень цен в хостелах и откуда люди в основном приезжают? Кто они?
Юля: Многие приезжают в командировки, на повышение квалификации. Туристы, студенты (иногда они ищут работу). А многие уже работают, но им нравится в хостеле, они здесь как дома. Они общаются между собой.
"Автоном": А среднее время жизни в хостеле?
Виктор: По-разному. Есть несколько дней, есть несколько месяцев. В основном — от трёх до семи дней.
Юля: И очень приятно, когда люди возвращаются к нам, хотя в Москве сотни хостелов. В том числе и потому, что у нас отношение к гостям, как к своим.
Виктор: По стоимости — в одном хостеле у нас 480 рублей в сутки, во втором 550. Если человек приезжает надолго, мы даём ему скидку.
"Автоном": Вот вы сказали, что читали Кропоткина и других классиков, но это всё-таки конец XIX века. А вот на данном этапе развития кто из современных антиавторитарных социалистов вам ближе, какое направление?
Виктор: Я стараюсь читать всех, слежу, кто что пишет. Из российских близки Вадим Дамье, Пётр Рябов — у них хорошая теоретическая база. Но сейчас мы, конечно, больше занимаемся практикой.
Юля: Кстати постояльцы читают журнал «Автоном». Мы иногда спорим всем хостелом. Тут кто-то сказал фразу «анархия — мать порядка», так все сели за нетбуки, 20 человек, каждый доказывал свою точку зрения, приводил аргументы и доводы. А тут ещё и мы рассказываем, как мы тут работаем, и они понимают, что это не просто в книжках написано, видят практическое применение. То есть люди через себя это пропускают. Они на практике видят, что такое анархия. Но споры бывают очень жаркие. И с классиками готовы спорить. Каждый настаивает на своём.
Виктор: Мы хотим уже сами делать какие-то просветительские проекты, что-то вроде вебинаров. А то людей сейчас сложно заставить читать. Они вроде готовы принимать идеи, но нужно разжевать и положить в голову зачастую, чтобы остальное уже сами анализировали.
Юля: У меня недавно девушка была, она во многих хостелах была. И вот она спрашивает: «Юля, а что ты такая гостеприимная? А кто у вас хозяин?». Я говорю: «У нас нет таких», и рассказываю про нас. «А, так вот вы почему такая!».
"Автоном": Традиционно: что бы вы хотели пожелать читателям «Автонома»?
Виктор: Чаще читайте журнал «Автоном» и заходите на сайт avtonom.org! Мы там пишем в нашем блоге («Вестник»). Ну и главное — думайте, что именно вы можете изменить вокруг себя, на своём рабочем месте. Мы всегда готовы помочь и советом, и опытом. Пишите нам. Чем больше сторонников, тем лучше для всех. Возможно, это послужит толчком и изменит вашу жизнь, и никто больше не будет воровать ваш труд и угнетать вас.
Юля: Чтоб все здоровы были и приезжали в хостел TimeHome!
Вопросы задавал спецкор "Автонома" Нигредо
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Адрес редакции: avtonomjournal (at) gmail.com [290]
Мы завершаем публиковать материалы из нового, 36 номера журнала "Автоном" [292]. В этот раз - отчёт об анархолекциях, состоявшихся в Москве.
С 21 по 24 июля 2014 года в Москве в здании библиотеки Достоевского прошел цикл лекций под общим названием «Что такое для меня анархизм». Докладчиков было четверо: Вадим Дамье, Петр Рябов, Ольга Мирясова и Влад Тупикин. Мне посчастливилось побывать на всех лекциях и это стало для меня одним из главных событий этого лета. Не могу не поделиться.
Рассмотрим лекции каждого из докладчиков:
21 июля. Вадим Дамье, доктор исторических наук, профессор Высшей школы экономики. Анархо-синдикалист. Активист и теоретик. Автор ряда книг об истории анархизма.
Логично и естественно, что цикл лекций был начат с доклада, в фокусе которого была история анархизма как мировоззрения, философии и движения. Лекция охватывала временной промежуток от зарождения самой идеи и появления соответствующего термина до наших дней. Затронута так же была проблематика советского строя, экологический аспект, социальная безопасность, а так же вопрос преступлений и наказаний в гипотетическом анархическом обществе. Отдельное внимание было уделено историям некоторых коммун.
Был представлен не только исторический экскурс, но и попытка с личной точки зрения дать ответы на вопросы, мнения на которые в анархической среде либо мало озвучиваются, либо сильно поляризованы.
Не обойден стороной был и вопрос либертарной экономики, докладчик высказал свое мнение о том, что гипотетическая либертарная экономика, при том что будет более щадящей в отношении трудящихся и экологии, будет в целом менее эффективна, чем современная экономика. Та же точка зрения была озвучена и по части технологии принятия решений, которое было представлено как порой долгий, затяжной процесс, ведущий периодически к дроблению коммун.
Большой зал библиотеки Достоевского был, можно сказать, «битком», свободных мест почти не было.
22 июля. Петр Рябов, кандидат философских наук, доцент кафедры философии МПГУ. Философ, историк, участник «Автономного действия». Автор многих научных работ о теории анархизма.
Так как об истории анархизма в первой лекции цикла было сказано много, то лекция второго докладчика была сфокусирована на том, что такое анархизм с точки зрения философии и что анархизм значит для индивидуума как такового. Немаловажным аспектом лекции была чувственная, если угодно эмоциональная, сторона вопроса личности в социуме, которая была логическим продолжением философских тезисов.
С точки зрения истории, однако, было уделено внимание анархистскому движению в позднем СССР, в 90-е и «нулевые» годы в России.
Тот, кто ранее бывал на лекциях Петра Рябова, смотрел видео или слушал их в интернете, читал его статьи, тот мог услышать множество тезисов, которые уже фигурировали в прошлом, однако они не воспринимались в данном случае как повторение, но скорее как напоминание об их устойчивости и актуальности.
Коротко была затронута тема анархизма и технологий, негативного их влияния на современную личность и новое поколение людей. Докладчик в целом обозначил свой легкий уклон в сторону примитивизма и посоветовал обратиться к его статье «Не спешите попасться в эту сеть», которая, к слову, является пощечиной всем технократам-социалистам. Пощечину видимо почувствовал и микрофон, который в этот день отказался работать.
Лекции Петра Рябова притягательны не только своим содержанием, но и легкостью, доступностью подачи; интерес к происходящему не угасал до самого конца, а в конце на душу упала капля горечи от того, что лекция завершилась. В этот раз манера подачи Петра «притянула» столько людей, насколько изначально не рассчитан был большой зал библиотеки, так что опоздавшие довольствовались уютными местами на подоконниках.
23 июля. Ольга Мирясова, социолог. Сотрудник Института социологии Российской академии наук. Эксперт общественной организации "Институт "Коллективное действие". Участник «Автономного действия». Один из авторов книги «От обывателей к активистам» и ряда научных статей.
Лекцию Ольги Мирясовой можно было бы назвать «Практика социального активизма для чайников. Техническое руководство». Лекция от практика, что называется «hands-on», по стилю изложения напоминала лекции небезызвестного «Укропа».
Что такое социальный активизм, забастовки, акции, как работать с людьми, как их организовать, как в целом работает коллектив, с какими проблемами чаще всего сталкиваются социальные активисты. Все что вы хотели знать, но боялись спросить.
Явка была не очень высокой, зал был заполнен примерно на 70%.
24 июля. Влад Тупикин, журналист и политический активист. Редактор газеты «Воля».
Влад в самом начале лекции честно признался, что не знает, о чем именно ему говорить, поэтому вся лекция была проведена в непринужденной манере.
До него сказано было многое и про историю, и про философию, и про практику анархизма, поэтому логично, что завершающая лекция была похожа скорее на крайне непринужденный монолог Влада, на какой-нибудь кухне, обо всем, что касается анархизма, и в этом формате она слушалась гармонично для тех, кто побывал на предыдущих лекциях, по крайней мере, эта лекция не повторяла предыдущих ораторов. Здесь были замешаны в одной кастрюле история, философия и практика анархизма, исторические вехи и личности. Легкая раскрепощенная манера докладчика заражала зал.
Сухой остаток: глотком свежего воздуха был сам формат мероприятий, большой и «свежий» зал в центре, открытый для глаз всех прохожих взамен мрачных подвалов и промышленных зон на окраинах. Отдельно хочется упомянуть громадные окна в библиотеке Достоевского, через которые прохожие могли видеть все происходящее внутри, всю пестро выглядящую публику, все эти возвышающиеся разноцветные ирокезы на контрасте с рядом сидящими хипстерами и паеньками... и происходящее вызывало у многих живой интерес — как все эти люди вдруг оказались в одном помещении и что их собрало? Может там раздают что-то бесплатно? Ммм... это бы все объяснило.
Ощущение, оставшееся после посещения лекций, — стойкое желание получить «добавки». Будем надеяться и прилагать усилия, чтобы эти мероприятия проходили регулярно. Высокая явка вынесла свой вердикт — это необходимо.
Вроде бы эти лекции должны издать в виде DVD, тогда все, кто не попал, смогут ознакомиться... а то те, кто был, смогут им сказать, что уже смотрели «в кино».
Редколлегия журнала будет благодарна поддержке с вашей стороны:
Наконец-то вышел 35 номер "Автонома" (декабрь 2013 года). Цветная обложка и фотовкладка, 80 страниц А4.
Розничная цена – 100 рублей, оптовая (от 10 экз.) – 90 рублей.
В новом номере:
Также в номере – новые лицевые части голов оперативников политической полиции, сравнительный анализ российской и китайской коррупции, путинское запретительство, остатки московской природы, мексиканские революционеры, Chumbawamba, эсперантисты и др.
В Москве журнал можно купить в магазине "Каспар Хаузер" (138 рублей). Другие магазины можно посмотреть в разделе "Места продажи" [322]. Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Заказать журнал по почте можно по адресу avtonomjournal@gmail.com [5] (сюда же пишите ваши предложения по текстам и сотрудничеству).
Вы можете полистать новый номер на экране своего компьютера или же скачать его в формате .pdf (чтобы скачать, откройте ISUUU, в меню сверху выберите кнопку со стрелочкой и в другом всплывающем меню нажмите "download")
P.S. Несмотря на нелепый запрет нескольких старых номеров «Автонома», нового номера это не касается никак. Кроме того, мы всё-таки попытаемся оспорить этот запрет в суде.
Редколлегия журнала "Автоном"
На написание данной заметки меня подвигла статья ""Экстремизм" после революции" [323] из 35-го номера "Автонома". Суть данного текста: ультралевые должны выступать против любых приговоров по политическим статьям. Автор апеллирует к фундаментальным либеральным ценностям, установленным и гарантированным западными демократическими государствами Нового времени, в первую очередь, к "свободе слова". Он интерпретирует это учение следующим образом: все имеют право высказывать всё, что им хочется, даже если это кому-то не нравится и вредит. Автор считает такой свой взгляд на права человека вполне "либертарным" и "анархическим". Он одобрительно ссылается на ACLU ("Американскую лигу гражданских свобод"), которая занимается правовой защитой геев, трансгендеров, заключенных и т.д., и в числе многих прочих - нацистов. Ему кажется, что в базовые принципы "анархической" и "либертарной" идеи входит такое отношение к идеологическим\политическим противникам: разрешать им распространение своих идей и их пропаганду и даже, как некоторые делают, воспринимать эти тексты как "постмодернистскую литературу". "Почему бы и нет? И почему бы нет? Никто не заставляет читать, в конце концов".
Я не анархист, а классический социалист, ортодоксальный марксист (т.е. противник большевистской "интерпретации" марксизма) и либертарный коммунист, потому говорить за анархию и анархистов не могу. Скажу о том, как мне видятся эти вопросы с моей позиции либертарного социализма\коммунизма.
Во-первых, ценности либертарного коммунизма действительно полностью включают в себя античное и современное европейское учение о правах человека. Но нужно обратить внимание на то, что самые агрессивные наши противники - нацисты - полностью отрицают "естественные права" человека. Фундамент нацистских и фашистских учений - попрание принципов демократии и прав человека. Это одна из многих наших выигрышных позиций: у буржуазных либералов (впрочем как и консерваторов) нет возможности упрекнуть нас в нарушении каких-либо демократических (в широком смысле) принципов - ведь антиавторитарное ультралевое движение основано на этих принципах, это его основа и суть. Поэтому странно было бы добровольно зачехлять такое мощное оружие, как юридическая ответственность за пропаганду разрушительных и бесчеловечных идеологий. - Левым оно повредить никак не может, а вот для нацистов всегда будет представлять угрозу.
Во-вторых, актуален вопрос о том, распространяется ли действие прав человека на тех, кто стремится их, эти права, уничтожить. Предусматривают ли права человека право отменять и разрушать права человека, или такое намерение в корне противоречит идее естественных прав? Это один из парадоксов демократической идеологии. Если применить один из старых главных принципов демократии - "твоя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого", - и вспомнить, что гарантией свободы являются естественные права, можно предполагать, что распространение человеконенавистнических идей не защищается учением о естественных правах. Права человека первичны, любые посягательства на них должны встречать противодействие. Нет никаким сомнений, что эта идея не входит в противоречие с либертарным коммунизмом.
С более "практической" точки зрения абсурдно давать врагам в руки оружие и дожидаться того, когда они станут достаточно сильными и нападут. Не нужно в ответ приводить в пример Оруэлла - можно посмотреть на социальную пропаганду, которую в наши дни в Германии проводят либеральные и левые организации: например, они распространяют видеоролики и плакаты, в которых призывают обычных людей бойкотировать, презрительно реагировать на появление, не обслуживать в кафе и магазинах неонацистов. Такой общественный контроль есть нечто совершенно противоположное политической практике тоталитаризма.
Товарищ Г.
Текст был опубликован в журнале "Автоном" №35. Журнал можно купить в независимых книжных магазиназ Москвы и Петербурга или заказать по почте, написав по адресу avtonomjournal@gmail.com [5] (сюда же пишите ваши предложения по текстам и сотрудничеству). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288].
Полистать новый номер на экране своего компьютера или же скачать его в формате .pdf [324]
Опубликованная в предыдущем, 34, номере "Автонома" статья Валерия Листьева под названием "Экстремизм и тюрьмы после Путина" [325] меня слегка удивила.
Во-первых, удивил подзаголовок "место узников без совести - у параши". Я как-то до сих пор полагал, что либертарные коммунисты не склонны к тюремному сленгу, а уж тем более к тому, чтобы указывать кому-то, что его место в тюрьме.
Но главное, конечно, не подзаголовок, а содержание статьи. Пафос её сводится к тому, что "амнистия всем осужденным по 282 статье - неправильно" (прямая цитата). Обосновывается это тем, что в тюрьмах по подобным статьям сидят в числе прочего всякие правые мрази, которым вроде как так и надо. Причём автор особо подчёркивает, что "так и надо" даже тем из них, кто не совершал никаких насильственных действий, а сидит исключительно за слова.
И мне это представляется чудовищной ошибкой.
Да, в мире множество людей, чьи взгляды не совпадают с либертарно-коммунистическими. Более того, в мире множество людей, чьи взгляды мне просто отвратительны. Но в нормальном обществе я всегда могу либо вести с этими людьми полемику, либо просто не обращать на них внимания. И анархисты, на мой взгляд, должны стремиться именно к такому обществу цветущего многообразия и постоянного столкновения различных точек зрения. Наш идеал - не ряды во всём согласных друг с другом "трудящихся", выкрашенных в одинаковый цвет (пусть даже самый красно-чёрный из всех красно-чёрных). Наоборот, мы мечтаем о мире, в котором человеческая мысль может свободно развиваться в самых причудливых направлениях, которые никто и никогда не сможет предсказать полностью. И с этим идеалом никак не сочетается предположение о том, что людей нужно сажать в тюрьму только за то, что их слова не понравились каким-то цензорам (пусть даже очень "либертарным").
Особенно нелепо это выглядит в XXI веке, когда потоки информации вообще практически невозможно централизованно контролировать. Сама сущность Интернета противостоит цензуре. Как выразился ещё в 1993 году знаменитый шифропанк Джон Гилмор, "Интернет воспринимает цензуру как повреждение и просто строит маршрутизацию вокруг поражённого участка". То есть, фильтровать "говорящих гадости" (это снова цитата из Валерия Листьева), может, и получится, но делать это придётся с использованием таких методов тотального контроля, что Оруэлл нервно курит в уголке. Мы, анархисты, точно хотим тотального контроля над мыслями и словами людей в наших обществах? Хотим поддерживать списки запрещённых сайтов и закрывать книги из библиотек в спецхранах? Мне кажется, нет.
Я бы хотел особо подчеркнуть, что существует принципиальная разница между противодействием конкретным насильственным действиям и наказанием за слова. Когда антифа-панки арматурой защищают свой концерт от нападения фашистов, а потом объединяются с темнокожими мигрантами в борьбе с ультраправым насилием на улицах, то это нормально и естественно. Пока мы не разрушили полностью государство и тюрьмы в принципе, даже можно как-то с серединки на половинку оправдать длительные сроки заключения для маньяков-убийц и террористов, независимо от их политических убеждений. Действия этих самых маньяков напрямую и непосредственно ограничивают пространство свободы других людей, а то и вообще сводят его (пространство) к нулю, если человек в результате их действий погибает.
Совсем по-другому всё устроено со словами. Любой самый адский текст про белую расу, понаехавших черножопых жидов с Марса или кого там ещё, сам по себе ничью свободу не ограничивает. Он лишь расширяет вселенную текстов, созданных человечеством. Хороший это текст или плохой, ценный или не очень, дело десятое. Написали - и хорошо. Кто-то вот подобные опусы воспринимает просто как постмодернистскую литературу. И почему бы нет? Никто не заставляет читать, в конце концов.
Обычно в ответ на этот аргумент можно услышать "но ведь неокрепшие умы могут прочитать такое и тут же пойти убивать и насиловать". Ну, во-первых, если общество не смогло представить "неокрепшим умам" никакой более вменяемой альтернативы, то нужно общество менять, а не дополнительные запреты вводить. Во-вторых, логично будет наказывать тех, кто, собственно, убивал и насиловал, а не текстопорождателя, который, возможно, вообще ни сном, ни духом, и совсем не это имел в виду. В-третьих, как прекрасно показал Энтони Бёрджесс в "Заводном апельсине", желание убивать и насиловать может у человека появиться от всего, чего угодно, включая музыку Иоганна Себастьяна нашего Баха. Запрещать придётся просто всё, вообще любую человеческую мысль, что очевидно бессмысленно.
Если же нам всё-таки кажется, что насилия слишком много именно из-за вербальной пропаганды, то есть неплохое компромиссное решение. Наказывать за слова можно только в случае, когда слова непосредственно, прямо вот сейчас повлекли насилие. Например, один бон крикнул другому "мочи его", непосредственно имея в виду лежащего на земле таджика, а второй бон, соответственно, стал мочить.
Любые же многотомные писания о том, что белая раса выше и лучше любой другой - это священное право автора на свою личную шизофрению, и наказывать его за это нельзя. Даже если пара малолетних идиотов после прочтения писаний пошли кого-то убивать. Могли бы и что-нибудь другое прочитать, ответственность наступает за конкретные действия, а не за слова или убеждения. Кажется, подобный юридический порядок действует и в нескольких штатах США.
Кстати, о США. В статье Листьева утверждается, что "практически любое общество табуирует некие идеи". И приводятся примеры: "оскорбившему Коран в арабских странах мало не покажется", "в Евросоюзе человека, оправдывающего Гитлера, ждёт тюрьма", "в США ты заработаешь проблемы с законом, если будешь появляться в общественных местах в белом колпаке с прорезями для глаз и жечь кресты". Опять же, мне всегда казалось, что анархисты как раз тем и отличаются, что борются со всеми табу. Напомню, что табу - это именно иррациональный запрет. Например, запрет ездить по городу на машине со скоростью 200 километров в час - это не табу, а вполне рациональный общественный договор. Но идеи несколько отличаются от несущейся по дороге машины.
Ну так вот, аргументация автора в этом месте очень напоминает аргументацию Путина, когда его спрашивают про дело Pussy Riot. ВВП и его прихлебатели отвечают что-то в духе "а вот попробовали бы они в мечети свои пляски поплясать!". Да, в арабских странах можно пострадать за "оскорбление" Корана (хотя как можно "оскорбить" книгу?!). А ещё женщину могут побить камнями за секс до брака, и много прочей дряни. Ну так местные либертарные и окололибертарные активисты против всего этого борются, стараются разломать все эти репрессивные традиции и стереотипы. Они почему-то не оправдывают положение вещей тем, что "эти табу вытекают из опыта именно этого общества".
Да, в Европе существует уголовное наказание за "отрицание Холокоста". И это очень печально, на мой взгляд, хотя я нисколько не сомневаюсь в том, что массовые убийства евреев немецкими фашистами действительно имели место. Но при этом я уверен, что должна существовать свобода любых исследований всего чего угодно и как раз не должно быть никаких табуированных вопросов, ответы на которые якобы определены раз и навсегда. Хочет человек сомневаться в реальности Холокоста - имеет полное право, пусть изучает тему в своё удовольствие. Если он сумасшедший, то серьёзные учёные его всегда переспорят. Но без наличия права голоса у любых "сумасшедших" (или кажущихся таковыми) развитие общества замедляется или вовсе останавливается. Сомневаться нужно во всём и постоянно. Цитируя Джелло Биафру, 'Don't just question authority - question everything!' ("Сомневайся не только во власти - сомневайся во всём")
Что же касается США, то я нисколько не идеализирую эту "последнюю империю", но со свободой слова там всё значительно лучше, чем в других местах. Листьев несколько гиперболизирует насчёт проблем с законом у ку-клукс-клановцев. Пока наци не переходят к насилию, их пропаганда считается равной пропаганде любых других политических партий и движений и подпадает под Первую поправку. Более того, часто таких "теоретических" ультраправых защищают в американских судах не кто иные, как представители ACLU - "Американской Лиги Гражданских Свобод", одной из старейших правозащитных организаций США. Даже не знаю, с чем в современной России сравнить ACLU. Представьте смесь "Агоры", "Мемориала", "Пиратской партии" и Института Верховенства права Стаса Маркелова. На первый взгляд решение такой организации защищать в суде право фашни на агитацию выглядит бредом. Но затем становится понятно, что это взвешенная и принципиальная позиция, довольно либертарная по сути. Мне кажется уместным её привести здесь почти целиком:
"Мы защищаем все те слои населения Америки, которых лишили их прав, включая цветных, женщин, лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендеров, заключенных, инвалидов или нацистов - без разницы. Государство пытается насаждать политическую цензуру. Необходимость защиты прав групп, которые страдают от этого, непосредственно следует из Первой Поправки и из самой сущности ACLU - даже если взгляды этих групп непопулярны или противоречат нашим. Если мы не будем бороться за свободу слова, то рискуем оказаться в ситуации, когда государство будет самовольно решать, что можно говорить, а что нельзя".
Лучше и не скажешь, по-моему. Одной свободы слова, конечно, недостаточно для по-настоящему свободного общества. Но она всё же является необходимым его компонентом. И если даже либералы из ACLU сражаются с государством за право людей на распространение информации, то уж тем более анархисты после революции просто обязаны освободить из зон и тюрем тех, кто сидит там исключительно за написанные тексты или сказанные слова. Любой такой человек - узник совести, даже если нам его совесть кажется какой-то шизофренической.
Поэтому не стоит забывать о одном из пунктов минимальных требований "Автономного действия", которые звучали на митингах последний год: "Отмена закона о борьбе с экстремизмом и соответствующих статей Уголовного кодекса". "Соответствующие статьи" - это 280 и 282, "Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности" и "Возбуждение ненависти либо вражды" (туда же и 282.1 - "Организация экстремистского сообщества"). Отмена этих статей УК означает немедленное освобождение и реабилитацию всех, кто был осужден исключительно по ним, без какой-либо дискриминации по их политическим взглядам. Иначе чем мы будем отличаться от тех, кто придумывал эти статьи и всё "антиэкстремистское законодательство"?
Не должно существовать ни узников, ни параш. И уж точно никакое слово не должно быть преступлением, иначе мы снова займёмся воспроизводством иерархий контроля. Так что "экстремизма нет" и свободу всем, осуждённым по 280 и 282 статьям УК!
Ketzal
Смотри также ответ на эту колонку [326]товарища Г. [326], который, в свою очередь, критикует представленную в ней точку зрения.
Оба этих текста были опубликован в жунале "Автоном" №35. Журнал можно купить в независимых книжных магазиназ Москвы и Петербурга или заказать по почте, написав по адресу avtonomjournal@gmail.com [5] (сюда же пишите ваши предложения по текстам и сотрудничеству). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288].
Полистать новый номер на экране своего компьютера или же скачать его в формате .pdf [324]
Я начал писать этот текст, находясь еще на свободе. Тогда мне все казалось все более очевидным, чем сейчас. Теперь я сижу в полутораметровой камере Басманного суда и гадаю, сколько могут навешать мне и остальным "болотных узникам" по экзотической для России статье "массовые беспорядки". Информацией для размышления служат надписи уже осужденных арестантов, которые в большинстве своем представлены наркоманами, бонами и мусульманами. За Русь дают 11 лет, за Аллаха 4,5 и дальше по нарастающей, вчерашние тусовщики получают за фен в среднем по 8 лет. Много это или мало, невозможно оценить, ни разу не побывав за решеткой, но я все-таки пока надеюсь, что мне не придется здесь ничего писать.
Путинский режим все больше становится похожим на белорусский. Ответ на любую оппозиционную активность примитивен и всегда один. Но очевидна и обратная тенденция: людей, которые ненавидят этот режим, становится еще больше. Они не объединены ни в какую партию, их протест во многом стихиен, а требования просты и понятны. "Честность выборов" в российских реалиях означает лишь одно - эта власть должна уйти. В основе протестов, и это подтверждается в том числе лояльными Кремлю социологами, лежит ущемленное чувство собственного достоинства на фоне беспредела силовиков, чиновников и второстепенного в вертикали бизнеса. Это не патерналистские социальные требования, а четкое осознание того, что в стране можно жить по-другому, только участвуя и влияя на принятие ключевых для каждого человека политических решений.
Контуры возможного будущего политического проекта не ясны - вопреки расхожему утверждению белоленточный протест не является либеральным. Согласно исследованию НИИ митингов, около 40% участников массовых демонстраций так или иначе ассоциируют себя с левыми, требуют большего политического участия, ориентируются на успешный опыт самоорганизации и не стремятся создавать иерархические структуры. Будущее отечества во многом зависит от того, насколько мы сами готовы все это развивать.
Исходя из такой логики, я принимал решение об участии в выборах в Координационный Совет. Здесь важно отметить несколько моментов. Во-первых, КС не является каким-то парламентом оппозиции, как многие пытались его представить. Это в первую очередь координирующий орган, который должен был заменить непонятно по какому принципу созданный "оргкомитет митингов". Во-вторых, как мне кажется, была важна сама по себе идея реализации первых выборов на платформе электронной демократии. Например, КС, в случае возникновения неоднозначных решений, должен был выносить вопросы на массовое электронной голосование. Собственно так и было, когда принимались решение о проведении несогласованной с властями акции у Соловецкого камня 15 декабря.
В-третьих, нельзя рассматривать в качестве стоп-факторов для участия в том или ином процесса присутствие в нем политических оппонентов. Анархистское, антифашистское движение было одним из самых массовых до декабря 2011 года. Наши цели так или иначе предполагали способствование массовой мобилизации населения против чекистского режима и было бы странно долгое время работать в этом направлении, а потом от всего отказаться "потому что там Немцов и националисты".
Стратегический выбор был обусловлен еще и опытом участия левых в массовых протестах в Украине 2004 года и в Белоруссии 2006-2010 годов. В Киеве либертарным движением был явно упущен момент, позволяющий перейти на новую ступень развития. Во многом не было ресурсов, но сам процесс либерализации, который последовал после "оранжевой революции", открыл гораздо больше возможностей для движения, чем есть здесь в России. Отсутствие открытой политической полиции, возможность публичной политической деятельности, существенно больший доступ к ресурсам, конечно, способствовал развитию левых, антифашистов, анархистов. А сама по себе антисоциальная и неолиберальная политика формировала запрос на левых и соответствующую повестку.
Ошибка части белорусского либертарного движения заключалась в том, что при совсем очевидных перспективах падения репрессивного режима, они заняли крайне радикальную позицию как в плане риторики, так и в плане действий. И это в конечном итоге привело к разгрому движения без сколько-нибудь явной его поддержки со стороны населения. Те же, кто принял решение участвовать в протестах наравне с остальными, добились больших успехов. Для многих, скажем так, рядовых оппозиционеров стало очевидно, что совсем нет необходимости во всем ориентироваться на лидеров протеста и что практика низовой самоорганизации менее уязвима для полицейских структур. Удалось наладить производство качественного оппозиционного контента вроде фильма "Гудбай, батька".
Я не утверждаю, что все сказанное — истина в последней инстанции и, конечно, я не знаю всех фактов. Но, как кажется, опыт соседей говорит о том, что участие в протестах "за честные выборы" с точки зрения интересов движения и возможности донести до большего количества людей либертарные практики выглядит перспективным. Не менее важна нацеленность на достижение перемен, а не просто участие ради участия. Здесь консенсус с остальными участниками протеста может быть очень простым и фактически сейчас уже достигнут. Это освобождение политических заключенных, формирование базиса сильного оппозиционного движения на подлинно демократических принципах, требование ухода религии от власти, сворачивание деятельности политической полиции и т.д. Достижение этих "либеральных" ценностей открывает шире окно возможностей для либертарного движения. Мы знаем это после Химок, где обратная ситуация не обещает ничего хорошего.
На пространстве бывшего СНГ ситуация облегчается еще и тем, что в наших странах существуют полностью незанятые ниши левых и умеренно левых групп при явном запросе со стороны населения. С точки зрения тактики появляется возможность выбора того, как позиционировать себя, что крайне важно в условиях "экстремистской истерии" со стороны как власти так и либеральной части оппозиции. То есть совершенно не обязательно загонять себя в гетто радикальной риторики, особенно если это не сопряжено с осознанными соответствующими действиями.
У каждого движения должна быть своя стратегия с понятными и измеримыми целями. Множество существующих анархистских, левых и антифашистских групп так или иначе объединены общими базовыми ценностями. Совершив тот или иной поступок, мы должны понимать, насколько он соотносится с базовыми ценностями и не вступает в конфликт цели и средств.
Если в результате ваших действий в обществе стало больше свободы, самоорганизации, равенства, настоящей демократии, анархии — значит, вы на правильном пути.
Несмотря на то, что я, Степа Зимин, Саша Духанина, Леша Полихович сейчас в тюрьме, я считаю, что все было не зря.
Тяга к свободе крепче всех тюрем!
Алексей Гаскаров
Текст был опубликован в жунале "Автоном" №35. Журнал можно купить в независимых книжных магазиназ Москвы и Петербурга или заказать по почте, написав по адресу avtonomjournal@gmail.com [5] (сюда же пишите ваши предложения по текстам и сотрудничеству). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288].
Полистать новый номер на экране своего компьютера или же скачать его в формате .pdf [324]
Принято у нас во всех бедах обвинять чиновников. Чиновники, конечно, виноваты, но, мне кажется, обвинять их не намного продуктивнее, чем винить тех же мигрантов или инородцев. Чиновники и менты – плоть от плоти нашего общества. Каковы мы, таковы и они. Иначе все было бы очень просто – прогони одних и замени на других, и все станет нормально. Ан нет – они оказываются одинаковыми при любом строе и при любой власти. Все говорят, что при нынешнем режиме чудовищная коррупция. Но если обратиться к истории – коррупция в России была всегда.
Вспоминаю, как один мой приятель рассказывал, как его предок работал инженером на строительстве первого храма Христа Спасителя в царской России, и воровство там доходило до таких невероятных масштабов, что проект несколько раз приостанавливали. У Гоголя в первой редакции 11-й главы «Мертвых душ» было даже упоминание о том, что Чичиков сколотил состояние, будучи членом Комиссии по строительству Храма. Еще один врезавшийся в память пример: воспоминания начальника Главного артиллерийского управления генерала Алексея Маниковского о спекуляциях на военных заказах во время Первой мировой войны. Маниковский писал: «Именно 3-дюймовая шрапнель и была тем первым лакомым куском, на который оскалились зубы всех шакалов, для которых, кроме легкой наживы, нет на земле ничего святого, и у которых, к великому несчастию для России, оказывалось подчас немало сильных покровителей».
Никак не повлияла на коррупцию и революция 17-го года. Придя к власти, большевики, эти бывшие подпольщики и революционеры, проведшие годы в ссылках, тюрьмах и эмиграции, сразу же установили чудовищную систему взяточничества, коррупции и 40%-х откатов. Об этом хорошо писал в своей книге «Среди красных вождей» один из первых советских невозвращенцев Георгий Исецкий (Соломон), бывший замнаркома внешней торговли и торгпред в Ревеле. Он, например, описывает, как в Ревель во время гражданской войны за ответственным грузом для Коминтерна прибыл член Политбюро Зиновьев. Грузом этим оказались 75 громадных ящиков апельсинов, мандаринов, бананов, консервов, мыл и духов, шедших на содержание самого Зиновьева и его приближенных. В автореферате своей докторской диссертации работавший с архивом Наркомата внешней торговли историк Василий Черноперов сообщает, что большинство данных Соломона подтверждается.
Соломон приводит абсолютно те же самые схемы откатов, что и сейчас. Даже удивительно, что с годами они ни насколько не усложнились. Но где корни этой коррупции, когда все началось и чем вызвано?
Российские чиновники жили «кормлением», то есть взятками, узаконенными вместо зарплаты, со времен Киевской Руси. Жалования им не платили, и они собирали так называемый «корм» — дань с населения. При вступлении в должность представитель центральной администрации получал «въезжий корм». После этого он получал обязательный «урочный корм» три раза в год: на Рождество, Пасху и Петров день. Поначалу «корм» выдавался продуктами, но постепенно их сменили деньги. Творимый наместниками беспредел был настолько велик, что в 1556 году Иван Грозный решил положить предел «кормлению». Он издал указ о замене «кормления» на «кормленый откуп», который должен был идти не в карман чиновникам, а отправляться в казну. В тексте указа говорилось: «Что наперед сего жаловали есмя бояр своих... - городы и волости давали им в кормление, - и нам от крестьян челобитья великия и докука была беспрестанная, что наместники... чинят им продажи и убытки великия. И мы, жалуючи крестьянство... наместников, волостелей и праветчиков от городов и от волостей отставили... велели есми во всех городах и волостях учинити старост излюбленных, кому меж крестьян управа чинити». Но в реальности после издания указа мало что изменилось, и чиновники по-прежнему продолжали жить за счет населения. Интересно, что многие учебники истории сообщают об отмене «кормления» в середине 16-го века, а вот о том, что после 1613-го года оно было возобновлено из-за недостаточности средств на содержание чиновников, упомянуть как-то забывают.
Кроме регулярного «кормления» существовала система «кормления от дел», которое вообще не отменяли. Приказные служащие, помимо государственного жалования, «кормились от дел», то есть получали «акциденцию» — не нарушавшие закон поборы с просителей за дополнительные услуги, и «почести» - подарки.
Такое право на получение «доходов от дел» признавалось и правительством, которое в Указе от 9 декабря 1697 года, обращенном ко всем подьячим, прямо свидетельствовало, что «за его, великого государя, жалованье и за подаяние от челобитчиков они питаютца».
Следующим после Ивана Грозного, кто решил искоренить «кормление», был Петр Первый. Он ввел фиксированную зарплату для чиновников и учредил пост обер-фискала, который должен был бороться с коррупцией. Но через несколько лет сам главный антикоррупционер обер-фискал Алексей Нестеров был пойман на взятках и казнен.
А после смерти Петра во время дворцовых переворотов жалование чиновникам и вовсе отменили и легализовали чистое «кормление от дел». Привело это к тому, что, по словам императрицы Елизаветы: «Ненасытная жажда корысти дошла до того, что некоторые места, учреждаемые для правосудия, сделались торжищем, лихоимство и пристрастие – предводительством судей, а потворство и опущение – одобрением беззаконникам».
Искоренить «кормление» пыталась и Екатерина, своим манифестом 1763 года утвердившая новые штаты для всех учреждений Российской империи, примерно вдвое повысив оклады большей части чиновников; при этом жалование назначалось не по чину, а по занимаемой должности.
Но все равно это жалование было настолько низким, что ситуация никак не изменилась.
Известный историк Ричард Пайпс в книге «Россия при старом режиме» пишет: «В удельном княжестве в тех сравнительно редких случаях, когда члену княжеского двора надобно было исполнять свои обязанности за пределами поместья (например, в черноземных областях), предполагали, что его жалованье будет обеспечиваться местным населением. Соответствующие платежи делались деньгами или натурой и звались «кормлениями». Московские цари оставили этот порядок в силе. Чиновники приказов и прочих ведомств, проживающие в Москве и служащие под непосредственным началом суверена, получали содержание из царской казны. Однако провинциальной администрации никаких денег не отпускалось, и ее представители получали кормления в виде регулярных платежей, а также платы за выполнение конкретной работы.
Этот порядок также продержался до Петра, который ввел регулярное жалованье для государственных чиновников. Однако поскольку финансовые затруднения ближайших преемников Петра принудили их временно прекратить выплату жалованья, послепетровская бюрократия снова начала жить за счет кормлений. Таким образом, и по своей организации, и по способу вознаграждения трудов своих чиновников Московское государство следовало обычаям удельного княжества, что убедительно указывает на его происхождение из княжеского поместья». По Пайпсу, вотчинное мировоззрение не позволяло русским проводить разграничение между тремя типами собственности: собственностью, принадлежащей монарху, собственностью государства и собственностью частных лиц.
В этой ситуации чиновники воспринимали себя как сатрапы и заботились только о собственном благополучии. Реформы попытавшегося с этим бороться Петра не увенчались успехом из-за недостатка средств. Как пишет Пайпс, даже во время правления Петра российские начальники должны были давать взятки собственным коллегам, чтобы получить причитающееся им жалование. По мнению Пайпса, «чиновники не служили «государству», а сперва заботились о себе и потом уж о царе; вследствие отождествления бюрократического аппарата и государства, чиновники были неспособны провести различие между частной и казенной собственностью. Таким образом, коррупция в бюрократическом аппарате дореволюционной России не была аберрацией, отклонением от общепринятой нормы, как бывает в большинстве других стран, она являлась неотъемлемой частью установившейся системы управления.
Чиновники приучились жить за счет населения со времени основания Киевского государства. Как ни старалось правительство, у него не хватало сил искоренить этот обычай».
«Безгрешными», как пишет Пайпс, считались доходы, которые создавались за счет общества; они включали в себя прибыль от вымогательства, суммы, взимаемые судьями за решение дела в пользу давателя, а в основном - взятки, даваемые на ускорение дел, которые граждане вели с правительством.
Пайпс считает, что, в отличие от России, в большинстве других стран коррупция – отклонение от нормы. Но он забывает вставить слово «европейских». Во многих азиатских странах, как и в России, коррупция – норма. Ситуация в России особенно напоминает китайскую. Историческая причина того, что Россия намного ближе к Китаю, чем к Европе, мне видится в том, что, по сути, и Россия, и Китай являются осколками одной Монгольской империи. Россия долгие годы находилась под протекторатом Золотой Орды, а Китай был частью монгольского государства Юань.
В Китае я неоднократно собственными глазами видел, как для решения каких-либо вопросов чиновникам дарят подарки – деньги в красном конверте. Это принято повсеместно. Я слышал от разных людей, что если в ведомстве какого-либо начальника должен осуществиться крупный проект, например, строительство объекта, то этот начальник полуофициально имеет право положить себе в карман 10% бюджета. Если он возьмет больше и попадется, то будет жестоко наказан, а если останется в пределах 10%, то все будет в порядке.
Корни коррупции в Китае так же глубоки, как и в России. В династическом Китае осуществление и обеспечение соблюдения законов и правил было задачей местных чиновников. Поскольку им недоплачивали, они были вынуждены находить другие источники доходов. Они получали официальную зарплату, но им также приходилось финансировать свои служебные расходы и оплату своих помощников, преподносить щедрые дары более высоким государственным чиновникам и платить им регулярный сбор.
Имперский бюджет, выделяемый администрации, был довольно низким. Местные чиновники, префекты, дополнительно получали небольшую сумму: «чан-лиень цзинь», что означает «серебро для поддержания неподкупности». Тем не менее, это не мешало им брать взятки практически в любой форме. Хотя получение взятки когда-то считалось недостойным обычаем или плохой привычкой, оно, тем не менее, стало хорошо известной и широко распространенной традицией. Доходило до того, что чиновники любого уровня требовали одни и те же дополнительные платежи от своих подчиненных или граждан, просто называя их по-разному. Было обычным делом, когда за одну и ту же «услугу» дополнительные сборы взимались по несколько раз.
Виды «сборов и платежей» настолько усложнились, и практика взяточничества развилась до такой степени, что центральное правительство было просто не в состоянии контролировать ситуацию. Кроме того, было совершенно не ясно, что считать «легальной коррупцией», а что уже выходит за ее рамки. В результате коррупция, разросшись в целый лабиринт взяток и услуг, стала неотъемлемой частью всей административной системы. Один европейский путешественник в 18 веке так описал китайскую коррупцию: «Человек, который сохранил свою неподкупность, как правило, считается недееспособным или мечтателем. Это не просто – плыть против течения».
В этой запутанной системе было естественно, что правительственные чиновники продавали свое влияние за деньги. Чтобы защитить себя от наказания государства, бизнесмены, чиновники, военачальники и другие высокопоставленные государственные служащие формировали сильные клики. Новые люди, вступавшие на службу, продолжали сохранять эти традиции, потому что они твердо верили, что коррупция – это нормальный обычай, который является частью работы. Согласно историческим записям, гражданские служащие сохраняли свою неподкупность менее чем в трех случаях из десяти.
Хотя императоры Китая были осведомлены о проблеме коррупции, и большинство из них сделали много отчаянных попыток ее искоренения, все их усилия зачастую оказывались бесполезными. Правовой кодекс Великой династии Цин, введенный в 1646 году, устанавливал санкции против коррупции в зависимости от тяжести преступления. Наказание зависело от полученной суммы или стоимости подарков и колебалось от избиения бамбуковой палкой до смертной казни. Но подарки как брались, так и продолжали браться. Со временем чиновники приобрели право не принимать посетителя, если тот пришел без подарка. Мелкому начальнику приносили гуся, а более высокому – поросенка.
Один из самых печально известных коррумпированных государственных чиновников был Он Шен, премьер-министр императора Цяньлуна. Он накопил свои богатства в течение двух десятилетий службы. В 1799 году он потерял доверие императора, и суд распорядился о проведении расследования против него. Когда в его доме был произведен обыск, там обнаружили 800 миллионов таэлей серебра, что было эквивалентно государственным доходам за десять лет. По постановлению суда Он Шен должен был сам себя повесить.
Удивительным образом, конфуцианская концепция «жэньши» или «народного правительства» не помешала широкому распространению коррупции по всему Китаю. По мнению конфуцианцев, справедливый и честный государственный чиновник должен руководствоваться моральными принципами. Таким образом, стремление к материальному богатству считалось неуместным. Однако, когда Ван Аньши, известный китайский экономист династии Сун, захотел провести реформы в денежно-кредитных учреждениях, что должно было привести к уменьшению коррупции и кумовства, его идеи были отклонены конфуцианской элитой. В результате коррупция продолжала существовать в еще большем масштабе, с участием самого двора и местной элиты. Чем важнее был вопрос, который нужно было решить, тем глубже нужно было залезть в карман.
Коррупция наложила свой отпечаток на китайский язык и культуру. Такие пословицы, как «большой петух не ест небольшой рис» или «деньги попадают в руки ямынь секретарей как ягненок в рот тигра» (ямынь – государственные должности) очень четко иллюстрируют, насколько коррупция присутствовала в повседневной жизни. Китайская литература также описывает, что чиновники были коррумпированы, и что для них было абсолютно естественно ожидать взяток и подарков в обмен на благоприятное решение. Знаменитый натуралистический роман «Цзинь пин мэй» («Цветы сливы в золотой вазе»), написанный Ланьлинским насмешником во время династии Минь, открыто критикует государственную администрацию за коррупцию.
Насмешник пишет: «Да, читатель. Император утратил бразды правления. У власти стояли лицемерные сановники, двор кишел клеветниками и льстецами. Преступная клика торговала постами и творила расправу. Процветало лихоимство. Назначение на должность определялось весом полученного серебра: в зависимости от ранга устанавливалась и взятка. Преуспевали ловкачи и проныры, а способные и честные томились, годами ожидая назначения».
В долгой истории Китая, от династии к династии, честные и моральные чиновники, так же, как и в России, были исключением из правила.
История показывает: прогоняй или не прогоняй плохих чиновников, меняй их на одних или других – толку не будет. Все они одинаковы. Хороших чиновников не бывает нигде – не только у нас и в Китае, но и в Европе. Прямого взяточничества там, может, меньше, но зато полно других схем влияния. К тому же любой чиновник служит репрессивному аппарату государства.
Так что выход один. Надо работать над собой, над тем, что вокруг, над обществом, занимаясь пропагандой и повседневной работой. Чтобы больше стало нормальных людей. Чтобы они смогли набрать силу. И уничтожить саму власть. Но не ради того, чтобы создать новую. Ибо нормальной власти не бывает. А ради того, чтобы отменить само понятие власти. И искоренить как класс чиновников и управленцев.
Ильяс Фалькаев
Материал вышел в журнале "Автоном" №35 (декабрь 2013) [328], по ссылке вы можете полистать электронную версию журнала или скачать PDF. В Москве сейчас журнал можно купить в магазине "Каспар Хаузер" (138 рублей), остальные точки можете посмотреть в разделе "Места продажи" [322]. Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5] (сюда же шлите тексты и предложения о сотрудничестве).
Весной 2011 года завершился процесс против «НСО-Север». По этому делу за 28 убийств и ряд других преступлений 5 нацистов получили пожизненное, 7 – различные сроки. Следствие адекватно разобралось в их деяниях – в деле около полусотни преступных эпизодов, и подсудимые, похоже, совершили подавляющее большинство из них. Но правоохранители решили сделать процесс закрытым – видимо, дабы прикрыть некоторое свои косяки.
В распоряжении «Автонома» оказался протокол закрытого суда – около двух тысяч страниц текста. В этом номере мы решили опубликовать моменты, касающиеся убийства антифашиста Алексея Крылова, совершенного 6 лет назад – в Москве у метро «Китай-город», рядом с клубом, где был запланирован концерт группы «Ничего Хорошего». А также ряд свидетельских показаний по другим эпизодам: они красочно показывают, что реально стоит за сухими фразами из полицейских сводок о найденных в подворотнях трупах «лиц неславянской внешности».
Протокол допроса подозреваемого Тамамшева от 8 августа 2008 года (т. 35 л.д. 128-140):
Через интернет получил информацию с сайта «фанат» с призывом напасть на «антифа» во время концерта «Ничего Хорошего». Я решил принять участие в этой акции, поскольку ненавижу «антифа», считаю, что их нужно убивать. С предложением принять участие в акции я обратился к Юрову, который проживал со мной, он согласился. 16 марта 2008 года поехали, я взял с собой два ножа, один – свой любимый, и другой, которые всегда ношу с собой. В этот раз хотел обязательно их применить, зарезать как минимум двоих «шавок». Юров взял нож и обрез... Впоследствии об убийстве рассказал своему знакомому – Михайлову, а затем Никифоренко и Молоткову. В дальнейшем на фотографии Крылова из интернета написал различные оскорбительные слова.
Допрос подсудимого Тамамшева:
В: На ваш взгляд, имелось ли у вас основание применить насилие к Крылову?
О: Из всей группы он выделялся своим внешним видом, у него были красные шнурки. Он спровоцировал меня своим внешним видом.
Допрос подсудимой Ковалевой:
В: От кого вы узнали о том, что 16.03.2008 г. на Маросейке состоится концерт?
О: Информация об этом распространялась посредством смс-сообщений и icq. Кто был инициатором этой рассылки, мне неизвестно.
В: Была ли очевидна принадлежность Крылова к антифашистскому движению 16.03.2008 г.?
О: Да, принадлежность Крылова к этому движению также была очевидна. Это выражалось в том, что на нем были подтяжки, а на его обуви – шнурки красного цвета.
Допрос свидетеля О.:
В: Вы помните, в качестве кого вы работали по состоянию на 16 марта 2008 года?
О: Инспектором службы.
В: Что вы можете пояснить относительно причинения ножевых ранений молодому человеку 16 марта 2008 года на улице Маросейка?
О: Я получил сообщение от дежурного из УВД о том, что произошла драка на пересечении улицы Маросейка с большим Спасоглинищевским переулком. Драка произошла между молодыми людьми. Мы выехали с чистых прудов и доехали до места происшествия где-то за четыре минуты.
В: Что вы увидели на месте происшествия?
О: Мы приехали и увидели молодого человека в крови, который бился в агонии. Сразу же подъехала «скорая помощь». Видел колото-резаные раны. Свидетели на месте происшествия говорили, что на пострадавшего напали пять молодых людей в масках, с ножами. Затем они якобы побежали по большому Спасоглинищевскому переулку, к синагоге. В тот день там как раз проходил концерт, и группы молодых людей бегали по всему большому Спасоглинищевскому переулку.
В: Вам известно, куда направлялся потерпевший?
О: Он шел на концерт. Я остался с потерпевшим, а мои напарники поехали по большому Спасоглинищевскому переулку, но никого не задержали, так как было много народу.
В: Вы запомнили, как выглядел пострадавший?
О: Я уже не помню. Помню только, что у него были разноцветные шнурки на ботинках.
На вопросы председательствующего подсудимый Аполлонов отвечает:
В: Согласно обвинительному заключению в вину вам не вменяется убийство Крылова. Почему вы выказываете заинтересованность в исследовании этого эпизода?
О: Для объективного и всестороннего рассмотрения уголовного дела. К тому же, свидетели говорят, что не только Тамамшев совершил убийство Крылова, но и то, что я присутствовал на месте нападения, и даже якобы наносил удары. Также они заявляют, что у толпы был лидер, хотя на самом деле никакого лидера не было.
В: На ваш взгляд, лишь внешний вид и поведение молодых людей явилось причиной убийства Крылова?
О: Да, конечно. Как мне показалось, ответ на вопрос: «Вы - антифа?» был. Группа молодых людей выглядела как яркие представители антифашистского движения, поэтому у нападавших не было никаких сомнений, что это - антифашисты.
Допрос свидетеля К.:
В: Поясните суду, являлись ли вы очевидцем лишения жизни вашего знакомого – Крылова? Если да, то расскажите об обстоятельствах происшествия.
О: 16 апреля 2008 года в районе семи часов вечера возле станции метро «китай-город» я шел со своими знакомыми на концерт.
В: Вы можете подробно рассказать о людях, которые напали на вас, о последующих событиях?
О: Нас было пять человек, и мы шли на концерт группы «Ничего Хорошего». Мы подходили к перекрестку. К нам подошло семь-восемь молодых человек и спросили: «Вы – антифа?». Я ответил, что нет. Остальная масса людей выбежала.
В: Опишите, как выглядели нападавшие на вас люди?
О: Молодые люди, от шестнадцати и старше. У некоторых из них на лицах были одеты медицинские маски. Они были в обычной одежде: джинсы, куртки.
В: Сколько всего было нападавших?
О: 15-20 человек.
В: Со стороны нападавших какие-либо выкрики, возгласы в ваш адрес были?
О: Нет, я не слышал.
В: В момент нападения на руках у нападавших что-нибудь было?
О: Обычные перчатки.
В: Сколько времени вы наблюдали нож в руках у нападавшего?
О: Несколько секунд: он бежал с ним, держа его в руках.
В: С какого расстояния вы наблюдали нож в руках у нападавшего?
О: Когда я его заметил, он находился от меня метрах в семи - десяти.
В: Вы можете назвать индивидуальные признаки этого ножа?
О: Прямой нож, длина клинка 15-20 сантиметров. Односторонняя заточка.
В: Во что был одет Крылов в день нападения?
О: Камуфляжные штаны, куртка, рюкзак.
В: Нападавшая на вас группа молодых людей была организована или она была стихийной?
О: В принципе, стихийной.
В: Как вы можете охарактеризовать Крылова?
О: Спокойный, неконфликтный парень.
Допрос свидетеля Ю.:
В: Являлись ли вы очевидцем убийства Крылова, если - да, то поясните, когда и при каких обстоятельствах?
О: 16 марта 2008 года мы с друзьями направлялись с Курского вокзала в сторону станции метро «Китай-город» на концерт. Мы направлялись из города Старая Купавна, где мы находились с моим молодым человеком - ***. Мы ехали с ***, а также с ***, в электричке мы встретились с *** и крыловым, которые проживали в Ногинске. Все вместе мы решили пойти пешком до клуба, но точный адрес клуба не знали, потом оказалось, что он находился в другом переулке. Мы шли на концерт по Большому Спасоглинищевскому переулку. Почти дойдя до конца переулка, мы увидели двух молодых людей в возрасте 18-30 лет. Эти молодые люди обратили на нас внимание, подошли к нам с вопросом и были агрессивно настроены.
Потом все происходило очень стремительно: нас было шесть человек, мы разделились. Помню момент, когда я стояла возле лестницы, мне наносят удары в голову и ножом в спину. Два человека, нанесших мне удары со спины, убежали. Я прихожу в себя, оборачиваюсь и вижу толпу людей, идущих вниз по переулку – в сторону станции метро «Курская». Я поднялась, пошла по переулку и увидела тело лежащего Крылова, который истекает кровью. Он лежал между машин, это было возле Маросейки. Потом я нашла своего друга, он пытался помочь Крылову, и мы дождались милиции.
В: Откуда вы узнали о намечающемся концерте?
О: Узнала из афиши в сети интернет.
В: Была ли информация о проведении данного концерта в открытом доступе?
О: Да, была.
В: Слышали ли вы какие-либо крики со стороны нападавших в момент нападения и нанесения ударов?
О: Когда мне наносили удары, я слышала что-то подобное: «На, получи, шавка!»
В: Было ли нападение совершено на всех одновременно?
О: Да, одновременно на всех.
В: Видели ли вы, в каком направлении скрылись нападавшие?
О: Нападавшие скрылись в сторону станции метро «курская».
В: Сколько было нападавших?
О: Около 15-20 человек.
В: Были ли все нападавшие одной толпой?
О: Да, они были одной толпой.
В: Пытался ли кто-либо из прохожих оказать медицинскую помощь вам и Крылову?
О: Да, Крылову, пытались: там недалеко аптека и прохожие бегали туда. Мне помощь оказали в карете «скорой помощи».
В: Через какое время приехала милиция и «скорая помощь»?
О: Минут через 15-20, точно сказать не могу.
В: Какие были взгляды и убеждения у Крылова?
О: Он не был антифа, слушал панк – рок, отдыхал в Ногинске. У Крылова была одна мама и две маленькие сестры, он - единственный из семьи был источником дохода, жили они бедно. Я никогда не слышала от него политических речей.
В: Могли бы вы уточнить, какую информацию вы видели на форуме «Спартака» относительно произошедшего 16 марта 2008 года?
О: Информация о том, что готовится нападение. После произошедшего я начала активно интересоваться этим. В прессе активно, около месяца, обсуждались произошедшие события. Потом «всплыли» сообщения из форума, они были заархивированы, так как были удалены.
В: Во что был одет Крылов?
О: На нем была кепка, куртка, брюки и рюкзак.
В: Как вы можете охарактеризовать Крылова при жизни?
О: Дружелюбный, жизнерадостный молодой человек, заботящийся о своей семье и своих друзьях.
На вопросы государственного обвинителя отвечает свидетель Ю.:
В: Поясните, являлись ли вы очевидцем происшествия, а именно - нападения на мужчину в феврале 2008 года в районе станции метро «Красногвардейская». Если – да, то поясните, что вы видели?
О: Да, я являюсь свидетелем происшествия. Мои друзья – *** и ***, провожали меня домой. Мы шли в сторону станции метро, мимо длинного, двадцати подъездного дома, который имеет форму буквы «г». Мы шли часов в шесть вечера, было уже темно. Со стороны станции метро подбежали трое ребят: один был повыше, а остальные – маленького и среднего роста. Все трое набросились на мужчину, который, как мы поняли, шел домой. Ребята подбежали к нему и стали его бить руками и ногами. Возле подъезда стояли две женщины с ребенком. Когда мужчина начал падать, то чуть не упал на коляску. Женщины закричали: «Что вы делаете?!» Когда он упал, они его еще побили руками и ногами, а после этого ребята побежали в сторону соседнего дома, на горку, а один потом еще вернулся. Я так поняла, что он вернулся за ножом. Я его не видела, но он что-то искал. Когда я подошла к пострадавшему мужчине, он закатил глаза и у него изо рта пошла кровь. Картина неприятная, никому не желаю такое увидеть. Произошло все очень быстро, буквально около минуты. Почему мне все это запомнилось? Я работаю воспитателем, поэтому запомнила, что когда мужчина падал, он чуть не упал в коляску, к ребенку. К тому же, с ним был пакет, в котором лежали пирожные. Он, наверное, нес их своим детям.
В: Можете ли вы описать пострадавшего?
О: На вид, лет 50, невысокого роста, плотного телосложения, темный. У него были усы.
В: Какой национальности был потерпевший?
О: Я особо не разбираюсь в национальностях, но пострадавший был нерусским, неславянской внешности.
В: С какой стороны на мужчину напали молодые люди?
О: Все втрое со спины.
В: На каком расстоянии от вас находились нападавшие и потерпевший?
О: Метрах в четырех.
В: Каким образом наносились удары?
О: Там была такая неразбериха: во вход шли и руки, и ноги, все подряд и со всех сторон.
В: После нападения, когда вы подошли к потерпевшему, в каком состоянии он находился?
О: Когда я подошла, то увидела, что в одном месте у него была разорвана куртка. Я хотела спросить, нужна ли ему помощь, а он начал закатывать глаза и у него изо рта потекла кровь, после чего он в последний раз вздохнул. *** и *** сказали мне о том, что этот мужчина – потерпевший, жил в соседнем подъезде и у него имелись маленькие дети.
Допрос свидетеля З.:
В: Поясните, являлись ли вы очевидцем каких-либо событий, связанных с нападением на человека в декабре 2007 года?
О: Да, я являлась очевидцем событий в декабре 2007 года. В тот день и я мой супруг проезжали на автомобиле по улице Пятницкой. Когда мы проезжали по улице пятницкой, краем глаза я увидела молодого человека, который вышел на проезжую часть дороги. Я увидела, что он качается, что ему плохо. Более того, вокруг него, на дороге, было видно большое количество крови. В ближайшем переулке мы оставили машину, и как люди неравнодушные попытались помочь пострадавшему. Не было понятно, что именно произошло. Человек был в куртке, с какими-то сумками, пакетами. Естественно, первым делом мы вызвали милицию, позвонили в «скорую помощь». Соответственно, поскольку «скорая» и милиция приехали не сразу, я отправилась в опорный пункт милиции, который находится в метро, чтобы попросить о помощи и найти медика.
В: Скажите, как потерпевший выглядел внешне?
О: Молодой человек, на вид – 17-18 лет, темноволосый, темноглазый.
В: Скажите, к какой национальности вы можете отнести пострадавшего?
О: Честно говоря, я не могу точно судить, но этот человек был какой-то восточной, азиатской внешности.
В: Какие телесные повреждения вы видели на теле пострадавшего? Откуда у него шла кровь?
В: Пострадавший лежал на асфальте. Собственно, пока я ставила свою машину, пострадавший упал: он лежал на асфальте, на проезжей части дороги, то есть там, где останавливаются машины. Кровь вокруг него была вообще в невозможном количестве. Более того, кровь шла ртом: человек захлебывался собственной кровью, у него ею были залиты глаза. Где собственно находились повреждения, при таком количестве крови я сказать не могу. Он был без сознания и практически не дышал. Я попыталась приподнять его голову и положить под нее пакет.
В: Можете ли вы уточнить время суток, освещенность места происшествия? Находились ли рядом с этим местом другие люди?
О: Вокруг находилось достаточно большое количество людей. Время - уже вечернее, освещение было включено, смеркалось. Более точное время - 16.00-16.30, в это время уже темнело, поэтому было включено уличное освещение.
Допрос свидетеля М.:
В: Свидетелем каких событий вы стали 29.01.2008 г.?
О: - Вечером, около 21-го часа 29.01.2008 г., я вместе с друзьями находилась в подъезде корп. *** д. *** по ул. Шокальского. Мы увидели, как в подъезд вошла девушка, одетая в куртку с капюшоном. Она подошла к лифту, прислонилась к его дверям, и практически сползла на пол. На лице у девушки я увидела порезы. Девушка попросила довести ее до квартиры. Черты лица девушки – азиатские.
В: Известно ли вам, как звали эту девушку?
О: Я сейчас уже не помню, как ее звали, но у нее было нерусское имя.
В: Рассказывала ли эта девушка о том, что с ней произошло?
О: Да, девушка рассказала, что она шла вместе со своим знакомым, который провожал ее домой. Его имя девушка не называла. На них кто-то напал сзади. Ее знакомого убили, а девушка упала на землю и притворилась мертвой, после чего – добралась до подъезда.
В: Говорила ли девушка, чем нападавшие наносили удары?
В: Пропало ли у девушки какое-либо имущество?
О: Нет, у девушки ничего не пропало.
В: Что в дальнейшем стало с этой девушкой?
О: Девушку на автомобиле «скорой помощи» отвезли в больницу, а ее знакомого – в морг.
Допрос потерпевшего К.
В: Что вы можете пояснить по обстоятельствам убийства вашего сына?
О: Убийство моего сына произошло 13 декабря 2007 года. Об убийстве сына я узнал около 20 часов 30 минут того же дня, когда находился в городе Сергиевом Посаде, в командировке. Сразу же на такси я приехал на место совершения убийства. Мне удалось увидеть тело сына. Оно было изуродованным, имело множество ранений.
В: Где проживал ваш сын до его убийства? Куда он направлялся в момент убийства?
О: Мой сын проживал в квартире *** дома ***/*** по улице Мусы Джалиля в городе Москве. В день убийства он возвращался домой с работы, предварительно позвонив своей супруге. По словам жены сына, он позвонил ей около 17 часов 30 минут. Домой сын возвращался своим обычным маршрутом. Дело в том, что на тот момент в том районе велось строительство, и дорога проходила между двумя автостоянками, гаражами. Это не был закоулок, где никто не ходил, там даже имелась табличка «для прохода».
В: Как внешне выглядел ваш сын?
О: Рост моего сына примерно 178-179 сантиметров, полного телосложения, волосы черные, был загорелым, поскольку приехал из Египта.
В: Где именно на теле вашего сына находились повреждения?
О: Я видел рану на левом подреберье, в районе брюшной полости, несколько ран на груди, ссадину над бровью и разбитую голову.
В: Как вы считаете, мог ли ваш сын спровоцировать неизвестных людей на убийство по мотивам межнациональной розни?
О: Видимо, мой сын был похож на лицо нерусской национальности. Как я уже показал, он оказался не в то время и не в том месте.
В: По национальности ваш сын был русским?
О: Да, по национальности мой сын был русским.
В: Сколько лет исполнилось вашему сыну на момент его убийства?
О: На момент убийства моему сыну было 27 лет.
В: Имеются ли у вас, помимо погибшего сына, другие дети?
О: Да, у меня есть дочь.
В: Можете ли вы назвать основные черты характера вашего сына?
О: Основными чертами его характера были доброта и простодушие.
В: Допускаете ли вы то, что убийство вашего сына произошло по другим причинам и связано с другими мотивами?
О: Нет, не допускаю. Мой сын не пил, был неконфликтным человеком, имел скромную работу – работал бухгалтером в фирме, которая обслуживает предприятия, не был должностным лицом, не имел обязательств и долгов.
Допрос свидетеля Г.:
В: В каких отношениях вы находились с погибшим ***?
О: Максим *** был моим молодым человеком на протяжении двух с половиной лет.
В: Имелись ли у *** конфликты с другими лицами, которые могли бы стать причиной его гибели?
О: Нет, таких конфликтов у *** не было.
В: Что вам известно о событиях 18.02.2008 г.?
О: Около 18-ти часов 18.02.2008 г. *** приехал ко мне домой, я покормила его ужином, и он уехал на курсы английского языка. При возвращении *** должен был позвонить мне. Около 23-х часов того же дня, не дождавшись звонка ***, я начала волноваться. Затем, посмотрев в окно, я увидела его автомобиль. Мне показалось, что дверь автомобиля открыта. Тогда я разбудила своего отца, и вместе мы спустились к подъезду. Я обратила внимание на то, что двери автомобиля не были закрыты. На переднем пассажирском сидении лежали сумка, телефон и шапка максима. Я забрала эти вещи.
В: Рассказывали ли вам что-либо о случившемся инспекторы ДПС, находившиеся на месте происшествия?
О: Да, сотрудники ДПС сообщили о том, что на «попутке» ***добрался до поста ДПС. Он был ранен и пояснил, что на него напали, пытаясь отобрать автомобиль.
В: Когда вы узнали о смерти Максима ***?
О: О смерти максима я узнала позднее описываемых событий.
В: Имелась ли у нападавших возможность завладеть автомобилем ***?
О: Да, такая возможность была, поскольку ключи находились в замке зажигания.
В: Осматривали ли вы лично салон автомобиля ***?
О: Тщательно салон его автомобиля я не осматривала. Я только села в салон его автомобиля, чтобы забрать сумку ***, которая находилась на переднем сидении.
В: Видели вы 18.02.2008 г. отца ***?
О: Да, видела. 18.02.2008 г. отец максима сначала пришел к нашему дому, а оттуда – поехал в больницу.
В: Почему вы решили выйти из дома к автомобилю?
О: В окно я увидела автомобиль максима с включенными фарами. Мне показалось, что двери автомобиля открыты, поэтому я и решила спуститься во двор.
В: Уверены ли вы в том, что ключи от автомобиля находились в замке зажигания?
О: Стопроцентной уверенности в этом у меня нет, но, по-моему, ключи находились в замке зажигания.
В: Обладал ли *** внешними чертами, характерными для выходцев из средней Азии или Кавказа?
О: Нет, максим не был похож на выходцев из Средней Азии или Кавказа.
В: Посещал ли *** солярий?
О: Солярий максим посещал, однако редко.
В: Чем занимался ***?
О: Максим учился в московском государственном строительном университете, одновременно работал технологом в американской фирме по производству сухих строительных смесей, посещал курсы английского языка.
В: Чем увлекался ваш сын?
О: Максим увлекался лыжным и велосипедным спортом, являлся кандидатом в мастера спорта по самбо.
В: Что вам известно об обстоятельствах гибели ***?
О: О гибели мне известно только со слов его матери. Она рассказала мне о том, что на Максима напала группа молодых людей. Нападавшие нанесли максиму 8 ножевых ранений. После этого максим смог добраться до поста ДПС, откуда его увезла машина «скорой помощи».
Материал опубликован в жунале "Автоном" №35. Журнал можно купить в независимых книжных магазиназ Москвы и Петербурга или заказать по почте, написав по адресу avtonomjournal@gmail.com [5] (сюда же пишите ваши предложения по текстам и сотрудничеству). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288].
Вы можете полистать новый номер на экране своего компьютера или же скачать его в формате .pdf — здесь [328].
Лично для меня двадцатилетняя "грандиозная суматоха", которая и по сей день терзает меня, началось в 1989 году. Тогда будучи курсантом второго курса одного из высших военных училищ в Киеве (!!!) мне попался номер "Аргументов и фактов", в котором была опубликована небольшая заметка о создании оппозиционной КПСС Конфедерации Анархо-Синдикалистов (КАС) и пара слов о ее принципах. С этого момента мой стихийный юношеский бунт против действительности стал получать идейное обоснование. Начались индивидуальные идейные поиски в направлении контркультурного авангарда, анархизма, "новых левых" и т.п. левацких критиков авторитарной капиталистической цивилизации и официозной культуры.
Почти параллельно этому нами (мною и другими курсантами-хулиганами) на курсе была образована так называемая группа "Уклон", ставящая своей целью "борьбу с диктатом сержантского состава и агитацию курсантских масс за добровольный уход из армии, а, следовательно, и за отчисление из училища". В реальности наша борьба выражалась в мелком хулиганстве во время увольнений в город, пьянстве, самовольных отлучек из училища,общем похуизме, ношении длинных волос и ирокезов (!), прилюдном чморении армейской службы, начальства и т.п.
В конце концов, по группе "Уклон" начал работать "особый отдел" и уже было "большой брат" вычислил нас и даже военное командование объявило о существовании некой "подпольной подрывной антисоветской группы" в рядах курсантов, но все члены группы к этому времени уже написали рапорты о добровольном отчислении из училища (один все-таки остался - его папа служил шишкой в Генштабе в Москве и служба сулила ему немало привилегий, впрочем, этот Макс был комсоргом целого курса (200 человек), что не мешало ему быть самым большим распиздяем в нашей банде). Одним словом, члены группы оказались последовательными в своих убеждениях и добровольно покинули ряды репрессивного и авторитарного государственно института на третьем годе обучения. Нас направили в полевые воинские части рядовыми. Однако уже в 1990-м году большинство было демобилизовано. Все разъехались по домам в свои регионы и республики СССР и контакты были потеряны.
Поработав в родном Краснодаре полгода слесарем на хлопчатобумажном комбинате я отправился по городам и весям в поисках вольной студенческой жизни. По пути оказалась и Москва.
Именно там мне попал в руки первый революционно-анархический самиздат. Это была газетка "Черное Знамя", датированная началом 1990 года. Случилось это во время грандиозной "антикоммунистической" оппозиционной демонстрации в полмиллиона человек. Тогда и столкнулся в реале с членами КАС (Конфедерации Анархо-Синдикалистов) (подробнее об этой довольно умеренной либерально-либертарной организации читайте в последнем "Автономе") и другими анархами на Манежной площади. Именно тогда я впервые мне выпала честь пройти в колонне демонстрантов под черным флагом анархии.
Кстати, эта небольшая, но довольно злая газетка издавалась Анархо-коммунистическим Революционным Союзом в Питере и лидером этого близкого к платформизму Союза был небезызвестный Дима Жвания! Потом, как известно, он подался в троцкисты экзотической тенденции, организовав группку Революционные Пролетарские Ячейки, потом создал еще более экстравагантную "Рабочую борьбу", затем его уже по выбранной им самим траектории занесло даже в лидеры питерских нацболов-хунвейбинов, ну а сейчас он красуется, как известно, в рядах не менее шизофренического ДСПА. Однако я отвлекся.
Не сыскав ничего толком в Москве, я вернулся в Краснодар, разрезал эту газету "Черное Знамя" и стал клеить статьи из нее по трамвайным остановкам. Вскоре в одном из богемных пивняков познакомился с немногочисленными членами КАС-Краснодар, которые были очень умеренными и выступали с демократами в одном антикоммунистическом блоке. Их главной целью был "рыночный федеративный социализм" (но даже об этой "радикальной" цели местные КАСовцы говорили редко, практически основными их требованиями были: переименование Краснодара в Екатеринодар и отмена 6-й статьи советской конституции о правящей роли КПСС). Буквально уже в 1991-м году КАС-Краснодар прекратил свое существование, но к тому времени (еще до поездки по стране) уже с весны 1990 года не без моего участия был создан Союз Радикальной Анархической Молодежи (СРАМ), имевший отделения в Краснодаре и г. Шахты (Ростовская обл).....
Наиболее активную деятельность развернули молодые участники СРАМ в Шахтах (я тогда учился там в институте, но уже с третьего курса в 1992 году вместе с другим активистом был вышвырнут из вуза по сути за попытку организации студенческого профсоюза и..., как говорится, захипповал, посвятив себя полностью либертарному движению). Анархисты из Шахт проводили акции даже в Ростове-на-Дону, свободно печатались в местной прессе, городские политики всегда побаивались нас, боясь нашего влияния на массы студентов. По сути, в небольших Шахтах группа из 25-30 молодых анархов была самым крупным молодежным политическим объединением. Хотя именно студентов вузов было в группе меньшинство. В конце концов, меня и другого активиста Александра Любомищенко выперли из вуза за попытку создания самоуправляемого студенческого союза (хотя предлогом был, конечно, полный завал на экзаменах). В этот же период начинаются опять поездки по стране, участие в съезде АДА в Саратове в 1992-м году и лагере протеста против Сосновоборской АЭС под Питером. Другие времена были...другое настроение и нравы, блин. Угар!
В Краснодаре с активностью было похуже, активисты во многом оказались случайными для движения людьми и к концу 1991 - началу 1992 года краснодарское отделение практически не проявляло никакой активности. Но ранее, еще в ноябре 1990 (еще существовал СССР) года запомнился эпизод, когда СРАМ и КАС приняли участие в оппозиционной "демократической" демонстрации по центральной улице Краснодара. Навстречу "нашей" "антикоммунистической" колонне двигалась краснознаменная колонна сталинистов. Чуть не произошло столкновение. Менты разделили две колонны и еле удержали толпу с обеих сторон. "Демократы" развернулись и пошли в обратную сторону, анархисты под черными флагами тогда замыкали колонну и, таким образом, оказались впереди всей процессии. Так нас тогда и засняли на видео и фото отечественные и иностранные журналисты: тысячная колонна под черными флагами и впереди СРАМовский транспарант "Там где кончается государство, там начинается Человек!".
На осколках СРАМ в период распада старого а-движения в Краснодаре, после продолжительного периода агитации и тусования (лично я в это время занимался распространением либертарной литературы и агитацией, инициированы были и пара оранжевых акций,) среди местных нонконформистов в январе 1995 года, как ответ на начавшую 1-ю войну в Чечне, начала свою деятельность Федерация Анархистов Краснодара (ФАК). ФАК тут же стал выпускать поначалу малоформатную газету-зин "Автоном" (февраль 1995 года). Кстати, многие пункты нынешнего Манифеста АД уже тогда были изложены как основополагающие принципы ФАК.
Группа была, безусловно, анархистской, но под большим влиянием радикального наследия бунта 1968-года, контркультуры и некоторых идей французских и немецких "новых левых". К началу 1996 года, даже раньше, ФАКраснодара преобразовалась в Федерацию Анархистов Кубани, в которой состояли молодые анархисты из Краснодара, Сочи, Армавира, Белореченска, Новороссийска и Новокубанска. Проводилось немалое количество разнообразных демонстраций, акций, культурных мероприятий, съездов. Один из организованных ФАК слетов альтернативистской молодежи на Лунных Полянах собрал более 160 человек. Самым первым анархо-феминистским изданием в стране стал наш листок "Мать порядка" (в ФАК-Краснодар, кстати, анархисток всегда было заметно больше, чем анархистов). Были попытки активного участия и в рабочем движении в духе рев. синдикализма (газета "Мертвый труд"), но самого рабочего движения так и не возникло. По моим сведениям мы в Краснодаре одними из первых в СНГ применили тактику боевого "антифа" и стали пропагандировать эту движуху в "Автономе". Не раз мы уже с 1996-1997-го года делали успешные короткие броски на еще малочисленных тогда бонов, была и более крупная стычка с РНЕ после первомайских демонстраций. На наши демо тогда собиралось до 50 человек, а однажды в Новороссе аж 70 (правда, менты превентивно тогда задержали большую часть на вписках). Такой "массовостью" в те годы в стране мало кто мог похвастать.
В 1997-м году состоялась также поездка в гости к немецким автономам, и затем глупость и нелепая случайность привела к 1-му "Краснодарскому делу", обыскам, допросам, изъятиям компьютеров и литературы, прессу ФСБ. В стране появились первые "анархи"-политзеки.... К концу 1998-го года развитие движения на местном региональном уровне становится уже недостаточным. Приходит понимание необходимости нового межрегионального объединения, "Автоном" уже тогда довольно широко распространялся по стране от Бреста до Владивостока и достиг тиража в 2 тысячи экземпляров. К его редакции подключаются и активисты из других регионов. Но он формально в этот момент еще остается органом Федерации Анархистов Кубани.
Кстати, на протяжении всего времени существования ФАК в крае мы так и не нашли ни одной радикальной группы левацкой или либертарной направленности. Одним словом, мы собрали всех кого можно было (конечно, главным образом, среди тусовочной молодежи). Нет, все-таки был один человек и есть до сих пор - Юра К., марксист, член Марксистской Рабочей Партии. Я был с ним знаком еще со времен, когда он был сталинистом. Сейчас МРП - это небольшой антиавангардистский марксистский кружок с довольно классической идеологией, совмещающий в себе идеи коммунистов рабочих советов, пособничество тред-юнионизму и элементы идеологии исторического меньшевизма. МРП выпускает газету "Левый поворот", которая как раз печатается и верстается в Краснодаре.
Во время расцвета ФАК время было бурное, власти дозволяли заметно больше, чем сегодня, настроение было приподнятое и "угарное". Запомнился, например, легендарный бунт краснодарских студентов, когда тысячная толпа, после отмены бесплатного проезда в городском транспорте, вышла из-под контроля профкомычей, перекрыла центр города, раскачивала трамваи и троллейбусы (вроде один перевернули) и била стекла. В свое время ФАКовцы одни из первых стали практиковать боевое антифа именно в той стилистике, которая существует сейчас. Затем это нашло свое отражение в специальном и постоянном разделе "Автонома" (когда его редакция стала межрегиональной).
Итак, в стране появляются люди, которые пришли примерно к тем же выводам, что и краснодарцы насчет необходимости объединения радикально левых антиавторитарных и антикапиталистических активистов в межрегиональную структуру. Идея была проста: радикальность действия и стилистика западного автономизма, но при условии более четкой организации и твердой либертарно-коммунистической программной ориентации. Такие люди заявляют о себе в Москве (Саша Л., который уже к тому времени плотно сотрудничал с "Автономом", и группа "Дикобраз) и Нижнем Новгороде(Нижегородская Анархо-Группа).
К концу 1999-го в 2000-м оформляется идея СРД (Социального Революционного Движения). Проект долго, долго утрясался, обсуждался, подключались активисты из других городов. И на одной из конференций СРД в Южной Озереевке под Новороссийском появляется и название "Автономное Действие", кстати, на равных с этим названием соперничало тогда "Автономное Сопротивление", но последнее не прошло при голосовании. И только много позже дело дошло до учредительного съезда новоиспеченной федерации либертарных коммунистов.
К 2002-2003 году растет численность АД в целом и Краснодарской группы в частности, на наши собрания приходят до полусотни человек. Издается внутренний бюллетень "А4". Появляются и союзники. От полунезависимого комсомола откалывается группа "Восход", которая заявляет о себе как о коммунистах рабочих советов. АД-Краснодар, группа "Восход" и несколько внегрупповых либертариев вместе выступают на демонстрациях, организуют лагерь под Горячим ключом, выпускают номер совместной газеты "Цепная реакция", появляется сайт. Но через время "Восход" разваливается и анархи опять остаются в одиночестве. Затем с 2004 году - новая волна репрессий, уголовные дела, попадания в тюрьмы (об этом времени уже более или менее известно)...
С 2006 года в Краснодаре начинается упадок, отток людей, расколы, появление других автономных проектов, к сожалению, больше субкультурных (ФНБ, антифа, экологи), нерегулярно выходит неоднозначная анархо-газетка "Сопротивление", издаваемая сперва бывшим адешником, а теперь КЛАС (см.ниже). Нарастает разочарование в старой стратегии и тактики.
Сейчас в Краснодаре все довольно уныло... Группы АД на сегодня вэтом городе нет. Формально существуют: малочисленная Группа либертарных коммунистов (бывшие участники АД , либертарный марксист и др), МРП в составе одного человека, вяло проявляющая себя АНТИФА (там тоже есть бывшие адешники), проэкологическая тусовка, выступающая в роли "массовой" поддержки и "радикального" крыла эко-НПО, вроде еще есть туса хардкор-ФНБ . Появилась и анархистская молодежная группа, некоторые ее члены проявляли желание возродить АД-Краснодар (участвуют в Первомайских шествиях, антифа и т.п.). Однако в самое последнее время мне как-то особо не слышно про ее активную деятельность.
Вот такая ностальгическая историческая справка...
P.S. Может будет интересно. Вот как сложилась судьба матерей и отцов-основателей ФАК. "Крутой" товарищ Баррикада (Алена), к примеру, закончила она совсем не по радикально-феминистски. Вышла замуж за "нормального" парня, сперва жила где-то на Урале или на Севере, но уже долгое время вроде обитает в Питере. Никаких контактов у меня с ней нет. Одно время она поддерживала контакты с Искрой. Товарищ Искра познакомилась в свою очередь с правым польским анархистом-экологом, другом Стаса Маркелова, и эмигрировала в Польшу, живет в Силезии в шахтерском пролетарском городе. Время от времени она приезжает в Краснодар и мы приятно общаемся. Товарищ Танчик села в свое время на наркоту, получила условный срок за это. Но потом вроде завязала... сейчас не контактируем совсем. Товарищ Пулька отошла раньше всех... решила посвятить свое свободное время налаживанию неудачной личной жизни. Вот такие дела. Из пятерых "отцов и матерей" основателей ФАК остался я один. Еще один "отец", кстати, эмигрировал в Израиль и по слухам продолжал там анархическую деятельность.
тов. Кабанос
Далее приложение для любопытных: текст из раннего "Автонома", который может в той или иной степени характеризовать настроение и поиски краснодарских либертариев времен ФАК: "Революционная контрповседневность" [330]
Текст был опубликован в жунале "Автоном" №35. Журнал можно купить в независимых книжных магазиназ Москвы и Петербурга или заказать по почте, написав по адресу avtonomjournal@gmail.com [5] (сюда же пишите ваши предложения по текстам и сотрудничеству). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288].
Полистать новый номер на экране своего компьютера или же скачать его в формате .pdf [324]
Украинские ультраправые чем-то похожи как на своих российских, так и на западных единомышленников. Желая сохранить свою самобытность они стремятся отмежеваться как от “азиатской” России, так и от “прогнившей и погрязшей в деградации” Европы , но на практике заимствуют моду и на Востоке и на Западе.
Но не следует считать украинский нацизм вторичным во всём - специфическая геополитическая роль, двуязычность, многоконфессиональность, давняя традиция либеральной национально-освободительной борьбы и перманентная атмосфера экономического кризиса создают крайне плодородную почву для произрастания не только вербы и калины, а и нацистских сорняков. В Верховной Раде заседает ультраправая партия, набравшая более 10% голосов, а в некоторых регионах страны она и вовсе является доминирующей.
Несмотря на показную русофобию украинских ультраправых и шовинистически-имперские замашки их русских коллег, и те, и другие находят общий язык, когда дело касается противостояния левым, антифашистам, анархистам. Так что даже тем российским товарищам, кто далёк от теории должен быть интересен краткий экскурс в украинский нацистский бестиарий.
Для начала следует обозначить, что в Украине есть два основных национализма. Национализм украинский и национализм русский. Первый более широко представлен как на улице, так и в парламенте, но и второй нельзя оставлять без внимания, тем более, что здесь он часто рядится в одежды “антифашизма” или левой идеологии (“антифашист” с имперкой и портретом Николая Второго, скандирующий ксенофобские лозунги и мечтающий одновременно о Царе, Сталине и Путине - не редкость для Украины, и настоящим антифа приходится отмежевываться от этой публики).
Идеологической основой большинства украинских националистических течений является интегральный национализм. В этом отношении культовым может являться такой автор как Дмитрий Донцов. Показательно, что этот мыслитель не маргинален - цитаты из его творчества не так давно можно было встретить в метро наряду с другими классиками. Как и полагается нормальному фашисту-интеллектуалу, Донцов успел побыть социалистом, разочароваться и переключиться с социальной борьбы на национальную. Причём борьба эта должна вестись не только с внешними врагами, но и с внутренними. Донцов чётко разделяет нацию на “казаков” и “свинопасов” (угадайте в какую из категорий записывают себя его приверженцы). Разумеется, казаки должны править, свинопасы - подчиняться и потихоньку вымирать. Донцовщине свойственен “кшатрийский”, милитаристский дух, лишь украинцы-воины достойны войти в Европу. Именно Европа является идеалом, к которому должен стремиться украинский националист. Но войти туда надо не для мирной жизни (это для свинопасов), а для дальнейших славных битв.
Сегодняшние радикальные приверженцы Донцова делают вывод, что Европа “белого человека” и традиционных ценностей мертва и что последний островок, где они ещё теплятся, - это Украина. Так что им следует не просто войти в Европу как равные среди равных, а возродить старую Европу во всём её былом величии. Благо, воображаемых врагов хватает: тут вам и “исламская угроза”, и Китай, и Россия - в Вальгалле будет тесно. Чудовищный, болезненный бред. Тем более, что европейцы совершенно не стремятся лишиться завоёванных ими политических и социальных прав и свобод. Менее радикальные сторонники идей Донцова ограничиваются стандартными мантрами о евроинтеграции — в этом они мало чем отличаются от обычных либералов.
Важными элементами национальной мифологии в Украине является казачество (его, хоть и по-разному, любят как украинские, так и пророссийские наци), Украинская Народная Республика и, главные священные коровы националистов всех мастей, - Организация Украинских Националистов (ОУН) и Украинская Повстанческая Армия (УПА). Каждый находит в УПА что-то своё — это оправданно, поскольку под УПА подразумеваются довольно-таки разнородные силы. “Левые” наци (штрассерианского или национал-анархистского) толка видят УПА своих единомышленников, борцов за “социальные и национальные права”. Более традиционные правые донцовского толка - тех самых казаков, кшатрийское революционное меньшинство. Что видят в Украинской Повстанческой Армии бесхребетные национал-либералы - не понятно, но они тоже любят её чрезвычайно и считают предтечами новой украинской государственности. Не утруждая себя чрезмерным ковырянием в истории, замечу, что в УПА действительно имели место различные тенденции: как социальные и буржуазно-революционные, так и откровенно фашистские. На практике последние преобладали, так что на совести “национально-освободительных бойцов” немало пролитой крови мирного населения, еврейские погромы и в одно время - непосредственное сотрудничество с нацистами. Разница в том, что одни националисты эти преступления стремятся не замечать или же отбрасывать как незначительные, а другие гордятся ими, считая, что в них-то как раз и заключается вся соль и сила УПА.
С советских времён сложилось так, что украинские нацисты близки с украинскими правыми либералами. У них общие герои, общие символы, одно время были даже общие лозунги. Правда, совершенно разная интерпретация этих символов и лозунгов. Показателен Декалог Украинского Националиста, написанный одним из идеологов ОУН, в тексте явно ощущается донцовское влияние:
Я — дух извечной стихии, уберёгший Тебя от татарского потоптания и поставивший на грани двух миров созидать новую жизнь:
Обретёшь Украинскую Державу или погибнешь в борьбе за Неё.
Не позволишь никому пятнать славу и честь Твоей Нации.
Помни про великие дни наших Освободительных борений.
Гордись тем, что Ты — наследник борьбы за славу Владимирского Тризуба.
Отомсти за смерть Великих Рыцарей.
О деле не говори с тем, с кем можно, а с кем нужно.
Без колебаний совершишь самое опасное деяние, если того потребует добро дела.
Ненавистью и безоглядной борьбой будешь принимать врагов Твоей Нации.
Ни просьбы, ни угрозы, ни пытки, ни смерть не принудят тебя выдать тайну.
Будешь бороться ради возрастания силы, славы, богатства и пространства Украинской Державы.
Для национал-либерала это набор красивых слов, примерно как клятвы верности из рыцарских романов. Для радикального националиста - вполне серьёзное и чёткое руководство к действию. Иррациональность и вопиющая бессмысленность ему только добавляют убедительности. Есть нация, есть враги, есть месть, есть шанс ощутить себя не просто гопотой из подворотни, а наследником великих рыцарей - что ещё нужно для счастья?
Одна из важнейших украинских националистических организаций последних двух десятилетий - это УНА-УНСО (Украинская национальная ассамблея — Украинская народная самооборона). Для украинского правого движения оно сыграла примерно такую же роль, как и РНЕ в России, стала кузницей кадров. Сегодня УНА-УНСО уже не активна и играет скорее декоративную роль, но в 90-е именно она определяла облик ультраправого движения. В рамках УНСО уживались как военизированные формирования, так и более умеренные силы, ограничивавшие свою активность культурной сферой, организация была достаточно разнородной. Они не были замечены в организованном расистском насилии, хоть периодически и могли контактировать и даже сливаться с наци-скинами на низовом уровне. Среди самых громких деяний УНСО - участие в конфликтах в Абхазии и Чечне (против российских войск), несанкционированное захоронение патриарха Филарета посреди площади (асфальт был вскрыт, патриарха захоронили, после чего состоялось грандиозное побоище с милицией). Организация была почти полностью уничтожена после провала кампании "Украина без Кучмы" и все попытки ее возрождения - последняя была предпринята в 2005 году - заканчивались неудачно. Именно УНСО внедрили своеобразную моду на камуфляж, которой следовал актив других ультраправых организации, таких как "Тризуб" или "Патриот Украины".
Одним из интересных отколков от УНСО является "Братство" — нечто среднее между политтехнологическим и арт-проектом. Лидер "Братства" Корчинский достаточно умён, чтобы не воспринимать правую идеологию всерьёз, и потому умело жонглирует словами и смыслами, меняя спонсоров и соратников, как перчатки. То они анархисты, то националисты, то православные, то все вышеперечисленное вместе. Насилие эта организация практикует редко, и только лишь когда это связано с непосредственной выгодой (можно вспомнить нападение на журналиста Ульянова в 2009 году, заказанное тогда ещё мэром Киева Леонидом “Космосом” Черновецким). К "Братству" с опаской относятся в том числе и в правом лагере: когда несколько лет назад другие националисты попытались сорвать лекцию Корчинского, их без лишних разговоров встретили ножами.
Интересны связи этой организации с русскими ультраправыми, в частности, с Дугиным (с которым они в итоге ритуально рассорились), позже - с Хомяковым, Широпаевым и другими наци-сепаратистами.
"Тризуб" был основан в 1993 году и с переменным успехом действовал до последнего времени. Сегодня организация почти уничтожена, по слухам, прикрывавшие их годами силовики лишились своих кресел и после этого ультраправые оказались лёгкой жертвой для милиции и спецслужб, организовавших показательный процесс.
Начиналась история "Тризуба" в качестве молодёжки КУН (Конгресса Украинских Националистов). Потом их пути разошлись и с тех пор КУН перестал восприниматься в качестве серьёзной силы, редкие вспышки их уличной активности исчерпываются поединками с памятниками Ленину (этот вид спорта вообще крайне популярен среди украинских правых разной степени радикальности). Забегая вперед, скажу, что история "Тризуба" закончилась как раз битвой с памятником, только уже не Ленина, а Сталина (Иосиф Виссарионович стоял на территории обкома местной Коммунистической Партии, аналога КПРФ). Сначала Сталину отпилили голову, а позже и вовсе взорвали. В итоге Сталина восстановили, но уже за заграждением. За заграждением же оказались и местные тризубовцы, которых обвинили в терроризме. В конечном счёте, все фигуранты вышли на свободу, но в ходе охоты на них была начисто разгромлена вся организационная инфраструктура.
В идеологии "Тризуба" нет расизма, присутствует умеренный антисемитизм. Они напоминают классических итальянских фашистов, видят себя прямыми продолжателями дела Степана Бандеры и носителями идей Донцова. Справедливости ради, нужно признать, что они ими и в самом деле являются: иногда кажется, что какой-то взвод ОУН-УПА потерялся в карпатских горах, замёрз, оттаял к концу 20-го века и спустился в города продолжать свою борьбу. На счету тризубовцев немало нападений на левых и правозащитников, поджог художественной галереи (где, по их мнению, пропагандировали содомию). На стене галереи была оставлена надпись “Ні содомії ОУН” (“Нет содомии ОУН”), которая долгое время была крылатой.
“Патриот Украины” похож на "Тризуб" и внешне, и судьбой. Начинались как партийная молодёжка (только не КУНа, а СНПУ, впоследствии партии "Свобода", о которой мы расскажем ниже), потом откололись. Различия наблюдаются в фасоне камуфляжа (ПУ признают только “бундес”) и по части идеологии. Сохраняя ритуальное почтение к Донцову и УПА, они являются скорее классическими белыми расистами, чем интегральными националистами. 14 слов Дэвида Лэйна, борьба с миграцией (которой в Украине практически нет, поэтому приходится охотиться на иностранных студентов), постоянные нападения как на расистской, так и на политической почве. "Патриот Украины" на определённом этапе сменил практически вымерших наци-скинхедов, но потом умер сам - активисты слишком уж увлеклись бизнесом и политикой, некоторые даже просочились в местные органы власти на районном уровне. Но наш Икар в камуфляже поднялся слишком высоко и небесный коловрат опалил ему крылья: когда силовики прессовали бизнесмена-покровителя “Патриотов”, под раздачу заодно попали и они (обвинили в попытке подрыва памятника Ленину, Сталиных на всех не хватило).
Идеология, политическая практика и судьба ПУ до боли напоминают историю российского НСО, только без такого обилия трупов на счету.
Небольшим апгрейдом ПУ была СНА, социал-националистическая ассамблея. По сути, это одна и та же организация, и в количественном, и в качественном отношении, поэтому не будем о ней подробно. СНА прославилась тем, что имела в своих рядах ставшего националистической иконой Максима Чайку (бонхед, погибший от удара ножом при попытке нападения превосходящими силами на антифа).
В Украине было ДПНИ. Оно есть и сейчас, впрочем состоит из одного подментованного “наци-правозащитника”. Помимо стука, публикаций в интернете и заседания в различных комитетах эта виртуальная организация ничем не прославилась.
Есть в Украине и свои наци-автономы. Более того, мы несём сомнительную пальму первенства - в Украине это движение получило большее развитие, чем в России. Начиналось всё с УНТП (Украинской национально-трудовой партии), стоявшей, как это ни смешно, на позициях классического гитлеризма. В середине 2000-х был даже забавный прецедент, дуэль между “справжнистами” (от слова “справжній”, “настоящий”) и “гитлеристами”. Первые провозглашали "аутентичный" украинский национализм, вторые выступали по олдскулу, любили Алоизыча, свастики, зиги, всё как полагается В результате одного из конфликтов "справжнисты" сожгли "нацистам" флаг, а потом между их лидерами состоялся ритуальный поединок. Не помню кто победил, важен сам градус противостояния. С тех пор прошло много времени, вчерашние справжнисты кидают зиги и организуют уличные нападения на левых и антифа, а бывшие вожди гитлеристов почитали Маркса, а кто-то и Кропоткина и перешли на “третий путь”, некоторые тянут на штрассерианцев, другие называют себя национал-анархистами. На левых они практически не нападают, и на уровне лидеров даже пытаются отказаться от расизма и антисемитизма. Только вот рядовой актив это не всегда понимает. Не так давно в Сумах были осуждены “национал-автономы”, пытавшиеся поджечь общежитие для иностранных студентов. Во Львове "Автономний Опір" нападал на панк-концерт, который показался им антифашистским (на самом деле, там собрались преимущественно аполиты). Сохраняют "национал-автономы" и ритуальную верность УПА, находя приличествующие их новому “левому” статусу цитаты из её идеологов. Впрочем, "полевение" не мешает им отмечать ритуальными пробежками день рождения Романа Шухевича, лидера СС-Галичина. Не прочь "левеющие" правые и поразгонять гей-парады. В 2012 году имел место примечательный эпизод: на “автономных националистов”, разгонявших гей-парад напали “неавтономные националисты”, обвинившие первых, что те разгоняют гей-парад недостаточно радикально. Гей-парада в тот день не было вовсе, но ребята всё равно нашли чем себя занять. Нужно признать, что АО отказались от былого примитивного авторитаризма. Теперь их идеалом является подобие "органической демократии" (хотя сами они не используют этот термин). Прямая демократия с отрицанием индивидуальной свободы личности, механическая власть количества. Таким "демократическим" способом нацавтономы оправдывают, к примеру, свою ксенофобию и верность консервативным ценностям. "Демократичное" изгнание мигрантов, "демократичное" ограничение межрасовых браков или "нетрадиционных сексуальных отношений". Эксплуатация, угнетение и геноцид тоже вполне могут быть объяснены "волей народа". Собственно говоря, именно так и действовали классические фашисты, так что особых идеологических новшеств АО не привнесли.
В целом, у национал-автономов сейчас явный кризис жанра - их отторгли правые и не привечают левые. Численность уменьшилась в несколько раз. К тому же, наметился жесткий раскол между "левым" крылом АО (сохранившим аутентичное название "Автономний Опір") и правым ("Народной Волей"). Всё это напоминает ситуацию с “Вольницей” в России. Но есть крошечная разница: в Украине ещё не умер парламентаризм и активно развивается политтехнологическое партстроительство как слева, так и справа. С самого начала над “Автономным Сопротивлением” висела тень Юрия Михальчишина, депутата ультраправой партии "Свобода". Несмотря на размежевание, на момент написания статьи его лекции ещё могут быть найдены на официальном сайте АО - opir.info. Но свинья всегда найдёт грязь, распрощавшись с парламентскими нацистами, часть "полевевшего" крыла связалась со старым мошенником Олегом Верником, который прославился в своё время тем, что смог развести на бабло сразу множество троцкистских и левокоммунистических интернационалов, плодя фальшивые организации. После того, как схема раскрылась, а левацкий жаргон обогатился новым словом "верникгейт", вчерашние троцкисты начали эксперименты с трейд-юнионизмом. Судя по всему, невзирая на апатию и массовое бегство рабочих из их организации, им всё-таки удалось найти свою нишу и новых спонсоров. На этот раз уже внутри страны. Откуда-то берутся деньги на аренду офисов в разных городах Украины и на оплату труда нескольких профессиональных журналистов, источники финансирования хранятся в тайне. "Левое" крыло национал-автономов играет в этом проекте роль пушечного мяса, создавая "радикальную" картинку для СМИ. Судя по всему, вполне бесплатно.
Вот мы и перешли к главному экземпляру нашей коллекции, к партии ВО "Свобода". Она начиналась в 90-е как Социал-Националистическая Партия Украины, но развитие получила в середине 2000-х, когда её возглавил Олег Тягныбок, имевший в то время депутатский мандат. Теперь мандаты есть уже более чем у трёх десятков нацистов. Конечно же, им пришлось разбавить свои ряды национал-демократами, бизнесменами, коррупционерами и чиновниками. Для настоящего ортодоксального наци "Свобода" - предатели, которые уклонились от светлых идеалов НС. Но для нас они остаются опасными врагами - даже отошедшая от тру-нацистских идеалов свободовская молодёжка продолжает нападать на левые акции и активистов. Помимо официального гитлерюгенда “Сокол”, у них есть ещё и неформальный С14 (игра слов С14 читается как “Січ”, намек на “Сечь”). Партийное прикрытие позволяет молодым бонам нападать на оппонентов, не боясь последствий. Помимо этого они активно участвуют в “социальной” деятельности, в частности, в антизастроечных акциях, привнося в них немного насилия и много партийного пиара. Как правило, в долгосрочной перспективе эти кампании не приносят большого успеха (к партиям у людей доверия куда меньше, чем к низовым инициативам и все, кроме ультраправых, от их кампаний со временем отходят), но способствуют мобилизации и повышению боевого духа активистов.
Кроме того, С14 славится тесным сотрудничеством с правоохранительными органами (к примеру, они помогают милиции организовывать контрольные закупки алкоголя и сигарет несовершеннолетними).
Их старшие товарищи из ВО "Свобода" входят в оппозиционную коалицию с национал-демократами. Их высокий результат на выборах во многом объясняется протестным голосованием - люди выбирали не безумных нацистов, а голосовали против "Партии Регионов". ВО "Свобода" занимается лоббированием заведомо непроходных националистических (русское националистическое лобби достаточно сильно, чтобы их блокировать) и потенциально проходных ультраконсервативных законов (когда доходит до борьбы за мораль и цензуру, они с русскими наци забывают о разногласиях и сливаются в экстазе). Ещё депутаты заботятся о повсеместном использовании слова “жид”, запрете русских имён и, самое главное, о сносе памятников Ленину.
Многие аналитики небезосновательно указывают, что лидера "Свободы" Олега Тягныбока прочат на пост удобного оппонента для Виктора Януковича во втором туре президентских выборов. Действующий президент Янукович обладает харизмой и интеллектом разношенного валенка, но даже он сможет обыграть нациста. Так что до 2015 года "Свободе" многое будет прощаться и сходить с рук.
Идеология Свободы крайне непоследовательна. Они пытаются апеллировать к рабочему электорату и озвучивают социальные лозунги. Особенно ярок в этом плане штрассерианец Юрий Михальчишин, который долгое время воспринимался в качестве духовного отца “автономных националистов”. Вместе с тем, “Свобода” подчёркивает свою лояльность к “национальному” бизнесу, и когда требуется, открещивается от всякого социализма.
Отдельным пунктом следует упомянуть украинский околофутбол. Он правый. Есть отдельные исключения (в частности, киевский “Арсенал”), но большая часть ультрас и хулиганов стоят на нацистских позициях. С ними ведёт активную работу и пытается взять под свой контроль партия “Свобода”, неплохо удаётся это с киевским Динамо и со львовскими Карпатами. Правыми (пусть часто и пророссийскими) являются также и крымские и восточно-украинские клубы. Но их вовлечённость в реальную политику сравнительно мала и обычно исчерпывается околофутбольным насилием и участием в символических акциях.
Русские нацисты в Украине представлены преимущественно в Крыму и восточных областях, но их вполне можно встретить и в Киеве. Нам более всего интересна молодёжь - “Сопротивление” и активисты “Русских пробежек” (тут они называются “Славянские пробежки”). В качестве политического субъекта эта публика выступать не может, но их периодически могут использовать разные силы — от “Молодых Регионов” (молодёжка партии власти), до "Украинского Выбора" Медведчука (молодой пророссийский проект, работающий со всеми подряд до сектантов из КОБ включительно).
Старшее поколение представлено “Народными Соборами”, “Родительскими Комитетами” и ряжеными казачками. Основной род деятельности: борьба за нравственность и борьба против бандеровцев. В первом случае нам иногда приходится вступать с ними в открытую конфронтацию (к примеру, когда они пытаются сорвать феминистическую акцию, утверждая, что она распространяет СПИД). Во втором случае приходится заботиться о том, чтобы нас с ними не спутали, т.к. во время столкновений с украинскими нацистами русские правые имеют скверную привычку называть себя “антифашистами”. Примерно как общество “НАШИ”, но ещё смешнее, потому что у нашистов хотя бы нет при этом имперок и публичных призывов “вернуть Русь славянам”.
Напоследок стоит упомянуть ещё две важные силы, которые формально нацистами не являются, но являются их вольными или невольными партнёрами. Во первых, это национал-демократы. Свою функцию (образование национального государства) они выполнили давно и сейчас пытаются заполнить чем-то бессмысленность своей политической ниши. Заполняют они её бредом. Эту публику обрисовал в своих воспоминаниях ещё Нестор Махно: “Я был убежден, что для таких украинцев нужен был только украинский язык, а не полнота свободы Украины и населяющего ее трудового народа”. Культ украинского языка, “возрождение традиций”, вышиванки, “верба и калина”, вся эта декоративная этнокультура становится главным краеугольным камнем политики. Борьба против русских надписей на шоколадках, требование издавать украинские глянцевые журналы на украинском языке, призывы бойкотировать фильмы с русским дубляжом и т.д. И все, кто не разделяет умиления и энтузиазма по этому поводу, объявляются врагами нации. С врагами нации, безусловно, следует бороться, и тут органичными союзниками нацдемов оказываются просто наци, без всяких сомнительных дополнений.
Это объясняет позорный союз оппозиции с нацистской “Свободой”. Это объясняет, почему такие “низовые” национал-либеральные организации как “Видсич” допускают в своей публичной риторике откровенно русофобские и антисемитские высказывания. Даже не потому, что они такие уж страшные фашисты - просто такова их политическая культура: они не могут критиковать политического деятеля, не пройдясь по его национальной или языковой принадлежности, а борьба за родной флаг или язык этикеток на шоколадках окажется в решающий момент важнее любой социальной борьбы. Несмотря на различия целей и политической философии, национал-демократы и нацисты оказываются очень близки в плане внешней атрибутики, а внешнее часто превалирует над внутренним.
Их зеркальными близнецами являются “коммунисты” из КПУ и аналогов. Эти измельчавшие и выродившиеся большевики являют собой ни что иное, как консервативных русских националистов. Даже их социальные лозунги вполне укладываются в консервативную парадигму, а реальная деятельность сводится, в первую очередь, к культу Сталина, агитации за политическое сближение с Россией и каноническое православие. Поэтому красный флаг на митингах вполне может соседствовать с портретом Николая Второго.
Сегодня украинская политика выходит на новый виток коммерциализации. Это в равной мере касается и левого, и правого сектора. Многие, глядя на стремительный успех “Свободы”, надеются, что его сможет повторить левая или социал-демократическая партия. Но нам не следует полагаться на эти иллюзии. Реальное противостояние происходит на улице, и чем дальше политики входят в коридоры власти, тем дальше отходят они от своих первоначальных идей. Ультраправые могут позволить себе такое предательство, поскольку их истинная идея изначально основана именно на предательстве - на подчинении и на стремлении подчинять. Получить власть в их системе координат значит выиграть, и цена тут не играет большой роли. Анархисты не могут позволить себе такой роскоши, не превратившись в андреев исаевых. Не нужно завидовать правым, которые карабкаются наверх. Тем больнее будет их падение, когда мы раскачаем фундамент.
Александр Володарский
Текст был написан еще до событий на Майдане. Материал публикован в жунале "Автоном" №35. Журнал можно купить в независимых книжных магазиназ Москвы и Петербурга или заказать по почте, написав по адресу avtonomjournal@gmail.com [5] (сюда же пишите ваши предложения по текстам и сотрудничеству). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288].
Полистать новый номер на экране своего компьютера или же скачать его в формате .pdf [324]
Вот у нас в России с уважением относятся ко всему западному. В мире доминируют английский язык и американский доллар, а значит, по-прежнему правят бал англо-американские ценности. Поразмышляв, что бы мне тоже тамошнего зауважать, я выбрал политический активизм и поехал в Нью-Йорк на разведку.
С удивлением обнаружил, что в таком огромном мегаполисе всего два-три центра активистского искусства, не больше. В первом из них, куда я заглянул, Bluestockings, была презентация книги историков Пола и Карен Эврич «Саша и Эмма: Анархистская одиссея Александра Беркмана и Эммы Голдман» - про любовь двух знаменитых анархистов. Справа от меня уселся человек с особо интеллектуальной внешностью и давай спрашивать милую докладчицу Карен: «А кто такой Гувер? (имелся в виду директор ФБР Джон Эдгар Гувер, сыгравший немалую роль в депортации Беркмана и Голдман из США). А кто такой Фрик? (бизнесмен Генри Клэй Фрик, которого пытался убить Беркман, за что получил 22 года лишения свободы). А кто был президентом США?». Так как он все время перебивал и слушать мешал, пришлось мне удалиться.
Поспешил я на следующее мероприятие – активистский спектакль театра «Оккупай сцену», еще одной такой же, как и «Оккупай музеи», отпочковавшейся от движения «Оккупай» инициативы. Про театр я ничего не знал, а в «Оккупай музеи» успел разочароваться еще раньше. Начинали они неплохо – захватывали музеи и галереи, выпустили манифест, в котором говорилось: «Мы больше не позволим втягивать нас обманом в признание коррумпированной иерархической системы, основанной на ложной редкости и пропаганде абсурдного величия одного индивидуального гения над другим человеком ради материальной выгоды самой элитарной из элит. За последние десять лет и более, художники и любители искусства стали жертвами интенсивной коммерциализации и кооптации искусства. Мы считаем, что искусство – для всех, всех классов, культур и общин. Мы верим, что движение «Оккупай музеи» будет пробуждать осознание, что искусство может объединять людей, а не делить их на части, как в мире искусства происходит в нынешнее время. В последнее время мы стали свидетелями абсолютного уравнивания искусства и капитала. Члены советов музеев сооружают выставки живых или мертвых художников, которых они коллекционируют, как пачки упакованных банкнот. Музейные выставки предназначены для того, чтобы вздувать цены на рынках. Широкое признание культурной власти ведущих музеев превратило эти любимые институции в коррумпированные рейтинговые агентства и инвестиционные банковские дома – закрепляя их власть и санкционирование слабого корпоративного искусства и мошеннических сделок. За последние несколько десятилетий голоса инакомыслия были подавлены страшной атмосферой выживания и тайной политикой больших денег. Если кто-то действительно критиковал институции, поднимал голос об отвратительных вечеринках и невероятно оторванных от жизни аукционах искусства, проходящих в то время, как остальная часть страны страдает и затягивает пояса, то он считался ожесточенным, озлобленным и отстойным. Движение «Оккупай» принесет эпоху нового искусства, истинного эксперимента за рамками узких мерок, установленных рынком».
Но как часто бывает, начали во здравие, а кончили за упокой. То есть начали с захватов, а закончили обычной выставкой во вполне себе институциональном нью-йоркском пространстве Momenta. Проект назывался «Оккупай свой BFF», что отсылало к Bloomberg Family Foundation, одному из спонсоров «Моменты». Текст на стене галереи, написанный на внутренней стороне картонной коробки от пиццы, рассказывал, что созданный в штате Делавэр фонд Блумберга выкачивает из Нью-Йорка потенциальные налоговые поступления и что он представляет собой «частного захватчика государственного сектора; часть тихой корпоративной революции: захвати-это-все механизм для 1 процента населения». По поводу этой выставки один критик писал, что «Оккупай свой BFF» сохранило критическую риторику «Оккупай Уолл-стрит». Но когда группа, основанная на протестах в музеях, сама обустраивается в пространстве «белого куба», очевидно, что меняется характер ее деятельности и месседжа. Радикальный захват сменился знакомым и унылым сочетанием социальной практики и институциональной критики.
Театр «Оккупай сцену» оказался интерактивным. Вначале были разыграны четыре сценки – на тему гомосексуальных отношений, харассмента, учителей и детей, полицейских и чернокожих. Затем каждого из присутствующих заставили выбрать партнера и бить друг друга в ладоши, прыгать, кричать и делать странные движения. Я выбрал своего товарища Васю, и мы вместе с ним до одури прыгали и хлопали друг друга по разным частям тела. Затем все проголосовали за самую понравившуюся сценку – ей оказалась та, где злобные полицейские придираются к чернокожим. Сценку повторили, но уже с участием разогретых зрителей. Как только кому-нибудь из зрителей казалось, что на действия полиции нужно отвечать по-другому, он кричал: «Стоп!», выбегал на сцену и сам оказывался в роли чернокожего. Зрители настолько быстро вживались в роль, что я по-хорошему позавидовал природной американской раскрепощенности. Но мой товарищ Вася меня разочаровал, сообщив, что все эти ребята – скорее всего, засланные казачки, а именно студенты театральных училищ. Не выдержав разочарования, да и с устатку после прыганья и хлопанья, я тут же вышел прочь.
Следующим мероприятием была лекция на площадке Yeslab, организованной звездным дуэтом художников-активистов Yesmen. Йесмены прославились выступлением на BBC от лица компании DOW, где заявили, что компания собирается выплатить 12 миллиардов долларов жертвам Бхопальской катастрофы, в которой была виновна дочерняя компания DOW. После этого акции DOW упали на 2 миллиарда. Также они создали поддельный сайт ВТО, после чего им как настоящим ВТОшникам прислали множество приглашений на международные конференции. Самая, пожалуй, нашумевшая их акция - когда они выпустили почти стотысячным тиражом фейковый номер Нью-Йорк Таймс, в котором были статьи о суде над Джорджем Бушем и окончании войны в Ираке.
Лектор-профессор рассказал, что никакой горизонтализации отношений не бывает и у любого движения есть лидер. Так, движение Оккупай было инициировано редактором журнала Adbusters Кале Ласном, а главным теоретиком его стал антрополог Дэвид Грэбер. С ним тут же ввязался в спор один из слушателей, оказавшийся бывшим британским дипломатом, конвертнувшимся в анархисты. Он сообщил, что лектор не понимает сути анархизма, потому что никто не утверждает, что не должно быть лидеров, но говорится, что каждый может быть лидером. Кроме того, анархизм – это процесс, а не результат. Споры эти ничем не отличались и от наших российских, так что и в этот раз я удалился с некоторым разочарованием в превосходстве западной мысли над отечественной.
Так постепенно дело дошло и до нашей собственной презентации фестиваля «Медиа-удар», на которой я должен был рассказывать о русском политическом искусстве. На презентацию приперлись тот же лектор, Энди Бичлбаум из Йесменов и Авраам Финкельштейн из известной в 80-е группы Gran Fury, прославившейся своими работами на тему СПИДа. Их плакат AIDSgate сейчас висит в Метрополитене в одном зале с творчеством Энди Уорхола и Джеффа Кунса. Вел презентацию важный художник Стив Ламберт, бородатый, лысый и в очках, как и полагается истинному интеллектуалу. Он – один из соредакторов йесменовской Нью-Йорк Таймс, а также создатель уличной Бюджетной галереи и Антирекламного агентства. Я хлебнул для храбрости вискаря из фляжки и собрался выступать, когда краем уха услышал, как Ламберт назвал Энди «морячком». Приглядевшись к шикарному загару Энди, я и вправду озадачился. Вернувшись домой и погуглив, я обнаружил, что Бичлбаум является большим любителем яхтенного спорта. В самом по себе этом нет ничего плохого, но все-таки может ли желать истинных общественных изменений загорелый яхтсмен, преподающий в элитной школе дизайна Парсонс и продавший свой фильм на телеканал HBO за 400000 долларов? Не один ли он из тех людей, про которых Жижек сказал, что они говорят об изменениях, потому что никаких изменений не хотят?
В принципе, ко всей этой франкофонской институциональной элите я тоже отношусь с большим подозрением, тем более к такому явному жулью, как Лакан и его интерпретаторы Жижек и Бадью, особенно после разоблачительной книги Сокала и Брикмона «Интеллектуальные уловки. Критика современной философии постмодерна». Впрочем, книга эта большого успеха не имела и никак позиции французов не поколебала, просто потому что, чтоб ее одолеть, нужно прослушать хотя бы один-два курса высшей математики. Но прогрессивная нью-йоркская галерея Мигель Абрё, где рулит жена моего товарища Каталы, проводит у себя лакановские чтения, на которых выступают как раз Жижек и Бадью. И одна из последних лекций Бадью оказалась достаточно полезной. В ней он сформулировал четыре правила истинно активистского искусства. Вот они: это искусство должно быть в связи с местными протестными движениями; оно должно разрабатывать мощную идеологическую базу; оно должно быть авангардным по форме; оно должно совмещать в себе три предыдущих пункта.
Убедившись в отсутствии всего этого в Нью-Йорке, в поисках настоящего активистского искусства я поспешил на юг, в Мексику. Не знаю, как с остальными пунктами, но хотя бы с первым там оказалось все в порядке. Народное и протестное искусство в Мехико едины и неразделимы, и сливаются в какой-то веселый, яркий и цветастый клубок. Улицы забиты граффити, постерами и народными скульптурами, среди которых выделяются смешные фигуры невиданных зверей из папье-маше. Они воспроизводят в гигантском масштабе маленькие алебрихес – популярные фигурки животных, комбинированных из несовместимых существ типа стрекозы и обезьяны.
Мой товарищ, профессор математики, познакомил меня с творчеством политического художника Мешиака, которого он коллекционирует. Бережно извлек из шкафа и предъявил картинку, на которой двое мужчин задорно кромсают друг друга ножами. Я одобрительно кивнул головой: «Вот оно, подлинное искусство, по-настоящему близкое к жизни!»
Утром следующего дня я выпил восьмидесятиградусного мескаля на могиле Троцкого с его внучатым племянником, закусил кузнечиками и отправился еще дальше на юг, в Оахаку. Там я побывал в художественной мастерской самого знаменитого из нынешних мексиканских художников Франсиско Толедо. В этой католической стране выставки Толедо проходят повсеместно, тогда как у нас его давно бы привлекли как минимум статьям по пяти. На картинах Толедо все, кому не лень, испражняются под мексиканскими флагами, Пресвятая Дева спасает президента Хуареса от кузнечиков, совокупляются друг с другом скелетики и мужчины с мордами котов, а черепаха насилует жабу. Толедо переделал ткацкую фабрику в одной из горных оахакских деревень в музей искусства и фабрику бумаги. Здесь готовят бумагу из грушеобразных плодов сейбы, потом ручным способом печатают рисунки Толедо и других художников на бумажных воздушных змеях и просто постерах. Некоторые из них подписаны самим маэстро и его товарищами, а некоторые нет, и те, что подписаны, разумеется, подороже, а те, что нет, практически задаром расходятся по многочисленным галереям Оахаки и доходят до самой столицы.
В штате Оахака больше половины населения индейцы, некоторые деревни никогда не были колонизированы, и здесь до сих пор говорят только на индейских языках, а шаманы проводят ритуалы с марихуаной и грибами. В деревнях сильны туземные анархистские традиции, и в свое время десятки местных общин объединились в автономную группу CIPO-RFM (Совет коренных народов Оахаки имени Рикардо Флорес Магона, известного мексиканского анархиста, тоже уроженца Оахаки).
А в 2006 году в городе вспыхнуло восстание, и горожане, изгнав правительственные организации, образовали Народную ассамблею и почти полгода удерживали город в своих руках. Художники-граффитисты, в свою очередь, объединились в ASARO (Ассамблею революционных художников Оахаки). Идейно более радикальные, чем их знаменитые предшественники, тематически они испытали на себе влияние Посады, Сикейроса, Ороско, Риверы и Толедо. С именем Хосе Гуадалупе Посады, прославившегося сатирическими изображениями скелетов, ассоциируется соединение социального искусства и символики популярного в Мексике праздника День мертвых. Этот праздник восходит к ацтекскому почитанию богини смерти Миктлансиуатль, впоследствии абсорбированному христианством.
Писатель Питер Гелдерлоос приводит примеры сотрудничества художников с активистами во время восстания. В День мертвых художники украсили улицы традиционными тапетес — цветными фресками, нанесенными с помощью песка, мела и цветов, но на этот раз тапетес содержали послания сопротивления и надежды или изображали имена и лица всех убитых во время восстания людей. Они также посвятили традиционные скульптуры в виде скелетов и алтари каждому убитому полицией и полувоенными формированиями. Как это ни странно звучит, День мертвых в тот раз был полон жизни, как никогда.
Сейчас художники группы ASARO открыли собственное пространство Espasio Sapata, в котором проводят воркшопы и читают лекции. Вообще активистских центров в маленькой Оахаке больше, чем в огромном Нью-Йорке. В этих центрах собираются люди на жаркие дискуссии, а также на просмотр фильмов и концерты, посвященные местному восстанию или восстанию сапатистов в Чьяпасе. В отличие от европейских, где на мероприятия приходят два с половиной интеллектуала, здесь залы набиваются битком. По многим людям видно, что они довольно легко могут перейти от слов к делу. И чувствуется, что новые серьезные события не за горами.
Ильяс Фалькаев
Текст опубликован в жунале "Автоном" №35. Журнал можно купить в независимых книжных магазиназ Москвы и Петербурга или заказать по почте, написав по адресу avtonomjournal@gmail.com [5] (сюда же пишите ваши предложения по текстам и сотрудничеству). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288].
Полистать новый номер на экране своего компьютера или же скачать его в формате .pdf [324]
Приступая к написанию этой заметки, я решил просмотреть сайт «Экологической обороны Московской области». Даже не знаю, что нового я рассчитывал там углядеть. Год от года ситуация не меняется, и лента новостей по-прежнему пестрит заголовками в таком духе: «В Красногорском районе под застройку засыпают реку Липку», «Новый Генплан г. Химки: ЗАСТРОИТЬ ВСЕ!!!», «Новый лесной конфликт в Подмосковье: незаконная рубка в Одинцовском районе!»... Эпизоды систематического, непрекращающегося ни на день уничтожения природы Московского региона скользят перед глазами бесконечной вереницей.
То здесь, то там вспыхивают социальные конфликты, связанные с недовольством местных жителей. Вспыхивают секундными хлопушками. Противостояния получаются, надо признать, довольно вялые. Они больше раздуты перед телекамерами и интернет-юзерами, чем реально объединяют людей в борьбе. Их точит какое-то, с самого начала довлеющее над активистами, ощущение заведомой безнадёжности их инициатив. Ответственные и неравнодушные люди справедливо сердятся, когда серая змея мещанства вопрошает: «Зачем вам это? Ничего ведь не изменишь!». Сердятся очень сильно, потому что сами настойчиво гонят от себя ту же самую мысль. И с годами уже устаёшь возмущаться, когда на сходках социального актива твои старые знакомцы и соратники задают тебе тот же самый вопрос. Писать об этом неприятно, поскольку сам я участвую в таких экологических инициативах не год, не два и не три...
Мы всегда много думали, почему оказывается провальным подавляющее большинство попыток отстоять даже самые небольшие живые уголки от корыстной похоти даже самого мелкого пошиба бизнесменов и чиновников. Мы виним тотальную коррупцию, мы виним наших соседей, которые, теряясь в гудящей суете всё разрастающегося мегаполиса, остаются равнодушны и бездвижны. Наконец, мы виним себя: нам думается, что можно было бы приложить больше усилий, направить свое время и свои действия в более эффективное русло. И правда, здесь часто приводят в пример подмосковный Жуковский, где действительно существует народная активность и тысячи обычных людей выходят на акции протеста, где предпринимаются усилия по координации протестных инициатив... Конечно, в том, что жители Жуковского словно «из другого теста», есть свои исторические причины. Но кажется, что нет никаких непреодолимых причин для того, чтобы и в других местах организовать активность на том же уровне. Да только вот... где теперь Цаговский лес, столь яростно оборонявшийся жуковчанами? Похоже, даже в тех случаях, когда активисты проявляют себя хватко и зубасто, их усилия оказываются в большей степени тщетными. Конечно, есть и успехи, но они носят, как правило, временный характер и теряются крошечными жемчужинками считанных процентов в тёмном океане поражений.
Нам нужно лучше осознать объективный процесс урбанизации и роста городов. Людские массы и московский мегаполис движутся навстречу друг другу: один стремительно растёт вглубь и вширь, другие пополняют его неоскудевающим потоком. Причина этого — экономическая централизация. Пока властвует капитал, огромные ресурсы концентрируются в узлах финансовых артерий, которые становятся центрами притяжения и роста. Комбинация факторов привлекает в эти узлы огромное количество людей.
В центрах есть рабочие места, оплачиваемые куда выше, чем можно рассчитывать на нищей, разваленной и опустевшей периферии. Здесь лучше и проще устроен быт. Есть и важный культурный аспект: неоновое сияние Вавилона, столь притягательное до тех пор, пока для большинства из нас по-прежнему самое главное – «более лучше одеваться». Не менее важно и то, что в условиях капитализма природа воспринимается исключительно как товар и источник получения прибыли. Поэтому растущий город наполняют не только здания, необходимые для жилья, и прилагающаяся к ним грузная инфраструктура. Вот вам, пожалуйста, гигантские торговые центры, опоясанные километровыми парковками, вот автосалоны, по пять штук в каждом районе, вот центры досуга, вот художественный маникюр для собак... Наконец, вот дома — жилые, но пустые, где квартиры скуплены богачами и рантье, избравшими такой способ вложения денег. Дома, построенные там, где вчера ещё шелестели берёзовые и еловые рощи, ныне уничтоженные лишь ради наживы. Этот перечень можно длить почти бесконечно.
На фоне вышесказанного совершенно очевидно, что в рамках нынешней социально-экономической системы постоянный рост мегаполисов – объективный и необратимый процесс. Нынешняя затея с «Новой Москвой», когда юридические границы столицы в один момент увеличились двукратно, оставляет мало сомнений в том, что расширение – непрекращающаяся тенденция. Активные вырубки и освоение земель Новой Москвы уже начались. Растёт население, растёт поле, необходимое для человеческой деятельности, которая сейчас являет собой по большей части бессмысленную и омерзительную возню на ниве потребления и в сфере услуг. Наконец, растут капиталы привилегированного меньшинства, которые также конвертируются «на местность» - в новые коттеджи, четвёртые квартиры, десятые машины. Эта болезненная фантасмагория естественным образом выдавливает из себя всё природное. И так будет дальше. Будущее подобного процесса мы можем предугадать на примере «развитых» урбанизированных стран. Таковы мегалополисы, возникающие из слияния нескольких больших городов. Меня поразил случай «Токкайдо» в Японии, возникшего на основе Токио, — это мегаполис с населением 100 млн. человек! В нашем случае стоит ожидать ещё и пикантного латиноамериканского привкуса в виде зловонных фавел и трущоб а-ля Мехико, которые уже исподволь обволакивают столицу по глухим пустырям ближайшего Замкадья. Мне доводилось слышать о путях постепенного смыкания российских городов в единые урбанистические континуумы по линиям Москва - Нижний Новгород и Москва – Санкт-Петербург. Процесс идёт.
Все локальные экологические конфликты – лишь частные проявления обрисованного выше магистрального процесса. Можно и дальше тешить себя надеждами и продолжать бороться со следствием, а не с причиной. Глядишь, ваш лесок-то и не тронут! Но это вряд ли. Малоперспективным выглядит и создание единой экологической организации регионального или даже всероссийского масштаба, которая станет бороться за экологизацию законодательства и его соблюдение. Всё это будет словно мёртвому припарка. Даже в Европе, где подобные реформистские зелёные движения достигли наибольшего успеха, процесс урбанизации и расширения городских агломераций идет полным ходом. Это как эрозия почвы на обезлесевшем пространстве. Вы можете её сдерживать и ограничивать, но она всегда будет наступать на вас и пробивать себе новые ходы. Инициатива всегда будет за ней.
Предыдущие абзацы всё сгущающихся красок были написаны вовсе не для того, чтобы поплакаться или убедить кого-то опустить руки. Просто реальность такова, что если природа и наше место обитания представляют для нас какую-то ценность, то отстоять их мы сможем лишь покончив с капитализмом и, как следствие, с экономической централизацией и товарным отношением к природе (хотя последняя проблема может потребовать дополнительной борьбы). Тогда станет возможным иной тип расселения и хозяйствования, более дружественный к природе и, как мне представляется, гораздо более подходящий для здоровой человеческой личности. Как бы утопично это ни звучало, но всем неравнодушным и здравым людям давно пора сосредоточиться на борьбе, целью которой будет революционный слом существующей системы. Нынешние экологические и другие социальные движения могут обрести ценность лишь в случае, если они каким-либо образом станут детонатором революционного взрыва. В противном случае всё это останется строительством песчаных замков перед набегающей волной. И никакой «школой самоуправления», на что уповают некоторые, эти движения не станут: школа рабства окружает нас повсюду, и её урок мы все затвердим в итоге куда крепче.
Конкретные пути обрисовать сложно. Ни одному уму это в полной мере не под силу, их должна будет указать сама жизнь – наше дело стремиться и искать, не позволять соблазнительным полумерам коррумпировать нас. И прежде чем после очередного стотысячного митинга в центре столицы разъехаться в свои Жуковский, Химки, Балашиху и Бутово, чтобы продолжать там гражданский активизм выходного дня, подумайте – может быть, стоит задержаться подольше, чтобы своими действиями дать рождение новой эпохе, более справедливой и человечной.
Дмитрий Чащин (МПСТ-Москва)
Текст опубликован в жунале "Автоном" №35. Журнал можно купить в независимых книжных магазиназ Москвы и Петербурга или заказать по почте, написав по адресу avtonomjournal@gmail.com [5] (сюда же пишите ваши предложения по текстам и сотрудничеству). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288].
Вы можете полистать новый номер на экране своего компьютера или же скачать его в формате .pdf — здесь [324].
В 2008 году я устроился фельдшером на станцию скорой помощи города Иваново, с первых же дней влился в трудовой процесс и наслаждался возможностью реализовать свои навыки и, так сказать, раскрыть потенциал. Здесь же необходимо отметить, что на тот момент не чувствовался так остро дефицит кадров, нормы вызовов на бригаду в сутки превышались совсем не ощутимо и путинские доплаты являлись гарантией стабильности.
2009 год ворвался в трудовые будни отменой ЕТС и введением Новой системы оплаты труда, при которой существенно снизилась окладная часть зарплаты. С этого все и началось: цены на товары и услуги продолжали расти, неспешно начался отток квалифицированных кадров, в геометрической прогрессии увеличивалась нагрузка. В курилках и на кухнях росло негодование, началось брожение умов. Мы терпели до сентября 2011, когда уже сформировавшейся на инициативной группой был проведен первый митинг работников СП Иваново. К этому времени, нужно добавить, наши зарплаты оставались на уровне 2009, а количество ценных кадров существенно сократилось, при том, что число вызовов продолжало расти уже стабильно вдвое, а часто и втрое превышало норматив, задержки на вызовы составляли до двух часов.
Публичная акция не принесла ожидаемых результатов, если не считать бесполезную проверку из ГИТ и серию репрессивных мер, индивидуальных бесед и прочих прелестей. Сдаваться,тем не менее, вкусившие боевого опыта активисты не собирались, а наоборот пришло понимание, что это был лишь первый шаг в прекрасное далеко и впереди нас ждет еще множество ярких побед и горьких поражений. В итоге мониторинга протестной активности медицинских работников и при активном содействии местных политических и гражданских активистов было принято решение об учреждении Первичной профсоюзной организации Межрегионального объединенного рабочего профсоюза 'Защита'. И уже в рамках организованных коллективных действий был приобретен первый положительный опыт.
Так, благодаря профсоюзу, постоянно проводился правовой ликбез, работникам учреждения объяснялись их права в различных рабочих ситуациях, разъяснялись и обязанности руководителей. Различные рабочие вопросы решались по мере их поступления. Постоянно инициировались проверки из ГИТ и прокуратуры. Одним из важных результатов борьбы явилось увольнение главного врача Станции. В ходе профсоюзной борьбы во многом был использован опыт коллег из профсоюза скорой помощи Магнитогорска, описанный В. Левандовским.
Спустя нескольких месяцев после ряда искрометных побед ивановской первички, я был незаконно уволен со Станции (и это отдельная история) что в итоге дало новые возможности действовать уже на федеральном уровне. Так в конце декабря 2012 года активистами от медицинского сообщества из разных городов страны был учрежден новый боевой Межрегиональный профсоюз работников здравоохранения 'Действие', четко определивший свои задачи в изменении сложившейся на сегодня критической ситуации в отрасли.
Начал свою деятельность профсоюз с призыва к 'итальянской забастовке', который был подхвачен ижевскими ячейками и успешно воплощен на практике. Создан стачечный фонд для поддержки всех текущих и будущих "работ по инструкции". Опыт эффективной борьбы в Ижевске требует отдельного повествования, вы можете ознакомиться с ним на ресурсах "Действия".
20 апреля 2013 года профсоюзом была инициирована и, во многом благодаря активному участию левых политических организаций, а преимущественно "Автономному действию", проведена Всероссийская акция протеста медработников и пациентов "Нет коммерциализации здравоохранения. Вместе за достойную медицину". В акции приняло участие более 20ти регионов страны, во многих медицинские работники приветствовали создание нового профсоюза и выразили готовность вступить в организацию, присоединиться к итальянской забастовке и участию в кампаниях «Действия». Получена возможность взаимодействия с федеральными властями, минуя местных властителей, не заинтересованных в решении проблем в здравоохранении в своих регионах.
Пациентами учреждена межрегиональная общественная организация «Содействие», в задачи которой входит информационная поддержка профсоюза, проведение агит-кампаний и акций, выявление и искоренение зла в отрасли здравоохранения.
В будущем мы надеемся, что участие в профсоюзной борьбе людей, преследующих классовые интересы, вырастет в полноценную инициативу гражданского сопротивления угнетению и эксплуатации. Здравоохранение – это не сфера услуг, а отрасль народного хозяйства!
Эдуард Каляманов
Текст был опубликован в жунале "Автоном" №35. Журнал можно купить в независимых книжных магазиназ Москвы и Петербурга или заказать по почте, написав по адресу avtonomjournal@gmail.com [5] (сюда же пишите ваши предложения по текстам и сотрудничеству). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288].
Полистать новый номер на экране своего компьютера или же скачать его в формате .pdf [324]
Несколько лет назад один из редакторов «Автонома» имел несколькочасовую беседу с Сергеем Адамовичем Ковалевым, одним из «патриархов» российских правозащитников. Человеком с либеральными взглядами, но одним из ключевых «врагов государства» последнего времени. Он рассказывал, как и за что боролись люди его круга.
Отрывки из этой беседы могут быть интересны сейчас, когда государство снова пытается представить правозащитников «иностранными шпионами и агентами».
Мы были очень далеки от каких бы то ни было политических мотивов. Если говорить в терминах «социализм»-«капитализм», многие из нас, хотя и не все, больше симпатизировали, так сказать, конкурентной схеме – не плановому хозяйству, а рыночному. Но это для нас не было существенной проблемой, даже обсуждалось редко. Главным мотивом был жгучий стыд за происходящее. Конечно, без надежд на реформацию. У нас не было политической позиции, а была нравственная. У каждого из нас были «крестные родители» – люди, которых уже посадили, «а ты молчишь». Часто это были знакомые, но совсем и не обязательно. Я не был знаком ни с Даниэлем, ни с Синявским. Для меня это был первый эпизод резкого, отчетливого протеста – против этого суда. Против того, что в стране возможны обвинения такого рода. Я честно занимался наукой и полагал, что имею некоторое право на самоуважение. Когда я ввязался в протесты, я не предполагал, что за это могут посадить. Я предполагал и дальше заниматься наукой, и не хотел быть трусом и пассивным человеком. Очень скоро стало ясно, что посадят, что за право на самоуважение нужно платить, скорее всего, тюремным сроком. И нашлось достаточно много людей, готовых купить самоуважение за эту цену – такую цену установило государство. Я никогда не был советским человеком, даже в ранней юности. И это не моя заслуга, а, скорее, заслуга обстоятельств, семейного воспитания. У нас в семье никогда не обсуждались острые вопросы вслух, просто мать умела очень красноречиво молчать.
Каждый из нас надеялся, что, может быть, наши протесты, действия, когда-то какую-то роль могут сыграть. Как сказал Андрей Дмитриевич Сахаров, когда его спросил интервьюер, рассчитывает ли он на изменения в Советском Союзе, он, честно подумав, честно сказал, что в обозримое время не рассчитывает. Но это не значит, что этого не произойдет вообще, и то, что мы делали, не сыграет хоть какой-то роли. Жителям Византийской империи было ясно, что это гниющий организм, но она гнила 300 лет. Для нас, в основном неверующих или агностиков, это было элементом религиозного сознания: поступай, как должен, и будь что будет. Подавляющее большинство из на не стремилось выработать политическую позицию. Мы считали, что нас нельзя рассматривать как политическую оппозицию, хотя мы властью сильно недовольны. У нас был резкий протест против судов, увольнений, цензуры, но не политическая платформа.
Те люди, которые называют себя правозащитниками, лукавят или заблуждаются, когда говорят о том, что политика – не их дело. Политика, которой занимаются правозащитники – это политика не тех, кто думает о ближайших выборах, а тех, кто думает на пару десятков лет вперед.
Наша деятельность до перестройки несомненно повлияла на ситуацию в стране. И это влияние недооценено, о нем никто не говорит сейчас. Наше основное влияние пришлось на западную интеллигенцию, общественность. Почему-то именно в 60-е-80-е ситуация в СССР стала всерьез замечаться на Западе. И на западных политических лидеров давила уже своя общественность. И Горбачев сопротивлялся, но оказался достаточно умен и храбр, чтобы поддаться этому давлению.
В 1987 году, в разгар перестройки – меня только что вернули из высылки из Твери – на 10 декабря, день прав человека, мы решили назначить международный семинар по правам человека. Когда стали доступны архивы, обнаружились две бумаги, адресованные в политбюро. Это были форменные доносы в сталинской фразеологии. Что у нас будет клевета на социалистическое отечество... Это был тот язык, но конец был немного другой. Дескать, этих недобитков, побывавших в тюрьме и ничему не научившихся, надо бы примерно наказать, но это невозможно по политической ситуации – наши зарубежные союзники неправильно это поймут, и идея перестройки будет дискредитирована. Поэтому надо применить другие средства, чтобы сорвать мероприятие.
Они были применены. Тогда уже возможно было арендовать залы, и мы арендовали целых три, так как понимали, что возможны были препятствия. Во всех трех залах было отказано. В одном тараканы развелись, в другом была плохая противопожарная ситуация, в третьем что-то с туалетом. Людей снимали с поездов. Также не пришел ни один член союза писателей или журналистов. Всё состоялось, как положено, по кухням. В январе было написано, что мероприятие сорвано. А кто же были авторы? Яковлев и Шеварнадзе. А также тогдашний генпрокурор и председатель КГБ. Но не приведи они такую аргументацию Политбюро, почему нас нельзя сажать, возможно, нас бы и посадили.
При крушении СССР сознание советского человека кардинально изменилось, но кратковременно, и это в значительной мере наша вина. Конечно, советская система всем надоела. Все отлично понимали, что такое партийная система. Райкомы, обкомы. Хотя многие думали: «Наш обком никуда не годится, дайте нам настоящий».
И был массовый всплеск. Неожиданный для партийной власти, и для архитекторов перестройки.Это трудно объяснимое явление, но до сих пор обнадеживающее.
Почему я говорю – «мы виноваты»? Понимаете, было такое наивное воодушевление – «вот, будет теперь демократия». Был партия-хозяин, а теперь – к чертовой матери… Будет и демократия, и колбаса. Возник миф – «теперь демократы у власти». Кто демократы? Борис Ельцин с его ближним кругом? Михаил Сергеевич? Ничего себе демократы.
Сам-то Борис Николаевич чему-то старался научиться. Ему это давалось с трудом, но кое-чему он научился. В нем была живая искра, но он – партийный карьерист до мозга костей. Иначе он не представлял, как руководить.
При советской власти блага партийным чинам были строго регламентированы. Я один раз получил от своего сокурсника, у которого был какой-то партийный тесть, разовый пропуск на обед. «Сходи, интересно посмотреть, как там кормят». Никакой вывески не было, но пропуск пришлось предъявить. Посмотрел на меню, и пришел в ужас. Там были написаны слова, которые я большей частью не знал. А то, что знал – были деликатесы. А в кармане у меня три с чем-то рубля. Как же я здесь пообедаю? Но я очередной раз удивился из-за цен. Я не потратил трех рублей, у меня много осталось. Но это всё не бросалось в глаза. А тут пришли «демократы», живут в охраняемых дачных поселках, в трехэтажных домах. Так кто же лучше?.. Вот одно из естественных настроений.
Я думаю, за перестройку люди мало изменились. Психология нашего обывателя и осталась советской. Свободу он не очень ценит. Я сейчас думаю, что лучше было бы, если в 1996 году прошел Зюганов. Важна честность выбора, а они нечестными были уже тогда.
Многое из того, что мы сейчас имеем, не могло быть иначе. Когда путч провалился, я был председателем комитета по правам человека в первом русском парламенте. Следовательно, членом президиума. Нашему комитету удалось провести в этом ужасном парламенте – нам казалось, хуже и быть не может – несколько очень хороших законов. И в конечно счете, принять конституцию. Которая с большими недостатками, но всё же демократическая.
Закон о реабилитации жертв политических репрессий… Он блистательно провалился в 90-м году. А после путча сразу прошел. Кардинальное изменение тюремной системы нам тоже удалось законодательно осуществить. Другой вопрос, как это сейчас практически выглядит… Коммунистическое большинство в парламенте после разгрома путча боялось, что победители поступят с ними так, как они поступили бы. Было противно и смешно слушать выступления коммунистов в сентябре 1991 года.
91-й год оказался переломным в разных отношениях. Путчисты больше, чем мы, способствовали таким прогрессивным законам. Борис Николаевич вкусил радость победы, понял, как нужно рубить узлы – отсюда произошли Чечня и Путин.
Я профан в этих делах… Может быть, был менее болезненный путь, чем гайдаровские реформы, но вряд ли. Но надо было постоянно обращаться к народному энтузиазму, с которым защищали Белый дом. Откуда у людей доверие к преобразованием, когда, как грибы, растут миллиардные состояния? Нормальный русский человек знает – не бывает палат каменных от трудов праведных.
Это вопрос для меня темный. Я не знаю, вполне ли применимо слово «этично» в этих оценках. Если говорить просто о большом богатстве, мы знаем много примеров, когда огромная доля личного богатства тратится на социальные нужды Вот этот деляга Сорос. Он обрушил пару национальных валют, чтобы обогатиться, но как он полученную прибыль тратит! Например, нашу науку спас он.
Что на самом деле произошло в деле Ходорковского? Детали этого дела сложны, и мне не по зубам. В первом процессе было два обвинения – недобросовестная приватизация и неуплата налогов. Это власть предложила правила приватизации. Затем говорят, что правила её были несправедливы – слишком дешево заплатили за эти предприятия. Допускаю, но не один Ходорковский так делал, а все. Почему Ходорковский, а не чиновники, должны отвечать за разбазаривание народной собственности? Может быть, как автор приватизации, должен был бы сидеть Чубайс. Но даже и не он, а Борис Николаевич, принимавший решения. Адвокаты Ходорковского утверждают, что он платил налоги по тем правилам, которые тогда существовали, и налоговики давали такое же заключение. Но если в суде предъявляют обвинение на несколько миллиардов, то почему не сажают налоговых инспекторов?
Второй процесс – якобы, похитили всю нефть, а владельцы-то этого не заметили, дочки «Юкоса» прибыль получили. За такое воровство нужно давать Нобелевскую по экономике – и воры в прибыли (их прибыль никто не посчитал), «Юкос» в прибыли, и обворованные тоже в прибыли. И если всю нефть украли, как можно было с неё не платить налоги – что следует из решения суда по первому делу? Как хищение может облагаться налогом? За два процесса не стало понятно, каким способом можно было похитить эту нефть. Два приговора коренным образом противоречат друг другу.
Люди из избирательных комиссий – небывалого мужества. Они не бояться сесть в тюрьму за тяжкое преступление, фальсификацию выборов. Они боятся не совершить этого преступления. Вот судебная система, система выборов… Нынешняя власть не просто нелегитимна, она хочет быть нелегитимной. Она побеждала бы на выборах и без фальсификаций, но не хочет этого. Если один раз провести выборы честно, то захотят и второй раз, а это опасно.
Текст опубликован в жунале "Автоном" №35. Журнал можно купить в независимых книжных магазиназ Москвы и Петербурга или заказать по почте, написав по адресу avtonomjournal@gmail.com [5] (сюда же пишите ваши предложения по текстам и сотрудничеству). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288].
Полистать новый номер на экране своего компьютера или же скачать его в формате .pdf [324]
"Автоном" - самый многотиражный анархо-журнал на территории бСССР. Продолжает выходить, несмотря на происки врагов и критику злопыхателей. Родился в 1995 году в образе анархо-панк-зина в Краснодаре. В 2005-м сбежал в Москву из-за репрессий членов редакции. Подрос и возмужал. В декабре 2012 года вышел 34-й номер. На сайте доступны материалы номеров с 25 по 31 включительно. В ноябре 2013 года выйдет следующий, 35-й, номер журнала.
34-й номер получился 124-страничным, и в нем вы найдете кучу всего: тексты и цветные страницы, серьезную аналитику о Египте, Казахстане, Украине и, конечно, «белоленточных протестах», анархо-теоретические загоны о классовой природе СССР, демографических проблемах и повстанческом анархизме. Мощнейший репорт из революционной Греции, культур-мультур вроде Джона Ленонна, незаезженных героев американского панк-хардкора и Пети Косово.
И, конечно, другие важнейшие тексты!
В Москве журнал можно приобрести в магазине "Фаланстер" (170 рублей) и в других точках (проверяйте в разделе "Места продажи" [322]). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288].
Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5]. Туда же шлите все ваши замечания и предложения о помощи. Пишите крутые тексты и присылайте их нам!
Вы можете полистать новый номер на экране своего компьютера или же скачать его в формате .pdf [340]
Один из
—
—
Это первое, что приходит на
—
Инициатив было много и
—
Не
—
Почти всё мы
—
Смотря что подразумевать под словом самоорганизация. Если независимость и
Денис Злыдота
Текст, опубликованный в последнем выпуске [343] журнала "Автоном".
Если меня спросят, чего я добился, будучи анархо-активистом в России в течение всех 2000-х годов, мне достаточно просто будет ответить на этот вопрос. Если сравнить, в каком состоянии было движение в конце 90-х годов, и в каком сейчас, разница видна просто огромная. Тогда не было никаких анархо-блоков в общих демонстрациях, никаких анархических шествий. Были летние лагеря протеста, были анархисты в протестном лагере шахтеров у Белого дома в 1998 году, но в зимнее время по всей стране анархистов можно было найти, пожалуй, только на Гостином дворе Санкт-Петербурга, где Петр Рауш продал газету «Новый Свет».
А сейчас анархоблоки и демонстрации почти везде набирают больше участников, чем большевистские или либеральные молодежные организации вместе взятые. Впереди нас сейчас только националисты, и то не везде. В протестных движениях в целом анархисты пока в явном меньшинстве, но даже в них руководство вынуждено действовать более открыто и демократично, чем было принято раньше. Все чаще с анархистами приходится считаться. Это, конечно, далеко не победа, но разница с ситуацией 12-летней давности просто огромная. И дело не только в массовке и моде – можно перечислять множество экологически вредных объектов, строительство которых удалось отложить, или вообще отменить благодаря усилиям анархистов, многие злободневные для современного общества вопросы попали в повестку дня тоже благодаря усилиям анархистов. Например, ментовский беспредел и фашистское насилие.
Но если спросят, чего добилось «Автономное Действие», то тут уже будет сложнее ответить. С одной стороны, «Автономное Действие» активно участвовало во всех этих проектах, часто было инициатором или билось в первых рядах. С другой стороны, почти невозможно выделить проекты или кампании, в которых «Автономное Действие» участвовало без поддержки других активистов, среди успешных проектов таких вообще нет. Однако, довольно часто вклад «Автономного Действия» был настолько существенным, что сложно представить некоторые проекты без него. Среди таких, например, экологические лагеря протеста в 2003 (Азов), 2004 (Пермь), 2008 (Ангарск и Нижний Новгород), 2009 (Севастополь), 2011 (Химки), протесты против большой восьмерки в Санкт-Петербурге в 2006 году и подготовка к ним, фестиваль «Либком 2010» и фестивали «День дезертира» в различных городах в 2005-2010 годах.
С другой стороны, возможно, все эти мероприятии можно было организовать и без АД. Теоретически, неформальные сети, друзья могут организовывать что угодно, для каждого мероприятия можно создать свою инфраструктуру, свои веб-страницы, свои электронные рассылки, теоретически такие мероприятия могут быть также привлекательны для более широкого круга посетителей из-за их «беспартийного» характера.
Споры между сторонниками и противниками формальной организации существовали с возникновения анархического движения, и, скорее всего, продолжатся до той поры, пока существует движение. Я не хочу углубляться в этот вопрос в статье, цель которой в первую очередь исторический обзор. Но касательно попыток создания анархических организаций на пространстве бывшего Советского Союза, результаты их были, как правило, столь жалки, что соревноваться в плане масштабов или успешности с АД они были не в состоянии. В плане опыта анархической организации в этом пространстве, опыт АД – самый удачный.
Не знаю как там антиорганизационалисты, но я просто был бы не в состоянии каждый раз начать борьбу с нуля. Я бы очень не хотел каждый раз, когда появлялась проблема, которой я хотел бы заняться (в плане экологии, войны, беспредела власти) создавать всё с нуля. Начинать поиск людей, создание нового сайта, который будет опять брошен через полтора года... Если бы у меня не было организации, костяка людей, которые оставались со мной от кампании к кампании, вероятно, я бы это все уже давно бросил. Просто не было бы сил. А с людьми из «Автономного действия» по крайнее мере можно собраться раз в год, обсудить успехи и недостатки, а также очертить видение ситуации в более далекой перспективе.
Конечно, в АД большая текучка, и уровень тактических и стратегических дискуссий на съездах всегда оставлял желать лучшего. Но большая текучка – это просто закономерность ситуации, в которой мы сейчас живем. Анархические успехи случаются в масштабах страны, но в отдельно взятом регионе они довольно редки. Во многих случаях борьба завершается успехом уже после того, как ее анархическая составляющая полностью изживает в себе все силы и исчезает – так было, например, с кампанией против метанольного терминала в Азове. Понятное дело, что в таких реалиях большинство людей спустя 2-3 года исчезают и начинают решать бесконечные бытовые проблемы. В случае отсутствия организации, движение ушло бы с ними – но организация гарантирует преемственность этих короткоживущих поколений. Потому что формальная организация является способом сотрудничества между людьми, которые заранее не знакомы между собой. Тем, кто найдёт товарищей в своем окружении, конечно, организация не так уж и нужна – но многие анархисты находятся в одиночестве со своими идеями, или вокруг них совсем мало единомышленников. С помощью интернета, гораздо проще познакомиться с анархистами, чем лет 10 назад – но, тем не менее, связь с АД гарантирует некоторую идейную основу и форму деятельности. Это не просто случайные виртуальные единомышленники.
В конечном итоге, разница между формальной организацией и движением в том, что каждый сам для себя определяет, принадлежит ли он к движению или нет, а в случае формальной организации, все решают вопрос совместно. Я себя считаю анархистом в течение уже 17 лет, и уже давно в своем самоопределении нисколько не сомневаюсь, но зачастую, смотря на людей, которые себя называют «анархистами», у меня нет никакого желания иметь с ними ничего общего. За эти года я видел очень много трусости, лени, позерства и малодушия, и чем больше таких «анархистов», тем больше проблем. И с экспоненциональным ростом «Антифа», вдобавок к этим проблемам прибавились еще и куча нередко сомнительных историй, связанных с насилием, следовательно, сам я с каждым годом все более уверен, что определенная фильтрация участников нужна любому движению. Правда в АД к нам тоже время от времени попали полные придурки, но мы хотя бы можем от них избавиться. А у движения в целом возможностей для этого нет. Почему либертарный коммунизм?
В организационных документах «Автономного действия» почти не встречается слово «анархизм». Но во все время существования организации подавляющее большинство участников считали себя анархистами. Почему так? Сближение некоторых антиавторитарных тенденций марксизма с анархизмом наблюдается с тех пор, как они порвали с большевизмом в конце 1910-х - начале 1920-х годов. Некоторые организации рэтекоммунистов (то есть «коммунистов рабочих советов») были постоянными гостями конференций МАТ в 1920-х-1930-х годах, подобный синтез также наблюдался в организации «черное и красное», в которую входил Даниэль Кон-Бендит в 1968 году. В 1970-х годов сначала в Италии,а затем в Германии возник, отдельно от парламентских партий, "автономный" марксизм, и в Германии он оказался под влиянием анархических идей. Именно немецкое течение оказало влияние на создателей журнала «Автоном», когда они в 1996 году приехали в гости в Берлин в составе делегации российских анархистов, и когда немецкие автономы в свою очередь приехали в Россию в 1997 году.
Столкновение активистских культур двух стран не прошло гладко – политкорректная берлинская сцена была в ужасе от пьяного дебоша, нежелания некоторых посетить гей-сквоты и прочих варварств гостей из востока. При обратном визите было еще хуже – один местный анархо-мужик ночью в нетрезвом виде лапал немецкую феминистку, и российские активисты никак не могли понять, как это связано с политикой. Но, тем не менее, в итоге обе стороны оценили опыт положительно, и в дальнейшем подобные активистские обмены были повторены еще два раза. В частности, немецкая «сцена» оказала огромное влияние на формирование взглядов создателя журнала «Автоном» - Кабаноса. И ему пришла мысль – а почему бы не взять лучшее что есть в марксизме, и создать новую организацию на основе Федерации Анархистов Кубани, но не только для анархистов, и не в своём регионе, а уже на уровне СНГ?
Кабанос надеялся, что все малочисленные российские левые коммунисты, в первую очередь «Южное бюро марксисткой рабочей партии», чьи участники бывали на съездах АД и с участниками которых вели дискуссии в том числе и на страницах «Автонома», придут к нам, но он ошибся.. Они предпочитали свои мелкие секты и идеологический пуризм. Ну и конечно вопрос, чем интеллектуалам вообще заниматься в «Автономном действии» тех времен: разработке теории мы предпочитали майки, значки и уличные акции. В итоге, если в составе АД за 10 лет и оказывались люди, которые себя анархистами не считали, то они всё равно были выходцами из анархической среды. В течение первых лет существования организации, на съездах были требования чтобы мы перешли в чисто анархическое русло, но в итоге удалось всех убедить в том, что от такого поворота мы сможем потерять несколько ценных кадров, и что существует марксизм более позитивный, чем большевизм и социал-демократия.
В большинство случаев успех зависел от факторов, на которые невозможно влиять в принципе. Например, можно сравнить два протестных лагеря, которые организовало «Автономное Действие» – в Азове против метанольного терминала, совместно с «Хранителями радуги» и с местными активистами, в 2003 году, и в Перми в 2004 году, против утилизации межконтинентальных баллистических твердотопливных ракет, совместно с местными активистами.
В плане уровня организации эти два лагеря почти полностью противоположны. Лагерь в Азове был организован без финансовых затрат, приезжало множество алкотусовщиков. Тусовщики ходили по району в поисках самогона, но в итоге самый жесткий пьяный дебош был организован участниками АД из Краснодара и Ростова. Стресс из-за плохих бытовых условий вместе с безответственным поведением этих людей мог бы нанести серьезную травму психологическому настрою других участников лагеря. Но благодаря счастливой случайности обошлось без этого. В итоге ростовских и краснодарских изгнали из лагеря, но на съезд федерации, который проводился параллельно с лагерем, их пропустили. Пьянство продолжалось и там, и съезд был вообще сорван.
В Перми же обстановка была прямо противоположная. Кое-какие средства для организации быта в лагере были собраны заранее, сухой закон в лагере соблюдался. Мероприятия и акции организовывались постоянно. Единственный инцидент – кража фотоаппарата местными гопниками.
Но, тем не менее, ужасная кампания в Азове завершилось удачно – после длительных тяжб, метаноловый терминал был перепрофилирован на экспорт менее опасных продуктов. А в Перми ничего не вышло – ракеты там в итоге утилизировали, несмотря на то, что всего за 3 года до этого строительство подобного объекта был предотвращено в Воткинске с помощью массовых протестов с участием «Хранителей радуги» и других анархистов. В Азове, успех был результатом упорного труда местных активистов уже после того, как анархисты покинули город, но в Перми, у жителей большого города были другие, более актуальные проблемы чем экологически вредный объект в далеком пригороде. То есть, успех далеко не всегда зависит от уровня организации кампании, или вообще от факторов на которых можно влиять средствами анархистов.
Алкогольный вопрос был злободневен не только в Азове. Илья Романов, участник разгромленной подпольной группы «Новая Революционная Альтернатива», был приглашен на съезд в январе 2002 года, во время которого было создано «Автономное действие», в качестве «почетного гостя». В отличие от других участников НРА, его отправили на принудительное лечение в родном Нижнем Новгороде, и из дурки его выпустили как раз накануне первого съезда, который был организован там же.
Верный традициям тусовки НРА, Илья организовал пьяную вакханалию на первом же заседании съезда, и поскольку большинство делегатов приезжали только день спустя, многие к нему присоединились. И так случилось, что в небольшой съемной квартире учредительный съезд раскололся на две части, и половина делегатов, в том числе все представители Ярославля и Казахстана, присоединились к заседанию алкогольной секции на кухне. Данная секция заседала до конца съезда, один раз Илья впервые появился на трезвом заседании, но почти сразу же уснул. Его 100-килограммовое тело с трудом вытаскивали из съемной квартиры. После этого эпизода, употребление спиртных напитков было строго запрещено на всех съездах и конференциях АД, но, к сожалению, не было уточнено, распространяется ли запрет на ночное время.
Из-за этой неопределенности, и обострения взглядов вокруг алкогольного вопроса, третий съезд два с половиной года спустя полностью сорвался, когда борцы с пьянством пытались исключить из съезда всех друзей бутылки, но в итоге оказались в меньшинстве. Но раскола не последовало – в течение последующих лет алкогольная фракция просто выпала из состава организации в полном составе, часть ушла со скандалом сразу после съезда.
Почему я вспоминаю подобные грустные и позорные эпизоды? Мне не хочется давать ложную картинку о «замечательности» всех этих лет, наоборот, временами был очень х**во. Состав всех первых съездов был настолько слабым, что по их завершении я сильно сомневался о целесообразности всего проекта. Почему-то в те времена АД привлекал самых разнообразных людей, среди которых у большинства не только отсутствовали идеи, но даже желание чем-то серьезно заниматься. Многие вообще с трудом представляли, чем анархизм отличается от алкоголизма и/или панк-рока. И мы были не в состоянии заранее фильтровать людей – нас было так мало, что к нам попадали фактически все, кто хотел. Ситуация изменилась только ближе к концу десятилетия – я пропустил съезды 2005-2008 годов (в 2006 его вообще не было), но съезд в 2009 был первым, после которого у меня возникло ощущение, что мы вообще куда-то развиваемся. С тех пор были выработаны механизмы, благодаря которым люди, которым это все на самом деле не надо, фильтруются гораздо быстрее, чем в ранние годы.
Спустя год после создания организации, в 2003 году, организация достигла количества 100 участников, но численность до сих пор колеблется вокруг этой цифры. Но в плане «качества» нынешний состав сильно отличается от прошлого.
В 2002-2003 годах, в АД вступали люди, которые являлись корпунктами «Автонома», или те, кому понравился журнал. В те времена, в журнале был совершенно своеобразный бунтарский стиль и драйв (в качестве примера, см. отрывок 10 летней давности в этом номере), который отталкивал многих более интеллектуально настроенных, но привлекал любителей революционного духа. Но мало кто среди любителей и распространителей журнала был в состоянии создавать работоспособные местные группы. Первые года, многие группы годами не платили членских взносов – величина которых в начале было ужасающе мала – 5 рублей за участника за месяц. Координационный Совет формально существовал с самого начала, но фактически он начал существовать только во второй половине 2000-х годов, до этого съезд и неформальная электронная рассылка были единственными формами взаимодействия между участниками организации. В течение последних лет, на группы АД наложили больше ответственности, среди групп АД 2002-2003 годов никто не был бы в состоянии выполнять все задачи, которые обязательны для групп сейчас.
Многим непонятно зачем нужны членские взносы, и прочая обязаловка. Но за 10 лет существования организации, никто так и не придумал более устойчивого способа собрать хотя бы небольшой фонд – в рамках «Автономного действия» или анархического движения в целом. Оборот журнала «Автоном» сейчас такой, что общий фонд оказался необходим, чтобы держать его на плаву, в случае временных задержек оплаты со стороны распространителей. Касательно других обязательств, конечно, было бы лучше, если бы все произошло по инициативе участников. Но никто никого не заставляет участвовать в организации, и общие обязательства – это гарантия того, что поддержка существующих структур внутреннего и внешнего медиа не ложится из года в год на плечи небольшого числа бессменных добровольцев.
Не знаю как остальные, но я никогда не собирался заниматься этими проектами вечно. Касательно творческой части, написания статей и планирования кампаний, возможно, я этим буду заниматься до конца своих дней – но в любом случае я не буду жить вечно. Но соотношения творческой работы к рутинной у нас примерно 1:10 – именно столько времени требует редактирование, обсуждения, сбор средств, бухгалтерия и распространение журнала, чтобы твои статьи дошли до читателя. И примерно такие же расклады с веб-сайтом организации, и с организацией любых уличных акции – кто-то должен найти достойные статьи в качестве перепечаток на сайте, следить за троллями и спамом, кто-то должен печатать материалы, покупать древки, подготовить баннеры и так далее.
Все эта рутинная работа быстро становится неинтересной кому бы то ни было, но тем не менее, она является необходимой для развития анархического движения. Одних только идей недостаточно, если их никто не распространяет и если сторонники этих идей нигде не появляются. Но эта рутинная работа должна распределиться примерно в одинаковой степени между участниками организации, с учетом индивидуальных возможностей каждого. Обязательства участника – это не столько вынуждение, столько добровольный контракт, с которым каждый соглашается при вступлении в организацию, некоторая минимальная гарантия того, что никого не подведут и не оставят в одиночестве в ответственный момент. Нет ничего более авторитарного, чем требовать от окружающих меньше, чем от себя, поскольку это отрицает права окружающих на саморазвитие и личностного роста до самостоятельности.
Если 10 лет назад именно «Автоном» был ресурсом, который позволял создавать организацию, то сейчас роль бумажного издания гораздо менее значима. С распространением интернета спрос на бумажную прессу уменьшается, и особенно пострадал самиздат, поскольку из-за небольших тиражей стоимость одного экземпляра относительно больше, чем в мейнстриме, и люди все меньше хотят платит подобные деньги за то, что можно найти бесплатно в интернете.
Но с другой стороны, тираж «Автонома» все еще расходиться полностью за несколько лет, и к каждому номеру прикасается в среднем несколько человек, и еще на порядок больше их видят в лавках книжных магазинов и на концертах. А на сайте редко какие статьи читают более чем тысяча посетителей. Бумажное издание – некоторая «визитная карточка» организации, показывает, на что она способна. На пространстве бывшего Советского союза, в анархическом движении никто не в состоянии соревноваться с объемами и с тиражами «Автонома» – и эти тиражи и объемы не были бы возможными без организации, которая помогает при распространении журнала.
Некоторые наезжали на нас из-за «субкультурности». Но если понаблюдать за московскими левыми коммунистами или анархо-синдикалистами, среди них субкультурных людей даже больше, чем среди московского «Автономного действия». Лично у меня ничего нет против панков как таковых, но панк который утверждает, что «надо отказаться от субкультурности» – жалкое зрелище. Откуда он сам-то пришел? В 2000-х годах я рассматривал хардкор-концерты, как единственную площадку, куда можно было свободно пойти продавать анархо-литературу, но у меня уже давно не было никаких иллюзий, не ожидал, что она интересна для более чем 1/10 или 1/20 их посетителей.
Лично для меня это уже давно были бизнес-отношения, точнее бартер, но взаимовыгодный – от активистов хардкор получает некий имидж общественной значимости. Я пытался распространять литературу, в том числе и на DIY-хип хоп вечеринках, но там всем абсолютно по**й. Это не проблема анархизма, если кто-то придет в анархизм через панк или через хардкор. Проблема, если путают хардкор и анархизм. Но такая путаница у общественности возникает только если анархисты не в состоянии привлекать людей еще откуда-то кроме хардкора.
Думаю, что в Москве 2008 год был ключевым. В начале убийство Крылова, и потом пытки наших товарищей в ОВД Сокольники были теми роковыми событиями, которые хоть на пару месяцев активизировали субкультуру. Тогда мы впервые смогли собирать не 50-70, а 250-300 человек. Без этого, возможно, не было бы демонстрации 19 января, по крайнее мере в таких масштабах, не было бы Химок. И, что важнее, даже если массовка тогда пришла почти исключительно из панка-хардкора, с тех пор существует также некоторая анархическая субкультура. Только за последних 4 года у нас сложилось так, что уже не все московские анархисты – активисты или их друзья.
Конечно, развитие началось на несколько лет раньше – уже после 2003 года КРАС-МПСТ отказался от общей первомайской акции, в следующем же году умерла традиция общей анархо-ёлки – тусовка просто уже слишком выросла, возникли конфликтные взаимоотношения. Взамен возникла традиция общеанархических собраний, но в них участвовали далеко не все. Но только лишь с 2008 года существует «анархическая субкультура», которая в никоей мере неотделима от всех остальных.
Конечно, новая ситуация лучше, чем, то что, было – наша цель не в том, чтобы быть уютной, дружной тусовкой, а в том, чтобы совершить революцию. Отчуждение, разногласия и конфликты – неизбежное последствие роста движения. И огромные сложности возникают при организации массовок – прежние тактики организации несанкционированных действий оказываются крайне затруднительными, если участников – больше ста. И когда социальные сети под плотным мониторингом, как вообще объявить незнакомым сторонникам, что акция планируется? Еще более сложно предсказать, какие темы будут модными, как поддержать интерес «анархо-массовки», на какую степень конфронтации она готова. Но, несмотря на все эти проблемы, я бы ни за что не вернулся к временам, когда все были знакомы и все было предсказуемо.
Наконец, необходимо сказать пару слов о двух погибших участниках – Анастасии Бабуровой и Илье Бородаенко.
Они играли очень разные роли - Анастасия вступила в «Автономное действие» ровно за день до своей смерти, а Илья собственными руками поднимал движение в своем родном регионе на Дальнем Востоке. Анастасия не была слабым человеком, наоборот, но также она не любила конфликты – неизвестно, смогла бы она выдержать динамику московской группы, в которой с самого начала постоянно были резкие конфликты из-за упрямства всех ее основателей. Но, тем не менее, я получил общий урок от смерти Анастасии и Ильи – оба оказались незаменимыми. У «Автонома» до сих пор нет верстальщика, на которого можно полностью полагаться (кроме, возможно, номера, который у читателя в руках), сейчас на Дальнем Востоке от анархического движения почти ничего не осталось.
Смерть этих людей была для меня окончательным подтверждением того, что мое занятие – опасное. Но зачем рисковать жизнью ради проекта, который делаешь левой рукой? До их смерти, я не ощущал, каким может быть значение индивидуального человека для движения. Маркс об этом не говорил, но так оно и есть. Лично я стал ко всему относиться гораздо серьезнее после этого, понял, что равных с ними нет, и заменить этих людей можно только работая самому еще более усердно, как бы пафосно это не звучало.
Антти Раутиайнен
“Санитары грязных улиц”, “Полтора Землекопа”, “Краймсцен”, вы вот - думаешь, волна подобных тенденций будет нарастать?
В России и в хип-хопе - вряд ли. После “Московской Бригады Смерти” много кто начал читать - у кого-то получилось лучше, у кого-то хуже. Потом волна начала спадать, многие отсеялись. Сейчас пришло время качественного а не количественного развития политизированного хип-хопа.
Почему именно хип-хап? Неужели старые добрые анархо-панки уходят в ад, а на их место выходят, словно на европейские манер, любители рифмованных строк?
Сначала, вдохновившись субкультырным хардкор-рэпом, я подумал: "Чем я хуже?", тем более что еще школьником гонял на скейте и пописывал рэп-текста. Анархо-панк, ой, краст, хардкор - это элитарная музыка, которая практически не доступна для несубкультурных людей, как в плане восприятия, так и в плане поиска. Мы же хотим, чтобы наши идеи имели доступную форму – ведь рэп сейчас слушают практически все. В интернете нашу музыку выкладывают, в том числе и на чисто хипхаперские ресурсы, следовательно, ее качают и слушают обычные пацаны.
Первый альбом был почти по рэпу, но не без романтических баллад, Второй по дичайше агитирующей мазафаке с приказом идти и умирать. Что нас ждет в грядущем альбоме?
Новый альбом будет очень разным. Будет немного бидона, одна песня будет для любителей всякого драм"н"бэйса (кстати говоря, это будет кавер на ижевскую oi!-группу Redcard). Всего около 10 песен на самую различную тематику, с самыми различными настроениями и атмосферами. Как мы сами оцениваем то, что уже есть - это верх того, на что мы сейчас способны, каждая строчка в каждом тексте осмыслена и написана от самого сердца. Одной из причин того, что альбом пишется так долго, стал наш абсолютный отказ от воды и высасывания слов из пальца в текстах. Минуса тоже отбирали очень тщательно, наверное, 50/50 наши собственные минуса будут чередоваться с позаимствованными.
Какие для вас ориентиры как для музыкантов и для активистов?
В музыкальном плане мы стараемся не получать влияние чьей то читки или подачи. Самая часто воспроизводимая рэп-команда в моем плеере это “Третьи Грани”. Из российских – “Полтора Землекопа”, Jeffry Goines, “Искусство Души Безобразной” и “Записки Неизвестного”. Зарубежный рэп почти не слушаю, так как, прежде всего, обращаю внимание на лирику, поэтому часто в иностранных текстах даже тему трэка не улавливаю. Как активисты мы, конечно же, имеем крайне левые взгляды. Лично я читаю как анархистскую, так и коммунистическую литературу, считаю, что сейчас антиавторитарные левые должны действовать вместе. Мы веганы и поддерживаем такие инициативы как ALF и ELF. Стараемся развиваться духовно и физически.
В одной из песен вы говорили, что раздаете еду вместо бомб. Инициатива еще жива? Она была активна с лета по весну 2010-11 годов. Нам пришлось приостановить ее, так как на нас обрушилась череда репрессий, а когда проблемы были решены, то мы решили тратить время и деньги в другое русло. Одно дело уже закрыли по обоюдному примирению сторон, второе приостановили за неимением доказательств против подозреваемых. Сейчас за нами следят и эшники, и те, кто посерьезней. Можем дать только один совет - как можно сильнее стараться не попадать в их поле зрения, соблюдать правила активистской и компьютерной безопасности, это вас однажды может спасти от гниения за решеткой. К первому альбому были приложены разные дополнительные интересности. Мы подумали, что людям, которым интересная такая музыка будут интересны и эти документы. Нам показалось, что эти документы могут понадобиться любому начинающему активисту, поэтому выложили именно их.
Недавно в новостях был сюжет про пензенского подрывника. Изначально была информация, что он был не прочь закутить с анархистами? Как так вышло, что он ушел к правакам?
Он был обычным окологовнарем, который тусил с антифашистами, тогда четкой политической позиции парень не имел. Потом перетусовался к правым, угарел по нссхе и радикализму. И начал подрывную деятельность. Не могу точно сказать что-то о том, что было у него в голове. Разговаривал с теми, кто его хорошо знал. Один сказал, что пацан угарал по нсвп, второй же парень был напрочь анархо-расиалистом. Ну, в любом случае тем "анархистом" о котором говорили в новостях он не был.
Есть хоть что-то, что вам нравится в Пензе, своем родном городе?
58 - это наш родной город. И песня не является каким-то проявлением патриотизма, мы против патриотизма и любых его форм, мы просто решили написать трэк о городе, в котором прожили большую часть своей жизни. Ну а так да, конечно есть, это в первую очередь наши дорогие товарищи. Спасибо им огромное за поддержку и за то,что пройдя через многое, мы до сих пор остаемся вместе.
В марте-апреле события прервали свой стремительный ход, скучно катясь по ожидаемой колее. Статусные оппозиционеры, допущенные к регистрации, занялись партийной рутиной, вялая реакция понемногу набирала обороты. Под её каток попали поющие не в лад с начальством девушки из Храма Христа Спасителя, жестоко оскорбившие религиозные чувства — но не религиозные чувства верующих в отношении Бога, а религиозные чувства чиновников (как в рясах, так и в погонах) в отношении Президента. Церковь встала плечом к плечу с Государством. «Кириллинг» в защиту «гонимой» арестантками из Пусси Райот веры выглядел бледной пародией на путинги в защиту Державы.
Но май принёс сюрпризы. Дежурный выход «хомячков» на улицы 6 мая под лозунгом «Не пустим самозванца в Кремль!», вместо скучного мероприятия, позорно завершающего позорную серию сливов протеста, превратился в нечто, спасающее честь оппозиции, в нечто, чего не было в Москве с 1993 года. Наглый полицейский кулак столкнулся с массовым сопротивлением. Несколько тысяч молодых людей противостояли тысячам полицейских, ещё десятки тысяч смотрели на это — кто сочувственно, подбадривая сражающихся, кто осуждающе-пугливо качая головами. Трофейные омоновские каски поплыли по Москве реке. Тотчас же все заговорили о «провокаторах». Говорить о «провокаторах» оказалось одинаково — хотя и по разным причинам — выгодно и удобно как властям, расценивающим любое сопротивление полиции как экстремизм и кощунственный подрыв государственной монополии на насилие, так и трусливым вождям Болотной, не осмеливающимся признать право людей на самозащиту и предпочитающим безропотно сдавать их на расправу. (Последствия этого были катастрофическими: чудовищный закон о митингах, аресты участников сражения на Болотной, не встретившие дружного и всеобщего сопротивления). Думаю, никаких специальных «провокаторов» 6 мая не было. Или, точнее говоря, провокаторами были все стороны столкновения: и власти, решившие устроить образцовое побоище, наводнившие центр столицы полицией и техникой, закрывшие выход из восемнадцати (!) станций метро, перегородившие две трети Болотной площади (в нарушение договорённости) и создавшие столь узкий проход на неё, что Ходынка стала неминуемой, и демонстранты, вышедшие на улицу 6 мая в несколько более решительном настроении, чем раньше, и менее готовые безропотно сносить все унижения со стороны распоясавшихся людей в форме. Так что «Битва 6 мая» была столь же неизбежна (как ясно пост-фактум), как и непредсказуема заранее. И случившись, она дала новый импульс как затухающим протестам, так и вялотекущим репрессиям.
Далее события стали развиваться с невероятной скоростью. Оккупация Путиным Москвы 6-8 мая (с зачисткой улиц и бульваров, сотнями арестованных (всего в мае в Москве было задержано более полутора тысяч протестующих), ОМОНом на всех углах, охраняющим стерильное одиночество инагурируемого вождя) вызвала ответное движение «оккупай», пробудив в людях глубоко дремавшее доселе чувство человеческого протеста. На наглую оккупацию городского пространства государством общество ответило контр-оккупацией («Оккупируя, освобождай!» – стало лозунгом момента, напомнив сходный лозунг «Красного Мая»: «Баррикада перегородила улицу, но открыла путь»). Последующие недели принесли много сюрпризов, обогатив протестное движение множеством новых форм, идей, тактик и даже слов (вроде очередного российского оксюморона – «народные гуляния протеста»). Даже пугливые либералы вышли 13 мая на «контрольную прогулку протеста» по призыву Б. Акунина (бунтарский псевдоним всё же обязывает, подталкивая Григория Чхартишвили к борьбе?) и других писателей, наконец-то вспомнивших, что «поэт в России — больше чем поэт» и больше, чем просто обслуживающий персонал власть имущих. Оказалось, что даже за право свободно гулять по улицам без высочайшего соизволения, собираясь больше трёх, надо бороться. Оказалось, что мирное, не слишком многочисленное (несколько тысяч человек) и децентрализованное движение, действующее без вождей и апеллирующее даже не к политическим убеждениям, а к чему-то более фундаментальному и изначальному — к оскорблённому человеческому достоинству людей, способно эффективно противостоять государственному бандитизму.
Протестующие в эти дни сравнивали себя с водой: мы не дерёмся с полицией, уходим по её требованию и... снова собираемся в новом месте, и снова разговариваем, устраиваем лекции, украшаем себя белыми лентами. Попробуйте колотить палкой по воде! С тем же успехом начальники из Кремля безуспешно пытались подавить протест, выставляя себя на всероссийское посмешище. Можно арестовать «лидеров» – но у этого движения нет лидеров, всё решают ассамблеи; можно свинтить сотни людей — но, во-первых, люди почти перестали бояться задержаний, превратившихся вдруг из катастрофы в едва ли не развлечение, а, во-вторых, на смену задержанным, на улицы выходили другие; можно сгонять протестующих с насиженных мест — но они перемещаются на новые — благо, площадей в центре Москвы немало, и сгодится любая. И Власти оставалось лишь заниматься мелочным и пакостным вредительством, в стремлении дискредитировать, маргинализировать и изолировать протесты (ставшие эстафетно-непрерывными): по-воровски нападать на протестующих, похищая у них то биотуалеты, то собранные деньги, то еду, запрещать им — ставить палатки, пользоваться мегафонами, раздавать листовки, натравливать на них местных жителей, «разгневанных» гуляниями (и показывая их по телеящику). Кстати, это возмущение трудно объяснить чем-то, кроме постановочных пропагандистских кадров: Чистопрудный бульвар во дни «оккупайАбая» преобразился, став чище и спокойнее: в лагере оппозиции поддерживался сухой закон, проводилась очистка территории, запрещалось шуметь после 23 часов, по утрам проводились зарядки для желающих, а место традиционных для этого района пьянчуг заняли граждане, внимающие уличным лекциям под деревьями на актуальные темы. Заодно с путинским режимом — и, пожалуй, эффективнее полицейских дубинок, против протестов ополчилась погода: попробуйте проводить ночи под дождём и холодным ветром на лавочках! Но молодёжный задор и романтика сопротивления превозмогали и непогоду. Москвичи сменялись, собираясь в лагерях протеста под вечер, а приехавшие из других городов упрямо продолжали эстафету борьбы, превратившейся в азартную игру в ваньку-встаньку.
Читатель «Автонома», уж, конечно, в курсе майских событий в Москве (и в ряде других городов — в Питере события происходили на Исаакиевской площади и т. д., но, увы, как и события зимы пока мало затронули выжидающе наблюдающую провинцию). Поэтому нет смысла описывать здесь протесты и репрессии день за днём. Скажу главное: май принёс то, чего катастрофически не хватало декабрю-марту. Движение (только в Москве и только отчасти — в виде лагерей «оккупай») из сугубо политического по лозунгам, умеренного и авторитарно-вождистского стало более социальным по целям, более радикальным по духу и более либертарным по формам, вливаясь в поднимающееся мировое движение сопротивления капитализму и власти. Хотя лагерь у Абая заставлял вспомнить о «водяном перемирии» в мире животных в сказке про Маугли, когда звери, гонимые засухой к водопою временно отказались кушать друг друга (в охране участвовали и националисты, а среди участников было немало либералов), однако «идейную гегемонию» в нём захватили — говоря языком 68 года – «гошисты» (леваки, прежде всего, троцкисты и социалисты из РСД и КРИ, и анархисты).
Дело не только в том, что левые активисты наводнили лагеря протеста своими изданиями (оперативно сработали троцкисты) и создали инфраструктуру: информцентр и организацию питания (здесь помогли анархисты и люди из ФНБ). Важнее другое: в лагерях «оккупай» появилась ассамблея (нечто — очень привычное для Франции или Аргентины, сохранивших остатки коммунитарности, вновь и вновь расцветающей в дни социальных возмущений, и совсем невиданное для России уже лет девяносто, со времён Советов: когда люди решают всё на вече, без вождей, вырабатывая коллективное решение, стремясь к консенсусу и парализуя попытки лидеров и партий овладеть гегемонией; надеюсь, дело не ограничится только модным словечком и теперь практика ассамблеаризма (то есть прямой демократии) будет распространяться по России в различных сферах жизни и регионах) и социальная повестка дня. Темы семинаров: как организовать политическую стачку, проблемы образования, экология и капитализм, самоцензура в прессе, история гражданского неповиновения, опыт рабочего самоуправления в Венгрии 1956 и в Польше 1980, опыт анархо-экологических лагерей протеста в России 1990-2000-х, вопросы патриархата и феминистского сопротивления ему, коммуна на площади Тахрир в Каире, и опыт лагеря протеста против диктатуры Лукашенко в Минске в 2008 году — потеснили на обочину старые темы «честных выборов» и «России без Путина». Модель либертарного общества, успешно функционирующего и противостоящего репрессиям, была продемонстрирована в эти дни: можно охранять себя без полиции при помощи своей добровольческой дружины, распространять информацию без официальных СМИ (через Интернет, листовки, листки, надписи на стендах), коммуницировать без посредников на манер Гайд-Парка обсуждая волнующие всех вопросы, обеспечивать свою жизнь без бизнеса и начальства (были созданы рабочие группы по питанию и информации, в лагере действовали системы экономики дара и добровольной взаимопомощи — буккроссинг и фримаркеты), создавать систему самообразования без денег и государства (десятки бесплатных семинаров под открытым небом), решать все вопросы на ассамблее без лидеров.
Впрочем, по меткому выражению одного моего товарища, система прямой демократии причудливо соседствовала в лагере с элементами «феодализма»: когда у Абая появлялась очередная вип-персона, обескураженно наблюдающая спонтанно развивающийся без её мудрого руководства протест «простых людей» и начинала изображать «главного», на неё тотчас сбегались орды журналистов, жаждущих разъяснений, и зевак, жаждущих приобщиться к величию вип-персоны; две реальности — старая и новая — сосуществовали, почти игнорируя друг друга.
Разумеется, лагерь у Абая, ставший знаменем протеста, воодушевляющим примером, рассадником и образцом новых идей, ценностей и практик, местом общественной коммуникации и кристаллизации новых инициатив, продержался только (и целую!) неделю и был разогнан. Разумеется, силы участников протеста иссякли, а расколы в движении усилились (как и влияние нацистов). Разумеется, 12 июня старым вождям удалось воспроизвести в Москве клон унылой и самодовольной, ритуально-бесполезной демонстрации, по образцу декабря-марта. Разумеется, репрессии со стороны перепуганных властей привели к арестам некоторых активистов и заставили других временно «лечь на дно». Но опыт мая останется и, я уверен, не будет забыт. Левый, радикальный и либертарный поворот движения протеста начинается даже раньше, чем я это предсказывал в первой части статьи. Что будет дальше? Дорогие читатели! Не дожидайтесь нового номера «Автонома» или новых выпусков новостей по ТВ, чтобы узнать об этом. Формируйте эти новости сами! Майские события в столицах ещё раз подтверждают то, что это в наших силах.
Павел Сентябрьский
В этом номере мы начинаем новую рубрику - "Автоном 10 лет назад". Десятилетие журнала прошло уже 7 лет назад, но первые номера почти все потеряны, и в основном состояли из коротких обзоров новостей. В этой рубрике вы можете познакомится с духом первых лет журнала - орфография авторов сохранена!
***
В Краснодаре 17 марта в к/т "Виктор" проходил очередной рок-сейшн, на котором отыграли hc-группы "Штрих-код", "Шандарах" и др. Конечно, на сейшн привалило много панков и скинов. После того, как группы отлабали и стукнуло 20:00, всех выперли из зала. На улице народ стал возмущаться и мы с тов. Б. в отместку администрации разбили ногами 2 стекла. Вся толпа ломанулась наутек. Я, Б., Муравей и еще 7 панков-антифа сели в трамвай, в котором уже разместились 7-10 бонхедов. Я стоял рядом с ними, и эти уроды начали докапываться, почему у меня красные шнурки. Я им ответил, что я RED и ударил первым. Началась долбежка. Они, наверное, не ожидали, что все остальные тоже налетят на них и сразу дали задный ход - когда открылись дверы, они выбежали. Мы за ними. Начали с ними разбираться и тут один наци-скин достал нож, но все-таки испугался и спрятал. Потом мы сели на трамвай, а фашня пошла пешком на место тусовки у Дома Книги. Однако мы решили вернуться. Придя на "книжку", по пути вооружившись палками и цепями, мы обнаружили, что нациков стало больше, Они схватили меня толпой и потащили типа базарить, но я достал палку и начал их ебашить что есть мочи. Тут началась уже массовое месиво. Один нацик каким-то образом схватил меня за рот, я его несколько раз ударил палкой по башке, затем он мне сказал, что если я не выброшу палку, он порвет мне рот и мне пришлось ее выкинуть. Но тут подлетел доблестный тов. Б. - у него был а огромная цепь и на конце увесистый амбарный замок - и четыре раза мощно ударил нацика по его тупому кумполу. Фаик свалился, забрызгав мне всю одежду кровью. Затем бонхеды в очередной раз дали заднюю, а мы спокойно поехали домой. No Pasaran!
Тов. Ураган
(Автоном #18, Январь-май' 2002)
В Грецию я приехала в поисках бездомного пса по кличке Сосиска. Город встретил гостеприимно – у входа в хостел наше такси было атаковано чернокожими проститутками. Каждую ночь они верещали под балконом, а если кто-то из них видел полицейского, все разбегались по окрестностям, прячась за автомобилями. Мы оказались в одном из тех районов в центре города, которые обыватели обходят стороной, опасаясь быть ограбленными. Наш район специализировался на проститутках и продаже фальшивых документов, соседний район – на героине. До Акрополя прогулочным шагом – 15 минут.
Два дня мы бродим по Афинам с подругой-фотографом, вглядываясь в счастливые глаза встречных собак. Встречные собаки симпатичные, многие из них – песочного цвета, как и требуется, но не те. «Еще одна рыжая собака. Сегодня это уже пятая» - думаю на третий день, проходя мимо здания Парламента, и тут вижу спящее оранжевое тело с лапами, ушами и хвостом. С этого-то момента все и началось.
Сосиска – Луканикос по-гречески – пес, который последние несколько лет не пропускает ни одной значимой уличной акции в центре Афин. На мирных митингах он обычно лежит рядом с баннерами или бродит по толпе, а во время драк анархистов с полицией всегда оказывается на стороне демонстрантов и яростно облаивает копов. Он стал моим проводником по районам Афин и всем основным демонстрациям, благодаря ему я встретила множество людей, ставших моими друзьями. В тот момент Первомайское шествие оказалось самым подходящим местом для того, чтобы увидеть Сосиску в действии.
Говорят, что Первомай-2011 был самым скучным за несколько лет. Не так много людей, как могло бы быть, не так много конфликтов с полицией. Зато было полно активных профсоюзников, на контрасте с Россией это сильно бросалось в глаза. Удивили ребята с красными флагами на древках такой толщины, что было понятно, для чего флаги нужны на самом деле. Ребята получили условное название «опасные марксисты».
Анархисты после демонстраций возвращаются в Экзархию – богемный и анархистский район в центре города, где живут студенты, писатели, киношники и прочие вольнодумцы. После любой крупной демонстрации по району бегают юноши в черном, за которыми охотится толпа райот-копов (местный ОМОН). Будучи не в курсе этой традиции, я часа полтора носилась по улицам вместе с ребятами, которые профессионально блокировали перекрестки горящими мусорными баками. И когда мы с Сосиской стояли в дыму пылающих баррикад на главной площади Экзархии, пес выглядел довольным как никогда.
В один из дней кто-то привез на площадь Синтагма (на этой площади стоит парламент) мощную саунд-систему и начал ставить веселые песенки. Вокруг становилось все больше женщин разных возрастов, они несли с собой плакаты и разные гуделки. Когда число женщин доросло до нескольких сотен, они стали хором распевать песни, доносящиеся из динамиков. Оказалось, это профсоюз работников детских садов протестует против нового закона о количестве часов в рабочем дне.
В середине мая в центре города неизвестные убили и ограбили греческого мужчину. На этот случай тут же среагировали местные фашисты. Они обвинили в убийстве мигрантов, после чего по городу прокатилась волна избиений и погромов. Так совпало, что вечером того же дня я переехала в очередной мигрантский район города, расположенный недалеко от места убийства и потому ставший излюбленным местом фашистских патрулей. Я ждала знакомую со скутером, которая обещала довезти меня от метро до дома, и смотрела по сторонам, пытаясь обнаружить неприятных ребят в толпе раньше, чем они обнаружат меня. Казалось, что я снова в России.
Следующие несколько дней мне постоянно встречались на улицах группы людей с палками, убегающие от них мужчины с окровавленными головами и группы дерзких чернокожих ребят. В те дни два анархистских сквота были атакованы фашистами под прикрытием полиции. Повсюду ходили слухи о том, что где-то снова видели фашистов. Люди брали флаги с толстыми древками или арматуру и ждали очередного нападения. Однажды я встретила такую ощетинившуюся арматурой толпу в шлемах поздно вечером. Толпа стояла у меня на пути. Они молча смотрели на меня, я – на них. Оказалось, это анархисты, которые пытались дать отпор ультраправым.
Моя жизнь в Афинах окончательно превратилась в одну большую демонстрацию, плавно перетекшую во всеобщие забастовки. Утром перед шествием заходим в аптеку: «У вас есть Маалокс?». Получаю пол-литровую пластиковую бутылку с белой жидкостью и две маленькие упаковки какого-то геля. «Если в тебя попадут газом, нужно съесть немножко, намазать глаза, и все пройдет». Знакомая складывает аналогичный набор в исцарапанный мотоциклетный шлем, который несет в руке, как сумку. У нее нет ни мотоцикла, ни скутера, а шлем есть. Угадайте, почему.
Людей очень много. Медленно толпа начинает двигаться. Снова вижу в стороне Сосиску. «Я немного поснимаю, а потом вернусь к вам», - говорю своим спутникам. Это был последний раз, когда мы виделись в тот день.
Сначала все было спокойно. Толпа профсоюзников и Сосиска пришли к Парламенту, позади появилась колонна анархистов. Когда через некоторое время шествие двинулось обратно в сторону Экзархии, ничто не предвещало беды.
Внезапно за спиной раздалось несколько невероятно громких взрывов. Копы выскочили из боковых улиц, и, кидаясь гранатами, разделили колонну надвое. В ответ анархисты стали разносить все, что попадалось под руку, в том числе автобусные остановки и светофоры. Из града осколков мы попали в облако дыма. Где-то рядом постоянно раздавались взрывы. Вечером мы узнали, что на расстоянии пары сотен метров менты избивали демонстрантов, один из которых в результате оказался в больнице в состоянии комы.
Возвращаемся в Экзархию. На главной площади района нервно, чувствуется запах слезоточивого газа. Вдали горят мусорные баки. Решаю пройти вверх по улице, и тут мне навстречу вылетает отряд райот-копов, которые, оказывается, прятались за углом. Весте с толпой случайных прохожих я влетаю в ближайшее кафе. Посуда, стулья, столы – все летит на пол, но посетители не обижаются – все понимают. Дверь удалось захлопнуть не очень быстро – помещение кафе наполняется газом. Всем плохо, но все терпят – на улице еще хуже.
Из-за ограды Политехнического Университета вылетает коктейль Молотова. Летит долго и неторопливо. Слежу за ним взглядом и вижу, что летит он в копов, которые прячутся за колоннами здания в боковой улочке. В ответ они бросают гранату. Гранаты приземляется возле меня и начинает дымить. Она падает ровно между мной и здоровенными воротами, которые я только начала открывать.
Граната оказалась шумовой. Ребята в черном смотрят на меня сочувственно из-под шлемов и платков. Через пару минут они нашли где-то шланг для полива цветов. Сразу начинается веселье – цепочка копов, которые попытались выбежать из-за колонн и подойти к воротам, залита водой. Они стоят и ничего не видят, вода стекает по забралам. Прибегает Сосиска, его впускают за ограду, гладят и поят водичкой.
Перед очередной всеобщей забастовкой запасаюсь респиратором и подходящими очками. Подходящие – любые, которые плотно прилегают к лицу по типу очков для подводного плавания. Приятель Адонис приобретает шикарный противогаз. Начинаю было ему завидовать, но быстро перестаю – этот противогаз весит килограмма три. Кроме противогаза и геля, а также неизвестных мне раньше супер-капель в глаза, Адонис приобрел огнетушитель. «Это помогает от газа. Копы их очень боятся».
Около себя замечаю группу, состоящую из троих мальчишек лет по 11-12. Им очень хочется во что-нибудь покидаться, но они еще слишком маленькие, чтобы самостоятельно скалывать мрамор со ступенек и бордюров. Ходят невероятно важные, все трое – в масках, и постоянно стреляют глазами по сторонам. Как только замечают, что кто-то с молотком занимается добычей камней – бегут туда, набирают полные руки и потом ищут, куда бы все это швырнуть. Сильно приближаться к старшим товарищам, атакующим здания банков по пути шествия, они опасаются, но тоже стараются во всем активно поучаствовать.
Знакомый сквоттер Яннис получил пинка от одного из пацифистов. «Ты хулиган и провокатор, зачем ты поджигаешь мусор?» - сказал при этом пацифист. Яннис объяснил, что костры нужно жечь для того, чтобы разгонять облака газа. «Спустя полчаса я встретил этого пацифиста на соседней улице, он поджигал мусорный бак».
Воздух становится газом. Радуюсь, что у меня такой хороший респиратор. Очки тоже хорошие, но запотевают и отклеиваются каждые полчаса. Если забыть их вовремя протереть, можно в самый ответственный момент зарыдать от легкого ветерка. В перерывах между атаками копов пытаюсь спасти француза Рене, у него вместо маски только тоненький шарф, ему хуже всех. Опытным путем выясняю, что гель лучше капель.
Знакомые испанцы отправляются в киоск за едой. Киоск героически стоит под градом камней и других подручных средств, но при этом работает. Продавец - в респираторе.
Уворачиваясь от летающих предметов, испанцы возвращаются с двумя бутылками воды и большой упаковкой шоколадного печенья. Оглядевшись по сторонам, устраиваем пикник прямо здесь – на бордюре около палаток, окруженные кострами из мусора. Вдалеке летают камни и Молотовы, постоянно слышатся взрывы, а за нашей спиной группа музыкантов бодро и громко наигрывает мелодии, похожие на саундтреки фильмов Кустурицы. Покурить мы успели, а вот доесть печенье уже нет – копы внезапно сгруппировались, и, кидаясь гранатами, с нескольких сторон побежали прямо на нас.
Какой-то человек потерял сознание и упал. Хорошо, что рядом оказались врачи. Ходили слухи, будто наряду со слезоточивым газом использовался газ удушающий, но точно никто не знает. Через несколько минут еще один человек потерял сознание, его увезла «Скорая».
Не могу сказать, сколько часов уже продолжается этот ад. В который раз толпа отступает в сторону площади, атакованная гранатами. «Вперед!» - кричит кто-то, и все в который раз отгоняют полицию на несколько десятков метров. Ненадолго. «Пиздец!» говорит Ставрос, с которым мы сталкиваемся буквально на пару минут и снова теряемся в хаосе.
Детишки в масках пытаются снять национальный флаг с фонарного столба, но столб высокий и скользкий – не залезть. При этом флаг прикручен к дорожному знаку. Как-то им удается отцепить знак, и он вместе с флагом падает на землю. Следующие 15 минут проходят в попытках этот флаг поджечь. Горит он плохо, но ребятки не сдаются, постоянно обкладывая его бумажками. От флага остается несколько обгоревших по краям тряпочек.
Экзархия – затягивает. На фоне в принципе уродливого и жестокого города, застроенного жуткими зданиями 70-х годов вперемежку с полуразрушенными домиками в неоклассическом стиле, на фоне улиц, где в самом неожиданном месте ты всегда встречаешь ширяющихся джанки, район этот кажется раем. Страшные дома покрыты граффити и афишами, по вечерам район полон красивыми людьми, и никто не предлагает тебе героин на французском языке. Еще год назад джанки собирались на центральной площади района, но жители самоорганизовались и прогнали их. Джанки, правда, ушли недалеко – в парк около Политехнического Университета. Практически каждый вечер туда приезжают «скорые» и копы, а дилеры выясняют отношения посредством стрельбы.
Вот только не пытайтесь фотографировать в Экзархии людей, особенно ночью – это может кончиться плачевно. Жители здесь милые, но вспыльчивые.
Однажды вечером на главной площади показалась группа неприятных накачанных ребят в спортивных костюмах. Ребята огляделись. Площадь угрожающе затихла. Большая часть из них благоразумно развернулась и ушла, и только трое самых наглых зашли в кафе напротив – выйти оттуда они долго не могли, поскольку на выходе их поджидала недобрая толпа с арматурой. Дело в том, что спортивные ребята оказались охранниками представителей правящей партии, которые накануне приходили в Политех и агитировали студентов голосовать за их кандидатов на выборах в студсовет. Говорят, что делалось это не очень красиво, в том числе посредством угроз. К тому же один из охранников оказался фашистом.
Жители района очень любят приглашать гостей, и сами постоянно ходят в гости. Заходят без повода – просто посидеть, выпить кофе или пива и поговорить. В какой-то момент все разговоры превращаются в обсуждение политики. Во время таких споров могут поссориться даже очень хорошие друзья: все бурно реагируют на вещи, с которыми не согласны. На следующий день друзья обычно забывают о своих разногласиях, но только до очередных посиделок.
В доме, где я жила, основное место таких встреч – крыша. Крыша огромна, иногда туда выносят проектор и устраивают просмотры фильмов. На крыше дома напротив какие-то ребята раньше устраивали ночные дискотеки. Соседи, которые хотели спать, постоянно жаловались, несколько раз приезжала полиция, и пока что дискотеки прекратились.
В другом доме напротив живет толстый гей-эксгибиционист. Он никогда не занавешивает свое окно и ходит по комнате голышом. Улица очень узкая, а его окно и наша крыша находятся примерно на одном уровне, так что мы невольно оказались в курсе всех аспектов его быта. На ужин он любит есть сувлаки в пите (греческий фаст-фуд, напоминающий шаурму), после чего зачастую засыпает у работающего телевизора. Когда к нему приходит в гости бойфренд, они гасят свет, но шторы и ставни все равно оставляют открытыми.
Житель соседней крыши – эмигрант из Румынии, к которому, как и к нам, периодически приходят небольшие толпы. Однажды он подарил нам вино. Дарить вино нам легко – достаточно перегнуться через невысокую бетонную ограду между крышами.
Каждую субботу на главной площади Экзархии проходят ассамблеи. Если есть желание сообщить или обсудить что-то, касающееся жизни всех, нет способа лучше.
Вокруг площади расположено много кафе, вдоль которых прохаживаются гуляющие люди и бездомные собаки, в том числе Сосиска. Когда собаки хотят есть, они идут попрошайничать, но не к посетителям кафе, а к поварам.
День у всех начинается с кофе. Каждый знает несколько способов приготовления, один лучше другого. Те, кому лень возиться с шейкером и эспрессо-машиной, идут в ближайшее кафе и часто берут стакан на вынос, чтобы выпить его дома. Пока есть кофе, никто больше ничего делать не будет – это всеобщий ритуал.
Если приходится работать, то все работают, в том числе сутками, если надо. Правда, найти работу становится все сложнее, и поэтому многие подумывают попробовать это делать в какой-нибудь другой стране. Если работа есть, терять ее обычно никому не хочется, но если объявлена забастовка – все идут бастовать.
Ездят здесь в основном на мотоциклах и скутерах, реже – на велосипедах.
Если на каком-то мероприятии оратор говорит нечто, с чем не согласен твой переводчик, то перевода слов оратора от него не дождешься. Максимум, чего удается добиться, это фраза: «Он говорит полную хуйню!» Проверено на разных людях.
Несколько сквотов и социальных центров каждую неделю устраивают готовку и коллективное поедание прекрасных вегетарианских блюд. Туда приглашаются все желающие. Таким образом, если у кого-то дела идут совсем плохо, зная расписание таких вечеров, вкусный бесплатный ужин и самую неожиданную компанию можно найти почти всегда. Но главный смысл таких мероприятий – прежде всего в коллективной готовке и еде. Все убеждены, что это гораздо круче делать вместе, а не поодиночке у себя дома.
В Экзархии есть несколько основных тусовочных мест на улице, и главная площадь – далеко не единственное из них. Вверх от нее отходит так называемая «интеллектуальная улица Экзархии», на которой расположен кинотеатр под открытым небом и стоят многочисленные лавочки. На них, а также на ступеньках домов, по вечерам собираются взрослые анархо-интеллектуалы. Если уйти оттуда чуть правее, то попадешь на другое тусовочное место – улицу Месологиу, ныне переименованную в улицу Александроса Григоропулоса. В 2008 году именно на этой улице полицейскими был убит пятнадцатилетний Александрос, что привело к многодневным протестам по всей стране. История современной политической жизни афинских улиц теперь начинается именно с того дня.
На этой улице обычно можно встретить группы дерзкой молодежи в черном лет по девятнадцать. Их называют «ребята с улицы Месологиу», они довольно агрессивны, зачастую по совершенно идиотским поводам, и никто не знает, что с ними делать.
Еще одно известное место района – парк, который так и называют – «Парк». Когда-то там был пустырь, но жители района расчистили его от строительного мусора, посадили деревья, разбили клумбы, поставили лавки. Иногда там показывают кино.
Тусоваться в Экзархию приходят люди со всего города. Но жить здесь могут далеко не все – некоторые просто не выдерживают частых полицейских оцеплений, криков и взрывов под окнами, пробегающих туда-сюда толп с коктейлями Молотова, регулярно горящих мусорных баков и так далее. Буквально каждый дом, каждая дверь, каждая картинка на стене уже вошли в различные истории. Идешь и знаешь, что вот эти ворота выносили танки во время восстания студентов в 1976 году. Вот здесь стояли анархисты во время уличных бунтов зимы 2008, отбивая атаку копов («представляешь, они начали кидаться в нас камнями, это нечестно!»). Вот здесь был Александрос, а те свиньи примерно возле того кафе. Эту картинку нарисовал один граффитист, друг которого разбился, он сделал портрет своего друга и расклеил по всему району, красиво, правда? А вот эту афишу мы здесь повесили полгода назад, и она висит до сих пор.
Как-то раз, гуляя по району, я познакомилась с чудесным эмигрантом из Румынии, который заявил, что больше всего он любит фотографировать, как бьют ментов, что вот это анархическое кафе - тоже долбаные капиталисты, но водички выпить там можно, и что если я тоже эмигрант, то мне должен нравиться футбол. По-русски мой новый знакомый знал два слова: «добро» и «казак». Еще как-то раз футбольные фанаты праздновали на площади то, что команда района что-то выиграла. Выигрывает она редко, но ее все равно очень любят.
Любят так: на скульптуру голых младенчиков на постаменте в центре площади вешается огромный флаг с портретом какого-то мужика (так и не выяснила, кто это). На площадь привозится саунд-система, диджей, все берут пиво и начинают плясать и орать. Все время кидают на газоны петарды, а иногда швыряют в младенчиков коктейль Молотова, о чем присутствующие предупреждаются заранее. Все отходят подальше от центра, воздух вздрагивает от взрыва, лицо обдувает волна обжигающе-горячего ветра. Младенчики в огне. Все счастливы. Такой вот фейерверк.
А потом дискотека продолжается, и чья-то дочка лет шести кричит в микрофон «Μπάτσοι! Γουρούνια! Δολοφόνοι!» (менты, свиньи, убийцы). Все присутствующие, разумеется, согласны.
Юлиана Лизер
Текст опубликован в последнем выпуске [343] журнала "Автоном". В Москве и Петербурге журнал можно приобрести в независимых книжных магазинах, их списмо смотрите в разделе "Места продажи" [322]. Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5].
В первую очередь, хочу сказать, что это моё мнение, никому не навязываемое. Вопрос самый сложный, сложнее, чем все вопросы об анархистской оборонительной армии, альтернативных энергоресурсах и т.д.
Итак, что из себя представляет анархист - член будущего свободного анархо-общества? Это человек, свободный от давления государственной власти, человек, сам решающий, как ему жить и во имя чего. Быть винтиком в механизме государства гораздо проще: всё уже придумано и предложено тебе в таком виде, что создается иллюзия того, что ты сам себе хозяин. При этом в реальности ты являешься рабом - как физическим, так и духовным. Тебе навязывается некая мораль, выработанная кем-то за тебя и поданная в виде догм: "по-другому и быть не может потому, что не может быть никогда!" Параллельно человек загружается проблемами со всех сторон, прежде всего - как жить, чтобы выжить? Ответ прост: работай, зарабатывай. Со всех сторон тебе капают на мозги о красивой жизни для тех, у кого есть деньги. Каждому человеку свойственно стремиться к лучшему - на этом и играет Система, подменяя понятие "лучшей жизни" понятием "красивой жизни". Соответственно, весь твой физический и умственный потенциал уходит на зарабатывание денег, из которых в реальности ты получаешь десятую часть, а остальное получает хозяин - олигарх или государство. Всё твое время и силы тебе не принадлежат. Не слишком ли дорогая цена в обмен на иллюзии?
Для желающих жить "духовно" предлагается также удобный проверенный вариант - религия и церковь, чтобы оставить тебя в рамках той же системы, пусть даже на уровне твоей экзистенциальной сущности. Желательно, чтобы ты ещё не выскакивал за рамки местной религиозной традиции.
Анархистская духовность подразумевает под собой нечто гораздо более сложное, но и несравнимо более могучее. Настоящему анархисту не нужны законы, так же как и религиозная мораль, поскольку он имеет свою собственную мораль. Он живёт, полагаясь на собственную ответственность перед собой и перед обществом, а она у него есть, по крайней мере, если это настоящий анархист, а не разгильдяй, не желающий никому подчиняться просто для того, чтобы ничего не делать. Анархист самостоятельно развивается духовно, и процесс духовного развития длится в течение всей жизни. Прежде всего, надо понять, что духовность и религиозность - разные вещи. Это легче понять людям творческого призвания, поскольку они ежедневно сталкиваются с мистической составляющей искусства. Имея все необходимые профессиональные навыки, художник не может создать произведение искусства без вдохновения, которое является определённым состоянием его внутреннего мира. В такие периоды (у разных художников они различаются по силе и по частоте) творческий человек чувствует нечто, чего нельзя описать словами, некое состояние возвышенности и чистоты происходящего в его душе. Человеку не творческому такое состояние тоже знакомо - это любовь. Церковники во все времена умело пользовались этим, подводя под любовь и творческое вдохновение культово-религиозную платформу.
Как известно, церковь - дело политическое, и, например, христианство получило широкое распространение в Европе не в силу своей божественной исключительности и духовных высот, а в целях укрепления разваливающейся Римской империи. Можно утверждать, что клерикализм имеет не больше прав на воспитание в душе человека моральной основы, нужной власти, чем законченный негодяй на обучение детей моральным ценностям. Анархисты - духовно сильные люди, не нуждающиеся в приказах "сверху", чтобы знать, какой идти дорогой - зла или добра. Морализм церкви и государства приводит к тому, что человек поступает "хорошо" лишь потому, что за "плохо" он получит кару - божью или ментовскую. Иного хотят и добиваются анархисты: человеку не нужны никаких уровней законы и правила, чтобы быть Человеком. Государству и духовенству выгодно, чтобы своя моральная ответственность у человека атрофировалась - так человек становится хорошим рабом. Если бы не эти духовные "резервации", в которые загнана большая часть человечества, каждая человеческая личность развивалась бы самостоятельно и достигала бы в своём развитии куда лучших результатов, чем мы имеем повсеместно сейчас. Человек предназначен для гораздо большего, чем рабский труд и тупое созерцание "дебилизора".
***
Духовность человека есть его главная составляющая, отделяющая его от животных — не разум и логика, а именно духовность. Существуют очень умные животные, но не бывает животных, имеющих духовную сущность. Анархическое общество дает человеку возможность без давления государства, без церковно-моральных догм быть Человеком вольным и высокоразвитым, с высокой ответственностью и твёрдыми моральными устоями. Не нужны членам анархо-сообществ догматика церкви или государственные законы. Духовно развитый человек в принципе не нуждается в понукании сделать что-то нужное и хорошее, также не нуждается он в запретах делать что-то плохое.
Почему сейчас мы имеем общество, переполненное или негодяями, или людьми, не совершающими преступлений только из боязни понести наказание? Потому что государство не даёт в полной мере развиваться главному в человеке — его внутреннему миру. Внутренний мир взят под контроль с младых лет и выковывается по эскизам, навязанным правителями. Это не человек, каким он может и должен быть, это всего лишь его бледная копия, работающая на Систему. Этой копии, подобно корсету для человека с перебитым позвоночником, необходима сдерживающая его извне сила государства. Государство порождает калек и пользует их по полной в своих гнусных интересах. Эти духовные калеки не могут противостоять власти вообще — их хватает лишь на то, чтобы в бунтарском порыве поменять одну власть на другую.
Главное в будущем анархическом обществе — внутренние морально-духовные устои его членов. Постоянно взаимодействуя друг с другом, члены этого общества становятся невероятно сильными по сравнению с членами традиционных государственных обществ. Закономерно было бы получить вопрос от читателя: неужели все анархисты такие высоконравственные люди, что они берут на себя смелость строить общество, не охраняемое и не управляемое государством? Отвечу воображаемому оппоненту следующее. Анархисты такие же люди, как и все, то есть они рождены и выращены в той же Системе, что и все остальные. Но на их воспитании Система дала небольшой сбой, которого хватило на то, чтобы повзрослевший человек понял, что в мире всё обстоит не так, как нас уверяют.
Выросший внутри Системы анархист так же, как и все, отравлен и искалечен духовно, но он понимает это, в отличие от других. Понимает - и стремится избавиться от нравственных недугов, привитых ему государством. Подобно алкоголику, которого невозможно вылечить от алкоголизма, пока он не признает, что зависим от алкоголя, любой человек не сможет преодолеть власть Системы над собой, пока не признает, что он всецело в её власти. Когда он признает себя рабом Системы — он уже на пути к освобождению. Ему необходимо преодолеть зависимость от сомнительных благ, предлагаемых в обмен на него самого.
Анархисты — не всегда люди, уже преодолевшие духовную зависимость, но всегда знающие, что она существует и с ней необходимо бороться. Когда человек побеждает в себе Систему, он получает возможность помогать другим преодолеть то, что он сам уже преодолел. Итак, мне видится будущее анархическое общество как общество, где нравственность и духовность стоят на первом месте, все же остальные вопросы — экономический, оборонительный — на втором.
Нет смысла строить анархо-общество насильно. Оно должно взрасти из внутренних миров нравственно развитых и высоко-духовных индивидуумов. Таких людей вообще, в принципе, достаточно много, несмотря на все старания Системы свести их количество к минимуму. Но старания Системы по разобщению этих людей дают ощутимые результаты. Один человек читает в газете про другого, обвиняемого во всех смертных грехах, и не подозревает, что тот, о ком он читает — на самом деле одухотворенный и высоконравственный человек, такой же, как и сам читающий.
Большинство людей просто не знает, как объединиться с себе подобными, чтобы противостоять злу, творящемуся в мире. Таких людей в первую очередь необходимо вовлекать в анархо-движение в целом (и в движение Р.В.И. в частности). Но (и это важно!) здесь они должны находить себе компанию из подобных им духовно развитых людей. Понятно, что нам трудно, и постоянно приходится отбивать вербальные атаки контрреволюционеров и спецслужбовских троллей, но давайте не терять своё лицо сознательных анархо-активистов, стремящихся построить общество в первую очередь свободных и чистых духом!
Вадим Курылев
Текст опубликован в последнем выпуске [343] журнала "Автоном". В Москве и Петербурге журнал можно приобрести в независимых книжных магазинах, их списмо смотрите в разделе "Места продажи" [322]. Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5].
"Все свободны" - это книжный магазин, чайный клуб, хэнд-мейд лавка, бук-кроссинг, постоянные презентации, встречи с философами, художниками и множество других интересных вещей. Открыт в апреле этого года и располагается в Санкт-Петербурге, на набережной реки Мойки, 28. Кроме любви к искусству и книгам, нам "Все свободны" интересен как проект, созданный его участниками. Место, где все решения принимаются теми людьми, кто в нём работает. Где нет хозяев, акционеров, владельцев и начальников. Отвечает Любовь Беляцкая - одна из "всех свободных".
Расскажи, как возникла идея? Открытие самоуправляющегося предприятия, принадлежащего коллективу, наверное, одно из самых распространенных желаний среди антиавторитарных активистов - анархисты всё время мечтают о веганских кафе, собственных клубах, инфошопах и других подобных инициативах. Почему именно книжный магазин?
Причин было очень много. Основная – если видишь дело, которое необходимо делать, значит его нужно делать тебе. В прекрасном городе Петербурге нет идеального с нашей точки зрения книжного магазина. Такого, чтобы найти интересующую тебя литературу по низкой цене, чтобы можно было посидеть в уютном месте, почитать, поговорить, выпить чаю. Во Все Свободны мы попытались создать обстановку независимого европейского магазинчика или просто квартиры друзей. В городе очень мало мест, где бы тебя со всех сторон не окружало потреблядское чувство или намекающие взгляды продавцов. Очень нам не хватало места, где было бы необязательно пить алкоголь, чтобы тусоваться с друзьями. Так и сделали. Ну остальные причины очевидны – работа в офисе угнетает и сил там работать нет. Очень сильным толчком для действий стало знакомство с Борисом Куприяновым. Он очень помог и собственным вдохновляющим примером и добрым словом и советом и знакомствами.
Что было самым сложным делом в осуществлении проекта? Были ли какие-либо препятствия со стороны полиции или властей?
Нет, с их стороны пока никаких препятствий не было. Самая большая трудность – мотивировать людей. Очень мало, как выяснилось, людей способныx работать за идею без денежного стимула. Даже и убеждённых «леваков».
Что чувствуешь, работая над "Все свободны", по сравнению с предшествующей занятостью, суть которой в основном заключалась в обогащении начальника и владельца предприятия? Самое приятное чувство и наоборот?:)
Самое приятное это ощущение усталости. По сути, ты целый день тусишь и устаешь от этого – это приятно, это осознание того, что ты общаешься с людьми, с которыми тебе действительно нравится взаимодействовать. Это достаточно тяжело. Например, сейчас когда мы разговариваем – у меня первый выходной за этот месяц, все остальные дни я провела в магазине, но это время прошло по-настоящему хорошо. Конечно, попадается много фриков, каких-либо городских сумасшедших, но их число незначительно по сравнению с теми людьми для которых магазин стал интересным открытием.
Самое неприятное – это ощущение, когда тебе не верят. Когда приходят в магазин с фразой «можно поговорить с вашим начальством» и скептически слушают объяснения о том, что никакого начальства нет. Или когда людей интересует лишь окупаемость заведения. Не твои идеи и не книги, а лишь звон монет и то чужих многих волнует.
Насколько сложно на твой взгляд повторить вашу инициативу? Санкт-Петербург - крупный город с большим количеством заинтересованных во "Все свободны" людей, как ты считаешь, возможно ли открытие подобного магазина в других местах где-либо в провинции? Что для этого необходимо в первую очередь?
Думаю возможно, причём практика это подтверждает: в Перми есть магазин «Пиотровский» близкий нам по формату, недавно открылся подобный книжный в Пензе. Я думаю, такие инициативы будут востребованы в каждом городе, просто в небольших городах, чтобы держаться на плаву может потребоваться дополнительно продавать канцелярию и учебники. Для того чтобы его открыть в первую очередь нужна вера в себя – это самое важное. Ну и ещё надо точно знать зачем это тебе и что ты хочешь сделать.
Насколько известно, первоначально магазин должен был открываться под названием "Фаланстер в Спб" - почему этого не произошло?
Немного не так: Фаланстер был скорее идейным примером, ориентиром на который мы равнялись наряду с аналогичными европейскими проектами. Назвать магазин «Фаланстером в Спб» мы не планировали, это был рабочий вариант, когда надо было уже как-то называться, а мы ещё не пришли к единому мнению.
Каких политических взглядов придерживаются участники проекта "все свободны" и ты в частности?
Раньше я позиционировала себя как анархиста, но разновидностей анархизма и того, что под этим словом понимают слишком много. Сейчас мне кажется логичней обозначать, что я придерживаюсь таких-то и таких-то идей и принципов. Если говорить об общих принципах, которые разделяют все в магазине, то это в первую очередь: самоорганизации, мы организуемся по принципу горизонтальной иерархии [1] и такой принцип как «если ты видишь дело, которое необходимо сделать – это дело необходимо сделать именно тебе», то есть у нас нет такого что кто-то приходит и говорит «ребята надо подмести пол, заказать книжку и т.д.». Говорят - «ребят, я подмёл пол и заказал книжку»). Некоторые участники не определяют себя как анархистов, но по факту действуют либертарно.
Многие считают, что подобные предприятия отличный способ улучшить свою собственную жизнь, избавиться от начальства и приобрести непосредственный опыт самоуправления, но также и что всё это является скорее дополнением к другим методам борьбы. Какова твоя точка зрения? Чем помимо магазина заняты люди, работающие в нём?
Я воспринимаю «Все свободны» скорее как наглядный пример для окружающих. Мне кажется, что это само по себе достаточно важно и сейчас основные усилия сконцентрированы именно на магазине. Помимо него в последнее время я занималась кампаниями по освобождению нескольких политических художников, также делаю передачи на радио FreeNode – последняя из них вышла 9 мая. В целом все по-разному, другого единого направления деятельности у нас нет. В целом, я согласна – это один из методов не «борьбы», но «правильной» жизни в обществе. То есть создание «правильного» с твоей точки зрения пространства.
Испанские анархисты, вспоминая революцию 36-37 годов, говорили: “Мы многого достигли, но сделали это нехорошо. Вместо старых владельцев мы поставили полдюжины собственников. Нет никакой необходимости создавать в Испании новый вид собственников, следует, напротив, социализировать собственность существенную” имея ввиду то, что одно самоуправление само по себе не отменяет рыночной экономики, не угрожает капитализму и не приводит к либертарному коммунизму. Как ты считаешь, каким должен быть следующий шаг к безвластному обществу после того как предприятия перейдут в руки тех, кто на них трудится?
Мне кажется, одной переменой системы управления не добьёшься желаемого, впрочем, как и обобществлением производства и т.д. Необходимо изменение сознания людей, чтобы они задумывались о «соседе», тех людях, которые находятся рядом с ними. Очень важно воспитывать в окружающих ответственность и вовлечённость во всё происходящее, чтобы выбить из головы политику «лишь бы меня не трогали». Чтобы выбить из головы мнение, что раз это не моя личная собственность – значит мне всё равно. Я имею ввиду, когда людей фактически не интересует всё, что происходит за порогом их уютного мирка. Надо как-то переубедить всех, что мир вокруг зависит от них, а не от далёких неведомых дяденек, на которых они возложили некую надежду. Если ты хочешь знать по пунктам мою политическую программу после захвата почтамта, телеграфа, роспуска отрядов вооружённых людей и замены их дружинниками, то это сложный вопрос, и, пожалуй, надо сначала отрастить окладистую седую бороду, чтобы на него ответить. Но в целом, видится мне, что должна быть очень чётко организованная сеть людей, которые будут ответственно координировать необходимые для жизни сферы: чтобы никто не голодал, никого не убивал, чтобы производство продолжало производить, а интернет работал.
Большинство самоуправляющихся предприятий недолговечно: во многом это связано с тем, что инициатива всё равно должна действовать в условиях навязанных рынком. Как вы оцениваете будущее проекта? Чего хочется достичь? Какие планы?
Не то чтобы в условиях рынка, а стимулировать её участников достаточно – морально или финансово. Фаланстер работает уже 9 лет – вот живой пример. Мне кажется, что в развале инициатив подобных нашей - дело не в самоуправлении, а в самом предприятии: влияет не только рынок, но и сами отношения, и интересы участников. Многие люди просто ленивы или быстро остывают.. Мне хочется верить, что мы будем вне системы «рынка» в том смысле, что никогда для нас не будут важны коммерческие ценности. Я хочу, чтобы в Питере, да и вообще по всей России была люди и места, где заинтересованы не в зарабатывании бабла, а в том, чтобы мир стал лучше. Хочется помогать другим, и чтобы таких проектов было много.
Вопрос к профессионалу) Какие книги ты бы посоветовала читателю этого интервью?
Мне кажется, мало читают классику: Маркса, Бакунина, Кропоткина – в основном читают статьи о них и пересказы. Из недавно изданных и переизданных книг - «Штурмуя небеса» Ультра-Культуры 2.0 и их же «Грядущее восстание», книги Славоя Жижека - поп-зведы мира философии. «Забытый интернационал» Вадима Дамье. Читать больше антиутопий. Весьма советую Савинкова, особенно «Воспоминания террориста». Больше читать социологии, политической критики. Иногда проще советовать издательства – Гилея, НЛО.
________________________________________
Примечание по поводу термина "горизонтальная иерархия", никогда о нём не слышал сам, но Люба пояснила следующим образом. Если есть принципиальные возражения - то она готова изменить на "горизонтальные отношения"
[1] http://www.e-college.ru/xbooks/xbook031/book/index/index.html?go=part-007*page.htm [353] Горизонтальная иерархия - Отношения зависимости и влияния, складывающиеся между формально одноуровневыми системами или подсистемами. Фактически это гетерархические отношения, складывающиеся в горизонталях управления. Они могут возникать спонтанно, в рамках традиционной иерархии (формально равноправные финансовый отдел и, скажем, хозяйственный отдел, по факту обладают разным влиянием и воздействием на принимаемые решения), или специально выстраиваться (рабочие команды, проектные группы и т.д.)
Сайт магазина: http://vse-svobodny.com [354]
Текст опубликован в последнем выпуске [343] журнала "Автоном". В Москве и Петербурге журнал можно приобрести в независимых книжных магазинах, их списмо смотрите в разделе "Места продажи" [322]. Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5].
Редакция «Автонома» в порядке полемики вокруг темы голодовки как оружия протеста (см. статью тов. Аркадия "Голодовка: Зачем начинать и как закончить?" [358]) решила перепечатать - в существенном сокращении и с незначительными изменениями - древнюю статью Петра Рябова «Голодовка или диета?» Впервые она была опубликована в 1992 году (!) в № 108 газеты Московской организации партии Демократический Союз «Свободное слово», но за прошедшие ровно 20 лет, как нам кажется, в значительной мере не утратила актуальности.
Как показывает исторический опыт, всякое реальное оппозиционное освободительное движение вырабатывает не только свои самостоятельные цели и средства борьбы с властью, но формирует что-то вроде этического кодекса (разумеется, неписаного!), регулирующего применение этих средств. Иными словами, даже такой крайний способ борьбы, как индивидуальный террор, применяемый народниками и социалистами-революционерами в России, не доходил до беспредела и был ограничен своего рода революционной этикой (например, недопустимость подвергать опасности во время терактов мирное население и т.д.). Эти ограничения, складываясь стихийно, тем не менее жёстко соблюдались и были обусловлены как соображениями целесообразности, так и общими нравственными ориентирами движения. Несмотря на ожесточённый характер борьбы, оппозиционеры прошлого во всех странах мира понимали ту очевидную истину, что не следует палить из пушки по воробьям, из дробовика — по слону и, главное, нельзя, стремясь к ненасильственному обществу, культивировать беспредельное насилие как форму борьбы. Поэтому, скажем, в России, вплоть до появления большевизма, нечаевщина осталась единичным инцидентом — случайным и патологическим на фоне освободительного движения, ограничивающего себя определёнными этическими рамками. (...)
Сегодня же, пока любая несанкционированная властями акция будет восприниматься политизированной публикой как «провокация» и «экстремизм», - разумеется, нечего и заикаться об оппозиции (хотя бы просто идейной и нравственной), с присущими ей целями и средствами борьбы. Без осознания того, что политическая жизнь сегодняшнего... СНГ есть Королевство Кривых Зеркал, без полного разрыва со «славным перестроечным прошлым» либеральной интеллигенции, без элементарного возвращения понятиям их изначального смысла, любое независимое, альтернативное, «внесистемное» движение здесь невозможно. Не замахиваясь, впрочем, на такую глобальную постановку проблемы, я хочу в этой заметке лишь проиллюстрировать её одним частным примером — рассмотрением голодовки как формы борьбы в контексте исторического опыта и наших уникальных реалий.
...Осень 1990 года. Москва, Манежная площадь. Три десятка московских студентов героически объявили здесь суточную (!) голодовку со скромным требованием — немедленной отставки правительства Рыжкова (чего уж тут мелочиться — мы не хуже, чем в Пекине или в Киеве!).
...Осень 1991 года. Москва. Возле посольства СФРЮ держит многодневную голодовку некий гражданин — с ещё более скромным требованием к президенту Ельцину — вступить в войну в Югославии на стороне Сербии против Хорватии.
А уж сколько было голодовок в последнее время с требованием снять какого-нибудь начальника или повысить заработную плату — это и перечислить невозможно! Ещё бы, - для голодовки не нужен стачком, как для забастовки, не нужны даже плакаты, как для митинга, - нужны только энтузиасты. Голодовка — дёшево и сердито (очень даже сердито!). Голодовки стали буквально «в каждой бочке затычкой», средством постановки любых, больших и малых, проблем, едва ли не признаком хорошего тона в нашей шизофренической «политике»1. «А не объявить ли нам всем народом месячную голодовку протеста против политики правительства? - шутят мрачные остряки. - Глядишь — и брежневскую Продовольственную Программу выполним». А волна голодовок ширится по всей стране, и дело доходит уже до «часовых предупредительных голодовок протеста».2 Таков наш очередной оригинальный и бесценный вклад в историю освободительных движений.
Нечего и говорить, что подобные «голодовки» не способствуют серьёзному отношению к их участникам, ведут к девальвации этой формы борьбы. Что может быть абсурднее, чем однодневная или двухдневная «голодовка» (скорее, - просто диета!) кучки людей, проводимая с крутыми и глобальными требованиями, или, напротив, длительная голодовка с риском для жизни — ради... какой-нибудь прибавки к жалованью или выплаты ликвидаторам-чернобыльцам положенных денег. Такие голодовки свидетельствуют о бессилии движения, неспособного привлечь внимание общественности иными средствами и зарабатывающего рекламу такими скандальными акциями, раздувающими его на миг до размеров мыльного пузыря. Но общественность привыкла, аллергически пресытилась и уже давно воспринимает известия о бесчисленных «голодовках» ещё более равнодушно, чем новые сообщения об очередных жертвах в Карабахе и Цхинвали. Неужели никому из участников подобного политического цирка даже не приходит в голову мысль о его постыдности?! Да нет, эти мародёры, спускающие в один месяц моральный и символический капитал, накопленный годами и десятилетиями, вероятно, считают себя «продолжателями дела» диссидента Анатолия Марченко, погибшего во время голодовки в зоне на заре перестройки — с требованием освобождения политзаключённых в СССР3, Махатмы Ганди, не раз доводившего себя до полного истощения в отчаянных голодовках против английского гнёта, или китайских студентов, голодавших и раздавленных танками на площади Тяньанмэнь в июне 1989 года...
Хороши продолжатели! Это не борцы, а трусливые нищие, выпрашивающие милостыню. Скорее, в числе их предтеч я бы назвал Васисуалия Лоханкина, днём «голодавшего», а ночью питавшегося втайне от жены, и доктора Чарльза Хайдера, который, протестуя против американской политики, на радость советскому телевидению, «голодал» у Белого Дома подозрительно долго — почти год (помню заунывные передачи программы «Время» начала 80-ых: «Пошел сотый день голодовки доктора Хайдера...»), остался жив, а потом, сделав своё дело, незаметно исчез со страниц совковой печати.
Мне даже как-то неловко напоминать (но приходится!), что голодовка — исключительная форма борьбы, и шутить с ней непозволительно не только потому, что подобные «шутки» вызывают у властей соответствующее отношение к «шутникам» (это, в конце концов, их проблемы!), но и потому, что, дискредитируя и обесценивая голодовку акциями, подобными нынешним, мы предаём индийских гандистов, китайских студентов, американских негров (борцов за равноправие), русских диссидентов — всех тех, для кого голодовки были действительно единственным возможным путём борьбы и не раз доводили до гибели. Однодневная (или даже недельная) голодовка — это нонсенс. Голодовка по определению должна быть смертельной, бессрочной — до победы или до смерти — иначе это пошлая и стыдная профанация. Но и начинаться она может не по всяким пустякам текущей политической конъюнктуры и не из-за всякого социального недовольства, но лишь тогда, когда нет другого выхода. А такое, по-моему, возможно лишь в двух ситуациях.
Первая ситуация — это голодовка заключённых, не имеющих других эффективных форм борьбы за своё человеческое достоинство. Это тот последний акт отчаяния, когда уже исчерпаны все надежды, и остаётся, поставив на карту жизнь, либо умереть, либо отстоять свои неотъемлемые права.
Вторая ситуация — нечто, подобное голодовке студентов Пекина, когда, опять же, все иные формы борьбы испробованы, отступать уже некуда, - власть не реагирует, обществу нужен толчок, шок, и переход к насильственным действиям невозможен, например, по нравственным соображениям. Но, обращаю внимание, голодовка пекинских студентов не была свидетельством их бессилия, ибо тысячи голодающих были поддержаны сотнями тысяч демонстрантов и забастовщиков (и демонстрации с забастовками предшествовали голодовке). У нас же — как раз наоборот: за голодовку сразу бессильно и легкомысленно хватаются, как за скандальную возможность выклянчить хоть что-нибудь у власти, не имея в груди решимости бороться до конца, а за спиной — мощного движения поддержки и давления.
В этом — ещё одно существенное отличие наших «голодовок» от зарубежных: если за рубежом голодовки (как и любые другие акции оппозиции), апеллируют не к власти4, но к гражданскому обществу, то у нас — по причине полного отсутствия как оппозиции, так и гражданского общества — все действия, в том числе и голодовки, направлены исключительно наверх, к трону Власти, в надежде выпросить у неё подачку, умолить, растрогать её или добиться позволения «оппозиционерам» занять соответствующее место в иерархии государства. Таким образом, если оппозиционная борьба за рубежом представляет собой борьбу общества против власти, то у нас — вопреки вековой революционной традиции — это борьба политизированной публики не против власти, а за местечко в ней, не против её патернализма и привилегий, а за то, чтобы урвать кусочек этих привилегий. (...)
Выводы из сказанного пусть проницательный читатель сделает сам.
1) А в последние годы стало модно объявлять голодовку при административном задержании... на пять-десять суток — это выглядит «круто».
2) Это выражение принадлежит молодому и тогда остроумному и радикальному Андрею Исаеву, в 1987-91 годах вождю российских анархистов, а ныне думскому депутату, чиновнику и одному из видных бонз ФНПР и «Единой России».
3) И Горбачёв пошёл на уступки: начал освобождение политзэков — за это Марченко погиб в Чистопольской тюрьме в декабре 1986 года.
4) Власть всегда цинична и бесчеловечна, ей наплевать на жизни людей. Как сказала демократическая Маргарет Тэтчер (которая популярна у нас в России куда больше, чем у себя в Британии) про голодающих ирландских политзаключённых из ИРА: «Если они хотят умереть, это их личное дело». И они умерли на голодовке, один за другим! Тем более наши доморощенные ельцины и гайдары, - им пусть хоть половина из нас с голоду передохнет, - только меньше потенциальных безработных будет. И доходы от Трубы не надо будет ни с кем делить. Поэтому голодающие могут рассчитывать только на общество, но не на доброту Власти, в отношениях с которой — и не только в зоне — всегда уместен старый солженицынский принцип: «Не верь, не бойся, не проси!»
Петр Рябов
Текст опубликован в последнем выпуске [343] журнала "Автоном". В Москве "Автоном" можно приобрести в магазине "Фаланстер" (170 рублей), скоро он появится и в других точках (проверяйте в разделе "Места продажи" [322]). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5].
Даже связанные по рукам и ногам продолжают борьбу. Когда в руках нет оружия, когда рядом нет друзей, загнанные в клетку или просто изолированные от общества, держа удар государственной машины, решившие идти до конца, находят возможность действовать. Отказ от приёма пищи - выбор людей стальной воли. Тех, кто готов поставить на кон своё здоровье и даже жизнь.
Голодовка – это оружие, и, как с любым оружием, с ней нельзя шутить. Если ты не уверен в себе, если не уверен на 100%, что это - единственный возможный способ сопротивления, и он будет нести какой-то смысл и какие-то последствия кроме собственных болезней - лучше не начинать. Нам не нужны мученики, нам нужно достижение целей. Мы не должны переоценивать и недооценивать голодовку, как и любое оружие, которое мы держим в руках. Помня о том, какую силу она несёт, мы не должны забывать и о героях, отдавших свои жизни, решив идти до конца. О зоозащитнике Барри Хорне, приговорённом к 18-летнему заключению за поджоги и разрушение имущества компаний, связанных с вивисекцией. Будучи в тюрьме, Барри трижды объявлял голодовки. Последняя из них продлилась 68 дней и завершилась гибелью эколога от печеночной недостаточности. Мы должны помнить о Хольгере Майнсе, участнике первого поколения RAF, вместе со своими товарищами голодавшем в тюрьме. Майнс добивался лишь гласного суда, возможности выступать вместе со своим адвокатом и вызывать свидетелей защиты. Он так и не отступил и скончался после восьминедельной голодовки. Западногерманские таблоиды печатали фото мертвого партизана на первых полосах. Совсем еще недавно красивый молодой парень, которому не было тридцати, был больше похож на старика, истощавшего, заросшего бородой. Не стоит забывать и о русских анархистах, умиравших в 30-х годах в сталинских концлагерях, отказываясь от еды до тех пор, пока им не вернут статус политических заключенных.
Всё новые и новые случаи сознательного отказа от употребления пищи в заключении происходят и в наши дни. Можно назвать хотя бы чилийских анархистов, обвиняемых во взрыве посольств Щвейцарии и Чили в Италии и других «бомбовых» атаках. Отказавшись от еды, они требовали своего немедленного освобождения, прекращения судебных и полицейских фальсификаций и отмены чилийского 282 - «антитеррористического» закона. Всего голодало 9 из 14 задержанных. Их требования, разумеется, не были выполнены – собственный престиж для государства важнее молодых «бандитов». Но по всему миру развернулась компания солидарности с чилийскими товарищами, и о героях узнали по всему миру – от Австралии до Беларуси. Кстати, летом 2011-го, во время массовых акций протеста учащихся и преподавателей в столице Чили Сантьяго, 30 школьников объявили голодовку в знак протеста против платного высшего образования и перехода на «Болонскую систему». Она вкупе с большими манифестациями и массовыми беспорядками имела большой резонанс в международных СМИ.
На другом полушарии, в греческих тюрьмах, совсем недавно голодали бомбисты из «Заговора огненных ячеек», требуя справедливого суда и прекращения репрессий над их товарищами на воле, не участвовавшими в городской герилье и попавшими под каток государственной машины исключительно за знакомства с людьми из «ЗОЯ». Голодовка участников «Заговора» продлилась десять дней и прекратилась из-за разногласий среди заключенных. Одна из них – Константина Каракатсани – вопреки общему решению заявила, что не отказывается от услуг предоставленных государством адвокатов. По мнению остальных, такая позиция нарушила их единство, и продолжать голодовку стало бессмысленно. Участники «ЗОЯ» получили тюремные сроки от 3 до 25 лет.
В Турции отказывался от приёма пищи Осман Евкан. Попав в 1992 году на 30 лет за решетку по обвинению в экспроприациях и участии в марксистско-ленинистской организации, Осман уже в заключении стал анархистом и веганом. Тюремное начальство отказывалось кормить его качественной веганской едой. Эвкан сообщал в письмах, что ему давали грязную пищу, нередко напичканную химикатами и вредными добавками. Поначалу он покупал еду на свои деньги, но потом пошел на радикальный шаг. В случае с Эвканом тюремное начальство действительно испугалось голодовки, и анархист добился своего – права на достойную веганскую еду.
Наконец, в Санкт-Петербурге голодовку объявлял Филипп Костенко, дважды подряд арестованный на 15 суток, якобы за участие в несанкционированных акциях протеста и нарушение общественного порядка, а фактически – за свою политическую и правозащитную активность. Филипп требовал освободить всех задержанных во время мирных акций протеста против партии власти и сфальсифицированных выборов в Госдуму. Несмотря на ухудшение состояния здоровья Костенко продолжал голодать все первые 15 суток, но после повторного заключения смысла в голодовке осталось мало – все задержанные ранее уже были на свободе, и Филипп возобновил прием пищи. Политическая активность Костенко, не остановившаяся даже взаперти, продолжала раздражать полицейских и после его выхода на свободу. Филипп неоднократно получал угрозу от сотрудников центра по противодействию экстремизму, а 3 февраля на него напали неизвестные, сломав Костенко ногу.
Нарастающая волна народного недовольства по всему миру, рост активности левых сил и прямопропорциональный ему рост государственных репрессий говорят о том, что голодовки будут объявляться всё чаще. Даже на момент выхода этой статьи в печать список, приведённый выше, пополнится новыми товарищами, столкнувшимися с репрессиями или решившими проявить радикальный акт солидарности отказом от еды. Будут появляться они и в дальнейшем, кто-то от легкомыслия и на романтической волне, кто-то осознанно, попав в безвыходную ситуацию и трезво взвесив свои силы и необходимость такой формы борьбы.
Важно не только перенести голодовку, но и правильно выйти из неё. Советский диссидент Анатолий Марченко, отбывая очередное наказание в лагере, держался без еды 117 дней, требуя освободить политических заключенных СССР. А через 12 дней после того как вышел из голодовки, был госпитализирован. В последний раз в жизни.
Основной совет прекращающим голодовку – делать всё постепенно и прислушиваться к своему организму. Начинайте есть понемногу и, если нет рвоты, увеличивайте порции. Потенциальной проблемой для восстановления может стать нарушение микрофлоры кишечника. Поэтому в идеале для усвоения пищи желательно съесть полезных бактерий (бифидум-бактерин) и пробиотики, еду для бактерий (например Эубикор). Бактерии помогают нам переваривать еду. Поскольку во время голодовки они могут умереть, их нужно заново поселить и накормить. А только потом кормить себя.
В идеале питанию должен предшествовать приём глюкозы. Выпейте 50 грамм глюкозы, которую капают в вену больным, она продаётся во всех аптеках. Сделайте перерыв и, если организм не противится, повторите приём. Тем самым вы получаете уже готовую энергию, не требующую переваривания. Её должно хватить для усвоения первой порции пищи. После 2-3-х приёмов глюкозы вы должны почувствовать небольшой прилив сил. Если это произошло, и нет рвоты, через 30 минут можно приступать к еде. Начинать лучше всего с овощного супа. Картошка, морковка, брокколи, цветная капуста – всё должно быть мелко нарезано. После 2-3 ложек подождите. Если нет тошноты, продолжайте. Хлеб лучше потреблять отрубной, в нём грубая клетчатка, а она пригодится. Обычный хлеб не рекомендуется. В первый день стоит воздержаться и от любого масла. Если организм хорошо принимает малое количество пищи, лучше увеличьте её объём, более сложные блюда из привычного рациона лучше оставить на потом. Первое время рекомендуется употреблять растительную пищу, овощи и фрукты. Не приветствуется сырая еда. Невегатирианцы могут добавить к этому молоко и рыбный бульон, но нежирный.
Если на каком-то этапе началась тошнота, и организм не принимает пищу, нужно подождать несколько часов и вернуться на предыдущий этап. Будьте аккуратны с нагрузками. Старайтесь увеличивать их, но постепенно. После длительной голодовки даже приём пищи – испытание для вашего организма. К интенсивным нагрузкам стоит переходить только после полного восстановления пищеварения, если нет проблем с тошнотой и стулом.
Берегите себя! И не сдавайтесь никогда!
Аркадий
См. также полемический ответ на эту статью: "Голодовка или диета?" [359]
Демографический кризис - одна излюбленных тем в российской политике. Одни сетуют на оголтелых феминисток и аборты, другие говорят что во всём виноваты гомосексуалисты и общее падение нравов. Но какова ситуация на самом деле?
Падение населения - не плохо само по себе. С учетом большой нагрузки мирового населения на ресурсы окружающей среды в современности, уменьшение населения в мировом масштабе могло бы означать больше территорий где природа сохранена в первозданном виде и больше природных ресурсов- оставшимся людям. С другой стороны "Кризис перенаселения" - во многом миф, созданный в развитых странах чтобы скрыть факт, что подавляющее большинство природных ресурсов сейчас используются богатыми, и страны с наибольшей плотностью населения далеко не всегда менее стабильны и благополучны, чем развитые страны с меньшим населением. То есть, количество населения само по себе не определяет нагрузку на природные ресурсы, но, в то же время, от уменьшения населения хуже не будет, при условии что прочие факторы останутся прежними. В современной системе производства, большая часть рабочей силы все равно является "лишней" - люди как-то выживают в области торговли или мелкого бизнеса, но массовое производство, которое производит большую часть продовольствия и товаров народного потребления, в них не нуждается.
С первого взгляда, кажется что в России могло бы поместиться намного больше народа - плотность населения в России одна из самых низких в мире. Но на самом деле население в России, по понятным причинам, распределено крайне неравномерно. Если бы Московская область была независимой, то её плотность населения было бы больше чем в Китае даже без учета самого города. Скученность и многолюдность там реально ощутима для каждого, а ближайший к МО нормальный, нетронутый лес находится где-то в районе Коми.
Черноземье - самая плодородная земля в мире. Но вполне возможно, что даже оно с трудом прокормит современное население России без химических удобрений. Современная индустрия сельского хозяйства полностью зависит от исчерпаемых природных ресурсов - нефти и фосфата. Через несколько десятков, в крайнем случае сотен лет их не станет. Предел возможности доиндустриального сельского хозяйства в России был достигнут уже в конце 19-го - начала 20-го века, когда голода возникали как минимум раз в 10 лет. Да, причиной было в том числе и несправедливое распределение земли, но большая часть земли тем не менее использовалась. Не весь технический прогресс зависит от ископаемых видов топлива, но по крайней мере очевидно, что максимальный уровень численности населения на территории России в условиях отсутствия ископаемых равен численности населению царской России.
И судя по всему, в будущем российской земле придётся кормить не только Россию. В Западной Европе упадок "химического" сельского хозяйства будет более катастрофическим чем в России, и эти страны уже не будут в состоянии кормить своё население. Необязательно быть интернационалистом,чтобы понимать, что в смерти миллионов от голода нет ничего хорошего - и тем более очевидно, какой должна быть в этом случае точка зрения интернационалиста. В условиях капитализма, после исчерпания ископаемого топлива, роль черноземья могла бы стать такой же для торгового баланса России, как роль нефти сейчас. И очевидно, что у разделения труда в мировом масштабе есть свои выгоды также и при коммунизме.
Спад рождаемости реально улучшил положение рабочего класса. В 19ом веке матери были вынуждены рожать много детей - только если рожалось пять или больше, была хоть какая-то уверенность в том, что хоть один доживет и будет заботиться о родителях во времени старости. Плюс к тому, в селах каждый новый ребенок был дополнительной парой рабочих рук. Но поскольку чаще все-таки выживали 3 или больше детей, "лишние" преобразовывались в дешевый рабочий резерв, в качестве безземельных крестьян или рабочих на первых заводах, которых можно было жестоко эксплуатировать.
В 20-м веке, необходимость столько рожать "на всякий случай" исчезла, и следовательно, сократился и этот рабочий резерв. Это во многом улучшило рыночное положение рабочей силы, позволило подороже продавать свою рабочую силу - то есть, лучше вести классовую борьбу, и в индивидуальном, и в коллективном плане. Именно поэтому "демографический кризис" волнует капиталистов. Как раз во многом благодаря "демографическому кризису" ситуация с занятостью населения в России лучше чем в развитых странах в среднем.
Но, тем не менее, сейчас скорость сокращения населения в России действительно является проблемой. Умеренный в масштабе доли процентов в год спад не являлся бы проблемой, возможно даже был бы полезен, с учетом вышеуказанного. Но спад по современным темпам, по которым ООН оценивает упадок населения с 2009 до 2025ого года по 11 миллионов человек - вреден и опасен. Это потому что упадок касается в первую очередь трудоспособного населения, и следовательно все сложнее будет обеспечить достойную жизнь нетрудоспособным. С другой стороны, этот прогноз вполне может быть ошибочным - в 2011ом году спад населения уже заменился ростом, в общем количестве населения вырос почти на 190 тысяч, во многом за счет миграции.
Динамика численности населения складывается из рождаемости, смертности и миграции. Для мигрантов Россия привлекательная страна - она относится к более благополучным, среди стран СНГ она самая богатая. Но этот ресурс - ограниченный, все страны СНГ и в длительной перспективе все страны мира (с возможным исключением самых бедных) столкнутся с теми же демографическими проблемами что и Россия.
Если сравнивать со странами Европы, то в плане рождаемости ситуация в России далеко на самая плачевная. В большинстве стран бывшего восточного блока, этот показатель намного хуже. У половины стран Западной Европы, например у Италии, Испании и Германии, рождаемость примерно на уровне России.
Россия - входит в двадцатку стран с самой высокой смертностью в мире. Впереди только страны Африки с эпидемией ВИЧ, Афганистан и иногда Украина. С учетом этого, очевидно что проще бороться именно со смертностью, но тем не менее консервативный дискурс, который сейчас преобладает, предпочитает меры которые по мнению борцов за общественную нравственность влияют на рождаемость: пропаганда семейных ценностей, ограничение абортов и.т.д.
При этом причины высокой смертности в России широко известны - развал системы здравоохранения, алкоголизм, плохая экологическая обстановка ( следствием которого являются в том числе респираторные заболевания и рак), суициды, ДТП, убийства и наркомания.
По некоторым из этих проблем анархистам пока что сложно что-либо предложить. Самая острая - развал системы здравоохранения, но призывы к революции ее ни как не решают. Общество пока совершенно не готово брать на себя те обязательства, которые государство взяло на себя, но не выполняет - зато тратит все больше средств для подготовки войн против выдуманных врагов, и на содержание спецслужб. Можно конечно призывать тратить больше на здравохранение, но это не решает проблемы откатов. Могу только уважать тех антиавторитариев, которые несмотря ни на что решают работать внутри этой системы.
Решая некоторые другие вопросы, можно и должно начать с себя и своего собственного окружения. Можно закрывать вредные экологические объекты, или вынуждать их переезжать в более отдаленных места. С алкоголизмом и наркоманией можно бороться в собственном окружении - и анархисты как движение должны организовывать варианты безалкогольного проведения свободного времени. Борьба за "Здоровый образ жизни" не должна ограничиваться спортивными соревнованиями, поскольку большинство участников движения никогда не добиваются успеха в них. Думаю что от пропаганды схе пользы нет, поскольку оно - субкультура, а субкультуры не бывают интересны людям старше 25 лет.
В Российских условиях анархистам следовало бы больше уделять внимания на проблему автомобилизации. Во времена Советского Союза, города были спроектированы с учетом гораздо меньшего количества машин на дорогах, и следовательно все крупные города сейчас страдают от транспортного коллапса в различных масштабах. И он не решается в принципе без сноса домов миллионов людей - единственное решение различные ограничения против машин. Возможно, мы сами не в состоянии ограничивать обилие автомобилей, но это не значит, что мы должны поддерживать автомобилистов, которые протестуют против вялых ограничительных попыток государства (например, сноса гаражей и ограничивания свободной парковки), кроме тех случаев когда эти меры чрезмерно ущемляют людей.
Можно ли объяснить эпидемию суицидов и убийств исключительно по материалистическим соображениям? Консерваторы любят говорит о "духовном кризисе", и вполне возможно в нем есть доля правды - ведь существует множество стран, которые намного беднее России, но в которых на порядок меньше случаев суицида и немотивированного насилия. Но сомнительно, что одна лишь "новая национальная идеология", будто то "суверенная демократия" или что-то еще, настолько вдохновит население что оно прекратит убивать себя и окружающих. Для этого необходимо иметь возможность достойно жить, что подразумевает также возможность создавать семью. И в этом плане рождаемость и смертность - взаимосвязаны.
Часть анархистов сваливает все беды современности на отчуждение, например Зерзан. Однако, я не уверен что уровень отчуждения и депрессии в обществе хоть как-то влияет на рождаемость - ведь многие наоборот рождают детей, чтобы у них был хоть какай-то смысл в жизни, хоть один человек, которому они не безразличны. Но в современном обществе, иметь семьи все сложнее. И "падение нравов" здесь виновато в последнюю очередь.
Причина номер один, от которой падает рождаемость в мире - урбанизация. Эта причина - глобальна, существовала во всех обществах и временах, с тех пор когда возникли первые города. Естественный рост городов всегда был отрицательным - города существовали только за счет приезжих из сел. В первую очередь это было из-за быстрого распространения заболеваний в городах, но средний размер семьи в городах тоже всегда был меньше, чем в деревнях.
Это потому что в древнем селе ребенок всегда был дополнительными рабочими руками. И потому что его часто можно было брать с собою на работу даже раньше, как он становился способен помогать. В селе новый ребенок - дополнительный источник благосостояния, а в городе - дополнительный труд. Даже в тех времена когда городской труд был в основном неквалифицированный и детей беспощадно эксплуатировали, держать множество детей в городских условиях был намного тяжелее, чем в селе.
Правые врут о быстром росте исламского населения в мире - рождаемость падает в том числе и в мусульманских странах. По данным ЦРУ, рождаемость в Алжире уже ниже, чем рождаемость во Франции и в Великобритании. Среди двадцати африканских стран с самой высокой рождаемостью, 15 являются преимущественно христианскими. Из-за патриархальности мусульманских стран ближнего востока, рождаемость в них падает чуть медленнее, но общая тенденция одинакова. Турция уже достигала грани рождаемости, следствием которой является остановка роста населения через несколько десятков лет, в Албании и Боснии прошли эту грань уже давно. В России тенденция такая же. Если в 60-е годы суммарный коэффициент рождаемости составлял в Москве 1,4, а в Дагестане — 5, то к 2009 году этот показатель в Москве снизился до 1,3, а в Дагестане — до 1,9. То есть, если последствием экономического кризиса не будет массовое бегство людей обратно в деревню,то даже в Дагестане количество населения пойдет на спад через пару десятков лет, поскольку для сохранения количества населения суммарный коэффициент рождаемости должно быть приблизительно равен 2.15.
То что урбанизация снижает рождаемость во всём мире, доказывает что нет никаких "чуждых западных ценностей", которые "разрушили духовный настрой российского человека", если не считать таковым желание жить в городах. Отношение к гомосексуализму на рождаемость не влияет - сексуальная ориентация не зависит от окружающих обстоятельств, и гомосексуалисты тоже рожают детей в более либеральных обществах. И аналогично с устойчивостью браков - из-за высокой смертности и различий между возрастами женихов и невест, средняя продолжительность браков в древние времена была на порядок меньше современной. Численность разводов стала расти только после того, как семейные пары были вынуждены терпеть друг друга в среднем не 4, а 40 лет.
К работе женщин капитализм относится очень прагматически, при этом всегда виновата женщина. В условиях нехватки рабочей силы, во времени войн или экономического бума, считается что женщина которая сидит дома с детьми если не предатель, то по крайнее мере отсталый носитель вредных патриархальных ценностей. А во времена кризиса капитализма, наоборот, если женщина значит ненавидит своих детей. Естественно, консервативные комментаторы никогда не поднимают самого основного вопроса - почему детей нельзя брать на рабочее место?
Система огораживания детей с детскими садами и с нянями возникла на ранних этапах индустриализации, понятное дело что детям нет места в опасных шахтах или на ткацких фабриках. Но сейчас большая часть труда уже не носит подобного характера, и если бы не жадность капиталистов, он был бы уже давно передан роботам. В офисе ребенок по большом счету мешает только боссу. Когда дети не будут искусственно отделены от родителей, они не будут требовать постоянного внимания навязчивым образом, как это происходит в современном обществе. И если у родителей возникнет естественное желание отдохнуть от детей, то каждый сможет следить за ними всеми по очереди, как это делалось в первобытных и сельскохозяйственных общинах средневековья . Главная причина демографического кризиса, которая стоит на первом плане в урбанизированных странах, состоит как раз в капиталистической организации труда. Как всегда для капиталистов прибыль важнее выгоды общества в целом. И семья находится в центре рекламной индустрии, тематик глянцевых журналов и телесериалов именно потому-что современная система производства фактически отнимает семью у трудящихся.
И в случае России, власть и капитал не только хотят оградить детей от родителей, но они также хотят чтобы родители брали на себя расходы этого ограждения. Согласно опросу ВЦИОМ 2008-го года, отсутствие мест в детских садах третья по значительности проблема материнства по мнению жителей России - впереди ее только высокие цены (то есть, бедность) и маленькие детские пособия.
Никакие "семейные ценности" не помогут, если будут отсутствовать условия для рождения и воспитания детей. В западной Европе, "семейные ценности" ассоциируются с католическим югом, не поощряют работающих матерей, и следовательно инфраструктура детских садов и материнских пособий плохо развита. И из-за этого рождаемость в Италии и в Испании сейчас ниже чем в скандинавских странах "оголтелого феминизма", где в течение уже нескольких десятков лет создаваются условия для трудовой занятости матерей.
С учетом того, что с тех пор как бесплатное школьное образование также упразднено в России, материнство просто становится правом только богатых. Враг семьи в России - не аборты, которые наоборот позволяют людям создавать семьи в более благоприятных условиях, не гомосексуалисты не "падение нравов". Главные враги семьи в России - власть и капитал.
Естественно, все это не означает что обязанность каждого сознательного анархиста - рожать детей. Это выбор каждого и так было всегда - почти во всех обществах существовал класс людей, которые принимали сознательный выбор не рожать детей, и для многих это было физически невозможно. Но, тем не менее, рожать детей должно быть правом всех кто в состоянии о них заботиться, а не привилегией богатых, как это сейчас в России.
Антти Раутиайнен
Текст опубликован в последнем выпуске [343] журнала "Автоном". В Москве и Петербурге журнал можно приобрести в независимых книжных магазинах, их списмо смотрите в разделе "Места продажи" [322]. Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5].
Подростковая мода на правые взгляды и особенно шмотки, конечно, не новость. Все помнят, что когда в Москве на площади перед ТЦ «Европейский» ожидалось продолжение случившейся за несколько дней перед тем «Манежки», туда пришли как раз такие вот подростки-модники. ОМОН их быстро погрузил в автобусы, отобрав при обыске у мальчиков и девочек кухонные ножи, березовые поленья и другое смешное оружие.
Есть такое ощущение, что сегодня у многих подростков как будто понижен «порог чувствительности». Их нельзя считать какими-то бесчувственными тварями, но у многих явно несколько размыты границы того, что можно делать и говорить (я думаю, что это касается и тех, кто считает себя анархистами — хотя и в меньшей степени).
Для человека, не готового к подобному моральному релятивизму, подобное может стать шоком. Вот накануне очередного девятого мая блогер vizza [361] читает сообщения на одном из закрытых сайтов, где тусуются московские школьники, и приходит в некоторое замешательство. «Мой дедуля был сказочный долбоеб, раз сдох на войне», — делится семейной историей один из пользователей. «Ветераны похожи на ублюдочных животных, которых жалко усыпить, пользы от них уже никакой, еле двигаются, нихуя не видят не слышат, ссутся под себя, еще лекарства им покупай, да нахуй это надо?» — удивляется другой.
«От школы сегодня вручали цветы ветеранам, так хотелось спросить, когда же он уже сдохнет, а потом зигануть, но я удержался. Старый уебищный пердун со значками», — рассказывает третий. Кто-то подытоживает: «Если видишь ветерана, то подбегаешь к нему и в процессе метания зиги бьешь эту старую суку по еблету».
И дело здесь не в том, что все правые — больные люди, а дети вообще не всегда задумываются о том, что пишут и говорят. Мне кажется, что все это часть какой-то общей «виртуализации сознания», о которой уже заходила речь в «Автономе». Все эти подростки постоянно общаются друг с другом в социальных сетях и как будто не очень понимают, где проходят границы реальности.
Мне хочется рассказать здесь три истории о детях, выросших в эпоху путинского безвременья, нефтяного капитализма и безлимитного интернета. Мне не хочется выводить какую-то «мораль» и делать обобщения. Это просто три частных истории о перекосах, к которым может привести сознание человека, погруженного в идеологическую муть (и пустоту) социальных сетей и лишенного тех человеческих ценностей, которые многим кажутся очевидными.
Я только на полях отмечу два слова о соцсетях. Принято считать, что личность человека формируется к
В начале 2011 года в иркутском Академгородке неизвестный маньяк разделался с несколькими взрослыми мужчинами и женщинами. Он подкараулил своих жертв возле работы или в парке и забил их насмерть молотком. Еще на нескольких человек были совершены покушения, однако им удалось вырваться и спастись. Милиция сбилась с ног в поисках маньяка. По городу ходили слухи о том, что нападавший выглядел довольно молодо. Выжившие утверждали, что нападавших было двое.
В городе был объявлен комендантский час, столбы и автобусные остановки запестрели предупреждениями о маньяке. Местная пресса окрестила маньяка «молоточником».
Когда возле детского сада был обнаружен труп очередного мужчины, жители Иркутска вышли на стихийный митинг. Были организованны отряды добровольцев, которые дежурили на остановках и провожали горожан с работы. В Следственном комитете упорно продолжали утверждать, что«характер, место и время совершения нападений абсолютно разные, что говорит о том, что преступления не имеют серийного характера».
Убийцы попались на случайном промахе. Они взяли у родственника видеокамеру и сняли на нее нападение на пожилую женщину. Когда возвращали камеру, запись стереть забыли.
Обнаружив видео, дядя одного из преступников обратился в милицию. После этого восемнадцатилетние Артем Ануфриев и Никита Лыткин были задержаны. Они признались в шести убийствах.
Выяснилось, что их первой жертвой стал шестиклассник, чья смерть казалась несчастным случаем. Он был найден с разбитой головой, рядом валялся снегокат. Милиция и родители были уверены, что мальчик не справился с управлением и врезался в дерево. Лыткин и Ануфриев рассказали, что избили школьника битой и молотком.
Выяснилось, что Артем и Никита познакомились «ВКонтакте». Оба они придерживались националистических убеждений. Ануфриев участвовал в Русском марше в Иркутске в 2010 году, а на фотографиях Лыткина нередко была изображена свастика. Кроме того, Ануфриев был модератором группы под названием «Мы боги, мы решаем, кому жить, а кому умереть». Никита Лыткин и Артем Ануфриев называли себя «пиплхэйтерами».
«Сердце нашей священной идеологии — это пиплхейт. Ненависть ко всем этим отвратительным лживым людишкам», — говорится в одном из манифестов этого движения. Его суть заключается в том, что нет смысла ненавидеть ментов и мигрантов, когда если есть пассивные россияне — «овощи рузке».«Вместо того чтобы заниматься бесполезным политическим оппозиционерством, не лучше ли предать анафеме всех homo sapiens эпохи постмодерна?», — пишет неизвестный автор манифеста.
Считается, что эту идеологию придумали и распространяли участники неонацистской группы Боровикова-Воеводина, недавно осужденные в Петербурге. Во всяком случае, пиплхейт активно обсуждался на сайте их фан-клуба (сегодня несколько десятков его пользователей находятся за решеткой). Принято думать, что сторонники этого образа мыслей активны скорее в сети, но это не вполне верно: пиплхейтерство все чаще выплескивается на улицы.
Ануфриев и Лыткин — случай скорее исключительный (и хочется сказать: клинический). Последователей у них пока что, к счастью, не появилось, а вот единомышленников и поклонников уже полно. «ВКонтакте» иркутские «молоточники» состояли в группе поддержки битцевского маньяка под названием «Александр Пичушкин — наш Президент».
Группа существует до сих пор, в ней состоят около 500 человек, в основном подростки. В социальных сетях существует по меньшей мере десяток посвященных битцевскому маньяку групп, а общее количество их читателей достигает тысячи человек. Поклонники коллекционируют фотографии Пичушкина, пишут ему стихи и покупают себе клетчатые рубашки, которые тот предпочитал носить. Своего кумира они ласково называют Саньком.
«Меня Санек привлек тем, что он настоящий великий человек. Те, кто сейчас называют себя людьми — это слабые и ничтожные существа, которые пытаются стать похожими на настоящих людей», — говорит
Иван вообще разборчив в маньяках: скажем, Андрей Чикатило и Тэд Банди не нравятся ему тем, что они занимались сексом со своими жертвами. Американских школьников, которые приходят в школы и стреляют в своих одноклассников, он презрительно называет «лохами».
По словам Ивана, он уже с детства готов к убийству. Мешают лишь неподходящие обстоятельства. Родителям и друзьям, которых считает «добрыми», он о своих увлечениях не рассказывает. Иван говорит, что верит в Бога и мечтает стать знаменитым.
История про «колесных убийц» достаточно громко прокатилась по сети, но сегодня про нее уже забыли. Я напомню. Вечером 8 ноября 2010 года Виктор Губин,
Видео, снятое камерой наблюдения: youtu.be/jAK0Xmae1qU [364]
Следователи обошли окрестные школы и обнаружили этих подростков. Основными подозреваемыми стали двое:
До суда Эрик находился под подпиской о невыезде, а 25 мая 2011 года Калининский суд Санкт-Петербурга приговорил его к полутора годам ограничения свободы — это значит, что подростку запрещено посещать развлекательные заведения и уходить из дома с 22.00 до 6.30. Кроме того, он обязан являться в полицию по первому требованию. Сообщалось, что это максимальное наказание, возможное для несовершеннолетнего, ранее не привлекавшегося к ответственности и раскаявшегося Николаева.
Бросание разных предметов из окна и с крыши — в принципе, не самое редкое развлечение среди подростков. В том же Петербурге спустя месяц после подвига Николаева подростки сбросили на проезжавшую машину глыбу льда. К счастью, подобные игры редко оканчиваются увечьями или смертью, и если бы не эффектные кадры с камер наблюдения, то и этот случай подростковой глупости прошел бы мимо СМИ.
«На самом деле, многие любят выкидывать что-то из окна, я тоже этим занимался. Тумбочку выкидывали с балкона… Нам это нравилось. О том, что кто-то может пострадать, вообще не думали. Потом я поразмыслил и как-то завязал с этим развлечением», — комментирует такие развлечения тот же юный читатель. — «Если бы я так кого-нибудь убил, я бы сильно переживал… Но многие мои знакомые, я думаю, не стали бы париться — им главное не попасться и себя отмазать».
Так что и в петербуржской истории не было бы ничего нового, если бы в интернет не попала личная переписка подростков. Знакомство с этой перепиской позволяет нам заглянуть в то, что думали и о чем говорили между собой подростки, вдруг убившие прохожего колесом.
В этих сообщениях ребята испытывают редкие всполохи раскаяния, цинично шутят про убийство, радуются своей все возрастающей известности и выдумывают, как и что им врать милиции и взрослым.
«Колеса кидаю, хахаха!», — так шутит Эрик, когда вечером 8 ноября (день убийства) один приятель пишет ему и спрашивает, чем он занимается. «Не убей никого, когда спать пойдешь)))», — через пару сообщений подхватывает шутку приятель. Одновременно Эрик общается с другим знакомым, и чувствуется, что случившееся все-таки произвело на него некоторое впечатление.«Ты не грузишься?», — спрашивает Эрика приятель. «Чуть-чуть! Но все равно тупо все!», — отвечает тот. Почти сразу ребята меняют тему и начинают обсуждать наркотики.
Вообще, в этих сообщениях так часто встречаются обсуждения того, кто как «дунул» и «где взять», что это начинает утомлять. Судя по переписке, ссоры Эрика и Даши часто были вызваны как раз наркотиками: девушка не раз с досадой пишет, что траву и друзей Эрик любит больше, чем ее. Впрочем, злополучным вечером влюбленные поссорились из-за другого: «Когда я зашла в кабинет, она мне сказала: “Даша, у меня единственный вопрос. Из-за чего вы поссорились?”. Ты только не обижайся, я так и сказала, что я тебе запрещаю пить страйк (очередная разновидность “яги” — Автоном), а ты попил…», — так через несколько дней девушка опишет свой разговор, вероятно, со следователем.
Пока же Эрик переписывается с Дашей все в тот же злополучный вечер. Они обсуждают, почему Даша не хочет через пару дней подуть вместе с друзьями. «Блин, ну давай ты захочешь!… Один раз-то можно же!», — уговаривает Эрик. Даше, видимо, этот разговор надоел и она пишет, что собирается спать. Эрик расстраивается и сетует, что у него виснет компьютер. «Щас выкину его нахуй», — в сердцах добавляет он.
«Да, давай еще кого-нибудь убей, люди начнут думать, что у нас с неба колеса и компьютеры летают…», — немедленно откликается девушка, и это вызывает у Эрика, возможно, самый яркий приступ раскаяния за всю переписку: «Да я не хотел убивать никого, ааааааа*(((((((((((((».
Всю дальнейшую переписку ребят занимают вполне прагматические вопросы о том, как бы им вывернуться из этой истории, а когда их роль в трагедии всплывает наружу — какой приговор суд может вынести Эрику. Они с интересом собирают все упоминания о себе в СМИ, жалуются на родителей (кажется, поведших себя в этой ситуации не лучшим образом) и расстраиваются, что пока запрещено встречаться друг с другом.
«Я люблю тебя, убийца мой. Только не грузись на эту тему. Я понимаю, совесть мучает, но что с этим поделать… Судьба у мужика такая… Я тебя люблю! И я ушла мыться)» — вот одно из типичных сообщений Даши. Она будет сопровождать Эрика на всех судебных заседаниях.
Днем 28 августа 2011 года почти одновременно вышли из дома двое подростков, Дима Яшков и Илья Ульянов. Одному было 16, другому 17 лет. Оба жили в Ленинградской области — один в городе Сертолово, другой в Кингисеппе. С собой они взяли фотоаппарат, ноутбук и около 50 тысяч рублей. Встретившись, ребята вставили в мобильные новые сим-карты, выкинули старые и уехали из города.
Судя по всему, ребята росли в неплохих семьях, были спокойными мальчиками, не курили и не пили, занимались спортом, читали книжки, хорошо учились. О них тепло отзываются учителя и друзья.«Он был гордостью нашего класса», — говорит одна из Диминых одноклассниц. Уходя из дома, Дима оставил отцу записку, в которой написал, будто пойдет к другу — однако у друга его не оказалось. Илья родителей вообще ни о чем не предупредил — просто исчез. Тем же вечером родители подростков подали заявления в полицию.
Илья и Дима обнаружились только через трое суток — в ночь на 1 сентября они были задержаны в Нижнем Новгороде. Переодевшись в полицейскую форму, ребята неумело бросили коктейль Молотова в здание приемной депутата-единоросса Владимира Жука. Почти сразу после этого их задержали сотрудники местного Центра «Э». Борцы с экстремизмом сидели в засаде, очевидно, зная о планах подростков. Через несколько дней кадры оперативной съемки были выложены на сайте ГУВД по Нижегородской области.
На видео ребята рассказывают, будто они намеревались совершить в городе ряд аналогичных поджогов — основными целями должны были стать табачные палатки и точки продажа алкоголя. Таким образом они собирались пропагандировать здоровый образ жизни. Дима Яшков на записи признается даже в том, что они якобы планировали убийство подполковника Алексея Трифонова, одиозного начальника нижегородского Центра «Э». Тем не менее, уголовное дело против них было возбуждено по статье «Хулиганство» (ч.2 ст.213 УК РФ). В конце марта 2012 года дело было передано в суд.
Ульянов и Яшков — одни из того множества подростков, увлеченных правой модой, которым оказалось недостаточно трепаться в интернете и которые захотели «действовать». Они даже и личното не были знакомы, только по общению «ВКонтакте». Там же они познакомились с неким Алексеем, создавшим там группу под названием «Прямой ход».
«”Прямой Ход” — это группа боевых людей, которые готовы идти на смерть ради свободы. Они рискнут своей жизнью, во имя общей идеи. Мы ведем объединение партизан славянских городов. Создавайте партизанские отряды под названием 1ПХ4 (“8Прямой8 8Ход2″). В таких партизанских отрядах, все до единого участника должны иметь взгляды и методы борьбы NS/WP», — говорится в описании группы.
«Всем здравствуйте! Даю правые советы…», — Алексей Дмитриев, внештатный сотрудник нижегородского Центра «Э»
Именно Алексей объяснил подросткам, как добраться из Петербурга до Москвы на электричках и автобусах, встретил их в столице и отвез в Нижний Новгород. Он привез ребят на съемную квартиру, в которой оперативники потом обнаружили «две бутылки с зажигательной смесью, компоненты для изготовления взрывчатых веществ и литературу экстремистского характера». Подростки говорят, что в момент поджога Алексей находился рядом, однако не был задержан дежурившими в засаде оперативниками. За прошедшие месяцы менты так и не начали его искать.
Судя по всему, этот провокатор и вдохновитель бессмысленного поджога — нижегородский нацист по имени Алексей Дмитриев. Желающие легко найдут его фото на сайте Streetmob.Org. Не приходится сомневаться, что перед нами провокатор, так или иначе работающий на местный Центр «Э». В одном из его статусов «ВКонтакте» был написано: «Всем здравствуйте! Даю правые советы, сам возглавляю ПХ88(Прямой ход)82». Видимо, один из таких «правых советов» получили и Яшков с Ульяновым.
Провокация — один из методов работы политической полиции. Особенно в этом методе поднаторели антиэкстремисты из Нижнего, вершиной творческой карьеры которых пока что является известное дело группировки «Антифа-RASH».
Поэтому к этой истории с двумя правыми оболтусами стоит приглядеться всем анархистам и антифашистам, особенно неопытным и юным. Было бы глупо думать, что «эшники» и им подобные откажутся от провокаций. Внедрение агентов, слежка, подстав, провокации самого разного рода — я думаю, что в ближайшие годы мы познакомимся со всеми методами работы посыска.
Сразу же после декабрьских протестов в Питере уже появилась явно созданная органами «подпольная группа» с громким названием «Революционная повстанческая армия» (РПА). Она активно пиарит в сети свои бутафорские акции и явно не прочь завлечь в свои ряды пару-тройку неосторожных «сторонников».
Так что не стоит доверяться рррадикальным незнакомцам в интернете, друзья. Думайте о безопасности и соблюдайте конспирацию. А то будете потом передавать через адвокатов также же сопливые послания, как Дима Яшков: «Я был убежден, что незаконное уничтожение торговых точек продажи табака и алкоголя приведет к положительным результатам для нашей нации. Сегодня я задержан, вину свою признал, считаю свои мысли бредовыми…».
Егор Сковорода
Текст опубликован в последнем выпуске [343] журнала "Автоном". В Москве "Автоном" можно приобрести в магазине "Фаланстер" (170 рублей), скоро он появится и в других точках (проверяйте в разделе "Места продажи" [322]). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5].
В очередной раз бесплатно пройдя в метро, автор столкнулся с мужиком, попытавшемся заставить его оплатить проезд. И вот о чем он подумал.
Я бы мог задавить его интеллектом, но не нашёл, куда давить... Да и ругань перед возможной дракой — такой специфический вид общения, когда нужно успеть за несколько секунд объяснить незнакомому дебилу, в чём он дебил. Что он мерзкая краснопёрая тварь, одуревший раб, низший в иерархии воров, что вся его жизнь ещё в детстве была украдена, а он, как лох и фуфел, служит этим ворам верой и правдой , что его наебали, а он наёбываться рад, что неужели ты, мужик, сам не видишь, что они там с блядьми, тачками и на Канарах за твой счёт, а ты тут в метро с женой и на работу, чтоб хоть как-то отдать квартплату, налоги… Кому? ИМ! ИМ, БЛЯДЬ! Хозяевам твоим, кого ты сейчас так рьяно защищаешь и по чьим правилам ты призываешь жить! Неужели ты всего этого можешь не видеть?!
А дебил-то тебя ещё и слушать не хочет, и знать не знает, и не думал об этом обо всём толком никогда. А если и думал, то не головой, а телевизором. И в глупости и невежестве своём, подгоняемый тысячами ложных причин и страхов, внушаемых слугами воров, он стремится влиться в эту систему, служить, давить, принуждать, лгать, страдать и заставлять страдать, да ещё и с таким усилием, что не каждый мусор на зарплате так работает!
Ты хочешь пожалеть его, что он так болен, что эти уроды свели его с ума, что всю жизнь он прожил во лжи, что это невъебенно грустно, что так много лет он шёл по дороге жизни не в ту сторону! Ты хочешь сказать ему: «Успокойся, брат! Нам нечего делить. Это они внушили тебе, что я враг. Я не враг! Я друг, я хочу, чтобы всем на свете было хорошо, я много стараюсь ради этого, я много думаю об этом». А вместо этого орёшь: «Руки, бля, убери свои!»
Сложно за несколько секунд рассказать кричащему на тебя незнакомцу, что всей этой системе тысячи лет, что все эти тысячи лет они совершенствовали свою ложь. Ведь они не всегда были главами корпораций с целой свитой ряженых президентов, министров, экспертов, звёзд шоу-бизнеса и эстрады, наглых попов, бодро осваивающих свободный рынок и прочих прихлебателей с последним звеном в виде тебя, дорогой усатый дебил. Сначала они были просто обычными бандосами. Мол, мы с пацанами дружиной по району прошвырнулись, дань пособирать. А чтоб дань легче собирать, назвали её налогом. Чтоб сами приносили. А чтоб лучше отдавали, убедили всех, что только так жить и можно, что иначе люди сами себя не прокормят, от бандосов с соседнего района не уберегут… Так и появилось первое государство.
Государство – это, по сути, бандиты, которые узаконили и упорядочили свой грабёж. Легитимизировали, бля, его! С тех пор неотёсанная дубина сменилась на дубину резиновую, церковь на супермаркет, бандосы совсем обленились и уехали с блядями на Канары, оставив за себя президента, чтоб он был красивый и всем нравился, и целую систему отточенной лжи, убеждающей всех и каждого, что он должен жить по их схеме. Система лжи многогранна и непонятна. В этом-то одна из её сутей. Всех запутать и поделить. Что б люди гнались за недостижимой иллюзией красивой жизни, манящей с обложек глянцевых журналов, что б пугал неотвратимостью закон, чтоб учителя убеждали со школьных парт, и давали только те знания, вкладывали только те истины, которые удобны.
Они сделают всё, чтобы ты не заметил, не понял, не поверил.. Они дадут тебе бухло, секс, наркоту, интернет, игры, верования, моду — всё, что угодно! Всё, чтобы поделить нас, запутать, отвлечь, напугать, но заставить остаться в этой системе. Заставить платить им налог, а также работать на них и покупать у них же плоды нашей работы.., А ведь на самом деле никаких «их» нет. Это всё мы сделали. Огромную машину самоугнетения. Логика власти и законы обезумевшего рынка, диктуют нам, как жить. И в этой бездушной схеме прибыли и иерархии нет места ничему истинно живому, истинно человеческому… «Дебил ты!» – выкрикнул я, задыхаясь от невозможности донести больше. Его даже дёрнуло на секундочку, будто бы он почувствовал мою мысль...
Но нет :)
В общем, поэтому встаёт вопрос, как запихнуть годы размышлений, десятки книжек, сотни примеров в одну-две ёмкие фразы, которые сможет понять самый обыкновенный пассажир?
Игорь Адсов
Текст опубликован в последнем выпуске [343] журнала "Автоном". В Москве и Петербурге журнал можно приобрести в независимых книжных магазинах, их списмо смотрите в разделе "Места продажи" [322]. Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5].
Публичные представители властей Казахстана крайне нервно реагируют на какие-либо параллели между событиями в Жанаозене и процессами, получившими в либеральных СМИ всего мира название «арабской весны». Между тем, при рассмотрении причин, толкнувших бастующих рабочих на смертельную схватку с силами правопорядка в Казахстане, подобные сравнения напрашиваются сами собой, ведь все симптомы указывают на один и тот же диагноз.
Как известно, в начале гипертрофированное стимулирование потребления в США, в частности, путём махинаций на рынке ничем необеспеченных ипотечных кредитов, спровоцировало глобальный финансовый кризис, который не мог не закончиться массовым кровопролитием и резнёй на экономически уязвимых перифериях развитого мира. К тому же, в большинстве случаев представляющих исключительный интерес для важнейших игроков энергетической отрасли. Рост цен на продовольствие и произвол местных представителей коррумпированной власти подтолкнул юношу по имени Мохаммед Буазизи к публичному самосожжению в одном из городков Туниса, которое вызвало массовый гнев народных масс, в считанные недели превративший одно из главных местоназначений европейской туристической индустрии в объятый хаосом очаг нестабильности.
Цепная реакция оказалась совершенно непредсказуемой, спровоцировав катастрофические последствия во влиятельных соседних странах. Нас в данном случае больше всего интересует бросающаяся в глаза параллель с Египтом, одной из самых быстроразвивающихся экономик мира, важнейшего геополитического союзника США в стратегически важном регионе. В котором в течение нескольких десятилетий неограниченно правил авторитарный режим Хосни Мубарака, основанный в первую очередь на тандеме президентской Национально-демократической партии (НДП) и физической силы армейской машины – содержавшейся во многом за счёт финансовых средств США. В последние годы бессменного президентства Мубарака-старшего, его режим начал практически в открытую готовиться к передаче всей полноты государственной власти младшему сыну Мубарака, Гамалю, по династическому сценарию, успешно обкатанному на тот момент в Сирии и Азербайджане.
Имя Гамаля Мубарака и возглавлявшейся им группировки молодых технократов тесно ассоциируется у египтян с целым рядом непопулярных реформ неолиберального толка, способствовавших не только улучшению инвестиционного климата, но также росту массового обнищания и социальных контрастов в этой густонаселённой стране. Именно усиление позиций группировки Гамаля в национальной экономике и в рядах НДП вызвало массовые протесты на каирской площади Тахрир в сентябре 2010-го, участники которых уже в следующем году, вдохновлённые крахом тунисского режима, добились свержения действующей власти, сопровождавшегося непрекращающимся поныне разгулом охлократии на улицах Каира.
Точно также в Казахстане в последние месяцы 2011 года уже начиналось прозрачное прощупывание общественного мнения на предмет передачи всей полноты государственной власти зятю президента Тимуру Кулибаеву, сконцентрировавшему в своих руках практически все рычаги управления экономикой страны. Возглавлявшийся им фонд национального благосостояния «Самрук-Казына» генерирует 53% ВВП Казахстана. В его состав входит 583 организации, включающие практически все крупнейшие предприятия добывающего, промышленного и финансового секторов, такие как национальная нефтегазовая компания, национальная уранодобывающая компания, национальная электроэнергетическая система, национальный железнодорожный перевозчик и многие другие.
Активы ФНБ, по некоторым оценкам, составляют 86,9 миллиардов долларов США. Личное же состояние Кулибаева, согласно списку «Форбс», оценивается в 1,3 миллиарда. Но, в первую очередь, г-н Кулибаев специализируется на нефтегазовом бизнесе, в котором он начал свою карьеру и где он консолидировал в своих руках максимально возможный контроль над добычей и транспортировкой углеводородов всей страны. В течение последних пяти лет, кабинет премьер-министра Карима Масимова, близкого к кулибаевским кругам, целенаправленно и успешно проводил форсированную политику «ресурсного национализма», увенчавшуюся пересмотром соглашений о разделе продукции и вхождением КМГ (национальной нефтяной компании) и ФНБ в долю западных консорциумов, занимающихся разработкой всех стратегически важных месторождений страны.
Очевидно, что именно в качестве негласного, но явного лидера нефтегазового сектора Казахстана г-н Кулибаев полгода назад был введён в Совет Директоров ОАО «Газпром». Кроме того, на январь 2012-го года была назначена косметическая операция государственной важности – разработанная не без участия западных пиарщиков и личных советников президента, вроде Тони Блэра – досрочные выборы демократического двухпартийного парламента с введением и легитимацией в республике института политической оппозиции. Специально под выполнение этого сценария Национальная экономическая палата Казахстана, председателем которой является всё тот же г-н Кулибаев, была спешно преобразована в политическую партию с праволиберальной платформой. Одновременно в местных и зарубежных СМИ впервые состоялся недвусмысленный вброс информации о том, что г-н Кулибаев является вероятным преемником Назарбаева на посту президента. Скорее всего, публикация этой новости, распространённой крупнейшими информационными агентствами страны, должна была послужить чем-то вроде печатной гарантии для крупных зарубежных инвесторов, обеспокоенных на тот момент непредсказуемостью инвестклимата в Казахстане в случае ухудшения здоровья действующего президента.
Суть декабрьских событий в Мангистауской области довольно хорошо известна мировому сообществу, так что в описательных целях приведём здесь вкратце лишь основные факты. Жанаозен (бывший Новый Узень) – город, образованный в 1968-м году посреди пустыни Мангышлакского полуострова, выросший вокруг газоперерабатывающего завода, обслуживающего близлежащие месторождения. Уровень развития инфраструктуры, водоснабжения, коммунальных услуг соответствующий. Трудоустройство по понятным причинам является практически безальтернативным и ограничивается почти исключительно нефтегазовым сектором и его обслуживанием.
В прошлом году у местных рабочих были изменены условия выплаты заработной платы, повлекшие за собой их фактическое снижение в денежном выражении при получении на руки. В частности, при расчёте зарплаты были упразднены отраслевой и территориальный коэффициенты, причитавшиеся местным работникам в соответствии с прежними положениями трудового законодательства и связанные как раз с неблагоустроенными социальными условиями, резкими сезонными и климатическими перепадами, экологией и т.п. Из-за понижения зарплат на предприятиях местных дочерних компаний КМГ начались забастовки, с бессрочными акциями протеста на площадях, которые продлились свыше полугода и вызвали определённый международный резонанс. В частности, бывший вокалист «Police» Стинг мотивировал свой отказ от заявленного на празднествах в Астане выступления именно солидарностью с требованиями бастующих нефтяников Западного Казахстана.
Тем не менее, руководство компании-работодателя и отрасли в целом, в лице Тимура Кулибаева, отказалось идти навстречу требованиям стачечников, избрав силовой метод решения проблемы – массовые увольнения с «волчьим билетом», наём штрейкбрехеров, бескомпромиссный отказ от диалога с участниками протестов. Что произошло дальше, было растиражировано во множестве изданий по всей Земле и видеосвидетельств в мировой паутине. Неудачный разгон манифестантов закончился вооружёнными столкновениями, продлившимися несколько суток, с беспорядочным применением огнестрельного оружия.
По некоторым данным, в город были брошены силы ОМОНа из разных областей страны, морская пехота, бронетехника, патрульные вертолёты, были блокированы электроснабжение, социальные сети и мобильная связь, введён комендантский час. По официальной информации, в результате столкновений было убито 16 человек, по неофициальной – от 70 до 150. Президент, выходец из рабочего класса, бывший металлург, прошедший бюрократическую школу КПСС, посетил место происшествия и по-своему разобрался с ситуацией. Он в очередной раз изменил баланс сил в стране путём перетасовки остающихся подконтрольными ему кадров, отправив в отставку Кулибаева и некоторых членов его команды, заменив их представителями «старой гвардии».
Возможно, главную роль в разразившейся трагедии и впрямь сыграла «неспособность» первых «справиться с трудовым конфликтом», или, проще говоря, абсолютное незнакомство молодой олигархической и технократической поросли, наводнившей ряды власти, с реальностью повседневной жизни простых людей, обеспечивающих себя и свои семьи посредством наёмного труда. Насколько эта мера способна отдалить неизбежный передел власти и экономических активов в стране, с более или менее драматичными последствиями, пока непонятно. Факт остаётся в том, что несостоявшийся преемник, спровоцировавший своими действиями жанаозенскую трагедию, нанёс самый тяжёлый и, возможно, непоправимый удар по режиму своего тестя.
Впрочем, отставкой Кулибаева последствия жанаозенской трагедии не ограничились. Возможно, в превентивных и профилактических целях, органы госбезопасности, через месяц после конфликта в Жанаозене провели обыски и аресты активистов оппозиционной партии «Алга» и главного редактора газеты «Взгляд», в своё время растиражировавшей заявления беглого олигарха Мухтара Аблязова о нарушении Кулибаевым законодательства Казахстана в ходе приватизации целого ряда национальных нефтегазовых активов. Этим лицам были предъявлены обвинения в призывах к насильственному свержению конституционного строя РК.
Вообще, каком-то смысле, эволюция политической системы Казахстана с её подчас курьёзными трансформациями может служить хрестоматийным пособием по отработке технологий «интегрированного спектакля». По итогам парламентских выборов 22 января 2012-го, в нижнюю палату прошли даже не две, а три партии, вместе с коммунистами из КНПК. Коммунистическая народная партия Казахстана, в настоящее время налаживающая всё более тесные контакты и межрегиональное сотрудничество с зюгановской КПРФ, была образована в 2004-м году после раскола в КПК (Коммунистическая партия Казахстана). Раскол произошёл после того, как секретарём КПК был цинично назначен один из представителей крупного бизнеса. Дело в том, что в начале нулевых часть национальной олигархии, пострадавшей в ходе процессов консолидации капиталов и открытого рейдерства со стороны старшего президентского зятя Рахата Алиева, объединилась в оппозицию действующему режиму, выдвинув политические требования.
В качестве пушечного мяса для организации возможных уличных протестов они привлекли в свои ряды верхушку массовой КПК, сформировав таким образом «Демократический выбор Казахстана». С тех пор этот странный симбиоз антиназарбаевских сил безуспешно пытается раскачать ситуацию в стране, используя без разбора весь спектр протестных настроений, способных нанести ущерб установившемуся статус-кво и конкретно президенту республики, от популизма до ксенофобии. ДВК был практически сразу же обезглавлен, когда оба его лидера, Г.Жакиянов, бывший губернатор Павлодарской области, и М.Аблязов, владелец БТА, второго по активам банка страны, были приговорены к более или менее длительным срокам тюремного заключения, по обвинениям в коррупции.
Н. Субханбердин, владелец другого системообразующего банка, АО «Казкоммерцбанк», занимающего первое место по размерам активов и собственного капитала, вышел из ДВК на следующий же день после его образования, возможно, передумав после личной встречи с президентом. Однако, инерция и пассивность казахстанского общества, во многом обусловленные относительным благосостоянием десятилетия нулевых годов и благоприятным положением на нефтегазовом рынке, наносит всем амбициозным планам и расчётам оппозиционного фронта гораздо более ощутимый урон, чем все репрессивные меры полицейской и судебно-исполнительной машины вместе взятые.
Уже около десяти лет оппозиция регулярно проводит свои санкционированные акции протеста в рабочих микрорайонах Алма-Аты, на окраине города, в тени перемещённых сюда же со старых центральных площадей памятников Ленину и Калинину, отличающиеся смехотворной, даже по меркам СНГ, малочисленностью. В лучшем случае ей иногда удаётся мобилизовать пару-тройку дюжин зевак. В январе 2005-го организация ДВК была распущена решением специализированного экономического суда Алма-Аты, после чего её радикальное, прозападное крыло сформировало незарегистрированную партию «Алга», вокруг которой тогда сложился предвыборный блок «За справедливый Казахстан», выдвинувший на президентских выборах 2005-го своим кандидатом г-на Жармахана Туякбая, преспокойно занимавшего должность генерального прокурора РК всю первую половину девяностых, а непосредственно перед переходом в оппозицию бессменно председательствовавшего в нижней палате парламента с 1999-го по 2004-й гг.
На тех выборах он успешно набрал 6,61% голосов, занял второе место, после чего на основе блока ЗСК сформировал со своими единомышленниками Объединённую социал-демократическую партию, которая «назвалась груздем» настолько убедительно, что в прошлом году была даже принята во II Интернационал. Обе организации в последнее время действуют в тесной смычке с крайне правыми. Помимо всевозможных западных фондов и грантов, пожалуй, наиболее ощутимую поддержку их деятельности, в том числе информационную и финансовую, осуществляет всё тот же Мухтар Аблязов. Освободившись из тюрьмы досрочно, он сумел бежать в Лондон с деньгами, и в настоящее время объявлен в международный розыск не только генпрокуратурой Казахстана, но и Тверским райсудом Москвы. Связано это как раз с махинациями по вывозу и отмыванию капиталов, на общую сумму от 3,5 до 5 млрд. долларов США, через масштабные проекты в РФ, такие как приобретение земли под возведение города-спутника в Домодедово, участие в строительстве ММДЦ «Москва-сити», сооружение океанариума на Поклонной горе и многое другое.
По иронии судьбы, ныне своё лондонское изгнание, тяготы политической эмиграции и замыслы по свержению действующего режима Аблязов делит со своим бывшим гонителем и врагом, некогда генерал-майором национальной безопасности Р.Алиевым, в 2007-м также объявленным в международный розыск и заочно приговорённым к 20 годам лишения свободы в колонии строгого режима по делу о подготовке государственного переворота. Видимо, именно Аблязову принадлежит инициатива по сращиванию прозападной, либеральной оппозиции с националистами, чья провокационная риторика направлена в первую очередь против русскоязычного населения, а во вторую разыгрывает карту синофобии.
Как и схожие течения в других странах, эти люди начинают всё более активно спекулировать на различных аспектах идеи о преобладании «права крови» над «правом почвы», и отчётливо демонстрируют тенденцию к дальнейшей радикализации своей программы. На данный момент, крайне правый актив представлен карликовой организацией, опирающейся на массы сельской и провинциальной молодёжи, традиционно населяющей университетские кампусы Алма-Аты. Самой громкой их акцией пока стал сбор в студенческих общежитиях восьми тысяч подписей под обращением, направленным против политики тандема Масимова и Кулибаева. В частности, в данном обращении содержалось требование отставки Масимова и протест против возможной передачи президентской власти Кулибаеву.
Тем не менее, в потенциале, даже в случае перекрытия каналов поддержки из-за рубежа, новоявленные радикальные националисты всё же имеют шанс занять определённую нишу в пространстве у политической кормушки, а, в случае успеха, даже педалировать рост межнациональной напряжённости в стране с непредсказуемыми последствиями, ведь их идеи явно и скрытно разделяют как некоторые высокопоставленные государственные чиновники, так и многочисленные мелкие сошки в органах исполнительной власти на местах. Последствия непредсказуемы в первую очередь из-за количественного соотношения титульной нации (60% от общей численности населения, а не 80% как в России, причём ещё недавно, в период до развала СССР, этот показатель составлял 40%).
Поэтому лозунг «Казахстан для казахов», на деле ещё более абсурден и опасен, чем лозунг «Россия для русских», в первую очередь, для самих праворадикалов. Кроме того, в областях за последние год-полтора, всё выше поднимает голову ваххабитское подполье. Больше всего это движение смахивает на некую новую разновидность молодёжной субкультуры, поверхностно заточенную под каноны религиозной доктрины. Чаще всего основа этих группировок состоит из молодёжи восьмидесятых годов рождения, проявляющей избыточную склонность к использованию огнестрельного оружия и взрывчатых веществ в качестве аргументации.
Идеологические установки, как правило, импортируются через интернет с Северного Кавказа и из других регионов РФ. В прошлом году вооружённый конфликт между группой молодых сельчан, исповедующих ваххабизм, и местными правоохранительными органами разгорелся в западных регионах, расположенных между Актюбинском и Кызыл-Ордой. Согласно свидетельствам очевидцев, группировка промышляла врезками в пролегающий по территории района нефтепровод, и конфликт с местной полицией изначально носил сугубо экономический характер. Тем не менее, он закончился физическим уничтожением этой группы, обошедшимся также ощутимыми потерями полиции и спецназу, стянутому, как и в случае с Жанаозенем, из всех регионов страны.
Незадолго до этого, молодой фундаменталист произвёл самоподрыв в здании актюбинского КНБ (бывший КГБ), а сразу после этих событий на закладываемой у мэрии взрывчатке подорвался ещё один активист ваххабитского подполья в нефтяной столице Казахстана, г. Атырау (бывший Гурьев). За этим последовала атака камикадзе, вооружённого пистолетом Макарова, двумя карабинами, автоматом Калашникова и гранатомётом РПГ-26, на органы охраны правопорядка и национальной безопасности на юге страны, в г. Тараз (бывший Джамбул), и ликвидация ещё одной вооружённой до зубов ячейки в Бурундайском районе Алма-Атинской области, в непосредственной близости от мегаполиса, во время которой погибло ещё два бойца спецназа КНБ. Лидер этой ячейки был вскоре уничтожен в Кызыл-Орде.
Во всех последних случаях ответственность на себя брал т.н. джамаат «солдат Халифата», верхушка которого, явно состоящая из индоктринированной молодёжи, вроде вышедших в оффлайн интернет-воинов, по официальной версии, уже базируется в приграничных районах АфПака. Разумеется, ваххабитское подполье также не просто возникло и в одночасье развилось на пустом месте. Очевидно, что оно пользуется тайной поддержкой отдельных влиятельных лиц внутри страны, готовых использовать эти силы в случае ухода президента и начала борьбы за власть. В случае развития этого сценария не стоит сбрасывать со счетов и Тимура Кулибаева, далеко не окончательно утратившего влияние на экономику страны.
Совсем недавно он вновь заставил говорить о себе российские СМИ, по сообщениям которых именно он стоял за рекордной на рынке коммерческой недвижимости сделкой по продаже питерского торгового центра «Галерея» за сумму 1,1 миллиард долларов США американскому инвестиционному фонду Morgan Stanley. Ещё одной сенсацией, последовавшей за парламентскими выборами, стала процедура вотума доверия, в результате которой во главе нового кабинета министров остался Карим Масимов. Корреспондент газеты «Коммерсантъ» А. Габуев в интервью, взятом у Масимова, как раз по случаю его нового премьерского срока («Коммерсантъ» от 23 января 2012 г.), сконцентрировал большую часть острых вопросов именно на последствиях отставки Кулибаева, хотя он так ни разу и не назвал его имени.
Во-первых, Ъ интересовала достоверность слухов о возможной реорганизация ФНБ с передачей нефтяной монополии и железных дорог в ведение соответствующих министерств, которые премьер лаконично опроверг. Во-вторых, корреспондентом Ъ были заданы вопросы об утверждении бюджетов второго и третьего этапов освоения месторождений Кашаган и Карачаганак соответственно, по поводу которых «очень нервничают инвесторы». Здесь премьер анонсировал начало новой фазы переговоров, также напрямую увязанной им с сохранением структуры кабинета. В-третьих, Ъ попросил Масимова дать комментарий по дальнейшей судьбе экспансии «Еврохима» в Казахстане. Эта компания заключила в прошлом году крайне выгодное для себя соглашение с казахстанской стороной о строительстве завода минеральных удобрений, исключительно благодаря лоббистскому весу Кулибаева, личного друга её владельца, А. Мельниченко.
Выгоден этот проект в первую очередь благодаря исключительной дешевизне ресурсов, газа и рабочей силы, в которые Мельниченко инвестирует в разы меньше, чем это обошлось бы ему на территории РФ. Премьер-министр подтвердил незыблемость соблюдения заключенного соглашения и сообщил, что газ, требующийся для реализации проекта, будет поставляться «из западных районов Казахстана», причём «часть расходов правительство будет компенсировать».
В этом контексте любопытно отметить, что ещё начиная с девяностых, Казахстан и казахстанское общество довольно часто играли роль своеобразного полигона для пилотного тестирования непопулярных в народе мер, таких, например, как либерализация КЗоТа или пенсионная реформа, проведённые в этой стране раньше, чем в России и других постсоветских республиках.
Обладая самой развитой финансовой системой в СНГ, Казахстан также первым принял на себя первые удары глобального ипотечного кризиса. Заходя в обобщениях ещё дальше, можно предположить, что именно в странах будущего Евразийского Союза, на наших глазах формируется и развивается новая форма взаимоотношений власти с населением, под названием «управляемой» или «суверенной» демократии, которая, вероятно, будет претендовать на определённую универсальность на всемирном уровне в пост-кризисный период. Ги Дебор в своих «Комментариях к обществу спектакля» в 1989-м выдвинул теорию о появлении общества «интегрированного капитала», в котором наиболее эффективно будут сочетаться политические технологии тоталитарных режимов прошлого («сконцентрированный спектакль») и западной либеральной демократии настоящего («рассеянный спектакль»). На наш взгляд, эта теория находит себе полное подтверждение в наши дни, прекрасно отражая суть политических процессов, происходящих на территории бывшего СССР после 2000-го года.
Комуана
Текст опубликован в последнем выпуске [343] журнала "Автоном". В Москве "Автоном" можно приобрести в магазине "Фаланстер" (170 рублей), скоро он появится и в других точках (проверяйте в разделе "Места продажи" [322]). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5].
Где-то за год до мерзкого кризиса-2008 один из редакторов и другой регулярный автор «Автонома» устроились в солидный издательский дом издавать журнал для яппи. Через наш журнал руководство мыло бабки и ему было на очень многое пофиг. Потому, вместо текстов о карьере мы писали об антифе, «Хранителях радуги» и Черкизовском рынке, сидя за пафосными макентошами, распивая воду из кулеров и кофеек из кофе-машины. Петя Косово был у нас начинающим автором, мы платили ему гонорарчики. Потом нас выжили из солидного издательского дома… Тексты «Зомби пятидневки», «Без копья на Руси» (публиковилсь несколько номеров назад) и «Лезь в фургон» были написаны ещё в те времена, Петя Косово даже получил за них деньги. Сейчас, когда Петя прославился «Исходом» и Химкинским дебошем, мы решили расчехить этот текстик из старых загашников.
Мы берем два гитарных усилителя, один басовый кабинет, две колонки по 500 ватт каждая, микшерный пульт, барабанную установку, кучу проводов, коробок с микрофонами, стойки, четырех музыкантов и бездельника-водителя, поворачиваем ключ в замке зажигания и с облегчением вздыхаем. Наконец удалось все собрать, со всеми договориться, везде отпроситься, все доделать, для того, чтобы стать путешественниками на эти дни, недели или месяцы беспрерывного чада и кутежа.
Некоммерческая музыка путешествует так: какой-то парень позвал вас в свой город, обещал накрыть стол и дать кров, оплатить бензин и неустойки, вы ему поверили на слово и поехали. В конце пути вас вполне может ожидать кромешный ад бессмыслицы, маскарад безответственности и кошмар провала. Клуб может оказаться притоном или коровником, разогревающие команды – героиновыми наркоманами или нацистами, организатор – поганым шулером или просто шутником. Это все риски. Мы все идем на них сознательно, потому что мы – будущие короли рок-н-ролла и дороги принадлежат нам.
Культура перемещения на минивэнах и фургонах стара. На развитом западе, как известно, существуют целые города и поселения, где люди живут исключительно в микроавтобусах и фургонах, перекочевывая временами. Это масть, которой придерживался маньяк Чарльз Менсон, репортер Хантер Томпсон и все звезды с самого зарождения рок-н-ролла. Такое компактное перемещение позволяет экономить на транспортных расходах и быть более мобильным в ситуациях возможного коллапса. Вокалист группы разбил бутылкой голову местному авторитету, толпа штурмует гримерку, требуя расправы, а гастролеры уже спаковали чемоданы и несутся на своем фургоне со скоростью 120 км\ч. Это ли не романтика! Мобильность также выгодна и с экономической точки зрения, если вы имеете свою аппаратуру, местный организатор может устроить вам шоу, например, в спортзале школы, в аудитории института, или просто в поле, а сэкономленные деньги отдать вам.
Это уже не говоря о том, что ваша аппаратура уже настроена под вас и дает вам именно то звучание, какого бы вы желали, а не то, которое единственно позволяет колхозный динамик местного шапито и полупьяный диджей провинциальной дискотеки. Хотя, к слову сказать, опытный постсоветский музыкант должен по умолчанию обладать навыками «оживления» и «раскачивания» до нужной громкости совковых и самопальных колонок и усилителей, которыми наделены все деревенские дома культуры и дворцы пионеров. Они уже 10 лет мирно лежали в пыли где-то в подсобке, возможно местные умельцы научились подключать их к проигрывателям и крутить на них зажигательное диско, но вот настает судный день, приезжает рок коллектив, их достают, очищают от грязи и пыли, и дорожный менеджер (roadie, говоря модным языком) с помощью паяльника, изоленты, пластыря и проволоки пытается извлечь из них звуки, которые затем можно было бы довести до максимальной громкости и пронзительности. Это хитрая, но необходимая в наших условиях наука.
Путешествия таят в себе массу приключений и опасностей, и справляться с ними вам помогает упоминавшийся человек, дорожный менеджер, тот, кто решает ваши проблемы. Он помогает носить инструменты, настраивает аппаратуру, торгует вашими дисками и футболками во время концерта, фотографирует и прославляет вас, разбирается с зарвавшимися фэнами и грызется за гроши с организаторами. Кроме этого он может починить фургон, найти еду, найти алкоголь, найти подруг, найти ночлег, разбить лицо недоброжелателю, сыграть на любом инструменте вместо любого из музыкантов, вышедшего из строя. Это очень полезный человек. Они всегда в тени, но многие из них прославились, тем, например, что способствовали развалу великой команды, подсадив всех ее участников на иглу, или же тем, что, однажды, подменили на сцене напившегося в стельку бас-гитариста, навсегда. Все это делает им честь и славу, но главная награда для подобных людей, конечно – близость к иконе, к пресловутым рок-н-рольным кумирам, с которыми он имеет счастье делить один микроавтобус в течение долгих недель. Игги Поп из группы Stooges вспоминает: «Наши roadie были самые отъявленные маньяки, хладнокровные бандиты и убийцы всех времен и народов – все как один. Такому бэнду только таких и надо. Нам не до шуток, нам нужны солдаты, мы же рокеры, так?».
Еще один персонаж из этой серии – groupie. Вы заметили эту девочку на концерте в какой-то дыре, она кричит и не сводит с вас взгляд все ваше выступление, потом она рвется в гримерку, снова орет, вешается на шею, поит вас и хохочет. В пьяном бреду вы просыпаетесь уже в трясущемся по шоссе фургоне, протираете глаза, и видите ее, она уехала с вами! Роберт Плант из Led Zeppelin говаривал, что есть полно девок, которые просто хотят переспать со звездами рока. Но groupie – это девочка которая становится вашим талисманом и создает ваш имидж, постоянно тусуется со всеми вами, и обозначает ваш социальный статус. Она не подруга одного из музыкантов, она просто оголтелая девка, которая едет за вами повсюду, покупает вам выпивку или наркотики, пляшет полуголая на концертах, дерется насмерть с другими фанатками и становится неотъемлемой частью вашего шоу. Ей обычно очень мало лет, около 16, возможно 14, она сбежала из дома или она малолетняя проститутка, еще ребенок, она пока еще больше котирует не секс, а веселье и фанатический кутеж. Многие поколения рокеров 60х и 70х жили почти исключительно за счет таких девочек, которые утром, вернувшись с панели, отдавали им все накопленные средства. «Эти девушки жили в мире фантазий. – вспоминает Айлин Полк, одна из известных нью-йоркских «группис» начала 70х, – Они могли вообще не работать, потому что были проститутками и стриптизершами и зашибали деньги пачками. Они так нравились парням, потому что не дружили с головой, зато платили за наркоту и жилье мужиков». Судьба этих дам незавидна, к 18 они становятся уже заметно староваты, их теснят более юные конкурентки, да и сами они уже теряют тот заряд фанатизма, который заставлял их ехать сотни километров за своими постаревшими кумирами. Иногда они пытаются привязать к себе кого-нибудь из группы, или просто сажают его на иглу и присваивают в полное владение (как Нэнси Спанджен с Сидом из Sex Pistols). Неплохим выходом может также быть шантаж звезд по статье «совращение малолетних». Некоторые добиваются серьезных продвижений в жизни (как Джиллиан Андерсон из «Секретных материалов»). Кто-то умирает или спивается. Большинство вырастает.
Кроме группис за рок-бандой могут следовать и еще более опасные поклонники мужского пола. Рок фанатов можно сравнить с футбольными по своей фанатичности и готовностью следовать за своими кумирами до самого ада. Все зависит от харизмы группы и ее возможностей возбудить людей на достаточно безумные поступки. Много лет назад в России существовал своеобразный феномен "Армии Алисы" и "Рок-н-рольных хулиганов", ребят, которые ездили на выезда за группу ныне православного хоругвеносца Константина Кинчева в самые отдаленные области на электричках, автостопом, прославившиеся своими беспрерывными драками с "гопниками" и "урелами" – местными жителями. Агрессивная поддержка оголтелой шайки сделала в те давние годы "Алисе" скандальную славу. В Штатах такой вид развлечения также практиковался издавна, ранние хардкор и метал группы разъезжали по стране с гастролями в компании нескольких десятков своих безумных фанов, отмечаясь в каждом городе безудержными кутежами и бессмысленными драками. Это был своеобразный стиль групп из Бостона, Нью-Йорка, Вашингтона. Они приезжали к друг другу в гости с худшими пожеланиями, концерт во вражеском городе превращался порой для гастролеров в настоящую непрекращающуюся бойню, и только прибытие усиленных отрядов полиции могло остановить это безумие.
Вообще, насилие часто сопровождает будоражащую сознание музыку по пятам. Вспомним хотя бы погромы в гостиницах и мотелях, которыми прославились такие звезды как Guns’n’Roses, Judas Priest, MC5, Sex Pistols, да и респектабельные «крестные отцы» рок-н-ролла – Пресли или Джонни Кэш. Избитые портье, забрызганное кровью и алкоголем белье, разбитая сантехника, проломленные гипсокартонные стены, обдолбанные наркотой девушки и беспрерывный шум – вот признаки, по которым обыватель узнает о пришествии настоящих королей тяжелой музыки. Одной моей знакомой отечественной группе однажды пришлось прервать серьезный тур, потому что вокалист ночью, в разгар пьяного дебоша в гостинице, просто вышел в окно с 3 этажа.
При таком стиле времяпрепровождения неизбежны конфликты с местным населением. Это и пьяные разборки с постояльцами гостиниц, и поощрение коррупции в рядах местного ГИБДД, и странные взаимоотношения с местными организаторами, не желающими делится прибылью, и соперничество с разогревающими командами и их фанами, и просто нападения и стычки, спровоцированные аборигенами. Для них вы – всегда чужие, вы должны либо покориться местным правилам, либо быть подавлены как инородный элемент. Стоит всегда помнить о безопасности. Бывали случаи в России, когда заезжая группа бывала вынуждена покинуть негостеприимный город не только без прибылей и дивидендов, но и без фургона, аппаратуры, инструментов и части состава.
Впрочем, необходимо оговориться. На мой взгляд, при всем этом наборе опасностей, наибольшую угрозу для гастролеров – самоучек представляют они сами. Именно их глупость, безалаберность, алкоголизм, может привести их в бездну неприятностей при, казалось бы, совершенно дружелюбных обстоятельствах. Злоупотребления спиртным или наркотическими средствами рано или поздно приведет к беде. Во время тура вполне возможно умереть, получить серьезную интоксикацию, заработать гепатит «С», остаться голым на улице лютой зимой. Всему этому есть сотня примеров, вроде того, как вокалист одной известной команды из Бурятии был найден мертвым на столе в одном из кабаков Петербурга во время тура собственной группы. Или вроде того, как один финский коллектив во время тура по России так увлекся алкоголем, что был вынужден уехать домой на электричках, оставив у нас все свои пожитки и фургон в придачу. Существуют даже примеры, когда группы были не в состоянии уехать из страны пребывания (в следствии пропажи денег и документов, например), и оставались просто жить в той стране, где их постигла неудача.
Все это, конечно же, довольно опасно, но десятки и сотни молодых и матерых рок-групп по всему миру год из года собирают свои вещи, грузятся в фургон и уезжают из дома на долгие недели. Думаю, здесь все дело даже не в деньгах, а в дешевой славе. В славе, которую, теоретически, может приобрести всякий, просто переместившись из своего привычного места обитания, где каждый обыватель знает его недостатки и минусы, в новый контекст действий, и там, на несколько часов, в ярком свете сцены и пьяном угаре толпы, обрести новую власть и силу. Из неудачника и лентяя, не устроившегося в жизни, превратиться в полубога рок-н-ролла. Пройти через ад страданий и боли, чтобы стать бессмертным на полчаса.
«Изнеможение – вот чего мне хотелось. Тридцать шесть концертов позади, десять ещё предстоит. Изнеможение настигло меня. Каждое утро я просыпаюсь усталым. По ходу дня собираю себя по кусочкам. День обычно проходит в фургоне, я рассматриваю пейзаж за окном. Разговаривать не хочется, и остальные меня не трогают. Я берегу силы для вечернего выступления. Только одно может придать всему этому какой то смысл – возможность играть. Музыка – воздаяние за ощущение, что ты тащил чужой багаж по лестнице в пять миль длиной», - Генри Роллинз.
Петя Косово
Текст, который мы произносим, был составлен коллективо и гласно участниками движения #Оккупай:
7 мая мы вышли на улицы своих городов и больше не уходили с них. Москва, Петербург, Новосибирск, Калининград. Когда нас незаконно задерживала полиция, когда нас прогонял ОМОН, мы возвращались вновь на свои улицы. Мы заняли их раз и навсегда, чтобы освободить от насилия власти. Это наш город! Это наша страна!
Мы вышли на бульвары и площади и начали жить вместе, забыв об идеологиях и разногласиях. Мы самоорганизовались: наладили работу полевой кухни, охраны, агитации и информирования населения, устроили лагеря в разных точках города, выражая свой протест днём и ночью.
Мы научились договариваться друг с другом и принимать решения на Ассамблеях. Решения, которые дают право каждому частному мнению быть услышанным и повлиять на решения большинства. Мы ошибались, разделялись и собирались вновь, ведь у нас не было учителей и не было помощников, кроме нас самих.
За этот месяц тяжелой ежедневной работы мы получили живой практический опыт: мы научились самоорганизовываться и решать проблемы самостоятельно.
Мы не верим власти! Мы не верим законам, которые она принимает, и мы не ждем, что кто-то придёт и напишет за закрытыми дверями лучшие законы и позаботится об их исполнении без нашего участия.
Но мы верим себе – так рождается прямая народная демократия (свобода): демократия без лидеров, которых мы знаем только по картинке из телевизора, которые где-то там, далеко, когда мы – здесь. Без лидеров, которые, дорвавшись до власти, забывают о нас.
Нельзя изменить систему, действуя так, как действует эта система. Цель нашей самоорганизации – построение иной политической системы, основанной на принципах горизонтальности и народовластия.
Только возможность каждому повлиять на принимаемые решения позволит нам жить в своей стране так, как мы этого хотим.
Хотим ли МЫ, чтобы Россия вступала в ВТО?
Хотим ли МЫ жить по новому закону о митингах?
Хотим ли МЫ иметь платное образование и медицину?
Позволим ли МЫ дальше обманывать себя на выборах?
Или МЫ не хотим всего этого?
Или МЫ можем выйти на улицы и начать действовать самостоятельно?
Здесь и сейчас! Не ожидая помощи ни со стороны власти, ни со стороны медийных персон. Делать своё образование, организуя бесплатные лекции, семинары и дискуссии. Решать за себя и проявлять себя делом. Не ждать, что Первый канал начнет говорить правду, а делать своё общественное телевидение. Не ждать, что муниципалитеты придумают, как улучшить нашу жизнь, но прийти к ним с готовыми решениями. Сформировать ячейки на местах, которые выстроят вокруг себя общество и станут районными советами. Выйти на улицы, чтобы вести агитационную работу, рассказывая о преступлениях режима и методах их предотвращения.
Каждый из нас, кто начнет что-то делать в своём городе, в своём районе положит начало самоорганизации вместе со своими друзьями и соседями.
У нас спрашивают:
«Кто, если не Путин?»
Мы отвечаем:
«Кто, если не мы?»
Наша власть – это мы сами, это наша самоорганизация!
ЗАНИМАЙ, ЧТОБЫ ОСВОБОЖДАТЬ!
Вопрос обладания средствами производства всегда находился в центре внимания марксистов, чего не скажешь о вопросе контроля и власти над ними. Подобное упрощение мешает марксистам видеть общую картину. Суть обладания на самом деле сводится к праву пользования. Например, с некоторыми ограничениями истинным владельцем собственности несовершеннолетнего является его опекун вне зависимости от того, что написано в бумагах.
С другой стороны, анархические и буржуазные критики советской системы всегда могли просто указать на структуры контроля, заявив, что советский режим «авторитарный», более не перегружая мозги вопросом о том, был ли капитализм в Советском Союзе. Скорее всего, именно из-за этого первые люди, которые определили СССР как «государственный капитализм» были марксистами. Например, Гавриил Мясников из «рабочей оппозиции», и эмигрант-меньшевик Фёдор Дан.
На самом деле даже Ленин пользовался этим термином, ставя «государственный капитализм» в качестве «промежуточной цели» летом 1918-го года. Но довольно быстро он понял, что, с точки зрения маркетинга, это не очень разумный подход. Лев Троцкий считал Советский Союз «деформированным рабочим государством», в котором проблемой была скорее шайка, которая манипулировала системой с помощью бюрократии, а не сама система. Согласно Троцкому, во многом проблема была именно в личности Сталина, он не ставил под вопрос деятельность Ленина или самого себя.
Но идея о том, что двигателем истории являются массы, а не отношения производства, на самом деле довольно далека от марксизма. Это противоречие в учении Троцкого до сих пор раскалывает троцкистов на всё более мелкие секты, и основным предметом споров является вопрос: был ли Советский Союз государственным капитализмом, деформированным рабочим государством, вырожденным рабочим государством, бюрократическим коллективизмом, государственным социализмом или, возможно, все-таки пролетарским бонапартизмом. Изучение различий между этими понятиями относится скорее к сектологии, чем к советологии.
Группа «Социализм или варварство» и Корнелиус Касториадис унаследовали и развили идею о Советском Союзе как государственном капитализме. От них эту идею перехватили ситуационисты, которые котируются в хипстерских тусовках и по сей день. Но что же на самом деле означает термин «государственный капитализм», уместное ли это понятие по отношению к Советскому Союзу?
Бухарин использовал его в отношении императорской Германии времен Первой мировой войны, поскольку вся ее национальная экономика была организована для нужд армии. Однако там никто не отменял частную собственность на средства производства, и некоторым капиталистам удавалось также неплохо наращивать прибыли. Очевидно, что Советский Союз не являлся государственным капитализмом в этом смысле. Также можно понимать государственный капитализм как рынок с одной единственной корпорацией. Однако любая монополия имеет своих владельцев, которые принимают решения о распределении дивидендов – но в Советском Союзе этого не было. Конечно, можно заявить, что в Советском Союзе само государство являлось единственным своим владельцем, но тут мы уже сталкиваемся с парадоксом Рассела. Очевидно, что в Советском Союзе был капитал, и при этом его было немало. Поскольку платежеспособность населения росла быстрее, чем способность советской экономики производить товары для частных лиц, объем сбережений населения был в 80-х годах несомненно выше, чем на Западе. И также существовало производство прибавочной стоимости, иначе государственные банки не смогли бы начислять проценты по частным вкладам. Но производство прибавочной стоимости не было определяющей силой в обществе, даже несмотря на то, что некоторые зарабатывали миллионы рублей на чёрном рынке, так как этот небольшой класс капиталистов находился в подполье до конца 80-х годов. Следовательно, Советский Союз не являлся капиталистической системой. Возможно, он был социалистическим, но социализм может быть чем угодно, что не является капитализмом – от примитивных племен до тоталитарного строя перуанских инков. То есть, утверждение, что строем Советского Союза был социализм, ничего не говорит о том, каким образом там производили, и кто контролировал производство.
Я считаю, что ключом к пониманию классовой системы Советского Союза является понятие «нового класса» Милована Джиласа и термин «номенклатура», который стал частью словарей всех крупных языков мира после перевода книги Михаила Восленского «Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза». Не удивительно, что оба теоретика исходят из марксизма-ленинизма, поскольку после Второй мировой войны в Восточном блоке уже не осталось других течений, которые могли бы наблюдать за системой изнутри. Джилас был полевым командиром партизан Югославии, воевал вместе с Тито против нацистской оккупации. После войны он быстро поднялся в верхи нового режима в Югославии, но его также быстро вычистили из рядов элиты. Согласно Джиласу, партия коммунистов стала «новым классом», власть которого была основана на воспроизводстве «политического капитала», в отличие от власти капиталистов, которая зиждется на воспроизводстве экономического капитала. Михаил Восленский был дипломатом и научным сотрудником Советской Академии Наук, убежал на Запад и опубликовал свою книгу уже заграницей, где она вышла в формате тамиздата в 1970 году.
Первоначально слово «номенклатура» означало список имен кандидатов на различные государственные посты, подготовленный региональными начальниками компартии. Эти списки Джилас и считал проявлением политического капитала. Человек, получавший свой пост, отвечал взаимностью, когда назначившему наступало время подниматься на следующую ступень. Это был наглядный пример идеи, знания как капитала, о которой ныне модно говорить среди теоретиков «общества информации». Информационным капиталом, который контролировался «новым классом», были социальные связи, отношения начальник-подчиненный и лояльность. И после каждого дворцового переворота человеческий ресурс бывшего главаря полностью заменялся новыми кадрами – например, после завоевания власти в 1964-м году, Брежнев заменил хрущевских функционеров своими людьми из Днепропетровска, где он в свое время руководил местным отделением компартии. Почему вопрос о классовом составе Советского Союза до сих пор является актуальным? Потому что господствующий класс в России сегодня тот же, что и был в Советском Союзе – номенклатура. Всем известная ельцинская «семья» так же, как и путинские «питерские», которые их сменили.
Почти все эти путинские кадры имели посты уже в в 80-х и начале 90-х, следовательно, современная номенклатура является прямым наследником советской системы. Бизнес в России в принципе возможен и без семейных или дружеских связей с власть имущими, но в таком случае первый серьезный конфликт с теми, кто имеет подобные связи, означает конец данного бизнеса. И в последнюю очередь капиталистам позволяют самостоятельно заниматься политикой, судьба Ходорсковского стала наглядным уроком всем буржуям.
Тот факт, что многие члены номенклатуры преуспевали в бизнесе, и что некоторые представители бизнеса стали депутатами Госдумы, не означает что номенклатура и капиталисты – одно и то же. Многие владельцы мануфактур XVIII и XIX веков и деятели колониальной торговли были дворянами, и они прекрасно преуспевали и после того, как потеряли свои феодальные наследственные привилегии. Но реальная власть в России – в руках номенклатуры. Капиталисты просто маленькая иголка в стоге сена номенклатуры, в советское времени поменьше, сейчас покрупнее, но все еще только иголка. Либералы жалуются на «силовиков», которые узурпировали власть, но силовики – только верхний слой номенклатуры. Почти любой государственный пост допускает откаты и прочее использование власти ради собственных интересов, и весь класс чиновников является взаимосвязанным.
Вполне уместно сравнение номенклатуры с дворянством – различие только в том, что привилегии первых не наследуются. Во времена Сталина номенклатурщик мог иногда быть расстрелян или погибнуть в лагерях, но никогда не мог стать простым колхозником или заводским рабочим. Состояние современной номенклатуры хорошо характеризуется судьбой тюремщиков Ленинградской области, которые систематически пытали, насиловали и издевались над заключенными, а также снимали изнасилования на видео в целях вымогательства. Информация о дальнейшей судьбе этих тюремщиках была впервые опубликованана на сайте zeki.ru, созданном нацболами (указание первоисточника тут ни в коей мере не означает поддержки прежней или нынешней партии Лимонова).
Лидер банды насильников, генерал Маленчук, был уволен, но, очевидно, ему где-то нашли теплый уголок, и никакое уголовное преследование ему не угрожает. Второй участник банды, Евгений Бычков, поначалу сидел на очень мягком режиме в Тихвине, откуда его выпускали гулять в Петербург по собственному желанию, но из-за его жалоб отправили в другую область. Третий участник банды, Вячеслав Типпель, который ранее работал вместе с Маленчуком и Бычковым в Челябинске и Калининграде, сидел в Питерском изоляторе 47/4 в ожидании рассмотрения второго дела. В начале он жил в VIP-камере, оборудованной при тюремной больнице, вместе с одним единственным сокамерником, с телевизором и душем. Но, после жалобы, его отправили в камеру к другим заключенным из правоохранительных органов, в которой условия далеко не такие же, как у остальных сидельцев. Бычков и Типпель получили 4 года за изнасилование и опускание беззащитных заключенных (один из которых потом совершил самоубийство), но нет сомнений, что они могут ожидать условно-досрочное освобождение уже в ближайшее время.
Евгений Петров, подчиненный Типпеля и исполнитель его приказов, отбывает срок в изоляторе на улице Лебедева также в особенной камере для бывших чиновников, которая почему-то находится в блоке несовершеннолетних. Руководство тюрьмы заботится о том, что при необходимости Петров мог встретиться со своей женой в административном корпусе тюрьмы.
Общественное возмущение из-за беспредела, которым занимались Типпель, Бычков и Петров было настолько широким, что они теперь стали совершенно бесполезным ресурсом для системы. Они уже никогда не могут занять никаких значительных позиций, но, несмотря на это, система все еще их награждает особыми правами, вечно благодарит за то, что они когда-то были ее послушными винтиками. И все тюремщики знают, что они в любой момент могут оказаться на месте Типпеля, Бычкова и Петрова. Беспредел так глубоко пустил корни в системе, что она уже без него не сможет жить. Следовательно, тюремщики заботятся о том, чтобы система помогала ее бывшим частям в трудный момент.
Но почему номенклатура все еще при власти в России через 20 лет после падения советского строя? Почему в России не происходит буржуазной революции, которая устроила бы капитализм западного типа, в котором успех зависит от того, сколько ты сам себе присвоил, а не от того, какой пост у тебя или у твоего знакомого был в комсомоле?
Конечно, согласно марксистской ортодоксии, господствующим классом не может быть никакой иной, кроме как класс, который владеет средствами производства. Но сам Маркс не был ортодоксальным марксистом, он понял, что на практике соотношение между различными группами интересов может быть гораздо более сложным. В «18 брюмера Луи Бонапарта» Маркс подвергает анализу то, как Наполеон III сначала стал президентом Франции в 1848 году путем мобилизации крестьян и люмпенов против пролетариата и буржуев городов, и как он в итоге, три года спустя, захватил власть и стал императором. Продолжительная власть номенклатуры в России и, в частности, завоевание власти Путиным похожи на эти события 160-летней давности. В этой же статье Маркс пишет также об «искусственной касте» чиновничества, которую Наполеон III был вынужден создавать в качестве рупора своей власти против буржуазии. Номенклатура – это такая «каста» в квадрате.
Сегмент российской буржуазии, не так тесно связанный с номенклатурой, желает перехода к капитализму западного типа. Но у Путина есть карта, которая сдержит капиталистов – возможность при необходимости расследовать обстоятельства приватизации 1990-х годов. Несмотря на то, что Путин с самого начала открестился от «лихих девяностых», он также с самого начала заявил, что пересмотра приватизации не будет, и Медведев продолжал эту линию. И он делал исключения только тогда, когда к этому были веские политические причины, например, когда надо было закрывать Ходорковского. Капиталисты понимают, что замена режима может означать, что будет поднят вопрос о том, откуда на самом деле возник в начале 90-х годов их первоначальный капитал, и этого они, конечно же, не желают.
С одной стороны власть номенклатуры защищает буржуев от рабочих, с другой же трудящиеся поддерживают номенклатуру, чтобы избежать возврата к девяностым. Если народ заставить выбрать между режимом и олигархами, народ, безусловно, выберет тандем Путина-Медведева. У них есть хотя бы номинальное оправдание своей власти, хоть и на выборах процентов двадцать голосов рисованные, но у олигархов даже этого нет – они просто оказались в нужном месте в нужное время, когда система была не в силах следить за своей собственностью, поскольку она была занята выживанием.
Есть и другие причины пассивности буржуазии и трудящихся в России (текст писался до событий декабря 2011 года – прим. ред.). В первую очередь – атомизация общества, которая является реальностью во всех развитых странах. Я уверен, что западные профсоюзы и левые партии держатся на плаву скорее благодаря культурной инерции, чем реальной боеспособности класса трудящихся в этих странах. Например, рабочее движение и левые партии новых стран Евросоюза являются гораздо более слабыми, чем в странах «старого Запада» даже несмотря на то, что политический режим в этих странах уже в течение 20 лет позволяет существовать организациям, формально независимым от власти.
Часто об атомизации говорят только в контексте слабости класса трудящихся, но это также и проблема буржуазии. Большинство российских бизнесменов заинтересованы исключительно в зарабатывании денег и завоевании спокойного уголка (на Рублевке или в Сен-Тропе). Осуществление буржуазной революции (с гильотиной или без) их не интересует.
Как и во всем мире, вследствие технического развития, в России уменьшился спрос на рабочую силу, особенно неквалифицированную. Большая часть российских трудящихся занята в секторе услуг на работе, которая вообще ничего не производит в традиционном смысле: вроде продвижения продуктов в супермаркетах или продаж сим-карт на улицах. Опыта самоорганизации работников таких отраслей крайне мало. Советский Союз создавал мощное наукоёмкое производство, но поскольку российская экономика теперь основана исключительно на экспорте сырья, а также из-за нехватки инвестиций, этот сектор во многом разрушен и может обеспечить содержательной работой лишь немногих.
У российского рабочего движения есть причины слабости, свойственные именно нашей стране. Например, благодаря демографическому кризису во многих регионах у молодежи нет проблемы трудоустройства. В России сложилась культура трудовых отношений, в которой лояльность к работодателю минимальная, и почти на любой работе оборот кадров очень высокий. Замена рабочего места на другое, лучшее, также является классовой борьбой в широком смысле, но это весьма индивидуалистический путь, и такой подход к решению проблем не позволяет создавать организации, которые могли бы ослабить или полностью избавиться от существующей иерархии. Одновременная слабость и буржуазии, и класса трудящихся является также причиной слабости демократии в России. Сильная демократия может существовать только в качестве компромисса между сильными классами. Но в любом случае, новый Наполеон III владеет Кремлём уже 11 лет, возможно, новой Парижской коммуны следует ожидать еще лет 12. В первый раз это произошло в виде трагедии, посмотрим, произойдет ли в следующий раз это в виде фарса.
Антти Раутиайнен
Текст опубликован в последнем выпуске [343] журнала "Автоном". В Москве и Петербурге журнал можно приобрести в независимых книжных магазинах, их списмо смотрите в разделе "Места продажи" [322]. Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5].
Бывший президент Украины Леонид Кучма написал в свое время фундаментальный труд под названием «Украина – не Россия». Эта книга породила много шуток и издевательских комментариев. Не знаю, были ли они заслуженными. Мне не доводилось встречать людей, которые продвинулись бы в её изучении дальше названия. Но с заголовком не поспоришь. Леонид Кучма, при всей своей зловредности, лживости и жестокости был самым умным человеком из всех, кто когда-либо возглавлял это государство. В отличие от прочих своих коллег, он не страдал идиотизмом в клинической стадии и умел подмечать очевидные вещи. Украина существенно отличается от России. Это действительно разные страны. Невзирая на всё сходство постсоветских капиталистических режимов, украинская версия периферийного капитализма обладает своей спецификой. И пусть наша местечковая политика тоже является лишь частью глобального спектакля, но и декорации, и игра актеров существенно отличают Украину от соседей.
Первое фундаментальное отличие между Украиной и Россией заключается в том, что у нас всё ещё жива старая добрая буржуазная политика. Да, в Верховной Раде действительно идут споры, часто перерастающие в драки. Оппозиция в силах тормозить принятие законов выгодных власти и это может здорово подпортить настроение правителям. Даже выборы не являются стопроцентной фикцией. Разумеется, все парламентские партии кормятся из рук олигархов и вынуждены лоббировать интересы крупного капитала. Но олигархи не выступают единым фронтом и конфликты денежных мешков создают иллюзию реального политического процесса. Акулы капитала, почуявшие кровь собратьев, с аппетитом их пожирают. Поэтому они так боятся за свою шкуру.
При определённой доле везения, мы вполне можем нанести им пару царапин – забастовки на производстве и уличные акции протеста могут стать эффективным способом давления на власть и капитал. В Украине сегодняшняя оппозиция – это вчерашняя власть, а сегодняшняя власть – вчерашняя оппозиция. И те, и другие – одинаково лживые мерзавцы. И те, и другие продвигают одинаковую неолиберальную и неоконсервативную политику. Но, потеряв бразды правления, вчерашние лоббисты рыночных реформ и «сильной руки», становятся популистами, внезапно вспоминают о социальной справедливости и мешают своим коллегам принимать непопулярные законы. Именно таким образом тормозится принятие трудового кодекса, превращающего наемных работников в крепостных XXI века, или же закона о собраниях, делающего невозможными мирные акции протеста.
Таким образом, противоречия между политиками полезны как «несистемным» уличным активистам, так и простым людям. Пришедшую в 2010 году к власти «Партию регионов» многие сравнивают с «Единой Россией». Действительно, команда Януковича пытается закрутить гайки по российскому образцу. Но для того, чтобы построить настоящую диктатуру, им не хватает ресурсов. У Путина в нулевых была нефть, была война в Чечне, подарившая стране единый образ врага. Была харизма. Это сейчас ботексный дедушка вызывает лишь смех, свист и улюлюканье. В начале карьеры Путина, способного самостоятельно стоять на ногах и произносить связные спичи, обыватель принимал нового национального лидера с восхищением. У Януковича нет ни ресурсов, ни харизмы, ни подходящего врага. Нет политической воли. Нет единой идеологии, способной объединить страну. Нет ничего, кроме личного вертолета, кортежа с мигалками и желания подольше просидеть в кресле.
В Украине национальная тема является смыслообразующим фактором в политике. В России национал-демократы и национал-либералы являются сравнительно новым конструктом. Русский национализм всегда подразумевал имперство, либерализм всегда ему противоречил. Слияние двух этих концепций происходит лишь в последнее время. Как правило, национал-демократы – это либо вчерашние ультраправые людоеды, ищущие респектабельности, либо либералы, решившие половить электоральную рыбку в мутноватой патриотической воде. В Украине дело обстоит не так. Здесь нацдемы – старая политическая сила, игравшая ключевую роль в местной политике ещё с советских времен.
Диссидентское движение в Украине с самого начала во многом носило национально-освободительный окрас. Оранжевая революция 2004 года привела к власти именно нацдемов, и, несмотря на то, что они здорово дискредитировали себя за время правления, их идеология до сих пор остаётся одной из доминирующих в стране. Нацдемам противостоят разномастные пророссийские силы. Именно русский национализм стал доминирующей идеологией местных карикатурных постсоветских «коммунистов». Идеи социальной справедливости, даже в их искаженной сталинистской интерпретации, сменились буржуазным популизмом, замешанным на религии и «традиционных ценностях». «Коммунисты» здесь стоят на митингах рядом с черносотенцами под одинаковыми лозунгами о «единстве славянских народов».
«Партия регионов» также использовала в своей пропаганде русскую национальную риторику: языковой вопрос, поддержка православия Московского Патриархата, налаживание политического и экономического сотрудничества с Россией. Именно противостояние между Востоком и Западом и позволило им выиграть последние президентские выборы. Есть в Украине и радикальные националисты, более того, они имеют реальные шансы оказаться в Верховной Раде на следующих выборах. Партия с издевательским названием Всеукраинское Объединение «Свобода» играет роль пугала как для русскоязычных жителей страны, так и для западных наблюдателей. Одна из участниц этой партии ходит по детским садам и оскорбляет детей с «недостаточно украинскими» именами, другой на митинге призывает вешать жидов и москалей, третий – покрывает преступления уличных неонацистов. Ещё несколько лет назад рейтинг «Свободы» не дотягивал до процента, теперь же она выиграла муниципальные выборы в паре западных регионов, и имеет реальный шанс создать собственную фракцию в Верховной Раде.
Откровенные фашисты во власти играют ту же самую роль, что и коммунисты в 90-е годы. Управляемый манкурт, безопасный, но достаточно страшный, чтобы произвести впечатление на Запад, либералов и, самое главное, избирателей. Оказавшись перед выбором: туповатая и жадная «Партия регионов» или же безумная и фанатичная «Свобода», все выберут меньшее зло. Национал-демократы в Украине страдают от болезни, которая поражает их идейных коллег по всему миру – слепоты на правый глаз. Это особенно забавно, если учесть, что оба глаза у наших политиков – правые. При каждом удобном поводе критикуя русских националистов, они в упор не замечают их украинских коллег. Аналогичным образом, имперские шовинисты выступающие против «бандеровцев» любят называть себя «антифашистами». Только вот их антифашизм странным образом гармонирует с сталинизмом, клерикализмом, монархизмом или всем вышеперечисленным сразу. Русский и украинский национализм натравливают друг на друга трудящихся, которым одинаково тяжело и во Львове, и в Донецке. Политики при каждом удобном случае нагнетают конфликт между западными и восточными регионами.
Amnesty International вполне оправданно отказалась признавать экс-премьера Юлию Тимошенко узницей совести. Очевидно, что посадили её не из жажды справедливости, а из желания уничтожить крупнейшего политического конкурента действующей власти. Но дело не в идейном противостоянии, а в разборках двух преступных кланов. Точно также очевидно, что Тимошенко ограбила эту страну на многие миллионы. Её руки по локоть в крови, как и руки любого другого крупного политика. Она успела от души поуправлять Украиной, имея в роли премьер-министра больше полномочий, чем президент. И именно потому, что люди хорошо помнят её правление, на защиту Юлии Владимировны вышли лишь профессиональные политики, провокаторы и безумные старушки. Януковича сейчас многие сравнивают с Путиным.
На самом деле, на Путина гораздо больше похожа именно Тимошенко. На Путина, которому не повезло. Действующий президент Украины не харизматичен и не современен, он гротескно глуп и культ его личности напоминал бы дурную шуткой. Тимошенко же, напротив, похожа на предводительницу харизматичной секты. Даже на выборы её сторонники шли в составе донельзя персонифицированного «Блока Юлии Тимошенко». Вся предвыборная кампания строилась на абсолютистской формуле «Юля = Украина». Тимошенко – это Путин, который неожиданно проиграл выборы Зюганову. Незадолго до своего поражения на президентских выборах она обещала построить в стране «диктатуру закона», и в том, что происходит с ней сейчас, есть своеобразная ирония. Янукович и компания реализуют на практике то, что для Тимошенко было отдалёнными планами. Это касается как разборок с конкурентами и ограничения демократических свобод, так и неолиберальных реформ в сфере экономики.
Трудовой кодекс – это одна из ключевых деформ («реформ наоборот»), продвигаемых украинским правительством. Вернее сказать правительствами. Кодекс пытались принять при Тимошенко, его же пытаются сделать и сейчас, при Азарове-Януковиче. Его автором является Василий Хара, бывший председатель ФПУ, официальной федерации профсоюзов. С принятием этого закона работники теряют немногие сохранившиеся у них права, наниматели же получают почти безграничную власть. Рабочая неделя удлиняется и теперь люди будут больше трудиться за меньшие деньги, до 12 часов в день. После принятия закона любой сможет быть уволен без согласования с профсоюзом, профсоюзы вообще остаются без каких-либо реальных рычагов для воздействия на работодателя. Есть нечто особо циничное в том, что закон уничтожающий трудовые права написан человеком, представляющим организацию, которая должна символизировать их защиту. С другой стороны, во многом именно благодаря Василию Харе многие работники поняли реакционную суть официозных управляемых профсоюзов, которые не дотягивают даже до уровня трейд-юниона.
Сейчас украинские профсоюзы всё больше и больше дрейфуют влево и радикализируются. И хоть далеко не все из них становятся анархистскими или рев-синдикалистскими, но они, по крайней мере, потихоньку склоняются к старому доброму трейд-юнионизму и классическому лейборизму. По сравнению с тем продажным конформистским болотом, которым было украинское профсоюзное движение ещё несколько лет назад, даже тот умеренный протест, который оно позволяет себе сейчас, является колоссальным рывком вперёд. Когда выступления против Трудового Кодекса только лишь начинались, ими занималась небольшая группка анархистов и либертарных марксистов, и мало кто из них верил в успех. В лучшем случае планировалось использовать удачный медиаповод для привлечения новых людей в протестное движение. Но, совсем неожиданно, звучный слоган «Рабский КЗОТ не пройдёт» и ещё более лаконичный «Харе в харю!» нашли широкий отклик.
Сегодня риторику, разработанную левыми радикалами, используют даже парламентские политики и профсоюзные функционеры. Плевать и на политиков, и на функционеров, но эту риторику слышат и воспринимают в первую очередь реальные работники. И они видят, что восстание не бесполезно. Нам, простым людям, можно выступать против власти и вполне успешно. Своим проектом Трудового Кодекса власти невольно подарили нам замечательный инструмент для радикализации населения. Пенсионная реформа таким инструментом, к сожалению, не стала. Её название уже звучит обманчиво. Люди, не читающие законов, и ограничивающиеся заголовками ошибочно полагают, что «пенсионная реформа касается лишь пенсионеров». На самом деле, всё наоборот. Ударит она в первую очередь по молодежи. Пенсионный фонд превратится в финансовую пирамиду наподобие МММ, и выиграют от неё только банкиры. Первый этап закона был принят, второй – ещё впереди, так что борьба проиграна не до конца. Налоговый кодекс, принятый в прошлом году, спровоцировал массовые выступления предпринимателей.
Мелкий и средний бизнес ущемили в угоду крупному, лавочники были вынуждены выступить против олигархов. Протесты против налогового кодекса оказались не слишком успешными – во многом по вине политиканов, попытавшихся взять их под свой контроль и использовать для саморекламы. В украинских реалиях присутствие профессионального политика является предвестником провала любого движения. Акции протеста успешны до тех пор, пока этот протест остаётся низовым. Самоорганизация способна напугать власть куда больше, чем дельцы из конкурирующей партии. Как только у кампании появляются политически-ангажированные лидеры – она тотчас же сливается. Это хорошо понимают как мелкие оппозиционеры, так и власть имущие. Поэтому вторые часто помогают первым, подкармливают их, помогая выпустить пар и направить протестные настроения в безопасное русло.
Отдельно следует остановиться на ситуации с образованием. Оно тоже оказалось под прицелом неолиберальных деформаторов. Университет из места научного поиска и интеллектуального самосовершенствования, превращается в фабрику, где из людей за их же деньги штампуют более дорогих специалистов. Творческому поиску, академическим свободам и какому-либо вольнодумству в этой системе места нет. «Социальным лифтам» тоже. Для того, чтобы учиться бесплатно придётся быть гением, и то не факт, что повезёт найти свой рыбный обоз. Но на данный момент образовательная реформа натолкнулась на хорошо-организованный низовой протест, существенный вклад в который внесли и анархисты, и леваки. В частности, синдикалистский профсоюз «Пряма Дія» несколько лет подряд способствовал блокированию распоряжения «О платных услугах в ВУЗах» и самого закона о высшем об образовании. Различие между левыми и паразитирующими на социальной риторике правыми особенно ярко проявляется именно в ходе противостояния новым реформам.
Министр Образования Дмитрий Табачник для украинских националистов – как красная тряпка для быка. Этот неприятный тип позволяет себе резкие, часто ксенофобские высказывания в адрес жителей Западной Украины, он говорит на русском языке, исповедует «московскую» версию православия. Поэтому все нападки справа сводятся к «антиукраинской» сути министра, претензии к нему сводятся к национальному вопросу, социальная составляющая отходит на второй план. Табачник играет роль своеобразного громоотвода, очень выгодного властям – нацисты всякий раз пытаются выйти на студенческие демонстрации с антисемитскими и ксенофобскими антироссийскими лозунгами и таким образом дискредитируют всю кампанию. Впрочем, захватить образовательную тему им так и не удалось, настоящие студенты чувствуют неискренность ультраправых пропагандистов и предпочитают аполитичные акции с социальной риторикой.
Янукович одновременно мечтает о «вертикали власти» и однопартийном режиме по российскому или, ещё лучше, белорусскому образцу, но не обладает ресурсами, которые позволят ему это построить. Для того, чтобы диктатура была устойчивой, кнут нужно чередовать с пряником. Украинская власть всё чаще берётся за кнут, но вместо пряника может предложить разве что заплесневелый сухарь. Янукович хотел бы дружить и с Европой и с Кремлём, сохраняя любовь как «проевропейской», так и «пророссийской» части электората, но это не возможно. Европа согласна целовать руки диктаторам только лишь в том случае, если они следят за чистотой, а кровь в этом сезоне отмывается только лишь нефтью. Если Путин позволяет себе дружить с европейскими лидерами, в то время как бывшие лидеры прислуживают ему в «Газпроме», то с Януковичем Запад вполне может изобразить принципиальность. Украинская власть находится в тупике: между голодным бунтом и разорением, между диктатурой и потерей влияния. Мировой экономический кризис и идеологический кризис неолиберализма заставляют всё больше сомневаться в перспективности реформистского сценария.
Революция в наших условиях – это не романтическая мечта и не утопия, а единственная внятная политическая альтернатива наступающему тоталитарному хаосу. Грядущий бунт будет не сытым, а самым, что ни на есть, голодным. И для того, чтобы дело не ограничилось очередным путчем, меняющим марионеток у власти – Украине нужно децентрализованное революционное движение, распространяющее либертарную политическую культуру в широких массах. Один из способов создать его – активное участие анархистов в социальном протесте (будь то выступления за права льготников, или против незаконной застройки), и, особенно, в борьбе на рабочих местах. Как правило, борьбе ненасильственной, чаще всего даже не противоречащей уголовному кодексу.
Революция должна ставить в первую очередь радикальные цели, радикальные же средства далеко не всегда оказываются самыми эффективными. Синдикализм в Украине сегодня является не начетничеством или исторической ролевой игрой, а реальной революционной практикой. Классовый конфликт между работником и капиталистом неотделим от извечного противостояния человека и государства. Списывая пролетариат в утиль, многие теоретики слишком уж идеализировали европейский капитализм с человеческим лицом. С пришествием кризиса это лицо опять начинает походить на кровожадного монстра из малобюджетного хоррора. Режиссеры фильмов ужасов учат нас, что убить оборотня можно только лишь серебряной пулей. Бородатые классики учат, что свободное бесклассовое общество будет построено лишь после победы над капиталом и полной ликвидации частной собственности. Следует прислушаться и к тем, и к другим.
Shiitman
Текст опубликован в последнем выпуске [343] журнала "Автоном". В Москве "Автоном" можно приобрести в магазине "Фаланстер" (170 рублей), скоро он появится и в других точках (проверяйте в разделе "Места продажи" [322]). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5].
Мы взяли интервью у анархиста, чемпиона Московской области по пауэрлифтингу Александра «Автономова». Сейчас в России существуют три основные федерации пауэрлифтинга. Самая крупная — ФПР (IPF), у нее есть официальная аккредитация, WPC/WPO — вторая по численности в мире федерация, и RDFPF (WDFPF). Федерация пауэрлифтинга Московской области — член WPC/WPO. Чемпионат Московской области — это далеко не «сельские соревнования», как можно показаться на первый взгляд. На открытых чемпионатах области нередко можно встретить мировых и российских рекордсменов, имеющих звания мастеров спорта международного класса, а результаты частенько превосходят аналогичные чемпионаты столицы.
Что побудило тебя заняться именно пауэрлифтингом?
Когда пришел в первый раз в зал, даже слова такого не знал, пауэрлифинг. Год где-то тупо тягал железо неправильно, и без особого результата. Потом начал в интернете искать, смотреть программы всякие, наткнулся на сайт где большие пузатые мужики тягали огромные веса. Стало интересно, что это за спорт такой. Почитал, решил попробовать, тут и силовая составляющая и элемент соревнований есть. Нашел себе тренера, который меня в это дело еще больше затянул, ну и как-то потихоньку начал заниматься
Захотел стать как те пузатые мужики?:)
Нет) это мое первое впечатление было такое. Потом я уже узнал, что не обязательно набирать до 120-140кг. Можно соревноваться в любом весе, начиная от 55.
То есть, не обязательно быть уродливым качком с торчащими венами, который не может даже почесать собственный нос?
(Смеется) Уродливым качком с торчащими венами - быть не обазательно. Сразу хочу сказать, я ничего не имею против бодибилдинга, и спортсменов которые этим спортом занимаются. Просто это немного не мой спорт, и сейчас, на мой взгляд, он уже превратился в гонку препаратов. Не то что было в 80-90х. В пауэрлифтинге не обязательно быть огромных размеров. Вся суть не в объеме твоих мышц, а в их силе. Точнее даже в силе связок.
Но существуем мнение, что чем ты больше, тем сильнее.
Ну это ошибочное мнение. Повторюсь еще раз, что за силу в больше степени отвечают связки, чем они сильнее, тем сильнее ты физически, и тем больше сможешь поднять. Не один раз я был свидетелем на соревнованиях, как парни весом 80-90 кг, жали по 180-200 кг. А в моем зале например, есть ребята которые весят килограмм по 100-110, и еле-еле выжимают штангу весом 120 кг.
Понятно. А как по жизни помогает быть сильным? Сейчас, похоже, сила современному человеку уже не очень нужна.
Банку с вареньем я теперь точно могу открыть)))Ну а если серьезно, я считаю что сила никогда не помешает, особенно современному человеку. Во-первых - это чувство уверенности в себе, во-вторых - это банально возможность в бытовых условиях делать какие-то вещи без помощи других. Ну и хамов и колхозников, тоже помогает осаживать)
Варенье — это хорошо) А как ты считаешь, стоит ли анархистам больше заниматься спортом?
Безусловно стоит. Спорт - развивает такие качества как - упорство, стремление к цели, учит преодолевать собственные барьеры, делает более собранным. Так же всегда будешь в хорошей физической форме, что не мало важно когда ты пытаешься делать хорошие вещи, а плохие люди пытаются тебе в этом помешать)
Золотые слова:) А как ты сам пришел к анархизму?
Да наверно как и большинство. Через панк. Лет в 14-15 начал слушать панк, хардкор, немного ой. Постепенно с возрастом вникал в идейную составляющую субкультуры, узнал что такое анархизм. Мне никогда не нравилось, когда мне пытались навязать свои взгляды, это меня и привлекло сначала, свобода выбора, возможность свободно выражать свою позицию, и никто не будет тебе выносить мозг, что надо делать так, а не иначе. Ну а потом уже, стал читать литературу, Кропоткина, Бакунина, Махно и других.
Но ведь многие проходят через панк-рок, почему далеко не все становятся анархистами?
Знаешь, я тоже задавал себе этот вопрос. Мне кажется, что они еще просто не готовы к этому. Может быть из за того что на них давит их окружение, или из-за собственных комплексов и стереотипов.
Что же делать, чтобы изменить ситуацию?
Я думаю что ничего радикального предпринимать не стоит. Сейчас в интернете море информации, любой человек заинтересовавшийся может зайти, например на сайт avtonom.org, и прочитать все его интересующее. Есть огромное количество музыкальных групп, как наших так и зарубежных, твердо стоящих на анархо-позициях, которые эти позиции и идеи пытаются донести людям. Есть люди которые помогают работягам бороться за их права, объясняют им как правильно организовывать профсоюзы. Постоянно происходят всякие милитант акции. Та что на мой взгляд все развивается в правильном ключе. Нужно своим примером показывать людям, что анархист - это не пьяный, грязный, невменяемый подросток, а спортивный парень или девушка, с мозгами в голове, который пытается бороться с несправедливостью. Этакий современный супер герой)
А кроме текучести кадров, какие ты еще видишь проблемы в современном анархо-движении?
В России, да и во всем мире, основная проблема, я думаю - это неспособность и нежелание людей меняться в лучшую сторону, пытаться понять, что капитализм развратил их, стравил между собой и загнал в клетку.
И опять встает вопрос, что же делать, чтобы изменить ситуацию?:)
Я думаю интегрироваться больше в социальную среду. Работать с людьми, объяснять им как обстоит дело на самом деле, распространять литературу, устраивать митиги. Также стоит проводить милитант-акции, но только так, чтобы всегда было грамотное обоснование этих акций.
В смысле, нужно понимать, кого и за что ты валишь?
И это тоже. Вот допустим, сожгли анархисты банк. Пройдет человек мимо этого банка, и подумает: «Отморозки какие-то!», а чтоб такого не было, надо рядышком накидать листовок, зачем и почему это сделано, или на сайте каком-нибудь пресс-релиз разместить.
Т.е. Ты предлагаешь больше времени уделять работе с людьми, чтобы они начали лучше понимать наши действия?
Да, пока упор лучше сделать на это, а там уже видно будет)
А тебе не кажется, что многие товарищи, порой сами не понимаю смысла своих милитант- акций и делают их, чтобы самоутвердится и почувствовать себя героями-революционерами?
Да, бывает и такое. Я с такими людьми, к сожалению, сталкивался. Это, в основном, люди, недавно пришедшие в движ, еще не до конца понимающие всю специфику. Таким людям надо объяснять, что и для чего. Так сказать, более старшим и опытным товарищам брать шефство. Но бывают и среди опытных товарищей попадаются таки люди. которые творят хуйню, но им можно и в щщи для профилактики дать,чтоб думали прежде чем что-то делать:)
То есть твой подводящий итог рецепт для анархиста будет: « Развивать свое тело, и больше думать головой!»?
Да, так и есть. Развивайтесь физически и духовно, своим примером показывая людям, какой дорогой лучше двигаться.
Этот текст вышел в последнем выпуске [343] "Автонома" и был написан до того, как на улицах Египта появился "черный блок" - молодежь, бунтующая против "братьев-мусульман" с их консервативными и фундаменталистскими порядками. Текст рассказывает о той атмосфере, которая сложилась в Египте после обеды над Мубараком и, казалось, полной победы исламистов. О той, атмосфере, в сторону которой снова летят булыжники демонстрантов, а на площади Тахрир горят костры.
«Мы помним», так называется видеоролик памяти молодых людей, убитых во время «арабской весны» в Каире. Его мне выслали друзья-египтяне пару месяцев назад. На первый взгляд, за два года мало что изменилось: те же самые уличные кафе с молодежью, неизменные ночные ларьки со сладостями и главное информационное оружие пролетариата — демократичный кирпичик «Нокии». А я уж было поверила, что все поголовно пересели на пафосные BlackBerry и iPhone. Даже площадь Тахрир во время протестов выглядит знакомо. Футбольные матчи в свое время собирали не меньше полиции, военных, фаеров и флагов. Однако появилось то, чего я не помню — Типичный Молодежный Революционер.
Оказалось, что Типичный Молодежный Революционер обладает сразу четырьмя неоценимыми достоинствами. Во-первых, он молодой мужчина, во-вторых, набожен, в-третьих, женат, в-четвертых, у него хорошие отношения с родителями. Типичный Молодежный Революционер гламурен. Даже пуля в голову не сносит ему полчерепа, а проделывает аккуратную дырочку в очках. Типичный Молодежный Революционер благовоспитан. Он читает благопристойного Аляа аль-Асуани, а не безнравственного Нагиба Махфуза. То ли за год в Египте мне попадались исключительно неправильные политические активисты, то ли правильные политические активисты обитают только при мечетях, но те, кого я знала, были слишком разными, чтобы создавать их обобщенный портрет. Да, они действовали вместе. Но вовсе не потому, что их объединяла единая политическая платформа — политически они были воинствующе безграмотны. Их объединяло сопротивление власти. Однако не той, которая в погонах и с дубинками.
Политический протест был моден среди всех — от бородачей до «золотой молодежи». Допросы мухабаратчика, затрещина полицейского становились темой для разговоров на несколько месяцев вперед, этим охотно делились и гордились. Демонстрации против режима напоминали праздник. На групповых фотографиях, сделанных на мобильники прямо в автозаках и заботливо выложенных на страничке в Facebook (под собственным именем!), горящие глаза и неприлично довольные лица. И немудрено, из полицейского участка активист выходил звездой своего района, университета, кофейни. Интервью с ним охотно публиковали крупнейшие египетские издания. Но если человек отказывался подчиняться семье, то общество умывало руки.
Даже полиция не может покуситься на суверенное право клана охранять свои порядки любым способом вплоть до пыток и убийства. Бессрочное заключение в пустой комнате три на три метра, без кондиционера, с щелью под потолком вместо окна, выходящей в зарешеченный просвет между домами, без прогулок, с ежедневными проповедями, с побоями вплоть до комы или психушки — это не зверства авторитарного режима или садизм. Это социально приемлемое средство перевоспитания любящими родителями своих детей. А помимо семьи есть еще улица, школа, университет со своими нормами и санкциями. Борьба в буквальном смысле насмерть завязывается за элементарные вещи: где ходить, какую музыку слушать, что пить, какие мультики смотреть, что читать, с какой осанкой двигаться, как смотреть, с кем спать, во что верить, что носить, с кем дружить, как делать макияж, как улыбаться. Избиения пятеро на одного, стайная травля одноклассников или одногруппников, увольнение с работы, изгнание из университета, бутылка с кислотой, неприязнь бывших друзей, неприкрытая ненависть когда-то близких людей, домогательства, стукачество даже незнакомых людей, изнасилования, оскорбления и камни в спину, изощренные издевательства школьных учителей — чтобы столкнуться с этим, достаточно сбрить бороду или снять хиджаб.
В отличие от политического протеста, таким каждодневным сопротивлением не хвастают, как не хвастают СПИДом или сифилисом. Из такой борьбы каждый выходит покалеченным. Поэтому опыт борьбы с тоталитарной властью «молчаливого большинства» был стигмой, отделяющей от чужих. В беседах один-на-один те, кто постарше, соглашались, что Хосни Мубарак сам по себе нормальный мужик, герой войны, держится бодрячком, а руководитель службы общей разведки так вообще национальная гордость (а вот полицию, контрразведку и многочисленные правящие кланы ненавидели совершенно искренне). Но «борьба с режимом» одобрялась обществом, поэтому служила «порченным» хоть каким-то способом получить социальную защиту. Немудрено, что набожность, почтение к родителям и целомудрие встречались среди политических активистов немногим чаще пятой ноги у собаки.
«Мы помним» аккуратно стирает это грязное пятнышко с безупречной иконы. Оказывается, тахрирская «революция молодежи» делалась не теми, кого еще вчера порицали за «разврат» и «недостойное поведение», а добропорядочными мальчиками из хороших семей. За дальнейшими разъяснениями видео отсылает на сайт shohadaa-misr.com.
Стоит заранее уточнить, что такое шахид и чем он отличается от героя (батыля). Героем можно стать при жизни, причем даже неоднократно. Герой получает награду здесь, на земле, в виде уважения и почтения современников и потомков. Героизм индивидуален. Нельзя сделать пособие: «Как стать героем, рецепт для ленивых».
Шахид — это мученик. Он мёртвый. Всегда. Единственная его награда — рай. Стать шахидом легко. Женщина, умершая при родах, шахид. Умерший от эпидемии – шахид, утопленник – шахид, умерший от диареи – шахид (по хадису), убившийся об стену – шахид (это тоже по хадису). Убитый ради Аллаха – шахид, умерший ради Аллаха – шахид. Убитые в Беслане исламисты — шахиды. Убитые исламистами бесланские дети — тоже шахиды. Совершить «истишхад» — это модно. ХАМАС, например, сделал специальный сайт - al-fateh.net. Для самых маленьких. В картинках.
Так что не следует удивляться, что на сайте «Шахиды Египта» свалены в одну братскую могилу как настоящие политические активисты, так и просто случайные прохожие и жертвы мародеров. В список мучеников революции включены даже погибшие год спустя в драке друг с другом футбольные фанаты. Потому что ценность представляет не то, к чему стремились эти люди при жизни, а одобренная смерть сама по себе.
Причина усердия в воспевании погибших состоит в том, что после смерти шахид становится еще полезнее, чем при жизни. Во-первых, количество и качество шахидов — это показатель авторитетности, каждая уважающая себя исламистская организация стремится составить свой собственный иконостас. Неразлагающийся или испускающий аромат труп шахида — это очень хорошо, а уж если его могила совершает исцеления, то это вообще замечательно.
Во-вторых, шахиды — это не только ценный мех... Шахидизм не может существовать без благотворительности, поэтому от него получают пользу все. Например, в Газе в 2002 году семья шахида получала в среднем от 25000$ за погибшего. Тем, кто обучили и направили смертника, выделяют средства на развитие инфраструктуры — школ, тренировочных лагерей, больниц. Посредники также получают свой процент. Жена шахида становится звездой, сияющей в лучах славы покойника. Материальная и социальная поддержка семей шахидов поощряет их производить еще больше шахидов, поскольку от их количества зависит семейное благосостояние. Есть женщины, которые воспитали от 2 до 5 шахидов, за это они получают дополнительные выплаты.
В-третьих, шахид сговорчивее живого героя. И тот, кто регулярно выплачивает деньги семьям шахидов, получает право говорить от имени погибшего. Родственники убитого становятся его клиентурой, ведь без ежемесячных выплат они потеряют социальную поддержку, славу, внимание и легкие деньги. Но не стоит поддаваться искушению объяснить все нищетой и экономической безвыходностью. Материалы «синджарского архива» показывают, что абсолютное большинство боевиков «аль-Каиды» составляли граждане благополучных стран Персидского залива. Они выбирали «истишхад» вовсе не для улучшения финансового положения родственников. Просто для настоящих мужчин стало модным выезжать за пределы страны, чтобы убивать заграничных неверных во славу своей религии. До Бурятии, кстати, эта мода тоже дошла.
В Египте гонка за голоса шахидов уже началась. Забавно, но сайт «Шахиды Египта» создан людьми, живущими в Саудовской Аравии. Они успели подсуетиться и захватить прибыльную позицию посредников в дальнейших сделках между родственниками шахидов и саудовскими благотворительными организациями. Мертвые шахиды немедленно стали приносить вполне зримые дивиденды. В марте этого года египетский медиамагнат Тауфик Окаша был обвинен матерью шахида блоггера-бизнесмена Халеда Саида в неуважении памяти погибшего и приговорен к полугодовому тюремному заключению — так влиятельный сторонник Мубарака оказался отстранен от выборов.
Что же касается тех политических активистов, кому не посчастливилось стать шахидами, то для них все вернулось на круги своя. «Революция молодежи» окончилась 18 февраля 2011 года триумфальным возвращением из Катара кумира исламистов шейха Юсуфа аль-Кардави. Он поздравил нацию со свержением диктатора, призвал позаботиться о национальной экономике и заняться борьбой с Израилем. Пресса, доселе шумно восхищающаяся смелостью и героизмом борцов за демократию, переключилось на восхищение павшими шахидами. Протестующие, выдвигающие простые и внятные требования, внезапно превратились в непонятных сектантов и маргиналов. 23 марта 2011 года премьер-министр одобрил закон, запрещающий «забастовки, стачки и собрания, которые служат помехой частному или общественному бизнесу» под угрозой годового тюремного заключения и штрафа в полмиллиона египетских фунтов.
И та же самая либеральная пресса, которая еще недавно поощряла молодежь кричать «ускут, ускут, Хосни Мубарак», обвинила ее же в намерении «разрушить достижения революции». Правительство из «тиранов» и «диктаторов» неожиданно превратилось в защитников «Революции 25 января» от неправильных «местечковых» протестов.
Интеллектуалы, имамы, известные политики и аналитики воспевали бескорыстие тахрирских протестующих, борющихся за свободу, либерализм и демократию в интересах всей нации, и подчеркивали эгоизм требований рабочих, учителей, инженеров, настаивающих на таких низменных вещах, как минимальная заработная плата, еда и улучшение трудовых условий. Поэтому такие требования были объявлены нелегитимными. Репортеры стали отказываться освещать протесты. Спикер «Братьев-мусульман» обвинил протестующих в подрыве национального консенсуса и выразил «понимание» позиции правительства. Министр финансов объявил, что «местечковые» протесты стоили казне 7 миллиардов египетских фунтов, возложил на них ответственность за подрыв туристического сектора и вину за потери иностранных инвестиций. Салафитские проповедники напомнили верующим, что участие мусульманина в демонстрации, в которой участвуют неправильно одетые женщины, это грех. В апреле главный муфтий Египта заявил, что «подстрекательство к «местечковым» демонстрациям посягает на божественные установления».
Политическая деятельность снова стала считаться грязной и греховной, негласные законы улиц ужесточились. Это дало военным божественную санкцию разгонять забастовки резиновыми пулями и запускать фосген в госпитали с ранеными. В ответ демонстранты вооружились камнями и «коктейлями Молотова». Но если в отношении взрослых протестующих власти могли использовать лишь избиения и угрозу «опускания» в тюрьме, то молодые активисты стали подвергаться «перевоспитанию» тех, кого в египетской прессе называют «молчаливым большинством».
Таким образом, военные получили неофициальное одобрение общественности применять новые меры, невозможные при Мубараке — срывание с женщин одежды на улице, «тесты на девственность» в тюрьмах. В стране, где гомосексуализм и педофилия преследуется меньше, чем отношения между двумя гетеросексуальными совершеннолетними молодыми людьми, обвинение в незаконном сексе вычеркивает человека из числа «рукопожатных». И здесь вновь обозначилась незаметная в тахрирской эйфории стигма — между добропорядочными и недостойными, между респектабельными и грязными, между скромными и бесстыдниками. Между послушными детьми и детьми, позорящими своих родителей. Между модными и отстоем.
Когда Алиа аль-Махди сфотографировалась голой в знак протеста против действий исламистов и военных и заявила о своих атеистических убеждениях, либеральное молодежное «Движение 6-ого апреля» поспешило откреститься от нее. Без охраны друзей и поддержки влиятельных родственников ее бы убили в первый же вечер. Но разлом проходил и внутри этой организации. В то время как активисты-мужчины совершали турне с лекциями по престижным американским университетам и конференциям и собирали призы, наградой девушкам была лишь премия журнала «Glamour». Еще бы, ведь многие из них разведены, то есть недостаточно чисты, чтобы представлять тахрирскую революцию за рубежом. В официальной политической сфере это вылилось в еще более дикие вещи. Теперь женщины-кандидаты в парламент должны были доказать, что политическая деятельность не будет препятствовать им выполнять домашние обязанности — готовить, стирать, растить детей. На предвыборных плакатах вместо собственной фотографии кандидатка могла поставить фотографию ее мужа. Такая экзотика удивила не только молодежь и городскую бедноту, но заставила опешить даже жителей деревень.
Если сейчас египтян и объединяет что-то, то только настойчиво культивируемая исламистами ненависть к Израилю. В этом суннитские богословы и шиитское духовенство проявляют редкое единодушие. И немудрено, ведь перед иранскими аятоллами и египетскими (а также саудовскими, палестинскими и т.д.) проповедниками и стоит одна и та же проблема — демографическая. Можно решать ее, отказываясь от традиционной патриархальной семьи. А можно просто сделать суицид гламурным.
Наверное, Исламская революция 1979 года осталась самым светлым воспоминанием в жизни двух поколений иранцев. А потом духовенство и торговые гильдии зачистили страну от левых. Но даже лишенная собственных политических целей городская молодежь представляла угрозу в силу своей многочисленности. Поэтому война с Ираком стала для аятолл подарком судьбы. Иракская армия была укомплектована самым современным оружием, а у иранцев был только боевой дух. Бессмысленная мясорубка длилась 8 лет. Плохо вооруженные отряды басиджей навязывали иракцам ближний бой, кидались на пулеметы, не сдавались в плен. Молодежь шла на иракский фронт не для того, чтобы стать героями, а чтобы принять мученическую смерть.
Духовенство поощряло их в этом желании. Родственники шахидов получали многочисленные социальные льготы, торговые гильдии базара создавали фонды помощи матерям и вдовам, шахидам ставили памятники. Воспевая подвиг молодых, старики получали право говорить от имени убитых. Таким образом, старшее поколение становилось надежной опорой режима.
Вчера вечером к твиту знакомого активиста добавилась маленькая надпись - ”via Twitter for BlackBerry®”. Я добавила его в список “BB”. Еще у меня есть список “IP”. Это означает ”via Twitter for iPad” и “via Twitter for iPhone“. Любопытно наблюдать, как меняется содержание твитов, когда человек переходит с одной платформы на другую.
После прошлогодних демонстраций страна так и не оправилась. На улицах впервые с последней войны появился криминал, цены растут, спекулянты скупают бензин. Нападения на церкви, угрозы по телефону, поджоги, погромы футбольных фанатов стали обычными. Ужесточилась безработица, упали зарплаты. Люди распродают вещи, меняют районы проживания. Вместе с тем все больше молодежных активистов находят возможность покупать статусную технику. BlackBerry для тех, чьи дела пошли в гору. Продукция Apple — знак уверенной принадлежности к «элите».
Такая покупка означает, что активиста кто-то «подобрал». Возможностей много. Парня с незапятнанной репутацией и опытом борьбы с режимом охотно возьмет телеканал — ведущим телепередачи о проблемах молодежи, рассказывать о шахидах.
Другой получит статус спикера и эксперта, будет регулярно выступать на передачах, круглых столах, конференциях. Те же, чья репутация для работы ртом и лицом слишком нечиста, найдут приют в богадельне — правозащитной организации, НГО, фонде памяти кого-нибудь, партии и т.п. Там им будут платить за молчание и иногда давать возможность участвовать в распилах. Квалифицированный же специалист с правильным имиджем легко получит серьезную должность в международной компании, где после переворота меняют персонал.
«Нас предали те из нас, кто стал звездой», – поделился знакомый. Чем раньше ты открестишься от «нерукопожатых», тем более блестящим будет твое будущее. В одном случае, достаточно просто перестать посещать определенное заведение. В другом — публично с кем-то помириться и начать выглядеть респектабельно. В третьем — отказаться признавать новорожденного ребенка, чтобы связь с порочной женщиной не помешала потенциальной политической карьере родственника.
Но дело не в предательстве бывших единомышленников. В конце концов, в богадельню или под крышу идут не только из жадности или тщеславия. Зачастую это становится единственной гарантией безопасности от семейного насилия, возмездия ревнителей общественной нравственности. Ошибка была совершена тогда, на Тахрире, когда молодежь допустили к микрофону, и они стали говорить то, что от них хотели услышать. Они потребовали свержения Мубарака, а не то, что было по-настоящему необходимо: независимость от власти отмороженных стариков, право на секс и достойную работу. Они сами своими трупами вымостили дорогу к власти тем, кто их ненавидел и убивал.
Товарищ К.
В Москве "Автоном" можно приобрести в магазине "Фаланстер" (170 рублей), скоро он появится и в других точках (проверяйте в разделе "Места продажи" [322]). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5].
«Ультра.Культура» – широко известное не только в узких кругах издательство, чьи бумажные манускрипты с описанием язв современности успели многих разозлить, многих спровоцировать, многих вдохновить. С вновь восставшей из пепла издательской артелью решили пообщаться о делах текущих. С Александром Бидиным беседовал Леха Джейтиев.
- Представь издательство тем, кто впервые о вас слышит.
- Уверен, что почти все читатели более-менее знакомы с «Ультра.Культурой» хотя бы по разгромной статье в одном из старых номеров «Автонома». Но, думаю, немногие обращают внимание на приставку 2.0, которая сопутствует нынешней формации. Первая «Ультра.Культура», главредом которой был Илья Кормильцев, появилась в 2002 году. К тому времени Илья был составителем нескольких книжных серий, в том числе «Альтернативы», что выходила в оранжевых обложках и специализировалась по контркультурной прозе. Важным моментом является то, что «Альтернативу» издавал монстр книжного рынка АСТ, и, как любая корпорация, она была сосредоточена в первую очередь на извлечении прибыли, нежели на книгоиздательской культурной миссии. С другой стороны, эта серия на практике доказывала наличие спроса на литературу, противопоставляющую себя мэйнстриму. Тогда Илья выступил инициатором создания нового проекта, не зависящего от внутренней цензуры АСТ, с собственной идеологией и целями. Важно понимать, что любая систематическая деятельность требует материальных ресурсов. Выпуск книг, особенно иностранных, это весьма трудоемкий процесс. Нужно заплатить денег переводчику, что бы он смог перевести книгу в сжатые сроки, выкупить на нее права, отредактировать, откорректировать, сверстать, напечатать, распространить по магазинам. Если речь идет об одной книге, то часть этих задач, конечно, может быть выполнена на энтузиазме, в свободное от основной работы время. Однако выпуск книги растянется на неопределенный срок, ведь люди основную часть своего времени будут заниматься зарабатыванием денег, а на проект тратить ту небольшую часть, что отводится на «отдых». Думаю, данная ситуация должна быть хорошо знакома всем активистам. Если речь идет о регулярном издании множества книг, то тут нет никаких других вариантов, кроме как пытаться найти баланс между необходимостью зарабатывать и желанием делать интересные книжки.
В начале двухтысячных возникла возможность создать издательство, балансирующее на этой грани. Илья собрал нескольких человек, в том числе Алексея Цветкова, редактора нон-фикшн «У-фактории» Вову Харитонова и Александра Касьяненко – дизайнера книжных обложек, в том числе разработавшего макет той оранжевой серии. Так стартовала первая «Ультра.Культура», просуществовавшая до 2007. Даже не смотря на все внимание СМИ, проект не был таким уж успешным с финансовой точки зрения – сыграли свою роль репрессивные органы, изымающие тиражи, и общая деградации книжной индустрии, которая была фактически монополизирована несколькими огромными корпорациями, скупившими большую часть точек распространения и забивающими их всякой макулатурой. Это, кстати, глобальный процесс – то же самое происходило с книжной индустрией по всему миру. Прекрасно этот феномен описан в книге Андре Шифрина «Легко ли быть издателем. Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать». Доходило до того, что работники издательства, в том числе и Кормильцев, пару раз устраивали «забастовки», требуя своевременной оплаты за свою работу от владельца издательства.
Закрытие было связано сразу с несколькими причинами. Во-первых, инвестор захотел избавиться от своего издательского бизнеса и продал УК вместе с другими проектами все тому же пресловутому АСТ, а во-вторых, умер Илья. АСТ возобновлять деятельность издательства не захотело и выпустило пару готовившихся книг в рамках своих штатных серий.
Прошло 3 года, в течение которых бывшие участники периодически думали о том, как восстановить проект, и в 2010 году нашелся фонд «Тамалекс», который по каким-то причинам захотел профинансировать издание нескольких книг. Поскольку юридически издательство принадлежит теперь АСТ, мы сделали «новое» название – «Ультра. Культура 2.0». К тому же изменению подверглась и структура издательства: её можно охарактеризовать как артель. У нас нет владельца и никто не получает прибавочную стоимость, но мы оплачиваем труд людей участвующих в производстве и распространение, а решения принимаем коллективно, например о том что мы будем выпускать на деньги. заработанные от продажи спонсированных книг. Кроме того существенное внимание уделяется онлайн-составляющей проекта.
- Какие провокации уже успели издать?
- Рассматривать деятельность «Ультра. Культуры» только как провокацию будет не вполне верно. Все мы знаем как этот анархический по сути жест был успешно адаптирован поп-культурой и рекламной индустрией. Если говорить кратко, то наша цель – разрушение главенствующей идеологии, какой бы она не была на текущий момент. Ведь идеология – это ложно сознание, которое призвано укрепить стабильность властных отношений через объявление существующего порядка вещей как «естественного», «морального».
Любые феномены угрожающие статусу кво, выставляются системой как маргиналии, цензурируются и исключаются. Именно поэтому целью издательства было дать им голос, в не зависимости от того, разделяем ли мы их идеи или нет. Свободный человек должен сам выстраивать собственную позицию по любому вопросу и постоянно проверять на прочность собственные убеждения, в том числе рассматривая аргументацию тех, чьи взгляды могу быть ему неприятны. Это процесс вечного развития и движения, который мы противопоставляем охранительскому зуду не пущать и запрещать.
- По каким статьям успели осудить?
- Формально в России запрещена цензура, и осудить за книгоиздание не могут. Но если книга признается нарушающей законодательство, то могут её изъять или осудить за распространение. Таким образом, книги пропадают из магазинов, и деньги, вложенные в их печать, сгорают. Основными пунктами, по которым нас прессовали, были наркотики и порнография. Экстремизм тогда еще был не в «моде». Характерно, что даже такой культурологический и явно не пропагандистский труд как «Культура времен апокалипсиса» была изъята под предлогом пропаганды кетамина.
- Какова реакция читателей?
- Охранители брызгали слюной и подавали иски, например от лица «Народного Собора». Либеральная интеллигенция не простила Кормильцеву книгу про наци-скинхедов, и его уволили из журнала «Иностранная литература». С другой стороны, все книги издательства сканировались энтузиастами и выкладывались в сеть, что как бы говорит об востребованности. Лично я знаю некоторых людей из анархо-среды, которые перед тем, как влиться в движение, прочитали многие ультракультурские книги и уверен, что они существенно повлияли на их восприятие действительности.
- Как я понимаю, раннее издательство скорее публиковало описание окружающего пиздеца, всё что контркультурно, в том числе наркотики, нацизм, педофилия, сатанизм, сейчас все более склоняется к окололевацкому осуждению? С чем это связано?
- Как я уже говорил выше, цель издательства – разрушение любой идеологии, которая стремится занять гегемонию, а не хипстерское желание покопаться во всякой яркой дичи. Собственно УК и раньше выпускала книги про левых и тексты левых авторов: «Антология современного анархизма и левого радикализма», «Восстание среднего класса» и «Периферийная империя» Кагарлицкого, «Революционное самоубийство» Хью Ньютона, «Суперприсутсвие» Цветкова, «Потреблятство – болезнь угрожающая миру», «1968» Патрика Рамбо, «Евангиле от змеи» Пьера Бордажа, «Словарь тактической реальности» Беккера Конрада, «Вэспер, Энслин, Баадер», «4 мировая война» Субкоманданте Маркоса... Это связано с тем, того левая теория подразумевает критику и деконструкцию существующего порядка, что нам очень близко. Когда в современной России левые не имеют ни собственных больших СМИ, ни каких-то крупных организаций, а Медведев открыто называет марксизм экстремистским учением – это означает, что система чувствует опасность для себя, исходящую из этой области знания.
В то время как национализм система уже удачно переварила и вписала в себя. Взять того же Охлобыстина. Собственно УК и ранее не издавала таких фашистских агиток вроде «Вся правда о жидовском заговоре». Было выпущено 2 книги – «Скины. Русь пробуждается» и «Дневник Тернера». Лично мне кажется, что читая эти книги, любой нормальный человек пропитается здоровым отвращением к расистам. В «Скинах» главный герой производит впечатление идиота с явными садистскими наклонностями – чего стоит хотя бы описание того, как он с друзьями избивает беременную женщину до выкидыша, сделанное в таких совершенно героических тонах. «Дневник Тернера» – тоже крайне увлекательное чтиво, которое дает прекрасное представление о параноидальном стиле мышления ультраправых, которые ради достижения своих целей готовы устроить катастрофу, где погибнет львиная часть «собратьев по цвету кожи».
- Вы свободно выкладываете книги в открытый доступ. Не снижает ли это спрос на бумажные носители? Насколько велик интерес к выложенным в сеть книгам? И кто победит – бумага или экран?
- Честнее будет сказать, что мы выкладываем книги в полу-свободный доступ. Вы можете читать книги на сайте, но электронная версия для ридеров продается уже за деньги. Если книга утекает в сеть, то мы тоже не печалимся, но скорее этому рады. Задача любого издательства – произвести книгу и сделать, так что бы как можно больше людей её прочитало, а плата за книги взимается, чтобы и дальше продолжать деятельность. Если книгу никто не прочитает, то зачем ее вообще выпускать? Понятно, что капитализм, как правило, извращает схему, но поскольку у нас нет владельца, который бы изымал прибыль, то она тратится на выпуски новых книг (то же «Грядущее Восстание» было напечатана на заработанные деньги) и мы имеем шансы сохранить её в оригинальном виде. Если человек приходит на сайт и может потратить деньги настолько легко, что ему лень искать бесплатный вариант или читать с экрана, то пусть платит – на эти деньги мы сможем перевести и опубликовать новые книги. А, может быть, он понимает весь этот экономический бэкграунд и хочет таким образом поддержать нашу деятельность. Ведь ситуация такова, что количество ридеров растет и очевидно, что основная часть их пользователей не будут покупать бумажные копии, и нужно пытаться искать иные способы получения ресурсов на производство книг. Мы пробовали вариант добровольной оплаты, но он оказался не очень удачным. Из 300 человек, скачавших книгу, заплатил только один. Мне кажется, что во многом это объясняется тем, что людям просто лень делать еще пару кликов – скачал и ушел, а потом забылось.
Насколько все это снижает продажи – сказать сложно. В принципе, для англоязычной сферы есть даже обратная статистика – даже электронных вариантов начинает продаваться больше после того, как книга утекает в сеть, но возможно, что в России, вследствие региональных особенностей (низкий уровень жизни, малое распространение электронных платежей, отсутствие аналогов amazone) эта взаимосвязь не работает. Мне кажется, что электронное распространение на продажах бумажных копий негативно не сказывается. Реальная проблема – это отсутствие нормальных книжных магазинов за пределами Москвы, Питера, Перми и Новосибирска. Да и в этих городах независимые точки можно пересчитать по пальцам, и все они сосредоточены в центре.
Что касается схватки бумаги и экрана, то, безусловно, скоро все будет читаться на ридерах. Бумажные книги никуда не исчезнут, так как в отличие от тех же аудиокассет, для их использования не нужны дополнительные устройства – открыл и читай, но их роль как главного носителя текста пострадает. Возможно, что следующему поколению, которое будет учиться читать уже с экрана – бумажные книги будут казаться крайне неудобными и непривычными. Им будет удобнее мотать текст, нежели переворачивать страницы.
- И что интересное выходило за последнее время?
- Самая последняя наша книга – это совместный проект со «Своими 2000», создателями фильмов «Пыль» и «Шапито шоу», организаторами первых московских стритпати, на основе которых уже позднее возникла новосибирская «Монстрация». У них была телега про «Движение за добровольные сегрегации» – по сути такой автономизм. И один из них, от лица героя «Шапито Шоу» написал книгу «Параллельные общества» – путеводитель по коммунам и автономным зонам, начиная от древних ессеев и кончая контркультурными коммунами 20 века.
Текст опубликован в последнем выпуске [343] журнала "Автоном". В Москве и Петербурге журнал можно приобрести в независимых книжных магазинах, их списмо смотрите в разделе "Места продажи" [322]. Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5].
Really really freemarket – действительно-действительно бесплатная ярмарка, неоднородное движение, инициированное отцом-основателем «Еды вместо бомб» Кейтом МакГенри и широко пропагандируемое коллективом Crimeth Inc. (О Господи, да-да, теми самыми дурацкими панк-анархистами), ныне торжествуют и на Руси под аплодисменты довольной публики. Регулярно проходя в разных городах и весях страны, где собираются порой и пятнадцать человек, и шестьсот, чаще всего это делают активные ребята и девчата, которые не прочь сделать очередную попытку сломить капиталистическую систему играючи. Так что же действительно это за зверь?
Фримаркет – это ликвидация в себе скупердяя, барахольщика и коллекционера ненужных вещей, которые авось еще пригодятся, но которые – все мы знаем! – будут лежать на антресолях. Бабушкины шубы, украденные из секонда и не подошедшие по размеру шмотки, хардкор-диски из радикальной юности, юбочки-рюшечки, ножи и подшивка контркультурных журналов, вся ценность которых лишь в их раритетности, так хоть пусть наблюдатель со стороны переугарит.
Фримаркет – это модно, помни это, когда будешь с важным видом рассуждать о своем детище перед журналистами, которым невдомек о новых веяниях ровной молодежи. Москва, Минск, Калининград, Питер, Красноярск, Самара, Петрозаводск, Жуковский, Брянск, Краснодар, Новороссийск, Ульяновск, Тверь – где-то еще, главное не стоять на месте, а выдумывать все новые прикольчики и двигаться вширь (больше районных мероприятий) и внутрь (дарить приятности не только в отведенное время на определенном месте).
Фримаркет – это общение, прежде всего, с теми, кто желает уничтожить в себе позицию собаки на сене (ни себе, ни людям), а также с активистами и пассивистами, бывшими товарищами по демонстрациям и будущими собутыльниками, модными девчонками и их странно выглядящими дружками, товарищем У. и редакторами официальных, но четких СМИ, соседскими старушками, решившими увидеть, чем же на самом деле живет молодежь, и многодетными матерями, которые правдивей всех расскажут, как можно жить, верней выживать, в Москвабаде.
Фримаркет – это не просто общение, это разговоры в совершенно другом антураже, в атмосфере всеобщего дарения на территории лесопарков городских окраин, старых заводских ангаров, в хипстерских арт-помещениях, в затрапезном ДК накануне концерта и просто на лавочке.
Фримаркет – это даже не возможность найти, что хотел, а удача встретить что-то, о чем так давно мечтал, и масть радоваться тому, что люди умеют делать друг другу приятное. И плевать, что это могут быть валенками с галошами, пластинки «Кино», умные книги от бородатых ученых, кришнаитские сладости, кастеты в подарок приятелю, недырявые штаны нужного размера, ведь главное – это радость от процесса. Фримаркет – это не только обмен вещами, но и умениями: рисование, танцы, вышивание, кулинарные секреты, игрушки своими руками в подарок детишкам и любимым, рукопашный бой, рэпование, первая медицинская помощь. Кроме того, возможность услышать умных людей, вещающих в микрофон, и возможность обсудить это в кулуарах перед началом кинопоказа.
Фримаркет – это не только возврат к корням, когда на деревенском сходе мутили ярмарку и простой люд, насладившись веселым балаганом, мог подарить себе и каждому праздник, вручив любимым и не очень людям нужные вещи, но и инициатива, наряду со сквотами, коммунами и прочими лачугами, это будущее. Основная идея проекта – вернуть себе городское пространство, уничтожить товарно-денежные отношения между людьми и создать в чреве умирающего общества новые модели поведения, уничтожить самое понятие цены и себестоимости, нивелировать экономический смысл вещей и действий, вывести из себя людей, которые не понимают, что значит бесплатно (хотя, конечно, бес платит!).
Фримаркет – это анархично, черт возьми, если тебя не убедили все прошлые доводы оторвать задницу и сделать хоть что-то. Наследство «Еды вместо бомб», которая уже не является модной тусовкой, но здесь мы тоже имеем возможность встречаться, обмениваться последними обновками и сплетнями, и все это на безвозмездной основе. Достаточно лишь самым инициативным, прокачавшись на сайте фримаркетов нужной информацией, пойти в ближайший ДК, школу, парк, клуб и непременно убедить руководство мантрой о том, как это классно. Или, в случае, если на улице все-таки лето, просто взять побольше хорошего настроения и пакетов, на которых можно разложить принесенные вещи, расклеить на районе классных афиш, позвать музыкантов с гитарами и винилом, организовать встречу в контакте и ждать гостей. Главное не забыть напомнить, чтобы не несли всякую погань, которую после окончания мероприятия будет стыдно отдать не то что в фонд помощи бездомным, но даже в собачий приют на подстилки.
Леха Джейтиев
Текст опубликован в последнем выпуске [343] журнала "Автоном". В Москве и Петербурге журнал можно приобрести в независимых книжных магазинах, их списмо смотрите в разделе "Места продажи" [322]. Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5].
События в нынешнем мире происходят стремительно, а журнал "Автоном" выходит неторопливо. За время, прошедшее с выхода прошлого номера «Автонома», события в России декабря 2011 — марта 2012, которые одни именуют гордо «снежной революцией», а другие злобно - «неудавшейся попыткой оранжевого майдана», успели начаться и закончиться. Можно «остановиться, оглянуться» (как в известном стихотворении) и поразмыслить на тему: а что же это было и что будет дальше?
Как всегда бывает даже с нанореволюциями, начавшиеся события никто не предвидел заранее. Когда же они начались, все тут же придумали им множество объяснений и сказали, что они были неизбежны и вполне предсказуемы. Однако первые две-три недели власти были в параличе от испуга и неожиданности, а новоявленная оппозиция была в самодовольной эйфории от самой себя и от того, «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». Тотчас начали создаваться мифы о сути происходящего, один другого величественнее.
Охранительный миф, давно заготовленный на этот случай специально обученными «нашими», и их корыстными и бескорыстными трибунами, вроде Леонтьева, Проханова и Кургиняна: «оранжевая чума» вышла на улицы столицы, чтобы раскачать лодку стабильности и пошатнуть священные основы Державы. За орущими на площадях бездельниками и идиотами в норковых шубах стоят агенты Госдепа, «ураганившие» в девяностые, ограбившие народ и развалившие великую Империю. Они жаждут утопить Россию в крови, сломать вертикаль власти и передать Россию Америке. Пусть не всё у нас хорошо, но, во-первых, будет ещё лучше, а, во-вторых, мы никому не отдадим наших завоеваний, не поступимся нашей самобытной духовностью, самобытной стабильностью и самобытной нефтью. Патриотам, провинции, бюджетникам, рабочему классу в ватниках надо сплотиться вокруг безальтернативного режима и дать отпор проходимцам — на выборах, а если нужно, то и на улицах. Тысячи россиян, повинуясь велению сердца, (а вовсе не начальству, как вы подумали), как один, устремились на Поклонную, Манеж и в Лужники — засвидетельствовать свою любовь к Родине и ненависть к её супостатам. Для вящей убедительности общественности предъявили даже танк от рабочих с Уралвагонзавода (впрочем, хватило и простого ОМОНа). Держава устояла, Россия была спасена, враг не прошёл к Москве. (Хотя точнее было бы сказать, он не вырвался за её пределы на просторы всё ещё обширной Родины.) Так было, так есть, и так будет всегда, — ещё шесть лет. Четвёртого марта вечером, внимая своей любимой группе «Любэ» и озирая тысячи вяло ликующих на Манеже, Национальный Лидер плакал от счастья. (А я думал, чекисты не плачут. Или их и этому учат?).
Оппозиционный миф гласил, что вольнолюбивые россияне из креативного «среднего класса» и наконец-то сформировавшейся буржуазии возжаждали политических свобод и гражданского общества, полюбили честные выборы и невзлюбили «партию жуликов и воров». Поднявшись на борьбу с коррупцией и деспотизмом, они вышли из Интернета на улицы Москвы. Однако, мудро и прозорливо опасаясь революции больше, чем даже реакции, «лучшие люди России» своими регулярными выходами на площадь на митинги, согласованные с властями, своими остроумно-креативными плакатами, прикольными флэш-мобами и своими ежемесячно повторяемыми резолюциями во славу честных выборов решили напугать и разжалобить антинародный режим «жуликов и воров» и побудить его внутренне преобразиться. В едином порыве, забыв о былой вражде, под лозунгами конструктивного протеста сплотились правые и левые граждане от Удальцова до Тора, ведомые духовной элитой страны, к которой поспешили присоединиться гламурно-медийные деятели и дельцы от Парфёнова и Прохорова до Кудрина и Ксюши Собчак. Протест носил, несомненно, беспримерно героический характер (перефразировав слова бургомистра из фильма «Тот самый Мюнгхаузен», может, выходить два раза в месяц на разрешённые демонстрации, это и не совсем подвиг, но что-то героическое в этом есть!), но протекал сугубо в рамках, разрешённых режимом. Режим сначала было изумился и устрашился, но потом показал-таки свой звериный чекистский оскал и, опираясь на «тупое быдло» из провинции, натравленное на «лучших людей страны», как-то сумел устоять и переизбраться на новый срок. Бессовестные прислужники Чурова не побоялись даже бдительного и строгого коллективного ока тысяч наблюдателей, направленных на выборные участки гражданским обществом и пристально и укоризненно, но бессильно взиравших на творимые там безобразия. Однако протесты — то есть санкционированные митинги и монотонно-однообразные резолюции — продолжатся до тех пор, пока Путин не осознает окончательно свою нелегитимность и антинародность и не оставит Кремль лучшим людям России в качестве заслуженного трофея.
Если первый, официально-охранительный миф, бесконечно демонизирует протестное движение (приписывая ему кровожадность и деструктивность), то второй миф — оппозиционный — чрезвычайно возвеличивает его (приписывая ему величие и благородство, выдавая трусость, пассивность и благонамеренность за мудрость, и преувеличивая его масштабы и значение). Если в глазах охранителей оппозиционеры с Болотной выглядят едва ли не кучкой заговорщиков, шпионов и злодеев, то в глазах вождей протеста с ними если не вся Россия, то уж точно, всё что в ней есть хорошего, героического и светлого.
Конечно, за десятками тысяч людей, вдруг ощутивших себя гражданами, не стоят западные спецслужбы. Но, думаю, и желание «честных выборов» - вовсе не основной движущий мотив протестующих. Ведь нечестными выборы были всегда — и ничего, всех это устраивало. Марши несогласных и акции «Стратегии-31» собирали лишь сотни участников, политика была не в моде. Куда важнее мотивация, стоящая за одним из лозунгов Болотной: «Я голосовал не за этих сволочей, я голосовал за других сволочей!» Нечестность выборов стала не более чем поводом к началу выступлений, а призыв «За честные выборы!» - не более чем первоначальным и недолговечным общим кличем, под которым соединились весьма разные силы. Среди истинных причин зимнего взрыва протестов: и откровенная наглость демонстративной рокировки нашего Тандема, и заразительность воодушевляющего примера арабских революций, и объединяющая роль Интернета, и желание плюнуть в лицо опостылевшему за двенадцать лет режиму, и опыт многочисленных локальных инициатив протеста последних лет (от «синих ведёрок» до движения в защиту Химкинского леса и борцов против ЕГЭ). Различные протестные группы вдруг обрели политическое измерение, соединились и вышли на улицу.
Собственно, всё, что дал этот протест — это ощущение, что «мы — против», «нас много», «мы — не вечные бессильные жертвы и жалкие маргиналы, но творцы истории», и «заниматься политической борьбой — весело и не бессмысленно». Это открытие ошеломило как самих демонстрантов, так и обитателей Кремля, и несколько изменило всю, казавшуюся раньше депрессивно-безнадёжной, атмосферу в обществе. В общественную жизнь пришли и взглянули друг на друга тысячи новых людей (без опыта общественой активности, без необходимого понимания — что делать, без готовности всерьёз рисковать чем-то, воспринимающих политику через призму неоправданных надежд и розовых иллюзий). Им казалось, что победа близка, что протесты — это такая игра, такой праздник: напишешь весёлый плакат, выйдешь на улицу ну два, ну три раза — и Россия преобразится. Они не видели, что борьба будет трудной и долгой, что власть не уйдёт без боя, что их вожди — продажны, робки и своекорыстны, и что Россия за пределами двух столиц молчит и оторопело смотрит на происходящее. В этих иллюзиях и неопытности был их энтузиазм, источник силы, но и источник слабости и неудач. Нанореволюция этих месяцев напомнила мне — в миниатюрных масштабах времени и пространства - Перестройку: с её преувеличенно-праздничными наивными ожиданиями, эйфорией и горькими разочарованиями, с её изначальной пёстрой эклектикой разноречивых борцов с диктатурой КПСС, осознающих, что «так жить нельзя», но не знающих — как жить надо, дифференцирующихся в процессе борьбы, с её манипуляциями, вождизмом и робостью. Правда, Путин — не Горбачёв, что обнаружилось очень скоро.
Основатель политологии Н.Макиавелли мудро отмечал, что для сохранения власти правителю и его режиму надо опираться на страх и любовь подданных и, напротив, презрение и ненависть по отношению к нему — залог краха режима. Это с огромной силой проявилось в декабре-марте, когда слово «нелигитимность» стало ключевым. И дело, конечно, не в юридической казуистике и даже не в арифметике настоящих или фальсифицированных голосов, до которой, по-моему оппозиции было почти так же мало дела, как и Кремлю. Выборы, голосование, наблюдение, подсчёты, фальсификации стали лишь поводом и средством для выражения чего-то более фундаментального. Ситуация поистине патовая: при том, что оппозиция была нерешительной, не очень многочисленной, робкой, пёстрой и слабой, готовой играть по правилам шулера-оппонента, оказалось, что пресловутая путинская «вертикаль» - тоже слаба, ничтожна, труслива, презираема и... смешна. Ещё вчера Дракон казался одним Почтенным Отцом Нации, а другим — Кровавым и Жутким Тираном. Одни трепетали перед ним, другие злобно перешёптывались в Интернете. Все, формально воющие против него Ланселоты, отбирались и утверждались самим же Драконом и играли в поддавки — за право оставаться на шутовском поле ристалища. И вдруг оказалось, что наш Удав Ка (как он сам себя неосторожно позиционировал) — и в самом деле лишь раздувшийся от безнаказанности «земляной червяк», бессильно взирающий на кучку не ряженых протестантов. У режима нет ни силы, ни авторитета; он — средоточие гниения, коррупции и разложения. Вся его мощь — обман и фикция и инерция общества. В Феврале 17-го и в Августе 91-го вдруг обнаруживалось, что у подобных жутких самовластных режимов почти нет искренних и бескорыстных сторонников. По адресу Путина в эти месяцы не насмехался только ленивый. То, что вчера было опасной крамолой и диссидентством, сегодня стало общей модой. Революционность из маргинальной стала гламурной. (Вспоминается светская дива, демонстративно винтящаяся 6 декабря на Триумфальной с радостным визгом: «Снимайте меня, я — Божена», и потом старательно и почти не фальшиво поющая «Вихри враждебные» в автозаке). Главным — и смертельным врагом Державы (и тех, кто её персонифицирует) — оказалась, как обычно, она сама. (А не Госдеп и не коварные «оранжевые»). Этот опыт моральной дискредитации Власти не исчезнет, как и глоток свободы, полученный обществом — вместе с крахом «снежной нанореволюции».
Системная и неразрешимая (хотя и не главная) проблема режима в России, ставшая спусковым механизмом и поводом ко всей заварухе — в его принципиальной шизофрении и двойственности. Самодержавная по сути Система (с вертикалью власти, культом стабильности, сакрализацией персонифицированного и незаменимого «государя-батюшки», патернализмом, монополизмом, конспирологией и комплексом осаждённой врагами крепости) сочетается причудливым образом с республиканско-демократической формой (скромные завоевания Февраля 17 и Августа 91, которых не может отнять никакая путинская реакция): необходимость периодических перевыборов, конкуренция политических сил и вождей. Совсем отказаться от этих парламентско-партийных побрякушек Система не может: неудобно перед «цивилизованным Западом». Однако здесь содержится системное противоречие, чреватое нестабильностью. Конечно, в последние годы имело место нарастание имитационности «суверенной демократии» а ля Русс: тотальная зачистка политического поля, фальсификация выборов, маргинализация протестов, точечные репрессии против внесистемной оппозиции, декоративность полномочий Думы и расширение (и без того монархических) полномочий и сроков власти Президента, нерегистрация «неправильных» партий, отмена выборов губернаторов, консолидация чиновников вокруг профсоюза допущенных к кормушке и кормилу, именуемого «Единой Россией». Однако проблемы накапливались, недовольство ситуацией в части общества росло, клапанов для выпускания пара — в виде партийной борьбы и выборов (как на Западе) не было. И вот, пожалуйста, результат! Выборы и борьба вокруг фальсификаций на них стали поводом для взрыва, лозунг «честных выборов» - внешним выражением глубокого возмущения многих людей тем, что творится в России. Не умея формулировать свой подлинный протест на своём языке, плохо осознавая свои мотивы и лишь желая сказать: «мы хотим перемен», протестующие полностью приняли официальный язык и дискурс Власти и заявили: «мы действуем в рамках закона, не хотим революций, но желаем честных выборов и будем наблюдать за их прозрачностью. То, что раньше было фикцией, теперь должно стать настоящим состязанием.» Власть сначала опешила от удивления, а затем приняла бой на своём поле и по своим правилам. Всё это обусловило специфические формы и масштабы нашей «нанореволюции», по сути своей выходящей за рамки избирательных игрищ, но по форме совпавшей с ними, зациклившейся на них и... ушедшей в них, как вода в песок.
Недолго музыка играла! Схлынули восторги первых недель борьбы, стало привычным ощущение, что, оказывается, «в России всё-таки есть общество», что «ходить на митинги прикольно», что «нас много», и мы «лучшие люди страны» (что охотно подтвердил и путинский идеолог Сурков). И оказалось, что протестная волна спадает, обнаруживает свои изъяны и недостатки. Назову лишь некоторые, главные.
Во-первых, масштабы протестов. Дело не только в том, что Путину удалось пригнать на свои «путинги» больше народа, чем оппозиции. Понятно, что административная система в стране ещё работает и исправно выдаёт на гора как миллионы липовых голосов на выборах, так и сотни тысяч лояльных демонстрантов. Важнее другое. Массовые акции протеста, в основном, затронули только Москву и Питер. Если Путин уже не может называть себя Вождём Всех Россиян, то и оппозиция не может говорить, что на её стороне всё общество. В действительности, в пяти-шести столичных митингах участвовало в целом не более полутора сотен тысяч человек (что, конечно, больше, чем было раньше, но далеко не дотягивает даже до полумиллионных митингов в Москве 1990-1991 годов). И дело, конечно, не в «отсталости» провинции, как утверждают многие вожди оппозиции. Просто неопытность и незрелость оппозиционеров, а также самодовольство, трусость, самовосхваление и бесплодие лидеров протестов (все эти речи о «мудром среднем классе» и фанфаронады о «скорой победе»), нежелание развивать наступательную тактику и формулировать волнующие большинство требования, привели к психологической и политической изоляции движения и обрекли его на скорый бесславный конец. Оказалось, что лозунг «честных выборов» не заставляет миллионы потенциальных недовольных присоединиться к протесту и подниматься на борьбу. (Кстати, нечто похожее было в России летом 1906 года и в январе 1918 года: в первом случае царь разогнал непокорную Первую Государственную Думу, во втором большевики разогнали Учредительное Собрание; и оба раза сторонники представительной демократии кадеты и эсеры ждали поголовного всенародного возмущения, но оказалось, что чисто политические «буржуазные» лозунги и защита парламентских «говорилен» - это не то, во имя чего народ готов восстать). Власти без труда удалось противопоставить друг другу столицы и провинцию, «средний класс» и «работяг», «партию Интернета» и «партию телевизора». Пусть в ход были пущены мифы и обман, но протестующие ничего не сделали, чтобы преодолеть это разделение. Эйфория «сытых» столиц не была понятна глубинке, а её настроения и потребности были далеки от столичных жителей.
Во-вторых. Что касается тактики движения, то она отличалась убожеством и пассивностью. Те, кто встал во главе протестов, сразу заявили, что будут стремиться согласовывать митинги с властями, что не хотят революции, будут конструктивны и желают лишь честных выборов. Это изначально означало игру в поддавки с путинским режимом, не позволив превратить протесты даже в тривиальную буржуазную революцию. Власть понимает лишь язык силы. Вожди оппозиции — все эти давно надоевшие Немцовы-Рыжковы-Яшины - начали привычный им торг с начальством, запугивая её призраком революции и стремясь «обналичить и капитализировать» протесты (и добились-таки чаепитий с Медведевым, допуска на телевидение и обещаний зарегистрировать их партии). Что такое настоящая борьба за свои права — показывают Греция, Франция, Испания, арабские страны — где люди не пару раз выходят на разрешённые безобидные митинги, а неделями и месяцами противостоят на улицах полиции, устраивают забастовки и акции прямого действия, созывают ассамблеи в кварталах, захватывают площади и объекты инфраструктуры, рискуют жизнью и здоровьем, не спрашивая разрешения государства на осуществление своих прав и своей власти. Нечего и говорить, как далеко до этого (как по масштабам, так и по степени радикализма) было нашим уличным оппозиционерам — робким, законопослушным и самодовольным, стремящимся перенести борьбу в кулуары Думы или на избирательные участки. Фарс «снежной революции», начавшись с спонтанных протестов 5-6 декабря на Чистых Прудах и Триумфальной (с прорывами полиции и сотнями задержаний, всколыхнувших наше сонное болото) и уже 10 декабря послушно уйдя с Площади Революции на Болотную (топонимика символична!), закончился даже не киевским майданом (которого власти так опасались, а многие оппозиционеры втайне желали, но так и не решились воплотить), а всего лишь... фонтаном на Пушкинской площади 5 марта. Фонтаном, в который забрались и в котором уместились вместе с Удальцовым все «буйные радикалы», вскоре извлечённые оттуда ОМОНом. Как писал по другому поводу наш бессмертный Михаил Евграфович Щедрин: «От него злодейств ждали, а он — чижика съел!» Что не говори, а «хомяк», ставший тотемическим символом «снежной революции» - всё же животное ленивое, пугливое, норное и мало способное к самопожертвованию. Энергия тысяч честных, но неопытных новичков в общественной борьбе, пришедших в протестное движение, была направлена вождями в русло безобидных митингов, прикольных, но никчёмных флэш-мобов и миссию «наблюдателей», честно наблюдающих за фарсом выборов нового государя между чекистом, клоуном и олигархом. Неопытность одних и нечистоплотность других спустила протест на тормозах: пар ушёл в свисток легализма и благонамеренности. Движение, изначально изолировавшее себя от проблем большинства общества, принявшее правила игры режима, отказавшееся от наступательных действий и генерирования новых форм и идей протеста, пошедшее по пути саморекламы, бахвальства и торга с Кремлём, не могло не кончить тем, чем оно кончило. «Декабристы» оказались декабристами лишь по самоназванию и не разбудили ни Герцена, ни «Народную Волю», поскольку изначально боялись будить кого-либо не меньше, чем Путин. На этом фоне даже Лимонов, имеющий основания считать себя обкраденным прародителем движения (ибо его основные лозунги и формы были высказаны лимоновцами ещё несколько лет назад) оказался в роли одинокого и непонятого «экстремиста», раз за разом «винтясь» на своих несанкционированных митингах всё с той же полусотней своих безбашенных поклонников.
В-третьих, заслуживает внимания организация движения протеста. Снизу — почти анархическое, сетевое, коалиционное (любой мог присоединиться), с элементами самоорганизации (как было и с «Белым Кольцом», и с движением наблюдателей, и с самопальными плакатами на акциях), наверху оно было монополизировано самозваными випами, вождями, квотами и куриями, представляя пародию на и без того пародийную Думу. Отчуждение ораторов и президиумов от массовых участников митингов (часто непочтительно засвистывающих говорящих с трибун) и тех, кто представлял движение, формулируя его лозунги в СМИ, торгуясь с властями, постоянно идя на гнилые уступки и компромиссы там, где этого нельзя было делать, отсекая от движения радикальные лозунги и группы — это отчуждение проявлялось во всём и было видно невооружённым глазом.
В-четвёртых, идейное лицо движения. Как я уже сказал, оно было пёстрым, эклектичным, узурпированным медийными персонами и давно дискредитированными политиканами, подменяющим реальные мотивы возмущения либо дискурсом легализма, либо сублимирующим их безудержным самохвальством, либо остервенелыми, но бессильными проклятиями в адрес лично В.В.П. Ни сколько-нибудь радикальные политические требования (на уровне критики системы, а не персонифицирующего её лидера), ни тем более социальные лозунги не были выдвинуты. В движении участвовали группы всех политических ориентаций: от монархистов и националистов до большевиков и анархистов. Впрочем, во всех этих течениях произошли соответствующие расколы: часть националистов выходила на Болотную, а часть шла на Поклонную (особенно, когда Путин сделал вице-премьером «ястреба» Рогозина и усилил шовинистическую риторику). То же было и с коммунистами: часть из них вместе с Кургиняном сражалась с «оранжевой чумой», часть с ней блокировалась, а часть (как вся «системная оппозиция» Зюгановых-Мироновых) стремилась дистанцироваться и от тех и от этих и под шумок что-нибудь ещё ухватить. Если большинство «системных» и «внесистемных» либералов от Рыжкова и Каспарова до Кудрина и Явлинского вышли на протестные демонстрации в составе пёстрых коалиций, то «пуританское» меньшинство либералов, ведомое неистовой Новодворской, брезгуя соседством левых и нацистов, митинговало сепаратно. И мы, анархисты, в большинстве своём участвовали в протестных митингах в Москве и Питере, общаясь с их рядовыми участниками, одновременно освистывая наиболее одиозных ораторов и фашистские колонны, дистанцируясь от многих лозунгов и пытаясь выйти из своего гетто к более широкой публике, распространяя свои листовки, газеты и донося до неё идеи самоуправления и радикализации протестов. (Хотя были и среди нас «пуритане», игнорирующие эти мероприятия). Среди наших лозунгов этих недель и месяцев: «Все политики — жулики и воры!», «Хватит кормить Кремль!», «Улица, а не парламент, - место для дискуссий», «Выборы честными не бывают», «Наше решение — самоуправление», «В колесе вашего государства я — не спица, а палка».
Однако надо признать, что повестку дня диктовали либералы и националисты. И если «уличным вождём» протестов стал Сергей Удальцов, то наиболее популярной и репрезентативной фигурой движения стал Алексей Навальный, стремящийся не только направить весь огонь народного негодования в адрес «партии жуликов и воров», но и синтезировать умеренный либерализм с умеренным национализмом. Вообще, наиболее важным политическим событием «снежной революции», по моему мнению, стало рождение респектабельной «национал-демократии» в России. При этом либералы решили (заткнув либеральные носы) пойти за поддержкой к националистам (ибо это модно и прибыльно, националистические настроения на подъёме), а националисты решили (убрав наиболее одиозные погромные расистско-ксенофобские лозунги) «цивилизоваться» и двинуться к демократам, справедливо полагая, что честные выборы принесут им места в большой политике.
Почему-то у нас часто думают, что националисты это — только фашисты или черносотенцы. Нет, национализм - детище Великой Французской Революции и других буржуазных революций, он вполне совместим с представительной демократией и вовсе не обязательно предполагает идентификацию себя и «чужих» по крови. Национализм — идеология буржуазного государства, и наши «снежные революционеры», вслед за Навальным и Миловым, утверждают, что их цель — на месте рухнувшего СССР создать «гражданскую нацию» на демократических принципах (к которым относятся и пресловутые «честные выборы»). К этой гражданской нации может присоединиться, независимо от своей этничности, любой, кто себя считает русским и принимает эти правила игры. Попытки (в которых участвовали и многие анархисты) изнутри движения расколоть «приличных» либералов и «неприличных» националистов изначально были обречены на неудачу и свидетельствовали о непонимании самой сути происходящего. Но соответствующая программа движения диктовала и его рамки, отсекая от себя все социально-революционные элементы и отталкивая миллионы жителей России, которым (и справедливо!) одинаково плевать и на «честные выборы», и на «гражданскую нацию», и которые не испытывают тёплых чувств не только к Путину-Медведеву, но и к его оппонентам: от Крылова и Тора до Прохорова и Навального.
В какой-то момент мне показалось, что вся Россия, ранее просто пребывавшая в параличе и не ощущающая, какие насилия (не только электоральные) чинятся над нею всевозможными жуликами и ворами всех партий, теперь вышла из анабиоза и стала пристально наблюдать за происходящими злодеяниями. Прогресс, однако! Злодеяния от этого, правда, не прекратились. И всё же тысячи людей с энергией, достойной лучшего применения, начали наблюдать. Казначейша оппозиционных митингов журналистка Ольга Романова создала организацию «Русь Сидящая». Я, по итогам «снежной нанореволюции», предлагаю, во-первых, создать (помимо единой, справедливой, трудовой и проч. Россий) ещё и организацию «Наблюдающая Россия». Во-вторых, главным органом оппозиции сделать газету «Народный Наблюдатель» (если перевести на немецкий — получится «Фёлькишер Беобахтер» - так назывался главный орган нацистов, их гитлеровская «Правда»), что будет столь же пикантно, столь и соответственно нынешнему национал-демократическому синтезу. В-третьих, предложил бы новому-старому Президенту назвать одну из своих судьбоносных статей не «Россия сосредотачивается» (это название путинские референты украли у канцлера Горчакова, сказавшего это после поражения в Крымской войне), но «Россия наблюдает», что более соответствует действительности в данной ситуации. Однако «наблюдение», как форма борьбы за свободу и справедливость — не очень эффективна, в чём и предстояло убедиться всем 4 марта. «В борьбе обретёшь ты право своё!» - гласил партийный лозунг социалистов-революционееров. А в «наблюдении» можно обрести разве что понимание своего бесправия и несвободы.
В отличие от оппозиции, так красиво начавшей игру и сумевшей так бездарно её провести, двуглавый орёл нашего тандема сыграл свою партию успешно. Помимо фальсификаций на выборах, Путин отлично играл роль злого следователя: собирал путинги, пугал электорат кровавой бойней, призывал «умереть под Москвой», активизировал конспирологические и державные культурные коды у части населения, раздавал обещания и наводнил столицы ОМОНом, тогда как добрый следователь Медведев сулил политические реформы и пил чай с Рыжковым-Удальцовым. Наша непритязательная «оппозиция» получила своё от всей этой зимней бузы. «Системные» партии увеличили своё поголовье в Думе, «внесистемные» получили свой кусок пирога, пропуск в большую политику и допуск к священной особе государя.
Теперь все они успокоятся, будут произносить ритуальные положенные фразы и будут уютно и привычно годами бороться с «антинародным режимом». Тысячи людей, вышедших на Болотную, впадут в уныние и снова начнут говорить о том, что «надо валить» с Родины.
Светлое, хотя и недолгое будущее ждёт бронзового призёра нынешних выборов олигарха Прохорова. (За него — от большого ума — голосовали наши фрондёры, поскольку: а)он не Путин, б)он большого роста, в)он молодой и новый). Ему будет дозволено создать свою партию «прогресса в рамках законности» и даже через какое-то время занять высокий пост в правительстве, став вице-премьером или даже премьером — после Медведева. Он, подобно Гайдару (и Зурабову, Кудрину, Фурсенко) примет на себя ответственность за очередной блок «непопулярных реформ» (вроде окончательной коммерционализации образования и здравоохранения, увеличения пенсионного возраста и рабочей недели) и потом будет публично осуждён за них. Прохорова уберут, а «непопулярные реформы» оставят.
Усилятся заклинания властей о великой Державе и враждебной закулисе. Волна протестов спадёт. Нанореволюция по законам жанра сменится нанореакцией и имитацией закручивания гаек. Но ненадолго.
Стоя на Манеже 4 марта, Путин плакал. Отчего? От пережитого ужаса? От вновь свалившейся «легитимности»? От умиления, что эти сто тысяч на площади — за него (а не просто пришли из-под палки и послушать песни «Любэ»)? В целях пиара? (Президенты тоже плачут!). Но триумфального «возвращения Бэтмана» не выходит. Путин кричал, что его поддержало «подавляющее большинство». Но он уже — не Отец Нации, а его режим — смешон и противен многим. Из 60 процентов избирателей, пришедших на выборы, лишь 64 процента (это если не говорить о фальсификациях — а как о них не говорить и не думать?) проголосовали за В.В.П., то есть — треть от взрослого населения страны. А сколько из них голосовало по приказу, из-под палки? (Зэки, военные, бюджетники). Так что число, активно поддерживающих эту Систему, вполне сопоставимо с числом тех, кто активно против. Вопрос в другом: а что будет потом, за что и как бороться?
Путинская Россия — бесплодная, прогнившая, лицемерная, коррумпированная — уйдёт. Новая волна мирового экономического кризиса скоро накроет и нашу страну, предвыборные обещания не будут выполнены, тарифы на ЖКХ и проезд на транспорт будут дважды повышаться (в июле и в сентябре 2012 года), система образования и здравоохранения будут коллапсировать. И тогда, надеюсь, нас ждёт уже не нано- и не «оранжевая», а просто революция. Какой она будет, зависит от нас, от нашего умения мыслить, бороться, отстаивать своё человеческое достоинство. Посмотрим, на что мы тогда окажемся способны.
Павел Сентябрьский
Продолжение - «Новый поворот. Куда он нас зовёт?» (краткий майский postscriptum к мартовской статье) [381]
Текст опубликован в последнем выпуске [343] журнала "Автоном". В Москве "Автоном" можно приобрести в магазине "Фаланстер" (170 рублей), скоро он появится и в других точках (проверяйте в разделе "Места продажи" [322]). Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5].
Итоги эпохи разума, в которой мы живем, Сара Палин подводит следующим образом: “Теперь не время, чтобы экспериментировать с социализмом”. И это сказано во время страшнейшего кризиса с 1930-ых гг. Анархисты сказали бы, что самое время – но для либертарного социализма.
Капитализм в кризисе (снова!) и отказ от государственного социализма не может не быть понятным. Социал-демократия стала неолиберальной (Новый лэйборизм? Новый тэтчеризм!). Также в этом году отмечается 20-летие окончания сталинизма в Восточной Европе. С его государственным капитализмом и партийной диктатурой сталинизм сделал болезнь (капитализм) более привлекательной, чем лечение (социализм). И анархисты должны это остро прочувствовать – подобно Бакунину, предсказавшему развития событий этих десятилетий до того, как они стали действительностью.
Итак, вот удобный случай для реальной альтернативы. Мы не должны забывать, что капитализм – это всего лишь очередная форма экономики. Прудон утверждал: “радикальный недостаток политической экономики, состоит... в подтверждении обязательного наличия временного условия – а именно, расслоения общества на аристократов [богатую элиту] и пролетариев.” Таким образом, мы имеем рабский труд, с последующим крепостничеством, за которым следует капитализм. Что такое капитализм? Как объяснял Прудон, капитализм - это “период, в котором мы сейчас живем... <его> отличают по специальной характеристике: наёмному труду"(или "La salariat" – термин, любимый французами).
Итак, капитализм – это экономическая система, базирующаяся на наемном труде, что означает поэтапную продажу твоего труда (свободы) боссу. Анархисты это определяют точнее: «наемное рабство».
Анархизм стремится к обобществленному труду, свободному труду, другими словами – к ситуации, в которой те, кто работает, сами управляют работой. В долгосрочной перспективе цель состоит в отмене работы (работа/игра будет одним и тем же). По словам Кропоткина, мы стремимся "создать ситуацию, в которой каждый человек может жить, свободно работая, не будучи вынужден продать [свою] работу и [свою] свободу тем, кто накапливает богатства на труде своих рабов\крепостных".
Анархизм не был придуман философами в библиотеке. Его корни, как пишет Кропоткин в своем классическом произведении «Современная наука и анархия», лежат в борьбе и самостоятельных действиях рабочего класса против эксплуатации и угнетения.
Мы не проводим абстрактные параллели между капитализмом и лучшим обществом. Скорее, мы видим структуры нового мира, создаваемого в борьбе внутри капитализма, но против него. Так, ассамблеи и комитеты, созданные для организации забастовки, могут организовывать и производство в свободном обществе. Индустриальные Рабочие Мира называли это «построением нового мира в оболочке старого».
Выделяют три разные школы анархизма (либертарного социализма): мютюэлизм, коллективизм и коммунизм. Анархо-синдикализм – это, скорее, тактика, чем цель, поэтому его сторонники ориентируются на одну из этих трех школ (как правило, анархо-коммунизм, хотя Бакунин, который первым сформулировал анархо-синдикалистские тактики, называл себя коллективистом). На практике, конечно же, различные направления используют разнообразные схемы, в зависимости от того, чего желают люди, а также от тех объективных обстоятельств, с которыми они сталкиваются. Свобода эксперимента - в этом осстоит основной либертарный принцип. Хотя эти три школы различаются по некоторым вопросам, они всё же разделяют определенные ключевые принципы.
Первый принцип – право владения без частной собственности. Согласно мысли Прудона, выраженной в книге в "Что такое собственность?”, в свободном обществе право собственности заменяется правом использования. Это автоматически подразумевает уравнительное распространение материальных благ.
Второй принцип - обобществление. Это означает свободный доступ к рабочим местам и земле, и, таким образом, конец землевладельцев и работодателей (так называемые “захват и использование”).
Третий принцип – добровольное объединение или, иными словами, самоуправление работников на производстве. Хотя названия рабочих объединений могут меняться (кооперативы, синдикаты, коллективы, ассоциации рабочихи), принцип остаётся один: один человек - один голос.
Последний ключевой принцип - принцип свободной федерации, базирующейся на свободной ассоциации, которая, в свою очередь, является неотъемлемой частью любой динамичной экономики. Горизонтальные связи между производителями в ней так же важны, как федерации для координации объединенных интересов. Такое положение вещей становится возможным только в условиях децентрализации,поскольку и капиталистические предприятия и сталинистская экономика доказали, что централизация не работает. При этом, организация должна происходить снизу, посредством делегатов, которые получают императивные мандаты и могут быть отозваны в любой момент.
Бакунин чётко описал такой тип экономики, подчеркнув, что “земля принадлежит только тем, кто обрабатывает ее собственноручно; сельскохозяйственным общинам... инструменты производства принадлежат рабочим; ассоциациям рабочих”. Мотивация для принятия решений самоуправляемыми производствами должна быть столь же отлична от капиталистической, как и их структура. По мысли Кропоткина, экономика в разумном обществе должна быть “исследованием потребностей человечества и способов их удовлетворения с наименее возможной тратой человеческой энергии”. Сегодня мы должны добавить к этому и экологические факторы, которые теперь невозможно не учитывать. С чем согласился бы и сам Кропоткин (его классическая работа «Поля, фабрики и мастерские» имела очевидную экологическую перспективу в то время).
Чтобы понять анархические взгляды на свободную экономику, вам необходимо понять анархистскую критику капитализма. Общеизвестен афоризм Прудона: «Собственность – это кража». Заявляя это, он имел в виду две вещи. Во-первых, что землевладельцы взимают арендную плату за доступ к средствам существования. Таким образом, арендная плата – это эксплуатация. Во-вторых, наемный труд приводит к эксплуатации. Предполагается, что рабочие произведут больше, чем их заработная плата. Согласно Прудону, "тот, кто трудится становится владельцем - это неизбежный вывод из принципов политической экономии и юриспруденции. И когда я говорю "владелец", я не имею в виду только (как это делают наши лицемерные экономисты) владельца карманных денег, зарплаты, жалованья, - я имею в виду владельца благ, которые он создает, и от которых владелец получает прибыль. . . Рабочий сохраняет даже после того, как он получил свою заработную плату, естественное право на произведенные вещи».
Это обстоятельство и лежит в основе прудоновской мысли о деспотизме собственности. Другими словами, собственность производит иерархические социальные отношения, в которых структура власти позволяет распоряжаться рабочими, обеспечивая их эксплуатацию. Прудон говорит об этом так:
«Вы знаете, что такое быть наемным работником? Это означает работать, подчиняясь предрассудкам другого даже больше, чем его приказам. . . не иметь своего собственного мнения. . . знать, что нет возможностей сэкономить насущный хлеб и страх потерять работу. Наемный работник является человеком, которому собственник при приеме на работу говорит: «Не ваше дело, что вы должны делать, вы ничего не контролируете».
Чтобы достигнуть это, как отмечено выше, права собственности заменяются правом использования. Личное обладание остается только для личных вещей. По мысли Александра Беркмана, необходима "отмена частной собственности на средства производства и потребления, а вместе с ними и капиталистического бизнеса. Личное владение остается только для используемых вами вещей. Таким образом, ваши часы - ваша собственность, но часовой завод принадлежит народу. Земля, машины, и все остальные предприятия общественного пользования будут в коллективной собственности, без возможности купить их или продать. Будет рассматриваться только фактическое использование - это единственное право собственности - не собственности, но владения. Организация шахтеров, например, будет отвечать за угольные шахты, но не как владелец, а в качестве эксплуатационной службы. Аналогичным образом на железных дорогах будет работать профсоюз железнодорожников. Коллективное владение, совместное оперативное управление в интересах сообщества, займет место личного извлечения прибыли из личной собственности". Прудон называл такое владение «владением без хозяев”.
Хотя не все анархисты использовали термин "обобществление", обозначаемое им всё же составляет необходимую основу для свободного общества, потому что оно обеспечивает универсальное самоуправление, предусматривая свободный доступ к средствам производства. Как утверждали Эмма Голдман и Джон Мост, это "логически исключает еще и всевозможные взаимоотношения между господином и слугой».
Эта позиция стала анархистской с тех самых пор, как анархизм назвали анархизмом. Мы находим размышления Прудона 1840 г., что “земля необходима для нашего существования” и, “следовательно, она - общая, следовательно - недоступная присвоению”, “весь накопленный капитал является собственностью общества, никто не может быть его исключительным владельцем.” Это означает, что "фермер не присваивает поле, которое сеет” и “весь капитал... будучи результатом коллективного труда” является “коллективной собственностью.” Неудивительно, что Прудон приводил доводы в пользу “демократически организованных объединений рабочих”, и что, “согласно закону сотрудничества, передача материальных ценностей не распространяется на орудия труда, и не может стать причиной неравенства.”
Как объясняет экономист Дэвид Эллерман, демократическое рабочее место “является социальным сообществом; сообщество на работе важнее, чем сообщество по месту жительства. Это - республика, или res publica – группа людей с общими интересами места работы. Исключительные права управления закреплены как личные права... работников предприятия... Этот метод показывает, как предприятие может быть национализировано (обобществлено) и все же остаться 'частным', т.е. не быть находящимся в собственности правительства”.
Обобществление логически ведет к исчезновению рынка труда, т.к. люди свободно ищут сообщества, чтобы войти в них, а сообщества ищут единомышленников. Наемный труд уйдет в прошлое, и на замену ему придет самоуправление.
Так на практике выглядит принцип, иногда называемый «рабочим контролем» или, выражаясь словами Прудона, "производственной демократией", - принцип, превращающий рабочие места в "маленькие республики рабочих". Для Кропоткина либертарная экономика должна базироваться на "сообществах мужчин и женщин, которые… работают на земле, на предприятиях, в шахтах и сами управляют производством".
В основе этого, в свою очередь, лежит принцип "один человек – один голос" (равноправная основа структур и результаты). Административно-хозяйственный персонал выбирается и может быть отозван, осуществляется комбинирование ручного и интеллектуального труда,и в этой связи имеет место, скорее, распределение работ, чем разделение труда. Как предложил Прудон, места работы должны представлять собой "общую и нераздельную собственность тех, кто принимает в них участие" - вместо "компании владельцев акций, которые обманом завладели телами и душами наемных рабочих". Это означает свободный доступ со "всевозможной индивидуальной занятостью в сообществах", "право на долю имущества компании" и "право занимать любую позицию". Кроме того, все должности должны быть выборными, а "уставы и нормативные акты требуют одобрения участников".
Таковы признаки, лежащие в основе всех школ анархизма, теперь, о различиях между ними.
Первой школой анархизма был мютюэлизм Прудона (1).
В этой системе рыночная экономика. Ее наличие не подразумевает капитализм, поскольку рыночные механизмы не определяют эту систему. Рыночные механизмы на тысячи лет предшествуют капитализму. Капитализм делает уникальным производство предметов потребления и наемный труд. Мютюэлизм основан на производстве товаров, но с заменой наемного труда на самостоятельную предпринимательскую деятельность и кооперативы.
Это означает, что распределение результатов труда происходит по факту, а не по необходимости. Рабочие получают результаты своего труда полностью, после оплаты вкладов других кооперативов. Это не означает, что кооперативы не будут вкладывать средства в развитие, но объединение само будет определять, какая часть их коллективного дохода будет передана ее членам, а какую часть стоит оставить для использования кооперативом. Следует отметить, что неоклассическая экономическая теория утверждает, что следствие кооперативов - высокий уровень безработицы. Однако, как и многое в этой теории, такое заявление основано на ложных предположениях и, в конечном счете, это теория, предсказания которой не имеют абсолютно ничего общего с наблюдаемыми фактами.
Помимо кооперативов, другая ключевая идея мютюализма – беспроцентный кредит. Предполагается, что будет создан Народный Банк, который будет начислять проценты по ставке, покрывающей расходы (около 0 %). Это позволит рабочим создавать их собственные средства производства. С другой стороны, неоклассическая экономическая теория заявляет, что следствием этого будет проблема инфляции, поскольку кооперативные банки увеличат денежную массу выдачей кредита. Однако, это не так, поскольку кредит не создан как попало, но "нормирован", то есть, дан проектам, которые по расчетам, произведут больше товаров и услуг. Таким образом, это не будет случаем все большего увеличения количества денег в погоне за товарами, деньги будут использованы для создания все большего и большего количества товаров!
Наконец, агропромышленные федерации. Прудон был хорошо осведомлен о проблемах, с которыми сталкиваются изолированные кооперативы и поэтому предложил ассоциациям организовывать федерацию, чтобы снизить риск при помощи солидарности, взаимопомощи и взаимной поддержки. Поскольку все отрасли взаимосвязаны, имеет смысл поддерживать друг друга. Кроме того, федерация рассматривается как способ остановить возвращение капитализма рыночными силами. То же должно относиться и к общественным услугам (таким, как железные дороги, дороги, здравоохранение и т. д.). Эти услуги будут находиться в общественной собственности и в ведении кооперативов рабочих.
Мютюэлизм – реформистская стратегия, цель которой – замена капитализма посредством альтернативных институтов и конкуренции. Немногие анархисты придерживаются этих взглядов.
1) Cтоит заметить, что в академической экономической теории эту систему часто называют «синдикализм» или «рыночный синдикализм», что показывает, что небольшие знания предмета - не препятствие, чтобы писать о нем.
Следующая школа анархисткой экономической теории – коллективизм, самый известный ее сторонник - Бакунин. Схожая с мютюэлизмом, она менее обоснована рыночно(хотя и основана на распределении по факту). Однако в ней больше составных элементов коммунизма, и большинство её сторонников считают, что она склонна развиться в либертарный коммунизм.
Коллективизм можно определить как компромисс между мютюэлизмом и коммунизмом, но с элементами обеих теорий. Поэтому мы не будем его обсуждать. Подобно либертарному коммунизму, это – революционная теория, считающая, что капитализм невозможно реформировать.
Во-первых, это не имеет ничего общего со сталинизмом\ленинизмом! Последние представляли собой исключительно примеры госкапитализма, не имеющие ничего общего с коммунизмом, не говоря уже о либертарном коммунизме. Большинство анархистов - либертарные коммунисты, а наиболее известный ее теоретик - Кропоткин. Подобно мютюэлизму и коллективизму, здесь отсутствует рыночная экономика. Коммунизм исходит из ликвидации денег и их эквивалентов. Нет наемного труда и нет наемной системы («от каждого по способностям, каждому – по потребностям»).
Коммунистический анархизм распространяет коллективное владение на продукты труда. Это не означает, что мы совместно используем зубные щетки, просто товары являются доступными без платы для тех, кто в них нуждается. Цитируя Кропоткина: “Коммунизм, но не коммунизм монастыря или коммунизм казармы, прежде защищенный [государственными социалистами], но свободный коммунизм, который предоставляет продукцию, выращенную или изготовленную на всеобщее использование, оставляя каждому свободу распорядиться ей как им нравится в его [или ее] собственном доме”.
Анархисты призывают отменить деньги, поскольку многие проблемы связаны именно с рыночной экономикой как таковой, - проблемы, которые капитализм, несомненно, усугубляет, но которые будут существовать даже в некапиталистической рыночной системе. Совершенно очевидно, что доходы не отражают потребности и справедливое общество признает это. Многие потребности не могут быть предоставлены по рыночным схемам (общественные блага и эффективная медико-санитарная помощь, что очевидно). Рыночные отношения блокируют информацию, необходимую для разумного принятия решений (около £ 5 стоит не называть вам цену загрязнения или условия на рабочем месте, которое ее создает). Они также систематически поощряют антисоциальную деятельность (предприятия, которые не учитывают ущерб от своей деятельности могут снижать цены на продукт для увеличения прибыли и, в результате, будут вознаграждены увеличением доли на рынке).
Рыночные силы становятся причиной коллективного иррационального поведения как результата атомистических индивидуальных действий (например, конкуренция ведет к тому, что люди вынуждены работать больше и дольше, чтобы выжить на рынке, а также становится причиной перепроизводства и кризиса, поскольку предприятия реагируют на те же самые рыночные сигналы и изобилие на рынке). Необходимость получения прибыли к тому же увеличивает неопределенность и, тем самым, вероятность кризиса и, как результат – социальную нищету.
Вместо установленных цен, распоряжение ресурсами в условиях анархо-коммунизма будет основано на сравнении потребительской ценности определенных товаров и их относительных дефицитов. Потребительские стоимости при сравнении должны быть как положительными (то есть, определять, насколько хорошо обеспечивается потребность), так и отрицательными (то есть, определять, какие ресурсы затрачены, какое загрязнение вызывает, сколько труда вложено, и так далее). Таким образом информация о реальной стоимости, не скрытая ценой может быть передана и использоваться, чтобы принять разумные решения. Дефицит будет выявлен обменивающимися информацией синдикатами, сколько заказов они получают в сравнении с их нормальной производительностью – если синдикаты получают больше заказов, индекс дефицита их продукта повысится, поэтому информация передается другим синдикатам, чтобы искать помощников для рассматриваемых товаров.
Участие рабочих в управлении и участие в доле прибыли предприятия увеличивает производительность. Предприятия, управляемые рабочими, более производительные, чем капиталистические. Шокирующие 94 % от 226 исследований по этой теме показали положительное влияние, а величина более 60 % - является статистически значимой. Интересно, что собственность сотрудника оказывает сильное влияние на показатель, что требует участия рабочего в принятии решений.
Кооперативы, кроме того, имеют незначительные разницы в заработной плате и статусе (от 1 – 10 раз в сравнении с 1 - 200 раз и больше в корпорациях!). Неудивительно, что высокий уровень равенства увеличивает производительность (поскольку работники не любят, когда их наемное рабство делает кого-то богатыми за счет их труда!).
Что касается необходимости фондовой биржи, то нет никакой необходимости обсуждать, насколько фондовые биржи плохи для реальной экономики в текущем цикле, достаточно сказать о серьезных коммуникативных проблемах между менеджерами и акционерами. Кроме того, фондовая биржа поощряет краткосрочную прибыль под длительный рост, что приводит к чрезмерному капиталовложению в определенных отраслях промышленности и увеличивает риски и спекуляцию. В значительной степени, концентрация капитала в банках имеет менее критический экономический цикл, чем на рынке ценных бумаг.
Успешные в условиях капитализма кооперативы, например, испанская федерация кооперативных предприятий «Мондрагон», - обычно работают в группах единомышленников и часто взаимодействуют со своими собственными банковскими учреждениями (что снова подтверждает обоснованность идей Прудона), что подтверждает смысл наличия агропромышленной федерации.
Обратимся к примерам различных социальных революций по всему миру. Ни один анархистский разговор не будет полным без упоминания Испанской Революции 1936 г., и это не исключение. Мы делаем это, поскольку этот пример показывает, что либертарное самоуправление может работать массово, большинство предприятий в Каталонии, были успешно коллективизированы, одновременно с этим, огромными площадями земель владели и управляли коллективно. Позже, во время восстания против неолиберализма в Аргентине происходил захват закрытых производственных помещений. Эти восстановленные предприятия доказывают, что боссы нуждаются в нас, но мы не нуждаемся в них!
Так, с привлекательностью и обоснованностью наброска либертарного социализма, возникает вопрос, как нам достичь этой цели. Очевидно, что их отдельные элементы будут создавать и поддерживать кооперативы в пределах капитализма. Это может стимулировать обобществление и кооперативы как альтернативу ограничениям, дотациям и национализации.
Большинство анархистов настаивают на участии в поддержке культуры сопротивления и совместной борьбы против капитализма и государства, то есть в поддержке прямого действия (забастовок, протестов, оккупации, и т.д.). Также подчёркивается обязательность ведения борьбы по принципам самоуправления и создание организаций снизу по принципам самоуправления. Целью людей должен стать захват рабочих мест, жилья, земли, и т.д., и таким образом обобществление сможет стать реальностью. Управляя нашей борьбой, мы учимся управлять нашими жизнями; создавая организации для борьбы против существующей системы, мы создаем структуру свободного общества. Вместе мы можем изменить мир!
(Основано на беседах во время конференции сети Radical Routes “Practical Economics: radical alternatives to a failed economic system”. Radical Routes - сеть кооперативов).
Anarcho
Текст опубликован в последнем выпуске [343] журнала "Автоном". В Москве и Петербурге журнал можно приобрести в независимых книжных магазинах, их списмо смотрите в разделе "Места продажи" [322]. Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5].
Одной из первых инициатив новой Госдумы стали поправки в Трудовой кодекс, запрещающие работать с детьми людям, привлекавшимся «за экстремизм». Эта инициатива властей появилась ещё зимой прошлого года, в числе непоследовательных реакций на бунт на Манежке 11 декабря 2010 года. Вообще, существуют ограничения, запрещающие работать учителем людям, судимым или привлекавшимся к уголовной ответственности (и невиновность которых не установлена) по целому ряду статьей УК. Без сроков давности. И даже если человека амнистировали, учить он всё равно не может. Другое дело, что, особенно в провинции, желающих работать с детьми тщательно проверяют не всегда.
Если бы все оставалось «как раньше», сотрудники центров «Э» получали новый грозный рычаг давления на инакомыслящих: как повелось в России, очень большая часть политических активистов – выпускники исторических и других гуманитарных факультетов. Соответственно, многие из них трудоустроены именно в сфере образования. И тогда любое политическое дело означало бы для них увольнение с волчьим билетом. Другой вопрос, как в послепутинской России распорядятся антиэкстремистским законодательством в целом.
Последние годы было заведено несколько тысяч «идейных» уголовных дел на людей всех политических взглядов. Очевидно, многие из этих дел сфабрикованы, многие абсурдны, многие несправедливы. Но в этих репрессиях была своя логика: у властей не было политической воли устраивать новый 37-й, зато заморочить своих оппонентов беготней по судам, попытками получить помощь у правозащитников и СМИ, режим смог. Половина всей деятельности его оппонентов свелась к бесконечной правовой самозащите. К общественному спокойствию такая политика не привела: уже несколько лет по всей стране народной забавой стали ночные поджоги отделений «Единой России» и полицейской инфраструктуры. Сейчас за радикальную листовку и воспламенение полицейской автомашины человека ждет примерно схожее наказание. Очевидно, в чем куража больше.
Вместе с тем, лозунг «амнистия всем осужденным по 282-й статье» – неправильный. Он напоминает идею афроамериканских радикалов 1960-х, требовавших выпустить всех чернокожих из тюрем США. Дескать, белый человек не имел права их судить.
В блогах идут жаркие споры, кого можно считать узниками совести в нашей стране. Из этих споров очевидно, что общих критериев практически нет, что каждое конкретное уголовное дело нужно пересматривать тщательно и отдельно. Что на общей освободительной волне крикливые соратники попытаются добиться освобождения из тюрем и всяческих мразей, изображая их жертвами режима. Однозначным критерием не является даже тюремное заключение «за слова», не дополненные насильственными действиями. Я бы совершенно не одобрил смерть за право каких-нибудь гадов говорить какие-то гадости.
Практически любое общество табуирует некие идеи. Таких табу не должно быть много, но они могут быть, и они вытекают из опыта именно этого общества. Оскорбившему Коран в арабских странах мало не покажется. Борьба за международное общественное мнение между армянами и турками и их внутренние законодательства об исторических оценках событий 1915 года общеизвестны. В Евросоюзе человека, оправдывающего Гитлера, ждет тюрьма. Зато в США ты можешь спокойно ходить со свастикой, но заработаешь проблемы с законом, если будешь появляться в общественных местах в белом колпаке с прорезями для глаз и жечь кресты. Потому что американцев мало волнует Гитлер, и сильно задевает Ку-Клукс-Клан. На территориях, контролировавшихся Нестором Махно, за антисемитскую пропаганду полагалась смертная казнь – таковы были реалии Украины, охваченной гражданской войной.
Да, анархисты против ментов и тюрем. Когда мы установим свои порядки, нынешняя система общественной безопасности и наказания за причинение вреда людям будет капитально изменена. Но давайте посмотрим цифрам в глаза: в России за решеткой 800 тысяч человек. Известный журналист и общественный деятель Ольга Романова, занимающаяся разоблачениями ментовских махинаций, утверждает, что 400 тысяч зэков сидит по беспределу.
Это похоже на правду. Но, значит, ещё 400 тысяч россиян посадили более-менее в соответствии с уголовным кодексом. Допустим, из них 300 тысяч, или даже больше, можно назвать социальными заключенными – то есть по человеческим нормам они или вообще не особо виноваты, или вполне способны к возвращению к нормальной жизни.
Но всё равно, нужно признать, что в нашей стране есть десятки тысяч мразей, совершивших поступки, не совместимые с дальнейшим нахождением в обществе – серийные насильники, работорговцы, садисты-убийцы и т.п. Что с ними делать, разберемся, когда придет время, но если сейчас менты лютуют в их отношении, вряд ли нас это сильно должно парить.
И уж тем более, если на нарах сгниют мрази вроде Никиты Тихонова или Евгения Панова, во истину, мало кто заплачет.
P.S. Для сомневающихся: автор этого текста точно также не заплачет - а, скорее, даже улыбнется - когда придет черед антиэкстремистов отвечать перед обществом за свои деяния.
Валерий Листьев
Текст опубликован в последнем выпуске [343] журнала "Автоном". В Москве и Петербурге журнал можно приобрести в независимых книжных магазинах, их списмо смотрите в разделе "Места продажи" [322]. Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь [288]. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com [5].
Ссылки
[1] https://avtonom.org/en/journal
[2] https://avtonom.org/news/vyshel-39-nomer-avtonoma
[3] https://avtonom.org/avtonom_lectorium
[4] https://avtonom.org/news/zhurnal-avtonom-opasnye-ekstremisty
[5] mailto:avtonomjournal@gmail.com
[6] https://t.me/AutonomousActionFeedbackBot
[7] https://vk.com/vol_arch
[8] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__39_2021.pdf
[9] https://avtonom.org/news/vyshel-38-y-nomer-avtonoma-do-15-iyunya-lgotnaya-cena
[10] https://avtonom.org/news/vyshel-37-nomer-zhurnala-avtonom
[11] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__36_2015.pdf
[12] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__35_2013.pdf
[13] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__34_2012.pdf
[14] https://avtonom.org/pages/avtonom-n33-osen-2011-goda
[15] https://avtonom.org/node/14990
[16] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__31__Kalendar_2009.pdf
[17] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__30_2008.pdf
[18] https://avtonom.org/node/1161
[19] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__28_2007.pdf
[20] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__27_2006.pdf
[21] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__26_2006.pdf
[22] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__25_2005__Plakaty.pdf
[23] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__22_2004.pdf
[24] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__23_2004-2005.pdf
[25] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__24_2005.pdf
[26] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__18_2002.pdf
[27] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__19_2003.pdf
[28] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__20_2003.pdf
[29] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__21_2003.pdf
[30] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__14_2000.pdf
[31] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__15_2001.pdf
[32] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__16_2001.pdf
[33] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__17_2001.pdf
[34] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__10_1999.pdf
[35] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__11_avgust-Noyabr_1999.pdf
[36] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__12_noyabr_1999_-_Mart_2000.pdf
[37] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__13_2000.pdf
[38] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__5_1996.pdf
[39] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__6-7_1997.pdf
[40] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__8_1998.pdf
[41] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__9_1998.pdf
[42] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__1_1995.pdf
[43] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__2_1995.pdf
[44] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__3_1995.pdf
[45] https://avtonom.org/sites/default/files/store/avtonom/Avtonom__4_1996.pdf
[46] https://avtonom.org/category/razdely/avtonom
[47] https://avtonom.org/avtonom
[48] https://avtonom.org/category/razdely/novosti
[49] https://avtonom.org/category/razdely/recenzii
[50] https://avtonom.org/category/razdely/proekty-ad
[51] https://avtonom.org/taxonomy/term/2011
[52] https://avtonom.org/category/tegi/biblioteka
[53] https://avtonom.org/places/rossiya
[54] https://avtonom.org/pages/chernyy-flag-nad-selpo-kak-ya-ne-uehal-zhit-v-derevnyu#comment-form
[55] https://avtonom.org/category/razdely/sob-kor
[56] https://avtonom.org/taxonomy/term/2061
[57] https://avtonom.org/taxonomy/term/2151
[58] https://avtonom.org/taxonomy/term/1961
[59] https://avtonom.org/taxonomy/term/1981
[60] https://avtonom.org/places/skvoshino
[61] https://avtonom.org/taxonomy/term/1581
[62] https://avtonom.org/taxonomy/term/3547
[63] https://www.youtube.com/watch?v=McDyqjv6L3E
[64] https://enlacezapatista.ezln.org.mx/
[65] https://serazln-altos.org/celmraz_en.html
[66] https://freetravels.livejournal.com/81554.html
[67] https://vk.com/molotovcoop?w=wall-43843733_552
[68] https://cafe.zapatista.ru/
[69] https://avtonom.org/taxonomy/term/2001
[70] https://avtonom.org/taxonomy/term/1241
[71] https://avtonom.org/taxonomy/term/2997
[72] https://avtonom.org/places/chiapas
[73] https://avtonom.org/people/sapatisty
[74] https://avtonom.org/people/sano-0
[75] https://avtonom.org/pages/aleksandr-kolchenko-ya-nadeyalsya-na-rasprostranenie-borby#comment-form
[76] https://avtonom.org/category/razdely/intervyu
[77] https://avtonom.org/places/ukraina
[78] https://avtonom.org/places/krym
[79] https://avtonom.org/people/aleksandr-kolchenko
[80] https://avtonom.org/people/oleg-sencov
[81] https://avtonom.org/pages/tovarishchi-v-dalyokom-krayu-rozhavskaya-odisseya-anarhistov#comment-form
[82] https://avtonom.org/taxonomy/term/2181
[83] https://avtonom.org/places/kurdistan
[84] https://avtonom.org/places/rozhava
[85] https://avtonom.org/people/anarhistskaya-borba
[86] https://avtonom.org/people/lorenco-orsetti
[87] https://avtonom.org/people/igil
[88] https://avtonom.org/pages/intersekcionalnyy-feminizm-i-socializm#comment-form
[89] https://avtonom.org/news/pochemu-kritika-klassovoy-diskriminacii-zamenila-kritiku-kapitalizma
[90] https://avtonom.org/author_columns/pochemu-intersekcionalnost-prekrasno-obhoditsya-bez-antikapitalizma
[91] https://avtonom.org/note4
[92] https://soundcloud.com/arautiainen/intersektsionalnyy-feminizm-i-sotsializm
[93] https://avtonom.org/news/manifest-chernogo-feminizma
[94] https://en.wikipedia.org/wiki/Triple_oppression
[95] https://fr.wikipedia.org/wiki/Karen_M._Offen
[96] https://libcom.org/history/no-god-no-boss-no-husband-world%E2%80%99s-first-anarcha-feminist-group
[97] https://anarchiststudies.org/2016/10/26/to-destroy-domination-in-all-its-forms-anarcha-feminist-theory-organization-and-action-1970-1978-by-julia-tanenbaum/
[98] http://anarchiststudies.org/2016/10/26/to-destroy-domination-in-all-its-forms-anarcha-feminist-theory-organization-and-action-1970-1978-by-julia-tanenbaum/
[99] https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B5%D0%BB%D0%BB_%D1%85%D1%83%D0%BA%D1%81
[100] http://anttirautiainen.puheenvuoro.uusisuomi.fi/180108-tekoaly-on-pian-yksi-pomoistasi
[101] https://www.timeshighereducation.com/news/most-cited-authors-of-books-in-the-humanities-2007/405956.article
[102] https://avtonom.org/category/razdely/audio
[103] https://avtonom.org/taxonomy/term/2041
[104] https://avtonom.org/taxonomy/term/2071
[105] https://avtonom.org/taxonomy/term/2161
[106] https://avtonom.org/people/luiza-paterson
[107] https://avtonom.org/people/muheres-libres
[108] https://avtonom.org/taxonomy/term/3627
[109] https://avtonom.org/people/emma-goldman
[110] https://avtonom.org/taxonomy/term/6587
[111] https://avtonom.org/people/aleksandra-kollontay
[112] https://avtonom.org/people/madlen-pelete
[113] https://avtonom.org/people/mishel-fuko
[114] https://avtonom.org/people/antti-rautiainen
[115] https://avtonom.org/news/pochemu-kritika-klassovoy-diskriminacii-zamenila-kritiku-kapitalizma#comment-form
[116] https://avtonom.org/pages/intersekcionalnyy-feminizm-i-socializm
[117] https://soundcloud.com/arautiainen/pochemu-kritika-klassovoy-diskriminatsii-zamenila-kritiku-kapitalizma
[118] https://open.spotify.com/episode/5Okqq4QesxXhER8CKY32nh?si=DRk1g0oRTQWiSvpSynGR9Q
[119] https://books.google.fi/books/about/Intersectionality.html?id=5qe7yAEACAAJ&redir_esc=y
[120] http://carbonfarm.us/amap/hooks_class.pdf
[121] https://www.marxists.org/history/erol/1956-1960/cp-black-workers.htm
[122] https://avtonom.org/category/tegi/video
[123] https://avtonom.org/category/tegi/istoriya
[124] https://avtonom.org/category/tegi/feminizm
[125] https://avtonom.org/taxonomy/term/1551
[126] https://avtonom.org/people/bell-huks
[127] https://avtonom.org/people/patrisiya-hil-kolins
[128] https://avtonom.org/people/sirma-bilgen
[129] https://avtonom.org/people/yozef-shumpeter
[130] https://avtonom.org/people/zhorzh-sand
[131] https://avtonom.org/people/anzhela-devis
[132] https://avtonom.org/people/kollektiv-reki-kombahi
[133] https://avtonom.org/people/kimberli-krenshou
[134] https://avtonom.org/author_columns/pochemu-intersekcionalnost-prekrasno-obhoditsya-bez-antikapitalizma#comment-form
[135] https://soundcloud.com/arautiainen/pochemu-intersektsionalnost-prekrasno-obkhoditsya-bez-antikapitalizma
[136] https://open.spotify.com/episode/59gxZT7AuBcOT9x2eY3uWH?si=ImYjayhaShyKYtoSsZdnNA
[137] https://isreview.org/issue/91/black-feminism-and-intersectionality
[138] https://avtonom.org/category/tegi/anarhicheskoe-dvizhenie
[139] https://avtonom.org/taxonomy/term/3657
[140] https://avtonom.org/places/belarus
[141] https://avtonom.org/people/deviation
[142] https://avtonom.org/people/stas-pochobut
[143] https://avtonom.org/places/barselona
[144] https://avtonom.org/places/kataloniya
[145] https://avtonom.org/taxonomy/term/1691
[146] https://avtonom.org/people/lyubava
[147] https://avtonom.org/people/cnt
[148] https://avtonom.org/news/vyshel-38-y-nomer-avtonoma-do-15-iyunya-lgotnaya-cena#comment-form
[149] https://vk.com/id339690563
[150] https://facebook.com/avtonom.org
[151] https://t.me/avtonom.org
[152] https://www.instagram.com/avtonom_distro/
[153] https://avtonom.org/taxonomy/term/2121
[154] https://avtonom.org/pages/1917-mozhem-povtorit-neyubileynye-razmyshleniya#comment-form
[155] https://avtonom.org/taxonomy/term/4637
[156] https://avtonom.org/taxonomy/term/3347
[157] https://avtonom.org/people/vladimir-lenin
[158] https://avtonom.org/pages/za-takogo-cheloveka-nikto-ne-vstupitsya-kak-policiya-i-smi-chehii-demoniziruyut-anarhistov#comment-form
[159] https://avtonom.org/category/razdely/anarhicheskiy-chyornyy-krest
[160] https://avtonom.org/extremizmanet
[161] https://avtonom.org/taxonomy/term/2351
[162] https://avtonom.org/taxonomy/term/1531
[163] https://avtonom.org/places/praga
[164] https://avtonom.org/people/igor-shevcov
[165] https://avtonom.org/people/antifeniks
[166] https://avtonom.org/places/springfild
[167] https://avtonom.org/taxonomy/term/6608
[168] https://avtonom.org/pages/pyaterochka-rabstvo-i-samoupravlenie#comment-form
[169] https://avtonom.org/taxonomy/term/1921
[170] https://avtonom.org/taxonomy/term/1871
[171] https://avtonom.org/people/chen-czyunmin-0
[172] https://avtonom.org/taxonomy/term/6232
[173] https://avtonom.org/pages/libertarnaya-konfederaciya-i-cena-bochki-nefti#comment-form
[174] https://avtonom.org/taxonomy/term/2091
[175] https://avtonom.org/taxonomy/term/6450
[176] https://avtonom.org/taxonomy/term/5697
[177] https://avtonom.org/places/saudovskaya-araviya
[178] https://avtonom.org/pages/my-sdelali-igru-pro-s-chem-horosho-znakomy-intervyu-s-sozdatelyami-igry-sharp-shooter#comment-form
[179] https://www.facebook.com/SharpShooterGame
[180] https://avtonom.org/pages/kommunizm-po-kitayski-ili-budet-li-v-kitae-revolyuciya#comment-form
[181] http://china-inc.ru/news/osobennosti_novoj_ideologicheskoj_kampanii_v_knr/2015-11-19-423
[182] http://russian.dbw.cn/system/2015/09/14/001018086.shtml
[183] https://avtonom.org/people/si-czinpin
[184] https://avtonom.org/people/mao-czedun
[185] https://avtonom.org/pages/anarhizm-kak-potrebnost-cheloveka-i-obshchestva#comment-form
[186] https://avtonom.org/people/dmitriy-chashchin
[187] https://avtonom.org/pages/zvenyashchiy-kedr-nad-ugroy-kak-anastasievcy-zhivut-bez-liderov#comment-form
[188] https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B5_%D1%85%D0%BE%D0%B7%D1%8F%D0%B9%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%BE_%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B8
[189] http://www.agroxxi.ru/stati/urozhai-zernovyh-v-rossii-2018-yeksperty-ozvuchili-optimistichnyi-prognoz.html
[190] https://iz.ru/728553/evgeniia-pertceva/produkty-pitaniia-sdelaiut-nevozvratnymi
[191] http://3259404.ru/catalog/hleb-arnaut-zernovoy-zdorovaya-semya-290g_i5833092dcd586
[192] https://kurjer.info/2017/08/18/harvest-6/
[193] https://avtonom.org/people/pyaterochka
[194] https://avtonom.org/people/ashan
[195] https://avtonom.org/pages/shag-za-shagom-sistema-menyaetsya-rasskaz-uchastnicy-revolyucii-v-rozhave#comment-form
[196] https://hevale.nihilist.li
[197] https://vk.com/hevale
[198] https://t.me/hevale
[199] https://avtonom.org/people/mayke-nak
[200] https://avtonom.org/people/hevale
[201] https://avtonom.org/taxonomy/term/6510
[202] https://avtonom.org/places/tokio
[203] https://avtonom.org/people/sakae-osugi
[204] https://motmakt.no/
[205] https://www.facebook.com/motmakt
[206] https://avtonom.org/taxonomy/term/5918
[207] https://avtonom.org/places/oslo
[208] https://avtonom.org/people/motmakt
[209] https://avtonom.org/news/vyshel-37-nomer-zhurnala-avtonom#comment-form
[210] https://vk.com/market-109968385
[211] https://avtonom.org/category/tegi/kritika-smi
[212] https://avtonom.org/places/singapur
[213] https://avtonom.org/places/donbass
[214] https://avtonom.org/places/yasnogorsk
[215] https://avtonom.org/places/irak
[216] https://avtonom.org/taxonomy/term/1261
[217] https://avtonom.org/taxonomy/term/2081
[218] https://avtonom.org/people/sofiko-arifdzhanova
[219] https://avtonom.org/taxonomy/term/6231
[220] https://avtonom.org/pages/lyudi-godami-eshche-budut-drug-druga-ubivat-intervyu-s-ukrainskoy-anarhistkoy#comment-form
[221] http://wiki.avtonom.org/index.php/%D0%9C%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%84%D0%B5%D1%81%D1%82_%22%D0%90%D0%B2%D1%82%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%BC%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%94%D0%B5%D0%B9%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B8%D1%8F%22#.D0.90.D0.9D.D0.A2.D0.98.D0.9C.D0.98.D0.9B.D0.98.D0.A2.D0.90.D0.A0.D0.98.D0.97.D0.9C
[222] https://avtonom.org/news/voyna-voyne-zayavlenie-levyh-i-anarhistov-po-povodu-protivostoyaniya-v-ukraine
[223] https://avtonom.org/people/blackmaidan
[224] https://vk.com/wall-47907547_3033
[225] https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D0%B5%D0%BE%D0%BD%D1%82%D1%8C%D0%B5%D0%B2,_%D0%AF%D1%80%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2_%D0%92%D0%B8%D0%BA%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87
[226] https://avtonom.org/taxonomy/term/3297
[227] https://avtonom.org/people/igor-podshivalov
[228] https://avtonom.org/people/yaroslav-leontev
[229] https://avtonom.org/people/common-place
[230] https://avtonom.org/pages/anarhiya-vsyo-eshchyo-rabotaet-i-pomogaet-nam-prozhivat-imenno-svoyu-zhizn-novye-anarhicheskie#comment-form
[231] https://avtonom.org/taxonomy/term/3757
[232] https://avtonom.org/taxonomy/term/6290
[233] https://avtonom.org/taxonomy/term/6488
[234] https://avtonom.org/people/radikalnaya-teoriya-i-praktika
[235] https://avtonom.org/taxonomy/term/1971
[236] https://avtonom.org/taxonomy/term/4007
[237] https://avtonom.org/people/zhak-kamatt
[238] https://avtonom.org/people/dzhordzho-agamben
[239] https://avtonom.org/people/tomas-gobbs
[240] https://avtonom.org/taxonomy/term/1941
[241] https://avtonom.org/places/evropa
[242] https://avtonom.org/places/italiya
[243] https://avtonom.org/people/pino-pinelli
[244] https://avtonom.org/people/leonardo-marino
[245] https://avtonom.org/people/adriano-sofri
[246] https://avtonom.org/people/dzhankarlo-kastelli
[247] https://avtonom.org/people/lotta-continua
[248] https://avtonom.org/people/ernst-shumaher
[249] https://avtonom.org/people/kasezin
[250] https://avtonom.org/people/sonodzi-siina
[251] https://avtonom.org/people/kintaro-horii
[252] https://avtonom.org/people/elize-reklyu
[253] http://www.spb.kp.ru/online/news/2135129/
[254] http://www.forbes.ru/rating/200-krupneishikh-chastnykh-kompanii-rossii-2014-reiting-forbes/2014?full=1&table=1
[255] https://avtonom.org/taxonomy/term/6052
[256] https://avtonom.org/category/razdely/revkult
[257] https://avtonom.org/taxonomy/term/2051
[258] https://avtonom.org/people/lef
[259] https://avtonom.org/taxonomy/term/6111
[260] https://avtonom.org/freebelarus
[261] https://vk.com/aggressive_sportswear
[262] https://vk.com/aggressive_sportswear?z=album-92314016_214207714
[263] https://avtonom.org/people/sila-voli
[264] https://avtonom.org/pages/revolyuciya-v-kurdistane-samoupravlenie-millionov#comment-form
[265] http://levoradikal.ru/wp-content/uploads/2014/11/Abdulla-Odzhalan.Krizis-tsivilizatsii-na-blizhnem-i-srednem-Vostoke.pdf
[266] http://www.twirpx.com/file/1464056/
[267] http://hevale.nihilist.li/2015/09/kommuny-i-sovety-rozhavy
[268] https://avtonom.org/news/devid-greber-pochemu-mir-ignoriruet-kurdskih-revolyucionerov-v-sirii
[269] http://thelionsofrojava.com/
[270] http://hevale.nihilist.li
[271] https://avtonom.org/people/abdulla-odzhalan
[272] https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%B8%D1%81%D0%BD%D0%B5%D0%B9%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B4_%D1%81%D0%BE_%D1%81%D0%BC%D0%B5%D1%80%D1%82%D0%BD%D0%BE%D0%B9_%D0%BA%D0%B0%D0%B7%D0%BD%D1%8C%D1%8E
[273] https://rufabula.com/author/sklyarov/423
[274] https://avtonom.org/people/uilyam-gibson
[275] https://vk.com/wall-120878268_27
[276] https://vk.com/strategy_18_04_16
[277] https://avtonom.org/people/darina-zaharova
[278] https://avtonom.org/pages/universitet-v-rossii-likvidacionnyy-proekt#comment-form
[279] https://avtonom.org/people/polina-eliseeva
[280] http://avtonom.org/avtonom
[281] http://www.kommynist.ru/%D0%97%D0%B0%D1%85%D0%B2%D0%B0%D1%82_%D1%80%D0%B0%D0%B1%D0%BE%D1%87%D0%B8%D0%BC%D0%B8_%D0%92%D1%8B%D0%B1%D0%BE%D1%80%D0%B3%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%A6%D0%91%D0%9A
[282] https://avtonom.org/people/vladimir-platonenko
[283] http://falanster.su/
[284] http://vk.com/rock_zigzag
[285] http://www.xodacevich.com/
[286] http://primuzee.ru/
[287] http://www.hamlet.ru/
[288] http://wiki.avtonom.org/index.php/%D0%90%D0%B2%D1%82%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%BC
[289] https://issuu.com/avtonom.org/docs/_______________36_3
[290] mailto:avtonomjournal%20%28at%29%20gmail.com
[291] https://avtonom.org/category/razdely/biblioteka
[292] https://avtonom.org/pages/avtonom-no36-2015
[293] https://avtonom.org/places/germaniya
[294] https://avtonom.org/people/ulrika-maynhof
[295] https://avtonom.org/people/raf
[296] https://avtonom.org/taxonomy/term/6045
[297] https://avtonom.org/taxonomy/term/1931
[298] https://avtonom.org/taxonomy/term/3677
[299] https://avtonom.org/taxonomy/term/6541
[300] https://avtonom.org/pages/intervyu-s-aktivistom-izrailskoy-federacii-anarho-kommunistov-edinstvo-igalem-levinym
[301] https://avtonom.org/taxonomy/term/5998
[302] https://avtonom.org/taxonomy/term/6370
[303] https://avtonom.org/places/bilin
[304] http://avtonom.org/news/16-iyunya-nachinaetsya-rassmotrenie-dela-politzaklyuchennogo-ili-romanova
[305] http://wiki.avtonom.org/index.php/%D0%90%D0%A7%D0%9A_-_%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%B2%D0%B0?q=abc
[306] https://avtonom.org/taxonomy/term/3237
[307] https://avtonom.org/people/ilya-romanov
[308] https://avtonom.org/pages/intervyu-s-aktivistom-izrailskoy-federacii-anarho-kommunistov-edinstvo-igalem-levinym#comment-form
[309] https://avtonom.org/people/igal-levin
[310] https://avtonom.org/people/dzhulian-assandzh
[311] https://avtonom.org/pages/moy-mishel#comment-form
[312] https://avtonom.org/news/avtonom-vozvrashchaetsya-podderzhi-avtonom
[313] https://avtonom.org/pages/pismo-alekseya-sutugi-iz-za-reshyotki#comment-form
[314] https://avtonom.org/people/aleksei-sutuga
[315] https://avtonom.org/places/stavropole
[316] https://ovdinfo.org/express-news/2015/06/20/zaderzhannyh-v-lesu-uchastnikov-art-shabash-festa-otpuskayut-iz-policii
[317] https://avtonom.org/people/libkom
[318] https://avtonom.org/places/rossiya/moskva
[319] https://avtonom.org/taxonomy/term/6156
[320] https://avtonom.org/people/vadim-dame
[321] https://avtonom.org/people/olga-miryasova
[322] https://avtonom.org/pages/mesta-prodazh
[323] https://avtonom.org/pages/ekstremizm-posle-revolyucii-nikakih-uznikov-i-parash
[324] https://avtonom.org/pages/avtonom-no35-dekabr-2013
[325] https://avtonom.org/pages/ekstremizm-i-tyurmy-posle-putina-mesto-uznikov-bez-sovesti-u-parashi
[326] https://avtonom.org/pages/stranno-dobrovolno-zachehlyat-takoe-moshchnoe-oruzhie
[327] https://avtonom.org/taxonomy/term/5970
[328] http://avtonom.org/pages/avtonom-no35-dekabr-2013
[329] https://avtonom.org/people/aleksey-krylov
[330] https://avtonom.org/old/lib/theory/kabanos_revcontrpov.html
[331] https://avtonom.org/taxonomy/term/5197
[332] https://avtonom.org/taxonomy/term/1991
[333] https://avtonom.org/taxonomy/term/5933
[334] https://avtonom.org/taxonomy/term/4147
[335] https://avtonom.org/places/oahaka
[336] https://avtonom.org/taxonomy/term/3077
[337] https://avtonom.org/people/eduard-kalyamanov
[338] https://avtonom.org/people/profsoyuz-deystvie
[339] https://avtonom.org/people/sergey-kovalev
[340] https://issuu.com/avtonom.org/docs/avtonom34
[341] https://avtonom.org/people/vegan-club
[342] https://avtonom.org/fi/pages/10-vuotta-autonomista-toimintaa-yhden-osanottajan-muistelmia
[343] http://avtonom.org/pages/avtonom-n34-dekabr-2012-goda
[344] https://avtonom.org/people/avtonomnoe-deistvie
[345] https://avtonom.org/taxonomy/term/6110
[346] https://avtonom.org/people/la-vida-cuesta-libertades
[347] https://avtonom.org/people/okkupaiabai
[348] https://avtonom.org/people/pavel-sentyabrskiy
[349] https://avtonom.org/taxonomy/term/1331
[350] https://avtonom.org/places/afiny
[351] https://avtonom.org/people/yuliana-lizer
[352] https://avtonom.org/taxonomy/term/6188
[353] http://www.e-college.ru/xbooks/xbook031/book/index/index.html?go=part-007*page.htm
[354] http://vse-svobodny.com/
[355] https://avtonom.org/places/rossiya/sankt-peterburg
[356] https://avtonom.org/people/vse-svobodny
[357] https://avtonom.org/people/lyubov-belyackaya
[358] http://avtonom.org/pages/golodovka-zachem-nachinat-i-kak-zakonchit
[359] http://avtonom.org/pages/golodovka-ili-dieta
[360] https://avtonom.org/taxonomy/term/6669
[361] http://vizza.livejournal.com/
[362] http://zyalt.livejournal.com/
[363] http://typeverything.com/post/30388798201/typeverything-com-haters-gonna-hate-by-jessica
[364] http://youtu.be/jAK0Xmae1qU
[365] http://www.antifa.fm/img/2013/02/metronews-spb-20101118.jpg
[366] https://avtonom.org/people/egor-skovoroda
[367] https://avtonom.org/people/igor-adsov
[368] https://avtonom.org/taxonomy/term/3227
[369] https://avtonom.org/places/zhanaozen
[370] https://avtonom.org/places/tahrir
[371] https://avtonom.org/people/komuana
[372] https://avtonom.org/people/petya-kosovo
[373] https://avtonom.org/people/shiitman
[374] https://avtonom.org/taxonomy/term/5932
[375] https://avtonom.org/taxonomy/term/6435
[376] https://avtonom.org/people/bratya-musulmane-0
[377] https://avtonom.org/people/tovarishch-k
[378] https://avtonom.org/taxonomy/term/6051
[379] https://avtonom.org/people/leha-dzheytiev
[380] https://avtonom.org/people/ultrakultura
[381] https://avtonom.org/pages/novyy-povorot-kuda-nas-zovyot-kratkiy-mayskiy-postscriptum-k-martovskoy-state